Сгущённое молоко

Половина одиннадцатого ночью (то есть 22.30).
Учебная рота отдыхает.
-Рота! Подъём!
Со второй космической скоростью, на ходу одевая робу спешим в строй.
Наш главный педагог - старшина второй статьи Коровьев командует быстро и чётко.
-На первый-второй рассчитайсь!
-Первый
-Второй
-Первый...
-Произвести осмотр тумбочек!
Старшины - его помощники - быстро осматривают тумбочки. В моей находят аж три банки сгущеного молока. Классические. Голубые. Откуда они там взялись, мне неизвестно. Да и не интересно. Мне интересно, что будет дальше.
- Выйти из строя!
- Есть!
Два шага вперёд. Разворот на 180 градусов. Стойка "смирно".
-Немедленно съесть всю сгущёнку перед строем. Пока не будет съедена, отбоя не будет.
Строй смотрит на меня. Один из старшин ловко орудуя ножом (откуда он у него взялся?) вскрывает банку за банкой. Выполняю приказание. Начинаю есть сгущёнку. Я знаю, что это преступление. Я точно знаю, что сгущенку подсунули, пока мы спали. Я знаю, что такое количество сгущенки есть категорически нельзя. Потому ем спокойно. Рота стоит и наблюдает за экзекуцией. У меня и в мыслях нет не подчиняться.
Я пока ещё не понял, как устроена армия. И с точки зрения познания полезнейший опыт. Интересно, что будет, если я её съем?
Похоже ни Коровьев, ни его заместители не ожидали столь покорного поведения курсанта.
Сегодня, спустя почти сорок лет я бы этой сгущенкой залепил бы в физиономию командиру и остался бы там навсегда. И дело не в Уставах и не в законах. Вся армия - это машина для убийств. Адская машина смерти. И с точки зрения её способности выполнять эту задачу жизнь нескольких сотен тысяч людей ничего не значит. Люди в армии гибли,  гибнут и будут гибнуть. Причем как правило глупо и нелепо. Умной смерти не бывает. Случайно они выбрали меня или потому что я им не приглянулся - теоретически совершенно неважно. Важно, чтобы остальной строй спокойно принимал смерть товарища. Как само собой разумеющееся. И поэтому ужас моего персонального восприятия ничего не значил. Тогда всё это было прикрыто высокими словами о державе, о врагах её окружающих. Противостоять машине можно было только одним способом. Принимать эти идиотские правила игры. И молиться.
В начале третьей банке мне стало плохо. Меня начало рвать. Говорили мне потом, что я не то посинел, не то побледнел. В общем попал на двое суток в санчасть.
Прошли годы. Но время от времени мне снится сон. Строй курсантов. Полутёмная рота. И банки со сгущёнкой. И там. во сне, я почему-то сомневаюсь - есть или не есть и просто умереть. Тут же.