Даёшь ев.. -ам.. яп.. -Майдан сказка - памфлет

               
                ДАЁШЬ  ЕВ..-АМ..-ЯП..-МАЙДАН
                (сказка - памфлет)
               
               


    В некотором царстве, в некотором государстве (далее именуемом: «Русь») народ испортился. Многие стал непотребства творить. Главное ж самое – воровать да грабить принялся с ужасающей старательностью да последовательностью. Постоянно воровать стали, повсеместно, в любое время суток и года (даже в Великий Пост). И в количествах, воображенью даже неподвластных (малые цифры неприменимыми уж стали – на миллиарды счёт пошёл). И до того уж доворовались-дограбились, что в некоторых странах соседствующих на картах географических территорию ту именовать стали с приставочкой:" Страна Русь» - далее в скобочках «Воры».
    Вопрос, конечно ж, возникать стал: да как же докатилось государство до жизни такой?  А так вот: не сразу, не скачком-рывком – незаметненько, постепенненько опускаться да опускаться стали. И – дна потом достигли. А – как, почему?
    Чтоб найти ответ – начнём издалека.
    На территории некоей (впоследствии и названной: Русь) проживали испокон веков народцы достославные. И многочисленные (наименованные впоследствии – «титульная нация»), и поменее которые – разные. Жили – не тужили, трудились – да богатели (и ещё кое-чем при том занимаясь, свидетельство тому: рождаемость там на высочайшем уровне выдерживалась). Идолам вначале – а далее уж и Богам (каждый – своим) поклонялись-молились – и снисходили Боги к ним, наставляли на путь истинный. Так вот, не роскошествуя шибко-то (но и до нищеты не опускаясь), и жили-поживали, добра наживали. Соседние племена к себе постепенно присоединяли, да так-то успешно – Царство вскоре стало занимать одну шестую часть всей суши земной. Шибко-то аборигенов не притесняли – дань с них необременительную брали («ясак» по-тогдашнему – в виде мехов его в основном взимали).
    Повоёвывали, конечно же, и не раз – как без борьбы-то обойтись. И с половцами сражались, и тюрко-монголы заполоняли даже княжества разрозненные. Далее уж об Русь зубы пробовали и турки, и шведы-ляхи – а ничего, устояли (крепче даже стали: чем больше дерево качают – тем глубже оно корни пускает). Случались потрясенья всяческие – переживали-перемогали.
    Народ, конечно ж, и поворовывал иногда. Государство, в свою очередь, пограбливало его – но всё это в меру (руководствуясь принципом: «Живи – и дай жить другим»).
    Цари-государи менялись, далее – Царство в Империю уж преобразовалось (ясное дело – и Императоры собственные появились, куда ж мы без них). Хоть и неравномерно – но поступательно развивалась да крепла держава (живи, кажись – да радуйся). Достатки появились, богатств поднакопили – и в роскоши-то забывать стали Божьи заповеди, грешить повсеместно. Вот Господь и наказал: на место царя-правителя очередного ниспослал человечка ума недалёкого, качествами нужными не обладающего. А что таковым он именно был – то не голословно, то – фактами историческими подтверждается. Ну, сами вот посудите: ежели был бы мудрым да дальновидным Правитель – разве начал бы он войну с немцами, имея жену (и – любимую!) – немку. И разве назначил бы он главой Правительства в то же время – немца Штюрмера. Да ещё поставивши во главе армии, действовавшей на главном направлении, генерала по фамилии: «Ренненкампф». Да ещё приблизивши – в качестве друга семьи – авантюриста-сибиряка, авторитет царствующего рода заплевавшего. Царь-правитель смешон стал в глазах народа – а это поопасней для власти любых внешних угроз. Так тут и случилось. Наградил царь зачем-то сам себя крестом Георгиевским (в просторечии: «Егорием») – и средь солдат прибаутка загуляла убийственно-едкая: «Царь наш с Егорием – а царица е..ся с Григорием». Уж какой тут авторитет – на Руси мужья-рогоносцы издревле презираемы были.
    К этому и ещё множество причин добавилось – и согнали с престола царя-государя (а далее – и умертвили его со всей семьёй). И тут в оправданье государя того неудачливого одно только сказать можно: не он един – и прочие все правители, бойню ту всемирную затеявшие, не дальновидней его оказались. Кроме Руси – и ещё в трёх царствах-государствах прекратили существованье династии правящие: в Турции, Австро-Венгрии да Германии.
    Но нам-то от этого (что не одни мы пострадали)не легче, у нас на Руси чернь власть захватила (а уж это к добру никогда не приводит, из хама пан полноценный – никогда не получится). Так оно и произошло. От власти сразу ж оттеснили представителей «титульной» нации (по природе своей – дружелюбных да уступчивых). Вначале во главе власти тройка оказалась представителей нации хитромудрой – уж те расстарались, объявивши разрушенье Государства – до основанья. Меж собой стравили они искусно народ (и до крайностей: брат на брата стал наступать, отец – на сына). Бога они – сразу и бесповоротно – отменили, разъяснять принявшись подвластным уж им народам: мол, а и нет в природе  никакого Бога, поклонялись вы много веков – фикции какой-то надуманной (а коль нет Бога – то уж всё можно: принялись изничтожать сами себя взаимно, со старательностью ужасающей – много миллионов  в землю тогда полегло.
    Троицу эту избыли, вздохнули чуть – а тут из глубин Преисподней (не иначе!) грузин некий объявился, по злой какой-то гримасе исторической – на трон царский усевшийся (под наименованьем – Генсек Первый). При нём – практически-то – строй рабовладельческий на Руси утвердился (чего испокоен веков, в древние даже времена, на Руси не бывало). И трудиться стал человечек любой за миску только похлёбки да шкуры кусок – чтоб чресла прикрыть свои. Вот тут уж грабёж да воровство – основой стали существованья, невиданно-пышным цветом расцвели. Государство грабить стало – жестоко, безразмерно, безумно, до пределов до самых – обитателей своих, те же в ответ (выжить чтоб) воровать принялись повсеместно у того же государства. И друг у друга – но это так уж, по мелочам, там и воровать-то нечего стало (..»Нищий вывесил портянки сушить – а другой нищий портянки украл»).
    На самоуничтоженье обречён был народ. Во времена древние, в период расцвета строя рабовладельческого, рабы известную ценность представляли (в древнем Риме цена за раба до 300 сестерциев поднималась, в Ассирии древней – двух волов рабочих за раба отдавали). Потому – владелец каждый и вынужден был заботиться о сохранении имущества своего, поберегал рабов – кормил в достатке да одевал-обувал. А тут, при строе том (при власти, в насмешку будто – «Советской» себя называвшей) не оказалось конкретных-то владельцев у рабов – потому без забот они и остались. И никто уж о сохранности их не заботился (вспомните голодомор жесточайший начала тридцатых годов прошлого века – миллионами ведь тогда пропадали людишки от голодухи, до людоедства даже доведены были). Один деятель партийный тех времён заявлял тогда цинично: «Ничего – все не передохнут».
    Избыли и это – пережили. Дальше и ещё Правители последовали (издевалась, похоже, над нами История – все они, как на подбор, ума недалёкого были, призванья не имели от природы – над страной властвовать, путь верный выбрать для неё). Но получше будто зажили, в течение даже периода некоторого – в достатке хлеба стало (насытился наконец-то народ, отъелся – за все десятилетия предыдущие). Но строй-то – он ведь не изменился, попрежнему не было ХОЗЯЕВ в государстве (когда всё наше да всё общее – то значит и бесхозное, ничьё). Попрежнему народ как бы в рабском, бесправном качестве содержался – рабский же труд никогда (история учит) высокопроизводительным не был. Так и тут – при попустительстве всеобщем, разгула безответственности – глубже да глубже стал портиться народ. Уж воровать стали – все-все, обыдённо и привычно (что-то у государства уволочь – за грех уж и не считалось; каждый, с рабочего места уходя, прихватывал что-нибудь с собой, поясняя – для дома, для семьи). А вот работать – всё меньше да меньше стали (большинство уж привыкло приходить толь ко на работу – но не работать). А уж про производительность высокую хоть и твердили беспрестанно с трибун высоких – и не вспоминали уж «в низах» (так – пошевеливались потихоньку: лишь бы день до вечера).
    Как всякий строй рабовладельческий – обречён был и этот на распад (что вскоре и воспоследовало). Недостатки вначале начались, нехватки всяческие. При этом – вещей самых обыдённых: то штанов в продаже недостаёт, то чулков-носков, то (уж и вовсе анекдотично) – пасты зубной. Пока вещишек не хватало – ничего, терпели ещё. А тут – и с продуктами питания перебои начались, чем дальше – тем и чаще (уж на все продукты талоны ввели повсеместно). Роптать начал народ, волноваться. Выступления кое-где начались (поговаривать уж начали – бунты грядут голодные). У власти на всё тут – один ответ-требование: потерпите. Терпите – вот-вот изобилье на нас сказочное свалится, светлое будущее наступит – «коммунизм» (вот только подзастрял он где-то в пути – и надолго).
    Ждали-ждали, иссякло терпение, надоело – и эту власть скинули. При этом – Империя рухнула, над созданьем которой поколения и поколения трудились – кровушкой своей поливая каждый этап становления её. И с лёгкостью рухнула империя – весь мир удивившей. Государство мощнейшее существовало, вторым  «центром силы»  на шаре земном считалось и всеми признавалось. А тут, враз – и распалось на пятнадцать отдельных государств, была Империя – да развалилась на куски-клочки, её составляющие (именовавшиеся ранее национальными социалистическими республиками). И уж тут про величие да силу как-то стало неприличным и вспоминать (у карликовых-то образований один удел – покровительством обзавестись более мощного соседа-государства. Чем они и занялись незамедлительно, чтоб доверие завоевать – плевать они стали старательно, тявкать да полаивать в сторону бывшего сюзерена).
    Тут вот и проявился недостаток «титульной» нашей нации – русичей. Чересчур добродушны мы, снисходительны к недостаткам других-то наций. На работе ли, в быту ли – никогда мы разделенья не делаем на»своих» да чужих (инородцев). Ко всем с уважением относимся, равными себе считаем – надеясь и на ответные такие же проявления. Но, выходит, ошибались мы: пока выгодно было – выказывали ещё нам уваженье (во всяком случае – не плевались явно так в нашу сторону – как это сейчас наблюдается). Уважая так называемые «права наций на самоопределение» (кажись – термин этот В.И.Лениным придуман был и в оборот пущен) – отпустила Русь на свободу бывших сограждан своих (республиками целыми)( - и забыты были тут же принципы добрососедства, вмиг – бывшие друзья в лютых врагов преобразились. Что ж – перетерпим. Выходит – ошибались мы, русичи, много лет. У великого народа и ошибки великими бывают – утешимся этим тезисом.
