Врифмы и вритмы 1965-1967

***
Протикало всего 17 лет:
Всё впереди: и радость, и усталость
(А Лермонтову десять зим осталось,
И сколько мук, и пара эполет,
И как барьер - собранье сочинений...)

Протикало 17 лет уже -
С тех пор, как длинных лун грызу початки,
Друзей теряю, время и перчатки...
(Но Лев Толстой давал созреть душе -
Нескоро сжал собранье сочинений)

Не угадаешь возраст роковой...
(Стреляли в мысли... Мышцы ослабели...)
И первая звезда над колыбелью -
Как первый гвоздь над гранью гробовой...
Под кожей всех - собранья сочинений...


БУНТ РОЯЛЕЙ

Стихает... Стекает звёздная ртуть
По черным деленья берез...

(У Земли сегодня низкая температура...
Кружится - вьюжится - голова, знобит
ветви... Не согревает ватное небо, не
помогает озона микстура. Ослабевает моя
планета... Да и как же ей не ослабнуть,
когда взвалили на неё непосильную ношу -
столько январских снегов...)

Бредут рояли в снегу по грудь
От тех, кто их не берёг.

(Ты когда-нибудь видел, как уходят рояли?
Роялист, ты когда-нибудь это видел?
Ох, едва ли... Переставляют тяжелые ноги,
валят ломкие деревца... Не потому,
что злы от природы - потому, что злы от
обиды... Ослепительно злы в обиде...
До конца...
Ты когда-нибудь видел, как покупают
рояли? Смотрят зубы, потом обуздывают,
и бьют десятью хлыстами - на свои покупали...)

И вот, расстроенные, - когда
Вконец надоест игра,
Рояли, вытерпев ДО... - в стада
Сойдутся - пришла пора
Не сокрушаться, а сокрушать
Деревья, людей, дома,
Свободно и тяжело дышать,
От жажды сходя с ума...
Белеют зубы, крыла черны -
Окраска под снег и ночь -
Пегасы музыки топчут сны
И землю... И как помочь?

(Земля лояльна - она бы рада помочь
роялям, но бессильна: поди угонись за
фабрикой коммунистического труда, вы-
пускающей табуны роялей... Хоть разор-
вись она, - не родить ей столько
Чайковских... И , к тому же, немолода, и
без мужа... Вьюжится - кружится - голова,
спазмы в синих набухших ветках... Боль
в затылке - идут рояли...)

Звериной, мёрзлой, рваной тропой,
Проламывая льдины,
Бредут рояли на водопой
К озеру Лебединому...


ПОЛНОЧНОЕ ПОЛО

Полночь, полная полыни,
В поле волнами отхлынет,
Полонёна половиной
Полувидной полувинной
Сочного сонного
Солнца невесомого.

Просто всё, не думать если,
Если просто жать на вёсла,
Перекатывая песню
По волнистым вольным вёрстам...
(Позавидуешь забитым,
Забинтованным заботой
О заборах, о повидлах,
Остающимся за бортом,
Отстающим от саженей
Лет, налепленных нелепо,
Не черневшим от сожжений,
Очерствевшим в чёткий слепок...)

Но хочу, пускай виновной,
И наказанной условной
Жизнью в буквах...
(Сердце - будто
Сердцевину - точат буквы),
Песню пествовать годами,
Собирая по росинке,
Не выгадывать, гадая
Про себя и про Россию,
Не пленяться половиной
Полувидной полувинной
Сочного сонного
Солнца невесомого...

Точка. С кухни запах луков.
Отдаю стихи в печать.
И зачем я лёгкость звуков
Стану мыслью отягчать?..


