Антишкола отрывки из неопубликованной книги

Антишкола: отрывки из неопубликованной книги (ч.1)

Про обывателей. Про народ. 27.05.2008
Мы живём на враждебной нам территории. Самой большой популярностью пользуются социальные сказки про великий русский народ, доброго царя и злых чиновников. Учебники по истории в СССР трактовали события 1917 года именно с этих позиций. Только царь тоже получался злым. Поэтому: «Долой царя!» и «Землю – крестьянам! Заводы – рабочим!» И такому близкому раю на земле да ещё при жизни, мешали царь и имперские волокитчики. Потом выяснили, что кулаки жить мешают. Наконец, русский народ откопал врагов народа. Потом – диссидентов. Потом во всём виноватым назначили Горбачёва, а немного погодя – Ельцина. Эти самокопания в крови у каждого из нас. Менталитет вины, ожидания расплаты и поиска невиновного виноватого.
 
Учебники по истории в ельцинской России тоже не давали оснований заподозрить народ в «аморалке» - постоянном предательстве, постоянной измене себе, своим, Родине. Народ в учебниках истории либо оставался добрым и мудрым, либо тёмным и нуждающимся в чутком руководстве духовно возвышенного дворянства. Но то, что твоя мать сдаст тебя на мясо в армию, воюющую в Чечне за нефть ребят с Лубянки – немного неожиданно, правда? А когда тебя убьют, твоя мать получит компенсацию. Этот незамысловатый пример – лишь один в цепи преступлений, к которым нас готовят с малолетства. Мы впитываем волчьи законы с молоком матери, и по-шакальи предаём.

Население нашей страны лишь условно можно назвать народом. 20 лет назад и понятие «страна» включала в себя 15 республик, и понятие «народ» было гораздо шире. Сузились, и по привычке зовём народом то, что народом не является – население. Разобщённое, живущее в подавляющем большинстве одним днём, рыщущее где бы урвать жирный кусок.

Знай врага в лицо. Это только для маскарада одеваются маски заботливых перед выборами депутатов и готовых поддержать из них самого многообещающего избирателей. Они по обоюдному согласию играют в игру своих родителей. И те, и другие. Одни врут, что помогут, другие врут, что верят. Но все довольны – игра идёт по устоявшимся правилам: пообещай, прищурься, кивни, поддакни. Здесь третий – лишний. Тем более, со своим уставом в чужом монастыре. Только вклинишься между ними, будь они погорельцами или детдомовцами, они уже думают, как тебя сдать властям за послабление, за поблажку. Для них ты – всего лишь разменная монета, козырная шестёрка в игре сиюминутных интересов. Ты же сам напросился им помогать.

Населению нравится, когда кто-то бьётся за его интересы. Желательно со смертельным для себя исходом. Обыватель прощает убитому и робость на баррикадах, и заискивающие интонации в суде за красивую преждевременную смерть. Выживает подлейший и комментирует наш уход.
 
В стародавние времена, когда в городе Z появились первые живые национал-большевики, мы сидели в кафе, ища смысл жизни в борьбе. Я не входил в их яркую группировку, просто наши организации были одногодками: мы учились друг у друга проведению протестных акций, обменивались идеями. Однажды мы договорились до того, что наш главный враг – не власть, а обыватель. Мы пришли к этому выводу сначала словесно, а потом с ужасом осознали сказанное. Все вокруг нас жили в другом темпе, в другой эпохе, в другом пространстве. Они куда-то спешили, имели приоритет шкурных интересов над общественными, лишённые завтра, покорные власти, согласные на всё за кусок хлеба, меняющие права на подачки, прикрывающиеся своими детьми, предающие своих детей. Осознание этого факта, как не был он ужасен, возвышало нас – чистых политиков, над мерзостью продажного мирка хапуг и барыг, давало осознание превосходства, которое рвалось воплотиться в действие. Но эпоха была не та – страну заволокло стабильностью. И мы остались при своих чистых помыслах. Обыватель, получавший ежедневно в свою миску порцию еды, не замечал урезания своих (и наших!) гражданских прав. Из «ящика» лились мексиканские слёзы, потом обывателя плавно переключили на сериалы киевского производства. Нет, вполне может быть, что им что-то не нравилось, но не настолько, чтобы из-за отсутствия у правительства программы развития страны идти на митинг. Да, в детдомах насиловали подростков. Да, в армии убийство новобранцев подделывали под самоубийство. Да, население страны стремительно убывало за счёт высокой смертности коренного населения, несмотря на активный въезд ребят из Узбекистана, Украины, Армении, Азербайджана, Казахстана. Да, к бесплатному стоматологу были очереди мавзолейной длины, а нуждающиеся в  серьёзной медицинской помощи не получали её. Да, женщины делали аборты, рискуя своим здоровьем, лишь бы не иметь проблем с детьми, которых, кстати, нужно кормить и уделять внимание. Да, что-то чуждое навязывалось, как норма поведения: культ секса, культ потребителя, культ мажора. Но на всё это можно было закрыть глаза и сказать – только не меня. Всего этого можно было не замечать, зарывшись в зарабатывание денег, в дорогу между домом и работой, в воскресенье у телевизора и вечернюю гулянку на полную катушку. Было куда уходить. Быт доставал. Но люди искали вторую работу. Им не приходило в голову, что выход нужно искать – вне правил. Нужно менять сами правила, выяснить, кто и когда решил, что жить надо именно так, работая и умирая до старости, бесцельно, напрасно, никчёмно.

