Одиссея Петра Филипповича

Жил в городе Ростове-на-Дону Пётр Филиппович Коваленко. В 1941 году он окончил школу (десятилетку). А когда началась Великая Отечественная война и немцы приблизились к Ростову он сначала, был отправлен копать окопы и противотанковые рвы, а затем - в пехотное училище. После окончания училища, в звании младшего лейтенанта был направлен на фронт - командовать взводом.
В 1942 году немцы начали наступление на Северный Кавказ, им нужна была нефть - особенно Бакинская. Но они были остановлены в районе реки Терек - всё же успев захватить город Грозный.
Наступление немцев на Северный Кавказ началось с прорыва фронта в районе города Армавира. С отступающими частями отступал и взвод Коваленко. Ощутимые потери понёс их батальон в районе станицы Кочубеевской - во время ночной контратаки, немцы подожгли стога сена и расстреляли наступавших из пулемётов. К утру теми, кто остался в живых, была организованна оборона - вырыты окопы, установлены пулемёты и артиллерия.
Утром подвезли патроны, гранаты и небольшое количество снарядов, а также продукты питания, в частности несколько говяжьих тушь. Командир батальона погиб. И на его место был назначен новый, который собрал оставшихся в живых (и вновь назначенных) командиров рот, а также почти весь остальной офицерский состав батальона на совещание - в одном из домов хутора. Хутор находился примерно в двухстах - трёхстах метрах от передовой. В этом же хуторе в сарае развесили говяжьи туши. Командиров взводов через одного (кто-то же должен в случае наступления немцев организовать оборону), каждого с несколькими солдатами, отправили получать мясо. Коваленко пошел, а его друг грузин, тоже командир взвода остался. Те, кто пошёл - должны были получить мясо на свой взвод и на соседний - оставшийся с командиром.
Войдя в сарай, Петр, перед тем как получить мясо отрезал губу коровы и положил её в свою полевую сумку. Это всё что он успел сделать. Начался налёт немецкой авиации. Хутор разбомбили. Погиб практически весь командный состав батальона. Крупная бомба попала в дом, где заседал военный совет. Бомба попала и в сарай но, зависнув в стропилах, не взорвалась. Все находившиеся в сарае упали на землю. Когда прошёл первый шок, кто посмелей, начали выпрыгивать в окна - дверь была закрыта. А каждый из оставшихся со смертельной тоской думал:
- Ну почему не я?
Но вскочить с земли не мог - ноги не слушались. В конце концов, Коваленко тоже выпрыгнул и побежал к окопам. Начиналось наступление немцев.
Подбегая к окопам, Пётр видел, что по полю движутся несколько танков, а за ними бежит пехота. Наша артиллерия начала стрелять, но так как командир батареи погиб на совещании, огонь был плохо организован, да и снарядов было мало. В результате танки расстреляли батарею, потеряв всего один танк. Танки перенесли огонь на пулеметы, и они замолкали один за другим. Короче говоря, остатки батальона не могли сдержать атаку немцев.
Прибежав в окопы Коваленко, увидел, что его друг грузин убит (командир взвода - находящегося рядом со взводом Петра). Сержанты командиры отделений и командиры взводов - пытались организовать оборону, но не было общего руководства, да и силы были неравными. Танки начали утюжить окопы, приближалась немецкая пехота. Слева и справа от двух взводов, где находился и которыми пытался командовать Коваленко, немцы уже прорвали оборону. Отступать было поздно, да и некуда - сзади тоже уже были немцы. Стрельба прекратилась. Начали сдаваться. Солдаты вылезали из окопов с поднятыми руками. Пётр начал вытаскивать из кобуры пистолет. Но пожилой солдат стоящий рядом ударив его по руке, выбил пистолет и сказал, чтобы он не дурил и поднимал руки. Он не коммунист, не еврей, а там Бог даст, сбежит из плена - жизнь-то одна, да и погибать, как говорят за понюшку табака, в общем-то, не стоит. Так Коваленко попал в плен.
