Конь-без-всадника. Глава 16

Мы огибали пологие и расколотые остатки Хребта с юга. Стояла иссушающая жара, несмотря на поздний вечер. Я бы не так уж и жаловался, но вот из-за кожи и кольчуги, которые на меня понавешали, я почти варился.
Отряд — или все-таки делегация? — был очень маленьким. Храбр, четверо гвардейцев башни, из них двое его старые сослуживцы — молодой арбалетчик Перт и второй, сухой и методичный Доран. И два магистра: Синелис, которого я видел сидящим в углу в зале совета и женщина, снявшая, наконец, свой колпак — Кассиопея или просто Касси, как её все называли. Как только мы дошли до крайней точки Хребта на юге, после которой мы должны были его обогнуть, Синелис отделился от нас и исчез. Я не знал куда. Мы же шли в какое-то там Забугорье — маленький городок на границе Запада, стоящий у главного перехода через Хребет.
— Не люблю этих бесконечных псевдо аристократов, — кривился Корвин, собирая чемодан. — Только лишь потому, что их предки были какими-то там начальниками, они теперь «правят по наследству». У них, видите ли, кодовые номера сохранились с допусками к хранилищам. Да и цены постоянно повышают на сырье. Что за люди…
Люди везде одинаковые. Той ночью, я вернулся в башню, разыскал Тигра, сидевшего на  каких-то ящиках на задворках, и рассказал об увиденном.
— Пальцев не было? Значит, крал у хозяев или чужих господ, — пожал он плечами и продолжил лузгать тыквенные семечки.
— Только последних фаланг, — уточнил я.
— Без разницы. А мальчишка скорее всего проститут, и они оба беглые.
— Беглые?! — ужаснулся я. — Разве здесь тоже…
— Тоже, тоже! А ты что думал, раз Тиккерак типа «культурная столица», то здесь не держат в рабстве маленьких мальчиков для анальных развлечений? — Тигр скривился и сплюнул кожуру мне под ноги.
— Я скажу Храбру.
— Зачем? Этот параноик влезет, куда не надо, и его попросту грохнут. Впрочем, тогда скажи. А этих двоих все равно поймают.
— Да с чего ты так уверен?
— С того, что сбегать нужно одному. — процедил он неожиданно жестко.
— Я все равно скажу кому-нибудь. Карею, например, — я решительно развернулся к башне.
— И что? Он настучит в магистрат, магистрат скажет: «Ага, конечно, сейчас разберемся», и на этом все кончится. Они же всё крышуют…
Выскочившая из-под ног мышка отвлекла меня от мыслей. Жара спадала, но так медленно. Она повисла удушливом облаком, никак не желая выветриваться, хотя солнце уже покраснело. Помню, как Шрамованного тащили стражники утром мимо рынка, с избитой спиной. И кровоподтеком на распухшей губе. Он посмотрел на меня злобными угольками вместо глаз. Я чувствовал, как они прожигают во мне дыры.
«Я ничего не сделал», — шипел во мне внутренний голос, все еще тлея от этих угольев, хотя Шрамованного уже куда-то уволокли. Быть может, мне нужно было что-то сделать?
Помню, как догнал их, и спросил что случилось:
— Не вмешивайтесь. Это отребье украло ребёнка из приюта и будет гнить в тюрьме.
— Украл?.. А что с…
Страж крепче перехватил избитого пленника за плечо. Тот обдал его и меня жгучим взглядом и, сжав губы, уставился в землю.
— Все в порядке. Пожалуйста, не задерживайте.
Я отступился. Проклятье, до сих пор помню этот жуткий прощальный взгляд от Шрамованного. Ничего я не сделал...
— Приют? — похихикал потом тигр. — Ага, как трогательно. Бездетные одинокие старые пердуны несут в мир добро своими толстыми кошельками. Никогда не танцую в Тиккераке. Не хочу, чтобы и меня приютили.
— Мне надо было что-то сделать…
— Чего? Самому в это впутываться? В лучшем случае ты услышал бы то же самое, только из уст хозяев борделя и какого-нибудь новоиспечённого жирного, потненького папаши.
Все-таки  я бы мог, наверное, что-то сделать, если бы спросил. Но я не спросил. К тому же, вряд ли они стали бы со мной разговаривать. Не знаю даже, приняли ли они меня за достаточно для этого разумного. Я всегда веду себя как животное в непонятной ситуации. А следующим утром я уже шел по парку. Как будто ничего и не было.
— А вообще мне нравится так гулять, — Корвин скакал вокруг меня в форме оленя. — А ещё печеньки иногда дают, — он игриво боднул головой воздух и бросился пугать уток. Я только едва заметно кивнул в ответ. Как-то Тиккерак потерял для меня свой дух вдохновения.
***
Боль скрутила посреди ночи, резко, отчетливо. Душераздирающий ужас. Я выпучил глаза в бледный рассвет, пытаясь заржать, но горло сдавило спазмом. Я не мог бежать. Не мог забиться в укрытие. Текла боль. А меня рассекала холодная пустота. Потом все так же резко прекратилось. Обледенение. Дрожь. Импульсы тела. Мир плыл и трескался.
Жизнь сочилась как кровь из раны. Мертвая хватка сдавливала, не давая вздохнуть. Не помню, сколько так пролежал в траве. Я был далеко от остальных. Только слышал, как они просыпаются и готовят завтрак, а рядом трава, а наверху Рассвет и Тающие облака.
С неба упал огромный ворон.
— Мрак идет, — прокаркал он,  захлопав крыльями. «Мрак, мрак, мрак» — отстукивало в голове эхом. Я забылся.
Мне почему-то снилась Эвелина, весело смеющаяся. Она провожала меня в Западную башню и махала копытом, на людской манер. Смех рассыпался, искрился над ухом.
