О фильме Солнечный удар

Жена отказалась смотреть, произнесла: Нечто подобное я уже видела.

И я понимал её, этот фильм-то не для всех. А видела она «Бег» Алова и Наумова. Фильм на все времена, с незабываемым Хлудовым-Дворжецким, генералом Чарнота, которого блестяще сыграл Михаил Ульянов, там и Людмила Савельева, и дух того времени передан точно. По-моему, лучше этого фильма снять невозможно.

Двадцатипятилетний внук заявил: Я в Интернете взглянул — не понравился.

И его я понял, фильм-то не боевик. Нужно интересоваться историей, болеть за Россию — тогда фильм понравится при всех его недостатках, а они были, не избежал маэстро прямой пошлости и заимствования из прошлых режиссёров, когда после сцены встречи влюблённых, показали состав, входящий в тоннель, и все понимали, что авторы хотели сказать: интим состоялся. Здесь же всё так лобово, и выпячивало из общей романтичной тональности, что я мысленно поморщился: не надо было этого делать, зрители и без того поняли, что ночь будет незабываемой, можно лишь позавидовать. 

В начале 80-х годов я взял в библиотеке томик Бунина с «Тёмными аллеями», и не смог читать, мне было неинтересно, хотя знал, что у него там много любовных историй описано, но, то ли не под настроение попала книга, то ли рука нобелевского лауреата изменилась, я не узнал прежнего Бунина из-за небрежности и шероховатости стиля. Ну и ладно: Бунин ничего не потерял, и я ничего не приобрёл. Да и зачем мне читать автора, ополчившегося на советскую власть? Его обиды вполне понятны. Я же считал себя коммунистом в душе, ибо лучше коммунизма не существует человеческой формации, лишь она существует для человека, а не против него. А до начала Перестройки и первых разоблачающих публикаций было очень далеко.

Это потом я, как и все, прочитал о легендарном маршале Тухачевском, покорившего восставшую губернию газами, о расстреле в Крыму царских офицеров, о зверстве Землячки. Оправдать и принять подобное невозможно. Но, не то же самое творят сейчас украинцы на Донбассе? Они ненавидят русских, и мы сами себя ненавидим: верно говорил герой в фильме словами и интонацией Никиты Михалкова, прошедшего удивительные превращения от актёра в фильме «Я шагаю по Москве» до антисоветского Бунина.

Да, в процессе просмотра, я то и дело ловил себя на мысли, что всё повторилось с убийственной точностью: мы два раза просрали великую империю. Ничто нас не учит, можем сделать это и в третий раз. Желающие уже появились. А тут ещё Украина! Готовая испепелить Россию атомными взрывами, и не поморщится, и не ужаснётся, что радиация проникнет и на Неньку. Главное — не станет ненавистных русских.

Солнечный удар. Вроде бы, красивое название для фильма, но не точное, и не верное. Любой биолог и врач скажет, что это голая физиология: молодой мужчина, насыщенный гормонами и тестостероном, мечется в поисках прелестной самочки, и находит её. И она почти в таком же состоянии, но уже познавшая, может быть, и не одного, и после него познает, и, причем здесь солнечный удар?

Женщины любят романтику, красивые словеса, вот Никита им и потрафил, написал красиво. Да и мы в жизни то и дело употребляем слово «люблю», а подразумеваем — хочу трахнуть. Уж на что Пушкин высочайший поэт, но и он в письмах друзьям писал слова весьма точные и правильные: в наших наступивших ханжеских годах их нельзя даже написать, цензура не позволяет, и модератор, но можно заменить синонимами: трахнул, употребил, насадил, их, этих слов — множество.

И что? При цензуре мы стали лучше? Перестали врать, убивать, воровать? Изменился наш менталитет? Нет. Мы остались прежними: кто выражался матом, тот и будет их употреблять, а нормального мужика под страхом смерти не заставишь при детях выругаться.

Что нового сказал Никита Сергеевич этим фильмом, что мы не знали? Увы, ничего. Можно понять романтическую затянутость первой половины фильма: она контрастировала со второй половиной, как бы придавала трагичность событиям. Но драйва не было, а мы к нему уже привыкли. Мы живём в насыщенное время, и нынешний зритель не согласен два часа любоваться волжскими пейзажами. Точно так же нынешний читатель любит короткие произведения, а большие — на дух не выносит, и даже не пытается заглянуть, а вдруг там нечто!

Да, антураж деревень столетней давности весьма точен, я не заметил ляпов, да и эксперт из меня аховый, что ни покажи — всё сойдёт. Можно поверить в Егора, которому сказали, что человек произошёл от обезьяны, и он, в точности по-Достоевскому, стал революционером — коль Бога нет, то всё можно. Можно за один час утопить несколько тысяч офицеров и даже не поморщиться, и мальчики кровавые в глазах не будут стоять: у революционеров нервы — канат, вроде того, на котором тащили баржу.

Не станет мальчик, получивший в руки такое богатство, как часы, бежать вдогонку многие километры, он же не украл, и готов вернуть по первому требованию. Всё сделано ради красивости и притчевости, которые так любит Михалков, мол, всё не так, как вам кажется, всё иначе, мудрее.

Режиссёр верно поступил, что не стал показывать внутренность трюма баржи с тонущими офицерами: у нас богатое воображение, можем представить своё кино, которое может быть, пострашнее михалковского. Подобные зверства, как и обстрелы Донбасса нельзя оправдать никакой целесообразностью, потому что это — преступление! 

                Ставрополь-на-Волге