Часть пленных, в том числе и Коваленко на ночь разместили в сарае. На другом хуторе (не там где воевали), но тоже находящемся недалеко от станицы Кочубеевской. Пленных охраняли чехи (они, как и другие европейцы из оккупированных немцами стран, служили у немцев). Сарай был крепкий и надёжно заперт, поэтому охранять пленных оставили одного чеха. Перед полуночью охранник просунул под дверь две лопаты и сказал на плохом русском языке, чтобы пленные после полуночи, когда его (охранника) сменят, сделали подкоп под стену сарая выходящую в поле. Таким образом, чех помог бежать пленным.
Примерно через пару часов пленные выбрались из сарая и решили уходить не группой, а по одному. Так легче спрятаться, днём выбрать, куда и зачем идти, а если поймают сказать, что дезертировал из армии.
Но Петру не повезло. Его поймал конный казак из станицы Кочубеевской, накинул аркан на шею и сдал немцам - естественно за вознаграждение.
Чех бескорыстно помог бежать, а русский казак поймал и продал. Вот так бывает в жизни. Вот и разберись - кто друг, а кто враг.
Документов у Коваленко не было. Гимнастёрку с ромбиками на воротнике забрал казак. Поэтому он попал повторно в плен как рядовой советской армии - без всяких допросов. Его просто присоединили к очередной группе пленных и погнали во временный лагерь для военнопленных. Вот тут его практически спасла от голода и потери сил коровья губа. Он её своевременно провялил на солнце, когда прятался днём в стогу. А потом прятал её в брюках, которые были порваны, и потому никому не нужны. В течение недели, а может быть и больше, он её сосал по ночам.
Пребывание пленных в лагерях для военнопленных - достаточно полно описано в соответствующей литературе. Коваленко был в них на общем положении. Выжив в начале, когда погибали многие, он постепенно приспособился к образу жизни на этапах и в лагерях. Выживанию способствовали невысокий рост (метр шестьдесят с небольшим), сухощавость и значительная врождённая выносливость. В конце концов, этапы привели Коваленко в Крым.
В Крыму с Коваленко произошли два знаменательных события.
Пленные из лагеря, где находился Петр, выполняли работы по сооружению оборонительных укреплений - в основном земляные. Работа была тяжёлой и некоторые пленные из-за истощения и болезней уже не справлялись с ней.
И вот во время одного из обеденных перерывов подъехали подводы запряжённые лошадьми. И пленным, которые себя плохо чувствуют, предложили поехать в госпиталь, где их якобы подлечат. Подводы начали постепенно заполняться людьми.
У Коваленко болела нога и он, глядя на других садящихся, на подводы решил тоже подлечиться, а заодно и отдохнуть. Но к нему подошёл пожилой пленный, с которым он работал, находил общий язык и общался чаще, чем с другими, дал по шее и согнал с подводы. А когда Петя возмутился и спросил:
- За что?! И почему?!
Пленный ответил:
- Скоро поймёшь.
Пожилой пленный не ошибся. Вскоре началась стрельба в районе карьера, где добывали строительный материал, а вечером пленных погнали закапывать тех - кого подлечили.
В старших классах школы Коваленко увлёкся физикой и хотел после окончания школы поступить в радиотехнический или электротехнический институт. У него к тому же были и некоторые практические навыки. Он ремонтировал немногочисленные в то время электрические бытовые приборы и начал даже собирать детекторный приёмник.
Во всех лагерях (даже в пионерских) всегда были и будут стукачи. И начальство лагеря, в конце концов, узнало о юношеских увлечениях Коваленко. В результате он был переведён в лагерь чем-то напоминающий фильтрационный. В этом лагере военнопленных отбирали и сортировали по специальностям. Определяли их профессиональную подготовку, а так же возможность использования их в различных областях, от диверсионно-разведывательной, до науки и техники. Лагерь находился в горах в малонаселённой местности и хорошо охранялся. Но в этом лагере Коваленко пробыл не долго.
Однажды ночью военнопленные были разбужены стрельбой. Бой длился около получаса. В результате вся охрана лагеря была уничтожена. Начальство и администрация лагеря из оставшихся в живых, а так же небольшая часть военнопленных были уведены нападавшими. Остальным же военнопленным было предложено спасаться - кто как может. А затем - нападавшие растаяли в ночи. Коваленко считал, что это были партизаны. Но тогда возникает вопрос. Почему партизаны не забрали с собой оставшихся военнопленных? Боялись предательства непроверенных людей? Не могли вооружить такое количество людей? Негде было их разместить и укрыть? Или что-то подобное?