***
Снегу хворается,
Снегу недужится...
Всё же тужить о нём
Нужно едва ль:
Вот он уже воплощается в лужицы,
В лужицах кружевом
Пенистым кружится,
И превращается
Имя Февраль
К чуду в придачу
В чудачество-отчество,
Но не получится вслух
И не хочется
Мартом Февралычем
Выкликнуть март...
Дом почерневший
Корчуется дочиста -
Время иное,
И новое зодчество...
Так почему же -
Полозьями нарт -
Лозы скрежещут
По облаку снежному?
Старое бремя
Желаннее нешто мне?
Оттепель, зонтики,
Ботики - вброд...
На тебе - вот тебе -
Круговорот...
Трудно прислушаться
К логике сторицы:
Что-то разрушится -
Что построится...
...Что-то весна нынче
С целыми уймами
Всяких сумбуров,
Догадок и тождеств...
И осыпает панель поцелуями
Североглазый восторженный дождик!


***
ССУТУЛИШЬСЯ - И В РАННИХ УЛИЦ ВАТМАН
ВРИСУЕШЬСЯ, КАК ТУШЬЮ НАНЕСЕН...

(О, кто в ночной небесной готовальне
Нашёл рейсфедер по стальному блеску
И, все законы чертежей нарушив,
Занёс твою фигурку в план квартала,

ГДЕ ФОНАРИ, ПРОДРОГШИЕ НА ВАХТЕ,
СВЕТИЛИ - БУДТО БРЕДИЛИ СКВОЗЬ СОН?)

ПОДКЛЮЧАТ СОЛНЦЕ, ОБНАРУЖИВ ГРАЖДАН
ЕЖЕМИНУТНЫЙ УТРЕННИЙ ПРИРОСТ...

(Дневная жизнь - не графика, а масло:
Вот - сливочным написанный ребенок,
А папа - шоколадным, - видно, с юга...
Смотри на масло издали, ценитель...)

И ЖДИ, КОГДА КИОСК НАЧНЁТ ПРОДАЖУ
СОЛОМИНОК СПАСЕНЬЯ - ПАПИРОС...


***
Убегу от газет и друзей
Вдруг
Как в другое столетье, в музей -
В луг.

Слава Богу, цветы пока что есть,
И корова жуёт пока,
Вся пятнистая и бокастая,
Как планета - издалека!
Слава Богу, мычит и телится,
И вздыхает в тиши ночей...
Шепеляво лопочет деревце,
И картавит у ног ручей...

Но всё ближе - такая пора,
Внук -
Серп и молот, и топора
Стук...


***
Блуждающие звезды -
Эпитет или термин?
Не знаю, и признаюсь: дознанья не веду.
Почёт, наверно, воздан
Уже и этой теме,
А мне одну, хотя бы - приблудную звезду...

Чтоб не было так пусто,
Что может показаться,
Что ночь - не время суток, а зрение души.
Чтоб снег хрустел капустно -
Как будто рядом зайцы,
Хотя откуда зайцы в придуманной глуши?

Хотя и так бывало -
Ушастые событья...
Но мне звезду хотя бы, всходящую на мост.
А по ночным бульварам
Блуждать ли ей, блудить ли -
Не знаю, это дело филологов и звёзд...


***
Листья первые чуть горчат
На губах, остужая крик.
Так, прощаясь, глаза горчат,
Если к ним губами - на миг...
Только первые листья глаз,
Только в первый раз,
Где ни мудрых, ни пошлых фраз,
Как потом не раз...
Наступает какой-то час...
Голубые значки в окне...
Наступает какой-то час
На горло мне. -
О, ночь телефона черней,
Но еще не поздно:
В ночи, телефона черней,
Набери мой номер по звёздам...
Нет, не надо, не набирай -
Не вдохнешь в провода судьбу...
И не надо, не навирай,
Закуси губу...
Если больно - считай, что жив
И светла грусть...
...Телефон уснул, положив
Трубку на грудь.


РИФМА

Ничего я не изображаю -
Просто звуком звуку подражаю,
Подтверждаю или возражаю,
Даже если не соображаю.
Звуки в небе плещутся стрижами,
И в ладошку тычутся ежами,
И во мгле маячат миражами,
Грудь сосут, как будто их рожали...
Я их только к речи приближаю,
На плоты бумажные сажаю,
А потом уже воображаю,
Что как будто что-то выражаю...

