08-11. К вопросу о цели

Чтобы разобраться в причинах моего внутреннего противления новому Пути, явно мне нужному, пора сформулировать отличие данной йоги, от той, которую нам давал Володя, и которую я сама прежде исповедовала.

Все мы соприкоснулись с йогой в то время, когда многое было под запретом. Опасаясь лишиться  снятого обходными путями зала для занятий и нажить себе более серьезные неприятности, мы привыкали  говорить языком Эзопа. Володя и сознательно, и бессознательно на своих занятиях не давал нам всей информации  о конечной цели йоги. Я была не лучше. Даже начитавшись книг, я все равно понимала под целью йоги не столько освобождение от цепи перевоплощений, сколько достижение единства с миром. Я не убыстряла  наш Путь практикой медитаций и, тем паче, не заговаривала в группе о самадхи, пока не были освоены асаны, пока соблюдение принципов первой ступени йоги (по здешнему – Заповедей) у всех у нас еще оставляло желать лучшего. Целью своей йоги я видела равновесие и достижение единства с миром, где под миром понимала (и косвенно подводила к этому пониманию практикующих) не материю, а Абсолют, Творца или Бога – как кому это было легче принять. Для меня это, впрочем, было одним и тем же. Бог – это Источник, сознающая и творческая сущность, Все во Всем, а его частные имена, формы, способы восприятия и ритуалы поклонения – не более, чем способы практики, чем разные пути достижения единства с ним или возврата к нему, - человеческие, а не божеские проблемы.

В Сережиной группе эзотерического буддизма цель ставилась четко: достижение  освобождения, выход из колеса перевоплощений в лучшем случае или, в худшем,  обретение лучшего места для своей будущей жизни. Данная цель казалось мне несколько потребительской и даже дезертирской: если в этом мире плохо, то надо давать из него деру и, чем быстрее, тем лучше?

 Более благородная цель у буддистов Махаяны – помочь всему человечеству бежать в лучший мир. Впрочем, наблюдательный  слушатель  понимает: такая жертвенность не бескорыстна, за счет нее буддист приобретает себе заслуги. Я все еще оставалась  при мнении, что нас, людей, в этот мир послали, а не сбросили, что мы здесь нужны и выполняем (потенциально можем выполнять, хотя фактически  бездельничаем!) определенную миссию. В буддизме так вопрос не стоит, там нет Бога Творца, его заменяют законы кармы, которым подчиняются даже боги, а карму мы творим сами. Эта идея мне тоже нравилась.

Если углубиться в философию – ничего не стоит запутаться в ней и саму себя поймать на противоречиях. Вряд ли нам дано узнать Истину, тем более глупо упорствовать, что мы знаем Истину. Я  не упорствовала. Больше всего меня радовали  проблески ментальной тишины (самовоспоминания), в которых неожиданно приходило понимание, что Истина – это и то, и это одновременно, что нам важна не цель, а Путь, но Путь, по которому мы идем, а не только говорим о нем; важен не ответ, а вопрос, который, будучи правильно поставлен, уже заключает в себе ответ.

Вопрос о Цели снова  возник на моем горизонте  на одном из наших занятий, когда один из наших практикующих начал теоретизировал о выборе пути и цели духовной практики. Слушая его, во мне возникло ощущение «зеркала»: я со стороны наблюдала  саму себя, причем, не с лучшей своей стороны. Я понимала, о чем он говорит, и одной из моих Я, соглашалась с ним, но моя другая Я уже замечала в этих умствованиях пустословие. Как неожиданно и интересно подметил Сергей в подобных умствованиях  проявляется  тамас. Тамас – это не невежество, как я думала раньше, это еще и блуждание разума, не подкрепленное личным, выстраданным опытом. Мне, например, интеллектуально симпатичны многие школы и авторы, но практический опыт мне подарили лишь немногие. К ним относится  йога Патанджали и Вивекананды, чью правоту я постигала через личные ощущения от практики  асан и крий, это «Четвертый путь» Успенского, и это нынешняя Ваджраяна. Последняя на данном этапе жизни лидирует.