Коваленко рассказывал об этом в начале шестидесятых годов прошлого столетия.
А в конце семидесятых годов в мемуарной литературе появилось описание аналогичного нападения отряда элитных десантников на похожий лагерь военнопленных в Крыму. Нападение было проведено с целью захвата военнопленных по списку, а так же, по возможности, и администрации лагеря. Операция была строго засекречена. И проведена она была, как говорится - с блеском. Но даже её участники не знали, кого и для чего освобождают и кто эти освобождённые. Все освобождённые и захваченные были доставлены десантниками на самолётах на один из подмосковных военных аэродромов, а потом переданы представителям НКВД с рук на руки. При этом с участников операции была взята письменная подписка о неразглашении.
Оставшиеся после разгрома лагеря пленные начали разбегаться кто куда. По одиночке или небольшими группами. Небольшая группа пленных не решившаяся уйти осталась на территории лагеря. Эта группа была без суда и следствия расстреляна эсесовцами, прибывшими на место происшествия примерно через час после нападения на лагерь. О расстреле рассказал один из пленных, случайно оставшийся в живых.
С Коваленко же, - который никого толком не знал в лагере, прибыл за два дня до разгрома лагеря (скореё всего десантниками, а не партизанами) - приключилась почти та же история, что и при первом побеге у станицы Качубеевской. Петр, научившись за время плена никому не доверять (не верь, не бойся и не проси), особенно малознакомым людям, не стал присоединяться ни к какой из групп беглецов. Он запомнил направление, в котором ушли партизаны (он так думал) и направился в ту же сторону, надеясь разыскать их - другого выбора у него не было. И на четвёртые сутки (консервы, хлеб и воду, успел найти и взять из разгромленного лагеря) он, как образно говорится, напоролся на крымских татар. И (так же как и около станицы Кочубеевской) был сдан немцам за вознаграждение. Жизнь полна горьких чудес и досадных совпадений. Во время допроса проводимого на территории лагеря Коваленко рассказал всё что видел и слышал. На вопрос, почему он убежал, а не остался. Коваленко ответил, что испугался того, что его могут расстрелять под горячую руку. Поэтому он решил убежать и переждать до утра в горах, а потом вернутся. Но он в этих местах, да и вообще в горах, никогда не был. И потому заблудился, так как в горячке убежал, по-видимому, достаточно далеко от лагеря. А бежать ему некуда. В Крыму он никогда не был - и этих мест не знает. На вопрос о том, чем он питался все эти четверо суток. Пётр ответил что, утром ища дорогу к лагерю, наткнулся на убитого, у которого в рюкзаке были консервы. Ту же часть консервов, которую он не успел сесть, забрали люди, проводившие его в комендатуру. Кстати он им тоже говорил, что заблудился и ищет дорогу к лагерю. Затем был задан вопрос кто, по его мнению, напал на лагерь, и с какой целью. Коваленко ответил, что с учётом того, что бой был коротким и успешным, это были хорошо подготовленные люди, а цель заключалась, по-видимому, в том, чтобы освободить и забрать с собой некоторую небольшую часть военнопленных.
