Весь мир так сладко затрепетал бы со мною вместе!

Тёмные, словно вырезанные из бумаги, корявые сучья дерева на небе раскачивает налетевший ветер. Пронзительно скрипнет, аукнется в душе и затихнет ствол в глубоких тещинах. Воздух загустевает киселём. Тьма ползёт, поднимается снизу тучей. И вот уже всё небо тёмное, чернильное. До утра тлеет огонёк в его окне. Мрачно, не мигая, глядит дом своим единственным глазом. А в окне мечется он. Бессонно мается, не спит до утра. И только к пяти прикорнёт к подушке измученная голова и утихнет. Ровное дыхание ритмично колеблет воздух. Он заснул. Продолжается это счастье недолго. Всё, он уже на ногах. Бегает неистово с чашкой крепкого терпкого кофе в мягких нежно-женских белых кистях. Шаркает тапками по деревянному полу. Загнулся уголок одеяла и обнажил сморщенное, мятое нутро кровати. Кровать свою он не любит. Да ничего в своём доме он не любит, чужой он здесь. Себя тоже. Как себя не любить? Не знаю. Лучше-то на свете ничего и нет. Жилы натянуты на худой шее. И глаза опять горят бешено.

Когда же я буду вместе с ней? Милой, единственной. Целовать пальцы её на руках, какое это было бы счастье!
Сидит, худая нога на ногу качается. Тапочек на ноге мотается. И, наконец, шлёпается вниз. Солнце полосой наклонной широкой на пол падает. В воздухе высвечивает пылинки. Так хочется быть с ней! Но пока не встретил! Сдвигаются брови и насупленно нависают. Над тёмными от бури глазами. И опять нежно. Расправить морщины, раздвинуть сомкнутые губы. Наклониться бы к ней, застыть и дышать ей, пить её, почувствовать кожей. Прикоснуться, и весь мир так сладко затрепетал бы со мною вместе!.

Поехал в Архангельское. По высокому холму залез в гору с белым храмиком, венчающим зелёную вершину. Снизу смотреть, плывёт по небу крестик золотой. Зашёл, служба идёт. Монашки поют тоненькими голосочками и батюшка бархатным тембром. И она около иконы. Запоминал лицо. Вбирал в себя глаза печальные потемневшие, лоб открытый, кожу тонкую просвечивающую прозрачно. Отвлёкся и нет её. Исчезла. На улицу выбежал. Как сквозь землю провалилась.  Промок в парке насквозь, доехал до метро. Стою на платформе.

Мелькает знакомая фигурка. И глаза печальные тёмные по лицу мазнули.  Бросился сквозь толпу. Продираясь, толкаясь плечом, локтями. Схватил на краю платформы, еле удержал.
- Вы что, броситься хотели?
- Оставьте меня! Пустите!
Догнал уже у выхода. Шёл рядом. Обнял, гладил по содрогающимся плечам. Потом, одной рукой цепко её держа, другой поймал машину. И повёз к себе.

Вся мокрая так и рухнула на кровать. Впилась руками в ворот, не разомкнёшь.
-Давайте я хоть вас раздену!
Лежит в пальто тонком, длинном до пят, трясётся. Руками ворот держит. И глаза. Утонуть в них, погибнуть можно. Вот и нашёл я тебя!  Милую, единственную. Наклониться , дышать ей. Пить её, почувствовать кожей. И весь мир так сладко затрепетал бы со мною вместе!