    История множество имеет примеров – когда Империи мировые рушились. И там всегда два фактора присутствовали: внутренняя нестабильность, отсутствие сплочённости национальной – и внешняя угроза, агрессия со стороны соседних племён-государств. А здесь же. в нашем-то случае, внешняя угроза (прямая)  - отсутствовала. Тот соперник наш заокеанский более изощрённо действовал (и прецедент создал - для мировой практики): проявивши чудеса организаторские, сговорившись с прочими нужными партнёрами, взяли они – да и «обвалили» цены на сырьё углеводородное. А наша ж тогда империя на этом тогда и держалась: газ-нефть за рубежи качали – оттуда продукты-товары везли. И прочее за границы всё пёрли – что из недр своих извлекали, всё – прокормиться чтоб (не буду голословным – пример приведу. Где-то году в 1975-ом объединение «Северовостокзолото», в Магаданской области промышлявшее, «завалило» план по добыче золота. И сразу ж из Москвы прилетел тогдашний Пред. Сов. Мина – Косыгин А.Н., собрал актив и заявил: чтоб план по добыче драг. металла не выполнить – вы даже мысли такой не допускайте, любой ценой – но намывайте нужное количество, на это золото нами уже пшеница в Канаде закуплена. Не будет золота – и хлебца не будет на столах).
    И вдруг, враз – упали цены, нечем стало за продовольствие платить (а своего-то – недостача. И это в стране, имеющей наибольшую во всём мире площадь пахотных земель. Дохозяйничались – «до ручки», что называется!). А только угроза обозначилась голодовки массовой – и будто чудо случилось: монолит, казалось, нерушимый, обручами железными (диктатурой партийной) скованное сообщество-государство – и распалось с лёгкостью пугающей. Но крупная самая часть Империи, наша Русь – устояла-таки и при катаклизме этом вселенском (и объявила себя правопреемницей и наследницей Империи – с сохраненьем наименования старинного).
    Народец наш, надо сказать, в эйфорию было ударился: как же – новая эра наступает, свобода-равенство-братство – в чистом виде теперь в жизнь воплотятся. Массово поддержали тогда так называемых «демократов», к власти их допустили (путём всенародного голосования). А дальше – разочарованье (отрезвление, так сказать) наступило, невиданное-неслыханное захлестнуло страну. Избрали было Правителя себе (пьяницу, как позже выяснилось, горчайшего) – а он сразу клич бросил: «Обогащайтесь!». Обогащайтесь – кто только и как может, тащите-волочите – кто только и сколько ухватит. И – потащили, и – поволокли. Что тут началось: шабаш сил всех нечистых, вакханалия бесовская (и это – мягко ещё сказано). Воровать да грабить – сразу, сверх всякой меры – принялись усердно.
    Вначале-то обычные воры (традиционные – так сказать) воспряли, действовать стали не попрежнему, не сам по себе, а – организованно. Раньше каждый ворюга свою специализацию имел: один по квартирам шастал через форточки, второй – по карманам шарил в трамваях, третий - !штопорил» да обирал в переулках тёмных прохожих ночных. Теперь же срочно криминал иным приёмам обучался (рэкет, «крышевание» всех видов, вымогательство. При необходимости – и в киллеров превращение). И теперь кто по карманам шарил – тот теперь размахивал пакетом акций ( смог-таки урвать вполне легальным способом). Раньше каждый уважающий себя бандюган, добычу реализовавши и часть выручки в «общак» отстегнувши – пропивал-прогуливал всё остальное. Теперь же для загулов деньги и не нужны стали – его в любом ресторане и бесплатно угощали, за честь даже считая – посещенье его. А денежки он теперь в какую-нибудь компанию приносил, заявлял там непререкаемо – я вашим компаньоном буду. А там – и хозяином (все прочие компаньоны по причинам невыясненным погибали вдруг). То-есть воровство плавненько в грабёж преобразовалось (и уже – полулегально). И уж грабить тут принялись своё Отечество – с ужасающей последовательностью да деловитостью.
    В истории множество (тьма даже) примеров имеется грабежа народа собственного. Но Русь наша и тут всех перещеголяла – пример масштабов непревзойдённых миру явила (наглого, откровенного, циничного грабежа достоянья общенародного). Грабили в веках прошедших тысячами, грабили миллионами – а тут ведь на миллиарды счёт пошёл. Откуда-то, из тьмы преисподней, из щелей таинственно-темноватеньких, стали выскакивать-материализоваться личности подозрительные – и хапать-хватать начинали (да в количествах астрономических прямо-таки). Да не просто хапать – попутно пытались они облечь грабёж в какую-то легальную, законоподобную оболочку. Способ такой хитромудрый придумали: раздали всему населению бумажечки невзрачненькие (названные: «ваучер». И где только слово-то такое дико-иноземное выкопали?). Что это за бумага, какую – практически-то – ценность представляет – толком никто и не понимал (официальным объясненьям-толкованьям народ наш – по привычке многовековой – нисколь не верил. И – прав тут оказался). Цена ж рыночная ваучеров этих скоро определилась: бутылка водки – за штуку.
    И начались тут чудеса прямо-таки (и опять – не имеющие прецедентов в истории). Работает, например, завод какой-то – нормально работает, в заданном ритме. Вдруг в один далеко не прекрасный день в заводоуправлении появляется личность какая-то полууголовная (в сопровождении «братков»-мордоворотов). И заявляет этот бык: я завод этот купил за пакет ваучеров (вот – документик соответствующий). Потому – директору – вытряхивайся-ка из кресла, тут – я теперь восседать буду. И начинает он руководить в меру своего уменья (то-бишь – неуменья), разваливает производство – сбывает его за бесценок (работяг, естественно – на улицу). Заводы, фабрики, шахты-рудники – везде стали лжевладельцы этакие появляться (пока ещё – поштучно).
    А дальше уж и до сверхчудес дошло – объявили таинственные какие-то «залоговые аукционы». В чём там суть, кто туда допускается, каковы правила проведения их – то для рядового обывателя тайной было за семью печатями. Там же, как дальше оказалось, не заводиками какими-то отдельными торговать принялись – бери выше. Целиком там распродавались целые отрасли промышленные, месторожденья да системы целые (действующие, освоенные уже – нефтяные, газовые). Денежки ж при этом на приобретение богатств этих несметных – само государство и давало. Так получалось: приходит счастливец (как вот только в число их попасть – тайна эта и до сих пор не разгадана), получает в одном кабинетике кредит на миллиарды. Затем в соседний переходит кабинет, за сумму кредита взятого покупает действующее нефтяное, например, месторождение. Вот и всех-то дел – он теперь владелец высокодоходного предприятия (денежки он теперь лопатой будет грести). Простенько всё, без затей – за то насколь же эффективно! Пару бумажек всего написали – и ограбили государство (то-есть: меня, тебя – всех) на миллиарды. Чудеса – да и только!  Фокусы такие не под силу иллюзионисту любому – ни Кио знаменитому, ни даже Вольфу Мессингу таинственному.
    Ну, чем не чудо: сегодня вот проживал где-то в «однушке» обшарпанной столичной гражданин малозаметный – а завтра его фото во всех СМИ нарасхват (оказывается – он владелец крупнейшей газотранспортной системы, доллары ему – чуть ли не мешками несут). Или сидели в ЦК комсомола тогдашнего чиновнички малозначительные и тихие (с характерной, надо сказать, внешностью) – и вдруг, как в сказке, стали они владельцами шахт, заводов, пороходов.
    Вот уж тут – миллиардами стали хапать. И – «за бугор», «за бугор» сразу переправлять – припрятать чтоб, «заначку» создать. И уж тут не мешками – вагонами целыми стали денежки вывозить (фигурально выражаясь. Фактически-то – через банки действовали, специально для того созданные). Тем вот и отличается наш, российский, способ грабежа собственного государства от всех прочих. Во всех ведь странах приёмами разнообразными пограбливают народы собственные – не без того. Но там «грабитель» (респектабельный этакий делец – при галстучке модном), ухвативши сумму, тут же и применение ей ищет – у себя, на месте, вкладывая средства в «дело» какое-нибудь. У нас же, на Руси современной, не так всё, у нас – только за рубеж уволакивают всё награбленное. И тянут, тянут миллиарды «за бугор» ручьями неисчерпаемыми. И уподобилось наше царство-государство (как на карикатуре было злободневной изображено) исполину спящему, вокруг которого человекоподобные карлики-кровососы суетятся. Трубочки, трубочки втыкают в разных местах – и сосут, сосут из него кровушку (и – «за бугор» сразу, «за бугор», подальше чтоб припрятать, понадёжней). Особенно один там приметен (рыжий он чересчур: суетится он бодрее всех, везде успевает – там, там трубочки вставляет (самые «валютоёмкие» места выбирая). И прочие в толпище той – людишки с внешностью в основном неславянской.
    А тут и ещё напасть: советники тут всех толков толпами прямо набежали (в основном-то – выходцы из державы заокеанской. Но и Европа не отставала – тоже руку приложила). Окружили они тогда Борьку-правителя тогдашнего – по плечикам его стали дружески похлопывать. Нахваливать принялись – не забывая в то же время и стаканчики тому подносить (без чего он – никак). Мол – гигант мысли ты, надежда всей демократии мировой, светоч разума – по верному ты пути царство своё направляешь. И главное теперь (подсказывают) – не останавливаться, углублять да углублять процесс (что не успели ещё разворовать-растащить – дограбливать нужно).
    Народец же, в нужду беспросветную опущенный, прозрел очень скоро, верно происходящее стал оценивать. Лидеров новоявленных, себя «демократами» возгласивших, сразу же в «дерьмократов» переименовали. Процесс же грабежа организованного, названного «приватизацией» - стали «прихватизацией» именовать. А про него, про народ-то, и забыли вожди новоиспечённые (в горячке-то обогащенья не до народа там какого-то, тут главное – успеть, хапнуть – пока прочие жаждущие тебя от источника благ не оттеснили). А людишки голодовать так и продолжали, возмущаться начали (хоть и очень робко вначале). Дальше – больше: трассы стали всяческие перекрывать толпы разъяренные, шахтёры – касками стучать принялись (прямо у стен кремлёвских). Тут уж, меж похмельями – и Правитель хватился, беспокойство стало одолевать (перемрут ведь людишки-то – некого и грабить будет). Потому упорядочить хоть как-то грабёж попытался он – ан нет, не удаётся и ему. Власть реальная уплыла уж из рук – перехватили её тузы денежные новоявленные. А в государстве – буря целая волнений да возмущений, профессионалы-политики подсказывают: взрыв негодования общий последует (бунт – бессмысленный и беспощадный). И тут (подсказывают) самое разумное – слинять, отказаться от власти добровольно. Что он и свершил (главное ведь в профессии политика да вора – во-время смыться).
    Сам он и преемника себе назначил (пользовался тот полным его доверием, надежда была: коль обещал он прежнюю элиту не преследовать за грехи их многочисленные – так то и будет). Новый Правитель робко хоть и несмело – но одёргивать стал грабителей оголтелых, требовать: делиться надо, братцы. Хапаете вы миллиардами – так хоть миллионы-то здесь оставляйте, в своём отечестве – накормить чтоб народонаселение, одеть да обуть. На опыт «цивилизованных» стран стал ссылаться (там-то давно поняли: лучше часть награбленного вернуть – чем всё потерять. Там система налоговая так отлажена, что хоть и негусто – но всем что-то перепадает). Платите и вы хоть часть-то налогов – на этом и сойдёмся.