После допроса была разыграна сцена скоротечного суда. Коваленко, был приговорён к повешению за нежелание, сотрудничать с оккупационными властями. Перед приведением приговора в исполнение его спросили, не хочет ли он добавить ещё что-нибудь к сказанному. Пётр уже с петлёй на шее начал сбивчиво повторять всё то, что говорил раньше. Но когда он начал повторяться в третий раз, у него из-под ног выбили невысокий ящик, на котором он стоял. Придя в сознание от вылитой на него воды. Коваленко увидел, что он лежит на полу с петлёй на шее, а веревка, переброшенная через крюк в потолке, приспущена. Так повторялось три раза - его трижды как бы условно вешали. После третьего повешения, в комнату, где проходил допрос, вошёл офицер и сказал (насколько смог понять Коваленко - тем более в его состоянии), что кого-то там поймали. Коваленко оставили лежать в комнате одного, с верёвкой на шее - в полу-сознании и в полной прострации. Пролежал он в таком положении и состоянии довольно долго, но всем, по-видимому, было не до него. Немного придя в себя, он с трудом сел (встать не мог - дрожали ноги) и снял верёвку с шеи. Шея и голова болели. В голове молотом стучала кровь. Состояние прострации не проходило. В горле першило, начался хриплый с болью кашель, и он потерял сознание. Сколько он пролежал без сознания, Коваленко не знает но, придя в себя, понял, что он лежит на кровати в больничной палате с перевязанной шеей. Через какое-то время пришла медсестра сделала укол и молча ушла. Коваленко, находясь в состоянии полного безразличия ко всему окружающему, да и к самому себе тоже - спокойно уснул. Сколько дней длилось такое состояние он, не знает - никто ему об этом не говорил - да он и не спрашивал. Его почему-то больше не допрашивали и вообще - особого внимания на него не обращали. Говорил он хрипло и с большим трудом - болело горло. В волосах появилась первая седина. Изменился характер - стал более спокойный, уверенный, а в чём-то можно сказать даже и непробиваемый. Он как бы стал другим человеком, не имевшим почти ничего общего с тем - который был до допроса. Его было трудно чем-нибудь удивить, испугать и расстроить. Появилась уверенность в себе и иное видение жизни и её смысла. На свою жизнь он смотрел как бы со стороны. Ко всему, что вокруг него происходило он, относился с какой-то внутренней усмешкой, которая людей ставила в тупик, а некоторых, особенно самолюбивых, выводила из себя, но заставляла сдерживать свои чувства, по-видимому, каким-то образом воздействуя на их инстинкт самосохранения.
Через некоторое время, когда его немного подлечили и он, придя в себя начал более или менее сносно говорить, с ним провели собеседование и отправили в Севастополь - ремонтировать электрооборудование кораблей.
В мастерских Севастополя Коваленко находился сначала среди военнопленных, которых приводил на работу из жилой зоны конвой. Потом со временем, когда его присутствие стало необходимо на ремонтируемых кораблях, его туда отводил один из конвойных. Коваленко занимался ремонтом электрооборудования кораблей - в основном торговых, а бывало иногда, но редко - даже военных.
Были и бывшие советские корабли, но в основном немецкие и румынские, а так же корабли других причерноморских стран. Коваленко наряду с ремонтом электрооборудования, со временем начал заниматься ремонтом смежных с ним механических узлов - стал специалистом широкого профиля. В результате его расконвоировали и поселили в общежитии без права выхода с территории ремонтных доков и мастерских.
Но всему приходит конец. Началось отступление немцев из Крыма. Коваленко среди других ценных специалистов, был эвакуирован морем на одном из бывших советских торговых кораблей.
Но по иронии судьбы именно этот корабль был атакован советской авиацией и потоплен. Потоплен был и один из конвойных румынских кораблей. На тонущем (бывшем советском) корабле начиналась паника. Немецкий офицер, отвечавший за эвакуацию пленных, был убит (об этом стало известно Коваленко потом - при допросах). И охрана не нашла ничего лучшего как во избежание паники - задраить люки трюмов, где находились военнопленные. В трюмах находились не только военнопленные специалисты, но и часть обычных пленных - из-за них-то в основном и были задраены люки трюмов корабля.
Среди пленных специалистов (находившихся в отдельном отсеке трюма - более комфортабельном по сравнению с другими отсеками) по счастливой случайности оказался бывший механик с этого корабля. Этот механик плавал на нём ещё до войны. Он тоже военнопленный - занимался ремонтом корабельного оборудования и был специалистом по турбинам и дизелям. Коваленко был с ним хорошо знаком - бывало, что они работали с ним вместе. Механику было около пятидесяти лет. До революции он одно время плавал на румынском корабле и довольно сносно знал румынский.Отсек был не большой. В нём помимо Петра и механика находилось ещё семеро пленных - тоже специалистов широкого профиля. Отсек располагался ниже каптёрки, в которой хранился такелаж корабля - канаты, троса, верёвки, маты и прочие аналогичные материалы. Каптёрка соединялась с отеком люком. Дверь же ведущую в трюм заклинило, от взрывов бомб и крена тонущего корабля. Механик, зная расположение помещений корабля, предложил выбраться из трюма в каптерку, а затем через её иллюминатор по верёвке спуститься в море. Этот вариант спасения с тонущего корабля был успешно реализован.
