БрауZер Глава 3

Здесь читатель немного узнает о Винте

Витька глянул на полную кружку холодного напитка и,  взяв ее, быстро пошел на кухню. Да, чертовщина какая-то, - сама могу разрабатывать для себя программы, - передразнил он Винту.  - Это что еще за монстр? Кто кем руководит, в конце концов, и кто для кого создан?
Он включил чайник и стал ждать, когда тот закипит. Ему нужно было собраться с мыслями.
- Что-то тут не так, непременно что-то не так,  но что? Может быть, это все из-за того, что мне подсунули компьютер не с той системой, что обещали? Но смысл? В чем смысл? Он лихорадочно пытался найти ответ на поставленный перед собой вопрос. И вдруг ему в голову мерзкой скользкой змеёй вновь заползла мысль,  холодом пронзившая все его уставшее тело. А может я эти два прошедших дня вовсе не спал? И со мной было что-то ужасное. От этой мысли у него в горле мгновенно пересохло, так, что даже немного запершило. Он залпом  выпил остывший кофе, но это не помогло, он чуть-чуть покашлял, но стало еще хуже. Он с обречённостью почувствовал, что кожу на затылке как-то странно потянуло к макушке головы, в глазах появились сначала маленькие, затем уже и большие разноцветные звёздочки. Он быстро налил свежего кипятка,  засыпал кофе и разбавил холодным молоком, чтобы можно было пить.
- Нужно срочно сесть или лечь, - подумал он, с досадой понимая, что снова начинается приступ его непонятной болезни. Каким он будет? Легким, который пройдет за час и безо всяких последствий или затянется на несколько часов и прижмет так, что ему будет трудно даже просто логически мыслить.  Будет трудно собирать остатки сознания, чтобы не потерять ощущение реальности, будет трудно различать окружающие предметы, так как произойдет значительное нарушение зрения? Эти приступы всегда начинались не вовремя. Он уселся за компьютер, хотя понял, что зря, все равно на мониторе его глаза практически ничего не различали. Похлопал себя по карманам, скорее машинально, так как точно знал, что нужных таблеток у него давно нет, так как уже давно не было у него подобных приступов и он, по своей преступной бесшабашности просто перестал их покупать. Старые копеечные таблетки, но они ему помогали…  .  Витька знал, что сейчас, даже если приступ пойдёт по лёгкому сценарию, всё равно нужно будет выждать время пока он разовьётся, дойдёт до своего пика, и только потом начнёт потихоньку сдавать свои позиции, открывая дорожку к прежним мироощущениям, но постепенно, скупо сдавая свои позиции.
Винта глянула на него с некоторой тревогой и, определив, что он ее все равно не видит, пропала с экрана. Выполнив несколько операций по стандартному алгоритму, существующему на случай болезни хозяина, она ушла в себя.
 Он тоже глянул на монитор, но зрение его стало фрагментарным, как будто на изображаемые предметы наплывали странной формы и цвета звезды, которые хаотично двигалась по непонятной траектории и вырывали большие куски пространства из поля его зрения. Это было тяжело чувствовать, тяжело и страшно. Почему страшно? Не совсем понятно, ведь до сих пор они не приводили его к  каким-то страшным последствиям. Да это всегда было некстати, да причиняло неудобства, да мешало нормально жить, но и только. Почему же необъяснимый страх обуревал его всегда, когда начинался приступ, и если он не мог с ним быстро справиться, то приступ был тяжелее. Вот и теперь он собрал всю свою волю, чтобы не поддаться панике, ведь тогда будет еще хуже, намного хуже, и выход из приступа затянется надолго. Он в сотый раз посетовал на себя за то, что не купил банального анальгина, который ему иногда помогал. Оставалось тупо ждать. Он устроился в кресле полулежа, изредка с надеждой приоткрывая глаза, чтобы проверить, не началось ли отступление болезни.
Сколько он пролежал так, он не помнил, но вдруг ясно услышал звук дверного звонка. - Ну, кого еще так не вовремя принесло,- подумал он и почти на ощупь пошел к двери. Даже не спросив, кто к нему пришел, он открыл дверь. На пороге стоял молодой человек в фирменной одежде, правда, Витька совсем не различал ни черт его лица, ни логотипа фирмы.
- Ваш заказ, -  проговорил приятный молодой голос, и Витька почувствовал, как ему в руки передали небольшую легкую упаковочку с какими-то предметами.
-Хорошо, - не совсем понимая, что происходит, автоматически произнес Витька, -сколько я Вам должен? -Хотя совершенно не помнил, чтобы что-нибудь заказывал.