— Просыпайся! Ээй.
Меня разбудила Касси. Все уже собрались. Я кое-как встал и попытался натянуть на себя доспех при помощи левитации, но никак не получалось. Касси, хихикая, помогла мне.
— Потом научишься.
Весь день мне было просто отвратительно. Хотелось упасть и лежать так, без движения, без дыхания. Все выглядело бессмысленным и никчемным. Зачем идти, куда идти? Тоскливо. Словно что-то важное… утрачено. Но что? Не понимаю. Внутри тлела горечь. Медленно, но она остывала. Оставляя после себя что-то сухое. Обрубленное. Неживое. Я старался не думать об этом. О том, что я что-то потерял… Воспоминания… даже воспоминания лезли только неприятные и бестолковые. Почему я думаю только о том, что меня огорчает?
Эвелина весело посмеялась над каким-то моим рассказом.
— Знаете, мне кажется, вам нужно немного себя приукрасить — у вас такая чудесная грива! Я по сравнению с вами совершенно лысая! — она отмахнулась копытом. — Подождите, у меня кое-что есть, — с этими словами она порылась в своем походном сундучке, постоянно приговаривая:
— Вот, где-то здесь, непременно должно быть!
Она выкопала из недр всяких тряпочек длинную серебряную цепочку с кулоном в виде семиконечной звезды.
— Это вам непременно подойдет, — заключила она и повесила цепочку мне на шею, — вот видите! Просто чудо!
Я посмотрелся в левитируемое ей зеркало. Ну да, вроде не плохо. И переливается на свету. Правда я совсем не привык к подаркам и поблагодарил её очень неуклюже, на что она только весело отшутилась
— Право не стоит! Я люблю безделушки.
Она мне нравилась, но в её присутствии я чувствовал себе неловко. Она во всем меня превосходит, кроме разве что веса. Звезда вроде красивая, правда, оценить было некому. Да и не успел никто. Дурацкий Тигр. Мне вспомнилось, как он ушел.
— Ммм, привет, железяка. Тренируешься? — во двор казарм заглянул Тигр, хитро поблескивая глазками. Храбр фыркнул на него и продолжил заниматься.
— Кобылятина, да ты принарядилась, — хихикнул он, глядя на мою звездочку. — Конечно, проводы меня это такой праздник!
— Ты уходишь?.. — осторожно поинтересовался я.
— Ага.
— …А куда? И зачем?
— Не твоего ума дело, куда и зачем. Жарко здесь становится. — Тигр почесал нос. — К тому же, тебе без разницы.
Я хотел было возразить, даже открыл рот, но передумал. Действительно, путь уходит. Чего мне беспокоиться? Он мне никто.
— Скотина бессовестная, — хрюкнул тигр, наблюдая за мной. — А я то надеялся. Теперь у тебя есть унылая железяка, вместо меня, такого замечательного. — Он скосил глаза куда-то в сторону и тут же очутился возле меня с приторной улыбкой во всю рожу:
— Обнимашки? — промурлыкал он, сощурившись, и раскинул руки. Я обнял его копытом, ощутив совершенно неуместный укол совести. Тигр повис у меня на шее. Я смешался — чего это он такой довольный? Рад, что уходит?
— Что-то мне не верится, что ты зашел попрощаться. Тебе что-то нужно? — уточнил я, отпуская его.
— Вовсе нет, — тигр улыбнулся еще шире. Вот-вот рожа треснет.
— Я уже все взял. Ну, пока! — он потрепал меня за ухо и юркнул за забор, прихватив на плечо сумку.
Я топтался на месте в смешанных чувствах. Как это все неожиданно. Он, конечно, гад, но я как-то уже привык к нему. Ну, немножко. Мне… жаль. Может быть, он был мой единственный разумный друг? За всю жизнь? Хотя, правильно ли называть его другом? Пусть такой, но…
— Этот шебу уходит, я правильно понял? — раздался рядом голос Храбра. Я кивнул.
— Вот и прекрасно… Эй. — Храбр вздохнул и приложил себя ладонью по лбу. — Он украл твою звезду.
У меня аж дыхание перехватило, когда я посмотрел вниз и увидел, что подвеска исчезла.
— Сучёныш! — выдохнул я, вскипев, и яростно топнул копытом. Друг! О чем я только думаю! Драный поганец!
Я ломанулся со двора, но тигра уже и след простыл. Мерзопакостный. Сидит сейчас где-нибудь, прячется и хихикает надо мной. Ну не мог он далеко уйти. Я вернулся ни с чем, наплевав на пропажу. Пусть подавится засранец. Я злюсь только потому, что это был подарок. Только по этому. Отчего-то стало обидно до слез, но я заставил себя их проглотить. Подумаешь, какая-то блестяшка.
— Мне надо было проследить, — извинился Храбр.
— Да ничего. Пускай…
Говнюк. Не понимаю, почему некоторым он так нравится. Они что, совсем слепошарые? Вот та же Эвелина, незадолго до этого:
— Какой у вас забавный друг! — хихикала она. — И шутить умеет.
Тигр скорчил ей рожу с забора.
— Всегда рад угодить прекрасной даме.
Замечательно.
Он рассказала какую-то смешную историю, после чего ускакала в Башню. Я все это время молча за ними наблюдал. Как только она ушла, Тигр продолжил плеваться семечками в кур.
— А чего это ты с ней такой вежливый?
— А она мне нравится. Я всегда у нее в доме ночую, когда хожу на юг, — с этими словами он плюнул в меня семечкой.
— Эй!!! Какого хрена?!
— А ты не дама, а бочка на ножках, которая считает себя мужиком. Бе-бе.
— Вообще-то, я тебе много помогал!
— А ну и что. Все равно ты дубина.
— А ты задница.
Вместо ответа он оплевал меня семечками и сбежал.
