А. Каган. Счастливое детсво

Читателю представляется возможность познакомиться с автором Александром Каганом, удивительным творческим человеком, который недавно ушел из жизни. Я помогал издать книгу Александру (с правом представить ее в интернетиздании). Набравшись смелости или наглости отобрал для всеобщего обозрения несколько рассказов из книги. Публикую для удобства читателей каждый из них отдельно. Перед названием рассказа стоит фамилия Каган.





 
Александр Каган
НА РАЗНЫХ БЕРЕГУ
Рассказы.
Издательство Publishing House GelaNY,
Нью-Йорк, 364 стр., 2011 год


Copyright © Александр Каган



СЧАСТЛИВОЕ   ДЕТСТВО

Когда началась война, мне было шесть лет. Наша семья жила, в Белоруссии в Бобруйске, еврейское население которого составляло 80% всех горожан, то есть около 120 000 тысяч человек.
После прихода Гитлера к власти до нас доходили вести о судьбе евреев в Германии, позже в Польше. Чувствуя приближение войны, многие волновались. Однако старики уговаривали: “В 20-е годы немцы были здесь, но евреев не трогали. Больше доставалось от своих: петлюровцев, махновцев. Так что не паникуйте: немцы культурный народ – нас не тронут”.
Однако мой мудрый папа был с этим не согласен, и после первой же бомбардировки города 22 июня мы, несмотря на причитания бабушки: “Вейс мир! Что будет с нашим домом?!,” немедленно собрались в дорогу.
У нас не было лошади, и весь наш транспорт состоял из тележки, на которой папа – столяр-краснодеревщик иногда развозил заказы клиентам. На эту тележку покидали кое-какие носильные вещи, усадили моего 4-х летнего брата и двинулись в путь. Мама, бабушка и дедушка поочерёдно несли на руках мою 2-х летнюю сестрёнку. Я же шагал, держась за руку кого-нибудь из взрослых.
Выйдя из города, мы устремились по просёлочной дороге на восток. Дорога была забита в основном пешеходами, среди которых было много детей и стариков. Несмотря на то, что это были только гражданские люди, немцы бомбили несчастных, измученных беженцев. Многие погибали, не успев сбежать с дороги и укрыться где-нибудь в канаве. Голодная сестрёнка всё время плакала и просила есть. Отец у кого-то выменял буханку хлеба, и девочке стали давать ломтик, который она долго жевала. Большую панику вызывали выбрасываемые с самолётов обрезки рельсов с многочисленными просверленными отверстиями. Падая, они издавали ужасный, действующий на психику вой. Часто разносились слухи, что немцы сбросили десант и вот-вот нас всех перестреляют. Люди чуть ли не сходили с ума от страха.
Так пешком мы добрались до Рогачёва. Там с муками втиснулись в теплушку и оказались на Урале. У отца с детства был повреждён коленный сустав, он хромал и не подлежал мобилизации. На Урале он начал работать на фабрике, и мы прожили там до 1946 года. За год до окончания войны похоронили дедушку.
Но вот закончилась война, и мы вернулись в родной Бобруйск, в котором теперь проживало только 15000 евреев – тех что эвакуировались. Остальных немцы расстреляли ещё в 1941 году, а, отступая, город сожгли.
К нашей огромной радости, наш дом на окраине города уцелел. Но он оказался заселённым. В нём жил милиционер. Это была странная личность. Как стало потом известно, он был сначала полицаем, потом чудесным образом превратился в партизана и, наконец, в милиционера. Нас этот мрачный человек не пустил даже на порог, и мы вынуждены были скитаться от дома к дому в поисках ночлега. Чтобы пресечь наши попытки вернуть дом, он сделал так, что отца арестовали, обвинив в том, что он самовольно покинул на Урале важное оборонное предприятие, хотя там, на фабрике, все эти годы он изготавливал скамейки и табуретки.
Мы были в отчаянии, не зная, что делать. Кто-то посоветовал написать Калинину. И, как ни странно, это помогло: нам вернули дом и выпустили отца. Он вернулся совершенно больным: его били и морили голодом. Попав в наш дом, мы обнаружили, что в нём нет ничего: ни мебели, ни вещей, ни посуды. Бабушка зашла к соседу белорусу в надежде выпросить хоть что-нибудь из старья. В гостиной она увидела наш диван, который папа с особым старанием очень давно изготовил для своей семьи: мягкий, обитый плюшем, с двумя валиками по бокам, зеркалом и резной полочкой над головой сидящих.
- Боже мой! Наш диван! – в слезах воскликнула бабушка, надеясь вновь увидеть его у себя дома.
– Хорошо, что ещё остались живы! – прорычал сосед. – Иди, и чтобы ноги твоей здесь больше не было!  – Бабушка съёжилась...
Долгое время мы спали на полу, а через несколько месяцев папа умер. Побои в милиции не остались без последствий.
Многие годы бедная мама, не имевшая никакой специальности, мучилась, чтобы прокормить своих малолетних детей. Помню, что меня постоянно не покидало чувство голода, а в школе, когда нас часто заставляли повторять: “Спасибо товарищу Сталину за счастливое детство!,” мне хотелось плакать.

2008г.


;