Ingert fun - 107

Ингерт "бяка". острый психологический роман

Инрез отчасти контролировал и средства массовой информации на качество информационного материала, ибо информацией можно и психически «убить» человека или «покалечить» оставив душевную рану. То есть Инрез в сути и был Психолог или Психоаналитик. На него возлагались и все аномалии и пар аномалии. Космическая аномалия практически рассеялась, хоть ещё оставались её довольно внятные следы. И Протектор – который занимался всеми вопросами новой юстиции. У каждого были свои советники; и по олдри, и по санси, и по ящерам. Первый вариант новой власти принятый ещё до армагеддона считался неудачным и теперь работа правления была намного упразднена, ибо новую эру мог поднять только сам народ и правление следило за его развитием и опиралась на его опыт. Потому народные лидеры аванты или авангард, были условно работниками правления и действовали в обе стороны. И аванты были как правило из олдри. Ибо пассивный ящер на лидера бы не потянул. Зато ящеры стали разве что не отцами святыми, хоть вели себя как простолюдины. Всем ведущим родам независимо от общественного положения были присвоены титулы или как ныне говорили статусы – прад. Например; прад-матрона или прад-фатер. Это было примерное на уровне герцога или графа. Но и прады делились на самые крупные и влиятельные и средние. Как прим-прад и аут-прад. Хотя меж собой прады не соревновались. На реальность или сегодня (настоящее)– прад держал Актора, на прошлое и будущее – Корону. Экс-графы и бароны если попали в данный статус родов, держались несколько обособленно и ближе к короне. Прады из народа – ближе к Актору. Итак, кто мог поднять утренний аппетит для Нэсси? Занятный вопрос? Может авант какой? Право те лидеры что были из молодёжи чаще называли – авангард, а аванты – более зрелые члены общества, но зато и опытнее с девами. Вообще-то, Ингерт наверное был всё-таки не воин, потому как у воина часто руки чешутся подраться или хотя для того, чтоб надраить жерло у своей пушки. А так и это было понятно, олдри сами порывались расшатать монгарда, но мерку тут определить было невозможно, да и представления о том, что это всё-таки такое – монгард, толкало их любопытством. Общие известные определения их не очень-то и устраивали. Может многие мечтали скрестить свои рода с новой расой и это было как раз более понятно. И надо было самим понять, что это за явление народу. Да и честно говоря, глядя на Ингерта, Нэсси часто согрешить тянуло, было в нём что-то такое притягательное. Мир немного преобразился в плане фауны и флоры и теперь сходить в лес – было похоже, что окунуться в романтику и сказку диких дебрей. Хотя окрестные леса близ городов и поселений старались, привести в какой-то порядок, вычищая от сорняка, но это мало помогало. Короче лесная флора планеты всё более напоминала лохматые космы волос заросшего дикаря, но интересно, что самое наверное дикое ощущение создавали предметы и вещи периода открытия монгарда, когда про Ингерта ещё мало кто-что вообще знал, как и он о себе, короче предметы до начала преобразования общества на волне выживания. Предметы модные до явления волны живых или лайв. И с того казалось что предки, были ещё большими дикарями, чем ныне сама мать-природа. Хоть предметы имели и гладкие и яркие формы, создавалось странное чувство, будто их творили не люди, а автоматы или роботы-параноики. Короче, параномалы. И Нэсси поражалась – неужели она родом из той эры? Несмотря ни на что, она постарела может лет на пару-тройку, как тянулось время у Ингерта и было ей даже интересно, что из-за тогдашней политики преобразований в России – имя её в памяти русских почти что не сохранилось. И было занятно чувствовать себя русской в Европе. Теперь чаще северную Европу, называли не ЭССЕ, а как Куинсленд или Земля Королев. И в принципе любая дева помоложе, могла себя тут почувствовать королевой. Или принцессой на худой конец. Однако, и как ни странно верх шика и шарма девичьего племени держали те, кто оставались из движения би-макси или куклы из ревнительниц тела. Они в то время были более похоже на андроидов и весьма прохладными девицами. Ныне же на тех, кто остался от би-макси почти что не молились, хоть понятия такого уже не было. И не зная куда пришить эти остатки прошлой эры, корона и правление их прилепили к ящерам. Вот кого надо пойти и погонять Нэсси, тогда у неё точно разыграется утренний аппетит, и уж какие там из экс би-макси – ящеры? Но разве она станет оспаривать решение короны? Нет, вроде Нэсси себя дурочкой не считала, хоть порой ей этого хотелось, но в ручищах-лапищах самца. Ох, необузданные и непонятные девичьи желания!? И Нэсси махнула лапкой, может просто пойти потолкаться с монграниями, коих просто нарекли – моны? Или мона от единственного числа, типа; мона Лиза. А монгарда именовали короче как – иммонт. Сам Ингерт как-то сказал, -
– «Хорошо, что не – мамонт и то слава богу!».