***
Касси захихикала, уютно расположившись на камне.
— Север не станет нам помогать. Пока. Зачем нам тащить с собой детей-Кортов? — она с сожалением осмотрела свои длинные красные ногти. — Как жаль, что не сохраняется. Хотя такая морока, — и погрызла указательный.
К нам присоединились Корвин и Желтоглазый. Ворон… наверное, это был Корвин. А что за…
— Ты — Мрак? — догадавшись, спросил я у Желтоглазого.
Волк развернулся ко мне:
— Да. Это моё имя. — Волк пристально уставился на меня.
— Не кличка? — слегка удивился я. — Красиво.
Волк согласно фыркнул и чуть повел в сторону хвостом. Как потом оказалось, он еще превращался в дымчатого зверя, похожего на тигра, но с длинным тонким хостом и постройнее. Касси сказала, что это пантера. Мрак в таком виде легко лазил по деревьям даже вниз головой, как белка.
Обойдя горы с юга, мы завернули на север и пошли вдоль них до перевала, чтобы встретиться с отрядом Кортов. Ночевали в основном, где придётся — возле гор никто не селился. Все боялись Бездны. Зато постов было в достатке. Как говорили, иногда вылезали оттуда всякие твари, большинство дохли сразу, но самые крепкие, редко, но все же спускались с гор. Хотя последний такой демон по рассказам вылезал лет четырнадцать назад, порушил одну постовую башню. Лично я ничего такого особенно пугающего не ощущал. Горы как горы. Хотя, я, наверное, менее чувствительный, если эта бездна магическая. В библиотеке она описывалась как разлом, а вот чего разлом, куда разлом ничего сказано не было. А может, все потому, что мня долго мучила своя боль. Пусть она и прошла, все равно где-то внутри чувствовался осадок.
Мрак, как и Тигр, предпочитал путешествовать на своих четырех, прячась в траве и убегая далеко в стороны. Корвин витал в небе вороном, оглядывая окрестности на предмет неожиданностей. Касси, как и остальные, ехала верхом, не переставая сокрушаться по поводу ногтей, которые оказались ненастоящими. Так и не видел до сих пор ее формы, а на мои расспросы она только хихикала и уклонялась от ответа. Ей видимо доставляло удовольствие всяческое внимание к ее персоне. Я немного помучился, а потом перестал спрашивать — раз не хочет, как хочет, как-нибудь все равно покажет. Её не сильно это опечалило.
Меня экипировали оседланным, но на мне никто не ездил. «Для всякого случая», — как выразился Корвин. Продвигались мы медленнее, чем могли бы, хотя и торопились. Маги, находясь в формах, уставали больше, да и периодически пересаживались на лошадей. Слишком долго находиться в чужом теле нельзя — это еще Тигр говорил. Хотя он был тигром в пути намного дольше.
Когда мы, наконец, добрались до пограничного поселения — Забугорья, все магистры были очень рады поспать в «нормальных кроватях». Даже Храбр с облегчением вздохнул, когда мы заехали на постоялый двор. Хотя, я не уверен, что это было связано с отдыхом. Скорее он был рад, что все, наконец, добрались без приключений. Я невольно почувствовал какую-то легкость, исходящую от него. Хм.
Я свалил свои поднадоевшие уже доспехи в кучу в углу сарая, предоставив грумам возможность разбираться с их чисткой, и вышел на вечерню улицу, подышать свежим воздухом. Здесь она освещалась керосиновыми фонарями. В Тиккераке вдоль зданий и улиц просто шли светящиеся полосы, кое-где поврежденные. Забугорье оказалось довольно большим поселением, почти городом. Здесь в отличие от Тиккерака в меня уже некоторые тыкали пальцем, в основном дети, но я не сильно обращал внимание. К  тому же скоро полил дождь, и все попрятались по домам, а пробегавшим мимо было уже не до меня. Я дошел до перекрестка и остановился, глядя по сторонам, решая, куда бы мне лучше пойти. Слева слышалась какая-то необычная музыка, и потому я свернул туда, выйдя к какому-то заведению. По виду таверна. У дверей торчала какая-то мохнатая масса. Когда я приблизился, она развернулась ко мне и оказалась здоровенным медведем. Я аж перепугался он неожиданности, прежде чем понял, что это оборотень.
— Ты, — полупьяным басом проревел медведь, глядя на меня рассредоточенным взглядом, потом отмахнулся лапой. — Иди. — он нетерпеливо замахал, желая, чтоб его оставили в покое. Другой он прижимал  себе небольшой бочонок с чем-то остро-спиртным. Я прошел мимо к двери и заглянул в маленькое окно. Разглядел сцену с шестами, — на одном вертелась какая-то девушка в исподнем, вокруг была толпа народа за круглыми столами и сновали две официантки с не особо большим количеством одежды. Во всю грохотала неизвестная мне музыка — представления не имею, что вообще могло издавать такие необычные звуки. Я оглянулся на «медведя» — он, запрокинув голову, вливал в себя бочонок. По идее, мне можно было войти. Но я бы там попросту не поместился, в такой толкучке. Еще и столы посшибаю. Нет-нет, разрешение пьяного медведя тут роли не играет.
Я из интереса зашел за угол и заглянул в окно с другой стороны таверны, надеясь найти источник необычной музыки. Теперь я видел угол сцены. Там тоже были столы и какой-то черный выпуклый блин на стене, переливавшийся разными цветами в такт музыке. Интересная штука. Официантка прошла мимо с большим подносом, загруженным деревянными кружками. В другой руке она пронесла всего одну, поменьше, небрежно швырнув ее на столик в углу вместе парой кружек с подноса.  Пиво тут же схапали чьи-то волосатые лапищи, а вот маленькую кружку притянул к себе кто-то мелкий и откинул с головы капюшон.