    Стали делиться в меру, стала будто б и налаживаться жизнь. Но – внешне только, основа ж шаткой оставалась и ненадёжной. Там, там и там – везде фабрики-заводы дымить переставали (неконкурентноспособна их продукция – дешевле гораздо за рубежом купить. Сады-поля-пастбища-нивы бурьяном диким стали зарастать – засевать их да в порядке содержать нерентабельным стало (проще жратву-то «за бугром» купить – на что и нацелились сразу паразиты, торговцы-перекупщики). Постепенно и неуклонно исчезали да исчезали из оборота товары отечественного производства – и уж тут до абсурда доходить стало. Как-то журналюгу одного озаренье посетило (чем он и с читателями своими поделился) в месте самом неподходящем (пардон!) – в ванной комнате. Разнежившись в струях ласково-тёплых да пахучих, вдруг заинтересовался он – а чем же я пользуюсь здесь вот и сейчас. Осмысление – чуть ли не в шок его повергло: ванна, в которой возлежит он – китайского производства. Занавеси обочь ванны – испанские. Конструкция, на которой занавески подвешены – аж на острове Тайвань изготовлены. Мыло-шампунь-препараты пенообразующие – французские. Краны-вентили в смесителе – американские (как разъяснил ему сан.техник – самые надёжные). Единственное, что обнаружилось тут из товаров отечественных – мочалка (которой супруга заботливая спинку ему натирала). И это в ванной только комнате – а ежели в масштабах всей страны проверочку такую учинить, тогда-то – что обнаружится (журналиста того аж в панику сама эта мысль повергла)    Замирать стали и промышленность, и сельское хозяйство деградировать (зачем трудлиться-то – мы и «за бугром» всё прикупим). А деньги – что деньги, вот же они: по всей стране скважины натыканы, выкачивают они – безостановочно и круглосуточно – зелёные бумажки-доллары (то-бишь – нефть да газ). На том вот деятельность вся и сосредоточилась – на торговле ресурсами невозобновляемыми (кроме нефти да газа и ещё кое-что на продажу выставили – что из недр можно добыть). Да ещё лес-«кругляк» добавили – и так-то уютно зажили. Только вот надолго ли?  Один деятель древнеримский пророчил некогда: государство, где одна рыбина стоит дороже пары рабочих волов – обречено на самоуничтожение. Нам же – применительно к реалиям нынешним -  впору восклицать: государство, лесами густыми заросшее и в то же время черенки для лопат за границей закупающее – обречено на катаклизмы тяжкие. И это – так!

    Но пока хоть и продолжали всё так же миллиардами грабить-воровать – но понемножку (излишки) стали и у себя оставлять, точно уж рассчитавши – сколько тут потребно для удовлетворения первичных-то нужд. Незаметно как-то и идеология меняться стала. Если при первом Правителе воровство да грабёж так прямо и назывались – то теперь грубость и неблагозвучность сглаживались уже. Не грабежом стало это называться своего Отечества, а – оттоком капиталов за рубеж. Уворовал какой-то, допустим, чиновник миллиардик, припрятал за рубежом денежки – это обтекаемо так именовалось: «превышение должностных полномочий». И всё тут – открыто, «прозрачно» - и нагло. Назначили, например, одного мужичка, специалиста по торговле табуретками, на должность Министра на направление самое ответственейшее – а он расхищенье средств тут же стал государственных прикрывать стал (и уж тут не мелочились помощницы его – тянули миллиардами). Но, похоже, не поделились с кем-то нужным, разоблачились афёры – оттащили мужичка от кормушки. Всеобщие тут ожиданья были: уж точно его (несмотря на пресловутый «мораторий») к стенке поставят да шлёпнут – много бед он для державы натворил. Ан нет, не шлёпнули его, пальчиком только пригрозили (мол, шалунишка – поумерь свои аппетиты) – да и пристроили его опять на местечко тёплое и непыльное (естественно, чуть осмотрится он – и продолжит «исканья» свои).
    И уж в стройную систему всё выстроилось – стали предсказуемыми и меры ответственности за проступки предосудительные. Как бы «табель о наказаниях» разработана была (разумеется – негласно). Стырил, например, воришка велосипедик у соседа (а другой – сала шмат из кладовушки упёр) – уж тут возмездие воспоследует незамедлительно, и – полной мерой. А другой – автомобиль, например, угнал, изловили его. Продать он успел добычу – а денежки где?  А, вот они – отобрали, дали пинка под зад (гуляй, Ванька, ешь опилки – твой брат хозяин лесопилки). А нет ежели денег, успел он пропить их, нечего с него сдёрнуть – тогда уж получай по закону годики свои тюремные. Ежели ж миллионер вдруг попался в сети правоохранительные – уж его-то точно «разработают» до основанья, пока половину хоть не отдаст (и гуляй, браток, продолжай – да к нам почаще попадайся). Ну а уж ежели миллиардер попадался в руки служителей, закона охранителей (в основном – по иноземным наводкам, своя Фемида тут на удивленье близорукой бывает) – уж тут даже извиненья последуют (прости, мол, братан – служба такая). Дальше – подписка о невыезде, отъезд «за бугор» незамедлительный – и тогда уж его в международный розыск объявляют. И «антипорядок» такой – не вымысел, нет – достаточно только открытыми источниками, в СМИ, воспользоваться.
    Но народец-то наш – долготерпелив (да и к лишеньям с детских лет приучен) – смирились постепенно и с такими реалиями (где всё – шиворот-навыворот). Перепадает, мол, и нам кое-что, глядишь – дальше и добавочку подкинут – так стоит ли смуты затевать, выступать-бастовать. Нет, никак – не стоит (на том и успокоились, всякие там «Болотные» не поддержали).
    Да уж и привыкли, попритерпелись, ко всему стали с равнодушием тупым относиться. Постоянно, неуклонно и безосновательно цены «задирают» торговцы – ну и пусть (раньше я, например, десяток яичек покупал на неделю – а теперь и пятком обойдусь). Транспортники цены на билеты приподняли до высот заоблачных – ничего, обойдёмся, не будем никуда летать-ездить (благо – Интернет появился, с родичами далёкими можно в любой момент пообщаться). Стоимость услуг ЖКХ вспухает с каждым днём – а мы тогда и вовсе платить перестанем (в надежде – не выбросят же меня, инвалида-пенсионера, из жилья моего обшарпанного, поди-ка – и пожалеют. А и выбросят – перемрём, значит, побыстрей. Когда-то и от чего-то надо ведь помирать – вот я и загнусь с голода да холода).
    В области медицины «оптимизацию расходов» мошенники-руководители затеяли, позакрывали больнички сельские. Да и вообще превратили медицину в машину для отъёма денег у населения – ничего, мы и это перетерпим. Старики – постепенно-то – и вовсе перестали в больницы ходить (где их обычно как врагов встречают). Припёрло ежели – в аптеку сразу шкандыбают, что там посоветуют – то и берут (и странность тут выявилась – советы аптекарей-то вполне заменяют хожденья многодневные по поликлиникам да выстаивание в очередях там). При этом не шипят на тебя  озлобленно, не выказывают презренья явного. Насмешек не позволяют (а то светило одно местное медицинское на вопрос пациента: как же жить ему, что делать с диагнозом-то таким неутешительным, чем лечиться – на полном серьёзе ответило: а ты, мол, форточки по ночам поплотней закрывай, чтоб ОНА, смерть-то костлявая, не проникла вовнутрь ненароком).
    И ещё, и ещё – ко многому притерпелся народец. Образованье, например. постепенно превращаться стало в заведения, аттестатами да дипломами торгующее. И до самого до верха: «Академии» даже возникли, в одном кабинетике помещающиеся – где дипломы штампуют-заполняют (уж кандидатов наук всяческих, докторов наук да академиков развелось: куда ни плюнь – на кого-то обязательно попадёшь).
    И к тому уж привык народ – что критерии самые оценок личностных изменились («левое» вдруг – «правым» стало). Грабит некий индивидуум его, народ-то свой, доллары выкачивает из недр земных, за рубежи отправляет – и к нему с уваженьем подчёркнутым относятся окружающие (уж не «мошенником» обзывают, а – более благозвучно – «олигархом»). Тех же мошенников, что к «государеву пирогу» присосались, из бюджета тянут-грабят – тех стали называть столь же уважительно: «эффективными менеджерами». Ко многому притерпелся народ, главное же – смирился с принципом главенствующим во взаимоотношениях своих с государством. Государство ему что-то как бы и давало (левой рукой) – но тут же (правой) всё это и отбирало (без остатка). При этом факты благодеяний своих чины государевы облекали в форму Указов официальных да постановлений – попробуй потом, откажись, народ (уж никак не выйдет. Повышали зар.плату бюджетникам – да , повышали. Индексировали пенсии – да , индексировали. Так какого ж вак рожна ещё-то нужно). Уж и проговариваться чиновники высокопоставленные стали: потребности, мол, завышены у народца (попросту говоря – обнаглели: уж одной красной икры им недостаточно – подавай им черную паюсную, ещё и – мелкозернистую. На таком-то уровне, выходит, воображали они благосостоянье соотечественников своих).
    Факты же отъёма денежек как бы в тени оставались, про то – помалкивали (мол, стихийно всё как-то получается; мол, чиновники на местах не досмотрели – мы их скоро, вот-вот, наказывать за то будем). На инфляцию вы высокую жалуетесь – так это статистики (такие-то они нехорошие) неверно подсчитали, завысили цифры (и их, и их тоже накажем).
    Будто б и беспредел творится – но и тут оправданья находятся: так, мол, испокон веков повелось, не мы, мол, первые – мы опыт только тысячелетий прошедших развиваем да совершенствуем.
    И тут вот – да, тут – имеется доля истины (и – весомая). Ежели поразмыслишь эдак-то серьёзно (приставивши, как говорится, хрен к носу) – то к выводу подобному и придёшь. И действительно, воровство ведь да грабёж – они испокон веков существуют, с доисторических ещё (и даже: до-до-доисторических) времён. Воруют да грабят – ну повсюду в мире подлунном, все-все существа не только животного – но и растительного даже происхождения (и не только на суше – но и в небесах пернатые на лету друг друга грабят. А вскоре, надо полагать, и спутники тырить начнут да на другие орбиты переводить), и на дне морском, в глубинах океанских.
    А уж средь людей (средь существ, разумом наделённых) – особенно, тут уж, как говорится, туши свет. Повсеместно, во всех царствах-государствах (республиках, султанатах, королевствах, княжествах) – везде старательно, в меру фантазий да обычаев местных, воруют да грабят. Масштабы только различны: где-то и до беспредела можешь ты тянуть-хапать, где-то – грань имеется (выбился за неё – и наказанье воспоследует, нахлещут тебя, фигурально выражаясь, по рукам да ушам – чтоб впредь неповадно было). И испокон же веков понятия эти – воровство да грабёж – по-разному толковались.