Когда спускались в море, механик заметил, что румынский сторожевик подбирает моряков со своего (тоже румынского) тонущего корабля. Механик предложил Коваленко плыть к нему, но не сразу, а только после того, как остальные пленные отплывут от них. Сторожевик был недалеко и, подплывая к нему механик начал кричать по-румынски, чтобы их спасли. Когда они подплывали к сторожевику, механик предложил Петру молчать, делая вид, что после взрыва бомбы он оглох и вообще плохо понимает, что с ним произошло. Но этого не потребовалось. Когда их подняли на борт, было не до расспросов, опять на горизонте появились советские самолёты, и надо было срочно уходить. Коваленко с механиком договорились на допросе рассказывать все, что было с ними. Во-первых, чтобы не запутаться. Во-вторых, румыны могли у немецкого командования по их поводу сделать запрос. В-третьих, потому что на них была одежда не заключенных, а роба (спецодежда) выданная им ещё в Крыму, к тому же у них сохранились пропуска на вход в доки и мастерские, хотя и несколько пострадавшие от воды.
Допросы, а их, было, несколько кончились тем, что механик остался в ремонтных мастерских у румын, а Коваленко отправили в Румынию - в качестве батрака-ремонтника - как подарок отцу румынского подполковника.
У румына - отца подполковника - хозяина крупного сельскохозяйственного поместья было много различной сельхозтехники, ремонтом которой, после некоторого испытательного срока в качестве обыкновенного батрака, начал, в конце концов, заниматься Пётр. Работы было много, но кормили и содержали хорошо. Хозяин сначала косо смотрел на Коваленко, но через некоторое время начал его ценить как работника, да и как человека тоже. В начале изъяснялись на немецком языке, который более или менее изучил Пётр за время плена, а затем с горем пополам и на румынском. Это был лучший период в жизни Коваленко за всё время его пребывания в плену.
Но времена меняются, ничто не стоит на месте. Началось отступление немцев по всем фронтам. Не хватало военной техники, технику выбивали и захватывали, ремонтировать было нечего оставалось только создавать новую. В результате в Германии возникла острая потребность в рабочей силе - особенно в специалистах. Начали, как говориться скрести по сусекам и таким вот образом добрались и до Коваленко. Хозяин уж очень не хотел отпускать Петра, жаловался даже сыну - в то время полковнику румынской армии. Но и это не помогло Коваленко забрали как ценного специалиста используемого не по назначению. В итоге Коваленко поехал в товарном вагоне из Румынии на запад Германии - на военный завод.
Но пока его туда везли, завод разбомбили. И Коваленко наряду с другими пленными начал его восстанавливать. Вместе с пленными почти всех национальностей участвовавших во второй мировой войне на восстановлении завода работали и вольнонаёмные тоже многих национальностей в основном союзников Германии. Среди пленных были и русские. Коваленко к тому времени уже не плохо изъяснялся на немецком, румынском и, конечно же, русском языках. Начал учить - английский язык и французский. Поэтому наряду с ремонтом электрооборудования он иногда привлекался в качестве переводчика. Это позволяло иметь некоторые привилегии, например, находиться на правах полу вольнонаёмного - общаться с бригадирами и даже с руководителями стройки. Работа была не лёгкой - не шла ни в какое сравнение с работой у румына - спокойной и размеренной.
Война подходила к концу, это понимали и немцы, в том числе и охрана строительства. И как это ни странно, но они тоже (охрана) начали искать различные возможности, хотя и очень осторожно для смягчения отношений с пленными, особенно англичанами и американцами и даже в какой-то степени заискивать перед ними.
Среди русских пленных был один необычный человек. В прошлом - изворотливый хитрюга и жучара интендант, но достаточно смелый и как показали дальнейшие события дальновидный человек. Он через Коваленко договорился с заместителем начальника охраны строительства создать фиктивную подпольную организацию, которая будет распространять листовки среди военнопленных о фактическом положении на фронтах. Коваленко в начале использовался в слепую, его задача была свести интенданта с заместителем начальника охраны. А затем через Петра подключили к делу одного англичанина, француза и вольнонаёмного немца. Листовки писались на русском, немецком, английском и французском языках. В листовках сообщалось только лишь фактическое положение на фронтах и не более. Но даже это немногое положительно отразилось на судьбе многих людей и в частности на судьбе Коваленко.