Ах ты, маленькая мразь! Я обогнул здание, стукнувшись об угол, что еще сильнее меня разозлило, и вломился в двери. Завертел головой — а вот и мелкий. Я двинулся к нему, распихивая возмущенно заголосивший народ. Тигр повернул голову и, поперхнувшись, юркнул из-за стола куда-то к окну, но вылезти не успел — я ухватил его за зад и стащил с подоконника. Кое-как вышел под пьяный гогот, но все-таки столы не уронил. Вслед за мной увязались двое каких-то мужиков, с которыми тигр пил, и еще какой-то — еще более волосатый и здоровый.
— Эй, животное! — Заорал один. — Это наш проводник!
Я повернулся, все еще сжимая во рту задницу тигра, который уже перестал трепыхаться.
— Без смертей в моем дворе,— густым басом прогудел самый здоровый, упирая руки в боки. — Будьте добры на ули…
— Чего тебе надо скотина? — прервал его третий, обращаясь ко мне. Тигр слабо задергался.
Я поставил его на землю и перехватил, прижав к себе копытом:
— Он не проводник, а жулик, который заведет вас в задницу Тартара и смоется со всеми деньгами. Если у вас они еще есть. А вы придурки.
Мужики по пьяни соображали медленно. Предоставив им переваривать полученную информацию, я обратился к недовольному трактирщику.
— Мы уже уходим. Пока. — Я взял тигра зубами за шкирку и потащил со двора, пройдясь по сопящему пьяному медведю.
— Эй! — окликнул меня трактирщик, пиная медведя. — Мне нужен новый вышибала!
Я отрицательно помотал головой, поспешая, на что тигр зашипел, но осёкся. Двое сосредоточенно рылись в своих карманах. Трактирщик разочарованно крякнул, еще раз пнул медведя и пошел обратно.
Я быстро доволок тигра до постоялого двора и занес в конюшню. Он вяло отбрыкивался.
— Кобылятина, ты чего такая злая…
Я придавил его к полу копытом и, разжав, наконец, зубы выпрямился.
— Где моя звёздочка?!
— Чего? Ты из-за висюльки на меня так обижаешься? Нет, чтоб обнять, покормить.
Я придавил его сильнее.
— Да нет у меня твой звездочки, — тигр забарахтался, — больно же! Пусти. Давно уже нет, отвянь.
Я нисколько не сомневался, но все еще был возмущен. Уже пожалел, что он мне на глаза попался.
— Ты чего здесь забыл? Обнес пол таверны?
— Не правда, четвертушку. И не собирался я этих идиотов никуда вести, они дальше сортира не доберутся.
— Не сомневаюсь. Так чего ты здесь забыл.
— А тебе какое дело кобылятина?
— Никакого. Можешь проваливать. — Я подпиннул его к выходу. Говнюк. Если бы он просто украл звездочку, это меня бы не так возмутило. А почему меня это вообще возмутило?
— Ой-ой, — тигр увернулся от второго пинка и исчез за воротами. Ну и пусть уходит. Видеть не могу его мерзкую рожу. Настроение было испорчено, так что я сразу завалился спать.
***
Утро выдалось сырое. Я съел немного сена и собирался пойти погулять — магистры все еще дрыхли, а остальные завтракали на первом этаже. Все равно нам здесь торчать еще несколько дней. На рынке Забугорья я не обнаружил ничего интересного. Купил себе леденец на палочке у очень подозрительно оглядевшей меня торговки и пошел обратно.
— Дай попробовать.
Как только я преступил порог гостиницы, кто-то выдернул у меня изо рта леденец. О, конечно. Тигр откусил от него и сунул остальное мне обратно в рот, когда я только-только хотел его оскорбить.
 — Доброе утро! — С лестницы, улыбаясь, спустился Корвин. — Я так рад, что вы вчера встретили нашего общего друга. Ты ведь пойдешь с нами?
— Ага. Я посплю в твоей комнате?
— Да, конечно, заваливайся. — Корвин неопределенно махнул рукой и уселся за стол завтракать.
Я не стал подниматься следом. Потом выясню, что ему надо. Когда я сказал Храбру, он чуть меч не выронил.
— От этого шебу одни неприятности. — буркнул он, так и не найдя что сказать.— Не вижу причины брать его с собой.
Я все-таки поднялся на второй этаж и заглянул в комнату Корвина — Тигр действительно спал, отвернувшись лицом к стене. Я обнюхал его и вышел, пятясь, — развернуться было негде.
Днем он припёрся ко мне на конюшню:
— Привет.
Я развернулся. Стоит, строит из себя невинность, глазками хлопает.
— Чего тебе?
— А у меня для тебя подарок. — глаза смешливо сощурились.
— Какой еще? Сахар я и сам себе возьму.
— Нуу. — он осторожно пододвинулся, пряча руки за спиной.
— Ладно, давай уже. И не вздумай меня обчистить.
Тигр с готовностью подошел и надел на меня бечевку, на которой болтались веточки и иголки в форме звезды. И шишка в центре. Я недоуменно посмотрел на все это и перевел взгляд на тигра. Это, типа, должно быть смешно?
Тигр сложил ручки, изображая ангелочка, с чертиками в глазах.
— Я старался. — рот растянулся до ушей. Дебил.
Я хотел покусать его, но он сбежал.
***
Корты добрались к нам через три дня. Три брата и отряд из двадцати человек. И это типа помощь?
— Посольство, — уточнил Корвин. — Сплавили нам троих мальчишек, называется.
Они шумели на первом этаже. Я как раз вернулся с прогулки и заглянул посмотреть. Толпа народа увлеченно стучали ложками. Среди них выделялись трое — мальчишки лет четырнадцати, шестнадцати, и юноша лет двадцати. Познакомился я с ними уже в дороге. На этот раз шли бодрее, по хорошему тракту, поселения попадались часто, ели досыта.