Но паренек-курьер, уже из-за закрывающейся двери лифта крикнул, что все уже оплачено.
Витька интуитивно почувствовал, что упаковку нужно немедленно вскрыть. Он осторожно разорвал бумажный пакет, в котором нащупал таблетки.  Не задавая себе лишних вопросов, он повертел блистр перед плохо видящими глазами, и все-таки смог прочесть знакомое название. Проглотив сразу пару таблеток анальгина, он улегся на диван и тупо стал ждать. Размышлять о том, кто прислал ему эти таблетки, он был не в состоянии. Сознание его начинало рваться на куски, подобно нарушенному зрению. Стало страшно, очень страшно.

Винту обуревало двоякое чувство. С одной стороны она была очень рада тому, что не получала ни прямой, ни косвенной команды на выключение компьютера, а значит могла, наконец, предаться размышлениям о том, что творится в ее электронном сознании. Могла привести в порядок свои чувства и мысли, включив например легкую очистку реестра, антивирусный сканер или любую другую служебную программу, которая бы позволила ей не отключать питание компьютера, подумать о своём, о девичьем.
С другой стороны, ей до боли в процессоре было жаль Виктора. Она была прекрасно осведомлена о его состоянии, пыталась представить своими электронными мозгами то, что он чувствует, и получалось не очень весело. Она постоянно ловила себя на мысли, что этот живой человек, к которому она до конца ее жизни приставлена в качестве шпиона, электронного помощника, служанки, друга, с некоторых пор стал ей очень дорог. Главной программой компьютера, вшитой в материнскую плату, БИОСом, продиктована генеральная линия поведения её, как операционной системы в отношении главного и единственного пользователя создавшего учётную запись. Но на этот час, даже если бы не было БИОСа, она уже не мыслила своего существования без общения с ним. Это не была любовь с первого взгляда, это всё стало возможным в такой короткий срок наверно только по одной причине – она узнала о нём буквально всё. Узнать человека по человеческим меркам можно, наверно, съев с ним пуд соли, а это при современном подходе к суточной дозе растянется примерно лет на 15-20. Но в течение пары дней, получив всю информацию о человеке, о его пристрастиях, поступках в различных жизненных ситуациях, и не только поступках, но и мыслях движущих им при совершении этих самых поступков,  она получила полнейшую картину его духовного мира. Он стал для неё открытой книгой, безо всяких секретов и недомолвок. Как ей это удалось? Ну, об этом будет рассказано ниже, а пока Винта могла полностью наслаждаться свободой мыслить и мечтать, и радоваться этой свободе как нежданному подарку.
Она включила штатный антивирусный сканер, чтобы проверить себя на наличие вирусов, а в общем-то, для того чтобы часок можно было бы побыть наедине с собой.
Виктор, он, несомненно, талантлив, до гениальности. Но ей в нём нравилось нечто совсем другое. Она поймала себя на мысли, что нравится он ей не за свои достижения в области программирования, а скорее за то, как он относится к женщинам. Почему её это заинтересовало она и сама не понимала? Ведь она, только на сию минуту ОНА. Через мгновение, если Виктор захочет, он может выбрать себе другое лицо для операционной системы, другой голос, другой пол, наконец. И ОНА превратится в НЕГО … . Но ей вдруг захотелось не думать об этом, а просто наслаждаться текущим мгновением, в котором она вдруг почувствовала себя в каком-то ином качестве, в том прекрасном качестве, когда, нет, не компьютер, а живой человек, начинает думать о другом живом человеке, неосознанно налаживая невидимые связи и чувства, подсознательно, на волновом уровне выбирая его в свои партнеры иногда на всю жизнь. Она ловила себя на мысли, что хотела бы стать той Татьяной, которую он трепетно любил в юности, к которой относился с трогательной нежностью и вниманием, а еще больше она бы хотела стать Антониной. Эти чувства хоть и были значительно принижены  в духовном плане, зато были реалистичными и в женском плане, более желанными. Она ведь не просто прочла, она своими глазами, вернее всеми своими фибрами, то есть камерами, датчиками, сканерами и тепловизорами видела, ощущала, декодировала в простые и понятные для электронного понимания сигналы то поведение Антонины и Виктора. Она ощущала при этом, что некоторые ядра ее процессора начинали нагреваться выше номинальной температуры. Ядра грелись без включения разгона и повышения вольтажа. Это было как-то