Не первый раз замужем или китайский сюрприз

НЕ ПЕРВЫЙ РАЗ ЗАМУЖЕМ ИЛИ КИТАЙСКИЙ СЮРПРИЗ 
 
ОТ АВТОРА

ЧТО ЕСТЬ ЛЮБОВЬ?

Не знаю… Для чего живет человек? Для любви. Я в этом уверена, и вся моя жизнь доказала мне это. Мне 50 лет. Уже или еще? Что впереди, неизвестно, но то, что уже было, забывать не хочу. Все это мое, плохое и хорошее, ужасное и прекрасное.
Я счастлива, что жизнь дала мне возможность испытать многое. Ни о чем не жалею и не завидую тихой и серой жизни «благополучных людей». Я не хочу учить жить никого. Все, что здесь написано – это просто моя память. Книга моей жизни…

ГЛАВА 1. СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА
 
Я маялась от безделья. Подруга попросила меня раскрутить новый магазин для животных. В школе танцев, где я преподавала, наступили летние каникулы, и я была совершенно свободна. Почему бы не помочь человеку? У меня есть опыт примерно в двадцати восьми профессиях, и продавец еды для кошек и собак, в том числе. Но сейчас лето, все на дачах, да и про магазин этот еще никто не знает. За весь день три–четыре покупателя. А что делать в остальное время? Книжки все перечитала. Там все так закручено, а вокруг меня полный штиль… Хотя, мою жизнь скучной назвать никак нельзя. Бывало такое! Но об этом как-нибудь потом – на горизонте замаячил долгожданный покупатель. 
Вы верите в любовь с первого взгляда? Я, побывав три раза замужем и имея двух сыновей, все еще жду принца. Едва взглянув на него, я поняла: это Он.
– Здравствуйте, кого кормить будем? – завела я беседу. Только бы подольше не уходил!
Принц обозрел наш шикарный ассортимент и заявил:
– А для людей у Вас что-нибудь есть? Животных у меня, к сожалению нет.
Ну вот, сейчас уйдет! Но вдруг он внимательно посмотрел на меня и спросил:
– А Вы, какую кухню предпочитаете?
Так, неожиданный поворот событий. Похоже, я его заинтересовала!
– А что, есть выбор? – я пошла в атаку.
Он усмехнулся и еще внимательнее посмотрел на меня. От его взгляда по спине пробежал холодок, и я испугалась, что разглядев меня, как следует, он разочаруется. Я хоть и выгляжу моложе своего возраста, но, все-таки, уже не девочка. Но он, видимо, был удовлетворен результатом осмотра, потому что задумчиво произнес:
– Выбор есть всегда и везде. Главное, не ошибиться…
Он замолчал, и мне показалось, что он сейчас где-то далеко от меня. Потом он как бы спохватился и продолжил:
– Я знаю один хороший китайский ресторанчик. Могу я предложить Вам поужинать со мной?
Вот это да! Я была готова подпрыгнуть от такой удачи, но такой уж у меня характер – не могу не повыпендриваться!
– Ну, не знаю, меня никогда не привлекали жареные червяки и тараканы.
– Ну что Вы! Там есть вполне приличная еда, – продолжал настаивать он.
– Но я поздно заканчиваю работать, – не сдавалась я.
– Это даже хорошо. Там программа начинается в двенадцать часов ночи. 
А вот это, и вправду, интересно. Дело в том, что я полжизни провела на сцене со своей шоу-группой, и выступления коллег всегда смотрела с удовольствием. Но ему пока ни слова об этом, пусть будет сюрприз, если мне удастся продемонстрировать свои способности и «убить» его наповал.
– Ладно, – снизошла я наконец, – с 21:00 я свободна.
– Вот и хорошо, я заеду за Вами. Кстати, как Вас зовут?
– Наташа, а Вас?
– Андрей.
Я все думала, кого он мне напоминает? И сейчас в памяти всплыл образ другого Андрея: красавца, спортсмена, но большого педанта. Тогда все закончилось печально. Что ждет меня сейчас? 
– Ну, я пошел? – попросил он разрешения.
– До вечера.
Еще не веря в свое счастье, я, как бы на всякий случай, полезла в косметичку и начала наводить красоту. Потом обратила внимание на платье. Ужас! Как назло, сегодня я вырядилась в длинное старушечье трикотажное платье, которое было очень удобным, но никак не подходило для ресторана. Недолго думая, я схватила ножницы, иголку с ниткой и превратила это убожество в шикарный мини–наряд, состоящий из живописных лохмотьев. Как я уже говорила, у меня много профессий, шью я с детства, и привыкла менять шмотки каждый день, не утруждаясь особенно внутренней отделкой. Все равно, видят только обложку. 
С трудом дотянув до конца рабочего дня, я запаниковала. Андрей не появился. Ну почему мы не обменялись телефонами?!! Я заперла магазин и обреченно двинулась в сторону метро. И вдруг прямо над ухом раздался гудок. Я повернула голову и обомлела.
Таких тачек я еще не видела. Не слишком хорошо разбираюсь в моделях, но, по–моему, ни к одной из известных мне фирм эта красавица не принадлежала. Нечто космическое с абсолютно непроницаемыми стеклами и без номеров! Может, он пришелец? Или шпион? Какие–то нехорошие предчувствия зашевелились во мне. Но дверь зазывно распахнулась и, когда я увидела Андрея, все сомнения мгновенно улетучились. Я плюхнулась на шикарное сиденье и утонула в нем, почувствовав себя Терешковой перед стартом в неизведанное.
– Устала? – участливо осведомился он, – Сейчас будем расслабляться.
– Да уж, в такой машине это несложно, – произнесла я комплимент, зная, что все мужики тащатся от своих машин и любят их даже больше, чем женщин. Андрей был не исключением и самодовольно улыбнулся. Но потом неожиданно нахмурился и преподнес сюрприз:
– Я прошу прощения, но мне нужно срочно позвонить, а телефон сел. Придется съездить в одно место, подзарядить. Так что, ресторан пока откладывается.
– Так возьми мой и позвони.
– Не могу. Звонок должен быть именно с этого телефона, – загадочно пробормотал он и умолк.
Я поняла, что ему сейчас не до меня, и унеслась мыслями в прошлое…
 
                ***
Прошло больше двадцати лет, а всё, как вчера. Лето. Алушта. Студенческий лагерь МАИ. Днем жаримся на пляже, вечером паримся на сцене – развлекаем народ дискотечными шоу–программами. На душе погано. Мой любимый ди–джей внезапно решил жениться на моей подружке, которую я сама привела в группу и научила танцевать. Мы продолжаем работать вместе, но у них медовый месяц, а у меня… 
А у меня охота. Я решила влюбиться в самого красивого парня на побережье и влюбить его в себя назло счастливой парочке. Вот тогда судьба и послала мне Андрея.
Я раньше не встречала на своем пути Богов. И вот один из них спокойненько проходит мимо меня к морю, раздевается и исчезает в волнах. Из головы тут же вылетели все планы о мести. Я была околдована его сногсшибательной фигурой, а про лицо я вообще молчу…
 
                ***
Я невольно скосила глаза на моего нового знакомого. Красив. Возможно, так же мог бы выглядеть мой Андрюшка, став на двадцать лет старше. И тут он нарушил молчание:
– Мы приехали. Здесь у меня конспиративная квартира, мне нужно буквально пять минут. Поднимешься со мной или подождешь здесь?
Я огляделась. Вокруг нас громоздились сверкающие небоскребы, рядом припаркованы крутые машины, и мне почему-то не захотелось вылезать из уютного салона.
– Не, я здесь останусь, покурю пока.
– А вот курить лучше на улице, не выношу дыма, – огорошил он меня и скрылся в подъезде.
Да кто же он такой? Задумавшись, я и не заметила, что мы проехали полгорода, чтобы на пять минут заскочить на подозрительную квартиру. Надо осторожно пораспрашивать его. А эта его фраза насчет курения? Как будто специально подводил к аналогиям. Ведь тот Андрюшка приходил в бешенство, если видел меня с сигаретой. А всё так хорошо начиналось…
 
                ***
Обратить на себя внимание особого труда не составляло. Ведь я была «примой» и каждый вечер танцевала в шикарных костюмах, вся в блестках, освещенная ярким светом софитов. Но днем я была одной из многих, и пришлось постараться, чтобы мой кумир понял, что он хочет быть со мной. Не буду раскрывать секретов, они есть у каждой женщины, но, в результате, практически все мужчины считают, что это они сами выбрали объект своей любви…
 
                ***
Открылась дверца, и Андрей сел за руль.
– Ну что, дозвонился? – как-то незаметно мы перешли на «ты», и вообще мне казалось, что мы знакомы давным-давно.
– Нет, никто не отвечает, хотя должны были ждать звонка, – он тяжело вздохнул, и мы тронулись.
– Что, неприятности? – решила начать я разведку.
– Да нет, просто устал, – неожиданно легко он вступил в беседу, – вчера с друзьями слегка перебрали. Смешали «Бейлис» с виски и пивом, потом я чуть не утонул и не спал всю ночь.
– И где же вы купались? – поинтересовалась я, ожидая услышать: «В Серебряном Бору» или что–то в этом роде, но ответ был, мягко говоря, неожиданным.
– В бассейне, конечно, в океане сейчас холодно, там ведь сейчас зима, – он как будто удивился такому наивному вопросу.
Прикинув, что зима сейчас где-то в другом полушарии, я кивнула, вроде я тоже по выходным мотаюсь по Африкам, и уточнила:
– Так это было не здесь?
– Конечно, – будто обидевшись на мою непонятливость, продолжал Андрей, – в Москве мне просто некогда так проводить досуг.
– А чем ты занимаешься? – поинтересовалась я, пытаясь придать вопросу небрежность.
– Иногда чего-то лучше не знать, – замялся он, – в общем, моя работа связана с военными и политикой.
И тут у него запиликал телефон. Приняв сосредоточенное выражение лица, Андрей официальным тоном отвечал односложно: «Да, нет, понял, хорошо». И только отключившись, выдал человеческое: «Блин!».
– Что случилось? – я уже была готова ничему не удивляться, но мне это не удалось.
– Через два часа я должен быть в «Шереметьево», приходит груз, – он подозрительно посмотрел на меня, как будто я сейчас побегу передавать данные врагу. Знать бы еще, кто этот враг. – Так что, я сейчас отвезу тебя домой и помчусь.
Мы неслись по ночной Москве со страшной скоростью, и вскоре были у моего подъезда. Он вежливо открыл мне дверцу и нежно помахал мне ручкой.
Я, обалдев, смотрела на улетающую «ракету», и вдруг поняла, что он даже не спросил ни адреса, ни мой номер телефона.
Вот это свидание! Пролетев всю Москву туда и обратно, ничего не поняв и не узнав, мне хотелось есть и плакать от безысходности. Тот мой Андрюшка хоть был в пределах досягаемости, чтобы я могла развивать наш роман. А этот «фантом» растворился в ночи, и найти его у меня нет никаких шансов.
Расстроенная, я поднялась в квартиру, где вопила такая же голодная, как я, кошка. Мы с Пусей быстро перекусили. Я взяла детективчик и отправилась принимать ванну. Но, читая, я не понимала ни строчки. Сегодняшние события и дела давно минувших дней переплелись в моей голове, не давая сосредоточиться.


ГЛАВА 2. АНДРЮШКА
 
Мы шли, обнявшись, в «Долину любви» – так называлась местность в горах, где в палатках жили «дикари», которые не пожелали жить в лагере в цивильных условиях, но зато их не касался наш строгий режим. Андрюшка оказался одним из них, и я практически переселилась к нему в палатку, выползая оттуда только к вечеру, когда надо было начинать программу. Я была неприлично счастлива, но где–то через неделю я поняла, что меня начали воспитывать, чего я страшно не люблю.
– Ты посмотри на себя! В тебе куча лишних килограммов, а ведь танцуешь лучше всех и тебе нужно держать форму, – талдычил мне любимый.
Ему хорошо, он каратист, для него ежедневные тренировки обычное дело, а для меня главное творчество, пластика, постановка танцев. Но что не сделаешь ради любви. Мы вместе начали бегать, качать пресс, занялись растяжкой и прочими пытками. И все это на жаре почти весь день. Курить мне не разрешалось, и это было самым страшным мучением. Но в результате я стала стройной, как кипарис, а зазноба моего бывшего любимого смотрела на меня с завистью. Так что, я добилась даже большего, чем ожидала!
 
                ***
Внезапно мне захотелось посмотреть фотографии тех лет. Надо сказать, у меня их море, ужасно люблю сниматься и запечатлевать уходящие мгновенья. Я даже какое–то время работала фотографом. Я вылезла из ванны и отправилась рыться в альбомах. Мечта по жизни рассортировать все фотки по темам и временам осуществилась только наполовину. До второй всё руки не доходят. Но Андрюшкин альбом я сделала, но сейчас, как назло, не смогла отыскать. Куда он мог деться? Перерыла всё, но он как сквозь землю провалился. Странно. Как говорится: воровать не воруют, а вещи пропадают. У меня в квартире такое случается. То записная книжка, всегда лежащая у телефона, испаряется навсегда, то мобильник был, и нету, то кольцо или сережка. Я редко запираю дверь, еще со времен богемной дискотечной жизни. У меня постоянно толпился народ, шли репетиции, отмечались праздники, ночи напролет сочинялись программы, шились костюмы и т.д. Могла прийти с работы, в доме полно незнакомых людей, а моя подруга встречает меня словами: «Познакомьтесь – это хозяйка пришла!» До сих пор все друзья знают, что ко мне можно завалиться в любое время дня и ночи. Но это никак не связано с пропажами. Скорее всего, сама положила подальше, чтобы поближе взять, да вот забыла, куда. Ладно, утро вечера мудренее, надо спать, а то завтра буду ныть будильнику: «Стреляйте меня, я не встану».
 
***
Мне снился сон. Я лежала явно не в своей кровати. Одеяла не было, как, впрочем, и всего остального: ни окон, ни дверей, ни людей в этой «горнице» не наблюдалось. Было светло, но не было и светильников.
– Ага, – догадалась я, – меня похитили инопланетяне! Одна из моих профессий – уфолог, и я давно ждала чего–то такого. Похоже, меня ожидает контакт третьего рода. Т.е. ко мне должен явиться пришелец. Он не заставил себя долго ждать.
Прямо перед моим носом материализовался… обыкновенный земной мотоциклист. Всё, как положено: в черной коже, перчатках и шлеме. Слушайте, а вдруг проносящиеся мимо нас с космической скоростью «Харлеи» несут на себе братьев по разуму?! Ведь, кто скрывается под этим камуфляжем, ни за что не догадаться.
Мой визави, откуда–то из воздуха, достал очень знакомый мне альбомчик, тот самый, который так и не нашелся дома. Он молча стал листать его передо мной, а в голове я отчетливо слышала лающие вопросы: кто это, фамилия, адрес, место работы…
На хорошо знакомых мне снимках всё было по–прежнему, кроме одного: вместо моего Андрюшки мне улыбался новый знакомый – незнакомец Андрей!
Интересно, а пытать будут? Решив про себя, что даже если бы я знала, не скажу, где наши, я демонстративно закрыла глаза и… проснулась.
 
***
Я часто вижу цветные и многосерийные сны, ужастики, фантастику, эротику, детективы, в общем, все жанры кинематографа, где я всегда в главной роли. Сны настолько реальны, что, просыпаясь, я искренне удивлялась, почему тот парень, на которого я давно положила глаз, и с которым я во сне провела страстную ночь, совершенно не обращает на меня внимания. Я живу двойной жизнью с самого детства. В пять лет соседская овчарка загнала меня в лифт и искусала не по–детски. С тех пор я трепетала и готова была грохнуться в обморок от тявканья болонки. А сны! Десять лет меня преследовали кошмары с фашистами, стаями собак, которые гнались за мной. И чтобы избавиться от этого, я стала перед сном заказывать себе мультики. И получалось! Сейчас я, конечно, заказываю себе взрослую тему. Но сегодняшний сон – не заказ. Однако крепко зацепил меня этот таинственный субъект. Неужели он больше не появится, и я так и не узнаю его тайну?

ГЛАВА 3. ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО АНДРЕЯ
 
Я, как обычно, опаздывала на работу. С трудом догнав отправляющийся трамвай, только я вспрыгнула на первую ступеньку, как дверь захлопнулась. Моя бедная попа почувствовала удар гильотины. Но, благодаря резиновому демпферу, получила дополнительное ускорение и очутилась внутри вожделенного трамвая. Сумке повезло меньше. Ее ручка покоилась на моем рукаве. а все остальное проветривалось снаружи. Смешливые девчонки попробовали смягчить ее участь, постучав водителю в стекло:
– Там сумка снаружи осталась, – радостно сообщили они.
– Ну, и что? – безучастно отреагировал вагоновожатый. – На следующей остановке открою.
Наблюдая через окошко в двери, как моя любимая сумочка полощется на ветру, я прикидывала, вылетит ли из нее что-нибудь жизненно необходимое, как-то: паспорт, ключи, последние деньги, проездной и т.д. Сумки, как и квартиру, я никогда не закрываю, считая, что кому надо, тот и из закрытой все достанет, а мне удобнее, чтобы все было под рукой.
Пролетела неделя после неудачного свидания. Я уже перестала ждать. Рабочий день подходил к концу и вдруг...
– Привет, – я оторвала глаза от книжки. Он! Нарисовался, не сотрешь. Сияет, как новый рубль, я аж вздрогнула – улыбка, словно сошла с фото из моего сна.
– Хэллоу, где пропадал? Что, в Гондурасе погода нелётная?
– Да нет, дела одолели, а телефона твоего не знаю, не смог предупредить.
– Так давай я тебе позвоню, и мой определится, – решила я убить двух зайцев: узнать его номер и всучить свой. Уф, первый шаг сделан.
– Ну что, я наконец, смогу показать тебе свой ресторан? Сегодня я точно свободен, даже телефон отключу.
Я не поняла: он оговорился, или ресторанный бизнес теперь тесно связан с военной политикой? Ладно, на месте разберемся.
– Поехали, я такая голодная, что даже могу кузнечиков сожрать.
Ночная Москва зазывно сверкала рекламой, из динамиков лилась сказочная музыка, кондишен обдувал приятным, вкусным ветерком, рядом галантный рыцарь. Машина шла гладко и бесшумно, как по воздуху (это вам не раздолбанные «Жигули», которые я могла себе позволить колошматить о мусорные баки) – это ли не счастье? Даже жалко, что так быстро приехали.
«Ресторанчик» оказался огромной пагодой, щедро усыпанной золотыми финтифлюшками и со скромным названием «Золотой Дракон». Волшебный звон колокольчиков возвестил о нашем приходе. К нам кинулась очаровательная «китаянка» с длиннющей косой и произнесла что-то непонятное. Я знаю несколько языков, но китайский мне незнаком. Андрей же продолжал меня удивлять: он не только ответил на приветствие, но и довольно непринужденно о чем–то поболтал с девушкой.
– Пойдем на второй этаж, оттуда вид приятный, – подхватив меня под руку, он потянул меня куда–то вглубь сказки. Журчали водопады, искрились фонтаны, развевались плавники невиданных золотых рыбок (наверняка, они могут исполнять желания!). Отовсюду высовывались зубастые морды драконов и маски божков. Мы расположились в беседке, сотканной из ветвей экзотических растений, на которых висели золоченые клетки с щебечущими райскими птичками.
– Ну, что будешь есть? Кузнечиков или что-нибудь попривычнее? – хитро прищурился этот демон–искуситель.
– Знаешь, лучше я пока воздержусь от насекомых, сразу в памяти всплывает мерзкий эпизод из «Последнего Героя», где бесстрашные участники пожирают живых жуков и тараканов с гадливой улыбкой. Предпочитаю сочный бифштекс.
– О’кей, – сделав знак официанту, он начал быстро что–то ему говорить по-китайски.
– Они что, все тут настоящие? По-русски хоть говорят? А то, если я захочу прийти сюда без тебя, меня не поймут, – заинтересовалась я.
– Поймут, но не советую сюда приходить без меня.
– Почему?! – возмутилась я ограничением моей драгоценной свободы.
– Просто, счет они предъявят в виде иероглифов, и ты никогда не догадаешься, сколько нулей под ними скрывается, – он откровенно смеялся надо мной.
– Угу, – пристыжено буркнула я. В самом деле, сколько может стоить ужин в таком великолепии?
Между тем, стол начал заполняться салатами, фруктами, бутылками, в которых притаилось нечто зеленое, не иначе, «змий».
Когда стол начал напоминать картину «Рог изобилия», я робко запротестовала:
– Хватит, куда столько, мы же не на неделю сюда приехали. 
– Ну почему, хоть на месяц можем зависнуть, у меня здесь неограниченный кредит, – заявил он с видом китайского императора.
– Я, конечно, не против, но у меня есть вредная привычка: иногда люблю поспать.
– Без проблем, в подсобке есть укромная маленькая кушеточка, как раз подойдет для такой карманной женщины, как ты, – продолжал издеваться Андрей.
– Нет уж, благодарю, пусть на ней твои китайцы ночуют, меня устраивает моя узкая девичья кровать два на два с балдахином. К тому же, меня поджидает голодный зверь; нехорошо тут объедаться, пока моя Пульхерия будет от голода изнывать.
– Тогда придется быстренько освобождать тарелки, скоро горячее подадут.
Боже, еще и горячее! Я вообще ем мало, да и фигуру надо блюсти, которая с каждым годом отличалась от совершенства, сотворенного Андрюшкой, всё больше. Видимо, тихая паника отразилась на моем лице, потому что Андрей, протягивая мне костяные палочки, просительно, даже жалобно, уговаривал:
– Ну, хоть попробуй всего по чуть–чуть.
– А можно вилкой? Я не владею палочками.
– Сейчас научу, ничего сложного, – он взял мою руку, чтобы вложить в нее хитрый инструмент.
От прикосновения меня бросило в жар, сердце споткнулось, воздух кончился. Рассеянно слушая его наставления, я впитывала полузабытые ощущения. Я раздваивалась. Одна моя половина поглощала бесподобные салаты, стараясь не задумываться, из чего они приготовлены. Другая опять перенеслась на двадцать лет назад...

Глава 4. БУДНИ
 
Мы ужинали втроем. Мой четырехлетний сынишка, капризно выпятив нижнюю губку, отказывался есть и первое и второе, желая сразу перейти к десерту. 
– Смотри-ка, он обижается точно, как ты, – поделился открытием Андрюшка.
Когда я дулась, то, помимо моей воли, губа моя выдвигалась тем больше, чем сильнее была обида.
– Вышел новый закон, – серьезно начал он, – раскатывать губу больше, чем на четыре с половиной сантиметра, запрещается!
Губы возвращались на место, трансформируясь в улыбку.
– Ничего удивительного – это мой сын, – меня задевало, что Андрюшка совершенно не замечал ребенка, не играл и, даже, не здоровался и не разговаривал с ним.
                ***
После Алушты мы уже не смогли расстаться. Мы стали жить в однокомнатной «хрущобе», которую я отвоевала после развода с моим первым мужем. Андрюха был из Загорска, а в Москве ютился в общаге. Детство он провел в двух шагах от знаменитого монастыря, завораживающий звон колоколов для него был привычнее будильника. Он даже хотел податься в священники. Представляете: такую красоту – и под рясу! Хорошо, родители отговорили, а то мне сейчас было бы нечего вспоминать.
Моя жизнь кардинально изменилась. Хозяйка я была никакая. Моя безалаберная жизнь наложила отпечаток на моё отношение к порядку. Только «пыль лежала на своих местах», в остальном был полный кавардак. Из веселого беззаботного любовника Андрей превратился в сурового начальника и контролера. Я должна была ждать своего господина в идеально чистой квартире, на столе закуска, первое, второе, третье и бутылочка легкого красного вина. Одежда, макияж, маникюр, педикюр, прическа – всё, как для выхода в высший свет. Если чего–то не хватало или, проведя пальцем по карнизу, плинтусу или люстре (каждый день место было другое), он обнаруживал пыль, то молча, разворачивался и уходил. Я, заламывая руки и рыдая от горя, бежала за ним и умоляла вернуться. А уж если пахло сигаретным дымом… Однажды я курила у окна, надеясь, что успеет проветриться, как вдруг увидела его внизу. Он смотрел на безобидную сигаретку, как на худшего врага, потом крутанулся и чуть не побежал прочь. Хотя было довольно поздно, ребенок не спал. В каком-то бреду, я схватила его на руки и понеслась в погоню, прося прощения у сына, не понимающего, куда его волокут:
– Миленький, потерпи, я очень его люблю, надо его найти, если он не вернется, я умру. 
Мы добрались до общежития, но там его не оказалось. Я чуть не собралась ехать в Загорск, но рассудок ко мне вернулся, когда я взглянула на сонного сынишку.
Все эти муки стоили ночей, когда возвращался прежний Андрюшка. Нежно целуя мои пальчики на ногах, приговаривал:
– Невозможно иметь такие маленькие ножки. (У меня 34–й размер, что во времена дефицита всегда выручало. На прилавках пылились туфли только 33-го, 34-го и «лыжи», начиная с 42-го размера). А когда он, не торопясь, покрывал поцелуями каждый сантиметр моего тела, всё выше и выше, иногда задерживаясь в нужных местах – я улетала…

ГЛАВА 5. ШОУ

   Кажется, пора прилететь и воссоединиться с оставленной половиной, которая больше не могла  втиснуть в себя ни кусочка.
   - Ну как, наелась? – Андрей подлил мне жидкости из волшебного сосуда.
   - Да, спасибо, не могу больше, - я откинулась на стул, с трудом сдерживая желание погладить животик, надувшийся, как воздушный шарик. У меня очень интересный организм. Даже малюсенькая чашечка кофе мгновенно нарисовывается в виде выпуклости ниже талии. Видимо, все органы пищеварения у меня не там, где у обычных людей. Я, вообще, ходячая аномалия.  Нормальная температура тела – 34 градусов, а 37 для меня то же самое, что для остальных 40. Даже врач, когда я конкретно простудилась, взглянув  на градусник, засомневался, может ли он записать в карточке: «У пациентки жар, 33,8 градусов».  Я разрешила добавить несколько градусов, чтобы его не выгнали с работы.
   - А что мы пьем? Ты же за рулем.
   - Не беспокойся, это не алкоголь, а эликсир бессмертия с женьшенем. Хочешь жить вечно? – вкрадчиво продышал мне в ухо «Мефистофель».
   - А душу закладывать надо? – на всякий случай уточнила я?
   - За всё надо платить! – многозначительно расширил он глаза.
   - Мне не надо, я точно знаю, что в прошлой жизни была Клеопатрой. Так что, мне уже минимум 2000 с хвостиком. Я даже автопортрет написала в образе вечно юной царицы на фоне древних пирамид.
   Он сдвинул брови, как будто пытаясь что-то вспомнить.
   Нашу милую беседу прервал звук фанфар. Под нами, в дальнем углу первого этажа, высветились небольшая площадка. Под завораживающую восточную мелодию на сцену выплыла девушка в переливчатом сине-зеленом наряде. На голове сияла блестками маленькая шапочка, увенчанная пушистым султанчиком. Она грациозно двигалась в такт музыке, не поворачиваясь к нам спиной, и вскоре стало понятно, почему. Неожиданно она замерла, а за ней, как будто радуга, раскрылся великолепный павлиний хвост!
   Я во все глаза таращилась на ее костюм. Когда-то я болела идеей сделать такой номер. Но, даже имея под рукой авиационную мастерскую (я тогда работала в МАИ), конструкция оказалась мне не по зубам. Пришлось расстаться с мыслью стать павой. И вот передо мной воплощение моей мечты.
   - Как это сделано? – пробормотала я вслух.
   - Почему это тебя интересует? Первый раз вижу такую реакцию. Обычно людей не заботит технический аспект шоу.
   - Просто я очень любопытна и мне нравится разгадывать  тайны, - многозначительно посмотрела  я на Андрея.
   Понял ли он, что я не только костюмами интересуюсь? Но он безмятежно потягивал зеленоватый напиток.
   Тем временем на сцене разворачивалось новое действие. Два, угрожающего вида «дракона», под грохот барабанов демонстрировали приемы восточных единоборств.
   Надо же, и это я пыталась это сделать.

                ***
   Андрюшка со своим приятелем Лёшкой, тоже каратистом, тренировались в бесконтактном спарринге прямо на пляже. Они легко скакали по камням, как йоги. Я залюбовалась их бронзовыми телами и отточенными движениями.
   - Ребята, да вам выступать надо! Давайте сделаем номер: синхронное карате под музыку в боевой раскраске. Такого еще никто не делал! Все будут в отпаде, - уговаривала я их.
   - Вообще-то, для нас неэтично использовать высокое искусство для фиглярства, - напыщенно возразил Лёшка.
   - Да ладно вам, мы же отдыхаем. Здесь все можно, - раззадоривала я непреклонных спортсменов.
   Уболтала. Начали репетировать, и тут выяснилось, что Лёшка абсолютно не слышит музыку. В результате, полный разброд и шатание вместо шикарного номера. Идея загнулась на корню.

                ***
   Я взглянула на Андрея. Он с восхищением наблюдал за поединком.
   - А ты владеешь этим боевым искусством? – я махнула головой в сторону «драконов».
   - В юности увлекался, а сейчас не до этого, - с грустью откликнулся он.
   Опять совпадение! Даже страшновато становится.
   А внизу смена декораций. В огромной золотой клетке заливалась трелями «райская птичка». Ее «оперение» и голос в точности повторяли то, что я наблюдала в ветвях над моей головой. Настоящие пташки стали вдруг подпевать, и все звуки слились в фантастическом оркестре. Это уже слишком походило на сказку.
   - Сейчас будет перерыв, - вернул меня на землю Андрей, - и ты сможешь продолжить трапезу.
   - Еще то не устаканилось, - вяло возразила я, - кстати, где здесь туалет?
   - Туалета нет.
   Я изумленно взглянула на хитрую физиономию, но он, эффектно запнувшись, продолжил:
   - Есть комната отдохновения. Вон там, - и он царственно протянул руку в нужном направлении.
   Ну что может быть такого в этой необходимой всем комнате? Ан нет, даже моя подготовленная фантазия этого вообразить не могла.
   Цветы, благоухающие лучше всяких дезодорантов, водопады в прозрачных хрустальных стенах своей музыкой настраивали на соответствующий лад. Притирания, благовония и какие-то кремы теснились над жемчужными раковинами, а краны в виде золотых драконов с разинутыми пастями так и норовили оттяпать полпальца у тех, кто рискнет помыть здесь руки.