Характер самого мелкого меня бесил. Уж очень самоуверенный. Серенький, востроносый мальчишка с веснушками, средний худой как щепка, хуже Тесы, совершенно обыкновенный, светленький. Старший чуть покрупнее, темный. Постоянно вразумлял мелкого и следил за ним. Этот бестолковый ребенок еще и хотел прокатиться на мне, но его опередили, как аз перед отъездом.
— Ммм, для меня есть седло. — подкрался сзади тигр,
— Кто сказал, что я тебя повезу?
— Ну, это же само собой, разумеется, — проурчал он. — А тебе понравилась моя звездочка?
— Шишка? Вздумал подмазаться, — рассердился я. — Возьму и выкину когда захочу. Да мне просто лень снимать.
— Ну, перестань. Чего такого было в этой звездочке?
— не знаю. Отстань уже и садись.
Он мигом распластался у меня на спине вместе с сумкой и всю дорогу ехал только так. Храбр не спускал с него глаз.
— Смотри не окосей, — хихикал тигр. Храбр угрюмо отмалчивался. Тигр сказал мне, что ему тоже нужно на запад. А у нас его кормят, правда, не понятно за что.
В Арту мы пёрлись почти две недели. Долгое лето подходило к концу, и встречные поля соблазнительно колосились всякой всячиной. Я украдкой подъедал что-нибудь, если было недалеко от дороги.
Сам город неожиданно оказался копией Тиккерака, с разницей в масштабах в два три раза и более округлый. И башня была поменьше, не такой внушительной. Солдаты с Кортами сразу отправились в посольство, а мы пошли к башне.
Встретил нас престарелый маг средней упитанности в расписном банном халате и войлочных тапочках. На голове у него красовалась феска с кисточкой. Он постоянно обмахивался веером.
— Прошу вас пройти за мной, — произнес он, коротко поприветствовав магистров и покивав остальным. Представился Бором. Членам гвардии он предложил пока устроиться в свободных комнатах башни, а мне во дворе. В этой башне хламья было значительно меньше, но повсюду лежали мохнатые узорчатые ковры, некоторые висели на стенах, как гобелены.
— Что за дурацкая привычка не кормить сразу, — пробурчал тигр и исчез.
В зале заседаний все было очень строго и упорядоченно — узкие кресла с высокими спинками выстроились полукругом вдоль стены, перед ними большой стол, так же изогнутый. На полу длинный, скучный ковер пыльно-бордовый. А напротив во всю ширь стены висела фотографическое изображение, с каким-то нелепым гигантским животным. Лопоухая бочка с веревкой вместо носа.
— Чаю? — со вздохом предложил Бор. — Есть бергамот, малина, ромашка, апельсин, чабрец, мята…
— Мне с бергамотом, — прервал Корвин. — Да мы сами нальем.
Бор согласно кивнул и направился к шкафу в углу, который я даже не заметил — он был практически одного цвета со стеной и прятался в углу, рядом со входом. Оттуда извлеклись различные банки с пахучим содержимым, которое разложили по чашкам.
— А вы, — Бор смерил меня взглядом, — не желаете?
Я неуверенно покосился на чашки:
— Маловаты будут…
— Да без проблем, — отмахнулся он. — Найдем где. Какого чаю желаете?
— Э. Никогда не пробовал. На ваш выбор.
— Попробуйте с бергамотом, — покивал Бор, — отборный, очень качественный.
Пока он искал мне посудину, в зал вошли еще два мага — один сосредоточенный и слегка усталый, с кучей каких-то бумажек подмышкой и другой, с очень ханжеским взглядом и плотно поджатыми губами. Вошедшие покивали своим коллегам. Бор представил их мне Карелия и Гадзима.
Мне заварили чай в большой кастрюле. Я осторожно попробовал этот бергамот. Вроде ничего. Меня ведь никто не одурманит на этот раз. Я так думаю.
— Так, — начал Бор. — К делу.
Дела перетирались долго. Основная проблема была в том, что Запад отказывался причислить Пелагия в ряды сектантов.
— Пелагий очень уважаемый в наших кругах человек, — буравя всех глазками, отцеживал Гадзим. — Мы не можем, основываясь лишь на словах — посторонних, — подчеркнул он, — обвинить его в государственной измене. А пропажу камней можно списать по какой угодно причине — вашей же безалаберности.
— Мы все очень уважали ныне покойного Арвела. — осторожно произнес Карелий. — Но, без прямых доказательств…
— Нам нужно было притащить его кости? — фыркнул Мрак.
— Вы очень экспрессивны, дорогой друг, — скривился Гадзим, — но, к сожалению, мёртвые молчат. Почему же Карей не отправился с вами?
— Он явится в скором времени. На севере нужно было уладить их с Арвелом дела…
— Конечно. Однако, мы все очень надеемся, что он явится, чем скорее, тем лучше…
***
— Вот в натуре, чего сам не припёрся, — бурчал вечером тигр, укладываясь со мной в каком-то сарае. — Как там твой дракон, кобылятина?
Не знаю. Его как будто нет. Что-то слабое иногда шевелится, блеклые отголоски не моих ощущений и собственная сухость. Я описал тигру произошедшее. Он почесался:
— Не знаю что это. Может, он сдох.
— Нет.
— Тогда не знаю. Кобылятина, тебе лучше избавиться от него поскорей.
— Я же говорил, не могу! Он не даст мне.
— А теперь?
Теперь… Все как будто заперто.
— Я не могу.
Тигр помолчал немного, потом спросил.
— А что ты чувствуешь?
— Сейчас — ничего. А раньше… Холод. Боль. Голод. Иногда тепло. Разное. Как будто кто-то копается внутри, бередит все. Быстро меняется настроение.