    Воровство – это когда ты у соседа что-нибудь стибришь. И вообще – приволочёшь домой (преимущественно – прикрываясь тьмой ночной) всё, что плохо лежит да небрежно охраняется. То-есть скрытое, без свидетелей (желательно) присвоение чужой собственности. Вначале-то оно (воровство то-есть) зародилось средь тварей неразумных, инстинктом подталкиваемых – похищали они из норок-берлог-лежбищ любое, что впрок заготавливалось (не съедалось что разом). А уж дальше – и на людское сословие перекинулось (инстинктом-то хватательным – и оно ведь наделено). Чересчур ведь привлекательно: затрат собственного труда никаких – а ты приобретаешь нечто привлекательное.
    В древнейшие самые, может быть, века, когда люди в шкурах ещё звериных щеголяли – тогда только и не наблюдалось средь них воровства. Тогда ж как было: выследили-навалились всем племенем на зверюгу какую-нибудь (зубра ли, бизона, овцебыка), укокошили его, развели костёр тут же (огонька трением добывши) – да и изжарили тушу. Поделили потом (всем – поровну) – да и скушали дичину. Осмотрелись – у того-то вон да у того – задницы голые (им, значит, и отдадут шкуру – чтоб прикрылись). Передохнули в пещёрке потом – да и дальше за охоту принялись. И так вот – ладненько да дружненько – быт тогда и устраивался (сплошная идиллия, коммунизм – в чистом виде).
    А потом один какой-то охотник (ловкий самый да удачливый) призадумался (черепушка-то пошире стала, мозг – пообъёмнее): я ведь это, я палицей своей каменной хребтину-то животины вот этой сломил, я её добыл. Потому – почему ж не мне кус самый лакомый подкладывают (седловинку, соком аппетитным истекающую). И потребовал он – а подать-ка мне то вон да вот это (а уж остальное – вам всем, доблестями охотничьими не обладающим). Дальше – ещё шире стал мыслить охотник тот первобытный: почему ж это для всех должен я стараться, жизнью рисковать – со зверьём сражаясь. Вот есть у меня самок несколько в стае (самцов тогда намного меньше было – погибали на охоте), и с детёнышами со своими – их только я и буду дичиной добытой кормить (остальные-прочие – сами пусть расстараются).
    Вот он, удалой да добычливый, не только стал обеспечивать пропитанием каждодневным стаю свою – но и про запас стал кое-что откладывать (припрятывать часть добытого). Рядом же, в соседней стае, голодовка случилась (не повезло добытчику ихнему – пустым с охоты вернулся). Сбилась в кучку стая его, сидят – от холода подрагивая (а сверху ещё и снежок на шалашик сыплется). А у соседних-то шалашей огонь пылает, мясцом печёным оттуда наносит. Вот ихний-то предводитель, чтоб стаю свою накормить, и подкрадывается во тьме ночной к пещёре-хранилищу соседскому – да и уволакивает оттуда часть туши припасённой (готовка тут же начинается на костре, и тут уж не докажешь – чьё это мясцо. Сам я, лично, добыл на охоте – и отвяжитесь вы от меня с допросами-то со своими). К собирательству перешли племена – тут уж и вовсе соблазнов добавилось. Одна стая трудолюбием от природы наделена, шныряют они неустанно по лесам-полям, корешки выкапывают нужные да злаки собирают. Поедать не успевают – начинают из коры берёзовой туеса сшивать, заполнять их собранным (уж это – в запас пойдёт). А соседняя стая, наоборот, к иному расположена – чтоб погреться подольше, понежиться у костра. Хватятся потом – а пожрать-то и нечего. Соседняя же стая целиком на промысел ушла – так не пошарить ли в хранилищах ихних, не поубавить ли зёрнышек-корешков из туесов (а коль много их там – так и целиком один туес уволочь. Строгий-то учёт не налажен ещё был – считать только до десяти умели, по количеству пальцев на руках. А коль больше десятка – то уж и не заметят убыль).
    Дальше – скотов всяких приручили – и уж тут соблазны прямо-таки непреодолимыми стали. Ну, как тут удержаться: твоя стая с голодухи зубами щёлкает_ а рядом же, по кустам, скотинка чья-то бродит (всего и делов-то отогнать её в укромное местечко, да – каменюкой по башке). А там – и лошадь приручили, уж тут даже как бы профессия появилась: конокрад (в дальнейшем средь прочих племён цыгане выделились – как специалисты отменные по этой части).
    А уж дальше – по восходящей пошло, перечень объектов для воровства всё расширялся да расширялся (тенденция – и до сих пор продолжается). При этом – поневоле – и сам-то процесс воровства сложней становится, изощрённей. И – разнообразней (в корне уж отличаясь от средневековой архаике дремучей). Вот, например, поведал бы я предкам своим, что я энергию (по ихним-то понятиям – силу) воровать буду – осмеяли б они меня, брехуном-выдумщиком обозвали. А я (грешен!) смолоду-то поворовывал электроэнергию: дров не было, чтоб печку топить – так я «козлом» электрическим обогревался (схеммку нужную разработавши – периодически я «отматывал» назад показания счётчика до нужной цифры). Или – что можно не только материальное что-то – но и мысли (изобретения, произведения) присваивать. И что деньжонки можно не только из карманов (вместе с кошельками) тырить – а кнопочки только просто-напросто нажимать (набрал нужную комбинацию цифр – и вот уж на счёт твой в банке миллиончик добавился. И так ведь воруют, да?
    Или, например, налог ты не уплатишь государству (лазеек для этого – множество) – и сумма определённая в твоём карманчике осталась. Или, ежели похитрей ты да поизворотливей, создашь ты, например. банк – да и пообещаешь простакам проценты агромаднейшие. Соберёшь с них (овец ведь всегда стригут) денежки – да и стребанёшь потом с ними за рубеж, в страну какую-либо экзотическую.
    И ещё, и ещё – способов тут множество изобретено было за те тысячелетия, что существует на Земле так называемая «цивилизация». Дальше так и идёт (прогресс – наименованье явленью этому): изобретёт что-то ценное умник очередной, тут же и способ придумывается – как же уволочь безнаказанно объект сей. Еда, одежда – уж эти мелочи в прошлое уходят. Сейчас – покрупней что, подороже волокут. Только изобрели, например, автомобили – а их тут же стали и угонять злоумышленники. И курьёзы тут даже случались: однажды вождя тогдашнего нашего (в 1918-ом году) из автомобиля вытряхнули бандюганы – да и угнали машинку (а они, трое мужиков-то вооружённых, даже пикнуть не посмели – поплелись пешочком восвояси).
    Так-то вот воруем да воруем – и уж не остановимся теперь до скончанья веков. Говорят, знаменитый прорицатель Нострадамус существованье человечества предсказал аж где-то до трёх тысяч какого-то года (хоть я, катрены Нострадамуса дважды перечитавши, и не встретил там прямого указания на дату эту. Но – верю более квалифицированным его толкователям). Разумная-то жизнь, по Нострадамусу, и дальше существовать будет – но уж в иных формах (может – в облака газовые все отдельные индивидуумы обратятся. А что – было уж такое: «Облако в штанах» поэта В.Маяковского). Во всяком случае Нострадамус не смог словами, бытовавшими в его время (где-то около 1500-го года – точно уж и не помню), описать ту форму жизни будущей (там, естественно, и способы общения изменятся, вряд ли там и язык потребен будет – без звуков будут обходиться). Но меня тут другое интересует: а вот в те времена, при иных формах существованья, будет ли воровство процветать?  И что воровать-то они будут (может – гены будут друг из друга выдёргивать. А может – из ДНК будут отдельные спиральки вырезать?). Но – будут, будут как-то воровать – как же без этого (позывы к этому изначально в нас заложены). Тут ведь всё просто: или многие тясячи калорий потратить надо на созданье чего-либо, или (что рациональнее) сотни всего на похищенье готового изделия. Выгода тут – очевидна, потому – бессмертна и применима во все времена.
    Так что с воровством – тут всё понятно. А с грабежом как? Тут – посложнее.
    В те же времена древние доисторические стали существа человекоподобные умнеть постепенно, накапливать опыт существованья в мире этом неласковом. Соответственно – и способы пропитанья более надёжные стали придумывать-изобретать: вместо собиранья корешков всяческих да злаков – уж выращивать их стали (то-есть впрок заготавливать и продукты питания, и орудья для добычи их). Вдобавок к охоте – стали уж и скотов нужных приручивать, в стада из сбивать. В зависимости и от условий природных местных, и от личных качеств началось тут расслоение: одно племя, более трудоспособное, побольше заготовило и злаков всяческих, и стадо развело многочисленнее. У второго же племени – поменьше всего (может – спать они подольше предпочитают. А может – аппетит у них повышенный, всё сжирать они успевают ещё в процессе заготовки). Но племя-то у них – помногочисленнее, вот вожди ихние (с голодухи-то мысль поактивнее работает) и додумываются до простейшего до самого: а давайте-ка мы нападём на племя соседнее – да и отберём у них всё впрок заготовленное. А может – и самих мы их сожрём (толком ведь не знают учёные-историки – насколь распространён был в древности каннибализм. Где-то я встречал упоминанье, что учёные-зоологи в материалах костных древних, что от скотов сожранных остались, и человечьи кости находили. Выходит - и человеков кушали тогда)(.
    Так вот: напали, обобрали, сожрали – понравилось. И уж дальше, во весь период существования человечества, грабёж стал основной формой общения соседствующих племён. Способы, конечно же, масштабы менялись – но суть неизменной оставалась: ежели я сильней – буду я тебя грабить всенепременно.
    Имели (и имеют) место, конечно, и внутриплеменные грабежи – но это так всё, по мелочам. А зачастую – и в несерьёзные даже формы облекающиеся. Вспомним, например. из новейших уже времён: знаменитый в своей среде Лёнька Пантелеев в годы послереволюционные, ворвавшись с бандой своей в какой-либо ресторан для грабежа посетителей – галантность всегда проявлял: вначале он у дам ручку целовал – а потом уж с неё кольца-перстни-браслеты сдёргивал (приговаривая: «Пардон, мадам»). Или вот в конце сороковых годов прошлого века, во время разгула уголовщины послевоенной, в г. Караганда банда орудовала, вожак которой оригиналом-таки был, выдумщиком. Выследят они, например, одинокого прохожего на улочках Старого  города (кривых, средь отвалов шахтных) – и никогда не нападают сразу. Вначале к прохожему мальчонка подбежит (такой-то шкет – лет десяти всего), за полу пиджака уцепится, бормочет:
       - У меня, дяденька, пинджака нету. Ты отдай-ка мне свой – вот этот.
    Прохожий, конечно же: «Брысь отсюдова, пащёнок. Я вот тебя..» - и подзатыльником успевает наградить нахалёнка. Но тут из-за углов троица здоровяков вываливается, вожак вопрошает гневно:
       - Ты пошто, мырзавец, дитю забижаешь?  Просит он у тебя – дак и отдай. Ну-ка – скидавай пинджак, отдай мальчонке.