                ***
   Помню, мама решила мне показать недавно отстроенный Дворец Съездов… Кроме того, что в нем шли спектакли, на которые в Большом Театре невозможно было достать билеты, он еще славился своим шикарным буфетом, зимним садом и туалетом. В буфете, огромном, как небольшой город, подавались жульены, икра всех цветов, клубника со сливками (зимой!) и прочие яства для «белых» людей, которые в то время напрочь отсутствовали в магазинах для простых смертных. Мы взяли билеты на первый же доступный  спектакль «Пламя Парижа», что-то про революцию. Точнее об этом балете сказать ничего не могу, так как малоизвестное произведение неведомых авторов почему-то в последний момент заменили оперой «Кармен» Бизе. Нам страшно повезло, за билетами на этот спектакль приходилось стоять ночами в театральную кассу или доставать у перекупщиков за бешеные деньги. В антракте, наслушавшись бессмертных арий, сквозь роскошный зимний сад мы отправились осматривать туалеты. Поговорка тех лет: «Кто в туалете не бывал, тот Дворца Съездов не видал!» была обоснована. Но то заведение, по сравнению с этим местом, было жалкой коморкой папы Карло.
                ***
   Вернувшись к столу, я обнаружила, что вазы с салатами исчезли, а вместо них оказалось громадное блюдо с дымящейся горой ароматного мяса.
   - Ты меня доконать хочешь, - простонала я, - эти порции рассчитаны на великанов, причем сильно голодных.
   - Вовсе не обязательно вылизывать тарелку. Не зря говорится: «Большому куску сердце радуется». Маленький кусочек, отрезанный от целого, гораздо вкусней.
   Подтверждая эти слова, он протянул мне только что отделенный ломоть розового сочного мяса. Оно просто растаяло во рту, даже жевать не обязательно.
   - Вкуснятина. А кого едим?
   - Анаконду, - гордо возвестил «Тарзан», будто он сам ее словил в своих джунглях.
   Я чуть не поперхнулась. Никогда раньше не пробовала змеятину. Надо признаться, мясо этого гада не идет ни в какое сравнение с обычным стейком. Мне приходилось дегустировать кабанятину, лосятину и даже мясо кита. Оно в студенческие времена очень выручало. Продавалось оно в магазине «Океан», стоило в три раза дешевле рыбы, было совершенно без костей и жира.
                ***
   Я возилась на кухне, поджидая Андрюшку к ужину. В целях экономии, я решила попробовать неизведанный продукт, закамуфлировав его под мясо «по-французски». Почему-то я была уверена, что щепетильный повелитель наотрез откажется от блюда, если узнает, что скрывается под соусом.
   Он явился выжатый, как канарейка вместо лимона. Тренировкам Андрюха отдавался страстно, как и мне.
   - Что у нас поесть сегодня?
   В мои обязанности входило разнообразить меню, стараясь не повторяться чаще одного раза в неделю.
   - Пробую новый рецепт, - не придумав, как получше соврать, я скрылась в недрах духовки, чтобы проверить готовность экстравагантного блюда. И только когда он закончил ужин словами:
   - Почему-то мясо отдает рыбой, но это даже пикантно и очень вкусно, - я призналась, что он ел.
   С тех пор мы перепробовали кучу способов приготовления кита. К сожалению, теперь этот деликатес не найдешь.

                ***
   Продолжая потихоньку поглощать змея, я вспомнила веселую историю в тему:
   - Один мужик много путешествовал, и ему повезло перепробовать блюда из множества экзотических зверей. И вот однажды, на банальном Курском вокзале, в ларьке со всякими копченостями он увидел ценник «СУСЛЯТИНА Г.К.». «Надо же, - подумал он, - сколько я повидал, но суслятины горячего копчения не встречал». И небрежно, будто ему не в диковинку, попросил продавщицу: «Взвесьте мне граммов 300-400 суслятины на пробу». Баба, килограммов двести весом, поднялась во весь свой богатырский рост и, наливаясь краской, гаркнула: «Суслятина – это я!». Оказывается, Галина Константиновна просто уронила карточку с фамилией на прилавок.
   Мы посмеялись. Я уже натрескалась под завязку и попросила пощады:
   - Спасибо огромное, впечатлений столько, на полжизни хватит, а уж есть я точно неделю не смогу. Да и времени уже, - я взглянула на часы, - ого! Цигель, цигель, ай лю-лю. Скорей бы утро, и снова на работу.
   - Не убивайся, сейчас будешь дома. И возьми для своего зверя что-нибудь вкусненькое.
   Надо же, вспомнил о брошенной Пуське, какой внимательный. Я с трудом верила в реальность происходящего. А может, я вижу сон, и стоит проснуться, опять потянутся паровозом серые будни.
   Лишая меня иллюзий, по улице неслись вполне земные машины. Я глубоко вдохнула прохладный ночной воздух и вспомнила, что за вечер ни разу не покурила. Обычно за день у меня вылетает пара пачек, а тут Андрей так заворожил меня своими чудесами, что я изменила своей неискоренимой привычке. Я достала сигарету и сунула ее в рот, тайком поглядывая на Андрея. Не успела я сделать и одной затяжки, как он, ничего не говоря, подошел и ласково отобрал «опасную игрушку». Ну, начинается! Я готова была вскипеть, но он мягко начал укорять меня:
   - Кто-то куда-то торопился. Поехали, а?
   Тяжко вздохнув, я уселась в машину. Он молча и сосредоточенно вел автомобиль, не мешая мне думать.
   Как же они похожи, всё до мелочей совпадает.  Интересно, а в постели он так же хорош?  Судя по всему остальному, должен быть великолепен. Хотя у меня были приятели, которые днем были неподражаемы, а ночью ничего  собой не представляли, и наоборот. Мой любимый сатирик Альтов поделил мужчин на три категории:
   Попугайчик – в самый неподходящий момент пристает с расспросами: «Хорошо ли тебе со мной? Хорошо, как ни с кем? Лучше, чем с кем? И так до тех пор, пока несчастная женщина не взорвется и не пошлет его к чертовой матери.
   Аполлон – к вам пришел Эрмитаж. Красиво смотрится стоящим в углу с бокалом, рядом с напольной вазой. В постели лежит, как бревно, на котором написано: «Делайте со мной, что хотите, раз вам так повезло». Количество извилин в голове такое же, как на гладкой попке.
    Сержант – всё по команде: стоять, лежать, целоваться. Зато всегда в одно и то же время и без выкрутасов. Правда, с годами, команды становятся всё короче.
   Мне же, как в анекдоте, нужно четыре зверя: тигр в постели, соболь на плечах, «ягуар» у подъезда и козел, который все это оплачивает.
Вспомнилась история о мальчике – Аполлоне.

ГЛАВА 6. ТЕЛО БЕЗ ИНТЕЛЛЕКТА

  ДК МАИ. Это был юбилей 6го факультета (Летательные аппараты). Полный зал закончивших 6й факультет (Задорнов, Измайлов, "Интеграл", "Воскресенье", экс БЭБЭ... ).  Я сижу в зале, глазами ищу однокурсников. Никого. Начались конкурсы. Со сцены вопрос:
  - Мы же все математики. А скажите, как продолжить ряд?  Математический? 6, 12, 21, 23, 28, ....Кто ответит правильно, получает в подарок майку с логотипом. Я встала первая из зала. Я видела наморщенные лобики вундеркиндов, которые пытались вычислить некую прогрессию, которой не существовало, .. .потому что: - это номера троллейбусов и трамваев, которые едут до МАИ! И почему-то, кроме меня, никто до этого не додумался. А все, как самые умные ученые,  пытались построить ряд, они пытались составить из этих цифр систему. Результат: меня вызвали на сцену, я назвала следящую цифру: 70! и мне вручили белую майку с синей эмблемой МАИ - Московский Авиационный Институт.
  В свое время, обучаясь в этом престижном институте, мы прикалывались: делали трафареты и на куртках и майках сами штамповали   MRC (Москоу Рокет Колледж). Потому, что в Москве не было другого института,  который занимался ракетами, как впрочем, и в других городах. А получить  майку МАИ в эти годы было практики невозможно. Маек вообще было не достать в стране. Не было трусов, колготок, маек, а уж с надписями... И тут я выиграла эту майку!
   Этот вечер закончился бы очень тривиально, если бы мне не захотелось развеяться. Еще, когда я прочесывала зал глазами в поисках знакомых, мое внимание привлек вьюноша редкой красоты. Он гоготал над шутками, демонстрируя Голливудский оскал, и я поставила себе увлекательную задачу: надо, чтобы он завоевал меня.
  Концерт подошел к концу и зал устремился на 2й этаж, где уже гремела дискотека. Я, стараясь не выпускать объект из виду, двинулась вслед за предвкушающей экстаз толпой. Образовались спонтанные круги танцующих и я, естественно влезла в середину того круга, где извивался мой Аполлон. Мои танцевальные навыки не остались без внимания, и на медляке ко мне стали подкатываться кандидаты на "любовь стоя". Но я, томно обмахиваясь эксклюзивной майкой, скромно ответствовала:
  - Не танцую медленные танцы, я солистка в своей шоу-группе и не люблю потных объятий.
Не забывая, что меня должен слышать предполагаемый завоеватель, я крабом продвигалась все ближе к нему. И тут, сквозь радостные визги толпы услышала, как кто-то из его друзей провопил:
  - Уже поздно! Пошли домой, а то на метро не успеем!
  Я незаметно пробралась к выходу и очень медленно двинулась в сторону метро, стараясь не навернуться на своих шатающихся шпильках в многочисленные ямки и трещины, освещаемые только тусклым светом от грязных окошек общежития. Но, заслышав позади себя веселое гиканье молодежной команды, я "случайно" оступилась, чуть натурально не попав мордой в грязь. Чьи-то руки подхватили меня на лету, и я с замиранием сердца осознала, что это его голос произносит:
  - Не ждите меня, я сам доберусь.
  Болтая о всяких пустяках и обсуждая подробности сегодняшнего мероприятия, мы добрались до Войковской.
  - Тебе куда ехать? - заботливо поинтересовалась я.
  - На Юго-Западную, но, боюсь,  на переход не успею...- задумчиво ответил он, - а завтра к восьми в институт, - совсем уж убитым голосом закончил фразу Аполлон.
  - Хочешь, поедем ко мне, - невинно предложила я, - тут всего одна остановка, я живу на Водном стадионе.
  Очень естественно, после непременного: "Кофе будешь?", мы плавно перетекли в постель, и тут в голове пронеслись слова юмориста Семена Альтова с его классификацией мужчин:  Аполлон – к вам пришел Эрмитаж. И т.д…
   Все полностью соответствовало этому типажу. А после того,  как ОН насладился сексом, я сладко заснула под его восторженное бормотание о его тренировках по гандболу.
   Больше, слава Богу, мы не встречались, но моя задача была выполнена и я испытала чувство самоудовлетворения в прямом и переносном смысле.

                ***
   Размечтавшись, я уже предвкушала удовольствие от близости с сидящим рядом «Джеймсом Бондом». Почему-то я не сомневалась, что это произойдет сегодня.
   Я встрепенулась от того, что он положил свою теплую руку на мою голую коленку.
   - Приехали. Пошли просить у твоей кошки прощения – просто решил он проблему, как напроситься ко мне в гости без банальной просьбы о чашечке кофе.
   Я оценила тонкий ход, и мы пошли спасать бедное животное от голодной смерти. Мой любимый полу-персик вопил так, что слышно было на весь дом. Пульхерия была точной копией своего папочки – огромного черного персидкого кота – Андерса. Но мордочку она срисовала у мамочки – милой непородистой кошечки. Получилась на редкость красивая пушистая пантера с горящими желтыми глазами-светофорами и непростым характером. Она прекрасно разбиралась в людях. Если ей кто-то нравился, она тут же запрыгивала ему на колени и лезла целоваться, потихоньку подбираясь к лицу и кладя лапы на плечи.


ГЛАВА 7. ТУАЛЕТНЫЙ МАЛЬЧИК И ПУСЬКА

    Как-то у нас гостил бывший одноклассник мужа, которого мы прозвали «туалетный мальчик» за то, что он постоянно торчал в туалете и беседовал оттуда по телефону о каких–то безумно важных делах. Он всех просто достал, но сказать ему об этом было как-то неудобно. И тогда, всегда чистоплотная Пуся, в первый и последний раз в жизни, нагадила ему в сумку, намекнув загостившемуся товарищу, что ему пора сматываться.
   А когда сын, с которым кошка спала и чуть ли не ела с ним из одной миски, вместе с друзьями чем-то ее обидел, она два месяца шипела на него, и, стоило ему открыть дверь своей комнаты, это нежнейшее создание, как пружина, срывалась с места. Прыгнув на три метра, она с диким воплем вцеплялась обидчику в волосы, раздирая лицо до крови. Чудом Никитка не лишился глаз. Он мог пройти мимо нее, только экипировавшись, как чучело. Резиновые сапоги, куртка с глухим воротом, маска для подводного плавания, на руках ласты и на макушке меховая шапка. А я стояла наготове с веником, чтобы отогнать рассвирепевшую Пуську. Причем, меня она не трогала, посвятив все свое внимание караульной службе у дверей в комнату сына. Мы уже подумывали об усыплении, пока меня не научили, что он должен вымолить у нее прощение. И помогло! Сейчас они опять "не разлей вода".

                ***
   Посмотрим, как она отнесется к Андрею.
   Киска перестала мявкать и прилипла, урча, к его ногам. Эта черная нахалка меня даже не замечала.
   – Пуся, отвали, дай пройти человеку.
   – Да у меня же пакет с едой, куда она от него денется, – со смехом объяснил мне ее наглое поведение укротитель оголодавших домашних животных. Он наклонился и погладил пушистую спинку. Тест прошел удачно.
   Я зажгла свет в комнате и остолбенела. На столе, как ни в чем не бывало, лежал тот самый альбомчик. Я же точно помню, что он не нашелся! Сны и реальность совсем перемешались в моей бедной голове. С опаской я открыла его, уже сомневаясь, кто в нем отображен. Нет, всё по-прежнему, на меня смотрел мой мальчик.
   – Что с тобой? На тебе лица нет, – произнес Андрей, пытаясь заглянуть в альбом.
   – Ничего, – буркнула я, захлопывая памятные страницы. Почему-то мне не захотелось демонстрировать гостю его прототип.
   Я убрала фотографии на полку, мысленно погрозив альбому пальчиком, чтобы оставался на месте, а не бегал от меня.
   – У тебя кофе есть? – с видом ценителя прекрасного Андрей разглядывал мою «Клеопатру», – хорошо рисуешь, как живая.
   – Кофе сейчас будет, а я не рисую, а пишу. Рисуют только дети и несчастные, ответственные за стенгазеты. Это так же, как не пляшут, а танцуют, – со знанием дела поучительно отпарировала я.
   Он по-хозяйски прошествовал на кухню и выложил перед ошалевшей от счастья кисой «Кремлевский набор»: морепродукты, змеиное мясо, какие–то колбаски и прочую кошачью радость.
   – Ну, теперь ты ее хочешь уморить. Она же лопнет!
   – А ты налей кофе и отойди, – словами рекламы отреагировал он, – а я пока руки помою.
   Андрей скрылся в ванной, и оттуда раздалось торжественное восклицание: «О, у тебя джакузи!»

ГЛАВА 8. ПЕРЕСТРОЙКА

   Я горжусь своей ванной. Когда я въехала в эту квартиру, была изумлена. Представьте себе загончик метр на метр, куда каким–то чудом втиснуто корыто, называемое сидячей ванной, раковина и унитаз! В этой ванне я так и не научилась умещаться, несмотря на свои небольшие габариты (что говорить о людях приличной комплекции). Сидя на приступочке, в воде оказывались только ноги, а если перевернуться и забраться в «глубину», голова больно упирается в кран, и нижняя часть тела торчит над поверхностью. Сидя, пардон, на унитазе, упираешься носом в стенку, которую прежний хозяин почему-то выкрасил в отвратительный грязно–синий цвет, расписав этот убийственный фон надписями, типа «хэви металл», «рок не умрет», «ура!» и тому подобными перлами.
   Мы с мужем решили снести это убожество до основания, а затем… сколько сил и денег пришлось потратить, чтобы возвести новые стены, отхватив от комнаты кусочек площади. И превратить это место в сверкающее кафелем, зеркалами и никелем заведение. Мне, чтобы не тратить бешеные деньги на рабочих, пришлось освоить несколько строительных специальностей. Зато теперь это мой любимый уголок, где, принимая ванну с бодрящими или расслабляющими пузырьками, я слушаю музыку, болтаю по телефону, курю и попиваю коктейли, читаю и мечтаю.

                ***
   Но вот руки вымыты, кошка накормлена, кофе выпит. Я с трепетом ожидала, как поведет себя дальше потенциальный любовник.
   – Может, поспим немножко? – очаровательно хлопнув ресницами, невинно предложил он.
   Как мило, без всякой пошлости он пригласил меня заняться любовью.
   Мы нырнули в изумительную зелень шелкового постельного белья. Я обожаю этот цвет и не пожалела никаких денег, когда наткнулась на этот комплект.
   Сон как рукой сняло, когда я почувствовала его горячее дыхание у моего уха.
   – Я хочу тебя, – прошептал он так, что волосы на голове зашевелились и мурашки разбежались по всему телу.
   – Я тоже, – потянулась я к нему, и мы слились в едином порыве. Шквал непреодолимой силы опустошил нас до последней капли влаги. Где–то я слышала, что секс – это обмен жидкостями. Хотелось пить и курить. После такого пусть кто-нибудь попробует меня остановить.
   Я дымила на кухне, наблюдая сумасшедший рассвет. Я всегда мечтала писать небо, но живые картины закатов и рассветов так переменчивы, что удерживать их на полотне очень сложно. Хотя Айвазовскому удалось гениально поймать море, я не знаю художников, которые отразили красное золото бегущих облаков.
   – Ну зачем ты травишься? – он неслышно подкрался сзади и мягко обнял меня за плечи. – Когда-то мне пришлось из-за этого расстаться с девушкой, которую я очень любил. Она не могла бросить, а я, по молодости, не смог с этим смириться. Кстати, она тоже считала себя Клеопатрой в прошлом и хотела умереть молодой от яда сигарет.
   Я напряглась. Этого не может быть. Неужели судьбы могут быть настолько схожими? Почувствовав себя в параллельном мире, я соскользнула по наклонной в бездну воспоминаний.

ГЛАВА 9. МАРСИАНСКАЯ ПУСТЫНЯ

   «Серебряный Бор». Жара. Пляж переполнен так, что границы между землей и водой не существует.  Летают мячи, воланы, мухи и осы, неожиданно приземляясь то на головы, то на сочные ломти арбузов, во множестве поедаемых, в тщетной надежде утолить жажду.
   – Пошли отсюда, – проныл утомленный солнцем Андрейка, – сейчас вода уже закипит, и отдыхающие всплывут, как готовые пельмешки.
   Мы быстренько свернулись и решили сократить невыносимо длинный в такое пекло путь до троллейбуса. Перемахнув невысокий заборчик в недостигаемом месте от стражей порядка, контролирующих вход–выход, мы оказались в спасительной тени сосен.
   – Ух, как хорошо, – глотнула я прозрачный запах хвои, – только куда надо идти?
   – Куда глаза глядят, – решительно ухватив меня за локоть, провозгласил мой любимый полководец.
   Набрав полные иголок шлепки, мы застыли перед открывшейся фантастической картиной.
   Вы были на Марсе? Или в древней Египетской пустыне? Под безупречно лазурным небом лежали, громоздились, высились пирамидами бесконечные пески. Мы осторожно приблизились к первому бархану (в центре Москвы!), и тут в нас вселился бес. Бегом наверх, прыжком вниз. Гигантскими шагами, мягко приторможенными струящимся из–под ног белоснежным песком, мы сбегали с очередной вершины, забыв о земном притяжении. Мы резвились, как безумные котята, пока не столкнулись лбами у подножия «пирамиды». Будто щелкнул незримый выключатель, врубив сильнейшее магнитное поле. Мы набросились друг на друга, словно вечность не встречались. Такой страсти я больше никогда не испытывала.
    – Любимая моя Клео, царица души моей, – нежно пел мой милый подданный, – я сейчас тебя понял и готов умереть вместе с тобой на пике любви. Вряд ли мне будет когда-нибудь лучше, это просто невозможно.
   – Давай поживем еще немножко, очень кушать хочется, – не поддержала я его идею.
                ***
   – Пора собираться. Может, успеешь еще подремать перед работой, – заботливо коснулся моих слипающихся глаз Андрей.
   – Лучше вообще не ложиться, ненавижу просыпаться.
   – Мне было очень хорошо с тобой, – он наклонился и поцеловал меня в ухо.
   – Еще увидимся? – без стеснения задала я неприличный для уважающей себя женщины вопрос.
   – Обязательно, только не знаю когда. В любой момент могут вызвать на полигон, – проболтался «боец невидимого фронта.
   – Что за полигон? Далеко? – наивно поинтересовалась я.
   – Если я тебе расскажу, мне придется тебя убить, – на полном серьезе, прищурившись, отрезал он.
   – Да ладно, у меня первая форма секретности и диплом по специальности «Крылатые ракеты», – хитро улыбаясь, пыталась я свести к шутке его угрозу,          – так что можешь открыть свою страшную тайну, «мальчиш–Кибальчиш».
 – Не стоит. Я позвоню, – он повернулся к дверям и удалился под аккомпанемент щебета ранних птах.

ГЛАВА 10. ПИСЬМА

Чтобы убить время, оставшееся до выхода на работу, я полезла в свой архив со старыми письмами. Слово «полигон» напомнило мне время, когда Андрюшка отрабатывал звание лейтенанта после института. Я нашла кучу писем, почему-то без единого конверта. Разобрать, по какому поводу они были написаны, без дат было сложно. Я погрузилась в чтение.
Письма из армии были очень разными, то сугубо деловыми: «Здравствуй, моя Наташка! Обмундирование нам выдали по полной форме. Если тебе интересно, могу перечислить добро: две пары сапог (хромовые и яловые), ботинки офицерские, брюки парадные и повседневные, гимнастерку, две шинели, плащ, три рубахи защитные, две белые, четыре вида головных уборов и всякое остальное, как то: полевая сумка, портупея, парадный ремень, плащ-накидку, погоны, звездочки, галстуки, носки, а самое, конечно, главное – нижнее белье (зимние и летние кальсоны). Вот так вот. Подшиваться и гладиться носили в ателье. Без тебя, как без рук.
Ближайший населенный пункт – Карталы – город железнодорожников и бывших осужденных. Обычный советский город с магазинами, памятниками, грязными весенними улицами. От нашего городка до Карталы километра три. По утрам бегаем с Лёшкой туда–обратно. Скоро еще напишу. Передавай привет всем нашим. Пиши. Твой Андрей».
То нежными: «Здравствуй, моя любимая Натуська. Я сегодня хочу написать тебе что-нибудь лирическое и хорошее. Не знаю, как получится.
Я не сразу отвечаю на твои письма, думаю, документально перечислять тебе сделанное за сутки или поплакаться именно тебе, не стоит, хотя поплакаться – наверно, поплачусь. Я все время вспоминаю тебя, моя маленькая и глупенькая, моя Наташа. Не смейся, если читается не очень хорошо. Передо мной сейчас твоя фотография, где ты упала, таща санки с одним дурачком, который позволял себе выделывать с тобой такие шутки. Вернуть бы то время. Я бы сам занес тебя на самую высокую горку. А помнишь, как мы скатывались с горы на санках и орали дурниной?
Где ты сейчас? Всё так неестественно. Так найти друг друга, это такая, наверно, редкость, а потом разойтись, оттолкнувшись друг от друга. Где ты? Я сочинил для тебя письмо в своей глупой голове вчера вечером, а ночью ты мне приснилась, и я долго, долго целовал твое лицо. Мне ничего не надо, только бы ты посидела рядышком и мы бы держались за руки. Хорошо, что ты была такой красивой в Загорске, стоишь у меня в глазах такой. Помнишь, когда ты переодевалась одна в моей комнате и обернулась на меня, входящего, и сначала испуг, а потом спокойная радость в глазах.
Наташка, настоящий мой друг, если я и любил и люблю кого-нибудь, то только тебя. Я говорил тебе, наверно, мало ласковых слов в наше с тобой время, так видишь – навёрстываю.
Ты обязательно делай зарядку, тянись и очень, очень, очень следи за собой. Храни себя для меня. Всё будет хорошо. Твой Андрей».
Писем было множество, среди них попадались и мои:
«Милый мой Андрюшенька! У меня всё хорошо. Я активно отдыхаю. Я играла в волейбол за третье отделение, и мы выиграли. Без ложной скромности могу сказать, что в этом есть и моя заслуга. Я играю лучше самых худших.
Прошел конкурс песни. Помнишь нашу песню «...я увезу тебя туда, где от горя нет следа…»? Мы тогда заняли первое место. А теперь я пела вне конкурса «Миленький ты мой, возьми меня с собой…», так как считаюсь сотрудником и в отряде не состою.
Я беру уроки классического балета у Маринки и делаю гимнастику два–три раза в день. Что–то я совсем расхвасталась. Больше не буду. Сейчас ухожу ставить танец «порочных женщин», которыми будут награждать победителей конкурсов на дне Нептуна. Еще мне надо будет станцевать шамана, который будет вызывать морского царя. Так что, всё свободное время занято репетициями. Вечером, ровно в 23:00. Я разговариваю с тобой через нашу звездочку в Кассиопее, как ты меня просил. Надеюсь, ты не забываешь о «сеансах связи». До свидания, мой ласковый, хороший, любимый Андрейка. Не дождусь, когда снова загляну в твои прекрасные глаза и утону в твоих объятиях. Целую тебя 100 000 000 раз! Вечно ваша Натали».
Когда–то, валяясь счастливыми под огромными южными звездами Алушты, мы выбрали Кассиопею своей почтовой станцией и поклялись обязательно каждый день смотреть на нее и общаться «астрально», если будем далеко друг от друга. Боже, как давно это было! Но я и сейчас иногда ищу в небе наше созвездие и верю, что он меня слышит.
А вот что–то тревожное: «Любимый мой! Что со мной? Не знаю. Я схожу с ума от переполнившего меня чувства. Может, сказывается предчувствие скорой разлуки, может, что–то созрело во мне, но я люблю тебя так, как никогда не могла раньше даже представить себе. Что с нами будет дальше? Никакое гадание или размышление не даст ответа. Только время покажет, как сложится наша судьба. Но я хочу, чтобы ты знал, что никогда у меня не было и не будет такого счастья, как было у нас. На сердце очень тревожно почему–то. Не хочется думать ни о чем плохом. Я очень люблю тебя, хочу быть всегда с тобой, жизнь посвятить нашей любви. Я буду ждать тебя, сколько бы жизнь не носила тебя вдали от меня. Мне кажется, что у каждого человека должен быть пик любви и, если у нас эти пики совпали, то это такая же редкость, как жизнь во вселенной. Я благодарю небо за это! Спасибо и тебе. Оставайся всегда таким же нежным, любящим, сильным, красивым и добрым. Искренне желаю тебе счастья, огромного счастья. Ты заслужил это. Прости за высокий слог, но это лишь жалкая попытка передать мою нежность и любовь к тебе. Если бы я смогла вырастить такого сына, можно было бы умереть счастливой. Вечно Ваша Натали».
     Начитавшись Анри Барбюса, я хранила свой архив много лет, в надежде когда-нибудь написать «роман в письмах». Но всё руки не доходят. Французский писатель потряс меня необычной развязкой… Девушка, расставшись с любимым по воле родителей, двадцать лет присылала ему письма. Сначала часто, чтобы уменьшить боль разлуки, затем всё реже, и только в последнем письме она написала: «Уже 20 лет, как меня нет в живых. Я не могу жить без тебя. Сейчас ты уже наверняка почтенный глава семейства, и меня уже стал забывать. Я попросила отправлять мои письма поверенного, чтобы ты не повторил печальную судьбу Ромео. Прощай. Это мое последнее письмо. Люблю тебя вечно».
Я продолжала перебирать пожелтевшие листки, пытаясь вспомнить, куда подевались конверты с адресами и годами. Я несколько лет назад пыталась разыскать Андрюшку, был юбилей его факультета, да и ностальгия замучила. Тогда я искала его по адресу на конверте, но он переехал в неизвестном направлении, и наша встреча не состоялась.
Вдруг во мне всколыхнулась забытая боль. Я держала в руках последнее письмо из армии. После всего, что мы писали друг другу два года, тогда оно было громом среди ясного неба.

                ***

Я не верила своим глазам:
«Дорогая Наташенька! Ты мой самый хороший друг. Кремнистей девчонки я не встречал. И если я тебе такое пишу, значит в этой жизни что–то не так. Но всё хорошее должно когда–то заканчиваться. Сегодня я понял, что нам не судьба быть вместе. Ты знаешь, как сильно я тебя любил, мы столько испытали вместе за эти четыре года. Я всегда буду помнить о тебе. Всё равно, я больше никого не полюблю так, как тебя, моя девочка, но если вдруг и решу жениться, то только на Наташе. (Утешил!) Я не понимаю, что со мной случилось, решение пришло само собой – нам надо расстаться. Прости меня, если можешь. Андрей».
Вновь и вновь я в ступоре перечитывала жуткие строки. Нет, это какая–то ошибка, он не мог этого написать ни с того, ни с сего. Может, письмо пришло не по адресу? С надеждой, повертев конверт, я убедилась, что оно предназначено мне. Взгляд упал на мелкие буквы обратного адреса. Что же я сижу, надо срочно спасать ситуацию. Всё равно, я никогда не поверю в такое предательство, пока он сам не скажет мне лично всё, что думает. А уж что думаю я по этому поводу, никому лучше даже не слышать. Слов нет, одни буквы.
Ну, погоди, Андрюшка! Я не привыкла так быстро сдаваться. Надо хотя бы попытаться вернуть былое счастье. А там будь, что будет.
В панике я срочно оформила внеочередной отпуск, собрала варенья, соленья и, предварительно послав телеграмму, дунула к любимому в Магнитогорск. В плановом порядке я так и не добралась в тот «ближний свет». Только чрезвычайные обстоятельства заставили меня кинуться в рискованное путешествие. Я понимала, что, только заглянув в его прекрасные глаза, смогу разобраться, в чем дело. Влюбился он там, что ли? Или совсем крыша поехала от бесконечной муштры. «Как надену портупею, всё тупею и тупею».