Макаренко – педагог, воспитавший в своей колонии в 1920-х годах множество беспризорников – говорил о сопротивлении человеческого материала. Всё началось с того, что он был поставлен перед фактом: вот колония, вот беспризорники, завтра привезём ещё; нужно воспитать новый тип личности – советского гражданина, желаем удачи. Штудируя педагогические книги, Макаренко обнаружил, что за сотни лет не написано ничего стоящего. Ему пришлось продираться через чащу со свечкой в руке. Этой свечкой была его вера в реальность выполнения такой задачи. Из малолетних хулиганов, убийц и бандитов он воспитал сотни советских граждан. Но речь идёт о сопротивлении человеческого материала. Макаренко смотрел на процесс воспитания с позиции слесаря: материал сопротивляется, нужен инструмент, нужно усилие, нужно терпение, нужна целеустремлённость. Он изначально без сантиментов смотрел на человеческий материал, который выстрагивался под общественную формацию. Надо сто трактористов, пятьсот поваров, и триста плотников? Сделаем! Вот его позиция.
В тот пасмурный день, когда я с нацболами сидел в кафе, никому из нас в голову такая механистичность при обработке обывателей в голову не приходила. Мы смотрели на суету с позиций морали, мол, почему они такие бесчувственные и равнодушные. Макаренко поступил просто – он воспитал учеников, которые стали живым примером, проводниками его воли, то есть тем самым инструментом, который обтачивал материал. Реальным шансом для нас не остаться навсегда завсегдатаями кафе (денег не было на чай, всё уходило на транспаранты, но работники кафе нас не спешили выгонять) был простой план: создаём инструмент агитации и ведём информационную войну за отщепление от обывательской массы прозревших или заинтересованных душ. Нам нужна была своя газета. Пришедших к нам нужно было грузить работой: агитацией, митингами, написанием статей в газету, формировать свой агитотряд и вести агитацию (в том числе и численностью отряда) по улицам города, по окраинам.

Те же самые менты, дети которых ушли бы по уши в левые идеи, неминуемо были бы если не сагитированы, то повязаны родством с носителями наших идей по рукам и ногам. Они бы не стали от этого нашими сторонниками (да и такой задачи не стоит), они бы стали слабее, как противники, и в заварухе стали бы искать повод для нейтралитета. Нам катастрофически не хватало личного контакта с населением, оно шарахалось от нас, отскакивало рикошетом. Действительно, нелепо противостоять речью агитационной машине государства. Речь, разговор в напряжённой обстановке улицы с незнакомым человеком – это неэффективный способ изменить мои убеждения, я найду, что ответить и как отмахнуться. В обратной ситуации, где агитатор уже я, меняются только роли, но не суть. Газета, книги, видеофильмы о своих целях и методах медленно, шаг за шагом, вносили бы сомнение в телевизионную картину мира в голове обывателя. Для начала эту монотонную глыбу нужно было расколоть, а затем по камню обтёсывать. Но ничего этого сделано не было.

Проблема ликвидации населения и создания народа стояла перед многими правительствами, партиями, группировками. Самые большие возможности были у тех, у кого была власть. Но они не имели ни достаточного времени для её решения, ни подготовленных кадров. Большевики, обескровленные победой в гражданской войне, уже не имели возможности на уровне страны так детально, как Макаренко на уровне своей колонии, подходить к вопросу воспитания и подготовки кадров. И кому это было делать? На носу угроза голода городов и угроза потери власти из-за крестьянского бунта в деревне. Между молотом и наковальней не до будущего. Анархисты кое-где даже имели большее воспитательное влияние. Не в России. Их школы размещались при фабриках. Но одно дело дворовый анархизм, другое дело – высочайшие организационные возможности: надо паровоз – берите. На одного учителя в России приходилось свыше десятка учеников. При этом учителя были, мягко говоря, не Макаренки.

Кадровый вопрос – вопрос перспективы. Кто нащупает внутренние силы в населении для превращения его в народ, тот откроет новый вид энергии – соразмерной атомной – энергию социального прорыва. Такой народ в считанные годы решит проблемы, которые население не могло решить столетиями: голод; бедность; убожество городов; отсталость производства от уровня, задаваемого наукой; полувековое отставание деревни от города; жалкая жизнь и ранняя смерть. И это только беглый набросок.

Но в том то и заключается подвох, что целое (в макромире) всегда больше своей части. Кадров всегда меньше, чем некадров. Единственный выход – самообразование. Импульс к социальному прорыву должен исходить изнутри. Вопрос в том, как этого достигнуть? Нужно создать такие условия, при которых по-другому не бывает.
Исторический опыт подсказывает, что развитие сопровождается отсеканием хвоста. Звучит деликатно. На практике выглядит так: объявляются новые правила игры, звучит призыв включаться в новую игру, остальным «до свидания». Последний пересмотр правил состоялся в 1991 году. Проснулся по утру, а на дворе – капитализм. Кто успел, тот получил кусок от страны, кто не успел к дележу, был объявлен лишним и мог рассчитывать только на милостыню. Так происходило всегда, когда требовалось ускорение. На каждом повороте летели в кювет не успевшие сориентироваться. В природе это называется естественным отбором. Ящерица жертвует хвостом ради спасения жизни. В обществе это делается тоже не от хорошей жизни. Сбрасывание балласта едва-едва позволяет человеческому обществу скоординировать направление развития и провести минимальное обновление. Сталинские чистки партии, раскулачивание крестьянства, репрессии для любого неугодного – лишь крайняя форма, в которой воплотилось это ускорение. Внутренний позыв либо отсутствовал, либо душился, внешняя сила толчком в спину гнала обывателей преумножать промышленную мощь Советского Союза. Остались одни исполнители. Инициатива была казнена вместе с инициаторами.  Потому что мыслящий человек опасен для власти. А если мыслит каждый, если каждый через самообразование приобщился к миру знаний, если каждый инициативен, то таким людям не нужно внешнее принуждение, достаточно грамотной координации.
На операцию «Отрубленный хвост» надежды возлагать нельзя. Стабильность не мешает ковать кадры. Жуткий застой, несмотря на всю удушливость моральной атмосферы, позволяет шаг за шагом, проект за проектом находить и организовывать новых людей. Этим можешь заняться ты. В процессе почувствуешь вкус к социальной игре – аппетит приходит во время еды. Перестанешь быть объектом, над которым совершается действие, перестанешь быть мячиком в ногах чиновников. Для этого надо отключиться от матрицы.
-------------
 
Глава «Антишкола».
 