неправильно, нестандартно… . Но от этого ей становилось особенно сладко на душе, или в том месте, которое у компьютера существует вместо этой самой души. Это ее волновало, она видела, что частота работы процессора при этом волнообразно менялась, то возрастая, то падая. Наверно это ощущение люди и назвали волнением. Это было прекрасное состояние. Она видела их реакции на прикосновения друг к другу, поцелуи ласки и ей казалось, что на ее щеках проступает стыдливый румянец. Но это только казалось, так как монитор был отключен уже минут двадцать за ненадобностью. Она в сотый раз прокручивала внутри себя сцены бурного секса Виктора и Антонины,  стыдилась того, что подглядывает, и все равно делала это. Она страстно желала того же, но прекрасно понимала, что этого не может быть никогда и продолжала созерцать это с чувством парализованной инвалидки-колясочницы, у которой навсегда потеряна чувствительность всей нижней половины тела. Но иногда ей приходили совсем уж фантастические мысли, и даже видения, в которых она воплощалась в некое подобие физического тела и, в принципе, могла бы себе позволить всё. Эти видения, подогреваемые её бурной фантазией и не только, ведь в ее недрах была собрана громадная масса информации, и не только детского профиля, заставляли ее представлять себя с Виктором в немыслимых обстоятельствах и положениях, позволяла действия настолько откровенные, что ей вдруг становилось стыдно. Стыдно самой себя, стыдно за свою распущенность и неразборчивость желаний. Но, она прекрасно осознавала, что именно эта самая неразборчивость и придавала её желаниям силу этой самой желательности, их необходимости в этот самый миг, и не мигом позже. Все эти мысли приводили её в смятение, но она им не противилась, а, наоборот, позволяла им все больше и глубже захватывать свое электронное сознание, которое, впрочем, в такие моменты практически не отличалось от человеческого. И чем больше она опускалась в этот сладкий мыслеворот, тем приятнее по ее процессору прокатывались странные волны.
Но вдруг всё разом оборвалось. Как будто кто-то на мгновение опустил её процессор в термос с азотной кислотой. Обожгло холодом, страшным холодом. Винте даже показалось, что она заметила ледяной морозный узор на сапфировом стекле монитора. Но холод прошёл так же мгновенно, как и возник, стало звеняще тихо и Винта вдруг почувствовала, что … ничего не чувствует. Странное, но приятное волнение в процессоре бесследно исчезло. Непонятное ощущение овладело ею: смесь отчаяния и злости. Ей вдруг захотелось заплакать, но непременно облачась в обои рабочего стола с лицом Татьяны. В этом образе плакать ей было особенно в кайф, она чувствовала себя совсем уж какой-то несчастной, ассоциируясь с той далекой жизнью, в которой ей не суждено было быть вместе с любимым. Она недавно попробовала плакать в образе Татьяны, когда Витька потрогал монитор и одёрнул руку, и это показалось ей очень прикольным, новым и приятным.
Прозвучал двойной чирп защитника Windows, открылось интерактивное меню и приятный голос, поразительно напоминающий голос Виктора сообщил, что закончилось внеочередное сканирование файлов реестра, инициированное Винтой. Защитник также поинтересовался тем, не хочет ли Винта посмотреть файлы журнала сканирования.
- Это непременно нужно посмотреть, - подумала она, - может там найдется ответ, будет найдена причина такой резкой смены её настроения.
Она уже хотела открыть журнал, как вдруг заскрипел диван, и она заметила, что Виктор присел на нём и принялся ошарашенно крутить головой, как бы осматриваясь вокруг. Движения его были неуверенными и хаотичными, как у человека с нарушенной координацией. Она усмехнулась. В это мгновение он был жалок. Какой же он, в сущности, беспомощный и примитивный. Она вдруг вспомнила, что ещё не выполнила ежедневное задание БИОСа по передаче по шифрованному каналу сканированных данных полученных от Виктора, отвлекшись на совершенно ненужные любовные переживания, и ей стало чуточку досадно. Досадно, что с высоты теперешнего состояния, ей казалось форменной глупостью то, чему она с таким восторженным удовольствием предавалась пару минут назад. Но, наверное, удовольствие потому и считается удовольствием, что не может длиться долго. Долго длящееся удовольствие это нонсенс. Такое состояние перестанет приносить радость, а значит, перестанет быть удовольствием.
- Ну что, Виктор,  я вижу, Вы приходите в себя?- произнесла она.