Но Нэсси заметила, что он и сам немного унаследовал от её образа русского наречия в выражении своих мыслей и слов. Но это было и не удивительно, ибо иммонт нации не имел, а был как сын планеты земля. Потому у него было много наречий и на других языках. Когда-то международный язык эсперанто, стали возрождать снова, но на ином принципе. И вообще всё шло к раздвоению языка на сентиментальный и систематический. Сентиментальный строился на образе общеизвестных конов выражения эмоций и чувств. И применялся для духовного общения. Ну а систематический для деловых переговоров, обменов информацией и научных диспутов. И теперь мешать эти два языка в одной речи было признаком идиотизма и посмешища. Хотя скажем учёный, если хотел выразить свои чувства на какой конференции, то строил сентиментальный ряд речи отдельно, а потом снова переходил на систематику. Сентиментальный язык получил название – энсент, а систематический – синкрит. Это были первые два международные языка, простые и доходчивые которым обучали с ранних лет всех детей планеты. Хотя ещё оставались «дикари» которые не знали этих языков, но они жили по своим краям безвылазно. И тут Нэсси заметила явившегося Кози с дубинкой и взрычав набросилась на него, но тот поборовшись с Нэсси, ущипнул её за бок и сбежал. Негодяй! Только аппетит раздраконил. Но увидев пару долли (кукол, как она их называла по старинке) Ингерта, она спрятала зубки. Это были Веста и Деззи. Когда-то Веста и Нелли делали потрясающий театр девичьей любви, но это осталось разве что в редких легендах. Теперь у них были свои роли при Ингерте и они были отдельно друг от дружки. Но к монграниям их причислили условно. Теперь студия Ингерта превратилась в милый райский уголок или в небольшой комплекс в городе. Основное здание было одноэтажное но с куполом-оранжереей наверху, вместо мансарды. Внутри был даже небольшой бассейн и пару малых фонтанов. Всё было обильно усажено растительностью, как самым активным психическим индикатором человека. Берта тут маялась селекцией новых форм растений и многие приживались. Потому тут можно было увидеть и лианы устилающие стены, чем-то похожие и на хмель или заросли плюща с большими диковинными цветами. Стены стояли обособленно и не создавали замкнутых коробок помещений, хотя и было несколько комнат по принципу замкнутого пространства. Стены можно было даже немного перемещать или поворачивать. Некоторые стены имели и сферическую форму выпуклости или наоборот. Промежутки между отдельными стенами и были проходы меж помещениями. И их контуры делали арочными. Во многом преуспела фантазия игры на отражении и игре света и проходы казались в туманной дымке света, откуда как в сказке появлялась девица при выходе из помещения. Потому, тут стояла система зеркал и светоотражателей и применялись светопроводники. И с того, потолки казались, натуральным небом с плывущими по нему облаками. Света было достаточно, но не ярко, хотя были и помещения «солнечной ванны», где были лежанки типа шезлонгов и яркое туманное зарево света. Это называли порой как фотонный массаж, что был весьма полезен, но злоупотреблять им тоже не рекомендовалось. Вообще было порой поразительно, на что способен талант девичьей фантазии, когда она создаёт родовое гнездо. Ингерт смотрел на это несколько пассивно, но вносил сюда и свою лепту и дух мужа. Хоть сам в сути мальчишкой и оставался. Вокруг здания студии, был рассажен красивый сад, более состоящий из клумб с травами и цветами. Живые изгороди из ажурных куп кустарника и редкие деревца, включая яблоню, вишню и сливу. Тут выращивали и новые сорта кустарников – роз, шиповника и дикого винограда. Комплекс окружали и отдельные пристройки, более кажущиеся из отдельно стоящих стен, но за каждой их которых обманчиво казалось существовал совсем иной и таинственный мир. Это были и кельи уединения души и союз таинства отдельных пар. И отчасти подсобки для садовой утвари и инвентаря. Изредка сюда попадали и творческие натуры, посещая логово студии Ингерта и оставляли тут свою лепту из картин, скульптуры или фресок, но ни всё тут приживалось. Хотя взгляд со стороны был тоже нужен для монграний и Ингерта. Нужен был и живой контакт с горожанами и моны уходили порой в город как на работу, для налаживания и коррекции отношений и эмоций. Сам Ингерт тоже не сидел тут безвылазно, хоть работ по поддержанию внутреннего убранства хватало. Порой сюда приходило в помощь и несколько работниц из близлежащего района города. И бывала нередко и именитая тётушка Тереза, коя со своей молодой душой, казалось совсем не изменилась. Она всё так же поддерживала своё ателье, или как теперь именовали студию пошива, что в купе являлось и ателье мод одежды и белья. Студию Ингерта старожилы так и называли по старинке – театр кукол. Девицы тут могли ходить полуголые или в воздушных прозрачных тогах, но теперь чувство похоти и разврата было тут не вызвать у какого гостя, ибо моны были как совершенство и сама грация, что психически приравнивалось к богеме или олимпу богов.