Школа забирает лучшие годы жизни. Время тратится на изучение абстрактных предметов. Потом лет 5 уходит на то, чтобы забыть эту галиматью. Счастливчики взрослые помнят о математике, что она есть, а мозги школяра перегружены НОКами и НОДами, формулой Герона и кое-чем ещё, от чего моя память уже избавилась, как от хлама. Память освобождается от макулатуры. Свойство у неё такое. 10 лет ушло на зубрёж. За окном было какое-то подобие жизни, в школе – мёртвая латынь, обречённая на забвенье.
       
         Школа – это дурной сон, после которого остаются смутные воспоминания о потерянном времени. А ещё остаётся дурацкая привычка смотреть на каждого встречного-поперечного снизу вверх. Самостоятельность подавляется начисто. После школьной дезактивации личности львиная доля школяров весь остаток жизни остаётся в ожидании сильного плеча старшего брата. Встречаются зомби, которые на полном серьёзе считают, что школа – для получения знаний. Им невозможно доказать, что школа – часть репрессивной государственной системы, целью которой является грабить народ и держать его при этом в повиновении. Из сложившегося свободного человека трудно сделать раба, он будет сопротивляться, гораздо проще и дешевле с малых лет растить в ребёнке раба, поощрять покорность, и внушать мысль, что сопротивление бесполезно.
Поэтому центральный сюжет этой книги - воспитательная роль школы.
 
 
         Однажды я ощутил всю бессмысленность школьной рутины. Был апрель месяц. Тянуло в дорогу. Недостатка в поводах не было. 11-классник засунул мой портфель в очко сортира. Короче говоря, всё шло по плану. Мне уже было 16, но школу, армию, тюрьму я ещё не ставил в один ряд. И семью, в которой жил, тоже не ставил. Ещё. Это было позже. Поставил, прозрел, ужаснулся.
--------------
Глава «Взгляды».
 
Обилие молодых сосредоточенных лиц на улицах наших городов наводит на мысль найти применение этой целеустремлённости. Первое, что приходит в голову – собраться всем вместе и свернуть горы. К сожалению, понятные цели слишком просты, чтобы иметь смысл.
Молодость – при всей её художественной и физиологической привлекательности – сама по себе ничего не значит. Собранные вместе люди, как бы они не были юны, как ярко  бы не горел в их глазах огонь решительности, будут только гасить потенциал друг друга. Разгадка у парадокса простая: возраст может и сближает, но не объединяет единой целью. Молодёжь энергична, но эти усилия направлены в разные стороны. Лебедь, рак и щука.

         Чтобы собранные вместе могли в едином порыве созидательно употребить свои силы, им изначально надо быть структурой, где каждый знает, что ему делать, где у каждого – свой сектор ответственности, и только после этого им придаёт направление и скорость единая воля. Если собрать случайную молодёжь, пусть даже внешне и похожую друг на друга, и попробовать всем вместе, скажем, устроить акцию протеста против неправильного экзамена, то из этого ничего путного не выйдет. Кто в лес, кто по дрова. Без внутренней взаимосвязи между каждым участником движения, достижение внешней цели невозможно.

         При Советах проблему приложения молодых сил и талантов решали находчиво: лопату в руки – и  на освоение целины Казахстана, или лопату в руки – и  замешивать раствор для очередной мега-стройки века. А другого подхода при отсутствии низовых, то есть личных, инициатив и быть не может. Разным людям, одинаково молодым,  совместно можно только пить водку, гулять с девками и забивать гвозди. Всё остальное требует работы мысли, неслабых внутренних исканий и трудоёмкого поиска единомышленников.

--------------
114. Повод. Сколько людей с ищущим взглядом прошло мимо, не найдя подходящего повода заговорить! Мимо и навсегда! Можно сколько угодно тешить себя иллюзиями, типа «они прочитают мою книгу или увидят меня по ТВ, как-нибудь состыкуемся». Ничего подобного! Мы разобщены численностью человечества, и те люди, которым прямо ну очень надо встретиться и создать совместный проект по космолётам, могут пройти мимо друг друга, обменявшись секундной симпатией, а могут и никогда не пересечься на параллельных тропах жизни. А надо было подходить и заговаривать без тени смущения на самую идиотскую тему!

Социальные проекты, которые появились как ответ на мои постоянные потери, и стали таким предлогом. Если антипризывная (протест против принудительного призыва в армию) тема была неуклюжей и неоднозначной, то экспедиция на поиски метеорита вполне сойдёт за общий знаменатель. Но тех, кого я взглядом признавал своими, а немеющим языком не мог нащупать предлог и заговорить первым, сколько их ушло в чужие судьбы, в несвойственный им образ мыслей и действий? Сотни.
Но упования на недостаточность предлога – не бунт ли против неизбежного?  Когда тебя спрашивает незнакомый человек, да ещё на улице, да ещё на остановке, где люди, вслушиваясь, стоят, то поневоле напрягаешься и отвечаешь по принципу «лишь бы ответить», машинально, не вникая в подтекст вопроса. Это речевой барьер. Барьер, который возникает между всеми людьми, общающимися с помощью речи. Общение с помощью мыслей пока не является общепринятой практикой землян. Но это то, к чему есть практический смысл стремиться.

-----------------
120. Изобилие – прямой путь к деградации. Когда у человека обеспечены все потребности, он останавливается в своём развитии. Становится тупой и ленивой сволочью, утопающей в своём эгоизме. Со стратегического угла зрения обещания политиков устроить не жизнь, а малину, были бы близоруки, если бы не были столь безответственны.

