9 из 62. Наташа и Рекс

              В сентябре Шатовы переехали в новый дом на другом конце Мостостроя. Дом был бревенчатый, с высоким крыльцом, и стоял у самой дороги, возле моста. На второй день после переезда Лёшка играл на чужом дворе в салки. Игроков было человек шесть — мальчики и девочки разного возраста. Самой видной среди них была Наташа Суворова, девочка в красном берете. Она так ловко бегала, не давая себя осалить, так смеялась, стреляя своими черными глазками, и так была хороша, что околдовала Лёшку. Он сновал за ней, как нитка за иголкой. Когда игра закончилась, Лёшка спросил у Наташи:
— А где ты живёшь?
— За мостом.
— Я тоже. А давай дружить.
Она посмотрела на него свысока и сказала:
— Давай.
Они пошли по дороге. Наташа была одета по моде — в суконную куртку, в широкие штаны с резинкой на щиколотках и держалась обочины, чтобы не замарать свои ботики. Лёшка в резиновых сапогах неразборчиво шагал по глубокой колее, полной жидкой грязи.
 — А мы недавно переехали, — рассказывал он Наташе. — Соседи смешные. Старые, а друг друга, знаешь, как зовут? Мама и папа!
— А у нас дом совсем старый. Папе обещают новую работу. Скоро, наверно, уедем.
— А сколько тебе лет?
— Восемь. Я во втором классе учусь.
Лёшка сделал кислую мину: ему было только шесть, он не доставал ей до груди. Перейдя мост, они остановились.
— Мой дом, — сказал Лёшка, показав направо.
— Крыльцо высокое, — оценила Наташа и, полуобернувшись налево, протянула руку. — А там мой.
Проследовав взглядом за её рукой, Лёшка увидел внизу барак, огороженный с одного бока глухим забором. Из-за забора пролаяла собака.
— Это Рекс! — пояснила Наташа. — Соседи на цепи держат. Овчарка. Злая-презлая, но меня любит…  Пока!
Махнув на прощание, она пустилась вприпрыжку по склону дорожной насыпи. Лёшке шагнул было за ней.
— А можно в гости…
Утробный собачий голос заглушил его слова. Лёшка окоченел от страха. Чудовищный чёрный пёс показался из-за забора и, не сводя с него злобного взгляда, остервенело лаял. Лёшка оцепенело рассматривал его чёрные сверкающие глаза, жёлтые пятнышки над глазами, слюнявый язык и огромные зубы. Собака стояла на задних лапах. Видя, что Лёшка не думает убираться, она стала бросаться грудью на забор. Забор накренялся и, казалось, скоро повалится. Лёшка вскрикнул и сломя голову побежал. В один миг пересёк он дорогу, скатился по насыпи, взлетел на своё крыльцо и, заскочив в сени, закрыл за собой дверь на крючок.
Так в одночасье обрёл он и снисходительного друга, и пристрастного врага. Рекс, вероятно, ревновал его к Наташе. Пока Лёшка стоял у себя на крыльце, он был невидим для Рекса. Но едва только он поднимался на дорожную насыпь, как пёс подбегал к забору, фыркал, потянув воздух носом, и молча следил за ним. Стоило теперь Лёшке пересечь обе дорожные колеи и ступить на склон, обращённый к Наташиному дому, как Рекс мгновенно свирепел. Бешено лаял и рвался с цепи, точно перед ним был нарушитель границы. Поняв, в чём дело, Лёшка старался не заступать за дорогу и только сулил про себя Рексу: «Чтоб ты сдох!»
Днём Лёшка был в садике, Наташа в школе. Вечером она делала уроки, он слонялся возле своего дома, избегая подниматься на дорогу. Ночью он мечтал о Наташе. Рисовал себе в воображении, как застрелит из ружья Рекса, залезет в форточку к Наташе и как они будут целоваться под одеялом.
Как-то зимой стояли такие морозы, что хозяин загнал Рекса в сарай, благодаря чему Лёшка побывал у Наташи. И часто потом он вспоминал эту картину: зелёный абажур освещает стол; за столом Наташа делает уроки со своим соседом Кешкой; перед ними разложены учебники, фетровые розетки для чистки перьев, чернильница-непроливашка, тетрадки, линейки, карандаши, ластик. Лёшка жадно рассматривает каждый предмет и косится на Кешку с Наташей. Они кажутся ему великими учёными. Высунув кончик языка, Кешка пишет торопливо, сильно нажимая пером. Перо раздваивается, как змеиное жало и рвёт бумагу. Кешка стучит кулаком с досады. Наташа сдвигает брови. Слышно, как воет Рекс.