ГЛАВА 11. ПОЛИГОН

Вокзал кипел снующими пассажирами. (Хватай чемодан, перрон отходит!) Невнятные объявления только сбивали всех с толку. Протолкавшись к кассам, я заняла очередь. Прямо в ухо хриплый репродуктор прокаркал: «Поезд на Магнитогорск отправляется с …надцатого пути в …дцать часов».
– Повтори, – усмехнулась я, вспомнив анекдот о пьяном мужике на вокзале. И гнусавый бесплотный голос отозвался: «Повторяю…».
Шутки шутками, а мне бы ухватить билет до отправления. В последнюю минуту, вскочив в вагон, который, конечно, оказался самым дальним от начала перрона, я распихала сумки и забралась на верхнюю полку. Было немилосердно душно, окна, конечно, не открывались. И еще поезд почему-то постоянно останавливался, никак не желая набрать полный ход. Неожиданно у меня над ухом ожила радиоточка, и хриплый голос угрожающе проорал: «если какой-нибудь придурок еще раз дёрнет стоп-кран, я включу отопление!» Видимо, представив себе, что ждет всех нас после исполнения угрозы машиниста, неизвестный хулиган оставил свои попытки развлечь публику в пути. Поезд, наконец, начал двигаться к намеченной цели.
Колёса всё быстрее отстукивали ритм, который превращался в моей голове в беспощадные фразы: «Должны. Расстаться. Не можем. Быть вместе. Должны…». Кому мы должны? Бред какой-то. Перед закрытыми глазами всплывали строчки из наших писем: «…Все мысли заняты тобой и, чем ближе день встречи, тем больше я волнуюсь. Помнишь, как маленький принц приручил Лиса? Ты меня тоже приручил, и теперь ты за меня в ответе…»
«…Натусь, скучаю, приезжала бы скорей, как ты там, моя хорошая? … Я думаю тебя не отпускать минимум недельку. Интересно, можно ли взять побольше отгулов?»
«…Милый мой Андрюшенька! Поздравляю тебя с Новым годом! … Пусть с твоих губ не сходит твоя ослепительная улыбка. Пусть исполнятся все твои желания (желательно, чтобы они хоть иногда совпадали с моими). И где бы ты ни находился, посмотри на небо, найди нашу Кассиопею и передай через нее мне привет. Ты всегда будешь жить в моем сердце. Счастья, которое ты мне подарил в прошедшем году, хватит не только на новый год, но и на всю жизнь…»
«…Как ты там, моя девочка, делаешь ли зарядку, вернее, достаточно ли долго ты ее делаешь? Как твое драгоценное здоровье? Учись играть в волейбол (руки будут цепче, а то у тебя из них иногда всякие предметы вываливаются)… Каждый день смотри на нашу звезду и думай обо мне, а я думаю о тебе всё время…»
«… Андрюшенька! Я люблю тебя! Очень, очень, очень жду. Сейчас расплачусь. Я так не привыкла жить без тебя. Ты постоянно со мной, в моей голове, в моем сердце. Хочу целоваться с тобой, обнимать тебя, любить моё солнышко. Целую крепко–крепко…»
«… Натуська, дорогая моя, любимая, как ты без меня, моя хорошая, маленькая Наташка. Не обижает ли кто тебя? Потерпи, немного осталось, и будем вместе…»

                ***
От Магнитогорска в военный городок шла электричка целых два раза в день. Ближайшая намечалась только через пять часов. Бросив свои банки в камере хранения, я отправилась осматривать город. Когда еще я попаду за Урал. В тихом, зеленом дворике, наткнувшись на парикмахерскую, я решила, пользуясь случаем, отдаться в руки провинциальным мастерам. Дома на это никогда не хватало времени, да и отдавать деньги за то, что я прекрасно умела делать сама, жаба душила. Меня довольно прилично постригли, причесали, привели в порядок все двадцать ногтей – и всё это за копейки! Даже настроение повысилось.
Я смотрела из окна полупустой электрички на бесконечное море ковыля. Мысли текли лениво. На что я надеялась после такого письма? Не прошло и трех часов, как расхлябанная узкоколейка закончилась. Я вышла на станцию. Никакого признака жилья. Темнело. Никто меня не встречал. Беспомощно озираясь, я узрела бабулю, ковыляющую к кассе.
– Не подскажете, где здесь военный городок? – с надеждой спросила я.
– Так вот же, рядышком, – куда-то в лес махнула она рукой, – у меня там внучек. Так я от него домой еду.
– Долго добираться? – не отставала я от единственного живого человека, пусть даже старушенция и слегка смахивала на Бабу–Ягу.
– Да нет, километра три–четыре, за час, точно, дойдешь, – прошамкала бабуся и растворилась в сумерках.
Я с тоской посмотрела на свои сумки и поплелась в указанном направлении.
– Хотя бы, какой клубочек волшебный дала, – бормотала я себе под нос, волоча цепляющиеся за кусты баулы по еле заметной тропке.
Темнота наступала на пятки. Внезапно я уперлась в забор с колючей проволокой. Приглядевшись, я поняла, что он тянется бесконечно в обе стороны. В отчаянии, внимательно осмотрев сетку, я, к радости своей, обнаружила, что снизу можно пролезть. Видимо, были и другие несчастные, которые пренебрегали условностями типа ворот ради экономии сил и времени. Вся исцарапавшись, с трудом протащив поклажу в спасительный лаз, я растерялась окончательно. Впереди виднелись ряды нескончаемых пятиэтажек. В какую мне надо, я понятия не имела. Я зарыла сумки в ближайших кустах, пытаясь запомнить их местоположение, и побрела наугад. Буквально сразу, по сравнению с предыдущей дорогой, обойдя дюжину домов, я наткнулась на Лёшку.
– О боже, неужели я вас нашла?! – обессилено бросилась я к нему.
– Ты откуда взялась? – изумился он.
– Так я же присылала телеграмму, что приеду, но меня никто не встретил, – обиженно надула я губку.
– Ой, точно, у Андрюхи на тумбочке лежит какая-то нераспечатанная почта, но его нет, его на три дня командировали на полигон, – озадаченно произнес он, – ладно, пошли к нам, поспишь на его кровати, – решил Лёшка проблему, куда деть неожиданную гостью.
– Подожди, у меня тут сумки где-то спрятаны, – остановила я его благородный порыв.
Бодро прошагав обратно, мы, почти в полной темноте, чудом обнаружили искомое.
– А набрала сколько, небось, опять хочешь откормить отощавшего лейтенанта. Как ты умудрилась такую тяжесть запрятать так далеко от КПП? Мы же на другом конце посёлка.
– А я не видела, где ваше «гестапо», просто пролезла под забором! – гордо пояснила я, не вдаваясь в подробности своего нелегкого вояжа.
– Ничего себе, если б тебя заметили, могли и пристрелить запросто, – он посмотрел на меня с уважением, – хотя, там тебя не пропустили бы. У них всё строго, только родственники.
Да, действительно, я об этом даже не подумала. Ведь, официально, мы друг другу никто. Однако, я уже здесь, и никакая сила меня отсюда не вытурит, пока я не увижу своего взбрыкнувшего воина.
Комнатушка, куда привел меня лучший друг, выглядела ужасающе. Всё было обшарпанное, ветхое, раковина насмерть заржавела. А когда я открыла тумбочку, на меня хлынула лавина тараканов. Я в ужасе захлопнула расшатанную дверцу и твердо решила привести всё это в порядок, пока не вернулся Андрюшка. Я столько лет занималась этим для него, еще один раз, может быть последний, не страшно. Вдруг он вспомнит и оценит, как я старалась, вопреки своей натуре, стерилизовать наше жилище.
Следующим утром, узнав, где находится ближайший магазинчик, я отправилась на закупку необходимых санитарных средств. Небольшое помещение было забито всякой всячиной, ассортимент включал в себя, похоже, всё  – от гвоздя до колбасы.
– Здравствуйте, а есть что-нибудь от тараканов? – вежливо задала я обычный вопрос скучающей продавщице. Она подозрительно стала меня разглядывать:
– Вы не местная?
– Да, а что? – с вызовом ответила я, чувствуя себя партизаном в стане врага. Сейчас возьмет и сдаст меня властям.
– Да просто местные все знают, что этих тварей здесь вывести невозможно. Даже специальную бригаду вызывали, чтобы от них избавиться, ничего не вышло. Военные, знаете ли, очень заняты, чтобы поддерживать чистоту, – отчеканила она чётко каждое слово, как солдат в докладе командиру. Я подумала, что окружение наложило отпечаток на ее манеру общения.
– Может, мне удастся хоть что-то сделать, дайте какое-нибудь средство, – умоляла я робко.
Она молча поставила на прилавок несколько разных аэрозолей и порошков. По–моему, она обиделась, что какая-то приезжая фифа поставила под сомнение ее слова. Я забрала с собой всё, что нашлось в этой лавочке, и принялась обрабатывать все уголки.
Фильмы ужасов могли отдыхать. Хичкок перевернулся бы в гробу, если бы узнал, как его обставили простые советские офицеры. Я почувствовала себя Гулливером, сражаясь с полчищами мерзких божьих созданий. Они выползали из–под плинтусов, падали с потолка мне на макушку, прятались под одеяло. Но, когда я приступила к вешалке с одеждой, на меня из скаток и зимней шинелей потекла такая туча этой гадости, что я завизжала и кинулась в коридор отдышаться.
Ребята были на службе, в комнате немилосердно воняло химикатами, и я решила позагорать, чтобы поразить Андрюху своим бронзовым телом. Только где это можно сделать? Вокруг только дома и колючая проволока – гибрид ежа и ужа. Недолго думая, через слуховое окошко, я забралась на оцинкованную крышу и расположилась на горячем солнышке. Я прикрыла глаза и незаметно уснула. Очнувшись от того, что рёбра цинковых листов больно впились мне во все части тела, я обнаружила, что светило начало закатываться за край горизонта. C крыши был великолепный вид и, любуясь им, я не сразу обратила внимание, что цвет моей кожи совпадает с ярко–пурпурными красками заката. Блестящая кровля, видимо, обладала зеркальным эффектом, и я со всех сторон выглядела, как вареный рак. Мало того, любое движение было невыносимо: казалось, кода сейчас лопнет и свалится, как у царевны–лягушки. Я еще, сдуру, загорала без купальника (ненавижу белые полоски), справедливо полагая, что никому не придет в голову осматривать крыши в поисках обнаженных русалок. Завтра должен приехать мой любимый командировочный, а на мне живого места нет.
Промучившись всю ночь, я с трудом разлепила один глаз. У постели стоял мой долгожданный красавец и смотрел на меня, как на привидение.
– Привет, – я попыталась улыбнуться.
– Ты как здесь очутилась? – не скрывая суеверного ужаса, пролепетал он.
– Не смогла устоять перед искушением, провести с тобой отпуск, – не моргнув глазом, вдохновенно соврала я.
– Разве ты не получила мое письмо? – он был явно обескуражен.
– Какое? Последнее было, где–то, неделю назад. Очень милое, – я твердо решила не отходить от начатой тактики, – а ты вот точно не получил мою телеграмму, иначе мне не пришлось бы испытать столько мытарств, чтобы доставить тебе гостинцы.
Я показала на кучу сумок, всё еще сваленных в углу. Он кинул взгляд на тумбочку и увидел листок с моим посланием. Развернув его, он зашевелили губами, словно чтение могло помочь оправиться от неожиданности.
– Ладно, давай умывайся, а я приготовлю завтрак, – засуетилась я, стараясь отвлечь его.
Андрюшка застыл около раковины, над которой я колдовала битый час.
– Куда я попал? Твоя работа? – он не мог оторвать взгляд от белоснежной поверхности.
Я скромно потупила глазки:
– Мне всё равно нечего было делать, вот я и пошуршала немного по углам.
Пока он фыркал, как конь, смывая пыль дорог, я вытащила из холодильника зажаренную накануне курицу, открыла банку с огурцами и помидорами собственного посола, порезала хлеб, достала бутылку его любимого красного вина, привезенного из Москвы. Ну, просто свадебный набор, только жениха с невестой не хватает.
Увидев всё это на столе, освежившийся вояка тяжко вздохнул, будто это ему, а не мне пришлось тащить на себе всю эту снедь.
Мы так давно не виделись, что между нами повисла неловкость, усугубленная «непрочитанным» письмом.
– Ты кремень, Наташка, – самым уважительным эпитетом из своего лексикона поблагодарил он меня за трапезу, – но нам надо поговорить.
– Давай, – беспечно отозвалась я, не подавая вида, как внутри всё сжалось.
– Видишь ли, скоро заканчивается моя служба, и надо думать, как жить дальше, – начал он, насупив брови, – я долго думал и понял, что будущего у нас нет. Мои родители никогда не поймут, если я женюсь на тебе. Ты старше, у тебя ребенок. У них старорежимные понятия о браке. Против их воли я ничего не смогу сделать. Испорчу жизнь и тебе, и себе.
Хорошо, что я была подготовлена, а то, услышав это, грохнулась бы со стула. История повторяется. Именно по этой причине переметнулся к юной москвичке ди-джей, из-за которого я нашла Андрюшку. Правда, тот еще добавил, что ему нужна прописка. По иронии судьбы, он был из Магнитогорска, а распределиться хотел в столицу.
– Хорошо, – попыталась я использовать последний шанс, – давай я напишу им всё, как есть, и, если у тебя нет других причин так поступать со мной, подчинюсь любому их решению.
Помотав в сомнении головой, он, всё же, согласился на этот вариант.
– А пока придет ответ, мы можем забыть обо всем и просто отдыхать? – с надеждой пыталась я оттянуть казнь.
– Ну, ты, конечно, отдыхай на всю катушку, а мне надо трудиться. Встречаться мы сможем только вечером, – грустно согласился милый.
Он отправился исполнять свой долг, а я тут же принялась вдохновенно сочинять послание к будущим родственникам. Письма я писать умела хорошо, и в результате почти не сомневалась. Ответ нужен был, скорее, послушному сыночку. В ожидании приговора, я занималась домашним хозяйством, гуляла, пользуясь известным мне «окном в Европу» (то бишь дыркой в заборе), собирала огромные охапки пушистого ковыля, крашеные перья которого тётки у московского метро продавали за бешеные деньги – пятнадцать копеек за хилый пучок.

                ***

     И вот долгожданная весточка из Загорска прилетела, чтобы решить нашу судьбу. Письмо было длинное, эмоциональное, но лейтмотив был «Если ты ее любишь, не бросай ее. А сына воспитай, как своего». Так что, спёкся мой бунтарь, не сможет всю ответственность свалить на родителей.
     Дочитав наставления до конца, Андрюшка поднял на меня глаза:
     – Ну что ж, ходу назад нет. Приеду в Москву – пойдем в ЗАГС. Только у меня к тебе просьба: во-первых, ты больше не куришь, а во-вторых – вступаешь в партию.
     Моя челюсть отвисла помимо моей воли. КПСС была тогда единственной и всё еще весьма уважаемой партией, и принимать в свои члены разведенных женщин не входило в ее правила. Но «отступать некуда, позади Москва». Оптимистически пообещав сделать всё, что просил жених, я в состоянии полной безнадёги отвалила восвояси домой…

ГЛАВА 12. ДВОР

     Время было сожрано без остатка лирикой прошлого. Труба звала к прозе жизни.
     День пролетел незаметно, в промежутках между отовариванием нечастых клиентов я нагло спала прямо на рабочем месте. Ни белый конь, ни принц не прибыли скрасить мое рутинное настроение. Развлёк немного анекдот, услышанный по радио:
      Крокодил Гена пришел в зоомагазин и просит:
      – Дайте мне пакетик «Чаппи», баночку «Вискас», корм для попугаев, кроликов, сухопутных черепах и…
      – Сколько же у Вас животных?!
      – Всего одно. Просто я пытаюсь понять, кто это.

     Мне бы таких покупателей, а то дело идет к тому, что эту точку придется сворачивать. И я буду совершенно свободна. Только что делать с этой свободой? Я уже утомилась придумывать себе новое занятие. Подремав еще и в метро по дороге домой, я окончательно выспалась. Дома делать было нечего: сын у бабушки, а Андрей, видимо, «полигонит».
     Я отправилась проводить досуг во двор. Он у нас по-своему уникален. «Теперь таких не делают». Крепко сбитый коллектив – человек двадцать – ежевечернее собирался у стола, где проходили нешуточные бои в нарды, карты, шахматы, домино и т.п. Чужаки в этот круг практически не допускаются, зато «свои» и в горе, и в радости были друг за друга горой. Подобно мотыльку, я, ориентируясь на свет свечей, подлетела к столу.
     – О, Наталия, привет! Где пропадала? – понеслось со всех сторон.
     – Сейчас расскажу, дайте отдышаться. Что празднуем? – завидев кучу еды и бутылок, обратилась я к Ирине – «матери» двора.
     – У Наташки День рождения.
     – У которой? (Нас целых четыре штуки в компании.)
     Указав на именинницу, Ирка пристала:
       – Ну, давай, рассказывай свою «Санта-Барбару». Наверняка, опять что-нибудь начудила.
     Двор принимает активное участие в моей личной жизни, иногда я даже узнаю о своих похождениях последней, поэтому предпочитаю держать всех в курсе событий, происходящих на самом деле – надо же людям как-то развлекаться.
     Я подробно описала всем желающим свое последнее приключение, опустив загадочные детали. И всё равно, доброжелательная аудитория по-отечески предостерегла:
      – Смотри, опять не влипни в какую-нибудь историю. Мало тебе жизнь тумаков надавала?
     Пообещав быть «послушной девочкой», я почапала домой спать.
     На ночь я себе заказала встречу с любимым (с каким, я и сама запуталась –  оба хороши), и провалилась в сон.

ГЛАВА 13. ТРЕТИЙ АНДРЕЙ

     Я сидела в удобном кресле в незнакомом кабинете, стены которого сплошь покрывали карты. Мне были знакомы только две: земная, естественно, и лунная, с узнаваемыми кратерами. Но другие... явно принадлежали каким–то неведомым планетам. Передо мной прохаживался статный, совершенно седой военный в незнакомой, элегантной форме. Лицо его, без единой морщинки, удивительно сочетало в себе черты обоих Андреев. Если сложить вместе их возраст, получилось бы то, что я сейчас видела перед собой. «Мне бы так выглядеть лет через двадцать» – подумала я, любуясь на этого шикарного респектабельного субъекта.
     – Нет проблем, можно даже лучше, – одарил он меня голливудской улыбкой.
     – Вы что, мысли читаете? – обалдело спросила я.
     – К сожалению, – вздохнул экстрасенс, – иногда  не очень приятно копошиться в клубящейся глупости некоторых голов. Но в нашей работе без этого не обойтись.
     – И что же у Вас за работа? – не надеясь на ответ, проявила я заинтересованность.
     – Вы хотите прожить ещё одну жизнь? – просверлил он меня взглядом, – хотя вы и так живёте в двух мирах, но не осознанно. Вам ведь нравится, засыпая, переноситься в другую реальность?
     - «Откуда он знает о моих снах?» – пронеслось у меня в голове.
     – Мы давно за Вами наблюдаем. – Ответил он на мою мысль привычным мне языком, – очень давно, ещё со времени Вашего первого рождения.
  – Первого?! – по-моему, я потихоньку начинала сходить с ума.
  – Но Вы же сами знаете об этом, разве нет?
     - «На что он намекает, неужели на Клеопатру?» – не желая верить, опять подумала я, забывая, что мои мысли у него, как на ладони.
  – Вот именно. Ваш автопортрет очень точно отразил детали костюма той эпохи. Откуда бы Вы их взяли, если бы не видели в своё время? До наших дней не дошло ни одно истинное изображение прекрасной грешницы, – мечтательно подняв взор к потолку, он продолжил: – основная масса людей не способна вместить в свой мозг опыт всех миров и веков, в которых они жили. Если блокировка нарушается, дома для умалишённых пополняются Наполеонами и Цезарями. Но некоторым счастливчикам удаётся слегка приоткрыть блокаду, не вызывая подозрения у окружающих. Ваша способность видеть сны по своему желанию и является лазейкой в глубины подсознания. Мы можем снять с Вас все блоки, и вы станете одной из нас. Но, предупреждаю – это даёт не только молодость, красоту и практически вечную жизнь, но и массу ответственности. Кроме того, у нас есть враги, и наша работа заключается в борьбе с ними,– он приостановил поток своего красноречия, давая время осознать невероятную информацию.
     На языке вертелся вопрос, который я не решалась произнести, опять забыв о способностях своего собеседника.
  – Да, он тоже из наших.
  – Вы которого имеете в виду? – я и сама не разобрала, о ком подумала.
     – Неужели ты еще не поняла, – съехал он на приятельский тон, – и я, и они – это один человек. Сейчас ты готова к тому, чтобы узнать: мы можем гулять по времени и пространству. Тебе дается второй шанс в твоем времени пройти вместе со мной дорогу избранных.
  На столе запищало какое-то устройство, но он, не обращая внимания на зуммер, молча смотрел на меня испытующе.
  Я сморгнула и поняла, что это мой верный будильник пытается вытащить меня из затягивающего болота его глаз.

                ***
  Ну вот, назаказывала сюжетец на свою голову. Как мне теперь вести себя с Андреем? Спросить его в лоб и предстать перед ним полной идиоткой или сдвинутой по фазе? А если, вдруг, это правда?! К чему тогда эти «тайны Мадридского двора»? К тому, что я была не готова? Так я и сейчас – не очень. С другой стороны, если Андрюшке еще тогда, в Армии, раскрыли тайну его возможностей, он, не зная, что я тоже могу стать такой, решил, что мы не можем быть вместе.
  И его жалкие попытки свалить все на родичей или постановка передо мной непосильных задач, были более или менее легким способом безболезненно расстаться.
  Но теперь–то он знает про меня или нет? Ведь последняя встреча во сне проходила, как бы в будущем и тот седой офицер был информирован лет на двадцать вперед.
  Черт бы побрал мои походы во сне. Хотя, конечно, было бы заманчиво поверить во все это и броситься в омут головой. Но как это сделать? Ведь я никому не давала согласия на этот шаг. Ладно, доверимся потоку и посмотрим, что будет дальше.
  Пытаясь привести в порядок сумбур, творящийся в моей башке, я выдвигала аргументы «за и против» фантастической теории, пришедшей извне в ночи. Благо, времени у меня было навалом. Покупатели особо не отвлекали, находясь в неведении о том, что я их тщетно поджидаю.
  То, что мне всегда легко давалось в этой жизни – творчество во всех областях, изучение языков, проектирование и строительство, и, самое главное для меня – искусство любви, – говорило о том, что я когда-то все это умела, а теперь только вспоминаю. Ну, про сны уже и так все ясно. А вот нестандартная жизнь родителей заставляла задуматься.
  Разбежавшись через семь лет после моего (нынешнего?) рождения, они оба, совершенно случайно, через двадцать лет, встретили свою первую любовь и подарили мне двух сестер, названых одинаково. Тогда я думала, что меня предали, ведь я была единственной и неповторимой в этом мире, а сейчас я начинаю подозревать, что это был второй шанс и для них, найти себя. Сколько их – этих избранных, кто их выбрал, по каким критериям и все ли из них захотели поменять привычное на авантюрно- неизведанное?
  Все это было «за». «Против» – я смогла только притянуть за уши общеизвестный факт, что яркие, цветные сны – признак шизофрении.

                ***
     Раздумья прервал звонок мобильника.
     – Что поделываешь? – раздался будничный голос.
  – Выполняю высокую миссию, обеспечиваю питанием младших братьев по разуму.
   – Это мужчин, что ли? – прикололся Андрей, зная, что одна моя подруга так называет весь мужской пол.
  –Да нет, в основном меня посещают любительницы фауны, – успокоила я его.
  – А меня сможешь удовлетворить? – повисла пауза – Желудочно, я имею в виду.
  – Как Вам будет угодно, мой господин, – попыталась я его спровоцировать на беседу в более изысканном тоне, – могу предложить два блюда на выбор: Царскую яичницу из десяти яиц или салат из них же с майонезом. Яйца, к сожалению, не страусиные, но надеюсь, ты наешься и обычными, куриными.
  – Конечно, моя милая Клео, лечу к тебе, – трубка дала отбой.
     -  «Знает. Или опять совпадение?» - Я уже измучилась от неопределенности. Скорее бы он уже приехал. Прижму к стенке и не отстану, пока не будет ясности.

                ***

  Андрей тщательно поглощал дымящийся омлет, на котором мы сошлись после обсуждения моего разнообразного меню, причмокивая от удовольствия.
     Я, в лучших традициях советских фильмов, любовалась, как насыщается «работник», подперев подбородок кулаком. Когда он отвалился от сковородки со словами: «Уф, спасибо, больше не могу, невероятно вкусно», я убрала со стола и приготовилась ждать. Должно же что-нибудь произойти. Раскроется он сам или мне придется рискнуть сделать первый шаг? Страшно. А может, все-таки я себе все напридумывала, а он ни сном, ни духом не ведает о моих страданиях и сомнениях?– Ужасно хочется спать, – прозаично выдал он, – устал от непосильного труда.
  Сейчас или никогда! Я ринулась в смертельный бой.
  – Что же ты такого делал? – наступала я на зарывающегося в подушки «трудягу».
  – Завтра расскажу. Иди сюда, – глухо пробурчало одеяло.
     - «О! Это уже прогресс», – обрадовалась я и юркнула в уютное гнездышко, плюнув на расследование.
  Спать, конечно, мы друг другу не дали и, угомонившись только под утро, я крепко заснула в его объятьях.
  А утром, натягивая на ходу джинсы, он чмокнул меня в щечку и улетел.
  «Вот хитрюга! Наобещал девушке, и бросил. Ходи теперь, мучайся неизвестностью. Когда же это кончится? Находиться в таком напряжении было невыносимо. Надо придумать какой-нибудь хитро-мудрый план, который выведет на чистую воду моего «Летучего Голландца».

                ***
     Я решила поделиться подробностями своих сомнений с одной из Наталий нашего двора. Я просчиталась – у нас их пять (про себя я, естественно, забыла).
  Итальянка – шеф-повар итальянского ресторана. Снабжает нас настоящей пиццей по праздникам, которые возникают почти ежедневно.
  Стоматолог – работает в платной клинике и по блату можно у неё полечиться.  (Хотя, я предпочитаю секс, как лучшее лекарство от зубной боли. Говорят, он вырабатывает гормоны счастья, способные унять любую хворь).
  Жена, с большой буквы, мента Юрика, «Отца» и «Крыши» двора – ответственно учит, воспитывает, прогуливает двух ментусят и кормит трёх троглодитов. Штаны на них «горят» постоянно, и я исчерпала весь запас заплаток, починяя драные коленки их треников.
  Юрист – пока только учится, но, несмотря на сногсшибательную внешность, обладает прагматичным умом. Всегда безукоризненный маникюр и элегантность одежды отличают ее от остальных. Огромные зелёные глаза и светлый поток волос навели меня на мысль написать её портрет в образе русалки, но она себя так не видит.
  Вот к ней я и устремилась в поисках помощи. Вечером, отведя её в сторону от всеобщего веселья за столиком во дворе, я загрузила её своими проблемами.
  – Я подумаю, – дипломатично ответила «юрист».
  – Я тоже, – обречённо согласилась я, – думать всегда полезно.

ГЛАВА 14.  ПОЖАР

     На следующий день, когда мой «второй шанс» не дал о себе знать, я опять отправилась во двор.
     «Мать» восседала в одиночестве в центре стола. Рядом, методично гавкая и пытаясь отрыть огромную каменюку, сфинксом охранял путь к Иришке Шериф, огромный ротвейлер. «Своих» собак я не боялась и спокойно подошла к столу.
  – Привет, где все? – увидев необычное запустение, поинтересовалась я.
  – Соседний дом горит, все пошли глазеть. Причём разнесло балкон где-то над Вовкиной квартирой, – флегматично объяснила она.
  – А ты что не пошла? – удивилась я. Ирка всегда была во главе всех мероприятий, и странно было её видеть вдали от такого редкостного зрелища.
  – Я уже была, нас с Шериком чуть не задавили.
  – Пойду, посмотрю.
  Оставив сумку под надёжной охраной, сквозь кромешную тьму, спотыкаясь о корни многочисленных деревьев, я направилась в соседний двор. Обогнув дом, я была остановлена пышущим жаром и бьющим по глазам светом.
   Прикрывшись рукой, я стала различать детали. Все пространство перед домом было до отказа забито пожарными, милицейскими и реанимационными машинами. Толпа как попало одетых людей, кишела огромным муравейником. Те, кому не хватало места на траве, свисали с деревьев. Такое количество тесно упакованных «приматов» в последний раз я наблюдала только на Первомайских демонстрациях, куда нас гнали с работы за отгулы.
     Горели три этажа. Основное пламя, гудящее, как горн, вздымалось до небес, разбрасывая салют искр, вылетало со второго этажа. Жуткий черный дым, навевая мысли о крематории, клубами поднимался вверх, затмевая ночное небо. Из беззубых темных проемов остальных окон, лишившихся переплетов, как из пасти Змея-Горыныча, вылетали языки пламени, будто дразня наблюдателей. На лестницах пожарных машин гроздьями лепились сказочные богатыри в блестящих доспехах. Вместо булав и мечей, они сражались с «Чудищем» с помощью бешеных струй, извергаемых брандспойтами.
  Завидев темную группку отдельно кучкующихся фигур, я опознала в них «наших».
  – Вот это зрелище! – поприветствовала их я, – по-моему, все, что не дожрал огонь, уничтожит вода.
  – Да уж, первый раз такое вижу, – отозвалась Наталия, мой консультант.
  – Никто не пострадал? Как Вовка? – забросала я вопросами ребят.
  – Говорят, одну бабулю не спасли. Это у нее что-то взорвалось. А Вовке повезло, его квартира с другой стороны дома. Он где–то тут бродит, мать ищет. Их с постелей подняли и они до сих пор в прострации, – поведала то, что знала Наташка.
  Пожар  –  вещь страшная. Это убийство огненным дьяволом. Не дай Бог. О чем думала та старушка, сгорая в пасти «Дракона»? Кто не был внутри огня, никогда не поймёт, что это такое.
  – Ну как, ты что-нибудь придумала? – отвлекла я ее внимание от печально-роскошной картины.
  – Мне кажется, что это точно он, но почему-то тебя не узнает.
По лестнице начала карабкаться вверх до боли знакомая фигура. Да нет, померещилось. Мое воображение услужливо находило сходство с объектом моего внимания во всех окружающих героях.
  – Вообще-то, ты знаешь, как я люблю менять свой облик. То перекрашусь, то парик напялю. Мне всегда было скучно быть одним человеком (еще одно – «за»), А после многочисленных перипетий с авто, пришлось делать небольшую пластику на лице.
  – Хорошо, но характер, голос, походка, что-то же должно остаться даже через двадцать лет, не сдавалась она.
  – Голос сел от курева, характер испортился от жизни, бьющей ключами по голове, походка? – прибавка в весе и ее пришибла.
     – Ну, не знаю. Придется идти напролом. Возьми, и спроси его фамилию. Он-то замуж не выходил. Это ты коллекционируешь свои «вторые» имена, – съехидничала добропорядочная подруга.
  – Боюсь. Вдруг назовет другую, а я уже почти уверена, что это мой потерянный любимый.
  – Тогда ничего не предпринимай, пусть все идет, как идет, – поставила она точку. Да, хорошо ей говорить. Про сны–то я ей ничего не рассказывала.
  Вчера, например, я, вместе с Андреем, спасала каких–то младенцев из пожара! Мы падали вместе с металлической раскладной лестницей, которую я, с риском для жизни, пыталась прикрутить слишком короткой проволокой к крюку, торчащему из стены здания. Какая-то вселенская катастрофа, которую никто, кроме нас, не может предотвратить. Видимо, я уже включилась в новую «работу». А я еще переживала, чем займусь, если магазин закроется.