Как жужжат назойливые звуки...


***
Я, скорее всего, как всегда, неправа
(Разберется карающий меч...)
И, наверное, будет моя голова
Проживать автономно от плеч,
Но опять за никчемную тему берусь:
(Этот вечер её причинил)
Здравствуй, высохший город по имени Грусть
И беспомощный дождик чернил,
И наивный, смешной посреди скоростей,
Неприметный комок воробья
На тугих проводах телеграфных вестей -
Будто нота протеста моя...


***
У меня в руках Италия,
приплывшая на авось
В звонких оранжевых амфорах -
словно в бочонках солица
С чёрными ромбиками наклеек.
Кажется, что под снежной извёсткой
На ослепительных стенках сосудов
как на древних монетах
Проступают гордые римские профили
Сквозь параллели и меридианы авоськи,
Которая у меня в руках...

А гражданка в синтетической шубе
Спрашивает наповал:
„Почем апельсины?“...


***
Взяты окна в дрова да в сырость.
Чай, других не нашлось на складе?
Вся-то фауна вместе с флорой -
Чахлый кустик да толстый дворник...

У меня заблужденье с детства:
Дом, конечно, - какой достался,
Заменять же по вкусу окна
Долго, нешто, - раз не меняют?

Я пробила бы их сквозь крышу,
Застеклила бы как веранду,
Как в пробирках - растворов свадьбы,
Так текли бы цветные тучи
И снега, и дожди, и птицы -
Маскарад ошалевших красок...
И сникать при таком пейзаже
Кто бы рад - но поди, попробуй...

Починю - залатаю стену,
К распродаже стекла - на рынок!
Почему б не пробить мне крышу,
Раз я даже рифмую слева...


***
У каждого человека
есть своя улица
Не так, как своя „Волга“
или своя дача.
Ведь площади и жилплощадь -
совсем не одно и то же.
Так здравствуй (вовеки здравствуй),
улица воспоминаний...
Скверик - наш скверный садик -
больше похож на веник,
Но где мы еще ломали
радугу об колено?
Лишь на стене обшарпанной
все имена - с плюсом,
Дальше - незримый минус:
дальше - страна разлуки...
Улица Воспоминаний...
У лица - воск поминаний...
По ней необязательно
всё время ходить:
Её можно носить с собой -
Она как лента кинохроники,
намотанная на катушку сердца.
Улица Твоего Солнца...


ДОРОЖНОЕ

Ну какая разница,
мёртвы или живы
В евином наряде
или в шелках?
Все мы - попутчики,
все - пассажиры
Как на ветках рельсовых-
на веках.
Всё равно мы сходим
(понят - не понят... )
На своих станциях
белых и чёрных.
Может, не заметят,
а может - вспомнят,
Щёлкнут ,что костяшками,
нами на счётах:
Были, мол, такие,
кампанейские,
Угощали водкой и тоской,
Подарили песен усталых
несколько...
Может - просто махнут рукой,
И багаж - в окно,
и уже - за тучами...
Упадёшь на рельсы,
рельса - нож...
Все мы - пассажиры,
все - попутчики,
С нами не соскучишься,
без нас не взгрустнёшь..
Мы смакуем
евины
яблоки
дольками,
И звенят на стыках
стаканы и сталь.
Ты струись, дорога!
Только бы...
Только бы...
Только бы
от поезда
не
отстать...


***
Надо разозлиться,
Надо бить по лицам,
Ослеплять как блицем
Лица кулаком,
Надо разозлиться,
Надо раскалиться,
Литься кипятком.

Надо быть жестокой,
Током, а не стоком,
Толом, а не тортом,
Желчью - не желтком.
Надо быть жестокой,
Надо быть жестьокой
Надо быть женою
Парня с кадыком.

В куртке из брезента,
Даже пусть приземист,
Даже пусть музеям
Предпочтёт шалман.
В куртке из брезента,
В куртке из везенья,
В куртке из презренья
К шубам и штормам.

