Тридцать один год назад, 19 августа 1981 года...

Мои репортажи с Сочинского международного шахматного турнира  опубликованы в "Северном комсомольце" и "Правде Севера". Сегодня я впервые рассказываю о том, в каком состоянии я их писал на самом деле.

Тридцать один год назад, девятнадцатого августа не стало Миши и Жорика. Их убил молодой парень, игравший с ними в преферанс. Дяде Мише было пятьдесят лет, его сыну Жорику двадцать. Жорик к тому времени уже был без одной ноги - его положили под поезд двумя годами ранее - он закончил курсы бухгалтеров. Миша работал в Свердловэнерго в топливно-транспортном отделе. Незадолго до этого события он уволился и перешёл в какую-то весьма мутную строительную контору.

Дядя Миша родился в Киеве, семья тогда жила на улице Обсерваторной, пятого ноября 1930 года. На Урал попал ещё в самом розовом возрасте. Когда его отца расстреляли, ему было семь с половиной лет. Отец уже лежал с простреленной головой, а Миша и две его сестры - Лора и Вероника бегали вокруг здания тюрьмы и кричали: "Папа! Папа!!!"  Потом долгие годы жесточайшей нужды. Война, эвакуация родной сестры их мамы - тёти Любы - с Киев-кабелем в Свердловск, превращение Киев-кабеля в Урал-кабель. Кое как закончив шесть классов Миша подделал справку об окончании шести классов в справку об окончании семи классов и поступил на курсы маркшейдеров, прибавив себе год возраста. Курсы закончил успешно и с тех пор больше никогда и нигде официально не учился. Занимался геодезией с постепенно вырос в первоклассного специалиста. В дальнейшем, женившись первый раз на Кате, которая была старше его на десять лет, попал благодаря ей в отдел архитектуры облисполкома, а затем перешел в Свердловэнерго. В Свердловэнерго получил свою первую квартиру - на посёлке Верх-Исетского завода, по адресу Крауля 104. В этом двухэтажном доме и прошёл мой восьмой класс. Правда здесь дядя Миша жил уже со второй супругой Нэлей и у них был сынок Жорик, которого я среди прочих обязанностей по дому ежедневно водил в детский садик в центре города, в то самое место, где ныне располагается Дворец Шахмат. По дороге в садик и обратно мы с Жориком активно общались и мне перепал весь миллион его детских почему. По своему духу Миша был француз. Я часто думал, что передо мной реальный Антуан де Сент Экзюпери. Он превосходно играл в шахматы, на уровне кандидата в мастера, и прекрасно рисовал маслом. У меня сохранились два его эскиза моря. На море он ездил часто.

А служить ему довелось на Курилах. На тех самых, которые Япония всё вернуть себе мечтает. Он демобилизовался почти параллельно с моим появлением в Свердловске. Меня мама привезла с Колымы, а дядя Миша прибыл с Курилл. Помню, как он стоял высокий, стройный, в военной еще форме и пил из трехлитровыой банки молоко. Эта картинка навсегда в моей памяти застыла, как одно из самых ярких воспоминаний детства. Весной 1981 года я опубликовал в "Речнике Севера" первую информацию о мерцающих шахматах. И послал экземпляр в Свердловск Мише и Жорику. Вскоре они дали отклики на эту публикацию и они были тут же "Речником Севера" опубликованы. Для такой газеты отклики из другой области - дело почти небывалое. Это были их последние заметки, опубликованные при их жизни. Числа двенадцатого Павел Михайлович Зарубин (чемпион России по шахматам 1981 года) предложил мне поехать с ним в качестве тренера на турнир в Сочи. Согласовав вопрос с редакциями областных газет я уже взял билеты туда и обратно, и буквально накануне вылета пришла телеграмма из Свердловска: "Прилетай хоронить Мишу и Жорика". Поэтому в Сочи я прибыл только к четвёртому туру. Когда я прилетел в Свердловск мама отвела меня на улицу Сулимова, где Миша и Жорик жили последний год. Я отскребал остатки мозга с пола, потом мы хоронили их... Мама вышла из морга и сказала мне "Не ходи туда, там страшно". Их похоронили вместе в одной могиле. Поминок почти не было. Я выпил больше полулитра спирта и не пьянел. Ушёл в город и всё бродил по парку у плотинки, у тех ворот, у которых Миша во время войны встречал паровозы, вывозившие из ворот грузы...

А потом был перелет в Симферополь и переезд в Сочи... Я писал свои репортажи и на девятый день, и на пятнадцатый... Сороковой встретил уже в Архангельске.

Ровно тридцать один год назад я потерял своего самого самого близкого первого ученика и своего самого самого близкого первого учителя. Это Миша сделал меня в пять лет философом и историком сказав мне одну единственную фразу:
"Знаешь, древние греки знали намного меньше нас, а понимали намного больше..."
Прошло больше полувека, а эти его слова так и не потеряли для меня своей актуальности.
И мне так часто не хватает его скепсиса, и его потрясающего умения именно понимать.
Светлая им память.