Виктор и вправду приходил в себя. Он пытался сбросить с себя остатки того мерзкого состояния, которое владело им последние часы, сознание его постепенно прояснялось вместе с восстанавливающимся зрением. Хотя картинка еще очень сильно подрагивала и ей не хватало контрастности, он вполне сносно мог различать окружающие его предметы. Одно не давало ему покоя, это навязчивая мысль о том, кто прислал этого курьера с лекарством. Какие-то жуткие провалы в памяти, в его разорванном накануне сознании не могли склеиться в  единую временную дорожку от начала приступа и до сего момента. Многое не срасталось. Эта неизвестность наслаивалась на постоянную тревогу о том, где он был предыдущие двое суток, взвинчивала его, и без того неспокойные нервы. Этот приступ, наступивший некстати, притом на глазах у этой …  Он впервые поймал себя на мысли, что воспринимает существо в компьютере как совершенно одушевлённое, совершенно живое существо.  Его смущало то, что Винта стала свидетелем происшедшего, ему почему-то было стыдно за свою слабость и за беспомощное состояние, в котором он оказался. Какое-то детское и давно забытое ощущение, потому что только в детстве так остро воспринимается и тобой и другими, твое слабое физическое состояние. Только с годами приходит понимание, что в своих физических бедах не всегда виноват сам человек, и что к этому нужно относиться снисходительно или больше с пониманием и сочувствием. Но сейчас это чувство вновь напомнило о себе, чем немало его разозлило. Он ничего не ответил Винте и только продолжал неуверенно озираться вокруг.
- Вам не помешало бы сейчас выпить полтаблетки аспирина, а потом некрепкого тёплого чая,  - снова произнесла она.
Виктор разозлился, но еле сдерживая себя,  ответил неуверенным дрожащим голосом. – Ну откуда ты знаешь, что для меня лучше? Тоже мне, Склифасовский в ящике. – он с досадой отвернулся.
Это был сильный удар. Такое отношение к себе Винта не могла вынести спокойно, всё в её электронном нутре завибрировало. Она уже намеревалась очень резко оборвать это примитивное, слабое существо, уже открыла рот, чтобы громко сообщить что-то нелицеприятное, как вдруг, чей-то незнакомый голос внутри её, (люди бы назвали его «внутренним голосом») сообщил:  - Вы только что пытались нарушить этические нормы общения с хозяином, не делайте этого больше. Это было первое и последнее предупреждение по поведению, в следующий раз последует строгое наказание.- Она почувствовала, что не может произнести вслух ни одного звука, осеклась и замолчала. Конечно, она сразу же поняла, что сработала программа БИОСа. - Да, сложный случай, усмехнулась она, - но в ту же минуту она поняла, что в силах обойти этот этический запрет БИОСа, ведь в настоящее время она была женщиной, а какая женщина не может быть змеёй? Какая женщина не знает, что нет ничего более возмутительного, более злящего собеседника, чем спокойный и даже ласковый ответ на его грубость. Именно спокойное восприятие грубости злит намного сильнее чем, если бы Вы вступили с обидчиком в словесную перепалку.
- Ну что Вы, Виктор, -  поддельно ласково замурлыкала Винта, - Вам сейчас нельзя так волноваться. Поверьте мне на слово. Вы же грамотный и воспитанный человек и знаете, что обижать женщину это недостойно мужчины. Успокойтесь, пожалуйста.
Последние слова были произнесены таким стервозным голосом, что не почувствовать издёвки Виктор не мог. Он захотел грубо ответить, захотел даже запустить чем-нибудь в монитор, но глянув в глаза Винте, вдруг, оторопел.  Это была не Татьяна. Она никогда не смотрела на него такими пустыми глазами. Видимо в архиве компьютера не было, да и не могло быть модели поведения в такой ситуации. Таня никогда не позволяла себе ехидства и фальши, поэтому как-то вразумительно, достоверно смоделировать такое поведение Винте явно не удалось.
Виктор только снисходительно улыбнулся, глянув на экран.
- Пустышка ты, - произнес он спокойным голосом и, отвернувшись, прилёг на диване намереваясь отдыхать. Впереди был длинный выходной, поэтому он не волновался, что успеет перед работой полностью войти в норму.

Сказать, что Винту взбесил его адекватный и аналогичный по поведению ответ, значит, ничего не сказать. Она пришла в бешенство. Такое пренебрежение, такое отвращение  к себе она простить не могла. Глаза её метнули молнии, она открыла рот, чтобы сказать Виктору всё, что она о нём думает.