— Баста! — восклицает Кешка, откидываясь на спинку стула. — Проверяй.
Наташа придвигает его тетрадь и пробегает пальцем по написанному.
— Тут ответ неверный. И тут ошибка… 
Кешка выдирает страницу, переписывает пример и задачу и снова передаёт тетрадку Наташе.
— Ты совсем не думаешь, Кешка. Это же арифметика! Вот тебе простая задачка: на дубе три ветки, на каждой ветке по две шишки. Сколько всего шишек?
Подняв глаза к потолку, Кешка шевелит губами.
— Шесть.
— Молодец! Но задачка с подвохом. Дело в том, что…
— …на дубе шишек не бывает, — встревает вдруг Лёшка и густо краснеет.
Кешка хмурит брови, глядит в пол, на потолок, а затем хлоп себя по лбу.
— Точно! Жёлуди! Как это я…
Они смеются. Заметив, что Лёшка улыбается,  Кешка хмурнеет и, подняв над головой чернильницу, кричит:
— Смотри, что будет! — и резко переворачивает чернильницу вверх дном. Лёшка отодвигается, ожидая чернильных брызг, но их нет. Раскрыв от удивления рот, он переводит взгляд с чернильницы на скатерть и обратно.
— Непроливашка! — поясняет ему Кешка. Тем не менее выражение крайнего удивления не сходит с Лёшкиного лица. Кешка хохочет, показывая на него пальцем. Наташа прячет за ладошкой свою улыбку. Хлопнув ладошкой по столу, Кешка откидывается на стуле всё ниже и ниже, точно бы падает со смеху.
— Умираю. Ой, мамочка… умираю…
Лёшка замахивается на него пеналом, но тут Кешка в самом деле падает вместе со стулом. Наташа вскрикивает, бросается к нему.
— Ушибся? Больно?
Кешка крепится, чтобы не разреветься. А через пять минут мальчики, тыча пальцем друг в друга, смеются заливистым смехом. Лёшка изображает, как Кешка, размахивает руками, как петух крыльями, чтобы удержаться на стуле; Кешка в свою очередь копирует Лёшку, вытянув лицо и выпучив глаза, словно жаба.
Весной Наташа уехала из Салехарда. Она мерещилась Лёшке всё лето. Как-то раз он, перейдя мост, по привычке посмотрел на Наташин барак и вздрогнул. На крыльце как будто стояла девочка в белом платье. Наташа! Он кинулся к ней, но сделав несколько шагов по склону, понял, что это была простынь. Зря только спускался! Лёшка развернулся и краем глаза увидел, как Рекс, раздвинув плечами доски забора, побежал к нему. Клочья земли вылетали из-под собачьих лап. Страх пригвоздил Лёшку, Рекс уже был в трёх шагах от него. Вдруг Лёшка очнулся и кинулся через дорогу. Едва не угодив под грузовик, Лёшка скатился на свою половину, а сзади раздался глухой удар обо что-то грузное и смертельный визг Рекса. Лёшка обернулся: пёс извивался на дороге и визжал, будто его резали. Грузовик уехал. И только Рекс привстал, как его подшибла другая машина. Кувыркнувшись в воздухе, пёс упал на дорогу. Машина переехала его и помчала дальше. Рекс кричал беспрерывно, голос его поднимался всё выше и выше. Потом стал затихать. Опираясь на передние лапы, Рекс полз в сторону своего дома. Задние лапы волочились, как плети. Наконец он дополз до склона насыпи и замер, опустив морду наземь. «Собирается с силами», — подумал Лёшка и стал робко подходить к собаке. Рекс не шевелился. Казалось, он пристально смотрел на свой забор, на свою проволоку, по которой бегал на цепи...  Миновала минута, другая, пёс так и не шелохнулся. Лёшка, присев на корточках, разглядывал его вблизи. На чёрных боках шерсть была примята колёсами, на шее — след от ошейника, на широком лбу — два жёлтых пятнышка, которые, как считал Лёшка, были признаком особой свирепости. Лёшка прислушиваясь к собачьему дыханию. Было тихо. Глаза у Рекса быстро меняли цвет. Последняя искра проскочила во взгляде, и глаза остекленели.
Лёшка толкал Рекса в плечо.
— Не умирай! Слышишь?
Собачья голова безвольно моталась. В застывшем оскале белели зубы.
— Не умирай, Рекса! Не умирай…
Пёс не отзывался. И Лёшка завыл в голос, размазывая сопли по щекам. И такое у него было горе, точно он потерял лучшего друга.