    И уж дальше всё одеянье прохожего (исключая только бельё нижнее) тут же меняло владельца. И на суде (когда изловили -таки банду) вожак, глазом не моргнувши, заявлял: не ту вы мне статью шьёте, не грабил я никого – я за ребёночка обиженного вступался (такой-то вот – юморист).
    Но такие вот скромные, на бытовом уровне, грабежи – они в общем-то раскладе скромное место занимают, главенствуют тут грабежи на государственном уровне. Там вот – да, там – размах и масштабы. Перечитываешь «Всемирную историю» - и оторопь даже берёт: вся ведь история человечества – грабежи сплошные. Именно «сплошные»: не отыскать в истории человечества ни одного хоть бы краткого периода (пусть и начиная с времён относительно-цивилизованных, когда письменность хоть какая-то зародилась) – чтоб где-то и кого-то (в межгосударственном-межплеменном масштабе) не грабили. При этом квалифицировались-то грабежи не как преступление, нет – подвигами уж они возглашались. Вожди же, вдохновители да исполнители грабежей – те уж и поклоненья требовали от окружающих, восхищенья подвигами своими. Требовали уж и увековечивания деяний своих (чтоб и в последующих веках не забывались геройства ихние).
    И уж о выдающихся (по количеству-то) грабежах записи делались для потомства: и на глиняных-каменных табличках, клинописью (в древнем Двуречье, меж Тигром да Евфратом), и на папирусах (Египет), и на шкурах телячьих выделанных, и на дощечках бамбуковых (Китай). Наиболее ж славолюбивые правители (именовавшие себя: «царь царей») повелевали на скалах прямо колоссальных размеров высекать таблицы с перечислением – сколько и чего они награбили в походах своих захватнических. Всё тогда волокли, всё: рабов, женщин, посуду, скот (при том отдельно учитывали – мелкий и крупный). Деньги-монеты появились – и их возами везли. Всё это тщательнейше подсчитывалось (с точностью – до десятков даже), запечатлевалось для потомства (а вот мы почему-то не восхищаемся. Тут, выходит, ошиблись повелители древности, не учли изменчивости критериев).
    Технологию грабежа соседей скоренько отработали до совершенства – и тут какому-то хитромудрому правителю (история умалчивает – кто тут первооткрывателем был) мысль простейшая пришла – а почему бы и свой собственный народец не пограбить немножко. Овец ведь, когда они шерстью обрастают, стригут – так почему бы порядок этот и на людей не распространить (чуть подкопил богатств – половину повелителю отдай). Вот и начали «стричь» - до сих вот дней и остановиться не могут управители-повелители-руководители всех званий и рангов.
    При этом тенденция выработалась: каждый правитель, к власти пришедший любым способом (а их истории известно – множество) в первое-то время поумеривал аппетиты, не грабил ещё в полную-то силу (пусть, мол, накопят жирку подданные его, погуще шерстью обрастут). А уж потом – и «стричь» их начинал. Закономерность тут проявлялась: чем интенсивнее грабил он – тем короче был срок его пребывания у власти.
    К нам ежели закономерность эту применить – получится: Новгородская Земля да Киевско-Московская Русь – века простояли, династия Романовых потом – 304 года правила. Следующий строй, «социалистическим» именовавшийся – 74 года продержался (чересчур активно народец грабили). А этот вот, наш (что даже и наименованья-то определённого не имеет, где грабят с наглостью да активностью беспрецедентной) – сколь же он выдюжит?  Думается: и трёх десятков лет не протянет – рухнет (туда ему и дорога).
    В процессе ж развития не отставала от мира всего и наша Русь.
    Вначале какие-то князья-конунги, в Киеве обосновавшись, пограбливали и соседей (иногда и – дальних), и своих подданных. Конечно ж – и накладки тут случались: одного князя древляне пополам разорвали, к вершинам дерев привязавши (он дважды возжелал дань с них сорвать); второго, из похода грабительского (на Царьград он ходил) возвращавшегося, подстерегли печенеги – засаду устроили, отобрали награбленное (да и самого умертвили – из черепа из его чашу изготовили, вождь ихний из неё хмельное что-то хлебал). Но уж это – издержки, так сказать, производства, грабёж на том не прекратился (с развитием орудий производства – в объёмах увеличившись).
    А чтоб грабить – «штаты» ведь какие-никакие потребны, исполнители – вот правители всех рангов и стали комплектовать их. На Руси вначале-то для того дружина была приспособлена (наехали, похватали, увезли-угнали). Дальше – на местах уж сборщики появились, владетели местные (их попозже «боярами» наименовали). Ещё позже – уж и целое сословие правящее зародилось-закрепилось – дворянство. И уж тут грабёж в систему возведен был, процесс детализирован и отработан – вот и продолжали потом (веками) народ наш покорливый подграбливать.
    Способы ж для поборов совершенствовались постоянно, новые да новые изобретались. И «с дыма» брали, и «подушно», и «с сохи»  - по всякому. Даже «с бороды» одно время взимали. Иногда на пустом, можно сказать, месте источник доходов вдруг образовывался (вспомним простейшее «изобретенье»: плату за гербовую бумагу. Желаешь ты документик какой-либо заиметь, получай его – но только чтоб написан он был на бумаге с гербом государевым. А чтоб заполучить бумагу такую – выложить надо было сумму немалую). Уж все-то ежели способы грабежей перечислять – и бумаги на то не хватит (да они ж ещё и добавляются – без перерыва).
    С воровством, надо сказать, боролись-таки во все времена (хоть и с успехами переменными). Руки отрубали, уши отрезали, свинец расплавленный в рот заливали. Клейма на лоб ставили-выжигали – чтоб отличен был вор. Царь Пётр любимца своего Алексашку палкой неоднократно даже в кровь избивал (а толку-то – чуть-чуть: подживут рубцы у князя светлейшего – и он шире ещё рот разевает, куски заглатывает – на зависть всем, счёт – на миллионы).
    Но всё-таки с воровством хоть как-то – но боролись. А вот с грабежами ж – ну никак. В основном-то само государство и выступает в качестве грабителя – так что ж: самим с собой и бороться (нелогично). И уж тут, при покровительстве-то государственном: официально всё, открыто – у всех на виду.
    С самого с низу ежели начать: сегодня ты в магазине каравайчик хлебный за рупь купил, завтра – два уже требуют (и отдашь, отдашь – куда ж тебе деваться). Услуги ЖКХ в отдельно взятом поселенье сегодня столько-то стоили – а я завтра их вдвое подниму (деньжонки мне срочно понадобились: любовница с меня «Мерседес» в подарок требует). Справочка какая-то мне потребовалась – и тут надо рублики выложить (а копия требуется – и ещё добавить). Землицы я прикупить возжелал, документально решил оформить покупку – уж тут тебя до самых до трусов разденут чиновники, обдерут – как липку. Возжелал дедок-пенсионер на домишко свой полуразвалившийся оформить право собственности (чтоб внукам его завещать) – уж тут его, с рук на руки передавая, до тех пор «доить» будут – пока он и «гробовые» все накопления не ухнет. Приболел ты, подлечиться надо, уж тут – разоренье полнейшее воспоследует, оберут тебя – до нитки (самому вот автору как-то понадобилась операция по урологической части – так с него в краевой больнице слупили столько, что пришлось все-все накопления пенсионерские скромные выложить. Ещё – и дозанять недостающее). Куда сейчас не повернись – везде берут, отовсюду руки тянутся – дай (даём – жить-то хочется).
    А уж ежели снизу на верхние этажи взглянуть – тут уж надо тебе за прочное что-то держаться: в голове круженье вмиг произойдёт, реальность пострашней любого вымысла окажется. Вот уж там берут – так берут, там – не мелочатся: до миллионов уже и снисходить перестали – миллиардами только хапают. Нагло, беззастенчиво (такого спроси: честь имеешь ли?  Так он даже и вопроса не поймёт, уточнить сразу попробует – а сколько оно стоит?).
    Вот, например, затеяли в краю одном отдалённом строительство грандиозное, денжищ для этого кучу отвалили – и куратора из столицы прислали (чтоб он за расходованием-то средств наблюдал) Пронаблюдал он пару годиков, и – чудо произошло: жёнушка его разлюбезная миллиардершей стала. Он-то сам, официально-документально, гол как сокол, пара только портянок запасных. А вот жена, выходит, шла-шла где-то по дорожке – да и нашла миллиард (всего и делов-то – наклониться да поднять). Вопрос – откуда деньжищи такие-то? Ответ: а вот тот, о чём вы сейчас подумали. Но «прокололся» где-то бедолага, в СМИ просочились сведения о художествах его. Народ, естественно, в ожиданье нетерпеливом (сколь дадут?  А может – и «шлёпнут» втихомолку, другим чтоб в назиданье). А никто его и не собирался «шлёпать», даже и пальчиком ему никто не погрозил (замяли-затёрли всё на высоком уровне – потому и СМИ тявкать перестали. А он, кажись, и досель старается – богачества свои приумножает).
    Естественно, деятель этот нечистоплотный, за потоками денежных средств наблюдая, «не заметил» ручеёк-ответвленьице от потока того, в сторону чуть ли не половину средств уводящий. А в то же время жена губернатора местного вдруг миллиардершей стала (не он сам – нет. Он –официально-то – бедней крысы церковной). Но это, конечно ж, совпадение случайное. Да она и объясненья тут же предоставила – ей, будто бы, поклонники столько-то надарили (взамен легкомысленных букетов цветочных). Объясненье, надо сказать, «железное» - не прикопаешься (и с солидной долей юмора – вы не находите?). Так-то вот – рука руку моет, и всё равно – обе в грязи липкой.
    И такие примеры – ну чуть ли не до бесконечности продолжать можно. В этой связи у меня мысль-вопрос возникла: найдётся ли ныне на Руси летописец такой – чтоб из официальных даже источников (в прессе публикации, сообщения по радио да телевидению) собирать-коллекционировать материалы всяческие о мошенничествах-грабежах (от «кидал» мелких – и до миллиардеров)?. Думаю, за два последних десятилетия у него б нак4опилось материалов таких – на тысячи даже томов, потомки перечитывали бы их когда-то – да ужасались: да неужель возможен такой-то беспредел, полнейшее пренебрежение элементарными даже моральными нормами (заповедями – наконец – Божьими)?  Возможен, потомки, возможен – пришлось нам сполна пережить лихолетья горькие. И уж одно – последнее – утешенье имея: существует ведь в мире где-то и высшая справедливость. Грубо так вот её представить можно: копии материалов-томов этих дурнопахнущших и на «тот» свет попадут (знать бы только дорожку туда). В Чистилище, к привратнику, апостолу Петру. Вот он и будет каждого, из Руси поступившего, проверять по этим томам (да в котёл их, в котёл со смолой круто-кипящей. Да чтоб чёрт-служитель под котёл тот пачки долларов подкидывал да подкидывал, сколь наворовал при жизни – столь и сожжено будет под котлом). Так уж на Руси издавна повелось: недейственен суд человечий – на Божий надеемся.