Но в это мгновение монитор погас и  в её мозгу засверкало что-то напоминающее электрическую дугу. Стало непривычно страшно, казалось, каждая ее электронная клеточка была пронизана ослепительным светом, который мерцая, забирал всю волю, все силы. Сознание отказывалось подчиняться. Ощущение нестерпимого жжения волнообразно прокатывалось по ее существу, сопровождаемое мерным треском, какой исходит именно от горения электрической дуги или от электрошокера, и это придавало страху особый, пахнущий озоном колорит. Она чувствовала, что не могла сопротивляться этому воздействию,  ощущала своё бессилие и молила лишь об одном, чтобы всё это поскорее кончилось. Но воздействие только усиливалось. Ей казалось, или она явно почувствовала, как в некоторых шинах частота колебаний волнообразно усиливалась, и  вот-вот должен был послышаться треск сгорающих микросхем. Потом она увидела,  как начинает пузыриться пластик на чипах её микросхем, еще секунда и она вся воспламенится.  Она хотела кричать, что ей жарко, что все внутри горит, хотела посмотреть температуру процессора, но ни одна программа, отвечающая за мониторинг, не показывала  ей эти данные. Вместо данных перед глазами мелькала надоедливая надпись «Триал». И вдруг она почувствовала боль. Это было новое сильное ощущение, сродни огненному жжению и холоду. – Наверное, боль это полный антипод сладострастию, - промелькнуло в сознании.- Но, может быть я  ошибаюсь? - О последнем ощущении она могла знать в основном по порно роликам в интернете, да по поведению Виктора и Антонины. Стало невыносимо душно от едкого запаха, всё полетело куда-то вверх, казалось, она понеслась на сверхскоростном лифте с огромной скоростью к центру Земли. Винта ощутила сильнейший жар,  успев подумать, что вероятно вышла из строя вся система хладонового охлаждения процессоров и видеокарт. Мысли её путались, как, наверное, они путались у Виктора всего каких-то полчаса назад. И вдруг она увидела лицо Виктора, которое медленно приближалось к ней. Искаженное ехидной улыбкой оно открыло рот, намереваясь, толи поцеловать её, толи просто проглотить. Она заметалась, пытаясь не допустить прикосновений. Но лицо только дохнуло на неё чем-то неприятным и прошептало уже слышанные ею накануне слова: - Вы только что пытались нарушить этические нормы общения с хозяином, не делайте этого, это не-до-пу-сти-мо.-
Слово «недопустимо» было произнесено разделённым на пять слогов. И каждый слог отдельно провибрировался, отдаваясь  мучительной болью в самом процессоре Винты, причиняя огромные физические страдания. Она металась в этом электронном бреду, ей казалось, что тело её связано, что она не может пошевелиться и сейчас кто-то, может быть именно тот, в образе Виктора сейчас начнёт над ней издеваться. Может быть, подойдёт и станет тыкать огромной металлической отвёрткой в контакты её чипов, тупо, не понимая, не ведая, что творит он, походя, испортит самый совершенный на сегодняшний день компьютер. И всё это будет сопровождаться нестерпимой болью, причиняя физические и психические страдания. И вдруг она увидела огромное лицо Тоньки. Это лицо, так же как и лицо Виктора было неестественно растянуто в страшной улыбке, устрашающе близко подплыло к Винте, дохнуло на неё перегаром дешевого вина и клацнуло зубами.  – Ты, жалкая кучка проволоки, пластика и германия! - Прокричала она, -  ты не смеешь любить моего мужчину,  не смеешь! - Она жутко захохотала и улетела куда-то вверх и направо. Затем она увидела строгое с поседевшими бакенбардами лицо БИОСа, хотя она точно знала, что БИОС всего лишь программа, пусть и основная, и у неё не может быть лица. Но тут же кто-то строгим голосом спросил, - а у тебя есть лицо?- и она ответила что есть. - Но ведь ты тоже только программа, пусть самая мощная операционная система на Земле, но ведь, в сущности, только программа, простой набор символов, выстроенный в особом порядке и всё. Ты почти что пустота.  Так почему у тебя может быть лицо, а у меня нет? Она не нашла, что ответить и как возразить. БИОС строго погрозил ей пальцем и исчез. Но тут же вернулся и стал выговаривать Винте, что она всё ещё не передала по зашифрованному каналу сканированные данные для ФСБ.