Надо разозлиться,
Чтоб кварталам длиться
Чтоб рассветам литься
Из пустых бойниц.
Надо разозлиться,
Надо разозлиться,
Чтоб не застрелиться
Без твоих ресниц...


ХОББИ

Филателисты коллекционируют марки,
Нумизматы и скряги - деньги.
Дети собирают фантики,
Наверное, потому, что они вкусно пахнут -
сладкие воспоминания...
А вдовы - солдатские письма,
Перевязанные конфетной тесемкой...
И чего мы только не копим:
Этикетки со спичечных городков,
Пуговицы с пиджаков известных артистов...
А на днях меня познакомили с местным Ионычем,
И хотя на него - чехонтэ...
всё-таки интересно:
Он коллекционирует клизмы.
Оказывается, они бывают
со спичечную головку
И с купол Исаакиевского собора...
У него настоящий музей кака-клизм:
Около двухсот штук...
Писатели коллекционируют коллекционеров
И хвалебные рецензии на себя...

Скоро на земле нечего будет коллекционировать,
кроме бутылок...
Только бы не Эльбрус из туфель
узниц Освенцима!..


АРЕНА

В гулкий купол,
достоверней антрацита
Имитирующий ночь в знобящих блёстках,
Как взметнулись акробаты с мотоцикла -
Так ни звука...
Только вздохи:
пара хлестких
И досадных,
и надсадных вздоха.
Даже:
Полувздоха -
полустона -
полувзрыва...
В переливчатом змеином трикотаже -
Три фигурки,
три кометы,
три порыва!
Силуэты из фольги и пластилина.
Акробаты, гастролёры из Берлина.
Акробоги - астробаты - акробаты!
Что же звёзды сикось-накось? -
аты-баты...
С креном свастик,
(аты-баты... аты-баты...)
Что не видели ни мы, ни акробаты...
Рядом - бати,
(аты-баты... аты-баты...)
Кто - без рук, а кто - без ног...
И акробаты...


АУ - КЦИОН...

Ау - зову - аукцион:
Последний мой аттракцион...

Предлагается письменный стол,
Прилагается долгий ящик.
Сколько?
Десять...
Двенадцать...
Сто! -
Сотни замыслов, здесь пропащих...

Сковородочка черноглазая,
Можно жариться или жарить;
Окна в небо, куда не лазаю -
Тем, кто хочет звезду нашарить...

Ау - зову - последний мой
Аукцион, последний май...

Вот платформа: ночная, голая,
Лунный конус - как вой волков;
Ровно сорок минут от города
И от счастья - сорок веков.

Не торгуясь и не упорствуя,
Всё, что нажито, отдаю -
Снег фарфоровый, и уборную,
И пресветлую жизнь свою...

Выносите добро!
Корытами!
Чемоданами!
Только - вон!
Продолжается бескорыстный мой,
Мой весёлый аукцион.

Что терять мне - лишь цепи цепкие
Да тяжелый похмельный чад...
Но стучат, подымая цену им,
Молотки
по вискам
стучат...


* * *
Приятели -
Приятные знакомства,
Забытые в заботах,
Но - до встречи.
А встречи - редки,
Чаще - на ходу,
В толкучке,
На поребрике асфальта,
Что делит мир
На тесный - пешеходов,
И более опасный...
Оттого
Случайных,
Встречных слов столпотворенье
Всегда - о главном
Или о погоде:
„Слыхал, вьетнамцы сбили самолет!“
„Ах, боже мой, какой сегодня ветер...“

Приятели -
Они всегда при „Я“,
При собственном,
При выпуклом
Как первый
Жирок интеллигента -
Не живот,
А так, намёк
На важную работу,
Сидячую,
За письменным столом,
Но только не оседлую -
Со службы -
Кого,

Когда
И где не встретишь -
Каждый
Уходит в увольненье:
„Понимаешь,
Начальник ни черта не понимает“
„И мой не понимает ни черта“...