    И ведь ничего – выжили да притерпелись, не такой уж и мрачной действительность казаться стала. Уж будто и узаконились деянья все, ранее уголовщиной считавшиеся, их и замечать перестали. Что ж поделаешь – так там, наверху, решили (..Жираф большой – ему видней..): раздербанить державу «на хапок». Тут же и наименованье придумали явлению: «первоначальное накопление капиталов» (без чего, мол, не дождёмся мы пришествия капитализма-то настоящего). Чинно всё, солидно, научно – забыли только о тонкости одной упомянуть: капитал-то накопленный должен здесь, в своей стране, оседать. И в дело сразу запускаться, работать (наращивался чтоб). Наши ж «капиталисты» недоделанные – они ж всё за рубеж перегоняют, припрятывают там. Но это именно что тонкости, на них власть предержащая внимание не акцентировала – не будем и мы. Тут главное: установилось постепенно хоть и неустойчивое – но равновесие: и пенсионерам стало на жизнь (хоть и скудноватую) хватать подачек государевых, и работягам (у тех и накопления кое-какие образовываться стали, во всяком случае – чуть ли не в каждом дворе автомобили личные появились).
    Жить можно. Вот, может, так-то и жили бы (пока б до дна не повычерпали богатства недр своих). Жили бы – так не дали, соседи завистливые помешали. С прошлых ещё веков они с вожделеньем неприкрытым на Русь посматривали – просторы-то, богатства там – несметные!  Изловчиться бы, отхватить хоть кусочек – так страшновато, не раз уж испытано – кулак у Руси мощный. Были ведь ранее попытки неоднократные – да все неудачами заканчивались: и Наполеон армию, из «двунадесять языков» составленную, приводил – да и закопал целиком почти в землице нашей, к гостям незваным неласковой. И Гитлер армаду механизированную двигал на нас – заморозил половину, другую половину в боях потерял (и самому пришлось яд глотать – когда час расплаты настал). На них-то оглядываясь – и опасались остальные.
    Но появился и ещё один игрок удачливый на арене мировой – заокеанская держава. Почувствовавши в лице Руси соперника во всём (и соперника, в мощи не уступающего) – начали они потихоньку-полегоньку пощипывать Русь. В году, кажись, 1913-ом союз промышленников ихних кучку деньжонок выделил – чтоб подпитать на Руси партии революционные (верный ведь самый путь – развал государства изнутри). Затем, в году 1918-ом, и на прямую интервенцию решились (по ушам, что называется, получивши – убрались). И уж дальше решили открыто не действовать, так только, исподтишка – ослаблять да ослаблять соперника экономически.
    И вот - наступил момент желанный, шанс История предоставила – можно было окончательно соперника сокрушить (чужими руками – а самим в сторонке остаться, момент выжидать – когда богатства Руси сами им в руки свалятся). Используя тяжеловесность свою на арене международной – теснить они стали да теснить Русь, кольцом государств недружественных окружать. А уж после развала Империи – открыто стали действовать, нагло: в странах, от Империи отколовшихся, стали всяческие «цветные» революции организовывать. Во власть там стали своих агентов задвигать, команду им сразу выдавать: лаять вы должны теперь в одну только сторону (в сторону Москвы – разумелось), Те и лаяли старательно (нет ведь врагов злее – чем бывшие друзья): кто громко, с подвывом даже, кто – так только, повизгивали. Естественно, и Русь в долгу не оставалась – и порыкивала иногда (кулак не только показывала – но полегоньку и действовала им). Но всё – в рамках пока что дипломатических держалось, как бы с извиненьями даже пред той державой заокеанской (мол, не хотели мы, очень не хотели друзей ваших метелить – так они сами, по глупости своей, на кулак наш наткнулись).
    Сохранялось хрупкое равновесие – пока «друзья» те заокеанские последний уж предел не преступили: стали на Русь они соседнюю Украину натравливать. А уж это рубеж, за который дальше-то и отступать некуда. Украина ведь да Русь – одно целое, от одного корня ведь произошли (Киевская Русь – её ведь из истории не вычеркнешь. Да и нынешнее-то население украинское – чуть ли не половина там себя русскими считают (по корням, по обычаям, по языку, по крови). И вот – натравить друг на друга решили народы (уж тут, кроме державы заокеанской, и Европа подключилась. В расчёте – глядишь, и им удастся хоть кусочек от пирога жирного урвать). Срочненько – так называемый «Майдан» в Киеве организовали, власть законную сбросили – и своих ставленников на все посты понавтыкали. Но – неудачно, разумом те не вышли – действовать стали методами  громил уличных. Первое, что в открытую, прямым текстом объявили они: мы, мол, в ближайшие же месяцы уничтожим всех «москалей» (то-есть – русскоговорящих всех). Обстановка сложилась после таких-то заявлений прямо-таки нечеловеческая – до абсурда: мы, мол, вас, русскоговорящих, уничтожать будем – но вы при этом не должны сопротивляться. Но ведь даже скот, когда на бойню его гонят, мычать начинает – а тут же люди (и люди – свои, братья-славяне). Естественно, не все на роль жертв (как платы за «незалежность») согласились, возмущаться стали – и преследования сразу начались. И даже доходить стало до явного кретинизма (вопли на майданах: «Хто не скаче – тот москаль»). «Охота на ведьм» развязалась – куда там средневековью, покруче да побезобразнее – уж и на «кострах» жечь стали (Одесса). И из-за всей этой дьявольской мешанины из жестокостей, подлости, коварства и продажности выглядывала нагло улыбающаяся (что, мол: залили мы вам сала кипящего под шкуру) рожа «повара» всей этой «кухни» - дядюшки заокеанского. И уж тут Русь ну никак в стороне не могла остаться – вмешалась (заблудились, не туда попёрли, не в ту сторону повернули их – но ведь свои они, братья).
    Конечно же, радость бурная (но скрытая, скрытая – чтоб даже признаков заметно не было) воспоследовала: вот он – предлог, вот – оправданье нападок наших на Русь. И такое тут поднялось, такое – хоть святых выноси (а куда их – в космос ежели?). Уж не только лай – визг истерический из-за океана воспоследовал: караул, спасайся – кто может, Русь пытается мир весь покорить да под себя подмять!..Какие-то дамочки ихние ответственные (с интеллектом девственным) возглашать-кликушествовать стали: а мы вот по вас «санкциями» сейчас шандарахнем (виновны вы иль нет – вопрос десятый. Главное – причину вы дали, уж теперь – в открытую мы конфронтацию вступим с вами).
    И уж тут предводитель заокеанский действовать стал согласно образцов, издревле всем ворам известным – это когда сам-то вор громче всех и кричит: «Держите вора!», показывая при этом на кого-то в стороне (толпа туда и ломанётся – вдогон). Так и тут: «почву» вначале подготовивши – влезли янки на Украину, взбаламутили-замутили всё вокруг, натравили народ друг на друга – и уж тут возопили истошно, пальцами на Русь тыкая: вот, вот кто виноват – Русь!  Они это, они сотворили, беду на всех накликали. Ату их, ату!  И взлаяли враз соседи наши (куда ж деваться, будешь скулить – коль сзади за тобой дядя Сэм стоит, дубинкой увесистой размахивает, тыкает ей под бока поощрительно). И уж тут не только Европа (она, старушка-то Европа, уж и привыкла – что держава та заокеанская ноги об неё вытирает да «имеет» её во всех положениях) – но и прочие-некоторые страны, от янки зависимые, тоже изощряться стали – новые да новые «санкции» придумывать.
    Собрались, наконец, с духом, объявили – хором недружным – «санкции» свои (уж тут всякие – и серьёзные, и бутафорские – что для отчёта только). Неприятно, конечно же, беспокойно (блоха ведь укусит – и то дискомфортно. А тут – зубастые существа в тебя вцепиться готовы) – но уж никак для Руси несмертельно. Русь всегда была державой самодостаточной, без чьёй-либо помощи обходилась всегда. Но то – в прошлом, в настоящем же иная картина вырисовываться стала. Оказалось – мы даже и прокормить себя не можем (не говоря уж о прочих аспектах жизнедеятельности). А тут, в ответ на ихние-то санкции, отказаться решили от ввоза продовольствия из Европы. Но «дыры»-то – чем-то ведь и затыкать нужно, то-есть: срочно надо было своё производство отлаживать, чего не хватает – самим производить (и все предпосылки – имеются для этого).
    Надо сказать, в первые-то дни после объявления санкций суета в верхах началась – несусветная. Совещания, заседания, обсуждения. Повторяться стало во всех кабинетах словечко, модным ставшее: «импортозамещение». Мы, мол, шапками закидаем, нацелимся-мобилизуемся, раз-два – и закроем все дыры (санкциями пробитые в экономике). Поползновенья даже кое-какие практические начались – но вскоре как-то и «на-нет» сошли. Суета прекратилась – да и словечко модное забылось. Перестраиваться неспешно начали: что на Западе приобреталось – то с Востока попёрли теперь (про свои-то производства уж и не вспоминали).
    Но процесс-то, санкциями запущенный, начался уже. Сразу, с первых же дней, цены все вверх поползли (ну как же, как же – надо ж воспользоваться моментом подходящим, нажиться – хоть бы и на беде всеобщей). Что продукты подорожали – тут хоть какое-то объяснение находилось (мол, на Востоке стали покупать – а там дороже). Так ведь на всё, на всё цены стали подниматься – уж никак с санкциями не связанные (автору, например, понадобилось заплаточку пришлёпнуть на камеру велосипедную. Месяц всего назад такая услуга стоила 25 руб., сейчас – уже 40 потребовали. И возмущенью моему удивились даже: ты, мол, что, дед – не знаешь: санкции ведь ввели). И так – со всех сторон наползать стало.
    Всё туже да туже петля-удавка стала вокруг державы нашей стягиваться – и враз экономику нашу хлипкую лихорадить стало. Наверху же – тишь да гладь, да божья благодать, попрежнему – совещанья да заседанья, говорильня привычная. Тут впору во все колокола звонить, тревогу бить: в опасности Отечество, поднимайтесь всем миром – да за работу. За настоящую работу: производства нужные организовывать надо, поля пустующие поднимать-распахивать, стада увеличивать – пастбищами их обеспечивать. Поднимайся, народ, зачинайте дела нужные – а средствами мы вас обеспечим, уж тут – не будет проблем (при нашем-то богатстве).
    И уж тут Правитель наш должен был твёрдость выказать (и не только должен – обязан. Присягу он принимал, обещанье давал – в интересах только народа действовать). А коль времена чрезвычайные наступили – то и меры должны были чрезвычайные предприниматься. Уж тут Правитель должен был об стол кулаком грохнуть, заявить: всё, братцы – хватит. Поворовали вы, пограбили всласть – прекращайте. Времена тяжкие наступили, потому – ни копейки чтоб за «бугор» вывезено не было; наоборот, по разнарядочке (до каждого будет нужная цифра доведена) часть уже вывезенного вернуть придётся (а в каком виде и каким способом – это уж вам самим решать). И несогласных тут быть не должно, у каждого ведь из вас рыльце в пушку, брыкаться начнёте – враз основанье найдём, за решоточку упрячем (рукавички шить – всё польза будет народному хозяйству). И сами вы к делу всенародному подключайтесь – выказывайте способности организаторские (докажите – по праву вы богачествами владеете).