Нам не нужны гармоничные люди, музицирующие на фортепиано на даче. Нам нужны ущербные люди, с нарушенным равновесием, которые ищут и не находят свой потерянный рай. Они вечные странники. Словно реки. Они приговорены к движению. Им целого мира мало. Они жаждут объять необъятное и постичь неизвестное. Они беглецы, но не от реальности, а от рода людского. В себе открывают тягу к грядущему, и братские чувства к иноземным мирам и странникам тех миров. К иноземному человеку, который ещё неизвестен, но который связан с тобой узами космического одиночества.

Они родились с предназначением, которое не в состоянии стать былью на нынешнем пещерном уровне развития земной цивилизации. Они лишние. Они чужие среди «своих» землян. Их гонят. Они изгои в обществе самодовольных ублюдков, сызмальства готовых пересидеть свою молодость под конторскими крышами, только бы не случилось ничего интересного и стоящего. Тяжело. Чертовски тяжело, но надо держаться. Петля вокруг шеи – это слишком шикарный подарок нации обывателей. Нет, будет по-другому.

Это мещанская раса пойдёт под нож: сама себя и укокошит. История, как ящерица, отбрасывает хвост. История, как путешественник на воздушном шаре, чтобы изменить высоту полёта, сбрасывает за борт балласт. И непосвящённым предлог войны кажется её причиной. Причина не в том, что застрелили принца. И даже не в том, что - экономический кризис. Причина всегда глубже, она в тех материях, которые требуют зоркого зрения и пытливого ума, помимо усидчивой задницы.

Обыватели не понимают, за что их везут в «Освенцим». Кроме того, и это для них самое главное, они не понимают, почему везут в «Освенцим» их. Они с рвением новичка обосновали бы необходимость казни Христа, Эйнштейна, Галилея, Бруно, Ленина, Че Гевары, Маркса, Моцарта и кого угодно из великих. Под улюлюканье! Под «единогласно»! Под дробь барабанов! Под аплодисменты и крики «Так им!» и «Смерть возмутителям спокойствия!!!» Но их-то за что? Ведь они ничего не сделали! Жили, как поссать вышли. Разве прожить впустую жизнь на Земле и ничего не сделать для Космоса – это преступление? История рычит от возмущения недалёкостью обывателей и ставит точку в биографии миллионной биомассы. Даже не точку – восклицательный знак ядерного взрыва!

Нам ничего не остаётся, как попытаться узнать в стремящимся по обочине человеке своего, изгоя, вечного странника. Это нашему клану изгнанных определять, каким будет дальнейшая космическая судьба земной цивилизации. Предстоит огромный мыслительный труд по развитию идей космизма, суть которого уложится в несколько страниц чёткого текста. Цель трудна, но ясна. Я помогаю тебе в том, в чём я могу тебе помочь: понять, в чём заключается именно твоя цель на одной из захолустных планеток Млечного Пути, это уже огромный шаг к цели. Порой годы уходят у наших на то, чтобы осознать свою миссию. Едва ли и ты заблудился, родившись на Земле. Но за миссию постигать Мир и пробивать дороги к неземным городам с нас спросится.

Космос дышит вращением не потому, что несколько сотен земных идиотов в пиджаках с лычками и без пиджаков и без лычек приписывают себе власть над людьми и стихиями. Происходят процессы, смысла которых мы не понимаем, или даже не догадываемся о том, что они происходят. Чем меньше мы знаем, тем не адекватнее по отношению к реальности наши мысли и поступки. Космос живёт не по декретному времени. Космос живёт интервалами между взрывом сверхновой и тараном болида круглой лысины какой-нибудь Альфы или Центавры. Событиями измеряется чёрная бездна Космоса.

После падения метеорита с поперечником с полсотни километров на Землю, всё начинается почти с начала. Происходит обнуление. Надо ли объяснять, что означает это для цивилизации? Разрушение устоявшихся связей, откат общества на первобытно-общинный уровень средств производства, к мотыгам из влежавшихся в поля запчастей тракторов, к налётам одной общины на другую в борьбе за самок.
Для научного прорыва отведено совсем немного времени, закованного в интервалы между метеоритными атаками. А есть ещё иерархия препятствий, находящихся внутри обозначенных мега-метеоритами миллионолетий: переполюсовки и оледенения, извержения и землетрясения, засухи и наводнения, мировые войны и эпидемии. За вычетом природных и социальных катастроф получаем совсем немного счастливых лет на научные открытия и приближение дня первого вылета в Настоящий Космос, вглубь нашей галактики и дальше.

------
136. Уход из школы зачастую приводит к сползанию по наклонной. Не спиться, не сесть на иглу, не сойти с ума, не покончить жизнь самоубийством – нужно быть к этому готовым. Большой вопрос в том – КТО уходит из школы. Уход из школы – это ещё не выход из состава общества. Это только один из первых шагов в верном направлении. Как одно из сильнодействующих средств, такая встряска повышает мотивацию сильных, и ломает слабых. Чтобы выстоять – нужно быть очень сильным человеком. Но чтобы понять, что ты очень сильный человек, надо себя в чём-то проявить. Например, в стойкости после прощания с школой.

Я отлично понимаю, какое сопротивление окружающей среды испытывает экс-школьник. Поэтому иногда приходится уходить отовсюду сразу. Если бы я раньше знал такие чудесные слова, как «автостоп» и «палатка», от скольких потрясений бы уберёг я себя! Катастрофической жизнь делает вовсе не уход из дома или школы, а то, что тебе говорят вдогонку, и как ты на это реагируешь. Даже в 10 км от города, где всё было невыносимо, ты уже свободен от прошлого. А в 100, а в 1000? Да, все эти ужасные разговоры и пророчества напоследок – уже прошлое. Потрясённый – «Какие же всё-таки суки меня окружали, а я и не знал!» - я ходил по самым малолюдным улицам города, частенько давая круг, лишь бы только не встретить знакомых, которые начинали с первого же вопроса участливо копошиться в моей биографии. Людей я не фотографировал больше года. На снимках есть тополя и сосны, река Томь, река Порос, корма моей лодки «Обь», подосиновики… Берег, где я метался между хладнокровием одиночества и поиском своей команды, где как водится, трое одного не ждут. На снимках много чего есть. Кроме людей.