Завод так и не восстановили, не успели. Американцы высадили очередной десант, а затем подошли регулярные американские части. И немцы в свою очередь превратились в пленных. Вот тут свою роль сыграли листовки. Выяснилось, что охрана строительства тоже участвовала в сопротивлении фашистскому режиму. Ведь ни один из пленных не был расстрелян и даже не отправлен в концлагерь. У американцев всё просто - они всему верят на слово и не требуют доказательств. Бывших же пленных участвовавших в сопротивлении режиму - наградили американскими орденами. Особо был отмечен русский интендант - как организатор группы многонационального подпольного сопротивления. В результате, интендант и Коваленко были одними из первых, кого американцы передали советским властям, как героев-подпольщиков. В итоге капитан-интендант стал майором, как руководитель подполья, а Коваленко восстановили в звании младшего лейтенанта - и на том спасибо - могло и этого не быть.
Как рассказывал Коваленко, американцы наших пленных у себя не задерживали, а бывало, и насильно отправляли в советскую зону оккупации. Американцы встречали пленных, приветливо дарили зажигалки, и прочие мелочи, а иногда даже велосипеды - угощали тушёнкой и шоколадом, у них, как говорится, этого добра было навалом. Пару раз Коваленко видел, как белые били негров, а за что били, он не знает.
Но на этом одиссея (а можно сказать и мытарства) Петра Филипповича не кончилась.
По прибытии в Советскую зону оккупации Коваленко (для его же блага) по рекомендации майора-интенданта был назначен в комиссию, которая занималась отправкой бывших русских пленных домой. Кого действительно домой, кого дослуживать до окончания срока призыва, а кого-то и в лагеря, но не пионерские, а бывали случаи, что и на виселицу.
Работа была бумажная - изучение дел заведённых на военнопленных. Отправка запросов в разные инстанции по этим делам. Анализ полученных по запросам данных и их сопоставление с тем, что уже имелось в делах. И прочая бюрократическая волокита, от которой напрямую зависела судьба человека побывавшего в плену.
Для того чтобы выявить тех, кто сотрудничал с немцами в концлагерях, применялся, например такой метод. Были созданы фильтрационные лагеря, в которые помещали бывших военнопленных. Затем переводили их из одного лагеря в другой, постоянно перемешивая. В результате те, кто особо зверствовал в концлагерях, издевался над заключёнными и, попросту говоря, стучал на них, в конце концов, попадались на глаза выжившим жертвам. И тогда стихийно начинался самосуд. Как правило, от тех над кем устраивали самосуд, образно говоря, оставалось мокрое место - лужа крови с перемешанными в ней костями и мясом. Начальство лагерей таким судам не препятствовало - нам меньше работы. С поступавшими же доносами приходилось разбираться - устраивать очные ставки и искать свидетелей, а также соучастников и потерпевших. Этими делами занимались сотрудники НКВД.
Коваленко же занимался только документацией. Но, имея дело с документацией, он был в курсе проводимых расследований. Он видел что, как правило, следствие устанавливало истину, во всяком случае, по документации это было так, а как было на самом деле этого он, конечно же, не знал. Самосуды же он видел воочию - люди, участвовавшие в них, теряли человеческий облик, превращаясь в кровожадных зверей. Чем-то это напоминало рукопашную схватку в бою, когда люди, участвовавшие в ней, не помнят, что и как происходило - какой-то сплошной кошмарный бред.
Работая с документацией, Коваленко начал понимать, что его деятельность в плену, в лучшем случае тянет, образно говоря, лет на пять, в краях не столь отдаленных, но холодных. И он был заочно от души благодарен майору-интенданту, который помог ему понять это и, в конечном счете, избежать этого. Но он не знал когда и чем кончится его деятельность в комиссии. Переходить на службу в НКВД он не хотел, а перейти в другой род войск не мог, да и не знал как, во всяком случае, такой возможности пока не представлялось. Но его величество случай неожиданно и неотвратимо решил этот вопрос.