                ***
  В этой жизни мне довелось пройти огонь, воду и медные трубы. Кстати, не все знают, что медные трубы – это слава. У меня ее было выше крыши: и телевидение, и журналы, и узнавание на улице.
  Вода – меня топили реки, моря и соседи, которые, залив меня по уши, уверяли, что опрокинули на пол трехлитровую банку с водой. Это еще хорошо, что с водой. Однажды, я весь день выплескивала за окно отходы канализации, прущие из всех отверстий в моей шикарной ванной со всех девяти этажей, когда засорился стояк. Брр. ..
  А вот огонь – довел меня до сильнейшего стресса…

ГЛАВА 15. «РЕМОНТ»

  Я вернулась из Магнитогорска и бросила все силы на ремонт. Очень хотелось к приезду нареченного все закончить. «Ремонт» - это не то слово, которое отражало бы мою бурную деятельность.
  Закупив кучу чернил (в магазине на меня посмотрели странно, но я объяснила, что занимаюсь с детьми прикладным творчеством, а детишкам всегда нужно много пачкающего материала), я выкрасила потолок в темно-синий цвет. По «ночному небу» разбросала серебряные звезды (не забыв отразить любимое созвездие). В центре потолка поместила зеркальный шарик, который, при вращении в темноте, будучи освещенным точечным лучом света, создавал эффект падающих звезд.
  Одна стена была покрыта огромным зеркалом, обрамленным разноцветными огоньками и белым, пушистым ковром собственного изготовления. Стоя перед этим зеркалом, создавалось впечатление, что перед тобой бесконечный тоннель.
  Над кроватью висело панно цветомузыки в виде павлина с распущенным хвостом. (Ох, и намучилась я припаивать малюсенькие лампочки к паутине проводов!) Вся электроника была выведена на стационарный пульт, чтобы, не вставая с кровати, можно было наслаждаться музыкой, игрой света или просто посмотреть телевизор. Заметьте, дистанционных пультов тогда не было в природе, и я прятала ненавистные провода в стены. Я с упоением составляла схемы разводки электричества по всем правилам науки, и, каково же было разочарование, когда ничего не работало, а выключатели горели синим пламенем. Пока до меня не дошло, что я, как последний лох, присоединяю выключатель прямо к розетке, минуя все приборы, и демонстрирую классический случай короткого замыкания, я проверяла и проверяла чертежи. Наконец, с техникой я разобралась.
  Окна и балконную дверь оформила в виде стрельчатых витражей, изготовленных по моей технологии с помощью толстой черной нити, паркетного лака и разноцветной пасты из шариковых ручек. (Стекла приходилось вынимать из рам, чтобы они лежали горизонтально до высыхания шедевра.)
  Кухню я превратила в старинный кабачок, выложив стены продолговатой плиткой под кирпич, из которого торчали пивные бочки и «старинные» натюрморты, написанные моей рукой. Верхние полки были заставлены коллекцией заморских банок и бутылок, (пустых, естественно) которые собирались у всех друзей, имеющих уникальную возможность пользоваться благами цивилизации за «бугром». Небольшой клематис с розово-голубыми трехэтажными цветками, который я привезла из Алушты, никак не желал разрастаться. Пришлось «увить» все стены прекрасными побегами с помощью красок и кисточек. Из «таверны» в комнату я выдолбила окошко, створки которого, превращались в столик, по коему готовые яства передавались в «трапезную»
  И, наконец, прихожая, отделенная от комнаты занавесью из нанизанных на нитки бусинок, скрученных собственноручно из полосок глянцевых журналов.
  Войдя в коридор, вы оказывались в «охотничьей» комнате старинного замка. Вешалкой служили оленьи рога, на стенах, имитирующих каменную кладку, («булыжники»  я выпекала на сковородке из размоченных газет) были развешаны «трофеи»: головы существующих и придуманных мною зверюг, которых я лепила из обычной уличной глины, затем покрывая мехом и красками. В углу электрическими язычками пламени поигрывал камин. Пол был покрыт грубой рогожкой, залитой несколькими слоями лака.
   Вся квартира была украшена изделиями из ковыля, которого я привезла во множестве из Магнитогорска. Особенно эффектно смотрелись пушистые шары, сделанные из шарика пластилина  утыканного разноцветными или неокрашенными веточками. Я не смогла истратить весь ковыль решила его продать. Тем более, что денег «остался последний мешок», а на продолжение ремонта они были необходимы.

  ГЛАВА 16. РЫНОК

     Собрав многочисленные поделки из ковыля и простые пучки этой великолепной травы, я отправилась на ближайший рынок.
     Возбуждая аппетит, пахло соленьями, пряностями, спелыми фруктами. Проходя мимо персиков, я не удержалась и спросила:
     – Можно попробовать?
     – Попробуй, попробуй, – сладко улыбаясь во все золотые зубы, ответил зазывно заморский торговец. – А я потом попробую тебя!
     Я отскочила от прилавка, невзирая на столь заманчивое предложение.      Оглядываясь в поисках подходящего места для исполнения задуманной акции, я приметила свободный прилавок и устремилась туда. Рядом со мной расположилась бабуля, ласково уговаривая всех проходящих купить у нее вязаные носочки, мочалки и прочую ерунду.
     Разложив свою красоту, я стала ожидать ценителей искусства. Торговля пошла бойко и я уже подсчитывала барыши, когда передо мной возник дядечка в штатском.
     – Пройдемте со мной. – не ожидая возражений предложил он.
     – А как же мой товар?! – испугалась я за сохранность моего имущества.
     – Забирайте все с собой. – сухо отрезал мужичок и демонстративно встал ко мне спиной.
     Обреченно собирая свои вещи, я размышляла, куда он собирается меня вести.
     Мы остановились перед дверь с надписью: «Дирекция рынка». Трепеща, я приоткрыла дверь.
     – Праходи, праходи, – радостно пригласил меня усатый директор. – Что ж ты делаешь, дарагая? – не дав мне до конца войти, напирал он. – Правил не знаешь, да?
     – Каких правил? – растерялась я.
     – Таких-маких. – Он погрозил мне пальцем, унизанным перстнями. – Надо купить место, а потом торговать!
     –  И сколько стоит это место? – осторожно поинтересовалась я, прикидывая количество моего товара.
     – Смотря, что за товар.
     Я достала образцы моего творчества.
     – Из чего это сделано? – Рассматривая мои шары, страусов, ежиков, вопросил директор.
   – Обычный ковыль, я привезла его с Урала, – гордо провозгласила я, – здесь он не растет.
     – Так, так, так, – копаясь в какой-то огромной книге, пробурчал директор. – Значит с Урала? – и он буквально ткнул меня носом в открытую страницу.
     Я с изумлением читала: «Ковыля существует 25 видов. Все они занесены в «Красную книгу». Под угрозой исчезновения.»
     – Знаешь, дарагая, мне неприятности не нужны, да и тебе, думаю, тоже. Иди-ка ты домой.
     Понуро возвращаясь со своим уникальным товаром домой, я вспомнила историю с папой.
     Он играл в оркестре на трубе и неплохо разбирался во всех духовых инструментах. Увидев в комиссионке сломанный фагот, он решил купить и починить его, чтобы потом подороже продать. В результате было вложено столько денег, что когда он принес его на продажу, цена оказалась гораздо ниже, чем он затратил. Он тогда произнес: «Ну вот, спекульнул мордой об лавку…»
     Примерно так и я чувствовала себя после неудачной торговли.

                ***
     Но надо было закончить начатое.
   Раздолбаный дощатый пол в комнате я закрыла белой искусственной кожей, ободранной с физкультурного мата, притащенного откуда-то друзьями. Оставалось только положить последний слой лака на белый пол в комнате, и можно было ехать в Алушту, где я должна была поработать этим летом. Так подробно описываю интерьер, на оформление которого я потратила не один год, потому, что он остался только в моей памяти и в некоторых журналах, фотографировавших мои изобретения.
  Моя соседка, добрая девочка, присоветовала мне перед отъездом, во избежание появления клопов и тараканов, зажечь медицинскую серу и быстро убегать из квартиры от немилосердной вони, дабы не подохнуть самой. Перед этим надо открыть все шкафы и диваны. Я так и сделала. Выставив чемодан за дверь и, мазнув в последний раз кисточкой с едким лаком по полу, я запалила костерчик на металлическом подносе в коридоре. Пошел желтый дым, и я поспешила ретироваться поскорее.
  Заскочив на работу за командировочными, по сочувствующим взглядам, я поняла, что произошло.
  - Пожар?! - не скрывала я ужаса.
  - Откуда ты знаешь? Нам только что позвонили. Давай, бери Серегу и поезжай, посмотри, что там, - отправил меня обратно на место преступления начальник.
  На машине мы домчались быстро.
  Смотреть было практически не на что. Окна выбиты. Дверь раскурочена. До того, как над ней поработали пожарные, она была покрыта досками, «состаренными» морилкой под старинный дуб и украшена резными петлями и засовами, вырезанными из медного листа.
  Я шагнула за порог. Белизной радовала только огнетушительная пена, заполнявшая по колено всю жилплощадь. Остальное все имело радикально- черный цвет. Я бросилась к первому в моей жизни   цветному телевизору, только что взятому в кредит. Ручки настройки оплыли и показывали полшестого, но он работал! Окинув печальным взором окружающий пейзаж, я поняла, что больше ничего у меня не осталось, даже одежды. Распахнутые шкафы демонстрировали ряды скелетов от вешалок. Когда в огне с градусами Солнца превращается в угли всё, что ты любил,  потом, после помощи пожарных, никто не верит во всеобщее счастье.
  Заколотив крест-накрест вход в эту «Хиросиму» остатками досок от двери, я отбыла к морю.
                * * *
  Я выплыла из грустных воспоминаний. Размышляя, была ли картина моего пожара похожей на то, что я наблюдала сейчас, я и не заметила, что огня уже почти не было. Наступил момент, который так ценят любители шашлыков. Постреливали угли, выбрасывая редкие снопики искр. Народ начал расходиться. Да и мне уже пора было на боковую. Сон о пожаре я уже смотрела вчера - может сегодня покажут что-нибудь новенькое.

ГЛАВА 17. «ПАРТИЙНОЕ»  ЗАДАНИЕ

     Передо мною в разных позах застыли все три Андрея. Полное впечатление, что я находилась в музее восковых фигур, только экспонатов маловато. Я обошла каждого по кругу, вглядываясь в их лица, и даже рискнула дотронуться до руки Андрюшки. Она была теплая! Я отскочила от него, как ошпаренная и тут же наткнулась взглядом на уже знакомого мне «мотоциклиста». По-свойски я бросилась к нему с вопросами: «Где мы? Что с ними? Кто ты?» – напирала я.
      – «Ответов нет. Времени нет. Места нет. Тебя нет. Я есть». – Пронеслись у меня в мозгу роботоподобные фразы.
      -  «Нормально», – подумала я, – « я нахожусь вне времени и пространства, даже и не я, а какая-то моя субстанция. И что мне делать? Может надо срочно спасать моих беспомощно застывших друзей? А может грохнуть байкера, только чем»? Никакого оружия вокруг не наблюдалось, даже табуретки не было, чтобы разбить ее о голову врага. А он, ничуть мною не заинтересовавшись, куда-то исчез.
     И тут я заметила едва уловимое движение: старший из Андреев подмигнул мне.
      «Я прочно застрял. Вытащить сможешь только ты, вернувшись назад. Здесь сражаться не с кем, это «чучело» не враг, а только тупой исполнитель. Имей в виду, если сделаешь неверный шаг, я могу перестать существовать. Ты чуть не погубила меня тогда... Я не могу тебя направлять, решай все сама».
     Ого! Я тоже слышу мысли, – дошло до меня запоздало. Ведь еще при первой встрече с «инопланетянином» в кожанке я с ним не говорила, а слышала все его вопросы. Интересно, это временно, как беременность, или навсегда?
                ***
     На этот раз я проснулась от возмущённого взвывания Пуськи. Вечером, увлечённая внеплановым спектаклем, я забыла ее покормить. И теперь, стоя у миски, она, поглядывая то на пустую ёмкость, то на меня, орала, как потерпевшая. Быстренько накидав ей вожделенного корма и проглотив глоток обжигающего кофе, я помчалась на работу, на ходу пытаясь решить мировые проблемы. «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих» – девиз Остапа Бендера был мне близок. Тогда, после памятного происшествия с пожаром, мне дали понять, что никто не решит мои проблемы.
     Я опять нырнула назад, в прошлое…

ГЛАВА 18.  К МОРЮ

     Я курила в тамбуре вагона, мелькали проносящиеся мимо леса и поля. Шарики мыслей со звоном сталкивались в пустой голове. Как жить дальше? Начальник намекнул, что материальной помощи ждать не стоит, у института с финансами всегда туго. Моей зарплаты с трудом хватало на пару сапог, и то если ничего не есть месяц–два. Друзья – нищие студенты и инженеры. Хорошо, что лето я поведу в Алуште, где «готов и стол, и дом». А осенью придется как-то восстанавливать руины пожарища. Да ещё мамочка решила отметить с друзьями своё пятидесятилетие в моей шикарной квартире. Не знаю, как её обрадовать.
     В тамбур ввалилась толпа подвыпивших солдатиков из соседнего купе. Их там набилось, наверное, полроты.
   – Девушка, с чего такая грустная? – стали приставать они, – на юг едем, радоваться надо.
   – Мне не до радости сейчас. Квартира сгорела, – на глаза предательски накатились слёзы.
     – Так пошли к нам, зальём все неприятности, – гостеприимно откликнулись они.
     – А пошли, – хлюпнув носом, согласилась я. Надоело в одиночку без толку перемалывать случившееся.
     В компании гогочущих беззаботно парней, я расслабилась и, наклюкавшись водочки, пела с ними песни, рассказывала неприличные анекдоты (почему- то приличные редко бывают смешными), в общем, от хандры не осталось и следа. Время пролетело незаметно, и мы прибыли в суматошный Симферополь. Мои новые приятели любезно дотащили чемодан до троллейбуса, и я отчалила к месту назначения.

ГЛАВА 19. САШКА

     Лагерь готовился к приезду замученных учёбой студентов. У входа в корпус, перегородив дорогу, были свалены баррикадой полосатые матрасы. Парень, безуспешно пытаясь ухватить сразу несколько неподъёмных тюков, поднял на меня глаза. Взгляд его пронзительно-чёрных глаз ударил меня прямо в душу.
     – Жадность фраера сгубила, – выдохнула я, чтобы оправится от неожиданного толчка, – попробуй по одному, а то я никогда не смогу пробраться внутрь.
  – А ты отдыхать, или вкалывать приехала? – отодвигая с моего пути мешки с бельём, кряхтя, спросил он.
      – Буду отдыхать по хозяйству. Я начальник всего этого, – я обвела рукой груды постельных принадлежностей, – так что ещё встретимся. Перешагивая через тюки, я поднялась в смятении в свои апартаменты. Что это со мной? Полное ощущение, что я влюбилась. Как же мне не стыдно, больше я никто. С таким трудом окрутив Андрюшку, взять и втюриться в первого встречного. Но я не могла ничего с собой поделать. Хотелось немедленно узнать, как его зовут, увидеть его.Я отыскала Маринку – она оставалась в лагере еще с прошлой смены.
  – Привет, как добралась? У нас тут запарка, не успеваем ничего, давай подключайся, завтра заезд, – затараторила она.
  – Подожди, я еще с чемодана не слезла, – притормозила я говорливую подружку, – лучше скажи, что за красавец там матрасы грузит?
  – О, это Сашка, «первый парень на деревне», душа компании, знаешь, как на гитаре играет и поет классно, не каким-нибудь там козлетоном, – она проницательно заглянула мне в глаза, – только у него девчонка есть, так что не намыливайся.
  – Да нет, я просто так, и вообще, я замуж выхожу, – стала я зачем-то оправдываться.
  – Да ты что? За Андрюху? Здорово, поздравляю! – обрадовалась за меня Маринка. А я что-то перестала ощущать былой восторг от предстоящего мероприятия. После пожара во мне что–то сломалось. Мне надо отвлечься и легкий флирт не самый плохой вариант. А наличие подружки усложняет задачу и тем увлекательней будет ее решение.
  Перед дверью моего «кабинета» уже высилась гора пахнувших свежестью мешков с постельным в бельем. В мои обязанности входило  раз в неделю раздавать комплекты и раз в день протирать длинный коридор. В общем, работа не пыльная. Времени отдохнуть будет навалом и провести его надо так, чтобы не было мучительно...
  В конце коридора показался Сашка, нагруженный, как верблюд. Он свалил поклажу рядом со мной. Раздетый по пояс, он поиграл загорелыми бицепсами, чтобы размяться после очередного подвига Геракла.
  – Ты не поможешь мне затащить все это внутрь? – завлекательно распахнув дверь, предложила я.
  – Легко, – согласился объект моего внимания, – а ты одна здесь будешь жить?
  – Скорей всего, а что?
  – Просто комнаты все переполнены, в трешках по пять-шесть человек официально проживают, а к ним еще гости закатываются. А мы вообще в палатках на горе ютимся и вечерком посидеть негде, – сам полез он в капкан.
  – Без проблем, хоть сегодня приходите. Я девушка компанейская, в своей дискотеке привыкла тусоваться. Сейчас все мои укатили на гастроли по югам, а я осталась в гордом одиночестве, – намекнула я ему, что кастелянша – это не та профессия, которой я посвятила бы жизнь.
  – Отлично, а как тебя зовут?
  – Наталия, представилась я, подчеркнув букву «и», признак аристократизма, в отличие от простонародного мягкого знака в этом имени, – меня назвали в честь Гончаровой, жены Саши Пушкина.
  – А меня как раз Сашей зовут, может это судьба? – улыбнулся он заигрывающее.
  Что–то незаметно, что он сильно занят своей девушкой.
  Окрыленная надеждой на приятный вечер, я принялась радостно считать и сортировать простынки и наволочки. Раскидав готовые стопки по комнатам, я освободилась и пошла к Маринке, узнать, может надо оказать кому-нибудь (вроде Сашки) первую или последнюю помощь.
  Она, старательно высунув язык, что–то чирикала в тетрадке.
  – Письмо турецкому султану сочиняешь? – вспугнула я писательницу.
  – Почти. Распорядок дня на завтра. Первый день надо провести с помпой. Не знаю только, влезет ли все, что я тут напихала, в один день, – Маринка работала культоргом и фантазия ее была неистощима, – ты не думай, что тебе удастся увильнуть. Будешь мне помогать.
  – С удовольствием, я уже соскучилась пересчитывать пододеяльники.– В прошлом году мы вместе с ней зажигали так, что лагерь стоял на ушах все лето. Правда тогда вся дискотечная команда принимала живейшее участие в культурной жизни бесшабашного студенчества.
  – Бросай свою писанину. Все равно больше ничего не успеешь завтра провернуть, – заглянув в записи, поняла я, – у нас есть, чем заняться сегодня. Я пригласила Сашку с компанией к себе на вечеринку. Надо подготовиться.
  – Быстро работаешь. А как же Андрюшка? – она убрала бумаги в папку, – совести у тебя нет.
  – Если бы я тебе рассказала, что за это время произошло, ты бы меня поняла, – загрустив, вздохнула я, – сейчас не хочу даже думать об этом. Давай отдохнем, я еще даже искупаться не успела.
  – Ладно, иди, окунись, а я пойду, пошурую на кухне, может, что-нибудь вкусненькое осталось от прощального банкета той смены.
  Море сверкало и переливалось жидкой бронзой в свете уходящего солнца. Нагретые камушки приятно отдавали тепло босым ногам. Вспомнив, как мы были здесь счастливы с Андрюшкой, я поверила, что все у меня будет хорошо. Море лечит.
  Поплавав недалеко от берега, (однажды меня унесло на надувном матрасе чуть ли не в Турцию, и меня чудом вернули из-за горизонта спасатели. Теперь побаиваюсь удаляться дальше буйков) я поднялась к себе в комнату. Маринка уже суетилась над банками и бутылками.
  – Ничего себе! Как это ты смогла не дать сожрать эту роскошь вечно голодным студентам? – не поверила я своим глазам.
  – Не переживай, профком расщедрился, всем досталось и еще осталось, – заговорила она стихами. – Сегодня надо все допить – с завтрашнего дня «сухой закон», – закончила она официально строгим тоном, прекрасно зная, как этот закон исполняется. Если после одиннадцати вечера в корпусе не горела свеча, озаряя батареи запрещенных напитков, значит, они отсвечивали лунным светом где-нибудь в «Долине любви». Раздался деликатный стук в дверь, и в проеме показалась мокрая Сашкина голова.
  – Можно? Отряд помыт и готов к проведению досуга, – отрапортовал он, просовывая вперед себя гитару.
  – Заваливайте, будем отмечать начало конца пересменки, – Маринка, как Царевна-Лягушка, махнула рукавом над закусками. Она училась классическому балету и, даже играя в волейбол, давала подачу, приседая в грациозном «плие» в третьей позиции.
  Радостной гурьбой, знакомые и разные ребята кинулись к столу. Зазвенели стаканы, открывались консервы, кто-то уже тренькал в углу на гитаре. Я искала глазами соперницу, но около Сашки никто не увивался. Вскоре, насытившихся и подогретых вином гостей потянуло на лирику. Всучив Сашке гитару, они потребовали песен. Слегка пробежавшись по струнам, проверяя настрой, он запел: «Есть в Графском парке тёмный пруд, там лилии цветут...»
  Все затихли. Голос и в самом деле был потрясающий. Я вспомнила, как мне пел Андрюшка, и загрустила. Тут Маринка повернулась ко мне и попросила:
  – Наташ, давай нашу.
  Волнуясь, как в первый раз, как бы не ударить в грязь лицом перед таким талантом, я тихонько начала напевать песню Новеллы Матвеевой, нашу любимую:
  «Любви моей ты боялся зря, не так я страшно люблю,
  мне было довольно видеть тебя, встречать улыбку твою...»
     К финалу я разошлась и уже во весь голос закончила: «И в тёплом ветре ловить опять, то скрипок плач, то литавров медь, а что я с этого буду иметь, того тебе не понять...».
  Я передала гитару дальше и вышла на балкон покурить.
  – Душевно поёшь, – похвалил меня Сашка, вышедший следом за мной подышать свежим сигаретным дымом
  - С тобой состязаться трудно, – ответила я встречным комплиментом.       Мы молча любовались лунной дорожкой, направленной прямо на нас.
     – Пошли по ней погуляем? – вдруг, словно прочитав мои мысли, предложил он.
     – Ну да, как Ассоль и Христос, взявшись за руки, пойдем по воде, – смеясь, согласилась я.
     Мы вышли на природу. Низкие южные звезды сверкали серебряными гвоздиками, вбитыми в черный бархат ночного неба. Я нашла Кассиопею и мысленно попросила прощения у далекого Андрюшки за свое сумасбродство. Я чувствовала себя спокойно и легко рядом со своим сопровождающим.
      – Что-то ты не слишком радуешься отдыху, – проницательно подметил он.
     И я поведала ему, как старому другу, свою печальную историю, впрочем, не касаясь личных моментов.
     Поплакавшись в «жилетку», я почувствовала себя лучше, тем более, что мой новый кавалер обнадёжил:
      – Что ты так убиваешься – ты же так никогда не убьёшься, – шутливо утешал он меня, – приедем в Москву – я помогу всё исправить.
     – А девушка твоя не будет возражать? – вспомнила я Маринкино предупреждение.
     – Там всё сложно, – нахмурился он, – она уехала, и может, мы больше и не увидимся. А ты откуда про нее знаешь? – спохватился Сашка.
     – Провела небольшую рекогносцировочку на местности, – с трудом выговорила я пришедшее на ум слово.
      Он с интересом взглянул на меня:
     – Ну, ты и выражаешься. А я тоже про тебя порасспрашивал. Ты, оказывается, местная «звезда». И танцуешь, и поёшь, и рисуешь. Прямо, как я, – «скромно» потупив глазки, признался ухажёр.
     – Да, в нашем институте талантов больше, чем в театральном: Задорнов и Измайлов, «Пикник» и «Бим-Бом», и еще куча универсалов, вроде нас.
     Мило обсуждая наши достоинства, мы забрались в «дикую» зону, где переломать каблуки было плёвым делом.
   – Давай вернемся. Там твои друзья уже, наверное, нас обыскались, – потянула я его на цивильную дорогу.
    В комнате было темно, все куда–то испарились.
     – Можно, я у тебя останусь? Боюсь в темноте не найти свою палатку, – невинно попросил Сашка.
   Вот тебе и «легкий флирт»! Но, если честно, мне совсем не улыбалось остаться сейчас наедине с подушкой.
   Так начался наш бурный роман. Мы бросились, будто в омут головой, позабыв обо всём и обо всех. Сашка таскал мне розы, обрывая по ночам окрестные клумбы. Забирался ко мне на третий этаж по балконам, держа букет в зубах. Пел серенады, носил на руках по горам, чтобы я не утруждала свои ножки на чудесных лесных тропах, и целовал, целовал, целовал, не обращая внимания на окружающих. Согласитесь, трудно не опустить флаг над крепостью после такой осады. Я ощущала себя птицей, отпущенной на свободу. Никаких ограничений и запрещений, я могла быть самой собой, наконец. Моя всклокоченная после сна голова только вызывала у него умиление. А прикуривал сигареты мне и себе с такой галантностью, что, если бы я и не курила, то не смогла бы отказаться. Фигура моя его полностью устраивала, и зарядку мы проводили в постели, где упражнения изматывали не хуже, чем пробежка на сто километров. В девственных горных лесах, зависнув на живописной поляне, я плела венки из дикого цветущего винограда и, превратив простого смертного в бога Диониса, делала портретные зарисовки. А он, сварганив из подручного материала лук и стрелы, фотографировал меня в роли Дианы-охотницы. Мы собирали терпкие ягоды кизила, которые я потом превращала в протирку с халявным сахаром с помощью устрашающего устройства в столовой, представляющего собой огромный диск тёрки, вращающийся при помощи авиационного двигателя. Готовую продукцию я паковала в мешки для мусора, которых у меня было в избытке, т.к. по прямому назначению, манкируя своими обязанностями, я их использовала редко.

ГЛАВА 20.  РАЗБОР УГЛЕЙ   
   
     Время пролетело сверхзвуковым самолетом. Лето, как всегда неожиданно, закончилось. Надо было возвращаться к серым московским неприятностям. Я уехала раньше, Сашка остался запечатывать лагерь на зиму.
    Меня встречала мама.
     – Здравствуй, доченька. Как загорела, хорошо выглядишь, – обнимая меня одной рукой, другой она уже хватала сумки.
     – Мамочка, давай сядем. Мне надо тебе кое-что сказать, – я решила не откладывать в долгий ящик плохие новости. Говорят, во времена Ивана Грозного, гонцов с плохими известиями незамедлительно казнили. Пытаясь помягче преподнести случившееся несчастье с квартирой (помирать сейчас не входило в мои планы), я сказала:
     – Не обижайся, но, может, ты отметишь свой юбилей не у меня? Я еще ремонт не закончила.
     – Да ладно, мы, туристы, привыкли к комфорту относиться без пиетета. Я приду, помогу закамуфлировать недоделки, – беспечно предложила мамуля.
     Пришлось чуть усилить масштабы «недоделок».
     – Там всё надо начинать сначала, перед отъездом меня посетил Золотой Петушок в виде пожара.
     Мама охнула и села ниже скамейки.
     – Да ты не волнуйся. Вызову агитбригаду, и всё поднимем из пепла, только сроки поджимают. За неделю, боюсь, не управимся, – успокаивала я ошарашенную матушку, – тебе там лучше не появляться, я сама всё сделаю.
     Дотащив чемоданы и мешки с кизиловым вареньем до подъезда, удрученная мама оставила меня, не менее удрученную, перед дверью в уже подзабытое несчастье. Отодрав доски, я проникла в незнакомую теперь обитель. Хрустя затвердевшей пеной, я начала исследовать терра–инкогнито.
     На телевизоре, сюрреалистически скрученный, лежал… всего-навсего пластмассовый треугольник. Черные от сажи металлические полочки украшала, неведомо откуда взявшаяся, изящная черная же вазочка, из которой торчала палочка с шариком на конце. Судорожно пытаясь понять, что это за произведение искусства, я осторожно взяла его в руки. Раздался мелодичный звон, и до меня дошло, что когда-то это было моей любимой «неваляшкой». Яркая пластмасса обгорела, и я смогла увидеть, что она скрывала за своей веселой внешностью.
     Шкаф, отделявший «спальню» от «гостиной» (в однокомнатной квартире трудно было по–другому обустроить гнездышко), был населён прахом, оставшимся от одежды. На верхней полке, ровненько обгоревшие по краям, лежали аккуратненько сложенные стопочки с постельным бельем. Развернув одну простынку, я поняла, что у меня имеется куча лоскутков, которые мне очень пригодятся, когда я примусь за уборку. Продолжая печальный осмотр, я наткнулась на оплавленный кусок пластмассы, который оказался телефоном. Шнур опасно поблескивал оголенными проводами, но гудок был!
     Еще не веря в такое везение, я принялась передавать SOS всем, кому смогла дозвониться. Основная команда дискотечников еще не вернулась из «турне», но Танька оказалась в Москве и откликнулась на мой зов.
     – Я и мужа притащу. Мы сейчас приедем, – только услышав о пожаре, пообещала она.
     Танькин муж Максим учился с ней в одной группе. Я его видела пару раз, мельком, но не обратила на него внимания. Так что можно считать, что сегодня впервые познакомлюсь с ним.
     Минут двадцать я уныло собирала оконные стекла, когда-то бывшие витражами, в одну кучу, пока на лестнице не раздались голоса моих спасателей.

ГЛАВА 21.  ТАНЬКА И МАКС

     – Ужас! – округлив глаза, провозгласила Татьяна.
     Из-за ее спины с любопытством выглядывал юный супруг. Причёсочка «Прощай, детство» – зализанные с самой макушки наперёд волосы всегда мне претили. Так и хотелось разлохматить это убожество. Но сейчас было не до причёсок, и я продемонстрировала фронт работ.
     – Да, не хило, но надо с чего-то начинать, – прокомментировала экскурсию Татьяна.
     Засучив рукава, мы взялись за дело. Максим взял на себя столярно-слесарные работы, пытаясь привести в порядок двери и окна. Танька махала тряпкой, с трудом смывая последствия действия огня. А я таскала обломки «кораблекрушения» на помойку, как заводная.
     Изможденные и чумазые, мы устроили перекур, чтобы перевести дух.
     – Ты даже не рассказала, как съездила, – укорила меня Татьяна, – мне-то не удалось погреться на солнышке этим летом.
     – Исключительно замечательно, как всегда. И такого парня там встретила, закачаешься, – я покосилась на Макса, подумав, что ему скучна  женская болтовня. Но он с интересом прислушивался к беседе.
     – Ты же, вроде, замуж собиралась, – изумилась Танька, – что, уже передумала?
     – Одно другому не зависит, как говорят в Одессе, – отпарировала я, – там посмотрим. Ой, – внезапно вспомнила я, – я же не дала ему ни адреса, ни телефона.
     – А у него хоть телефон взяла? – быстро среагировала подруга.
     – В том-то и дело, что не позаботилась. Я только знаю, на каком он факультете учится. Есть надежда встретить его в институте.

ГЛАВА22.  ОЛЕГ

     У меня уже был опыт в этом деле. Однажды, я вычислила таким образом одного студента-симпатягу, Олега. Как будто специально для моих целей завязать какой-нибудь роман, около каждого деканата висело расписание для всех групп данного факультета. Институт у нас огромный, включает в себя много корпусов, ангаров, лабораторий. В нем учится 25 тысяч студентов и еще столько же преподавателей и сотрудников. И понять, где должен находиться в данное время в этом муравейнике отдельно взятый муравей, можно только с помощью этих расписаний.
     Мне, чтобы держать себя в форме, нужно постоянно доказывать себе, что я могу нравиться. И состояние влюбленности просто необходимо. Я могла спокойно любить Андрюшку и влюбляться в других без зазрения совести.
     Я работала в лаборатории, где толпы старшекурсников изучали конструкции самолетов. Один из студентов привлекал мое внимание. Ничего не могу с собой поделать – люблю красавчиков. Я наблюдала за ним издали, на глаза не лезла. Но, иногда, он посматривал в мою сторону, и становилось жарко. Мы пересматривались месяца два. Я изучила расписание его группы и «случайно» оказывалась на его пути, когда они должны были приступить к занятиям.
     Однажды, шагая «по делу» ему навстречу, я изумилась. Улыбаясь во весь рот, как будто осчастливленный нашей встречей, он попёр прямо на меня, распахнув руки, словно для объятий.
     Я остановилась, как вкопанная, и сказала первое, что пришло в голову:
     – Что, вопросы есть?
     Поглядев на меня удивленно, он, замявшись, произнес:
     – Есть.
     Мы познакомились и здорово проводили время. Ходили на шашлыки, колесили по окрестным лесочкам на велосипедах, купались и катались на лодке и каруселях в парке «Имени отдыха». И только когда мы крепко сдружились, он рассмешил меня, признавшись, что при первом нашем знакомстве он улыбался вовсе не мне, а своему приятелю, который шел прямо за мной.
     Всё в Олеге было замечательно, кроме того, что он сразу предупредил, что полюбить он меня не сможет. Сердце его уже было отдано другой, к сожалению, безответной любви. Это, впрочем, не мешало нам вместе проводить дивные ночи.