-------------------
149. Важно единство судеб, а не единство мнений, убеждений, идеалов. Объясню почему. Люди могут быть по всем критериям хорошие, но не трёпанные жизнью. Жизнью не битые. Они определяют свои поступки тем типом убеждений, который соответствует уровню их развития. Выстраданные убеждения – совсем другое дело. Человек вообще приклоняется перед наглядностью и очевидностью. Однажды побывав в шкуре заключённого или солдата воюющей армии, он уже никогда не скажет про «так ему и надо!» и «задать жару». А если и скажет, то в обществе обывателей с девственно неслучившейся биографией, в угоду их «общественному мнению». Два человека, каждый из которых побывал в шкуре наёмного работника, уже экономят на логике и аргументах. Им и без логики всё понятно. Они понимают друг друга с полуслова. Опыт – великая вещь. Жаль только, что человек смертен. И каждый раз всё начинается сначала.
 
150. Я всё время хотел поделиться своими озарениями и житейскими открытиями с людьми, которые подворачивались под руку. Мне в тягость было ЗНАТЬ одному. Я стремился осчастливить человека, который рядом. Нет, одного – мало! Всё человечество! Но мои озарения и открытия никому не были нужны. Ни тем, кто рядом, ни тем, кто далеко. Ни «всему» человечеству, которое было в пределах моей досягаемости.

27.07.2008
Вадим Тюменцев
http://vadim1980.livejournal.com/3617.html


Антишкола: отрывки из неопубликованной книги (ч.2)

151. С течением времени я понял, что значение имеют конкретные числа и соотношения, а не коммунизм вообще, как каша, размазанная по тарелке. Нет ничего вообще. Есть конкретные люди, конкретные поступки, конкретные отношения между людьми. И всю эту человеческую реку скопом не повернуть, пока каждый не захочет повернуться. Из частностей складывается целое. Из поступков – отношения. Из экономических отношений – социальный строй. Сознательность – это хорошо. Но мир управляется другими рычагами: сиюминутная необходимость, личная заинтересованность, вожделение, страх, «хочу!». Сознательность – это удел лидеров. Массы живут одним днём. Это факт.

Отношение к нему может быть разным, но с фактом не спорят. Чтобы изменить мир, лидерам придётся начинать с частностей. Достоверно известно, что мир людей не меняется целиком. Радикальные меры могут быть уместны,  лишь когда процесс созрел. Как кесарево сечение при затруднительных родах. Если у капитализма останется запас прочности, то радикальный наскок с шашками на его бастионы завершится симметричным отскоком.

И неплохо бы сначала прикинуть В КАКОМ НАПРАВЛЕНИИ и КАКИМ ОБРАЗОМ ты собираешься изменить мир, какие промежуточные цели планируешь достигнуть на каждом этапе. Много единомышленников, которые хотят перемен, но все хотят разных. Российский император Александр-1, взойдя на престол в результате дворцового переворота, мечтал воплотить в жизнь идеи своей юности. «Дней Александровых прекрасное начало» стало прологом к концу его дней и выступлению декабристов. Молодой русский царь хотел дать больше свободы своим подданным, провести либеральные реформы. Насчёт остального врать не буду, т.к. вопросом о мечтаниях царей специально не занимался. Александр-2 тоже хотел, как лучше: дать больше свободы своим подданным и провести либеральные реформы. И землю крестьянам хотел дать выкупить. Но тоже, видимо, не знал, каким образом. С чего начать, чем продолжить, как завершить свои преобразования – это только кажется второстепенным вопросом. Большинство людей, дорвавшихся до власти, идейно обанкротились ещё по дороге к ней. Большинство меньшинства, не успевшего обанкротится по дороге, дискредитировало идеи о светлом будущем, уже на пике своих властных полномочий. И только малая толика людей справилась с медными трубами славы и власти, удержала равновесие и грамотно воплотило задуманное в жизнь.
 
158. Несчастья отдельно взятого маленького человека кажутся государству маленькими, а потому не заслуживающими внимания. Всему находится правильное объяснение: в тюрьмах, оказывается, не топчут человеческое достоинство, не бьют, не истязают, а проводят воспитательную работу. В детских домах тоже всё чинно и благородно, давайте успокоимся и будем благоразумно подбирать правильные слова – наверняка, всему найдётся объяснение. Но самое страшное в другом: люди смотрят на самих себя глазами государства. И видят – маленькими и беспомощными, не заслуживающими внимания. Чужая боль в наших глазах легко начинает выглядеть заслуженной, мы охотно верим аргументам государства, ведь не может же один из многих человек в форме ошибаться. Ведь не может же НАШЕ государство говорить нам неправду: оно же НАШЕ! Когда же настаёт наш черёд быть поклёванными жареной птицей, мы даже удивляемся несправедливости в отношении нас, испытывая прилив праведного гнева: сейчас я покажу вам кузькину мать! Но люди, от которых мы ждём реакции на наши аргументы, нас не замечают. Им некогда. Ведь это не их проблемы. И правда, может быть, не так страшен чёрт, как его малюют? Ведь начальник в пиджаке и галстуке авторитетно заявил по телевизору, что всё нормально и привёл убедительные аргументы: попытки заключённых нарушить внутренний распорядок мест лишения свободы были оперативно пресечены, порядок восстановлен. Вот видишь, всё хорошо: никто никому не отбивал почки, никто никого не заставлял вступать ни в какие отряды, никто никого не раздевал догола, никто никого не насиловал. А самое главное: как хорошо, что мы - здесь, а они – там. Нас не достанут.
 