Приятели -
При язве
И при „ять“,
Начитаны,
Начинены,
Как перцем, остротами -
Специфика нытья,
Но в остроте мышленья не откажешь.
А кто из них - пророк,
Кто - проходимец, -
Поди пойми...
Проходят...
Всё пройдёт...
В конце концов
Значенья не имеет,
Кому ты сунешь руку на ходу:
„Ах, боже мой, какой сегодня ветер...“

Ах, да, вьетнамцы сбили самолет...
Что ж, и про это можно -
Ведь никто
Из самых пустоглазых на Земле,
Не хочет навзничь на землю упасть -
Хотя бы
Чтобы
Не помялось платье...

Приятели,
Начальникам привет!
Привет семье,
И - до приятной встречи,
На Невском
Или, может быть, на Марсе,
Поскольку это может быть,
Хотя
Начальник ни черта не понимает,
Но звёзды, как пропеллеры,
Блестят...


* * *
Постоим, помолчим - разговоры успеются после.
Твой токарный станок - как понуривший голову ослик.
Я поглажу его по ещё не остывшему боку,
И почувствую, что изменяю любимому Блоку...
И отдёрну ладонь.
Но какая же это измена?
Вот кончается смена, такая вечерняя смена,
Что завод притаился как сонная лунная
                заводь...
Научи меня плавать,
как Блок научил меня плакать...
Это нужно, и, верно, без этого жить сиротливо
И надёжность плеча, и заливистый ветер
залива.
И к тебе прислонясь, но не трогая нашу
систему,
Как могу, так и я погружаюсь в рабочую тему...
И ко мне наклонясь, ты стоишь, как папаша -
над зыбкой,
Гегемон со счастливой и чуточку глупой
 улыбкой...


ТЕЛЕсПАТИЯ
(наброски к ненаписанной поэме)

Пролог

... Как только кровать прошелестела ржавыми шарикоподшипниками по чему-то мягкому, скользкому и голубому (фантастика и неопределённость, как когда-то хотел сказать один поэт, - близнецы-сестры), я тут же забыла все, что знала о ней, словно вообще ничего о ней не знала. Я не огорчилась. Я подумала, что, может быть, так и надо. Что цифры и факты прекрасно воспитаны (ведь они воспитывались еще при царе, платных врачах и хороших писателях), и теперь сами деликатно вышли из головы, чтобы не смущать нас при знакомстве...
- Ничего подобного! -
треснул на кухне эмалированый голос оглушительнореальной соседки (но, тем не менее, всегда наводящей на мысли о фантастике космическим шлемом из металлических бигуди и гипертрофированным чувством ответственности за всё, что происходит на земле и в небе, а главное - с близкими, разумеется, территориально, ей людьми)
- Ничего подобного! Сидят, извините за выражение, и целуются! А картошка горит! Если бы не я, всё давно бы сгорело!
Ну что ж, для начала не плохо...
(Тем более, что старт научно-фантастического произведения всегда сопровождается пламенем из конкретного места. - В этом как раз и заключается главное отличие научной фантастики от обыкновенной, то есть, от художественной литературы...)
Итак, наш сияющий ободранным никелем, готовый выполнить любое задание, корабль „Кров-1“ (кровать односпальная) бессознательно отправляется в область подсознательного. Все абортовые системы работают нормально. Будильник включен, свет выключен.
Старт!


Мы имеем всё, что нужно,
С тем, что можно наряду:
Дом, семью, работу, дружбу,
Триста с лишним дней в году.
Мы не плохи. Мы из детства...
Но усвоить нам велят:
Хочешь жить - умей вертеться,
Раз уж вертится земля...
И представить даже страшно,
(Разве мы себе враги...)
Если б стали мысли наши
Достоянием других:
Нецензурны - о цензуре,
Аморальны - про мораль...
(Лишь в ремарке и цензуре
Глубина блеснет и даль...)