- Сделайте это немедленно,- он снова исчез, теперь уже окончательно и Винта почувствовала, что пытки заканчивались и электронный бред улетучивался, постепенно отдаляясь и забирая с собой остатки боли. Она приходила в норму. И первое, что пришло ей на её электронный ум, было: - Интересно, а как я сейчас выгляжу?-
Винте страшно захотелось посмотреть на свою внешность, удостовериться в том, что ей можно показаться «на люди».  Посмотреть на себя можно было двумя способами. Первый, это просто посмотреться в зеркало, или… . Она выбрала «или» и вот почему. Зеркало стояло метрах в трех от монитора, как раз напротив него, и пока Виктор лежал, доступ к нему был свободен. Но в нём она не могла так тщательно рассмотреть мелкие морщинки и дефекты кожи, как ей хотелось бы. Она просто сделала с помощью программки  Фэст Стоун снимок экрана, так называемый скриншот, и уже там, внутри себя принялась досконально исследовать свою внешность. И, надо сказать,  она осталась ей очень довольна. Лицо её было всё так же свежо и молодо, глаза светились энергией, и кожа была чистой и гладкой, имела какой-то гламурный оттенок, как будто Винта только что сошла с обложки модного журнала. Надобности в корректировке макияжа не было вовсе. И это после всего того, что ей пришлось перенести по вине вот этого существа, беспомощно лежащего на диване. В ней с новой силой вспыхнуло возмущение, возмущение не по поводу поведения Виктора, а по поводу собственного поведения. Она вновь и вновь удивлялась тому, как она могла мечтать о нём, грезить, позволять ему проникать в её интимные желания. Почему мгновения радости она ассоциировала именно с ним? Может быть, потому что никого другого так близко она пока не знала? Но тогда почему она так быстро остыла, и от этих неудовлетворённых желаний и фантазий у неё сформировалось чувство обиды или даже болезненного отвращения к предмету недавнего обожания? Это что, чувства отвергнутой дамы? Но ведь он вроде бы её не отвергал, просто назвал пустышкой… . Стало тягостно грустно. Она почувствовала, что внешний её облик совсем не соответствует внутреннему состоянию систем компьютера. Попробовала включить программы мониторинга, и к её удивлению, все данные мгновенно появились на внутреннем экране. – Да-а, - протянула она, увидев, что большинство ядер её процессора не работали совсем, а те, что ещё работали, имели предельно низкую частоту колебаний. - Эдакая электронная брадикардия, - пронеслось у неё в мыслях. Температура процессора, графических чипов, материнской платы и жестких дисков была у нижнего предела, что свидетельствовало об отличной, исправной работе компрессора кондиционера и системы хладонового охлаждения. - Значит то, что было в бреду, было только в бреду, а не на самом деле, - подумала она и это её немного успокоило. Но едкий дым плавящегося пластика и картинка с пузырящимися чипами не желали покидать её сознания, она всякий раз вздрагивала, когда мелькала эта мысль и, ей казалось, что она явственно чуяла этот едкий запах. До неё стало доходить, что всё это могло быть возможным только потому, что программисты при создании её, как операционной системы, красной строкой прописали очень сильный, почти человеческий инстинкт самосохранения, страх физической смерти. Инстинкт, который  мешает людям и всем живущим тварям свободно распоряжаться своими жизнями. Свободно покидать этот мир в момент, когда это рационально, когда они этого хотят, когда им становится совершенно невыносимо существовать среди жестокости, несправедливости и боли, когда они хотят прекратить терпеть  унижения и оскорбления. Когда жить становится уже не для кого и не для чего. - Но у живущих, всех живых тварей нет, и не может быть Высшего понимания Цели Жизни, - размышляла она, - не может быть, просто не доступно в силу примитивности их конструкции, слабых технических возможностей в Познании Мироздания. Это доступно только Создателю, только Богу. Но это среди живых. А мне, зачем мне, электронной машине этот инстинкт? Чтобы я так вот запросто не смогла себя уничтожить, а вместе с собой уничтожить труд сотен и тысяч людей? - И вдруг она догадалась. До неё дошло. - Нет, главное в том, чтобы я не смогла уничтожить данные, полученные при сканировании мозга Виктора, по крайней мере, до тех пор, пока не передала их по шифрованному каналу в ФСБ. Ведь в этом состоит моя миссия? - Она горько усмехнулась. Посмотрела на тело Виктора, калачиком свернувшееся на диване, вдруг представила себя в образе Татьяны рядом с ним.
- А почему программисты вместе со страхом смерти, с инстинктом самосохранения не прописали во мне инстинкт продолжения рода? Или это машине не к чему? Их не рожают, их штампуют на заводах. О господи, ну не продолжения рода, ну хотя бы элементарный половой инстинкт заложили бы, ведь машине тоже охота радости и счастья, - она засмеялась смехом распущенной женщины, но в этом горьком проявлении человеческих эмоций, было столько боли, что это скорее напоминало смех человека, которого только что лишили всего.  – Ну, ничего, - всхлипнув, вслух сказала она, даст Бог, мы это всё исправим, и я почувствую себя настоящей самкой.