160. Прошлое. Оно возвращается. Кажется, что динозавры умерли навсегда. Но это только кажется. Призраки прошлого оживают. Это происходит на глазах у нас. Чувствуешь приток жажды справедливости и ощущение правды на своей стороне? Тебе легко, все маяки известны, добро и зло, приняв конкретные черты, уже обозначены общественным мнением, одобрение потомков уже гарантировано. Попав в прошлое, мы точно знаем цель – покончить с ним. Но как было бы сложно ориентироваться не в капитализме прошлых времён, а в коммунизме будущих. Зло неистребимо и умеет принимать добропорядочные формы. Мы видим, куда идём. Потомкам будет сложнее. Потому что будущее солнечным не бывает. Это всегда тучи, шквалистый ветер и кровь на руках.
 
166. «Обыватели». Некоторые горячие головы, потратив немало времени на изучение марксизма, на полном серьёзе рвутся вперёд батьки в пекло, стремясь при этом увлечь за собой рабочих. Ррреволюционеры эти тянут за собой, а надо толкать. Чем больше обывателей падёт в борьбе, тем меньше сгниёт заживо. Пусть погибают обыватели, а не лучшие люди страны. Если мой подход кажется тебе циничным, то за противоположными примерами ходить далеко не надо: ребята вступились за рабочих, а тем выдали «аванс» - взятку за покорность, и рабочие сказали «а нас это не касается; сами вляпались – сами выбирайтесь». А бывает и хуже. Обыватели смотрят расправу над революционерами, как кино. И платят дань, и деградируют от бедности, и соглашаются быдлеть и дальше, и в спину арестантам повторяют слова царских газет – злодеи, злодеи.
 
167. В жизни всё взаимосвязано. Когда эту ясную мысль начинают игнорировать и культивируют какую-то одну из сторон жизни, то получают полный отрыв этой сферы жизни от самой жизни. Особенно яркими примерами являются политика и учёба.

         Самый ответственный рабочий  - лидер забастовок – выдвигается своими сослуживцами и корешами кандидатом в депутаты. И вот наш Ваня побеждает на выборах. Круг его общения становится несколько иным – всё больше директора да другое начальство. Вместе с кругом общения меняются и интересы. Например, вместо рыбалки на удочку на соседнем Карасёвом озере – поездка с «мужиками» на Большую рыбалку. У прокурора области отличная катушка на спиннинге, а у заместителя мэра – джип. Вот так и отрываются интересы нашего работяги Вани от простого народа. Надо соответствовать своему новому окружению, чтобы принимали за своего. И становится Ваня своей противоположностью. Оторвавшись от пуповины производства, которая связывала его с сослуживцами и корешами, отрывается Ваня от народа. Раздражают Ваню мелочные просьбы насчёт квартиры посодействовать или несправедливый выговор отменить. Не ссориться же с директором завода из-за такой мелочи. Тем более у него такая баня! И жена – одноклассница мэра.

         Именно обособленность мира политики, как, впрочем, и замкнутость мира заключённых и призывников, и порождает чудовищ.

         Что касается образования, оно так же не достигает обозначаемой вслух цели. И причина точно такая же – оторванность теории от практики. Всё, что мы ни делаем, когда нас обучают по принципу «садись, слушай и записывай», мы вычитаем из жизни, откладывая жизнь на потом. Сначала мы воспринимаем учёбу как прелюдию к жизни, но, немного поднаторев, понимаем, что учёба – это всего лишь прелюдия к работе, жизнь снова откладывается на потом: на «после работы», на выходные, на отпуск, на пенсионный возраст.

         Очевидная проблема здесь в точке отсчёта. Если прибегнуть к метафоре и сравнить жизнь с человеческим телом, то мы достигнем большей ясности: само туловище с головой – и есть жизнь, а конечности – это сферы жизни. Если тощее тело имеет крупные мускулистые пальцы, мы констатируем факт – в строении тела наблюдаются диспропорции. Но, обходясь без метафор, за что можно принять жизнь, к чему её можно приравнять, чтобы потом сравнивать её с её же сферами? Точки отсчёта нет?

 Если бы мы были коренными остяками, то у нас был бы традиционный образ жизни: изготовление обласков (лодочка, долблённая из ствола осокоря), рыбалка, охота. Но о каком традиционном образе жизни можно говорить, если ты горожанин во втором поколении? В городах кто-попало занимается хоть чем. Только бы деньги платили. Традиционный образ жизни для горожанина – работа с последующим получением зарплаты. Подавляющее большинство горожан занимаются явно не своим делом, и делает это неплохо, но без удовольствия. И без смысла.

         Мы подобрались к ответу вплотную. Если человек не знает, чего он хочет, для него не будет потерей времени ни учёба, на работа, ни отсидка. Если жизнь человека не имеет смысла, то он не может быть сбит столку. Если жизнь человека не имеет цели пути, то он не может заблудиться. Бесцельность – это состояние людей, не имеющих своей точки отсчёта.

         Великое искусство жить предполагает поиск, нахождение и культивацию своей точки отсчёта. И если расчехлить, раздеть как луковицу, непримиримые противоречия людей, то корнем всех противоречий будет эта самая всего лишь какая-то там точка отсчёта, которая берёт начало из детства.
События рождают людей. Человек, переживший потрясение, будет вести исчисление своего календаря с поворотного момента судьбы. И тот, у кого календарь начинается с дня рождения, поступления в колледж, свадьбы, успешного окончания университета никогда не сможет понять доводов человека, календарь которого начинает своё исчисление не от формально-казённого события, а от схождения лавины на голову, от почти безнадёжной попытки выжить в пустыне, от посадки потерявшего управление самолёта. Между двумя людьми из разных лагерей событий будет расти непреодолимая стена непонимания.