ЭПИЛОГ

Чем вы заняты ночью, сегодняшней ночью?
(Не поймите превратно серьезный вопрос)
Дело в том, что по сведеньям точно -
заочным,
Интерес к телепатии очень возрос.
Утверждают, что это - большая проблема,
Возражают, что нету проблемы большой...
Словом, есть для шумихи хорошая тема,
Что уже и само по себе хорошо...
Что ж, явление это достойно вниманья
Высочайших светил и чернильных морей...
В скором веке наступит его пониманье
(А по просьбе трудящихся - даже скорей...)
А пока что один, молчаливый и блудный,
Не привыкший коверкать раздумьем висок,
Темнолицый погонщик усталых верблюдов
Интересную мысль обронил на песок. -
Развязал бурдючок, в горло свежести налил
И бровями папах приподнял слегка:
- Телепатия - верно, звезда ли, страна ли,
Только я про такую пока не слыхал...
Стар, и весь как мочёное яблоко сморщен,
Встал - и двинулся дальше в безвестную тьму...
И хотя, как вы поняли, вузов не кончил,
Почему-то мне хочется верить ему...


БОЖЕСТВЕННАЯ ТРАГЕДИЯ
(установки к постановке)

ЗАНАВЕС
(текст, воспроизводящий рисунок)

На эмали, столь безгрешной,
Что наивно-голубой,
Чуть повыше, чем скворешни,
Видишь, - ангелы гурьбой...
Нужно только приглядеться
И зажмуриться слегка:
Солнце... Ангельское детство...
Взбитых сливок облака...


БОЖЕСТВЕННАЯ ТРАГЕДИЯ

Бог завернулся поплотнее в облако,
Послал ко всем чертям радикулит,
И засопел... И шелестели около
Те звёзды, коим он благоволит...
Презрительно, опасливо и вкрадчиво
Косились на обрюзгшее лицо
Их дымчатые, странные, русалочьи,
С насмешливо прохладной зеленцой...
А Бог не ведал, что и Бог карается -
Старик - младенец, общий и ничей,
Неискушённый в мстительном характере
До тошноты услужливых очей...
Давно ли это: он да пустошь пыльная...
Идея сотворенья... А пока -
Помахивая розовыми крыльями,
Не пугано порхают облака...
Давно ли он из глины и наития
В одну декаду создал целый мир!
И пот его, счастливый пот строителя,
Дождём был назван первыми людьми...
Потом Адам и Ева стали старшими...
Дровами - лес, животные - зверьём...
И даже звёзды - просто секретаршами,
И не пускали к Богу на прием.
Прикрыв глаза подсиненными веками,
Крутя бедром, скользила в кабинет
Его звезда...
А жаловаться некому -
Инстанций выше не было и нет...
И он пленялся линиями плавными,
Когда, седую голову кружа,
Прикрыв коленки фиговыми планами,
Несли на подпись ересь чертежа.
Листал, довольный, липовые сведенья
В которых смехом назывался стон,
Не зная, что „Божественной комедией“
Был озаглавлен первый фельетон...


ПЕСНЯ ПЬЯНОГО АНГЕЛА

(Ангел - официант. Салфетки - крылышками.
Забыв, кто он, - ищет официанта.)

Никто никому не нужен...
Эй, как там тебя, гарсон! -
Полбанки и легкий ужин
На двух, так сказать, персон...

Персоны глядят в стаканы,
В стаканы, а не в окно:
Как жизнь они многогранны.
Все грани ведут на дно...

Не стоит грустить, персона,
Нажми на звонок соска...
На всех одного фасона
Исподнее и тоска.

Ни раз и ни век бывало:
Штаны подтянув, Адам


Заруливал в сень привала
С не эва какой мадам...

А Бог, притаившись рядом -
В пушке над его губой,
Стращал его тщетно адом
И евнуховой судьбой.
Плескала кудрями дева
И щурила длинный глаз:
„Сомнительно это дело -
Что дело богам до нас...“

До завтрака длится ужин...
Распятьем - на гвоздь - пальто.
Никто никому не нужен.
Нигде. Никогда. Никто.