Отдел комиссии, в котором работал Коваленко, возглавлял майор. С майором у Петра сложились нормальные деловые отношения. По пустякам Коваленко майора не дёргал. В случае же не ясной ситуации он решений не принимал и по инстанции отправлял дело майору. Такой чисто формальный подход к делу вполне устраивал майора. И он даже подал рапорт на представление Коваленко к званию лейтенанта. Но майор пошёл на повышение, и отдел возглавил капитан НКВД служака и карьерист. Если возникала какая-то неясность в деле, капитан пытался спихнуть принятие решения по этому щекотливому делу на Коваленко и, таким образом, обезопасив себя - подставить Петра. Но Коваленко действовал строго по уставу и соблюдал субординацию в принятии решений. В этом его всегда поддерживал бывший майор, теперь поднявшийся на ступеньку выше. В итоге Коваленко заимел - так говорят в народе - мстительного врага в лице своего начальника. Понимая это, Коваленко подал рапорт с просьбой перевести его в другое подразделение. Подполковник (бывший майор) поддержал просьбу Коваленко о его переводе. А так же предложил снять капитана с должности начальника отдела за не соответствие его звания занимаемой должности. Это предложение о снятии капитана с должности - решило судьбу Коваленко. Подобрав подходящий момент, капитан, нагло подставил Петра, подсунув в одно из дел фальшивку, по которой был отпущен домой один из бывших военнопленных. Коваленко же без суда и следствия был отправлен в Читу.
Но Бог шельму метит. Подполковник, понимая всю сложность ситуации, все же это дело так не оставил. Примерно через полгода ему удалось, как говорится, подловить капитана, а за одно и покрывавшего его подполковника НКВД. Доказательства были неопровержимые - подлоги, подтасовка документов. У капитана были изъяты специально помеченные купюры, а затем арестованы люди дававшие взятки. Начальству пришлось пожертвовать капитаном - капитан и те, кто давал взятки были повешены, а подполковник разжалован (по-видимому, у него был покровитель в высшем эшелоне власти) и отправлен на Колыму, охранять заключённых. Подполковник же за раскрытие крупного должностного преступления получил погоны полковника. В НКВД, как и везде тоже были честные, преданные стране люди, на них-то, и держалась безопасность и целостность Советского государства.
Коваленко же просидел в тюрьме Четы без суда и следствия те полгода, пока велась охота на подонков из НКВД. По-видимому, его держали там, для того чтобы не спугнуть капитана и подполковника.
После освобождения Коваленко уволился из армии, ему в этом не препятствовали. Бывший майор, а к тому времени полковник НКВД встретил его в Ростове-на-Дону и рассказал ему, что произошло после его ареста. И добавил что он (полковник) не поверил капитану в том, что Коваленко мог совершить подлог и это, помогло ему раскрыть тяжкое должностное преступление в рядах НКВД. Полковник так же помог Петру с поступлением на работу и с учёбой - у тех, кто был в плену с этим, в то время были большие проблемы.
На этом закончилась одиссея Петра Филипповича Коваленко.
Кстати или не, кстати, можно добавить к выше сказанному эпизод из действий элитных военных десантников того времени. Об этом рассказал Борис Семёнович Федоровский, который был во время войны разведчиком.
После освобождения Крыма довольно быстро была восстановлена его береговая оборона. В частности её артиллерийские форты с дальнобойными орудиями. Когда же кончилась война обслуга фортов, включая командование, расслабилась. Начались самоволки, пьянки и прочие нарушения дисциплины. Говорят якобы с негласного распоряжения Георгия Константиновича Жукова, дисциплина была восстановлена за одни сутки, а вернее за одну ночь с момента принятия решения. Со всех фронтов были собранны оставшиеся в живых десантники и перед ними, была поставлена задача за одну ночь, образно говоря, повязать все гарнизоны Черноморских фортов - без шума и травм. Задача была выполнена с блеском - никто об этом даже не узнал - настолько всё было сделано быстро и тихо. Потом пошли увольнения из армии, разжалования, и даже посадки - или по-другому (мягко говоря), принудительные командировки в места не столь отдалённые на различные сроки.

15 марта 2011 года.