Важно не просто узнать Истину, важно приобрести личный опыт ее правоты, тогда сразу отпадет желание спорить, сомневаться и… агитировать других. Вероятно, по-своему каждая школа хороша, если в ней работаешь, а не только говоришь о ней. И здесь важен мотив  служения школе.

Попробую сформулировать, что вообще заставляет меня искать духовную практику. Ведь можно ставить цель своей жизни в самой жизни, а можно над ней. Жизненные цели – счастье, благополучие, укрепление своей семьи, совершенствование общества или мира, альтруизм и жертвенность - ставит большинство людей. Многие так и умирают, не разочаровавшись в этих целях. Но тот, кто способен к размышлениям, и кто много читает, (а я надеюсь, что имею к ним отношение), рано или поздно замечают, что эти цели несбыточны, более того, ведут к топтанию по кругу. Зла не становится меньше – оно только меняет форму, люди – изменяются и изменяют своим прежним идеалам и намерениям, смерть и независящие от нас обстоятельства разрушают наши планы, а главное, даже достижение цели нас не радует: нам радостен путь к вершине, но сама вершина быстро приедается.

Духовная цель более осмысленна, хотя менее определенна – мы не испытали того, к чему зовет нас духовная практика, мы только полагаемся на веру, желая лучшего, чем то, что имеем, но сомневаемся в правоте достигших из-за разноголосицы этих достигших.

Не будем забегать вперед, а определим мои личные мотивы для поиска духовного пути. Что меня не устраивает в настоящей жизни, и что я надеюсь найти в той, Зазеркальной? Осознать этот вопрос мне больше всего помогли книги Успенского и других последователей гурджиевской школы. Прочие авторы, прекрасно излагающие мысли, симпатичные и разумные (Ауробиндо, Ломовцев, Рерих и иже с ним, и др.), порхали в дебрях правильных слов, но не затрагивали моих личных проблем. Успенский дал мне четкий диагноз. Он, не умножая сущностей идеализмом, дал интересную космогоническую картину миров разных  масштабов и уровней плотности материи (где, например, мир нулевой плотности есть Абсолют!), но главное доказал на примерах, что я (как и большинство других людей)  - Машина, управляемая жизнью и спящая. Что мои настроения, желания, мнения, убеждения, знания – не мои, а привнесенные извне и легко программируются  внешними обстоятельствами и другими людьми – такими же, как и я, спящими машинами. Наш опыт и наши теории на 99 % лживы потому, что они – услышанное, прочитанное  или получившее название без понимания сути явления, что наше знание почти не подкреплено собственным опытом (по здешнему – фиксированные идеи). Такое мнение о себе принять трудно, мало кто пленяется школой Успенского, это жесткая школа, но, если наблюдать за собой искренне – видишь ее правоту. Человек не безнадежен, у него есть шанс пробудиться и перестать быть зависимым, отождествленным жизнью и управляемым ею. И для этого совсем не обязательно уходить из физического тела, но вот делать усилия – постоянные и жесткие – нужно непременно. И нужно изучать и повторять  учение – «Работу», в терминологии Успенского, опираться на опыт пробудившихся, которые есть, хотя их и немного. 

Не напоминает ли это идеи эзотерического буддизма? Человек может проснуться и должен проснуться, но 99% из нас не хочет делать усилий и выполняет роль удобрения – весьма нужную для жизни, но не единственно возможную  для человека. Быть удобрением значит обеспечивать продолжение биологической жизни и питать своими страданиями другие, низшие миры, которые за счет этого и существуют. В этом качестве человек нужен миру, но не создателю мира, который вложил в нас частичку, подобную ему самому, и с интересом ждет от нас развития наших возможностей.  Мы есть его эксперимент, инструмент познания, творчества или игры.