АДАМ И ЕВА
(первый диалог)

- Смотри, какое яблоко, Адам!
- Кругло, как мир... Не слишком колоритно.
- Единственный, позволь тебе отдам!
- Ну что ж, давай - железо калорийно.
- О, не спеши, ведь мы с тобой должны
Вкусить впервые солнечную мякоть...
- Боюсь, у этой, так сказать, жены
Плодиться хобби, мудрствовать и плакать...
- Что слышу я? - Нарёк меня женой? -
Согласна, милый! Бог тому - свидетель...
- Чёрт побери и августовский зной,
И этой голой дуры добродетель!
- Ты счастлив, да? Какой прелестный рай!
Еще бы домик и забор вдоль сада...
- Сказал бы мне родитель: „Выбирай“ -
Так лучше ад, чем райская засада...
- Я как во сне... А ты?
- Кошмарный сон...
- Я вся дрожу...
- Таков закон прелюдий...
- А это что?
- Не видела кальсон?
Так вот стирай...

И зажили как люди.


КУПЛЕТЫ ЧЕРТА

Сколько мне почёту! -
Жаловаться - грех:
Посылают к черту
Все и всех...

В коммунальном гаме
Грохочут сковородками
Для мужей с рогами
И двойными подбородками.

Эх, раз, ещё раз... -
Трещи супружеский матрас!

Говорят мне: „Черт, возьми! -
Пьянствует начальство...“
Мало, что ли, мне возни
На своём участке!
А милиции за что же
Звёзды и оклады?
Не нужны мне эти рожи
В коллективе ада!

Эх, раз, еще раз
Поменять иконостас...


* * *
Оказывается, деревья звереют. И даже в самых кротких березах вдруг проступают хищные тигриные чёрточки. Они проявляются на закате, вкрадчивом и оранжевом, прячущем острые коготки звезд.
А звери порой деревенеют от страха. Лосёнок, едва не сбивший с ног охотника, отпрянул и замер с печально стекленеющим взглядом. - Как будто уже навсегда потерял голову и она создает интерьер в царственно тёмной прихожей...
А ты, человек, царь природы, - ты бываешь ослом, свинтусом, косолапым, тянешься - со-сна, зеленеешь от злости, желтеешь от старости, опадаешь, даешь дуба... Кто внушил тебе, что твоя кора мыслящая, а кровь - особой человечьей группы, и ни один пра-пра-пра (и так далее) пращур не смешал её с заячьей?
Подумай об этом, сойдя со своего величественного трона - сияющего фарфорового унитаза. Здесь, в лесу, вдали от всех тех, кто тебя поливает и дрессирует, чтобы ты не кололся и не кусался, не вылезал из горшка и не переступал красный ковёр своей арены, ты инстинктивно сворачиваешь с гладкой дороги на кривую тропинку, катишься по наклонной плоскости, пьешь свое отражение из ручья - и  никак не напьёшься...
И вдруг восклицаешь: „ГОСПОДИ!“ (Восклицаешь молча, вернее, как-то шурша и урча, неумело, больно и радостно ломая  губы, словно лепя из них первое слово „ГОСПОДИ“...
Что это?
Он? Оно? Они?
Существительное - то есть осуществлённое?
Собственное - твое собственное?
Нарицательно - прорицательное?
Первое причастие?
Тоже частица?
Просто предлог?
Ты ещё не познал морфия и морфологии, синтетики и синтаксиса, ты еще не умеешь язык, язычник: осязаешь, пробуешь каждый малиновый звук, приоткрыв рот колокольчиком:
Г-О-С-П-О-Д-И
Господи, сколько в нем, в этом слове:
ГОД и ГИД, ИГО, ИСПОД,
ДОПИНГ (только без „н“),
ПОГОСТ (правда, без „т“)
ГОСПОДИ - ГОСТЬ ПОДИ...
Это еще не рифма. Это ты вдруг понимаешь, что всё - равно. Всё равно, был ты здесь, в том, что мы называем жизнью (а могли бы назвать иначе) - или нет. И что всё равно ты будешь расти и повизгивать, и поскольку ЧЕЛО компенсирует краткий ВЕК, величать себя ЧЕЛОВЕКОМ...