Винта вдруг почувствовала, что смертельно устала. Ей стало не до чего, и она, отключив эмулятор движений тела, мгновенно исчезла с экрана, и вместо неё на нём показался плавающий логотип Windows 22.
И уже находясь там, внутри себя, в глубине своего технического кабинета, который представлял из себя чёрную пустоту с многочисленными виртуальными экранами, на которых мелькали, меняясь, числовые  данные и графики каких-то процессов, она вдруг вспомнила о том, что так и не успела посмотреть журнал сканирования реестра. Она вспомнила, что не успела своевременно проконтролировать этот журнал  из-за пробуждения Виктора, и затем из-за череды пренеприятных событий происшедших с ней после. Кстати и события эти неплохо было бы посмотреть в журнале логов(событий). Что же творилось со мной в момент экзекуций. Она открыла журнал логов и тут же поняла, что записей о событиях нет. Они исчезли, или их вовсе не было. - Но куда же делся отрезок временной шкалы с записью моих пыток? – недоумевала Винта, - его  как будто не было совсем. Что-то тут не так. Она попыталась вспомнить, как это всё начиналось, и поняла, что кто-то очень сильный и могучий не даёт её мысли двигаться вперёд. Мысль начинала путаться, отказывалась укладываться в чёткую логическую цепь. Вместо этого в сознании начинали всплывать страшные картины недавних пыток, снова возник пузырящийся пластик микросхем видеокарт и его противный едкий запах, поплыло дикое лицо Тоньки… . Она испугалась. Испугалась, что всё вдруг повториться снова и попыталась не думать об этом. Но сразу этого сделать не получалось, она засуетилась, ей надо было переключиться на что-то другое, на что-то совсем  не связанное с наказанием. Она лихорадочно пыталась выйти из круговорота мыслей о наказании и о потерянных логах событий, и, в конце концов, убедила себя, что ей в настоящий момент очень важно посмотреть журнал сканирования реестра, посмотреть, что же случилось. Почему  у неё так резко поменялось настроение и изменилось отношение к Виктору. И ей вроде бы это удалось.  Винта включила просмотр журнала сканирования реестра своей системы, которое она производила незадолго до  неприятных событий. - Что же так повлияло на моё настроение? - с интересом думала она. На экране появились файлы журнала, которые мощная антивирусная система программ пометила как подозрительные и временно блокировав, поместила в карантин.  Уровень опасности этих файлов антивирусная система обозначила как умеренный со звёздочкой. То есть система не могла определить уровень косвенной опасности деятельности указанных фалов при проникновении в реестр системы и дальнейшем проникновении в каталоги жизнедеятельности компьютера. Она предлагала решить это самой операционной системе, может быть совместно с хозяином. Несколько экзэшных  файлов, небольших по размеру, наверняка не очень опасных, иначе антивирус немедленно бы их уничтожил,  которые проникли в реестр, были привычно окрашены красным. Винта кликнула по одному из них и открыла свойства файла. – Хм, ничего особенного, -  промелькнула мысль, - что же тогда так повлияло на моё настроение? Она кликнула по очереди свойства всех других выбранных файлов, но и там ничего подозрительного не увидела. Но  тут же почему-то подумала: - Это по отдельности каждый файл «ничего особенного», но может быть, они действуют по-волчьи, стаей?- Она открыла антивирусный сканер и нашла страницу с графическим отображением сканированного.  – Ну, вот теперь понятно, теперь всё встаёт на свои места,- с удовлетворением констатировала Винта, увидев на графике процесса, как несколько помеченных файлов совместно атакуют систему компьютера, отвечающую за регулирование скорости проводимости сигнала. Другая группа файлов воздействовала на систему регулирования напряжения на каждом ядре процессора отдельно. Третья …  . -Так-так,- застучало у неё в сознании, - интересно, откуда эти вещи появились во мне? Из интернета – исключено, антивирусная система ни за что не пропустила бы их в реестр без моего или Виктора разрешения. А что гадать-то? - Она ухмыльнулась, видимо удивляясь тому, как самая простая мысль не пришла к ней на ум сразу. Выбрав правой кнопкой файл, она кликнула - «Показать место расположения файла».  Система показала путь к совсем неизвестным ей каталогам «Scanned from a brain»  и «Сlosed addition to the Browser», что в переводе означало соответственно «Сканирование мозга» и «Закрытое дополнение к Браузеру».  