                ***

     Однако, сейчас мне было не до того, чтобы развлекаться поисками Сашки. Танька с Максом помогли, чем смогли; дальше приходилось колупаться самой. Я накупила красок и начала замаскировывать чумазые поверхности, которые не удалось оттереть от сажи.
     Я вся перемазалась, но квартира стала приобретать приличный вид. И тут раздался звонок в дверь. Не зная, куда сунуть кисточку, я заметалась. Вообще–то, я никого не ждала, и мой вид был, мягко говоря, не для приёма гостей, но звонок не умолкал, и я вместе с кисточкой отправилась открывать дверь.
     На пороге стоял, сияя на все 32 зуба, Сашка. Улыбка начала медленно сползать с его счастливого лица, когда он увидел чучело, покрытое разноцветными пятнами.
     – Ты откуда взялся? – я забыла, как я выгляжу, когда поняла, кто передо мной.
     – Я же обещал помочь, – приходя в себя, объяснил он свое внезапное появление, – можно войти?
     – Да, конечно, – опомнилась я, – но ты же не знал, где я живу, как ты меня нашел?
     – Элементарно – обратился в МОСГОРСправку.
     Надо же, какой находчивый. Хорошо, что теперь не надо делать вид, что он «случайно» натолкнулся на меня в институте.
     Сашка включился в работу с большим энтузиазмом.

ГЛАВА 23. ЗВОНОК В ДВЕРЬ

     Мы с Сашкой валялись в кровати, когда в дверь позвонили.
     - Кто бы это мог быть? Вроде никого не ждем, - прервала я наше любимое занятие, и на цыпочках пошла посмотреть в глазок. Я смогла разглядеть только, что за дверью стоит мужчина в офицерской форме. Лицо было выше, чем позволяла видимость. Я прокралась обратно в комнату.
     - Там, кажется, Андрей из Армии вернулся. Что делать будем? Я испытующе взглянула на Сашку. Он был в курсе моих отношений с предшествующим ему избранником.
     - Тебе решать, - деланно безразлично сказал Сашка и повернулся носом к стенке.
     Звонки настойчиво продолжались, а я все не могла решиться открыть дверь. Наконец, наступила тишина.
     - Знаешь, езжай домой. Мне надо подумать.
     - Ну, думай, думай, - удрученно напяливая куртку, освободил мою жилплощадь Сашка.
      Прошло два дня, никто не появлялся. Я курила, сидя перед телевизором. Душа вся измоталась. Кто мне нужен? Чего хочу?
    Звонок в дверь раздался, как выстрел. Я подскочила к глазку, как ошпаренная. Тот же китель! Я открыла дверь. На пороге стоял незнакомый офицер.
     - Здравствуйте. Вы Наталия Константиновна Иванова? – обратился он официально, чуть козырнув мне.
     - Да, - пролепетала я, не ожидая ничего хорошего.
     - Я по поводу пожара, дознаватель. Расследуем причины.
     Я испугалась. Ведь это я была причиной. Сама, считай, дом подожгла. Это наверняка наказуемо. И начала тараторить:
     - Дом старый, меня дома не было, может, розетку замкнуло, проводка все время искрит...
     - Можно я войду? Посмотреть надо, - настаивал он.
     - Да что тут смотреть?! Я же после этого пожара все помыла, покрасила, тут же все черное было.
     Он все-таки продвинулся в коридор, поглазел на первую попавшуюся розетку и произнес:
     - Так и запишем: Виновата проводка. Он чиркнул что-то в протоколе и дал мне подписаться.
     - Уф! – Я закрыла за ним дверь, и тут только до меня дошло, что 2 дня назад в дверь трезвонил не Андрюшка, а этот пожарный.

ГЛАВА 24. ЛЕЙТЕНАНТ ПРИБЫЛ

     Однако, Андрюхе пора было проявиться. Честно говоря, меня терзали смутные сомненья. В отличие от Сашки, мой лейтенант и не подозревал о моем перерождении. Из послушной рабыни я превратилась в беспечную лентяйку. Любовь любовью, но как жить дальше? Я решила плыть по течению, будь, что будет.
     И тут в дверь опять позвонили. Мой внешний вид был далек от совершенства, сигаретный дым стоял столбом, разбросанные вещи дополняли картину. Но я была совершенно спокойна и распахнула дверь.
     - Привет, - неуверенно улыбаясь, выдал после паузы Андрюшка.
     - Заходи, - я подвинулась, приглашая его проследовать за мной в комнату.
     Он ошарашено обозрел окружающий пейзаж и выдавил:
     - Что случилось?!
     Я прикурила сигарету и уселась на стул. Закинув ногу на ногу и независимо ею помахивая, начала свою речь.
     - Видишь ли, тут случился пожар. Я так старалась к твоему приезду сотворить волшебное гнездышко, где мы будем счастливы… Но, все сгорело и внутри меня что-то замкнуло. Я теперь буду делать, что хочу. Нужна я тебе такая? – Вопрос повис в воздухе, вернее в дыму, которого Андрюшка не переносил.
     Не произнеся ни слова, мой милый офицер крутанулся на каблуках и вышел вон.
     - Ну вот, все и решилось, - горько прошептала я сама себе. Как будто и не было этих 4х лет. Значит, наступил новый этап в моей непутевой жизни. И я  решила позвонить Сашке.

ГЛАВА25. СВАДЬБА С ИВАНОВСКИМ

     Вроде все. Родителям приглашения отосланы. Кафе заказано. Платье -      «Крылья белые» дошито. Белый костюм - тройка для Сашки светится в шкафу. Когда он примерял его, то выглядел таким франтом, что глаз не отвести. Наши одеяния я, естественно. сшила сама. Доходы оставляли желать лучшего. Рацион питания состоял из макарон и кильки в томате. Иногда позволяли себе четвертинку черного хлеба. Иногда приходилось даже, передавая медяки в автобусе за проезд, некоторые кидать в карман мимо кассы, подрабатывая таким образом. Материал для наших свадебных нарядов позаимствововала из дискотечных запасов. Мы тогда базировались на фабрике «Вымпел», которая занималась пошивом одежды. А склад тканей был в нашем распоряжении. Перед предстоящим событием я провела беспокойную ночь. Все-таки, не каждый день замуж выходишь. Первый раз я выходила «по залету». А сейчас другое дело. Осознанный шаг. Опять моя задача довести бедного студента до диплома, видно такая моя судьба. Говорят, Бог троицу любит (хотя Андрюха законным не стал), может на этот раз повезет…
     Завтра свадьба!
     Я проснулась с ощущением какой-то пустоты. Я открыла глаза и напряглась. Протянув руку, я поняла, что Сашки в кровати не было. В ЗАГС через два часа. Может, встал пораньше, готовится к бракосочетанию? У него ведь это в первый раз. Уговаривая себя, что все в порядке, я обшарила всю квартиру, и обнаружила, что все на месте, кроме собственно жениха и намека, куда он делся.
      В панике я позвонила Ольге, они с мужем должны были быть нашими свидетелями.
      - Я уже выезжаю, -  среагировала она на мои вопли, что не знаю, что мне делать. Прискакав через полчаса, Ольга высказала идею, что Сашка может быть в институте, и мы ринулись туда. На «сачке» (так называлось место, где студенты прогуливали занятия в нашем режимном институте. «Негры на сачке» – анекдот в то время, а сейчас – это норма), как ни в чём небывало сидел Сашка, и углубившись в какую-то книжку, спокойно пил кефир. Мы набросились на него с негодованием.
     – Ты что, забыл какой сегодня день?
     – Мне зачёт сдать надо – не могу пропустить, – невозмутимо парировал жених, - и вообще я поразмыслил, что мы приняли необдуманное решение с этой свадьбой.
     Я оторопела. Ничего себе! В голову пришло в первую очередь, что кафе оплачено, гости придут. Папа с женой. Мама с мужем. Его родители, которых я никогда не видела, его сестра, друзья и пр. А ничего не состоится. Как в глаза всем смотреть?! Вот позорище!
     – Значит так, - сурово, сдерживая слёзы, выдавила я, – не хочешь жить со мной – не надо. Сегодня для всех мы поженимся, а завтра разведёмся. И сдавай свои зачёты.
     Сашка понуро поплёлся за нами домой, где мы спешно облачились в свадебные одежды. Я плюнула на причёску и макияж, и мы помчались в ЗАГС. Среди толпы счастливых брачующихся настроение чуть-чуть приподнялось. Сашка смотрел на меня влюблённо-виноватыми глазами, и мне показалось, что то был страшный сон и сейчас всё в порядке. Приехал Вовка (Ольгин муж), мы с Сашкой расписались, и все направились на Вовкиной белой машине в кафе, где нас ожидали приглашённые.
     – А где твои родичи? Что-то я их не наблюдаю, – озирая глазами столы, я увидела три свободных места.
     – Не знаю, обещали приехать, – ответствовал новый «муж на один день» безразлично.
      Я улучила минутку и побежала к будке телефона-автомата. Бросив монетку, я набрала Сашкин домашний номер. Подошла его мать.
      – Здравствуйте, это Наташа. Мы вас ждём!
      – Куда ждём? – недоумённо спросила моя только что обретённая свекровь.
     – У нас же свадьба сегодня, мы приглашение посылали.
     – Никакого приглашения не получали. Какая ещё свадьба?! Отстань от моего сына! – зло прокричал голос на том конце провода.
    Дальше на мою голову посыпались такие проклятия, что я не рискну их выкладывать на бумагу. Она бросила трубку, и я пошла обратно к гостям.
     Сашка уже прилично набрался на оплаченном мною банкете. Глядя на меня полуосмысленным взглядом, он пробормотал в ответ на мой вопрос, почему его родители не в курсе сегодняшнего мероприятия:
     – Я ничего им не посылал и не говорил.
     Оказывается, он нагло врал мне! Мысль завтра развестись укоренялась в моей голове.
     Гости ничего не замечали и вовсю веселились. Хвалили меня за наши свадебные костюмы, ели, пили, танцевали. Только Ольга иногда подходила и осторожно интересовалась, как дела.
     – Да пошёл он! – натужно улыбаясь, шипела я, – давай гулять, свадьба всё-таки.
     Дело шло к вечеру. И тут я заметила, что Сашки нигде не видно. Пора было освобождать гостеприимное кафе. Вовка усадил нас с Ольгой в свою белую тачку и с шиком пьяного водилы газанул. До дома от кафе было пару сотен метров, но он умудрился налететь на бордюр и во двор, где гуляли дети, мы влетели со страшным рёвом уже без глушителя. Мамаши и бабульки врассыпную кинулись спасать свои чада, крича нам в вдогонку разные слова. «Милиция» среди этого текста – было самым добрым. Убегая от разъярённой толпы, мы скрылись в моей крепости.
     Сашки не было и дома, но новое происшествие на время заслонило утреннее шоу. Милиция не заставила себя долго ждать. Вовка закрылся в ванной, когда в дверь начали сначала звонить, а потом долбить.
     – Вы знаете Александра Ивановского? – задал «мент» неожиданный вопрос, когда я всё-таки открыла дверь.
     – Да, это мой муж, у нас сегодня свадьба, – пролепетала я, не понимая, причём тут Ивановский. Должны же Вовку искать.
     – Поехали с нами, – не ожидая возражений, пригласил последовать за ним блюститель порядка.
     – Дайте хоть переодеться, – я ведь всё ещё была в свадебном платье, и оно не очень гармонировало с милицейской формой.
Пока я натягивала джинсы, Ольга прошептала:
     – Что могло случиться?! Давай я поеду с тобой!
     Мы вышли на улицу и встали в ступор. У подъезда стоял тёмно-синий «воронок» с решётками на окошках. Под злорадными взглядами соседей, нас погрузили в эту жуткую передвижную камеру. Показалось, что мы ехали вечность. В отделении меня проводили в кабинет следователя. Ольга осталась ждать в коридоре на стульчике. Мне почему-то вспомнились фильмы о НКВД. Серые стены, зарешёченные окна, настольная лампа, которой меня сейчас начнёт пытать этот Серый Кардинал. Он подозрительно  посмотрел на меня и опять задал тот же самый вопрос:
     – Вы знаете Александра Ивановского?
     - Да что с ним случилось?! Мы только сегодня поженились!
     - Ваш новоиспеченный муж избил несколько подростков. Вот их заявление.
      Я читала, и глаза у меня лезли на лоб.
      По адресу, который находился довольно далеко от нашего свадебного кафе, молодой человек в белом окровавленном костюме напал на двух 13летних девочек и нанес им побои. Потом вступил в драку с парнями, которые хотели их защитить. В милицию его доставили дружинники, он оказывал им сопротивление и продолжал задираться.
     - И что ему грозит? – тяжело вздохнув, спросила я.
     - Статья 102, часть 2я.
     - Что это?
     - Хулиганство.
     - Но сейчас его можно отпустит?
     - Под подписку о невыезде. Сейчас его приведут.
     Зрелище было ужасающим. Галстук, когда-то белый, стал буро-красным от запекшийся крови. Костюм, с такой любовью мною сшитый, изодран, покрыт грязью  и кровью. Лицо и руки в порезах и ссадинах.
     - Как ты там оказался? Откуда эта кровь? Где ты так извалялся? - засыпала я Сашку вопросами, как только его выпустили на свежий воздух.
     - Сам не знаю. За мной кто-то гнался. Я спрятался в подъезде. Какое-то наваждение. Меня закрыли за стеклянными дверями, и я пытался выбраться. Пришлось разбить стекло, осколки посыпались на голову и, видимо, я порезался. А в грязь…- дружинники постарались, гасили меня об асфальт… А что за ребята, чего от меня хотели, вообще не понимаю…
      Дома нас ждал зеленый Вовка, который повеселел, узнав, что менты были не по его душу.
     - Чему ты радуешься? – Набросилась на него Ольга. – Сашке тюрьма грозит!
      Проблема развода отошла на задний план. Надо спасать бедолагу. Я нашла адвоката. Он запросил немыслимые деньги  - 400 рублей! И это при моей зарплате 120 р в месяц! Но друзья помогли, и мы наняли его. Характеристику в институте взяли.  Он  был в ней такой положительный, что он сам удивился. Присудили 2 года  условно.
      И все пошло, как всегда. Работа, учеба, дискотеки, творчество, встречи  с друзьями.
               
ГЛАВА26. СЕСТРА

     Но вскоре после суда, к нам заявилась его сестрица. Ага, это, оказывается, я виновата, что он пошел по кривой дорожке! Она, бесцеремонно отодвинув меня с пути, направилась к шкафу и начала вытаскивать оттуда Сашкины шмотки и бросать их в кучу на пол.
     - Ты что делаешь? - искренне изумилась я.
     - Он не будет жить с тобой, поигралась и хватит. Чуть в тюрьму из-за тебя не попал, сучка старая.
     Я, конечно, была старше Сашки, но «старая» - это было слишком. Против сучки я не возражала. Со стороны действительно могло показаться, что я окрутила парня, даже не удосужившись, как выяснилось, оповестить о свадьбе родителей.
     - Но он мой муж, не забыла?
     - Ничего, разведетесь.
     - Это наше дело, ты не имеешь права лазить по моим шкафам, - и я стала вырывать у нее из рук очередные Сашкины джинсы.
     В ответ она вцепилась мне в волосы и началась классическая женская драка.
     В самый разгар побоища пришел Ивановский. Он отогнал нас друг от друга и выпроводил сестру.
     Честно говоря, мысль о разводе стала посещать меня все чаще. Мы жили нашей обычной жизнью, но наши отношения кардинально изменились. Ивановский почувствовал себя домохозяином, в самом плохом смысле этого слова. Не разрешал мне одевать короткие юбки, не разрешал танцевать кан-кан, в котором сам же солировал, ревновал к каждому столбу… И самое страшное, начал обижать Юрку. До свадьбы они чудно играли, он читал сынишке книжки. А тут – только приказы, причем злым, презрительным тоном:
     - Помой посуду.
     - Не смей брать мои вещи.
     - Иди спать.
     - Отстань от меня.
     В конце концов, Юрка, надув нижнюю губу, со слезами на глазах, ушел из дома, хлопнув дверью. Ему еще не было 7и лет, но характер был, как у взрослого. Догнав его под дождем на улице, я просила у него прощения, как будто это я виновата в отвратительном отношении к нему Сашки.
     - Я хочу к бабушке! – отталкивая меня, прокричал он.
      Вот всегда он так. Когда Юрке что-то не нравилось у меня, он хотел к бабушке. А, если он находился у нее, то стремился ко мне. Но в данной ситуации я была с ним солидарна. Там ему будет лучше.
     Конфетно-букетный период имеет всегда разную продолжительность, но неизбежно начинается новая фаза отношений. Изменения происходят не в лучшую сторону, и заканчивается все разрывом. Когда-то моя бабушка мне говорила после очередного избиения меня первым мужем:
     - Нужно терпеть, все равно со следующим будет то же самое.
     Так что же, испытать любовь один раз и всю оставшуюся жизнь мучиться?! Не буду.  Пусть она и права, что все повторяется, но я хочу как можно больше получить от этой жизни и терпеть не собираюсь.
     Решение моих проблем пришло само.

ГЛАВА 27. ПОМЕНЯТЬСЯ МУЖЬЯМИ

     Макс танцевал со мной, продолжая болтать с окружающими, и я, наконец, не выдержала.
   – Ты со мной танцуешь или что?
   Он посмотрел на меня внимательно.
   – А что, не так надо танцевать?
   – Не так.
   – А как? Вот так?
   И он вдруг с силой прижал меня к себе. Его лицо оказалось рядом, и земля ушла у меня из-под ног. Я боялась пошевелиться, а он всё крепче прижимал меня к себе.
   После этого танца с мной что-то случилось. Я  ни о чём больше не могла думать.
   Ивановский, между тем, продолжал танцевать с Танькой  и ни на что не обращал внимания.
   Я уселась в тёмный угол комнаты, где собрались посплетничать несколько девчонок. Делая вид, что она вовсю увлечена беседой, я украдкой наблюдала за Максимом. Он с жаром доказывал кому-то преимущества тяжёлого рока перед этой «дискотнёй». По нему не было заметно, что его как–то взволновал их танец.
   «Неужели мне показалось, и я сама себе всё придумала?»
   Гости потихоньку стали расходиться. «Особенно разошелся Иван Петрович»
   – Нам пора, Максик, хватит болтать, – Танька отклеилась от Ивановского и потянула мужза за рукав.
   – Наташ,  пойдём проветримся, проводим их до остановки, – сказал Сашка.
   Весёлой гурьбой мы вывалились из подъезда. Тьма была беспросветная, только звёзды пытались тщетно заменить фонари, которые оставались недостижимой мечтой всех обитателей этого квартала.
   Как-то само собой получилось, что Сашка с Танькой вырвались вперёд, и мы с Максом оказались вдвоём. Я  здорово опьянела и на своих шпильках еле ковыляла. Колпаков подхватил меня  за талию и крепко держал, пока мы не дошли до остановки. По дороге мы обменивались ничего не значащими фразами. Я без конца спотыкалась, и тогда  чувствовала сильную руку Макса, которая сжимала меня ещё крепче.
  -  «Что это – врождённая галантность или…», – до конца сформулировать свою мысль мне  не удалось – мы пришли на остановку, и наш дуэт распался.
   Вернувшись домой, я стала молча убирать со стола. Сашка первый нарушил молчание. Усмехнувшись, глядя куда–то в сторону, он произнёс:
   – Ну, ты пить здорова. Да и  Колпаков тоже. Вы бы с ним подошли друг другу. А мы с Танькой не пьём. Нам бы жёнами махнуться.
               
                ***
   Гремела музыка. Репетиция проходила, как обычно, только меня не покидало чувство, что она стоит на пороге чего-то нового, радостного.
   Я весело подскочила к Татьяне.
   – Ты знаешь, тут Ивановский подал идею махнуться мужьями.
   – Я согласна, мне так твой муж нравится, – быстро ответила Танька и умчалась к ребятам, видимо, спеша обрадовать Сашку.
   – Осталось только узнать у Макса, согласен ли он, – пробормотала я, несколько ошарашенная её реакцией.
   Я направилась в комнату, где уже щебетала Танька.
   – Сашенька, теперь ты мой муж, ухаживай за мной, а за Наташкой будет ухаживать Макс.
   «Сашенька» тут же включился в игру, а я не смела взглянуть на Макса. Он тоже молчал.
   – Саш, помоги мне забраться в верхний шкаф, мне костюмы надо достать.
   Ивановский подкинул Татьяну наверх, и она стала рыться в коробках. Наконец, мышиная возня прекратилась, и она высунулась из шкафа.
   – Я уже всё, Саш, поймай меня.
   Она спрыгнула сверху к нему в объятия.
   – Спасибо, дорогой, дай я тебя поцелую, – Танька совсем обнаглела и у всех на глазах звонко чмокнула его в щёку.
   Я всё ещё не решалась обратиться к Максиму, а он, делая вид, что ничего не замечает вокруг, уткнулся в работу. Надо было сдвинуть это дело с мёртвой точки, и я, как можно беззаботней, спросила:
   – Я не пойму, как ты-то относишься к нашей безумной идее?
   Не отрывая взгляда от паяльника, он пробубнил:
   – Отстаньте, девчонки, я в эти игры не играю.
   Но тут подключилась Танька, видимо, боясь потерять завоёванные позиции.
   – Нет уж, Максик, мы решили, значит, всё. Не отвертишься.
   И она снова стала кокетничать с Ивановским. Удивительно, но меня это нисколько не задевало. Всё мое внимание было поглощено Максом, но он явно не торопился принимать правила игры.
   Домой мы пошли, каждая со своим «мужем». Татьяна подхватила Сашку под руку, и они снова оказались впереди.
   «Да, она не теряется. А нам, что же, всё время так и плестись в хвосте?» – И я решительно ухватилась за Максима. Он не сопротивлялся, но сам не проявлял никакой инициативы.
   Первая пара вела себя с детской непосредственностью. Они смеялись, болтали о чём–то и были в восторге друг от друга.
   От нашей пары веяло образцовой английской чопорностью. Мы будто дали обет молчания и до самого метро не проронили ни слова.

                ***
   Дома Сашка вёл себя, как обычно, в глазах у него не было ни тени сомнения в том, что эти невинные забавы не могут отразиться на наших отношениях. Но я была спокойна только внешне. Мне хотелось плакать от обиды. «Ну почему он не обращает на меня внимания? Неужели я его совсем не интересую? Ведь только недавно всё было по–другому. Или он просто протрезвел?» От этих мыслей ей стало ещё хуже. Я не могла дождаться следующей репетиции. Может, там всё выяснится.

ГЛАВА 28. ЛЮБОВЬ НА САМОЛЕТЕ

   В кабинете было душно. Стол, заваленный чертежами, призывал к действию. Я сидела, тупо уставившись на груду «курсовых». Делать ничего не хотелось.
   «А, ладно, потом как–нибудь разберу», – вяло подумала я и подошла к зеркалу.  Разглядывая свою унылую физиономию, я пришла к выводу, что нос никуда не годится. «Надо было, всё-таки, сделать пластическую операцию, тогда никакие Максы нам были бы не страшны».
   Мои размышления прервал стук в дверь. На пороге стояли Колпаковы.
   – Привет, у нас свободная пара, и, вообще, сегодня что-то учиться неохота. Решили тебя навестить, а то ты тут совсем заработалась.
   – Чаю хотите? – От неожиданного смущения я не знала, куда деваться. Они довольно часто заходили ко мне на работу, но мне никогда не приходило в голову, что меня это может сконфузить.
   Помешивая ложечкой чай, Танька без умолку трещала.
   – А у нас дома ремонт. Сегодня будут в нашей комнате пол лаком покрывать. Просто не представляю, как мы разместимся в одной комнате с родителями.
   – Тоже мне, проблема, приезжайте к нам и Кирюшку привозите. Ему даже в другой комнате нельзя находиться. Лак этот немилосердно едкий, сама красила, знаю, – предложила я безо всякой задней мысли. У нас часто ночевали друзья, и на тесноту никто не жаловался.
   Танька тут же ухватилась за это предложение и стала приставать к Максу, чтобы он согласился.
   – Я-то не против, но твои родители… Они вряд ли разрешат.
   – А ты поговори с ними сам, а то вечно я одна должна их упрашивать. В кои–то веки есть причина удрать из дома. Надо действовать. И вообще, ты должен поцеловать Наташку за это. Ты не забыл, что она твоя жена?
   Я внутренне напряглась и ждала, что за этим последует. Но ничего не произошло. Максим пропустил эти слова мимо ушей.
   А Танька не унималась.
   – Ну, посмотри, какая женщина. Неужели тебе самому не хочется?
     Это невозможно было больше слушать.
   – Перестань, ты же видишь, что он не хочет, зачем ты его заставляешь? Я ему нисколько не нравлюсь, правда, Макс?
   Он, наконец, среагировал.
   – Пока не за что целовать. Вот, если мы приедем к вам, тогда поцелую.
   – Ну, смотри, не забудь. Ладно, мы пошли  уговаривать родителей. Я тебе потом позвоню, – пообещала Танька, и они ушли.
   Не прошло и пяти минут, как в дверь снова постучали.
   «Кого там черти принесли?» – недовольно подумала я, открывая дверь.
   Черти принесли Макса. Он улыбнулся и, как ни в чём не бывало, сказал:
   – Танька поехала домой, а у меня ещё есть время. Можно я у тебя посижу?
   Ну, как такому отказать?!
   Я себя чувствовала ужасно неловко. Мы впервые оказались наедине, и я растерялась. Большого труда мне стоило сохранить внешнюю непринуждённость. Щёки горели, а сердце билось, как сумасшедшее.
   «Интересно, о чём он сейчас думает? Не мог же он действительно прийти потому, что ему время некуда девать?» Я мучительно искала тему для беседы, но в голову, как назло, ничего не приходило. Нет, я определённо тупею в его присутствии.
   Есть теория, что люди с разным интеллектом пытаются подстроиться друг под друга. Если интеллект выше, они спускаются до уровня собеседника; если наоборот, то пытаются подняться выше. В результате появляется возможность общения.
   – Ну, показывай, что у тебя тут есть интересного, – как сквозь туман, услышала я.
   – Кроме меня, здесь есть ещё самолёты и куча разных книжек, – сказала я, и сама испугалась такой откровенной саморекламы, но он, видимо, решил не замечать никаких намёков, и заинтересовался исключительно самолётами и книжками.
    – Давай пороемся в описаниях самолётов, где у них там мигалки находятся. Может, удастся их снять и приспособить к дискотеке.
   Я достала первую попавшуюся книгу, и мы уселись рядом. Максим самым внимательным образом читал всё подряд, а я ничего не видела перед собой, я только чувствовала тепло его плеча, и всё, на что я была способна сейчас, это кивать и поддакивать в нужных и ненужных местах. Я вдруг поняла, что если это продлиться ещё хоть несколько секунд, я поцелую его сама.
   Но Максим, словно почувствовав это, тут же встал и предложил:
   – Пошли к самолёту, мне всё ясно, дальше надо на месте разбираться.
   Мы нашли среди фюзеляжей, крыльев и других обломков былой славы почти целый самолёт.
   – Судя по схеме, мигалки у него под брюхом и на хвосте.
   Макс уже был под самолётом и ползал там под брюхом на карачках, пытаясь отыскать заветную лампочку.
   Я, недолго думая, вскарабкалась по каким–то конструкциям на фюзеляж и с трудом продвигалась по скользкому боку самолёта к его хвосту. Сверху смотреть было страшновато, но такая уж у меня натура: «Кто не рискует, тот не пьёт шампанского».
   – Ты куда полезла? Слезай немедленно! – Максим уже выбрался и смотрел на меня снизу вверх.
   – Я там углядела что-то похожее, правда, тут так скользко, что можно запросто свалиться.
   – Слезай, – повторил Макс, – я сам посмотрю.
   «Надо же, какой заботливый», – думала я со смешанным чувством досады и удовольствия. Так хотелось самой добраться до этого хвоста, но, видно, не придётся продемонстрировать свою бесшабашность. Пока я искала место, где можно спуститься, Колпаков уже добрался до меня, и теперь, чтобы разойтись, нужно было почти вплотную прижаться друг к другу. Мы осторожно проделали этот манёвр, не поднимая глаз.
   «Экзотика, – пронеслось у меня в голове, – любовь на самолёте».
   Я спустилась с небес на землю и смотрела, как Максим медленно двигался по корпусу самолёта. Это только кажется непросвещённым людям, что летающие железные птицы имеют такой же размер, как настоящие. В основном, их видят во время взлёта провожающие. Те же, кто их проектирует, собирает и пилотирует, знает, что это за громада.
   «А если он упадёт?!» – мне вдруг представилась эта картина, и я чуть не закричала от страха.
   Макс остановился, идти дальше было почти невозможно, а цель была ещё далеко впереди.
   – Хватит, а? По-моему, это задача для канатоходца с альпинистскими наклонностями.
   – Ладно, чёрт с ней, хватит нам и той, что внизу.
   У меня отлегло от сердца. Но коленки ещё противно дрожали, когда Макс благополучно приземлился.
    Мы опять сидели совсем близко и рассматривали свою добычу.
   – Жалко, лампочек нет, нельзя проверить. Может, она не работает? – сокрушался Максим.
   – Что же, мы зря старались?
   – Да нет, лампы не проблема, я, кажется, видел такие у нас в дискотеке, там и проверим, – он положил мигалку в сумку и встал.
   «Уходит. Так ничего и не сказал», – я продолжала сидеть, всё ещё на что–то надеясь.
   – Ну, я пошёл, до вечера.
   – Так вы приедете к нам?
   – Думаю, да. Позвоним. Пока.
   Дверь хлопнула, а я так и осталась на месте, не в силах шевельнуться.
   «Конечно, его можно понять, – оправдывала я поведение Макса, – одно дело, когда мы играем «на публику», и дурацкие шуточки о поцелуях проскакивают почти естественно; другое, когда вот так, один на один. Я вообще не понимаю, как он решился прийти сюда. Раньше они заходили только вдвоём».
   Всё, что происходило сейчас, напоминало мутную реку, в которую я кинулась с головой, и, ничего не соображая, плыла по течению, не зная, куда меня несёт.