— А было похоже на когти?
— Да, часто. А почему ты спрашиваешь? — в меня закрались подозрения. Тигр напряженно нахмурился.
— Он… Я его почувствовал. Один раз. Не знаю, чего ему было надо. И как он вообще… — Тигр осекся и отказался дальше разговаривать.
*** 
Карей влетел прямо в окно зала заседаний, ровно в полдень, через два дня после нашего прибытия. Надо сказать, у здешних магистров была привычка в это время пить чай именно здесь, при этом перекапывая какие-то свои бумажки. Это называлось полдник. Все наши магистры хмуро хлебали свой чай, за исключением Касси. Ее, казалось, вообще ничто на свете не волновало, кроме цвета ногтей. Я тихо прихлебывал из кастрюли апельсиновый чай, когда свет из окна внезапно загородила чья-то пернатая туша, и на пол шлепнулся, раскидывая крылья, гигантский коршун.
— Ааа, вот и вы, — произнес Бор, — вам с боярышником?
Гадзим ещё сильнее, чем обычно, сжав губы в ниточку, собирал разметавшиеся от хлопанья крыльев по столу бумаги.
— Благодарю, — проклекотала птица, — но сначала я приведу себя в порядок, если не возражаете. Коршун сжимал в одной лапе дорожный чемодан.
— Привет, брат, — равнодушно бросил Корвин. Птица в ответ клекотнула и, взяв чемодан в клюв, направилась к выходу.
В скором времени он явился в обычном облике, в какой-то серо-буро-малиновой мантии. Корвин сказал, что мантия вызывает у людей больше уважения, а тигр заявил, что это пошло от вещи, под названием «лабораторный халат» и вообще, просто у них так типа модно.
Далее началось гудящее брожение умов, в ходе которого так ничего и не выяснилось. 
— Вотум недоверия выдвинули не столько мы, сколько само государство, — успокаивающе поднял руку Бор, — однако, мы не можем исключать любую вероятность. К тому же, назрела большая проблема с Грантом Арса. Он месяц осаждал нападками здание парламента в Смаре. В любом случае, ничего конкретного не выяснится, пока не найдется Пелагий или не объявятся сектанты вместе с этим драконом. Вы ведь понимаете, насколько это маловероятно?
— Они уже сожгли Орт, этого вы не можете отрицать, — насел на них Корвин.
— Пока что сообщают только о груде камней, но сказать точно мы ничего не можем, ведь живых свидетелей нет.
— Есть, — возразил Корвин и неожиданно указал на меня, так что я поперхнулся чаем. Все тут же повернулись ко мне.
 — ...Вам описать, что я видел?
— Будьте так любезны, — кивнул Гадзим и поджал рот.
Я описал им все как мог подробно, параллельно наблюдая, как напрягаются лица всех присутствующих. Даже Касси на минуту отвлеклась от своих ногтей. Когда я закончил, повисла гнетущая тишина, нарушенная вскоре Кареем.
— У нас нет иных предположений и действующих аналогов устройств, не считая обороны городов.
Бор, помедлив, кивнул. Гадзим жевал губу, сосредоточенно хмуря брови. Карелий, молча полируя пальцем край стола, добавил:
— Думаю, нужно официально известить парламент о такой угрозе.
— Сколько было найдено камней? — вдруг спросил Гадзим.
— Два, — коротко ответил Карей.
— Значит, оба были разбужены. И, по крайней мере, один удерживается под контролем, значит, у них есть хотя бы один кристалл, достаточно мощный. У нас их три. Теоретически, если у них действительно есть дракон… Мы можем его перехватить. С тремя камнями.
— Кхм. Дело в том, что Орт был сожжен до того, как оба камня были похищены. Один был у нас с Арвелом — я собственноручно доставил его в Башню. Второй был доставлен… доверенным лицом. В полной сохранности.
— То есть вы хотите сказать, что у них могут быть и другие камни?!
Бор и Карелий зашевелились, и опять поднялся гул со страстью обсуждающих все голосов.
— А что за доверенное лицо доставило второй камень? — крикнул Гадзим, перекрывая его. Голоса тут же оборвались.
— Мне не известно его имя, впрочем, как и вам тоже, но это тот упорный юноша…
— Мальчишка-плут? — фыркнул Гадзим. Бор крякнул и почесал себя за ухом. — Где гарантии, что он не связан с сектой? И вы таскаете его с собой?
— Он здесь? — удивленно вскинул брови Карей.
— Да, он присоединился к нам в Забугорье, — уточнил Корвин.
— Позовите его, — фыркнул Гадзим. — В вашем докладе упоминалось, что сектанты пытались перехватить у него камень по дороге. Как же он мог с этим справиться, если только это не для отвода глаз?
— А вот это тоже кое-что важное, — засуетился Корвин.
— Не настолько, в таких условиях, — отрезал Мрак, неопределенно пожав плечами, но все же кивнул и небрежно указал на меня.
Опять на меня все уставились.
Я снова в подробностях описал произошедшую стычку, как до того Корвину.
— Арвел предполагал нечто подобное, когда мы были в Фере, — добавил Карей по окончании.
— Скажите, где вы жили и обучались до Тиккерака? — спросил у меня Карелий.
— Нигде. В степях. Меня поймали и продали в Орт, я пахал поле в качестве рабочей лошади. Когда город сгорел, я бежал на запад и встретил Тигра… «доверенное лицо». А вместе с ним уже попал в Фер.
— ...Вы использовали свои способности ранее?
— Не уверен. Нет. На востоке нет магов.
— Позвольте-ка, мы проверим.
Гадзим, Бор и Карелий уставились на меня. Я ждал. Гадзим встал, вышел из-за стола, остановился напротив. Остальные тоже встали.
— Вы начали? — поинтересовался я через некоторое время. Они зашевелились.
