Outsiders

Я очень любил юмор. Мне хотелось заставлять людей радоваться и смеяться, я часто сам придумывал что-то забавное и, по моему мнению, веселое. Но когда я рассказывал или показывал другим то, что вышло особенно хорошо, в ответ я получал неловкое молчание от взрослых и язвительные замечания, касающиеся моего чувства юмора или очков в пластмассовой оправе от сверстников.
Над моими шутками в школе не смеялся никто, кроме одного человека. Это была девочка с огромным родимым пятном на правой щеке, из-за него её превратили в изгоя. Она всегда сидела одна, за последней партой у окна, стараясь не привлекать к себе внимание. Её называли «Прыщ», ее ручки воровали перед каждой контрольной, стоило ей отлучиться – в ее сумку высыпали содержимое мусорной корзины и плевали. После уроков «Прыща» поджидали, что бы неожиданно сбить с ног. Зимой её толкали в желтые от собачьей мочи сугробы, осенью – в лужи с дождевыми червями и разноцветными листьями, по весне – в жидкую грязь, с оттаявшим дерьмом и проклевывающейся Мать-и-мачехой.
Она никогда не плакала и не давала обидчикам сдачи, мужественно снося все побои и унижения.
Прямо как один парень с крестом около 2000 лет назад.
"Прыщ" была последним человеком, кому я бы стал рассказывать свои шутки, но однажды мы с ней остались в кабинете вдвоем, будь там еще кто-нибудь из учеников, я бы не решился к ней даже подойти.
В 7м классе те же правила, что и в тюрьме: «заговорил с опущенным – сам стал опущенным». Вместо надзирателей – учителя, вместо авторитетов – дети из неблагополучных семей, а сидеть рядом с фикусом в конце класса почти одно и то же что у параши.
Когда я подошел к ней, она нервно вздрогнула в ожидании очередного акта издевательства, но я поздоровался и рассказал одну из своих любимых шуток. Она удивленно посмотрела на меня, а потом улыбнулась. Я спросил, нравится ли ей то, что я сочинил, и она кивнула в ответ.
Ее звали Маша. Мы начали общаться. Тайно передавали друг другу записки. Незаметно для остальных разговаривали на переменах, не глядя друг на друга «случайно» оказавшись рядом в шумной толпе. Я даже провожал ее домой после уроков, мы встречались в заранее оговоренных местах, периодически их меняя, что бы никто случайно не увидел нас вместе. Оруэлл мог бы нам позавидовать.
Мы подружились, она была счастлива, наконец, найти кого-то, с кем можно поговорить, а я обрел человека, который понимает и ценит мой юмор. Я научился не обращать внимание на ее родимое пятно, и каждый день радовал Машу новыми шутками.
- Знаешь, чем отличается китобой от котобоя? – спрашивал я.
- Не знаю – удивленно отвечала она.
- Размером гарпуна – и мы вместе громко смеялись.
Она рассказала мне, как зовут каждое растение в кабинете математики, на вопрос «откуда ей это известно?», Маша с гордостью ответила, что все 56 имен придумала сама. Ещё она сказала, что из щели, напротив ее парты постоянно сквозит, но ей не хочется пересаживаться, потому что так она чаще простужается и может реже приходить в школу.
Один раз мы договорились открыть друг другу свой самый страшный секрет. Я поведал ей историю про деда мороза, а она показала мне тетрадку с сердечком, обведенным разноцветными гелевыми ручками и сказала, что тайно ведет в ней дневник, правда прочитать что-либо оттуда наотрез отказалась. Я уважал её тайну и не стал допытываться.
Мы общались около года, но однажды, в перерыве между занятиями, одна из одноклассниц, заметила, как Маша что-то осторожно выводит в своей тетрадке, подскочила к ее парте и выхватив тетрадь убежала к скучающим на передних рядах подружкам. По сердцу на обложке я узнал тот самый дневник.
Одноклассницы, увлеченные содержимым находки, мгновенно оживились и, то и дело, прыская от смеха, поглядывали в мою сторону.
- Эй! – крикнула мне одна из девчонок – да она в тебя втюрилась! Вот, посмотри! – Девочки захохотали и кинули мне тетрадь.
В дневнике было несколько признаний в любви, бесчисленные цветки, сердечки, нескладные стихи и рисунок нашего с Машей дома и сада, мы были нарисованы на нем уже взрослыми, стоящими обнявшись перед крыльцом, рядом играли трое наших детей, две кошки и собака. На каждое живое существо на рисунке указывала стрелочка с именем.
Одноклассники смеялись и улюлюкали.
Я не увидел в этом ничего плохого, было даже немного приятно, но случайно дневник раскрылся на другой странице. В первой попавшейся на глаза записи говорилось о том, какой я отличный друг и самый лучший человек в мире, вот только то, что я сочиняю Маше на самом деле кажется глупым и ни капельки не веселым. Она писала о том, что боится, что если перестанет улыбаться и смеяться над моими шутками останется совсем одна.
Не веря своим глазам, я посмотрел на Машу, по её щекам и родимому пятну ручьем катились слезы. Я впервые увидел, как она плачет. Маша отвела взгляд, собрала вещи и выбежала из класса. С того дня мы больше никогда друг друга не видели