ГЛАВА 29.  «ЗАГОВОР»

   – Что у нас будет на ужин? – Таньке не терпелось скорее почувствовать себя хозяйкой. Дома родители не подпускали её к кухне. Это здорово, конечно, но иногда ей хотелось себя проявить и приготовить что-нибудь этакое.
   – Давай почистим картошку и какие-нибудь консервы откроем. Сама знаешь, с нашими запасами особо не пошикуешь, – я вошла на кухню и прикрыла за собой дверь.
   Из комнаты доносились визги и крики. Кирюшка покорял все доступные ему вершины и молниеносно скатывался вниз, как с горки. Максим с Сашкой не успевали его ловить, следя за тем, чтобы он не расквасил себе нос.
   Наконец, Сашка не выдержал и заглянул на кухню.
   – Скоро есть будем? Давайте пошустрей, мы уже замучались ждать.
   – Скоро, скоро. Иди, учись детей воспитывать, – в два голоса мы выставили его с кухни.
   Едва за ним закрылась дверь, Татьяна, с видом заправского заговорщика, зашептала:
   – Давай решим, как мы будем спать.
   Я пожала плечами. Меня этот вопрос тоже волновал.
   – Каждая со своим мужем.
   Понять это можно было двояко. С той поры, как началась эта «игра», я и сама не понимала, кого я так называла. Но Таньке сомнения были чужды. Она кивнула и успокоилась, но ненадолго.
   – А как же мы это сделаем? Ведь Кирюшу скоро надо укладывать. На одном диване будет спать он. Остаётся только одно спальное место на всех.
   – Ну и что? Кровать широкая, вполне можем поместиться, если лечь поперёк.
   – Ну, ладно, значит, мы ляжем, а потом зовём их и показываем, куда им ложиться.
   На этом совет был закончен, но мне так до конца и не было ясно, что же мы решили.
                ***
   За шкафом беспокойно спал Кирюха, видимо, ещё и во сне продолжая совершать свои подвиги.
   Танька, облачившись в мой халат, на котором с трудом можно было найти две пуговицы, разгуливала по комнате.
   – Мальчики, идите на кухню, мы будем постель стелить.
   – Опять они что-то затевают, – проворчал Сашка и посмотрел на Макса, – ты что-нибудь понимаешь?
   – Ничего не понимаю, балуется кто-то.
   – Ладно, пошли, пусть делают, что хотят.
   В комнате погас свет, послышался смех, и голос Татьяны позвал:
   – Идите, уже пора.
   В темноте ничего не было видно. Танька продолжала руководить:
   – Идите в серединку. Максик, тебе направо, а тебе, Саш, налево.

ГЛАВА 30. СУДЬБОНОСНАЯ НОЧЬ НА ДИВАНЕ

   Мы, как две паучихи, затаились по краям кровати и хищно ждали, когда мотыльки попадутся в сети.
   Максим пробрался первым и лег посередине. Я тут же подвинула его к себе, и он замер. Когда Сашка понял, какое место было предназначено для него, он отскочил от кровати, как ошпаренный.
   – Вы с ума сошли, я ложиться не буду.
   Макс не смел пикнуть. Я крепко держала его, Танька не отступала:
   – Саш, ну иди сюда, я тебя трогать не стану, не бойся.
   Она еще что–то говорила, но я уже ее не слушала, сосредоточившись на том, чтобы Максим не удрал. Наконец, Сашка сдался и тоже лёг. Но тут ребята, как сговорившись, повернулись лицом друг к другу и, казалось, что никакая сила не смогла бы развернуть их обратно. Все наши попытки терпели фиаско. Но, надо совершенно не знать женщин, чтобы предположить, что они не добьются того, чего им хочется.
   – Так дело не пойдет. Ну-ка, давайте, двигайтесь к краям, – прошипела Танька, и мы буквально ввинтились между ними. Ребятам пришлось потесниться. Впрочем, Сашка тут же отвернулся к стенке, а Максим лежал на спине, но всем своим видом демонстрировал, что давно и крепко спит
   Я провела рукой по его густым волосам, потом попыталась повернуть голову к себе. Он тяжело вздохнул, но голова осталась в прежнем положении.
   Тогда я придвинулась вплотную к его уху и зашептала:
    – Ты обещал поцеловать меня, если вы приедете, помнишь?
   Максим не отвечал, но чуть повернулся в мою сторону. Я приблизила свое лицо, и наши губы встретились. И снова, как тогда, во время танца, я ощутила сильные руки Макса, которые сжимали и ласкали меня.
   «Значит, я не ошиблась, как хорошо, – с наслаждением думала я, – но что же мы делаем? Это же чужой муж, кошмар какой». И сладкий ужас запретного накатывался волной и смывал все разумные доводы.
    А рядом хныкала Танька:
   – Саш, ну повернись, посмотри, какая там идиллия. Ну, иди ко мне.
   Она тянула к себе Сашку, тормошила его, а он бормотал, отпихиваясь от нее.
   – Я не хочу, отстань.
   Но Татьяна и не думала отставать, и добилась-таки своего. Он шумно повернулся, и они затихли.
  Я очнулась от этой тишины и, поймав руку Макса, тихонько сжала ее и неуверенно шепнула:
   – Подожди, нельзя ведь, наверное.
   Он послушно замер.
   Тишину нарушил шепот Таньки с Сашкой. О чём шла речь, я уже не слышала. Я, прижимая к себе голову Макса и целуя его, выдохнула:
    – Что же будет, что же теперь будет…

ГЛАВА 31. ПОСЛЕ ДИВАНА         

     После этой ночи началась невообразимая кутерьма. Мы уже сами не понимали, кто чей муж, игра это или нет, пока не стало понятно, что надо что-то делать. Дело в том, что они жили с родителями, в отличие от нас. И необходимо было домой являться вместе, чтобы они ничего не заподозрили. И мы провожали их до дома, потом долго целовались на разных этажах и, меняясь обратно, желали спокойной ночи.
     Но какие там спокойные ночи! Каждый волновался, не изменяет ли один другому. Были и звонки, и неожиданные приезды. Стали даже думать о том, чтобы снять ещё одну квартиру и жить в ней с тем, с кем хочется.
     Разрешилась эта ситуация ещё одной незабываемой ночью. На этот раз я приехала к ним. Для родителей – к Татьяне, которая, как я прекрасно знала, была у меня дома с моим мужем. Я тем временем наслаждалась обществом Макса на глазах её родителей. Наконец, она появилась, и мне надо было уходить, но тут я обнаружила, что у меня нет ключей от дома, а я знала, что мой муж должен был уехать в этот день к своим родителям. Ничего не оставалось, как остаться у них на ночь.
     И тут я вижу, что она начинает, мягко говоря, приставать к Максу у меня на глазах, только что вернувшись от моего мужа. Я не выдержала и поинтересовалась, не много ли ей двоих. И стала настаивать на том, чтобы Макс тут же и сейчас же решил, с кем он хочет быть. Но надо его знать. Он встал и ушёл молча, предоставляя нам самим разбираться. Дело в том, что он был воспитан так, что, если семья, то это один раз и навсегда. А тут вдруг его вынуждают решить. В результате, мы проговорили с Татьяной всю ночь, причём, я честно предупреждала её, что мой муж далеко не подарок, и что я всё равно собираюсь с ним расставаться. А она, всё-таки, решила рискнуть. С утра она пошла к родителям и всё им рассказала. Макс вышел с одним паспортом из квартиры и сказал: «Всё, едем». А вдогонку Таня крикнула: «Позвоните моему и скажите, что я его жду».

                ***
     Время шло, а Андрей не появлялся. У меня опять начался приступ ностальгии. Я перебирала старые фотографии и письма и вновь проживала все, что предшествовало встрече с моим загадочным героем.

ГЛАВА 32.ТЕАТР

     Я посмотрела на часы. «Пора бы ему уже прийти, так и опоздать недолго». Я оглядела себя в зеркале и осталась довольна собой. Наконец-то мы выбрались в театр! Но где же Макс? Я вышла на улицу. Уже начинало темнеть. Беспокойство и раздражение росли с каждой минутой. В кои-то веки собрались выйти «в свет», а он, как нарочно, опаздывает. Что же делать?
     Я прошлась до остановки, надеясь перехватить Максима по дороге. Осталось всего полчаса до начала, а он, как в воду канул. Всё, ждать больше не было смысла. «Может, он понял, что не успевает, и поехал прямо в театр?»
     Теша себя слабой надеждой, я бросилась ловить такси.
     У театра, конечно, никто не ждал. Беспомощно оглядевшись, я поплелась на спектакль. «Ну и пусть, не хочет – не надо. Вот назло пойду одна».
     С трудом досмотрев пьесу, я поехала домой. Подходя к дому, я прокручивала в уме всё, что выскажу бессовестному прогульщику. Интересно, как он оправдается. Хотя с логикой у него всё в порядке. Объяснит так, что не подкопаешься. Вот только боль от этого меньше не станет.
     Я взглянула на окна. Света не было.
     «Неужели спит? А может, с ним что-нибудь случилось, а я в это время по театрам расхаживаю?»
     Бегом поднявшись по лестнице, я ворвалась в квартиру.
     Никого. Куда бежать? Где искать его? Ведь мне даже ничего не сообщат, если что.
     Вдруг мой взгляд упал на стол. Записка! Сейчас всё станет ясно. Быстро схватив листок, я пробежалась по тексту… Нет, этого не может быть! Он не мог так со мной поступить. Я рухнула в кресло. Строчки стояли перед глазами, как приговор.
     «Я ухожу, из-за Кирюшки. Я очень люблю тебя».
     Время шло, а я всё сидела, не шелохнувшись.
                ***
     Очнулась, только услышав шаги на лестнице.
     «Он вернулся, не может он просто так уйти!»
     Но звук шагов затих, не доходя до квартиры, и отчаяние снова навалилось на меня. Нужно было чем-нибудь заняться, чтобы не сойти с ума. Я взяла ручку и стала писать:
      «Вот и кончилось счастье. Единственное, о чем можно пожалеть, что оно было недолгим. А я уже почти поверила, что в жизни есть любовь, есть справедливость. Я не знаю, что ждет меня завтра, но так легко я от тебя не откажусь. Я приложу все силы, которые еще у меня остались, чтобы вернуть тебя. А если нет, ну что ж, будь счастлив без меня. Я сейчас очень зла на мир, на людей и на тебя. И буду последней эгоисткой, буду требовать счастья для себя. Хотела дать счастье нам обоим, но, всё-таки, ты до конца так и не понял этого. Испугался развода, трудностей. Попробуй прожить без них. Сомневаюсь, что тебе это удастся.
     Когда я тебя узнала, поняла, что только ты мне был нужен всю жизнь. А жить без тебя? Не знаю, получится ли.
     Тысячи людей разводятся, женятся и находят свое счастье. А дети остаются, никуда они не деваются. Ты решил поступиться мной ради сына. Достойно уважения, наверное. Но со своей колокольни я вижу всё по-другому. Видимо, ты решил, что я не нужна тебе, слишком много со мной хлопот, да и вспомнил, наверное, что тебе обо мне говорили всё это время. А я обыкновенная женщина с кучей недостатков, один из которых тот, что я люблю тебя.
     Наверное, я должна быть рада за тебя, что ты решился на «мужской поступок», но мне что-то совсем не радостно.
     Милый мой, через восемь дней ты мог бы стать навсегда моим, а я ничего не сделала для этого. Но у меня есть еще время, и, если я не смогу вернуть тебя, жизнь моя полетит ко всем чертям.
     Любовь, любовь… Всё это бред. Ты прощаешься со мной и пишешь, что очень любишь. Да разве может быть такое?! Тебе просто жаль меня и всё. А жалеть меня не надо, я сама себя достаточно жалею.
     Всю эту ночь я ждала тебя. Каждый шорох или стук сердца я принимала за твои шаги, любовь моя.
     Где ты сейчас? Неужели ты смог спокойно перелечь в другую постель после того, как только вчера ты здесь ласкал меня, а сегодня улыбался и говорил, что любишь?
«Господи, помилуй и наставь раба!
Отчего постылой сделалась судьба?
Исцели мне рану или смерть пошли,
Не убьешь, я стану ужасом Земли!»
     Веселенькое настроение, правда? Я молю тебя, вернись, не добивай меня! Зачем ты ушел так, неужели испугался моих слёз? Я постараюсь не плакать при тебе, не хочу тебе делать больно, хочу любить тебя до конца дней своих.
     И зачем я только встретила тебя. Ведь жила же с установкой, что жизнь дерьмо, вода мокрая. И прекрасно себя чувствовала. А теперь что, повеситься? Что же ты наделал своей добротой, изверг, мучитель мой! Клянусь, что я верну тебя и буду счастлива с тобой. Ты сам не понимаешь, до чего ты меня приручил. Я ведь просто не смогу жить без тебя, пойми ты это. Скорее бы завтра, чтоб можно было увидеть тебя, заглянуть в твои бездонные глаза, скинуть этот страшный сон или апрельскую шутку. НЕ ВЕРЮ Я, ЧТО ТЫ УШЕЛ!!! Ты ведь мой муж, мой любимый и единственный, мой самый родной на свете человек. Неужели я ошибалась всё это время, и ты не любил меня? Иначе, я не могу понять, что произошло. Я еще надеюсь на чудо, на твое прозрение. Дура я, да?
     Ничего тебе этого не нужно, я должна оставить тебя в покое, но я не могу и не хочу! Полгода я жила, как в раю, и вдруг сразу в ад, ну за что? Любимый, что тебе я сделала?
     Сейчас только четыре часа, сколько мне еще мучаться до утра, да и что будет утром, куда идти, зачем? Если бы ты только знал, как я жду тебя. Надеюсь, что ты тоже сейчас не спишь и думаешь обо мне. Как же ты, всё-таки, смог решиться? Значит, тебе было не так уж хорошо со мной, я сейчас готова убить себя за это! Если бы ты оказался рядом, я бы сумела убедить тебя, но тебя нет, и все мои чувства остаются при мне. Сердце разрывается при мысли, что ты сейчас можешь быть спокоен и счастлив, что, наконец, избавился от меня. Все довольны, все смеются, преимущественно, надо мной, как приятно!
     А я сегодня тебе подарок купила, солнечные очки. Думала, поедем вместе к морю, как мечтали, и будешь ты у меня самый красивый. Оказывается, тебе это не нужно, а говорил, что мои подарки всегда кстати. Я и сама-то некстати, что уж о подарках говорить.
     Сейчас еще немного поговорю с тобой, и буду убирать квартиру к твоему приходу. Ведь ты придешь, правда? Я прошу тебя, поверь мне, ты не будешь жалеть об этом. Может, я не понимаю, что тебе нужно? Только скажи, я всё для тебя сделаю. Буду жить только для тебя, для нашей любви. Дай мне возможность поверить в жизнь! Ты ведь такой умный, пойми, что ты значишь для меня, будь со мной, будь мне другом, мужем, любимым. Или не гожусь я тебе? Ответь, скажи мне что-нибудь. Я с ума схожу».

ГЛАВА 33. ВЕРНУТЬ!

     - «Я тебя не люблю! Я люблю Наташу!» – Я вспоминала эти слова и не верила, что я их слышала.
     Утро, всё-таки, наступило. На улице еще не рассвело, но, как только начали ходить автобусы, я ринулась спасать свое счастье.
     Почему-то я решила, что Макс уехал к Таньке, и я задумала поймать его с поличным на выходе из дома. С колотящимся, как отбойный молоток, сердцем я вошла в их подъезд и зачем-то поднялась пешком на 7-й этаж, стараясь не шуметь, крадучись, как кошка. Дом еще спал, и стояла зловещая тишина. Прислонив ухо к двери, я пыталась уловить какие-нибудь звуки, которые смогли бы мне подсказать, что там делается.
     Тишину ничто не нарушало, и я спустилась на пол-этажа покурить. Что я делаю?
     Стою в чужом доме на лестнице, как последний бомж, и чисто как домушник, сторожу квартиру, чтобы выкрасть то, что мне не принадлежит. Чувства стыда, и страха, и надежды переплелись в моем сердце.
     Неожиданно, где-то наверху хлопнула дверь и поехал лифт. Я, как трусливый заяц, дёрнулась и покатилась вниз по лестнице, чтобы меня не заметили. Посмотреть, кто садился в лифт, не хватило духу. А вдруг это был он? Я прилипла к окну и упёрлась взглядом в козырёк подъезда. Из него вывалилась толстая тётка.
     Сколько я просидела на этой лестнице, не знаю. Мечась между этажами от любого звука, я, как загнанный зверь, дождалась, пока из Танькиной квартиры не вышли ее родители и она сама с Кирюхой, таща его в садик. Но Макс не нарисовывался.
     Тогда я вышла на улицу и набрала из автомата их телефон. Никто не подошел. Так, где же он? Похоже, он здесь не появлялся.
     Решив зайти с другой стороны, я отправилась в институт, тем более, что мне пора было выходить на работу. Отметившись у табельщицы Иголкиной (была такая баба-гора, в функции которой входило свирепо сидеть над табелем о приходе и уходе, при этом обязательным было выслушать от нее: «Опоздала опять на две минуты» или «Раньше уходишь на полторы минуты») и промаявшись часа полтора на рабочем месте, я удрала к заветному расписанию и выяснила, где занимается Максова группа.
     Но, вместо любимого, навстречу мне шла Танька. Идет, как пишет, одной ногой пишет, другой зачеркивает. Делая вид, что меня не замечает, она попыталась пройти мимо. Я бросилась к ней, даже не представляя, что сказать.
     - Привет, соперница, - как можно небрежнее обратилась я к ней.
     - Пошла ты, - было мне ответом.
     - Тань, ну перестань, всякое бывает в жизни. Зачем нам ссориться? – наводя мосты, я пыталась уловить в ее ответе радость оттого, что Макс к ней вернулся.  Но ничего подобного я от нее не смогла почувствовать.
     - Отвали от меня, ты сломала мне жизнь, - она развернулась и пошла вдаль.
     Ничего радостного, всё-таки, не прозвучало. Нормально, я виновата, а она белая и пушистая. Сама же всё затеяла. Однако, я поняла, что она не в курсе последних событий, и Максима надо искать не у нее.
     Покрутившись на работе, чтобы суровая Иголкина не написала на меня докладную начальству о моем тунеядстве, я решила наведаться в общагу, где у Макса жили друзья. С трудом прорвавшись через вахту (почему никому нельзя проходить в общежитие, мне всегда было непонятно), я поднялась на 3-й этаж. Навстречу мне шел заспанный Игорек.
     - Не видел Макса? – с робкой надеждой на удачу остановила я его.
     Он хмуро буркнул «нет», но потом, вглядевшись в мою несчастную физиономию, сдался:
     - Да здесь он, спит в моей комнате, только просил говорить, что его нет.
    Я на цыпочках прокралась к кровати, где калачиком свернулся сбежавший от меня любимый. На тумбочке лежала моя фотография…
     Может, не всё потеряно?!
     Я не стала будить его, решив начать войну не на жизнь, а насмерть с помощью эпистолярного жанра. В каждом общежитии существуют ячейки для корреспонденции, и я начала бомбардировать его письмами со стихами, прозой, балладами с лейтмотивом «Что имеем – не храним, потерявши, плачем». Вот одно из них.
     «Жду тебя. Понимаю, что смешно надеяться. Прошел праздник, ты не звонил. Хочу тебя видеть. Схожу с ума. Брожу по коридорам. Боюсь встретить не тебя.А тебя не встречаю. Мучаюсь. Звоню. Тебя нет. Где ты? Зачем мне это? Вечное ожидание неизвестно чего. Вдруг придешь, вдруг позвонишь. Ну и что? Ничего не изменится. Ты никогда не поймешь меня. А мне просто нужно видеть тебя. Цель жизни. И ничего больше. Тяжко. Ко мне стали приставать на улице. Ищущий взгляд? Никого не вижу. Вздрагиваю, в каждом пятом мерещишься ты Ругаю себя. Проклинаю тебя. Люблю тебя! Не могу забыть.  Вспоминаю каждую минуту с тобой. Хочу туда вернуться. Я бы сейчас вела себя не так. Глупости. Ничего не изменить. Пора перестать ждать. Тебе не до меня. У тебя своя жизнь. Меня в ней нет. Никогда не вспоминаешь? Не хочется верить. Неужели не чувствуешь, что ты нужен? Приходи. Посиди. Не торопись, поговори со мной. Хуже не будет. Не бывает. Мечтаю провести с тобой день. Побродить по улицам. Посидеть в кафе.Сходить в театр. Покурить. Быть долго-долго с тобой, чтобы ты мне осточертел. Хотя это вряд  ли возможно. Мне всегда тебя мало. Хочу, чтобы мне было проще с тобой. Для этого нужно часто тебя видеть. Чтобы ты стал привычным, обыденным. Может быть тогда я успокоюсь. А тебя нет и я извожусь. И тебе жить не даю. Думаешь я не понимаю, насколько тебе это не нужно? Очень хорошо представляю. Прости меня за ненужные чувства. Подари немного сочувствия. Мне много не надо. У меня все есть кроме тебя, и я буду ждать и надеяться, что ты поймешь и придешь.»
     Каждый день (а то и два раза в день) я проверяла ячейку и видела, что письма исчезали. Значит, он их читал! Иногда я позволяла себе «случайно» его встретить и без единого упрёка, со светящимися от счастья глазами, просто интересовалась, как его жизнь. Всё это принесло свои плоды, и однажды вместо вежливой фразы: «Всё нормально» я, наконец, услышала: «Поехали домой».
     С этой минуты у меня началось долгое, безоблачное счастье в течение 15 лет. Родился Никитка, копия Макса. Я ездила по гастролям, добывая хлеб насущный, а папочка растил сына. Иногда мне даже хотелось какой-нибудь встряски, скандала – настолько была тишь да гладь, да Божья благодать.

ГЛАВА 34. ПРОЩАЙ, МАКС!

     Казалось бы, я, наконец, обрела мужчину своей мечты! Но однажды я проснулась  с неясным ощущением беспокойства… В ванной шумела вода и сквозь это журчание пробивалось бормотание любимого мужа. Сам с собой разговаривает? Я интуитивно подняла трубку телефона в спальне и услышала его голос.
Телефонные аппараты находились в каждой комнате, на кухне и даже в ванной. И, естественно, были запараллелены.  Суть беседы с неизвестным абонентом дошла до меня не сразу.  Текст был совершенно нейтральным. Макс рассказывал сюжет фильма, который мы вчера ночью вместе смотрели. И вдруг я услышала второй голос, и он был женским!
– Да, фильм, видимо неплохой, принеси кассету. А я тебе верну те, что ты мне давал. И, кстати, спроси у Галки рецепт салата, которым нас вчера Семеновы угощали. Мне он очень понравился.
Я не могла дышать по двум поводам: первый – чтобы себя не выдать, второй – от того, что я услышала. Значит, вчера мой благоверный не на работе задержался, а был в гостях у наших друзей и, понятно, не со мной! Дальше эта милая беседа лениво текла еще с полчаса. Я выдержала эту пытку до конца. Они буднично попрощались. Не хватало только фразы:  «Кто сегодня  ребенка из садика забирает?» Складывалось впечатление, что эта пара много лет вместе и общаются, как лучшие друзья.
Я осторожно положила трубку на место и, как сомнамбула, двинулась в ванную. Сказать, что меня колотило, ничего не сказать. Вот так, просто случайно узнать, что у него есть другая, оказалось жутко больно.
– И с кем ты сейчас разговаривал? – с трудом процедила я сквозь непослушные губы.
– С другом, - невозмутимо произнес супруг. Видимо он не понял, что я подслушивала.
– А почему у друга женский голос?! – я начинала кипеть, выходя из состояния ледяного ступора.
– А разве не может женщина быть другом? – после секундной запинки с вызовом ответил Макс.
– И как зовут твоего «друга»? Раньше у нас друзья были общими, почему я ее не знаю?
– Это Настя, бухгалтер с работы, - слегка виновато пробурчал Максим.
Тут меня понесло:
– Значит это ты с ней «задерживаешься» до полуночи, с ней ходишь в гости к НАШИМ друзьям! И как долго это продолжается?! Все уже в курсе? Только я была в счастливом неведении? – я уже орала в истерике, слезы и слюна брызгали Максу в лицо. Он оторопело молчал. Мы прожили много лет вместе без единого скандала,  и в таком виде он видел меня впервые. Я даже шутила иногда: «Давай поругаемся что ли, ты меня не ревнуешь совсем?» Он спокойно отвечал: «А зачем? Если ты захочешь уйти от меня, то уйдешь». До него у меня были мужья, которых хлебом не корми, дай покричать, да кулаками помахать, и жить с Максом первое время было непривычно спокойно. Но теперь потухшее воспоминание о скандальной юности вспыхнуло с новой силой. Это, как езда на велосипеде.
– Вы мурлыкали, как сытые кошки!  Неужели времени на работе не хватает любезничать?! Так давай ее к нам пригласим, диктуй телефон, я сама позвоню!
– Не надо, прошу тебя, успокойся, - Макс попытался приобнять меня и я снова взорвалась.
– Не смей ко мне прикасаться! Ты этими руками Настю ласкал! Вали к ней, видеть тебя не хочу! Почему я не слышу: «Это не то, что ты подумала»?
– Я не думал, что так получится. Обещаю тебе – этого никогда не повторится. Всё будет, как прежде. Мне пора на работу. Больше никогда, обещаю!
Я осталась одна. Боже, как это было жутко. Остаться одной, опять, когда, казалось бы, «жизнь наладилась». Ну, посмотрим, что будет.
Вечером, ожидая Макса с работы и, как всегда, сотворяя ужин, я выглянула в окно на кухне и увидела его сидящим на скамейке перед подъездом. Он явно не торопился домой. Сковородки шкворчали, суп остывал, а он сидел и сидел. Я не выдержала и выбежала на улицу.
– Что происходит? Почему ты не идёшь домой?
– Наташ, нам надо поговорить. Предлагаю: давай будем вместе, пока Никита не подрастёт. А когда ему исполнится 16, мы разведёмся. А до тех пор будем жить ради ребёнка, но не иметь никаких отношений. Ну, типа, чтобы у него были мама и папа.
Я молча кивнула и мы пошли домой. Выдержала я ровно два месяца. Приходил чужой человек с работы, читал книжку, смотрел телевизор, ел приготовленную мною еду и ложился спать.
Я пыталась найти поддержку у подружек. Позвонила Катьке, обрисовала ситуацию, а в ответ услышала:
– А ты что думала? Пока ты по гастролям шлялась, он что – монахом был? Он как-то позвонил нам с Анькой. Я просто рядом лежала, а они там очень характерно сопели.
С Катькой после этого я не общалась 10 лет. Второй подругой была Ленка, которая тоже откликнулась:
– Сейчас к тебе приеду.
Она приехала, взяв с собой много водки. Мы с ней пили и обсуждали горькую судьбу брошенных женщин. За окном стемнело, Макса всё ещё не было, мы уже поднабрались и тут вдруг она начала меня обнимать, целовать и шептать мне на ухо:
– Давай ему отомстим. Сыграем роль любовниц, которым не хватает для полного счастья одной особи мужского пола.
Мы разделись и легли в постель. Не то, чтобы неожиданно, наконец, пришёл Макс. Не заморачиваясь вопросом: «где мой ужин?», он ввинтился между нами и началось!..
Утром все вместе дружно позавтракали и разошлись по рабочим местам. С тех пор я ни разу не спала с мужем. Когда прошло два мучительных месяца, я собрала ему вещи и сказала «Уходи».
Он снится мне до сих пор.

ГЛАВА 35. ПАЛАТКА

      После ухода Макса, мы с Никитой остались без средств к существованию, и я устроилась работать в ближайшую палатку, и там нарисовался перспективный ухажер, который снабжал меня и ребёнка продуктами, пока длился кризис.
Палатка работала круглосуточно, но после двух часов ночи я контактировала с клиентами через малюсенькое окошко, дабы избежать с ними опасной близости. На самом деле, работать ночью было страшновато. Ни сигнализации, ни охраны.
Да и днем бывали эксцессы. Во-первых, в палатку зачастили все мои соседи, которые без зазрения совести просили отпустить им товары в долг. Я пыталась им объяснить, что в долг они просят не у меня, а у хозяина палатки, которому я буду должна1. Бесполезно, они понимали меня на уровне Никиты, которому было 7 лет
 Был случай, когда я уже пыталась подработать на данном поприще. Я попросила ребенка и его друзей помочь мне в торговле.  Они радостно согласились, и вдруг я увидела, как мой сынуля запускает в кассу руку и вытаскивает оттуда купюры и сует их в карман!
Однажды пришел мальчик лет семи, как будто из «детей подземелья». Бледный, худющий ребенок просит «чекушку», конфетку и сигареты. Как бы Вы среагировали?!
     Я напрочь отказала бедному ребенку, но он четко, по заученному, ответствовал мне слабым голосом:
      – Это для папы! Дайте, пожалуйста, а то он и Вас и меня убьет!
      – Пусть папа сам придет! – я пыталась хорохориться, но, честно говоря, мне было не по себе.
     И вот появился папаша, оказывается давно знакомый мне мужик, который был должен ого-го!
     Несмотря на то, что был белый день, покупателей в этот момент не было, и я малость струхнула. Это было подкреплено тем, что мужик молча положил на прилавок пистолет! Я так же молча выставила на прилавок «чекушку», конфетку и сигареты. «Покупатель» сгрёб всё, что лежало на прилавке в пакет, и удалился. Больше мальчику я не отказывала, как и нашему местному участковому. Этот «блюститель закона» никогда не интересовался ценами, а просто забирал всё, что ему нравилось. Хозяева были в курсе.
     В окошечко постучали. Я уже дремала, времени было около трех часов ночи. В окошке показалась голова бабули лет под 70.
     – Деточка, дай нам водочки и вот это, с грибочками.
     С водочкой у меня проблем не возникло, а вот «это, с грибочками» поставило меня в тупик.
     – Дама, я стесняюсь спросить, что именно Вы имели в виду про грибочки?
Дама исчезла из периметра окошка. И,  вместо нее появилось другое лицо, постарше предыдущего.
Ну, такое круглое! – раздражаясь от моей непонятливости проговорило лицо. – Дай нам войти, покажем.
Не видя угрозы со стороны почтенных старушек, я распахнула дверь и впустила их внутрь.
– Так вот же, с грибочками! – радостно тыкнули они дружно в круглую коробку с сыром «Хохланд». Только я успела закрыть дверь за счастливыми обладательницами вожделенный грибочков, как за окошком опять кто-то возник.
Тяжело вздохнув, я снова двинулась к запоздалым покупателям. На меня глядели серые озорные глаза.
– Девушка, что скучаете, как царевна в башне? Выходите к нам на улицу, покурим. Погода шикарная.
Мне самой порядком надоело сидеть в духоте и я вышла на прохладный ночной воздух. Перед палаткой стояла шикарная серебристая иномарка, а передо мной был коренастый, деревенистый паренёк с лихим чубчиком.
– Меня зовут Сергей, давайте познакомимся и разопьём по бутылочке пивка.
– Так Вы же за рулём?
– За рулём не я, там мой приятель сидит.
– Жаль, я сейчас на курсах вождения и мне не помешало бы получить дополнительные уроки.
– Не вопрос, я завтра приеду на своей машине и поучимся.
– Хорошо, завтра у меня как раз выходной и я собиралась поехать на дачу. Можно совместить, – я и не думала, что это не просто ночной трёп, а мне грозит очередное приключение. Мы ещё немного поболтали, и я, наконец, отправилась дремать.
                ***
Утром я забежала домой, переоделась и пришла в палатку, даже и не рассчитывая на то, что Сергей приедет. Моя сменщица не совсем русской национальности забросала меня вопросами, не ожидая моего прихода. Я что-то наплела про забытые сигареты, а сама поглядывала на дорогу «на всякий случай», вдруг не обманул? Покупателей с утра было довольно много, подъезжали машины, но Сергея не наблюдалось.  Мне уже было неудобно торчать  в палатке и я вышла на улицу и столкнулась с Сергеем.
– Ну, привет, ты готова?
– А где твоя машина? – озираясь вокруг, я не увидела ни одной легковушки.
– Да вот же она! – кивнул он на серебристый же микроавтобус «Соболь»
– Мы что, на нём поедем? А как же я буду учиться?
– Да не волнуйся, всё будет нормально. Только на рынок заедем, а то я не успел ничего купить.
Интересно, что это он собирался купить? У меня денег, как всегда, не было.  Рынок радовал изобилием продуктов и приятными запахами. Сергей велел мне оставаться в машине, а сам нырнул в недра торговых рядов. Вернулся он, нагруженный пакетами, и сказал: «Всё готово, поехали». Мне очень хотелось заглянуть внутрь пакетов, но я сдерживала своё любопытство до приезда на место.
После поворота на Рогачёвское шоссе, он вдруг остановился и просто сказал: «Пересаживайся». И я села за руль. Надо сказать, что, хоть меня инструктор и хвалил, но мои навыки вождения были далеко не совершенны. Взирая с высоты, как мне казалось, трёх метров на дорогу, я с трепетом прикоснулась к рычагам управления. И тронулась в путь! Дорога была великолепной, светило солнце (в глаза), звучала музыка (в уши), я едва доставала до педалей (ногами). Сергей не проронил по дороге ни слова, скорее всего от страха, потому, что, когда мы приехали, он с дрожью в голосе произнёс:
– Хорошо, что я не сказал тебе, что здесь есть пятая скорость. Ты гнала по населённым пунктам со скоростью 120.
Я выдохнула, коленки дрожали, но мне понравилось. Мы занялись обычными для дачи делами, как то: разведение костра, маринование шашлыков, готовка различных салатов и все сопутствующие. Меня приятно удивил размах невиданной щедрости, когда я наконец заглянула в те пакеты, что Сергей набил на рынке. Тут я поняла, что с ним стоит иметь дело.