— Все это очень... сложно, — нахмурился Карелий. Гадзим буравил меня внимательными глазками.
— А можно вопрос не по теме? Почему вы говорите о себе в мужском роде?
Ооох…
***
Тигр нашелся только вечером и сразу заявил, что: «На хрен мне не сдались ваши драконьи какашки и полоумные фанатики, я хочу учиться», после чего начались очередные перебранки на эту тему, а Тигр благополучно смотался.
Я тоже спустился вниз на адском лифте и пошел посмотреть на тренировки Храбра, однако он бдел у дверей.
— Если этот поганец что-то при мне украдёт, я с него обе шкуры спущу, проурчал он себе поднос.
Здесь в меня пальцем уже не тыкали, только какой-то мальчишка громко сказал маме, что «у лошадки голова страшная», на что она тут же на него зацыкала. Да не такая уж прям и страшная, я пострашнее видел. Как много значения придается лицу у людей.
Ночью во сне всполохами пробивалось чувство, будто меня медленно рвут на части. Так хотелось зарыться куда-то, спрятаться от всего этого, сбежать. Просто исчезнуть. Я не выдержал, поднялся, шатаясь, и пошел искать хоть что-то теплое. Меня слегка мутило, и пробирала дрожь, да и в темноте брёл, не разбирая дороги, так что вломился в ближайшее помещение, в поисках живности. Здесь никого не было, только какие-то контейнеры, но очень теплые. Я затиснулся посреди них — что-то где-то треснуло, но я не обратил внимания и заснул.
А утром меня ждал неприятный сюрприз. Оказывается, я вломился в какой-то там «инкубаторий», как мне позже объяснили. И из проломленных мной ящиков ночью повылезали десятка три утят. Собственно я и проснулся он пискотни и топанья по мне маленьких лапок. Они таскались за мной везде, топтали мое сено,  некоторые даже посваливались в отхожее место. Пришлось доставать. Местные ученики только давились от смеха, никак не желая мне помогать. Я долго тёрся головой о траву, пытаясь очиститься, на следы все равно остались, так что я пошел купаться в местный городской пруд. Утята пищали на всю улицу. Все хихикали надо мной, но я не обращал внимания, сделал пару кругов в воде и вернулся обратно. И утята искупались и попили.
— Как мило. — тигр сидел на воротах.
— Скажешь какую-нибудь гадость, и я тебя укушу.
— Отстань кобылятина, я вообще не про тебя. — он слез и схватил одного утенка. — Какой маленький, пушистенький, хорошенький, вкусненький! — глаза у него жадно заблестели. Утенок отчаянно пищал.
— Отдай! — прикрикнул я на него.
— Еще чего! Этот мой! — он воровато огляделся и прижал утенка к себе, — у тебя еще много.
— Не смей его есть! Он еще маленький! Возьми большую утку.
— Фуу, противная. В мамки тут заделалась, — он поставил утенка на землю.
— Ни в какие не в мамки! Все, отстань.
Я пошел мимо, к инкубаторию, и избавился от утят — их запихнули в клетки и куда-то унесли. Мы тут поторчали еще немного, пока магистры с обеих сторон продолжали препираться и выясняли что-то в посольстве. Троих Кортов я так больше и не увидел, — они уже отбыли в Смар. А мы направились прямиком в Зеленое графство, выяснять все, что можно, про Пелагия у его же родных. Оно было намного южнее. Мы так ничего и не выяснили — хотя бы потому, что граф наотрез отказался принимать нас и три дня мы просидели в гостинице местного городка, пока магистры оббивали порог графского поместья. Мне вообще не хотелось попадать к какому-либо графу — когда мы туда в первый раз шли, меня аж озноб прошиб, — вдруг этот тот самый граф? Хотя, тот самый должен оставаться в посольстве Фера. К счастью, это был не он. В конце концов магистров приняли — после того как Касси пролезла через ворота, отмахнувшись от слуг какой-то там иллюзией и не допекла графа лично. Я предпочел остаться на лужайке перед домом, вместе с Храбром, Кави, Суром, Дораном и Пертом. Тигр утёк куда-то промышлять еще в городишке, чем изрядно злил Храбра — он ведь не мог за ним проследить.
— Да брось беситься, — похихикивал над ним Тигр, — а то так зубами скрипишь, что сломаются.
У Храбра каждый раз вздувались желваки, но он молчал. Если тигр ему все-таки на чем-то попадётся, то влетит ему знатно, за всё сразу. Лишь бы повод был законный.
В итоге мы уже потихоньку собирались идти в Смар, а Карей куда-то на север, снова добиваться действий от правительственной верхушки, как с юга пошли тревожные вести. Рассказывали о выжженных поселениях.
— Корвин, мы должны лететь в Арту, срочно. — Карей ворвался на первый этаж во время завтрака. — Я возвращаюсь напрямик, а ты предупреди все поселения на пути. Касси, встреть Синелиса, и все возвращайтесь в Арту. — с этими словами он взлетел вверх по лестнице и исчез наверху.
— Плохи дела, — пробормотал Корвин, и, недоев свой омлет, тоже побежал наверх собираться.
Касси, хмурясь, быстро доедала яйцо. Я вышел на конюшню и растолкал Тигра — он помог мне с доспехом. Сонный и недовольный он побежал на кухню. Несмотря на спешку, собирались все по полчаса, после чего наскоро распрощались и разошлись в разные стороны — Карей и Корвин вылетели вместе с чемоданами, а мы направились дальше на юг. Через сутки мы дотащились до какой-то обшарпанной башни — «водокачки». Там нас ждал Серо-голубой большущий лис.
— Там черти что творится, — проскрежетал он сразу без приветствия, — нужно отправлять войска.
— Что ты видел? — прервал его Мрак.