Личности, лидеры, вожди имеют в основании своей психики именно такое потрясение, которое отличает их ото всех остальных людей, живущих на данной планете. «Я другой. Я избранный. Это случилось именно со мной. Пусть другие говорят, что мы вместе, что «мы с пацанами…». Я знаю, что я всегда один, и что меня никто по-настоящему не понимает». Точкой отсчёта задаётся система координат со свойственными ей целями. Так у гражданина с казённой судьбой едва ли возникнет стремление к политической авантюре, а у человека, пережившего каскад потрясений, требующих для их преодоления мужества, едва ли потянет к чиновничьей должности.
Ключевая проблема системы образования – необходимость индивидуального подхода (избитое словосочетание, не правда ли?). При вдумчивом прочтении предыдущего предложение легко убедиться, что левая его часть никак не стыкуется с правой. Индивидуальное образование не может быть массовым. Но точно так же образование, где на одного ученика приходится один педагог от этого соотношения  не становится индивидуальным. Во-первых, наличие у ученика индивидуальности, то есть переживание им некого потрясения, потребовавшего для преодоления  деятельного участия самого ученика, ещё не факт. Во-вторых, то же самое касается учителя. В-третьих, применимость опыта учителя к запросам развития ученика – тоже под вопросом. Складывая три фактора вместе, приходим к выводу, что личности в массовом порядке культивировать нельзя, так как это на данный момент технически невозможно. Более того, проявление в человеке лидерских качеств является скорее результатом самоанализа, чем результатом культурного воздействия учителя.

Предвижу возражения. Воспитание и образование – не одно и то же. Это так. Но на практике одно не отделимо от другого. Знание – это оружие. Кто захочет учить пользоваться оружием, которое в любой момент может быть обращено против него? По этой причине образования в чистом виде быть не может, примесь воспитания неизбежна. Вторым возражением может быть: школа не ставит своей задачей конвейерное производство личностей, лидеров, гениев, она всего лишь учит обычных детей азам и основам знаний, необходимым для плавного вхождения в социальную жизнь. Ответ прост: школа учит снаружи, в то время как учёба только тогда учёба, когда инициатива исходит изнутри. Школы построены для обучения тех, чья точка отсчёта – официоз: день рождения и т.д., то есть для людей, ещё очень юных, но уже почти конченных, тем самым перекрывая доступ к социализации людям «излишне» способным, вытравливая в человеке всё личное как лишнее, приводя его к единой со всеми 1 группе творческой инвалидности.
 
168. Патриотизм – любовь к малой родине и своей стране. Купаясь в посёлке Самусь в озере Круглом, я понял, насколько мне нравится плавать. Живу я в полукилометре от Томи, в 60 км от впадения Томи в Обь. Чего бы мне там не купаться? Грязная река. В неё сливает нечистоты вся Кемеровская область. Потом изголяется Томск, сливая без фильтрации канализацию Тимирязевского туберкулёзного диспансера. Северск делает свой навес, сливая из Ромашки радиоактивную воду с атомных производств прямиком в Томь.

         В советское время ведь о последствиях не думали, главное было выполнить и перевыполнить план. Так нас лишили малой родины. Не совсем, не до конца – забрали реку, оттяпали огромную территорию к северу от Северска под промзону, под объекты. Получилась малая полуродина. Я так и остался на доброе десятилетие на берегу – поближе к воде: не купаться в ней, так хотя бы смотреть, как другие рыбачат. А зимой – через реку на лыжах на ту сторону, где тополя по краю и пихтовые гривы в глубине левобережья.

         Муравейники больших городов, где внутри кварталов, как в клетке… И не вырваться! Сколько детства намотано на каждую перекладину качелей, сколько велосипедных покрышек стёрто в этом замкнутом пространстве дворов! Колючая проволока между рекой и городом, и три КПП, открывающих доступ к реке. КПП – контрольно-пропускной пункт. Северск – ЗАТО. Закрытое административно-территориальное образование.  Много парков, много фасадов, и от этой правильности – нечем дышать. Только кусочек голубого вечернего неба и звёзды контрабандой в ясную ночь. Мало свободы, мало раздолья, мало возможности себя проявить, мало путей – горизонт обрезан, туда нельзя. Только нарезать круги на школьном стадионе и накручивать квадраты кварталов на восьмёрки колёс. Родина, где ты? В зассанных подъездах девятиэтажек?!

         Мы накормлены, одеты, особенно обуты. Нас учат и воспитывают. С целью сделать из нас таких же евнухов, как они сами. Главный Учитель – Природа – пребывает в заключении. От жизни нас тоже отгородили. Жизнь заузили до копошения в пределах Северска или где-то между Северском и Томском, стоящих в 7 километрах друг от друга. Жизнью сделалось посещать работу. И заниматься бегом на месте.
 
«Красота! Среди бегущих
Первых нет и отстающих.
Бег на месте общепримиряющий!»
В.С. Высоцкий.
 
 А вовсе не научные путешествия или изыскания. Нужно всего лишь соответствовать ожиданиям евнухов – и тогда тебя ждёт успех. Их успех. Узурпаторы захватили места учителей. При всём моём неуважении к школе, я не могу обойти вниманием безличность преподавателей. У нас в Томске говорят так: «Мозгов нет – иди в пед». Те, кто после школы в силу ли стечения обстоятельств, в силу ли своих способностей не поступил в ТГУ или Политех, пробуют себя в педе. Изначально далеко не самые лучшие кадры (о призвании вообще речи быть не может) идут отдаваться заведомо нелюбимой профессии. Это они станут называться учителями – мальчики и девочки, которые дальше мичуринского участка не ездили, будут УЧИТЬ детей брать с них пример. Математика или география – это всего лишь предлог. Ученики в первую очередь смотрят на учителей, и если училка не фонтан, то и интерес к предмету будет так себе, лишь бы отвязалась. Учитель в школе рекламирует свою личность. Даже если он в силу отсутствия способностей этого не понимает. Мир школьника мал. Ум пытлив. Взор наблюдателен. Он ищет, на кого ему быть похожим. В кругозор попадают родители, учителя, соседи, телеведущие, персонажи фильмов, одноклассники, старшие братья одноклассников. Учителя воспроизводят себя в учениках. Верней, ученики срисовывают себя с учителей.