ГЛАВА 36. ЩЕНОК

     Серёга стал непозволительно часто исчезать из дома. То ему надо домой, в Брянск, то у него какие-то непонятные «дела» на всю ночь. Приходил, заросший щетиной и грязью, и заваливался на кровать в ботинках.
     - Я устал, подай мне пожрать, - нахально заявлял он.
     - Сколько раз я буду тебе говорить, что подают в кабаках и на паперти. Можно повежливее? – обижалась я.
     - Обойдёшься, - продолжал хамить он.
     Насытившись, он тут же отрубался и начинал храпеть, как стадо носорогов. Мне это начало порядком надоедать. К тому же, из одной своей очередной поездки он притащил щенка. Маленького, с толстыми лапами и висячими ушами. Щенок, конечно, был очаровательным. Но, зная мою «любовь» к собакам, Серёжка мог бы и посоветоваться.
     - Не вопи, я всегда хотел иметь большую собаку, а у этого мать – Сенбернар, а отец тоже не шавка. Будет классный пёс, - тоном хозяина дома важно заявил он.
     - Да? А кто будет за ним убирать, гулять с ним, воспитывать? – вяло пыталась я сопротивляться.
     - Конечно, я, кто же ещё?
     Понятное дело, не прошло и двух дней, как он свалил на неделю в Брянск. Я осталась с месячным глупышом наедине. Всё, что оказывалось в пределах его досягаемости, тотчас пробовалось на зуб. Он съел все мои туфли, которые я не успевала прятать. Я просто не могла предугадать, куда он сможет залезть в следующий раз. Достойным его внимания оказались также сумки, ножки стульев, углы столов, мягкие игрушки, подушки и книги. Каждый раз, возвращаясь с работы, я с ужасом наблюдала очередной погром. Пёс рос не по дням, а по часам и, поскольку выводить его на улицу без прививок было ещё нельзя, количество луж и куч тоже увеличивалось с катастрофической быстротой. Я сняла все паласы, закрыла пол газетами и клеёнками, которыми щенок тоже не брезговал поиграть.

ГЛАВА 37. ХУДОЖНИК

     Короче, меня это всё заколебало, и я решила влюбиться. Объект не заставил себя ждать.
     - Какой чудесный щенок, - неожиданно услышала я, гуляя с собакой, - Вы хоть знаете, как его кормить?
     Рядом со мной шел "Ковбой Мальборо" в джинсовом костюме времени хиппи и с хвостом из длинных седых волос. Не хватало только ковбойской шляпы и парочки лассо.
     Я мгновенно оценила его возраст. Впервые меня заинтересовал кто-то старше меня. Но меня это почему-то не испугало. Надо же когда-то переключиться с молодняка на солидняк. Все мои мужья и друзья были моложе меня на разное количество лет. Т.е. им всем было от 25 до 30, а мне с каждым годом становилось почему-то всё больше.
     - Понятия не имею, - решила я поддержать беседу, - это моя первая собака.
     - Капусточкой, творожком, кашкой..., - тут же отреагировал ковбой, - и почаще, и побольше.
     "Хорошо бы, - подумала я. - Знал бы он, сколько пищи поглощает это существо".
     С финансами, как всегда, было хорошо, а без них плоховато. Знакомые ребята в летнем кафе снабжали меня остатками ужина от насытившихся клиентов. Я ежедневно сгибалась под тяжестью пакетов с хлебом, мясом, салатами, костями и проч. И мой подопечный сметал это в одну секунду. Представляю, во сколько это вылилось бы, если бы я кормила его творожком.
     Тем не менее, я кивала, слушая наставления моего провожатого, пока мы не прошли несколько кварталов.
     Распрощавшись около моего дома, я задумала "случайно" повстречать его еще и разузнать о нем поподробней. Наметив ежедневный маршрут прогулок с собакой по той дороге, где я первый раз встретила ковбоя, я увидела его  входящим в то самое кафе, где я отоваривалась объедками. Недолго думая, я привязала собаку к заборчику и тоже вошла внутрь. Он стоял у стойки бара и беседовал со знакомым мне барменом.
     - Привет, есть что-нибудь для моего крокодила? - непринужденно обходя ковбоя, обратилась я к бармену.
     - Да, сейчас принесу, - и он углубился в недра кухонной подсобки.
     - О, какие люди, помните меня? - обратилась я к скучающему над кружкой пива ковбою.
     Он смотрел на меня заинтересованно, но явно не узнавая. Ведь в прошлую нашу встречу, он был занят только восхвалением моего замечательного щеночка.
     - Помните, вы еще рассказывали, чем надо кормить юных волкодавов.
     - Да, да, что-то припоминаю, - тень мыслей пронеслась в его печальных глазах, - и как он?
     - Прекрасно. Меня зовут Наташа, а Вас? - решила я воспользоваться моментом.
     - Я - Володя, художник с Арбата, - гордо провозгласил он, - мои картины выставлялись вместе с Глазуновым на выставке в Манеже. А сейчас занимаюсь наружной рекламой. Вот буду для этого кафе вывеску делать.
     Тут из тёмного угла из-за столика поднялась неслабая фигура моего соседа сверху по прозвищу Кабан. Он по призванию мясник, и имеет на работе еще один псевдоним - Палач.
     Надвигаясь на нас, занятых светской беседой об искусстве, он внезапно выдал:
     - Ты чо пристаёшь к моей жене?
     Я никогда не была его женой, и его необъяснимое заступничество за мою честь несказанно удивило меня, тем более, что я в этом никак не нуждалась.
     - Олег, всё в порядке, я просто разговариваю, - прошипела я.
     Он путал мне все карты, не давая возможности пообщаться, не ставя в известность весь двор и Серёгу в частности.
     Не сомневаясь в том, что о моих "случайных встречах" будет доложено всей округе, я решила притушить свой энтузиазм, и отправилась восвояси.
     Баррик уже изнывал у забора в ожидании вожделенной пищи и пытался съесть ее вместе с пакетами. Уворачиваясь от его поползновений, я с трудом допёрла полуразодранные пакеты до дома и накормила ненасытную пасть.
     С чувством выполненного долга, щеночек, набрав еще пару кг, улёгся в огромное кресло, которое я перевезла из квартиры Юрика в разобранном виде (оно не желало влезать ни в лифт, ни в пролёты лестничной клетки) специально для подающего надежды стать гигантским животным щеночка.
     Меня терзали смутные сомнения, правильно ли я поступаю. С одной стороны, молодой трудолюбивый хам, с другой - свободный художник неопределенного солидного возраста, от которого не приходится ждать ничего стабильного, кроме неприятностей. Но мой "стабильный и деловой" всё еще находился в отъезде по своим загадочным делам (не иначе, что-то ворует вагонами - так мне представлялась его деятельность).
     И на следующий день я отправилась по излюбленному маршруту выгуливать опять подросшего пса. Погода резко ухудшилась. Лил проливной дождь, сметая на своем пути немногих смелых, отважившихся выйти на улицу со своими питомцами. И тут у кафе я вижу "картину маслом". Стоит мой художник всё в той же джинсе, а рядом в летней маечке прижимается к нему такая же промокшая, как и он, девчоночка. Проходя мимо этого печального зрелища в теплой куртке и с зонтом, я не смогла не остановиться.
     - Что вы не зайдете хотя бы в магазин? Невозможно же так истязать себя, - попробовала я решить эту ситуацию без ущерба для своей совести.
     - Познакомься, это Алёнка, моя дочь, - деревянным языком проговорил Володя, - не знаешь, кто-нибудь не сдает комнату? Нам негде ночевать.
     Нормальный вопрос вечером - папаши с ребенком под диким ветром и бушующей стихией. Одеты так, как будто они находятся на своем ранчо где-нибудь в Южной Калифорнии.
     - Я сейчас одна с сыном, муж в отъезде, могу вас забрать к себе, но придется спать на полу. Кроватей - ограниченное количество, - неуверенно проговорила я, чувствуя, что обрекаю себя на что-то непоправимое.
     - Спасибо, нам не привыкать. Была бы крыша, всё остальное - ерунда, - пролязгал зубами вконец одеревеневший художник.
     Девчонка смотрела на меня, как на богиню, и я явственно ощутила, как она начинает отлипать от папочки и перетекать всем существом ко мне.
     - Ладно, хватит мокнуть, бегом ко мне под крышу.
     И мы дружной компанией отправились в мои видавшие виды хоромы.
     Никита молча воспринял вторжение гостей. Едва обсохнув, переодетые в более или менее подходящие им шмотки из моего гардероба, мои гости начали осваивать пространство.
     - Можно, я полы помою? - засучивая рукава великоватого для нее халата, хлопотала Алёнка.
     Боже, я всегда хотела иметь дочь. Мечта о бантиках, крохотных юбочках и заколочках не осуществилась. Двое моих мальчишек привели меня к мысли, что единственно возможные дети - это мальчики. Теперь, наблюдая за этой чужой куколкой, я опять прониклась идеей, что еще не всё потеряно, и у меня может быть маленькая помощница.
     - Где у Вас тряпка, надо вытереть пыль, - не унималась она. Как будто она была Золушкой не по принуждению, а из радости, что есть, где приложить свои старания.
     Тем временем Володя уже хозяйничал на кухне. Что-то скворчало на сковородке, вкусно запахло долгожданным ужином. Баррик вертелся у его ног, как будто он только что не опростал огромную кастрюлю варева из вкуснейших остатков чужого пиршества.
     Мы сели за стол, как вновь соединившаяся семья после долгой разлуки.
     После непогоды за окном, мирная картина вечерней трапезы в тепле располагала к задушевным разговорам.
     - Сколько лет твоей дочке? - спросила я, когда она отправилась в комнату к Нику, где он сражался с компом, как всегда.
     - На днях будет 10, - ответствовал мне хипповый папаша, - у нас нестандартная жизнь. Когда Алёнке было полгода, я ушел из дома в никуда с ней на руках. Не хочу вдаваться в подробности моей личной жизни с женой. Мне пришлось это сделать. Мы оказались на улице. С тех пор мы неразлучны. Побывали в разных странах. Спали и на вокзалах, и в подъездах, и в самолетах. Своего дома у нас никогда не было.
     - А в школу она ходит? - я была в недоумении, как такая умненькая девочка могла не иметь образования.
     - Иногда. Там, где мы задерживались больше, чем на полгода, я устраивал ее в ближайшую. Остальное время учу ее сам.
     Во мне проснулась жалость или что-то другое к этому несчастному ребенку. Лишённая материнской заботы, она целиком была поглощена любовью к отцу и не представляла себе существования без него. Однако, ее взгляд на меня был однозначен: ей нужна женщина, которая подскажет ей, как вести себя дальше в этом мире, где ее будут окружать не только друзья ее отца, но и другие молодые люди, хорошие и разные. Видно было, что такая жизнь заставила ее быстро повзрослеть, и в свои 10 она разговаривала и вела себя, как взрослая, сложившаяся женщина с ангельским детским личиком.
     Из-за двери в Никиткину комнату раздавался радостный детский смех на лужайке. Похоже, что им там было замечательно вдвоем. И я опять с болью подумала, чего была лишена Алёнка. Хотелось дать ей возможность почувствовать себя дома, нарядить ее, обогреть и приласкать. Продолжая слушать невеселую историю об их скитаниях из уст честного художника, мне захотелось пригреть и одеть и его (почему-то во всё белое - так он стал бы похож на позднего Александра Абдулова).
     А он тем временем съехал с грустной темы и начал петь мне дифирамбы:
     - Какая же ты добрая, красивая, талантливая, - посмотрев на мои картины, восхищался он, целуя мне руки.
     По сравнению с Серёгиным "Подай, принеси, пошла вон", я почувствовала себя королевой.
     - Хочешь, покажу свои танцы? - решила я "добить" его.
     И, не ожидая ответа, воткнула кассету в видак. Он смотрел, открыв рот, не произнося ни слова. Я уже подумала, что он заснул с открытыми глазами, как он очнулся и, горестно вздохнув, произнес:
     - Я не мог себе представить, что в одном человеке может быть столько достоинств. Почему я тебя не встретил раньше? Может, всё сложилось бы иначе.
     Я тоже взгрустнула, представив себе возвращение благоверного со своей Брянщины. Опять я буду служанкой при суровом деревенском мужике, который не считает зазорным двинуть своей "бабе" в челюсть по принципу "Было бы за что - вообще убил бы".
     Однако, вечерело уже капитально. Пора было укладываться на ночлег. Отправив скитальцев в ванную, где они по очереди фыркали и плескались в джакузи, каждый выражая свои восторги по-разному, я постелила им единственное свободное спальное место - половинку дивана, которую я еще не успела отправить на дачу.
     Алёнка улеглась первая и мгновенно уснула, свернувшись калачиком.
     Когда Володя показался из ванной, одетый в шелковый халат Брянского, он напоминал короля Лира своей роскошной шевелюрой, которая, освободившись от резинки, предстала во всей красе волнистой львиной гривой. Заметив мой изумленный взгляд, он проговорил, будто виновато:
     - Не умею причесываться сам. Обычно, Алёнка меня облагораживает. Когда-то у меня были длинные черные волосы, и она запретила мне стричься. Сказала: "Папочка, я всегда буду тебя причесывать, не волнуйся".
     - Давай, я попробую, - предложила я и стала аккуратно водить массажной щёткой по давно не черным волосам.
     Когда дело было завершено, он поднялся и направился к диванчику, где тихо сопела его дочка. Пытаясь примоститься рядом с ней, он неизменно скатывался на голый пол. Наконец, я не выдержала.
     - Иди сюда, на моей широкой кровати может потеряться и десяток человек.
     Совершив еще несколько попыток угнездиться на узкой девичьей постели, он переполз ко мне.
     Некоторое время мы лежали молча, потом он начал что-то шептать и обнял меня. С мыслью, что Брянский меня теперь непременно убьет, я погрузилась в сладостные утехи.
     Утро наступило с радостного визга Алёнки:
     - Баррик, ну, уйди, перестань меня лизать!
     Щеночек проснулся первым и справедливо решил, что ему пора прогуляться, чтобы не получить по ушам за загаженный коридор.
     - Наташ, можно я с ним погуляю? - кинулась ко мне заспанная девчушка.
     Увидев в дальнем углу кровати спящего папочку, она запнулась и ревниво посмотрела на меня. От ее взгляда у меня опять создалось впечатление, что я увела у нее если не мужа, то точно любимого человека.
     Стараясь не подавать виду, что заметила ее взгляд, и, думая, что сама ни за что сейчас не встану, чтобы вывести бедное животное на волю, я всё же попыталась ее отговорить:
     - Ты же его не удержишь - он уже весит больше тебя.
     - Да не волнуйся! Там, где мы раньше жили, я гуляла с мастино-неаполитано, а он уже был взрослым, так что с щенком я легко справлюсь, - и она деловито начала одеваться.
     Баррик, почувствовав, что его-таки поведут на улицу, уже подпрыгивал, как горный козел, у двери.
     Когда они ушли, я осторожно начала будить Володю. Он спросонья явно не понимал, как он очутился в моей шикарной постели.
     Я поставила чайник и с помощью кофе стала приводить его в чувство.
     - Что будем делать дальше? - задала я мучающий меня вопрос вслух.
     - Будь моей женой, - с надеждой в голосе проговорил художник.
     - Вообще-то, я замужем, не забыл?
     - ЗАГС ничего не значит. Я католик, и венчаться в церкви никакие законы не запрещают.
     Я представила себя невестой под звуки органа, отдающейся в аристократические руки седого графа, и мне эта картина неожиданно понравилась.
     - А на что мы будем жить? - прагматично поинтересовалась я. - Насколько я понимаю, ты нигде особо не вкалываешь. А я привыкла не задумываться о деньгах. Я, как ты, наверное, понял, человек творческий, и мои материальные проблемы всегда решали мужчины. А два свободных художника при наличии двух отпрысков - это довольно проблематично.
     - Найти работу я могу легко, только мне нужно помещение, где я могу ее выполнить. Вот сейчас я должен сделать рекламу кафе, заплатят штуку, но после готового заказа, а нужно купить материалы и найти большой стол, - с воодушевлением начал убеждать меня мастер кисти.
     Я немного напряглась, пытаясь представить, как всё это будет осуществляться. Но с другой стороны, мне терять было особо нечего. И я решилась.
     - Давай попробуем. Я дам тебе денег на материалы и предоставлю свою хату для твоей работы. Вдруг у нас с тобой что-нибудь получится.
     И, оставив новых домочадцев разбираться со своими проблемами, я умчалась на работу.
     Вечером я пришла не к себе домой, а в какую-то арт-студию. По всей квартире валялись обрезки цветной бумаги, клей, краски, кисти, стенды и куча ящиков. Работа кипела, Алёнка, высунув язык, вырезала какие-то замысловатые буквы, Володя, точно коршун, кружился над громадным полотном, выкладывая готовые детали на белую поверхность.

                ***

     - Ну, вы даёте, не ожидала такого трудового энтузиазизма (всплыло словечко из лексикона моей мамочки). Однако я устала и хочу есть, - стараясь не нарушать гармонию производства, я протиснулась на кухню. Там я обнаружила котлетки на сковороде и вареную картошечку в кастрюльке. "Мечта идиота" - прийти домой и найти готовый ужин - сбылась.
     - Никитка уже поел, это всё тебе, - донеслось из комнаты.
     Это ли не предел мечтаний?!
     И тут ожил телефон.
     - Привет, я скоро буду, готовь жрать, - раздался голос Брянского.
     - Да, приезжай скорей, забери свои вещи, я выхожу замуж, - выпалила я.
     Молчанье было мне ответом. Оглушительные короткие гудки, казалось, заполнили весь мир. Что я творю?
     Доверяясь принципу "Что ни делается - всё к лучшему", я плыла по течению.
     Художник сделал вид, что не услышал моего вопля по телефону, и продолжал творить.
     Я пробралась к Никите в комнату и приступила к допросу.
     Я всегда советовалась со своими детьми относительно моих сожителей. Хотя мне ужасно не нравится это слово, других синонимов я не могу подобрать.
     - Звонил Серёга, я ему сказала, чтобы он выкатывался. Как ты относишься к этому?
     - Мам, я не знаю, тебе решать. Ты же знаешь, что мне хорошо, когда тебе хорошо.
     А когда мне было хорошо? Воспоминания пронеслись передо мной, как в секунду до смерти. "Хорошо" было всегда в самом начале отношений, только это начало продолжалось разное количество времени - от часа до 15ти лет. То, что сейчас происходило, и было тем началом с неизвестным сроком. Тем не менее, Брянский уже был для меня за горизонтом, и я больше не хотела продолжения конца.
     Вдохновленная противоречиями, творящимися в моей душе, я решила снова испытать судьбу.

ГЛАВА 38. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ АЛЕНКИ

Утром Володя напомнил мне, что завтра Алёнке исполняется 10.
– Давайте сходим на Арбат и погуляем, я тебя со своими друзьями познакомлю. – предложил он.
Я вспомнила, что платье, которое я приглядела для именинницы так и лежит отложенное в «сэконд хэнде». Платье принцессы для десятилетней девочки в обычных магазинах было купить мне не по карману. К тому же у неё ещё не было подходящих туфель. А мне ещё надо было на работу в ателье, но я надеялась всё успеть. Как назло в этот день у меня был сложный заказ с вышивкой, которую я терпеть не могла. Я взяла его с собой и сбежала с работы. Я облетела все магазины и купила всё, что нужно для праздника. Вечером во дворе я в полутьме закончила эту проклятую вышивку и убрала её с глаз долой до завтра.
Новый день мы начали пораньше. Я нарядила Алёнку во всё это великолепие и прямо в таком виде мы все вместе заскочили в ателье, чтобы отдать заказ. Хозяйка мастерской, встретила нас радостными восклицаниями по поводу Алёнкиного наряда (сэконд хэнд тоже принадлежал ей). Я отдала ей выполненный заказ и тут она начала орать:
– Это что такое?! Что, Алёнка вышивала? Это надо немедленно переделать!
Я пыталась ей объяснить, что у ребёнка день рождения, что лучше я сделать всё равно не смогу и вообще, у меня другие планы на сегодня. Дело кончилось тем, что я хлопнула дверью после слов: «Ты у меня больше не работаешь!»
Настроение было подпорчено, но солнышко светило, и мы отправились праздновать моё увольнение и день рождения Алёны на Арбат.
Старый Арбат кишел: художниками, фокусниками, музыкантами, танцорами и прочими искусниками. Около каждой группы выступающих, мы останавливались, и Володя со всеми здоровался. Отовсюду неслись возгласы: «о, привет», «куда пропал?», «давно тебя видно не было» и «Алёнка как подросла!», а он гордо отвечал: «ей сегодня десять лет исполнилось!». Алёна, как заправская артистка, схватила шляпу у знакомого фокусника и пошла по рядам зрителей, сверкая своим бальным платьем в пол, собирать гонорар. Зрители с удовольствием кидали ей в шляпу монетки и купюры. Мы бродили по Арбату до вечера, и всё это время Володя загадочно периодически исчезал и возвращался явно всё веселее и веселее. Видимо, друзья не упускали случая поздравить его с днём рождения дочери. Начал накрапывать дождик, мы устали, а настроение у нашего художника резко ухудшилось. Он стал кричать и на Алёнку, и на меня, обвинял нас во всех грехах, в своей неустроенности и вообще во всей своей неудавшейся судьбе.
Подходя к дому, во дворе нас встретила компания друзей-соседей. Одна из Наташек отвела меня в сторону и зашептала:
– Брянский приехал!
Этого ещё не хватало. Сейчас разборки с ним были бы не к месту, но он уже шёл навстречу и, как бы не замечая меня, прямиком направился к Володе и со словами «Это что ли ты – ухажер?!» двинул ему кулаком в нос. На изумлённом лице художника появилась кровь. Что-то бормоча, типа «я не привык решать проблемы такими методами», он развернулся и ушёл, а Алёнка побежала за ним. А дальше было весело. Половина соседей набросилась на Серёгу, а вторая начала меня убалтывать:
– Наташ, ну перестань дурить, вы же с Серёжкой уже столько лет вместе! Зачем тебе этот бомж?
– В конце концов – это не ваше дело, с кем мне жить! А с Брянским я больше не хочу и не буду!
– Ну, хотя бы поговори с ним.
– Нет! – отрезала я и ушла домой.
     Ещё несколько дней ко мне приходили делегации и уговаривали меня вернуть Серёгу, но я уже решила, что это – пройденный этап.

ГЛАВА 39. ИЗ ЛУЖНИКОВ С ОЛЬГОЙ

     Полные впечатлений и пива, мы подошли к моему дому.
      - Как давно я у тебя не была! – ностальгически воскликнула Ольга.
      - Мне кажется, что я тоже целую вечность не была у себя. Пиво так и просится домой, - распахнув постоянно незапертую дверь в квартиру, я пулей бросилась в туалет.
     Ольга протопала на кухню, чтобы поставить пузырь с пивом в холодильник, и прошлась по комнатам, восстанавливая в памяти детали интерьера. Перехватив меня в коридоре, она жутким шёпотом произнесла:
     - Там, в дальней комнате, труп.
     - Один? – зачем-то уточнила я. – А в другой?
     - Меньше. Ни одного.
     - И кто это?
     - Откуда я знаю? Мужчина.
      Мы насторожились. Из комнаты раздались подозрительные шумы.
      - Ой, а вдруг там убийца спрятался? – запаниковала я.
      Ольга мужественно схватила меня одной рукой за плечо, другой нащупывая швабру.
     - Надо выяснить всё до конца. Это, всё-таки, твоя квартира, и нечего здесь делать посторонним трупам.
     Дверь комнаты начала медленно открываться. Мы замерли в ужасе. На пороге стояло привидение. Всклокоченные седые волосы облаком обрамляли бледное лицо с полузакрытыми глазами. Я расслабилась.
      - Не бойся, это мой знакомый художник, Володя.
      - Я ещё посплю, - не рассчитывая на возражения, пробормотал гость и удалился обратно в комнату.
     - Кто бы мог подумать, что на полу среди бела дня могут валяться живые люди? – резонно вопросила Ольга.
     - Он может. У него привычка такая: спать на любой поверхности и в любое время – школа жизни, - и я поведала ей историю знакомства с этим оригинальным привидением.

                ***
     Прошло несколько дней и моя жизнь с художником начала меня напрягать. Работа над вывеской для кафе была завершена, но тут он расстроено поведал, что ему не заплатили. Потом добрые соседи мне рассказали, что его видели в зале игровых автоматов, где он просаживал невесть откуда взявшиеся деньги. Аленка там же спускала мелочь в аппарат, где с большим мастерством вылавливала мягкие игрушки. Многочисленные коробки и обрезки бумаги загромождали всю квартиру, но бурной деятельности больше не наблюдалось. Однажды Аленка притащила откуда-то клетку с двумя декоративными крысами, которые на следующее утро размножились  раз в десять. Крысята были очень забавными, мамаща полоскала их в корытце, ухватив почти человеческими ручками за шкирку, и вылизывала их потом, как котят. Они росли не по дням, а по часам. Я с ужасом представляла себе, сколько их может получиться, когда они подрастут и начнут в свою очередь размножаться.
      Я вспоминала, как когда-то Никита, вернувшись с Максом с птичьего рынка, притащил домой крысеныша обыкновенной подвальной серой крысы. Папа, бывший слегка навеселе, объяснил, что больше не на кого денег не хватило, а ребенку очень хотелось завести какую-нибудь живность. Зверек, похожий на мышку, ползал по счастливому ребенку и пучил глазки. Не испытывая большой любви к данному виду живности, я все-таки задумалась о пристанище для детеныша. На наше счастье, кто-то выставил в подъезде старую птичью клетку. Мы снабдили ее необходимыми для жизнедеятельности нового питомца причиндалами и началась наша каторга. А «мышка» стремительно росла и превращалась в огромную крысу с отвратительным голым хвостом. «Кто ты? – спрашивал Буратино. – Крыса Шушара я, старая, старая, старая…». Каждый раз эти слова из сказки приходили мне на ум, когда я чистила клетку. Как-то утром я обнаружила, что тонкие прутики клетки раздвинуты, а крысы и в помине не было. Хотелось завизжать, представляя, как это мерзкое животное внезапно проползет по моему лицу, когда я буду спать. Я объявила общую тревогу, и мы всей семьей бросились искать беглянку. Наши усилия не увенчались успехом. Крыса исчезла без следа. Но вздохнуть с облегчением мне не удалось. Дня через три вдруг коротнуло электричество и я обнаружила перегрызенный провод. Потом из под ванны потекла вода, и шланг от стиралки оказался отдельно от водопровода. Стало понятно, где это чудище нашло убежище. Видимо в отсутствии еды крыса стала питаться подручными средствами. Тогда Никита проявил чудеса изобретательности. Из пластиковой бутылки он изготовил ловушку, вырезав отверстие в днище и насыпав туда кошачий корм. Мы по очереди караулили сбежавшую заключенную сидя на унитазе, с переменным успехом. Удалось несколько раз увидеть, как она забегала в ловушку, хватала корм и стремительно ныряла обратно под ванну. Но ухватить за хвост это создание никак не удавалось. Недаром крыс считают самыми умными животными. Она ухитрялась сожрать всю приманку, когда мы, утомленные бессонным бдением, уваливались спать. Наконец, раздался радостный вопль Ника. Он ласково обнимал и гладил эту нахалку и мы водворили ее обратно в клетку. Еще раз такого испытания я бы не выдержала. Пока Никита был в школе, я, чувствуя себя палачом, выставила клетку обратно в подъезд. Представляю лица  бывших хозяев птички, увидевших нового обитателя. Дальнейшая судьба этого монстра мне неизвестна. Только спустя несколько лет я призналась Никите, что крыса не убежала, а это я ее выставила вон.
     Я пришла с работы и застала следующую картину. Володя сидел с бомжеватого вида товарищем и наворачивал картошечку со сковородки, стоящей на картонном ящике. Рядом стояли бутылочки с пивом. Я не выдержала и заорала: Что это такое? Все немедленно вон отсюда!
Далее я начала выкидывать из дома многочисленные коробки в коридор и с облегчением захлопнула дверь в квартиру. Омрачали только мысли об Аленке. Что-то с ней будет?
Но жизнь продолжалась…
     Решив заняться делами насущными, устроилась в зоомагазин и встретила новое приключение в виде Андрея. Но он пропал, может навсегда. И я решила навестить старшего сына и внучку. Хоть мы и живем рядом, но встречаемся редко. Все дела…

ГЛАВА 40. АВТОБУС К ЮРКЕ

      Не успела я влезть в автобус, чтобы поехать к старшему сыну, как кто-то наступил мне на ногу («Выхожу, как человек, из ресторана, а какая-то свинья наступает мне на руки».). Водитель безобразно вёл машину, встряхивая народ, как кубики льда в шейкере для коктейлей.
      - Поосторожнее, пожалуйста. У меня сапоги новые.
      Я оглянулась на падающего на меня собрата по несчастью. На меня смотрели знакомые смеющиеся глаза.
     - Ты?! – выдохнула я. – Что ты тут делаешь?
     - Тебя провожаю, - ответил спокойно Андрей, как будто мы виделись пять минут назад, а не месяц.
     - Куда ты пропал? Я уже и не чаяла тебя увидеть.
     - Ты же знаешь, у меня бывают неотложные дела, - бессовестно невозмутимо объяснил он.
     - Знаешь, - я решила обидеться, - у меня сейчас тоже «дела». Позвоню, когда освобожусь.
     Я гордо вывалилась из автобуса и, не оглядываясь, чуть не плача, направилась к метро.
     Пусть знает наших, деловой. Мы тоже не лыком шиты. Мелькнула мысль: «Курочка, убегая от петуха, подумала: «А не слишком ли быстро я бегу?» Естественно, меня никто не догнал.
     В метро тоже была давка. Люди озверевшей толпой бросались в вагоны, как на баррикады, будто этот поезд последний в этом году.
     «Куда они все едут?» - недоумевала я. – «На работу – поздно, с работы – рано». Такое впечатление, что у нас в стране никто не работает. Ладно, я, «свободный художник», тружусь только тогда, когда кончаются деньги. Не могут же все жить так, как я.
     Стиснутая со всех сторон безликой толпой, я мучилась мыслями об Андрее. Что мне нужно сделать, чтобы поступить правильно? Мы далеко уже не дети, воспитывать друг друга бесполезно. С другой стороны, допускать пренебрежение к своей персоне я не собираюсь. Наверное, надо всё же встретиться и поговорить.