Сама я страдаю от своего отождествления жизнью.  Я вовлекаюсь в разные идеи и страсти, которые, независимо от моей воли, оборачиваются своей противоположностью, обрываются или перестают радовать, запутывают сознание, истощают и вызывают разочарование в собственных возможностях. Хочется в пределах разумного управлять своей жизнью, а не быть управляемой ею. Хочется жить сознательно, а не отождествляться с идеями и мнениями.

Регулярное (начиная где-то с 89 года) чтение и переосмысление  книг школы Успенского играло в моей жизни роль будильников. Осуществляя на них «фиксацию памяти», я хотя бы изредка имела проблески самовоспоминания – удивительных состояний, меняющих и меня, и мир вокруг меня. Но удержаться в этих состояниях не удавалось – жизнь «сносила», я вновь «прокалывалась», отождествляясь с ее влияниями. Сам Гурджиев не зря говорил о необходимости 3-х линий Работы: 1) для себя (по здешнему Хинаяна), 2) для других, то есть тренировки себя в процессе погружения в жизнь (Махаяна) и 3) для Школы (по здешнему – работа в духовной общине, на  Учителя).  Действующих групп Четвертого Пути в моем окружении не было, единомышленников – тоже, поэтому поиски реальной духовной школы продолжались.

Попав в группу Сергея, мое тело приняло новую школу сразу же. Тело, но не ум. В его подсознание была вписана по сути та же Истина, но изложенная  другим языком, и я ее не узнала. Язык новой, пусть и известной мне по книгам школы, раздражал, мне хотелось свести его к привычному -  если не к Успенскому, которого мало кто знает и еще меньше понимает, то хотя бы к близкой буддизму  индуистской йоге. Регулярное посещение занятий и честное выполнение рекомендаций Сергея телом, а не умом, сработало. «Тупое» повторение мантр  подготовило почву для восприятия, и изменение произошло независимо от меня.

 Спустя полгода регулярных, но не интенсивных занятий многое, ранее услышанное здесь стало восприниматься иначе, более того, в нем вскрывались знакомые  параллели и совпадения с ранее впитанным, которые дополнялось новыми гранями и пониманием. Но самым полезным оказывался  опыт тела. Например, единичный опыт ментальной тишины.  Я всегда любила людей, использующих разум, любила мысли, поэтому мир, свободный не только от тела, форм, но и от мыслей – пустой мир -  меня не привлекал и до сих пор не привлекает по настоящему. Я же еще не была в нем! Но оказалось, что в том, новом состоянии и мир, и мои мысли, и тело сохранялись. Мир не был пустым, но, в то же время,  он являлся пустотой, потому что не он управлял мной, а я наблюдала его, не затрагиваясь. Это было великолепно, хотя и длилось не долго. Появилась надежда и желание реально достичь того, на что нацеливал Успенский – на преодоление отождествления с миром – пробуждение.

Вернусь к тому, с чего начала. Слушая рассуждения нашего практикующего, я осознавала  его ошибку. Вопрос не в выборе теории – они хороши почти все, и все легко погружают нас в тамас пустословия. Вопрос в практике и в ее результатах. Будут плоды практики – многое само встанет на свое место. Но чтобы были плоды, надо опустошить себя и слушаться Учителя. Слушаться  Сергея, который, судя по его гороскопу, личность не только отмеченная, но и не случайная в моем пути, и Гуру, к которому я относилась предвзято с самого начала. Результаты моего взаимодействия с ним оказались неожиданными для меня. Хорошо, что тогда я захотела преодолеть свое «различение» и подчиниться ему.  Что ж, надо уметь признавать свои ошибки. И хотя бы  пройти этим путем дальше, не планируя ни сроков, ни результатов, даже не ставя целей, чтобы не «оборвать октаву», выражаясь словами Успенского. Подобными знаками судьбы не кидаются.