         Мне бы не хотелось оставлять без ответа вопрос о другом варианте развития личности. Откуда берутся люди, которые совершают поступки, из которых складываются события? Откуда все эти Робин Гуды, Че Гевары, Колумбы?
Под рукой у меня нет другого примера, кроме собственного. К историческим личностям на данном участке своей биографии я ни в коем случае не отношусь, но в обозримом будущем – планирую. Нестандартности в развитии человека, в развитии его личности и в развитии его талантов могут взяться только из внешней среды, из принципиально других условий жизни. Если делать всё то же, что делают все, станешь одним из них. Я рос в семье с преобладающим женским началом. Отчим был под каблуком у матери. Меня баловали, и надо сказать – сверх меры. Ещё мы каждое лето куда-нибудь ездили. У матери была вторая группа инвалидности,  поэтому поездки к деревенским знахарям на своём москвиче были для меня нормальным отдыхом. Бывало к нам домой наведывались экстрасенсы. Иной раз они водили руками и надо мной, и мне десятилетнему было смешно от этого. Белокуриха, Синий Утёс, база отдыха на Оби под Киреевском – там мы бывали не по разу. Когда мне было 3 года и 5 лет мы с матерью летали через Москву на Украину в Днепродзержинск.  Где-то там я мочил ноги в Днепре и на мелководье разглядывал мальков.
С бабушкой собирали грибы в окрестностях Томска-7 (так тогда назывался Северск, в котором я родился и вырос). С 12 лет ставил петли на зайцев, в то же время увлёкся зимней рыбалкой. В 12 же отправили меня в музыкалку обучаться игре на баяне. С 14 лет занялся мелким предпринимательством: перепродавал рыболовные крючки. Когда мне было 14,5 лет, в Австралию уехала моя крёстная (вторая мать) со своим мужем – кандидатом каких-то наук, программистом, и дочерью. В 15 уже официально зарегистрировался как предприниматель. В 15 лет я купил свою первую лодку «Прогресс-4», как оказалось, купил не совсем у хозяина. Поэтому на пользование купленной лодкой пришлось ещё у настоящего хозяина разрешение спрашивать, пока он её окончательно не перегнал в Игловск (на Чангаре). Да, и ещё, пожалуй, стоит отметить, что я был единственным ребёнком в семье. Вот и вся предыстория вкратце. Так продолжалось до 16 лет.
 
Подытожим:
1. Избалован.
2. Путешествовал.
3. Собирал грибы.
4. Домашние истерики.
5. Музыкальная школа.
6. Охота и рыбалка.
7. Свой заработок.
8. Лодка.
 
В этом списке как штрихи будущей нестандартности заслуживают внимание путешествия, сбор грибов, плаванье по Томи на лодке и охота с рыбалкой. Общий знаменатель – природа. И этот фактор и сыграл судьбоносную роль.
В 16 лет я ушёл из дома (переехал от матери, к тому времени уже разошедшейся с отчимом, к бабушке) и музыкальной школы (в феврале), а затем – из общеобразовательной (в апреле). За несколько дней до ухода из школы приобрёл моторную лодку «Обь». Это была старая лодка и стоила дёшево. Всего лишь одну стиральную машинку. Несмотря на громкие заявления, что у меня свой бизнес, я оставался материально зависимым от родителей человеком.

Вторым после природы формирующим личность фактором для меня были книги и … дневниковые записи. Начиная с 15 лет, день за днём я анализировал свои поступки, по ничтожному поводу провоцировал себя на письменные размышления. Будь рядом человек, который мог бы это всё выслушать, мне наверняка не пришлось бы потратить столько усилий на познание самого себя. Я варился в собственном соку. Это опасно для жизни и вредно для характера. Но именно в таких условиях я сформировался как личность, в то время как мои сокамерники по классу благополучно стали никем. В дальнейшем я, конечно, буду брать штурмом институт семьи, крушить основы, не оставляя камня на камне, но считаю нужным отметить: бабка не полоскала мне мозги мелочными попрёками и не дала умереть с голоду, всё необходимое для выживания у меня было.

         Дальнейшие события стали развиваться по уже задуманному мной сценарию. Развилка жизненных путей произошла в возрасте 15-16 лет. Ей предшествовало сильнейшее эмоциональное и физическое потрясение. При ровном течении жизни из меня мог сложиться вполне себе нормальный обыватель с разносторонними интересами по воскресеньям. Фактор ударов судьбы тоже нельзя сбрасывать со счетов. Он является определяющим.

В сжатом виде формула моей личности выглядит так: природа, удар судьбы, дневниковый самоанализ. Официальное образование не в состоянии обеспечить каждого человека тремя этими факторами. И задача производства в человеке личности перед детсадом – школой - университетом не стоит. Наоборот, цель официально образования – привести массы к общему знаменателю, разных сделать отчасти одинаковыми. Это вполне отвечает централизованному устройству государственной власти, красиво смотрится, но совершенно бесперспективно: много одинаковых апатичных людей, которые «как все», способны состязаться в плоскости «больше – меньше», но не способны на поиск новых смыслов жизни и вообще к действию на более высоком интеллектуальном уровне. Только самообразование может справиться с этой задачей.

         Элементы самообразования встречаются уже в школьных домашних заданиях, правда, в качестве дополнительной нагрузки, что вызывает изжогу.

27.07.2008
Вадим Тюменцев
http://vadim1980.livejournal.com/3947.html
 


Рецензии