     Немного успокоившись, я позвонила в Юркину квартиру. Дверь распахнулась, и меня встретило единое целое, состоявшее из полуголого сына и совершенно голенькой Викуси, моей внучечки.
     - Быстрей входи, мы только что из ванной.
     Ванной он называл огромный совмещённый санузел, занимающий полквартиры, получившийся после сноса стен и водружённой туда навороченной джакузи. Юрка, к рождению дочери, недавно закончил евроремонт и упаковал квартиру всевозможными прибамбасами. Технический прогресс идёт семимильными шагами, и всем, что нужно и не нужно для нормальной жизни, был напичкан каждый сантиметр жилплощади. Штук пятьдесят зарядных устройств обеспечивали питанием зубные щётки, бритвы, телефоны и не совсем понятные устройства. Компьютеры, кондиционеры, телевизоры, магнитофоны, кофеварки и прочая техника змеились проводами по всей квартире. Всё свободное пространство заполняли фантастические игрушки, которые могли петь, плясать, трещать и развлекать по-всякому современного ребёнка.
     «Чтоб мы так жили в своё время!» - с грустной радостью подумала я. Будучи студентами, мы могли себе позволить отвлечь малыша от плача, только рассыпав перед ним кучу пуговиц, которые он с удовольствием совал себе в рот, как только от него отворачивались..

ГЛАВА 41. ЮРКИНА СВАДЬБА

     Сын женится! Я собиралась на эту свадьбу, тщательнее, чем на собственную.   
     - Это ты?! – выдохнул Иванов мне в ухо.
     Надо сказать, без ложной скромности , что я выглядела шикарно. Зеленое платье с кринолином, зеленый клок в новомодной прическе,
ногти с рисунком из стразов, которые Никита помогал мне наклеивать за 10 минут до отъезда, искусственный загар… Вообще-то  я собиралась своим видом убить Макса, но он не соизволил явиться, чтобы быть сраженным моей красотой.  Жена Иванова, в костюмчике ржавого цвета, взбледнула и отошла в сторонку. Свадьба шла по сценарию, а Иванов  не сводил с меня глаз.  Как тогда в школе….
               
ГЛАВА 42. НОВЕНЬКИЙ      
   В детстве я думала, что никогда не выйду замуж. Считала себя некрасивой, была самой маленькой в классе, к тому же, сидела на последней парте. Ну, кто там меня приметит?
   – Ребята! У нас новый ученик. Его зовут Саша Иванов, - объявила учительница в середине учебного года, - иди, садись.
   Он, сдвинув брови, кивнув головой, как кадет, двинулся в центр класса и уселся на 4ю парту рядом с Шарашкиным.
   
   В нашем классе учились:
Арбитурер
Бадылкис
Бирюля
Бурашко
Кузеняткин
Ленская
Межевых
Поваренкова
Френкель
Шарашкин
Шахназарова
Шурыгин
     А тут такая экзотика  – Иванов!
     На уроках постоянно тянул руку и поражал учителей своими знаниями.
Все девчонки тут же влюбились в новенького и я не была исключением. Но куда же мне до первых красавиц и отличниц. Я была твердая троечница и никогда не делала уроков. Предпочитала  играть во дворе с подружками. Сбегала даже с уроков музыки, которые мне на дому преподавал студент консерватории.
     Мы стояли  между 2м и 3м этажом с Алкой Межевых, моей соседкой по парте и по подъезду.
      – Почему ты скрываешься? Так здорово учиться музыке, да и  учитель у тебя симпатичный.
      – Он не учитель, а студент, у него дополнительная нагрузка такая. А учительница у меня профессор консерватории. Мне эта музыка поперек горла уже. Папа заставляет. А когда все уходят из дома, я вставляю в пианино между струнами листы газеты и хожу ногами по клавишам. Получается, как будто рок с ударником. Соседи вешаются. Сама знаешь, какая у нас слышимость.
      – Тихо, смотри, идет.
     На лифте поднялся молодой музыкант. Он учился играть на органе, и,  иногда, я подслушивала его репетиции в консерватории, спрятавшись за креслами в зале. Это вам не какое-то пианино, настоящая музыка!
     Безуспешно нажимая кнопку звонка минут 15, он удалился восвояси.
     – Как тебе не стыдно, он ведь зря время потерял, еще нажалуется на тебя. – Урезонивала меня Алла.
     – Да никому он не расскажет, лучше скажи, как тебе новенький.
     –Да ничего, но мне больше нравится Сашка Шарашкин.
     – Слушай, они же подружились вроде. Давай пойдем в их двор погуляем. Вроде случайно мимо проходили.
     – Ой, не знаю. Как-то неудобно. Еще подумают, что мы навязываемся.
     – Ерунда. Что, мы не имеем права гулять, где хотим? – Не отставала я.
     И Алка сдалась.
     Мы нарядились, намазали килограммы крем пудры и ленинградской туши на наши юные лица, считая, что теперь мы неотразимы, и пошли «гулять».
     Прослонявшись без толку вдоль и поперек двора, где жили ребята, мы приуныли.
     – Надо найти какой-то способ обратить на себя внимание, – задумалась я, – а то, Ирку с Ленкой только и замечают.

                ***
     Урок физики еще не начался. Нам предстояло изучать электричество. На партах стояли какие-то электросхемы.
     – А давайте воткнем в розетку и посмотрим, что будет. – проявила я инициативу около парты Иванова.
     – Не трогай лучше, – строго попытался остановить меня он.
     Я молча воткнула вилку и прикоснулась к оголенным проводам. Меня тряхнуло, искры посыпались из глаз и от схемы и он выдернул вилку. Вошла учительница, и все разбежались по своим местам. С этого дня Иванов стал смотреть на меня, как будто изучая, повернувшись во время уроков спиной к учителю и со своей 4й парты, пялился на мою последнюю, подперев голову рукой. Никакие замечания не имели на него воздействия.
     И вот нам выпало дежурство по уборке класса после уроков. Мы впервые оказались наедине.
     – Слышал, ты музыке учишься, – изрек Иванов, протирая доску.
     – Да, но удовольствия это не доставляет, одна муштра.  Вот бы на гитаре научиться играть.
     – А у меня есть гитара, а я мечтаю о пианино.
     – А давай я тебя буду тебя учить играть на пианино, а ты меня на гитаре?
     – Не вопрос. Смотри. – Он взял мел и начал рисовать на доске гриф гитары и кружочками обозначать, где зажимать струны, чтобы извлечь 3 волшебных аккорда.
     – Здорово, только ничего не понятно. Лучше бы взять гитару в руки.
     – А давай завтра сбежим с уроков и я тебе все покажу.
     Я ликовала. Получить такое предложение от любимчика класса – это фантастика.
     Я сделала вид, что сбегать с уроков, да еще домой к мальчику, обычное дело.
     Вскоре Иванов перебрался ко мне на последнюю парту и мы были неразлучны. Если учитель спрашивал, кого нет на уроке, как правило, ответ дежурного был: «Иванова и Сергеевой».
      – Все понятно… – учителя махнули на нас рукой, наблюдая, как на уроках мы все равно ничего не слушали.
     Что им было понятно?! Мы сходили с ума. Мы доводили друг друга до оргазма только прикосновениями. Как слепые котята тыкались друг в друга – я в колготках, он в джинсах.
     Нас заставала за этим занятием то моя  бабушка, то его отец.
Мы пытались понять, как достичь полного единения. Мать Иванова была  гинекологом,  и мы в запой изучали ее книги. Ведь тогда не было уроков по этике и психологии семейной  жизни. А секса в СССР вообще не было. И однажды до нас дошло, что и как нужно делать.

ГЛАВА 43. ВЫПУСКНОЙ

     Этот вечер  был последним для всех нас. Тогда мы еще не знали слова «крайний», как говорят киношники.
     Я стояла на сцене  за  органолой в составе нашего школьного ВИА. Мы играли Битлз, Машину и др., а я не спускала глаз с танцующих.  Мой Иванов был нарасхват, все девчонки хотели заполучить его. Я разрывалась от гордости  за честь играть в ансамбле и ревностью. Но вот, наше выступление было закончено,  и я спустилась в зал.
     Иванов тут же подлетел ко мне.
     – Давай сбежим отсюда, - прошептал он мне в ухо.
     Я задохнулась от счастья. Ему нужна только я! И мы потихоньку смылись.
     Прошатавшись по ночной  Москве, мы устали, продрогли и мечтали о теплой, уютной постели.  Ноги отваливались в новых туфлях, и я взмолилась:
     – Пошли по домам.
     – А давай сегодня спать будем вместе. – неожиданно предложил Иванов.
     – Но  как, ведь дома родичи?!
     – Подождем, пока не уйдут на работу, а потом сначала зайдешь ты , оставишь дверь открытой, а потом и я подтянусь.
     И мы затаились в беседке, наблюдая за подъездом.
     Первый раз в жизни я почувствовала себя  женой в этот день. О сне мы и думать забыли, наслаждаясь друг другом.

ГЛАВА 44. ИНСТИТУТ

     Иванов поступил на дневной в МАИ, а я туда же на вечерний. Чуть-чуть не добрала баллов. Но, зато! Я получила свою первую профессию, и зарплата у меня была аж целых 83 рубля! Это были бешеные деньги.
     Пока мы учились в школе, мама мне выдавала 1 рубль в неделю на завтраки, а я прятала деньги в чулок, копила, не знаю, на что. Однажды она нашла мою заначку – 6 р. – был жуткий скандал. Я даже единственный раз в жизни обозвала маму дурой и получила пощечину.
      Фруктовое мороженное тогда стоило 7 копеек и мы с подружками легко срубали на это деньги, стоя у телефона-автомата. Клянчили у прохожих по 2 копейки, чтобы позвонить родителям. На самом деле это можно было сделать бесплатно, засунув под девятку любую железку.
     Я никогда не хотела есть, и суп, который мне оставляли на обед, выливала в туалет, чтобы все думали, что я сыта. Потом, когда у меня уже появились свои дети, я никогда не пичкала их едой. Предупреждала, чтобы не вздумали уничтожать пищу, как я в детстве.

                ***
     Новые друзья, работа, учеба не отдалили нас  друг от друга. Иванов заходил ко мне на работу после учебы, провожал после моих вечерних занятий домой. Но однажды…
     Я шла в компании с нашей кафедры в буфет. Мы уселись  за столик и занялись нехитрым обедом, сопровождаемым шутками и смехом. Возвращаясь на место работы, я вдруг увидела Иванова в коридоре. Он стоял с перекошенным лицом и бросился ко мне с кулаками.
      – Ты шлюха! С кем ты спишь из них?!
      –Ты с ума сошел! – Я была искренне изумлена. – Это же наши сотрудники, просто ходили обедать.
      – Я все видел, – отрезал Иванов, дал мне звонкую затрещину и , развернувшись, убежал.
     Я стояла, как оплеванная, щека горела. Что с ним? Я его не узнавала. Этого не может быть.
     На следующий день я  появилась на работе  в темных очках,                камуфлирующих  переливающийся первый в моей жизни фингал.
     Он  пришел  на следующий день к  концу рабочего дня. Выглядел, , как побитая собака. Хотя побита была я. Отвернувшись к окну, я почувствовала, что он тянет меня за рукав. Оглянувшись, я обомлела. Иванов стоял на коленях и плакал.
     – Прости меня, – рыдал он, обнимая меня за колени.
      И я простила, на свою голову. Тогда я еще не знала, что один раз простив, даешь разрешение издеваться  над собой навсегда!               
     Три года наша жизнь состояла из безумной любви, скандалов и т.д.
      Наконец, я залетела. Не знаю, почему это не случилось раньше, мы практически не предохранялись. Это был 3й курс института.
       Как я говорила раньше, моя потенциальная свекровь была акушеркой. Она очень убедительно пыталась вразумить меня.
     - Сделаем все быстро и хорошо. Вам рано иметь детей!
     - Я куплю тебе велосипед, будем вместе кататься – вторил ей Иванов.
     - Нет, я буду рожать, без вас обойдусь, – я чувствовала себя Зоей Космодемьянской под пытками.
      - Ты замуж собралась? – задала коварно вопрос бабушка, когда я  спросила, где ее белый отрез для платья.
      - Меня не особо зовут, но я беременна.
      Устроили общий сбор всех родственников. (Кроме мамы, она была в Магадане, тоже беременная).
     Базар-вокзал:
      - Молодым надо купить квартиру – родственники Иванова.
      - Подумать можно, но денег нет – папа.
     В результате, сошлись на том, что я буду жить с новой семьей в малогабаритной двушке.
     Мы все-таки поженились. Я отвоевала получить возможность стать мамой. Началась борьба с действительностью. Пузо росло, как на дрожжах. Ходить стало трудно. Но я продолжала ходить на работу, пока не наступил долгожданный декрет!  Лучше мне, понятно не стало, но зато я получила возможность вплотную заняться учебой. Сессия пришлась как раз на период родов. Я сдала пару экзаменов и завалилась в роддом.
     - У Вас мальчик!
      Один в один  Иванов. Светлая кудрявая голова. И орет погромче папочки.
      Я выписалась из родилки и помчалась на следующий экзамен. Грудь моя лопалась от молока и я не постеснялась объяснить это преподавателю по сопромату. Получив «заслуженную» тройку, помчалась кормить спиногрыза.
     Первоочередная задача – обеспечить ребенку спальное место. И, хотя мама мне рассказывала, что я росла в ящике комода, хотелось чего-нибудь человеческого. Детская кроватка стоила 30 рублей, а месячная стипендия Иванова составляла как раз эти 30 рублей. А жить на что? На помощь пришел мой дядя Женя. Он приволок это лакированное чудо, и детеныш обрел свое первое место жительства.
     Малыш вопил немилосердно, и успокоить его не было никакой возможности. Я привязала к кроватке пояс от халата и гоняла ее туда - сюда, толкая ногой вперед и притягивая за пояс назад. Но во сне это было проблематично, и как только я начинала отключаться, включался сигнал вау-вау. Соску Юрчик выплевывал, как какую-то гадость. Мне пришла в голову идея намазать ее сгущенкой, вспомнив, с каким наслаждением я окунала морковку в банку со сгущенкой, когда читала книжки на балконе. Сработало! Минут на 20 я получала передышку, чтобы подремать.
      Но тут мою очень нервную систему поджидало новое испытание. Для меня до сих пор осталось загадкой, что моя свекровь творила на кухне, как только ребенок затыкался. Такое впечатление, что она начинала перемешивать ложки и вилки в железном тазу и, естественно, спать никто не мог.
     Отец Иванова  выбил нам комнату в коммуналке, и мы зажили семейной жизнью. Схема осталась прежней, с той разницей, что прогрессировали все пункты, особенно мордобои. Причем, я тоже включилась в этот процесс и даже однажды выбила Иванову передний зуб.
     Родители решили нас развести, чтобы мы не поубивали друг друга. Сами мы бы не смогли. Даже приехав в ЗАГС для развода, мы продолжали целоваться и обниматься.
     Суд разъединил нас документально, но мы еще долго продолжали жить через шкаф в одной комнате.
      Я не вылезала из Исполкома, требуя для себя и сына квартиру. И добилась!  Я переехала в свою однушку и больше мы не встречались. До сегодняшнего дня…

ГЛАВА 45. ПОБЕГ СО СВАДЬБЫ

     Вся наша совместная жизнь пронеслась передо мной за один миг, когда я увидела его взгляд. Жена Иванова тщетно пыталась обратить на себя внимание, но тут объявили танец для родителей жениха.
     Он двинулся ко мне и, обхватив меня за талию, прижал к себе.
     – Ну, привет. Ты ничуть не изменилась, разве еще лучше стала, прошептал он ну ухо.
     Ноги мои подкосились, и я бы грохнулась на пол, если бы он крепко не держал меня.
     – Ты шутишь, 20 лет прошло.
     –Давай сбежим отсюда, – продолжал он шептать давно забытые знакомые слова. Правда, особого ликования я не ощутила, но гаденькое чувство удовлетворенного тщеславия проклюнулось.
     – А как же твоя жена? Да и я с сыном.
     – Не беспокойся. Жена – взрослая девочка, а сына твоего отвезут домой, я распоряжусь.
     – О, да ты крутой!
     – Да ладно, все решаемо, ну что, утекаем?
     И я согласилась. Никиту усадили в черный Джип и, снабдив кусками свадебного торта  и фруктами, увезли. Я попрощалась с  новобрачными и вышла на улицу. Прохладный летний ветерок  приятно охладил разгоряченное вином и танцами тело. Вышел Иванов с пакетами в руках и подвел меня к шикарной машине.
     – Садись, поехали.
   Жены нигде не наблюдалось. Он будто прочел мои мысли.
     – Она давно уехала, еще, когда мы с тобой танцевали. Фиг с ней.
   Мы рванули по Ленинградке, и не прошло и 15 минут, как он завернул куда-то вглубь, поперек дороги.
     – Что это?
     – Это моя дача, – гордо ответил Иванов.
     Он открыл ворота,  зажег свет, и мне навстречу двинулся огромный монстр из мультика «Красавица и Чудовище». Существо гавкнуло и начало обнюхивать и облизывать меня.
     – Удивительно, он никого к себе не подпускает, а тебя сразу признал. Это кавказская овчарка, живет здесь на привязи, охраняет. Цепь толщиной в руку может перекусить и любого вора порвать.
     – Я вообще-то, если помнишь, собак боюсь. Но, с некоторых пор, когда мне подарили щенка, я научилась находить с ними общий язык.
     – Ну, пошли на экскурсию, – предложил он мне руку. – У тебя нет другой обуви? – покосившись на мои шикарные туфли, спросил он.
     – А что тебя не устраивает? – притворилась я, что мне  удобно на шпильках ковылять по лужайкам и брусчатым дорожкам.
     – Помню, как ты мучилась на выпускном… Сейчас подберу тебе что-нибудь. – Он устремился куда-то в темноту.
     А я продолжала оглядываться. Надо же, дача в черте Москвы, так таинственно. Беседки, мангалы. Прудики с водопадами, фонарики. Красота! По сравнению с моей фазендой, здесь просто  Бахчисарайский фонтан.
     – Ну, рассказывай,  – возник Иванов из тьмы и бросил мне шлепки .
     – Да что рассказывать. Недавно развелась с мужем, – со вздохом произнесла я.
     – С которым по счету? – ехидно осведомился Иванов.
     – Официально – с третьим. Его сына ты сегодня видел. А так, кто их считал? Благодаря твоей ревности, я научилась жить любя, не думая о штампах в паспорте.   
      Он повел меня по бесконечным анфиладам комнат, мастерских, кабинетов.
      - Что это?
      - Я здесь живу.  Тут я машины ремонтирую, а вот тут проектирую  новые дома. А здесь мой личный кабинет…
Помещение сияло мраморным полом, стеклянными столиками, полками с сувенирами и дипломами в рамочках. Во главе этого великолепия высилось громадное кожаное кресло перед огромным дубовым столом, полным всякими бумагами.
     Он начал сервировать один из столиков снедью из свадебных пакетов.   
     Помнишь, я спрашивала в больнице, когда мы встретились у твоей мамы после инсульта?
     - Ты бьешь свою жену?
     - Нет, конечно.
     - А меня за что лупил?
     - У тебя морда располагает
     - «Сволочи, какие вы все сволочи .Убить! Лопатой по горлу и в колодец!»- всколыхнулось во мне.
      Теперь же я только безразлично взглянула на него.
     - Что мне сделать, чтобы ты меня простила?
     - Просто поцелуй меня…

ГЛАВА 46. ПОСЛЕДНЯЯ ? ГЛАВА

     Андрей позвонил на следующий день.
     - Надо поговорить. Можешь сейчас подъехать в ресторан? Бери такси, я оплачу, - тоном командира, не ожидающего отрицательного ответа, почти приказал Андрей.
     - Ну ладно, скоро буду, - согласилась я.
     В этот раз он провел меня мимо всех чудес в отдельный кабинет.
     - Ну, и что ты хочешь мне сообщить после месяца отсутствия? – тоном оскорбленной невинности спросила я.
     Он грустно взглянул на меня.
     - Конечно, я тебя сразу узнал, просто ждал, что ты сама вспомнишь меня.
     - Я тоже ждала от тебя первого шага, а ты окутал себя такой таинственностью, что мне всё время казалось, что это, всё-таки, не ты.
     - Пришло время сказать тебе правду. Знаешь ли, наш космический ВУЗ выпускает не только сатириков и артистов балета. Мне предложили поехать военным консультантом на авиационный завод в Китай. Я согласился после нашей последней встречи, когда стало ясно, что я тебе не нужен. Прожив там больше десяти лет, я стал гражданином Китая. Там меня ждут жена и дети. Виза кончается завтра, и мне надо улетать. Сюда я приехал по делам, о которых тебе лучше не знать, и проведать, как идут дела в моем ресторане. Тебя я встретил случайно, - он задумался.
     Я молчала, как громом пораженная от такой правды.
     Андрей снова начал свой монолог:
     - Скорей всего, мы больше не увидимся, и я хочу сделать тебе прощальный подарок.
     Он взял со стола папку с какими-то документами и протянул мне.
     - Что это?
     - Дарственная на это заведение. Я думаю, ты справишься. Я видел, как ты мечтательно смотрела на шоу. Теперь можешь взять всё в свои руки.
     Я онемела и, тупо глядя на бумаги, не верила в происходящее. Так встретиться и разойтись, как в море корабли! И что мне делать с этим подарком? Я в этом ничего не смыслю.
     Андрей взял меня за руку.
     - Не беспокойся, здесь всё налажено, ты будешь заниматься только творчеством. А что касается меня, я всегда буду помнить о тебе. В Китае тоже видно Кассиопею, будем общаться мысленно. А сейчас давай прощаться.
     Он подхватил меня на руки и утащил в соседнюю комнату, где оказалась роскошная спальня.
     Я забыла обо всем на свете в его объятиях. В эту последнюю ночь мы не сомкнули глаз, вспоминая, плача, любя друг друга.
     Теперь я респектабельная дама, владелица ресторана, приносящего приличный доход. Материальные проблемы ушли навсегда, но я всё еще верю, что дождусь своего принца, хотя бы в следующей жизни.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

В детстве я очень любила давать концерты перед своей семьей. Объявляла: «Выступает балерина двадцать пятого сорта!», наивно полагая, что чем больше цифра, тем лучше. Моя многочисленная родня аплодировала мне, хвалила, и я была совершенно счастлива.
Позже, на школьных вечерах, я стала замечать, что многие мои подружки танцевали гораздо лучше меня, и то, что они проделывают с большой легкостью, мне давалось только после долгих мучений дома перед зеркалом. Я не лезла в «центр круга», исподтишка наблюдала и перенимала те движения, которые мне понравились. Тогда у меня даже мысли не возникало, что смогу хорошо танцевать, учить других, выступать перед публикой, да еще получать за это деньги!
Зато с пением, мне казалось, было всё в порядке. Давала знать себя музыкальная школа. Я пела и играла на синтезаторе в школьном ансамбле, а дома орала во весь голос эстрадные шлягеры и оперные арии. В мечтах я видела себя известной певицей, но…
Мама занималась вокалом у бывшей оперной солистки и привела меня к ней. Она прослушала меня и убедила маму, что я могу не беспокоится об этой карьере: нет данных.
А под боком хороший институт, где готовят нормальных людей – инженеров. А ведь все мои родственники поголовно имели техническое образование. Куда же еще деваться бесталанному ребенку? И, несмотря на то, что папа, сбежав с шестого курса Бауманского института, пошел учиться в консерваторию, а мама пела в хоре и дуэтом с Майей Кристаллинской (исполнительница таких шлягеров 50–60–х годов, как «Опустела без тебя земля» и других), а другая родня играла на различных инструментах, наша семья считалась инженерной. И мне уготовили ту же участь.
Я честно отучилась шесть лет в МАИ и стала тем, чем они хотели.
Сейчас я понимаю, что без этого института я бы не смогла стать тем, чем хотела я.
                ***
Тайком от мужа я сбегала с лекций на репетиции в Маевский ВИА, где разучивала сложные партии для второго голоса. Но всё тайное становится явным. Однажды он нашел ноты. Мне моя жизнь дорога, как память, пришлось смириться с его ревнивым характером и бросить петь. Несмотря на такие жертвы, моя семейная жизнь кончилась крахом: муж стал размахивать кулаками по любой причине и без нее, и мы разошлись.
Я стала свободной от уз брака и начала бегать, как девчонка, на дискотеки. А мне, между прочим, на тот момент было уже двадцать пять, несколько лет брака за плечами и подрастающий сыночек. Познакомилась с ребятами, которые всё это устраивали, и окунулась с головой в мир музыки и танца.
И вот первый в МАИ межфакультетский конкурс дискотек. Я сшила нашим ди–джеям фраки из белого атласа, сделала цилиндры и трости. Они придумывали тексты и подбирали классную музыку. Наш труд не пропал даром. Первое место разделили наш «ОЛИМП» (Общество Любителей Искусства, Музыки, Поэзии) и приглашенный из другого института «Дедал». У них был спектакль в стихах, в котором периодически возникали две красотки в серебристых комбинезонах с ногами от подмышек! Они танцевали по колено в дыму, вокруг глаз сверкали звезды из блесток, и они потрясающе улыбались. 
Мне страшно захотелось научиться так же танцевать, и я напросилась к ним на репетицию. Они посмотрели на меня скептически сверху своего роста и величия и вынесли вердикт: «Маленькая, толстая, бесперспективная». Но милостиво разрешили остаться и смотреть.
Началось мое самообразование. На меня никто не обращал внимания. Я пыталась ухватить движения, которые сейчас мне кажутся элементарными, а тогда были пределом мечтаний. Иногда я отваживалась спрашивать, как они делают то или иное, и мне нехотя показывали. 
В конце концов, я набралась наглости и решила сделать собственный номер для нашей дискотеки. Я поставила танец под песню «Том Кэт», и отрабатывала его до изнеможения по ночам. Днем приходилось инженерить ради хлеба насущного. И вот настал день дебюта. Костюм и грим кошки были великолепны. Я выскочила на сцену и с блеском провалила свое первое выступление. Все, что я напридумывала, вылетело у меня из головы, как только я увидела направленные на меня сотни глаз. Кое–как повыкручивалась в своем шикарном наряде и убежала со сцены.
Но желание танцевать не пропало. Я подбила свою подругу сделать со мной танец. Она была такая же маленькая, как я, но еще более неуклюжая и страшненькая. Но желание – великая вещь. Я вложила все, что могла, в свою первую шоу–группу, и мы начали выступать. Постепенно я чувствовала себя все более уверенно на сцене и даже возгордилась.
И тут наши мальчики откололи номер. Они привели к нам на репетицию трех шикарных девчонок: «Это теперь наши девочки, научи их танцевать». Я была в шоке. Они были тоненькими, высокими и очень симпатичными. Мы, по сравнению с ними, выглядели гадкими утятами. Ради общего блага, пришлось смириться и начать их учить. Но куколки, как оказалось, совершенно не подходили для танцев. Я донесла это до ребят, а в ответ услышала: «На них, хотя бы, приятно смотреть». Как вам это нравится? Я была готова все бросить – так было обидно. Но потом злость мне помогла. Я так активно взялась за гимнастику, что похудела на семь килограммов. К тому же, из–за постоянных тренировок, я стала танцевать гораздо лучше. Мой мозг непрерывно фонтанировал идеями новых танцев, костюмов, программ. Я стала просто необходимым членом коллектива, и никто больше не говорил мне подобных вещей.
Мы постоянно выступали в клубах, ездили в студенческие лагеря, участвовали в конкурсах. Я приглашала в свою шоу–группу и своих подруг, и девчонок с «улицы». Всех обучала танцам и изготовлению костюмов. Они держались некоторое время, а потом, по разным причинам, разбегались. И опять всё сначала.
Я как–то попыталась подсчитать, сколько же народу я научила танцевать, причем, с «нуля». Получилось около двухсот. И каждый из них давался мне огромным трудом. Но когда они покидали нашу команду, я находила в себе силы искать дальше. Оставаясь бессменным руководителем танцевальной группы, я поняла, что просто не смогу без этого жить. Для них же это было приятным времяпрепровождением, возможность сверкнуть. А поняв, что тяжелый труд не для них, искали себе занятие полегче. Некоторых поражала «звездная болезнь». Они считали себя непревзойденными примами и становились просто невыносимыми. К счастью, меня чаша сия миновала. Я всегда знала, что балерина «двадцать пятого сорта» из меня не выйдет, но все, на что я была способна, выжимала из себя, и когда что–то получалось, была счастлива. Мне всегда доставлял удовольствие именно процесс работы над новыми танцами, творчество. А уж выступление – венец творения. Когда блеснуть перед толпой, да еще и заработать на этом, становится самоцелью, все летит коту под хвост.
Для себя я решила, что занятия танцами – это вовсе не средство для обогащения, а способ быть счастливой, найти себя, самовыразиться. Те же, кто ждал каких–то баснословных прибылей, очень быстро понимали, что этого в нашем деле не добьешься, и, опять же, уходили. А для добычи средств к существованию есть множество профессий, около тридцати из которых давали мне возможность заниматься любимым делом. Не хочется думать, что когда-нибудь наступит момент, и я не смогу продолжать свою деятельность. Пока живу, надеюсь увидеть воплощение своей мечты о покорении танцевального «Олимпа» хотя бы в своих учениках. Будем танцевать, а значит жить!
***
Постараюсь вспомнить, что мне дало в жизни любимое увлечение:
– стала дизайнером и портным по костюмам;
– изобрела, как из ничего изготавливать парики, обувь, маски, ковры, боа и др.;
– писала об этом статьи в журналы «Клуб», «Техника молодежи», «Изобретатель» (между прочим, за приличный гонорар);
– окончила институт культуры по специальности «Руководитель дискотек» (узнала много нового и интересного);
– объездила полмира, работала в клубах Болгарии, Греции и, даже, в ЮАР (купалась в Атлантическом океане, ныряя в воду с самого южного кончика Африки);
– освоила профессии бармена и крупье в Сан–Сити;
– свободно говорю на греческом, английском, итальянском и африкаанс;
– научилась водить машину (уже пять разбила);
– заимела кучу друзей, мужей и детей (двоих); все они участвовали в наших программах;
– работала с нынешними звездами, когда они только начинали, не брезгуя выступать у меня на дискотеках: Сергей Минаев, Володя Пресняков, Лика Стар, Ди–джей Фонарь и другие; 
– одолела искусство восточных танцев. Теперь преподаю их взрослым и детям;
– выдала замуж нескольких подруг за границу. Теперь могу ездить к ним в гости;
– некоторые мои ученицы работают в известных шоу (пустячок, а приятно);
– изумляла родителей трехлетних детишек их способностью давать концерты после двухмесячного обучения эстрадным танцам;
– в пионерском лагере за одну смену подготовила 400 детей, не умеющих до этого ни петь, ни танцевать, к конкурсу «Вечерняя Звезда», где они проявили свои недюжинные таланты;
– мой детский коллектив занял 7–е место на фестивале «Российская Звезда», исполнив танец со свечами, который я придумала еще лет двадцать назад. Теперь его не имеют в репертуаре только те, кому лень заниматься плагиатом;
– этим же танцем мы открывали первый детский Мюзик–холл.
Жизнь большая, всего не упомнишь…