    Но мы-то, мы – на Руси ведь живём. А на Руси пока гром не грянет – мужик и не перекрестится. И пока петух жареный в одно место не клюнет – на «верхах» никто и не пошевелится. Потому вся деятельность и вылилась в имитацию (надо сказать – крупномасштабную) бурной-то деятельности. По привычной всё колее пошло, по накатанной: разослали бумаги-указанья – да и успокоились. А они на следующем уже этаже властном застряли – да и забыли про них. Да и некому было (практически-то) указанья эти исполнять: чувствуя наступление периода безвременья – стремился каждый чиновник припрятать понадёжнее и нажитое всё, и приграбленное. Уж тут не до каких-то там дел государевых: вот-вот земля под ногами загорится – надо к «драп-маршу» готовиться.
    Только «олигархи» так называемые забеспокоились было (уж что-что, а чутьё у них – сверхестественное, на животном уровне), галдёж чуть ли не на весь мир подняли: как, мол, так – нарушение прав наших явное, на святое самое наше, на добро награбленное, покушается государство (будто бы – по слухам – все лазейки перекроют – по которым за рубеж капиталы вытекают). Но Правитель тогдашний враз успокоил их, заявил: на свободное перемещение капиталов никто покушаться не будет. А свободное-то перемещение – в одну ведь только сторону отлажено было (туда – «за бугор», в копилки тайные). Успокоились олигархи – и уж с остервенением прямо-таки грабёж возобновили (шкурой чувствуя – нечто опасное надвигается). Выгребать стали – уж до донышка до самого: ежели раньше они хоть что-то оставляли на развитие производств – уж теперь ни копеечки на  то не выделялось. Наиболее нахрапистые да наглые – те уж и зар.плату рабочим перестали выплачивать (так только – авансиками небольшими отделывались, оправдываясь: «санкции», мол – туговато стало с финансами).
    А время ж чрезвычайное потребовало и людей во власть «чрезвычайных»: одарённых, способностями выдающимися от природы обладающих. Обстановка сама аж криком кричала: деятели потребны, деятели. А применительно к моменту – Правительство надо менять (и – срочно). Они в обычной-то обстановке недееспособными себя выказали: что ни шаг практический – то и «ляп» получается, что ни выступление-заявление чиновника ранга высокого – то и конфуз (не то ляпнул. По-народному: сказанул – как в лужу пёрднул). Время сложнейшее аж вопияет: действовать надо, действовать, напористо да энергично – и немедленно. А они, в «верхах»-то, попрежнему на заседаниях подрёмывают (уж даже, как коты жирные, и изображать не желают деятельность). Что-то там требует с них (публично – чтоб все видели) глава ихний, они кивают с умным видом (как болванчики), даже заметочки какие-то в блокнотиках делают – но просыпаться явно не желают. По физиономиям ихним судя (и по результатам деятельности – естественно), предположить можно – взглядывая на главу своего, думает каждый: мели, мол, Емеля – твоя неделя. А мы как в нирване пребывали – так и продолжим. Вот ежели что-то поделить-растащить надо – уж тут и мы бодренькими становимся (раз-раз, расхватали-поделили – и опять в состояние покоя привычного).
    После объявления санкций глава Правительства заявил со всей ответственностью: мы, мол, ни в коем случае не допустим повышение цен необоснованного; я, мол, лично буду этот процесс «мониторить» (и откуда только словечко это дико-звучащее выдрали?  Ну, скажи по-человечески: я следить буду за уровнем цен. Но – нет, слишком уж тут по-простецки звучит. А вот ляпну я «мониторить» - тут будто бы и наукой запахло, качеством заграничным).
    Соответственно, каково словечко – таков и результат, никто на его заявленье и внимания не обратил. И будто специально – в наших вот поселковых магазинчиках как раз на следующий день после заявленья того легковесного цены на все почти продукты подскочили (ну как же, как же – санкции ведь ввели).
    Прошляпили тут, проворонили, проболтали, упустили время – не использовали шанс (подъём энтузиазма общенационального). И не осталось уж у Руси надежд на возрожденье, на возвращение в строй великих держав. Запустился (хоть и незаметный в начале – как и всегда в истории бывает) процесс самораспада государства. Цены расти продолжали (явно – кто-то их искусственно взвинчивал), товары некоторые уж недоступны стали для большей части населения. Кое-что и исчезать стало из продажи. И пока случаи такие единичными были – к ним вначале-то с насмешкой даже относились. Так, например, дамочка одна проститутоподобная (яркая представительница паразитирующей богемы) заявляла журналисту с отчаяньем: уж так, мол, страдает она, так страдает – исчез из продажи сыр «бри» (а она, вишь, привыкла к нему). Да и устриц свежих не всегда она найти может – такое-то горе. Конечно же, к переживаньям таким с юмором относились, каждый позлорадствовал даже: погоди, мол, ошибка природы, прижмёт – рада будешь и сухарику ржаному.
    Но дальше – и посерьёзней сбои начались (уж тут – явное внешнее воздействие ощущалось). Уж и с обиходными продуктами перебои начались, вещички кое-какие стали из продажи исчезать. Пропали, например, из продажи батарейки электрические – и трясти стало враз всё государство. Часы у всех останавливаться начали, множество приборов бытовых (на батарейках ведь всё). А дальше – сотовая связь «сворачиваться» стала. Вначале сами-то телефончики «замолкать» стали (все ж они – иностранного производства, спрятана в схеме деталька некая, получила она сигнал нужный – и перестала микросхеммка функционировать). А дальше уж и вся аппаратура, сами-то «соты» образующая, отказалась работать (тоже ведь из иноземных элементов собрана – тоже команду нужную получила).
    А там и обычные, проводной-то связи, аппараты телефонные забастовали (те, что «понавороченней» были – со всяческими функциями дополнительными). Уж тут старички-консерваторы обрадовались: у них-то аппаратики стояли прежнего ещё – отечественного – производства, никаким командам извне не подчиняющиеся. Дальше – вдруг по всей стране телевизоры стали вспыхивать (они ведь тоже собраны пусть и на нашей территории – но из элементов-то заграничных. Вот микросхеммка там какая-то получила сигнал соответствующий – и сработала нужным образом, вызвала протекание сверхтоков через себя. Естественно - вспыхнула.
    Далее уж и до компьютеров добрались, и они вдруг взбесились: ты хотел бы новости узнать – а тебе задницу голую показывают, ты на прогноз погоды переключился – а там тебе шиш под нос (во весь экран монитора). Обидно – а что поделаешь: все аппараты – иностранного производства, уж что они пожелали – то в схемы и вставили. И всяческие там смартфоны да айфоны (и подберут же названья такие – враз иноземщиной завоняло) – в момент превратились в игрушки бесполезные.
    И это – в бытовом только секторе. Дальше и на производства эпидемия перекинулась – вся электроника промышленная взбрыкивать начала. Дальше – и на  транспорт распространилась, во все сферы стала проникать. Да и на других фронтах приступы вражьи обозначились: в финансах, в банковской сфере, в правовой (отвсюду – угрозы, везде – хоть чем-то ущемить стараются). Всё ощутимей да ощутимей стали проявляться недостатки во всём – и это на фоне идеологических атак непрекращающихся.
    Наконец-то и «верха» из нирваны вытряхнулись, засуетились было (неумело – специалистов-то настоящих не осталось там, одни «эффективные менеджеры», одно умеющие – карманы свои набивать) – а поздно уж, ничего поделать нельзя (когда дом горит – только глупец явный затевать будет ремонт его).
    Умело, целенаправленно – «раскачали»-таки страну, дезорганизация – во все уж щели проникла. И тут держава заокеанская на решительный самый шаг отважилась, воспользовалась подарком историческим – чтоб уж насмерть соперника своего поразить. Способ же тут и придумывать не надо было – он ранее ещё опробован был. Всеми возможными, законными и незаконными, средствами (шантаж, угрозы, уговоры, подкуп, подключение «пятых колонн») - создали они альянс нужный, поднатужились – да и обрушили цены мировые на энергоносители. Верно рассудивши: коль мы так-то строй социалистический угробили – то уж этот (какой-то недо-недо-капиталистический) точно не устоит.
    Под грузом проблем таких-то тяжких затрещала экономика российская по всем швам (запаса-то прочности – никакого, что можно только – всё ведь развалили, что предыдущими поколениями создано было). А уж финансовая система – та враз рухнула. Из широко разрекламированных фондов всяческих резервных средства скоренько повычерпали. Добрались и до иностранных источников (где средства хранились в виде всяческих там займов-облигаций), ими попытались самые уж крупные дырки в бюджете залатать – ан нет, и тут- облом. Уж заранее договорились все государства-фондодержатели, заявили дружно: санкции мы распространяем на все активы российские, что за границей размещены. И – всё, ловушка захлопнулась, осталась Русь наедине со своими бедами.
    Конечно ж – недостатки во всём сразу проявляться стали (деньжонок-то, валюты, нет – не за что «за бугром» что-то прикупать. А своего нет ничего – привыкли готовеньким обходиться). Пока вещишек всяких да агрегатов не хватало – терпимо ещё было, до продовольствия ж как докатилась нищета – и враз взроптал народ (привыкли – за поледнее-то десятилетие – вкусно да разнообразно питаться. А тут – прихлопнули кормушку, опять на хлеб-соль-картошку переходить нужно). Так и за хлеб ведь платить нужно – а с деньжонками проблемы. Оборот средств денежных замедлился – нечем стало пенсии-зар.платы выплачивать. Станок печатный запустили во всю мочь – инфляция тут же нагрянула (сразу недавнее прошлое вспомнилось – когда пенсию миллионами мы получали). Но уж ничто не спасало – перебои начались в выплате пенсий да зар.плат. Серьёзные волненья начались – закипать начал котёл, беды всенародные уж и через край выплёскиваться стали.
    Надо сказать: в последние дексятилетия правители российские проявлять стали трогательную прямо-таки заботу о бездельниках-тунеядцах. Не желает он, тунеядец, трудиться – так мы его на пособие по безработице посадим. Конечно ж, такие пособия необходимы, во всём мире цивилизованном их выплачивают. Но везде ведь при том – порядок строгий, учёт да проверка. У нас же, как всегда, по особому опять: все заборы объявленьями обклеены (требуются работники). А они, работники-то, мимо проходят, туда поспешают – где пособия по безработице выдают. И порядок в ведомстве том – самый что ни на есть либеральный (некоторые умельцы ухитряются лет по десяток пособия получать – всяческими ухищрениями пользуясь). А время подошло пенсионное – и тунеядцу этому пенсию назначают (так называемую «социальную»). И уж индексировать ту пенсию никак не забывают – почаще даже, чем трудовую (и уж тут до парадокса доходит – тунеядцы стали пенсии повесомей получать, по сравнению с работягами).