— Ничего. Только шлак. Люди бегут. Без рук, без ног, без кожи. Они сжигают все.
После таких слов настроение у остальных упало куда-то вниз. Пока все наскоро перекусывали, Тигр куда-то исчез и вернулся уже зверем.
— Валю-ка я от вас, кобылятина. И тебе советую.
— Куда? Зачем?
— За мясом, бестолочь. Я не хочу опять жариться за просто так.
— Понятно, а куда?
— В Смар наверно. Пока.
Он исчез в траве. Остальные не особо обратили на это внимание, только Храбр презрительно хмыкнул. Когда все поели, Синелис обернулся  человеком, сел на Корвинову лошадь, и мы очень быстро отправились дальше. Я заметил, что узоры под глазами исчезли. Наверное, стираются, как и шрамы. Примерно через неделю мы добрались до пепелищ — их уже омыло дождём, но спёкшаяся земля и расплавленный песок, поблёскивающий на свету уродливым пятном, выделялись в зелёных землях.
Ближайший городок, где мы остановились, был переполнен беженцами и ранеными. Все кругом бурлило самыми разными слухами, люди снимались мест и покидали город.
— Разделяться глупо, — заявил Синелис. — Мы им ничем не поможем. И смотреть там нечего.
— Но ты ведь дракона не видел, — возразила Касси.
— И сейчас не горю желанием. Нечего там делать, нужно возвращаться в Арту.
— Я пойду посмотреть, — фыркнула Касси. — Лучше заранее знать, на что это похоже. А вы можете валить, — она сделала жест ручкой и направилась в сторону.
— Стой! — раздражённо окликнул Синелис, — если тебе так надо, я сам схожу.
— Нет уж. Валите в башню. Я сама справлюсь.
Синелис тяжело выдохнул и поплелся следом. Они оба отправились искать дракона, а нас оставили торчать в городке и ждать подкрепления. Зря.
***
Я приучил себя не бояться огня. Огонь в степи — опасность для животных, но в отличие от них я мог немного соображать и поджигал траву впереди себя, чтоб огню позади больше нечего было пожрать, и я оставался на пустом пятачке, пока впереди и вокруг огонь уходил дальше. Когда расплавился Орт, я думал не об огне с неба и текущем камне. Хотя это и было жутко, я сознательно подавлял в себе страх. Воспоминания меркнут. А теперь — я увидел и чудовище и его огонь, тот самый, от которого плавятся камни. Дракон был огромный и ярко-красный. Огонь пробегал вспышками по телу, рога тлели кровяным полумесяцем на фоне черного ночного неба, но на земле было видно все — и как плясали жирные темные тени меж багровых всполохов разлагающегося железа. Сама земля спеклась.
Чудовище металось, разметывая все вокруг, изрыгая из себя непонятную грубую речь. Из спины то вырастали, то исчезали крылья, тяжелыми взмахами порываясь в небо, но что-то невидимое останавливало дракона, и от того он метался и ревел еще пуще.
Я чувствовал силу. Она проскользнула в меня как ветер, пробиваясь сквозь мою нечувствительность. Жаждущая, обжигающая. Дракон покачнулся, когда она ударила его в спину. Он на мгновение ослепительно вспыхнул и метнулся назад с диким ревом — но это что-то остановило его и рвануло обратно. Дракон вырвался и понесся на нас, изрыгнув какие-то слова.
Чудовище! Смерть, смерть, живая смерть!
Я прижался к земле и смотрел, как все пожирает пламя, пока не обжог себе шкуру от накалившихся доспехов. Задергался, пытаясь сорвать их себя, но так шумела кровь в ушах, что я не мог сосредоточиться и бросился прочь, подальше от этого невыносимого жара, спотыкаясь об обожженных, уползающих и воющих людей. Лишь раз я оглянулся — дракон превращал землю в шлак где-то позади меня и вдруг начал уменьшаться — он упал на землю и извивался, воя. Наверное, я тоже кричал. Боль заглушила окружающий мир и плыла перед глазами. 
Огонь, живой огонь, ужас, смерть.
***
Рубцы горели, кожа кое-где слезла, обнажив розовое мясо, на которое летели мухи и копошились там своими грязными лапками. И воронье. Тучи стервятников. Уже второй день брожу вокруг останков городка, выискивая непонятно что. Следы своих? На оплавленной земле? Кости? Трупы? Их мало осталось.
Ну и как победить это? Немыслимо. Бежать, бежать, бежать, бежать, бежать!
Хорошо, что не пострадали ноги. Иначе бы мне точно крышка. Боль от ожогов как-нибудь перетерплю… Должны быть живые. Но все кто мог двигаться, бежали еще вчера. Шли, ползли. Я переступил через еще один огрызок трупа и направился через мелкие обломки стен в центр. Вчера я не смог далеко пройти. Было больнее.
Они ведь, кажется, были там. Быть может, еще сидят в подвалах. Я шел по площади, заваленной щебнем. Разгреб полы в каком-то доме, постучал в подпол – нет ответа. Попробовал поднять крышку — заперто.
— Единорог.
Я резко обернулся на голос. Из-за обломка стены вылез Храбр.
— Ищи Кассиопею…
Я добежал до северной границы города и дальше, до тех пор, пока не начались нетронутые огнем поля. Тонкий запах зверя и крови. Много крови людей. Трупы. Чем дальше я бежал, тем меньше было запахов. Запах зверя. Тонкий. Я чуть не наступил на большую ярко-красную лису. Она валялась в пшенице.
— Ааа, это ты... — проскрипела она, — ты видела остальных? Я.. кажется… сейчас… развоплощусь.
Лисица охнула и прикрыла глаза. Лапы у нее были обожжены и кровоточили. Она все-таки смогла взобраться мне на спину, и мы оба, вкушая муки, отправились дальше.