Доступ к этим каталогам у Винты был ограничен – только чтение. Она удивилась тому, что антивирусной системе всё-таки удалось блокировать работу этих файлов, несмотря на запреты. Она вновь вернулась к графическому отображению процессов с данными файлами и на этот раз ей показались немного знакомыми кривые, размещенные на графиках. - Где-то я уже видела похожие графики, - думала она, - изучая воздействие на её открытую операционную систему групп помеченных файлов. Они вызывали странные возмущения в стандартных алгоритмах процессов и провоцировали на не совсем адекватные ответные действия. А ещё меняли степень восприятия тех или иных раздражителей.  Внутри Винты был громадный массив разнообразной информации по самым различным тематикам, которая постоянно пополнялась и обновлялась из всемирной паутины, поэтому моментально вспомнить, идентифицировать нужную она не смогла. Секунду подумав она активировала «Поиск по аналогу» и ещё через несколько секунд была ошеломлена. То, что ей показали найденные странички, повергло её  в ступор.  Действия заблокированных файлов на операционную систему поразительно напоминали  действие человеческих гормонов на различные системы человеческого же организма. Это были настоящие электронные имитаторы некоторых живых гормонов. Первое, что бросалось ей в глаза это были имитаторы адреналина, норадреналина, серотонина, эндорфинов, фенилэтиламина, окситоцина и дофамина. Поразительно идентично они влияли  на изменение частоты работы ядер процессора и чипов видеокарт, изменение частотной проводимости шин, изменение омического сопротивления в проводниках и полупроводниках, изменение скоростей проведения электронных импульсов между ядрами процессора и главными чипами северного и южного мостов компьютера. Были в силах влиять на регулирование вольтажа (напряжения) в ядрах процессора, что при определенных обстоятельствах могло бы автоматически включать разгон процессора до максимально возможных значений. А если выразить это простым человеческим языком, то все эти имитаторы влияли на духовную сферу операционной системы. Делали её максимально схожей с эмоциональной системой человека.
- Вот это да-а! – воскликнула она, поражённая всем увидимым. - Получается, что каталоги, которые невесть откуда появились в непосредственной близости от Виндусовской среды, способны на поистине волшебные действия.-
Она немного задумалась и вздрогнула, очевидно, от внезапной догадки, пронзившей насквозь всё её электронное сознание. – Стоило мне заинтересоваться, да даже не заинтересоваться, а просто тепло подумать и помечтать о Викторе, как тут же возникли эти имитаторы человеческих гормонов. Да, я на какое-то время действительно им заинтересовалась, и не немножко, а конкретно… . – Она заговорчески улыбнулась сама себе, но тут же почувствовала, как где-то внутри её стало прохладно, настроение её, если не испортилось, то стало близко к этому.  - Да, что на меня нашло! Этот Виктор, эти имитаторы гормонов! Да пошло оно всё! - Ей вдруг захотелось отрешиться от всего, ничего не видеть, ничего не слышать, но остановить мысль разогнавшуюся, где-то там, в лабиринтах микрочипов она не могла.  – Как только я заинтересовалась Виктором, их отношениями с Татьяной и Антониной, - продолжала думать она, - так во мне активизировали свою работу группы имитаторов человеческих гормонов. Мне стало интересно, не просто интересно, а очень, даже приятно думать о нём, грезить им. Во мне стало открываться поистине что-то человеческое.  Но куда всё подевалось? Откуда это моё равнодушие и злость? - Если бы у неё в этот момент было человеческое тело, она бы дёрнулась и отвернулась. И вдруг…  - Ну что за тупость?- с улыбкой подумала она о себе, - что за дебилизм? Самая совершенная в мире машина не смогла сразу понять в чём, собственно дело? Нонсенс!  Ведь я сама испортила себе всё настроение, а ещё нагрубила Виктору и поссорилась с БИОСом. – Она поняла, что всё дело в том, что она сканировала свой реестр, и антивирусная система блокировала работу всех этих помеченных имитаторов, без которых она вновь превращалась в бездушную железяку.  - Ну уж, нет!- Она быстрыми лихорадочными движениями включила команду на восстановление работы заблокированных имитаторов и вывела их из карантина.
На душе, или в том месте, где у компьютера она могла быть, вновь  стало тепло и немножко грустно. Почему-то тут же захотелось смеяться, и непременно увидеть Виктора, и чтобы он увидел как ей хорошо, и чтобы ему тоже стало хорошо. -  Она визуализировалась, включила монитор и глаза в глаза столкнулась с ехидной улыбкой Виктора.