    Так вот по этому-то «контингенту» и ударили – по первым – неурядицы финансовые. Оно ведь как: работяга-пенсионер в любом случае, урезая даже себя во всём – но резерв какой-то создаст (уж в крайнем-то самом случае – хотя б на похороны собственные). И запасец кое-какой продуктов имеется – не будет голодать сразу-то при перебоях в торговле. А вот у тех-то, у тунеядцев бывших – никаких запасов, пусто (пенсия тут же в первую неделю пропивается). Бедствовать они сразу же стали – бунты голодные начались, походы к зданиям административным (почему вы, такие-этакие нехорошие, не кормите нас. Хлеба, хлеба давайте – не то в прах разнесём). Но с ними как-то ещё управлялась администрация (по куску хлеба да по тарелке супчика раздавали, прочие разовые подачки практиковали). А уж когда нужда и до работяг действующих добралась, и они стали на площади выходить – уж тут администрация дрогнула. А там – последними – и пенсионеры стронулись. Что и скрепило-сцементировало ряды протестующих (уж коль и стариков «достали» наши правители – пора их самих сбрасывать, отлучать от власти. Не то – нас они всех в гробы загонят).
    И – поднялась-взволновалась вся Русь, со всех сторон сразу заполыхала. На всех площадях, по примеру соседей-украинцев, «майданы» стали собираться, требовать от властей одного – накормите. Не то, мол, громить вас будем (что кое-где и произошло – но такие случаи единичными были). С самого с начала волнений всеобщих тенденция обозначилась – власти сборищам не препятствовали, полиции наказавши: исполняйте только обязанности свои по борьбе с криминалом, при актах же гражданского неповиновения – нейтралитет соблюдайте. Так и повелось: где взбунтовался народ – там администрация исчезает просто-напросто, растворяется бесследно (все ведь – морально-то – давно уж готовы к такому вот развитию событий – и все для себя пути отступления заранее приготовили). Кое-где толпа (нетрезвая ежели) и врывалась в здания административные – а там пусто, в кабинетах шаром покати – одни старушки-уборщицы вениками помахивают, бумажки выброшенные подметают.
    И покатился, покатился вал – снизу вверх. В крупных-то городах да столицах ещё держалась власть – там подразделения все правоохранительные сосредоточены были, пытались хоть как-то приподняться над обстоятельствами – утихомирить толпу. Там отчужденье заметней проявлялось меж противоборствующими сторонами: одно дело, когда служивый идёт с дубинкой на толпу незнакомую да чужую, и другое совсем – когда в толпе этой сват-брат твой находиться (как в некрупных пунктах населённых). Но после первых же стычек, когда ясным стало – дело до кровопролития доходит, до украинского сценария – разбежались и эти правоохранители. И – всё, некому стало власть защищать. Раздаваться стали голоса, требования даже – армию чтоб задействовать (со всем, естественно, вооружением) – но тут Министр Обороны решительно заявил: такой приказ я отдать не могу.
    В последние десятилетия армия комплектовалась как бы по «остаточному» принципу, представители семей со средним даже достатком стремились «откосить» всячески от армии отпрысков своих. Способов-лазеек множество имелось – потому сыночки «привилегированные» в армию не попадали. И весь почти состав комплектовался из представителей так называемых «неблагополучных», беднейших семей. А уж такой «контингент» никогда не выступит на защиту богатств чужих – да от своего ещё народа. У Ваньки, например, родители смогли раскошелиться только на велосипедик для него – а вот одноклассник его Петька по выходе из школы «Тойоту» личную уж и на «Мерседес» поменял (и теперь девиц, охотно на то соглашавшихся, катал на нём). Так что: Ванька пойдёт Петькин «Мерседес» защищать от своих же родных-соседей? Нет, уж тут бесспорно – не пойдёт (и Министр это отлично понимал). Понимал: ежели и отдаст он такой приказ – выполнен он не будет (пойдёт ежели какое-то подразделение на толпу – то оно просто-напросто раствориться в ней, усиливши толпу оружием).
    Потому отдал Министр самый разумный (для данной обстановки) приказ: армия во внутренние дела не вмешивается (её задача – от внешних врагов защищать страну). Но и в свои армейские порядки вмешиваться никому не позволит, тем более – не допустит к завладению оружием посторонних лиц (такие попытки должны пресекаться со всей решительностью, вплоть до применения крайних мер – огня на поражение  при нападениях). Пусть хоть и десяток-другой хулиганов погибнут – этим мы от полной анархии спасёмся, от гибели сотен да тысяч – ежели оружие «расползётся» по всей стране (пример Украины – он ведь свеж ещё). Приказ этот дальше и ещё уточнялся, конкретизировался – и роль сыграл самую положительную: армия не распалась, осталась монолитом, дисциплиной воинской сплочённым. И далее – как островки стабильности – воинские части надежду хотя бы поддерживали: не совсем, выходит, развалилось государство – есть ещё, осталась сила организованная.
    А волны и до столиц докатились – «замайданили» и там. А власть – развалилась вмиг. Правитель тогдашний попытался было хоть как-то обстановкой овладеть, хватился – а действовать-то нечем (воля есть – а «рук»-то, исполнителей – тю-тю, нетути) Были всяческие институты властные – да все вышли, чуть горяченьким запахло – и разбежались чиновнички пузатенькие. И все – массой прямо – за границу хлынули. А коль «верхушка» исчезла – то и персонал подчинённый, оглядевшись, тоже покинул все учреждения (вдруг толпа на погром решиться – чтоб «крайними» не оказаться). И – всё, полное безвластье в стране наступило.
    В этой связи любопытные выводы напрашиваются – ежели сравнить мироощущенье элиты правящей разных времён. После 1917-го года, после Переворота большевистского, за границу не такой уж бурный поток хлынул (в основном – торговцы-инородцы). А все сословия привилегированные сплотились тогда, грудью встали на защиту монархии ( так называемое «Белое» движение). При этом большинство-то из них уваженья к последнему императору не испытывали. Но – присягу ведь они давали, обязывались Отечество от всяческих бед защищать – теперь вот долг и повелевал: до последней самой возможности с чернью взбесившейся бороться, тысячами даже жизни свои отдавать (защищая само существованье Руси-матушки). Пусть проиграли битву они – но в веках память о них сохранена будет, гордость за них потомки будут испытывать (люди те «честь имели» - что и доказали поступками своими). И Родину свою покинули те, кому выжить удалось в свистопляске той бесовской, тогда только – когда «окаянные дни» наступили, когда начали их – планомерно и безжалостно – уничтожать.
    В 1991-ом году рухнул ещё один режим – коммунистический. И тут ни один (заметьте – ни один!) представитель элиты правящей не выступил на защиту режима. Поприпрятывали все дружненько билеты свои партийные (вдруг – да и пригодятся ещё – и переименовались в «демократов» так же дружненько. Часть потом во властных структурах пристроилась (коммунизм строили – теперь на строительство капитализма переключились. И там, и там – провал, ни хрена они не построили). Часть – в капиталисты подались, подключившись к грабиловке всеобщей. И некоторые только, совсем уж ни к чему не способные (партийные в основном деятели, «аппаратчики») не у дел остались (но пенсии-таки им приличные поназначили). И о какой-то там присяге, верности идее – и речи не было (на чистом глазу восхваляли теперь достоинства строя установившегося – только вот названье ему никак придумать не могли. Так строй этот и рухнул впоследствии – безымянным).
    С началом же Смуты – тут все (все!) представители элиты за рубеж хлынули (даже и попыток не предпринявши – строй, их обогативший, защитить-подкрепить). Для характеристики момента того слова ещё в прошлые века придуманы были: сбежали – как крысы с корабля тонущего.
    Тут поневоле объясненье одно напрашивается: измельчал народ, нация – в стадии вырожденья пребывает. Горькая мысль – а чем ещё иным метаморфозы подобные объяснишь? Имелось Правительство многочисленное, тысячи и тысячи кабинетов забиты были чиновниками (как на подбор – солидными на вид, цену свою сознающими) – и враз исчезло, будто – испарилось без следа (вернее – каждый максимально желал след свой запутать).
    Остались на своих местах два только Министра: Обороны да Иностранных дел (уж про них можно было сказать: нужные люди на нужных местах. И главное – в нужное время). Они и сохранили ведомства свои: отсеяли тут же ненадёжных, остальных – жесточайшей дисциплиной стянули (пояснивши – только так мы выстоять сможем при таком-то разгуле стихии). И не только о своих ведомствах озаботились: Министр обороны волевым порядком (получивши, правда, подпись Правителя – никакой власти уже не имевшего) присоединил к своему ведомству и Пограничные войска, и Внешнюю разведку. Министр Иностранных дел Таможенный комитет себе переподчинил (чем и сохранил его дееспособным). А из страны тем временем – поток хлынул. Туда, туда, за границу, устремилось множество (в дальнейшем назван будет этот поток – «Первым исходом»). И те за рубеж ломились, кто уж заранее туда капиталы переправил, и те – кто просто настроеньями момента проникся, решивши для себя: пусть хоть в качестве презираемого всеми бедного родственника – но пересижу-перебуду там сроки невзгод.
    В последние ведь десятилетия все, кто хоть какими-то возможностями обладал – все себе заранее готовили убежище за границей. Чуть хапнет-уворует чиновничек какой-нибудь тысчонку-вторую долларов – и сразу туда, «за бугор», чтоб припрятать-пристроить (недвижимость ли какую-никакую прикупить, акции ли какие-нибудь ликвидные). Оно ведь как: Русь – страна непредсказуемая. Пока-то ворюги всех рангов, в шеренгу непробиваемую выстроившись, блокируют принятие закона – по которому уворованное можно по суду изымать в пользу государства (то-есть: конфискация нечестно нажитых богатств). Но это ведь – пока, беспокойство каждого ведь ворюгу гложет – а вдруг прикончатся времена безнаказанности?  Вдруг – чудеса начнут вершиться (а Русь без чудес – уж и не Русь вовсе). Химия – она ведь не стоит на месте, там что-то новое да новое изобретают. Вот, говорят, «сыворотку правды» изобрели: инъекцию тебе сделали – и начал ты всю правду вываливать ( и главное ведь: «под протокол», «под протокол»). Но сыворотка – это уж как бы и прошлое. А ежели другой такой же препарат изобрели уже – который просто-таки в атмосфере распылять можно?  Представляете, что твориться-то будет?
    Вот, например, сошлись в зал заседаний депутаты Гос. Думы нашей – но тут надо день какой-то особый выбирать (может быть, день – когда получка у них бывает?), иначе – там и трети от общего числа не застанешь. Сошлись, подышали атмосферой думской (где заранее уж препарат «правды» распылили злоумышленники-правдолюбцы), и вдруг у всех у них – враз – совесть проснулась (у кого-то она просто дремала до того, у кого-то в сон мёртвый погружена была). Представляете, что будет-то тогда?  Ведь депутаты тогда сутками сплошными из зала выходить не будут (бутербродиками приносными питаясь). Штамповать они начнут – закон за законом (один – погрознее другого).
    Первым примут Закон: о конфискации незаконно нажитых богатств не только у фигурантов дел уголовных – но и у родичей до четвёртого колена (а кому отдать апартаменты-дачи-коттеджи конфискованные – тут и гадать нечего: детей-сирот у нас – сотни уж тысяч в дет. домах прозябают, в бараках ветхих проживают бедолаги – тоже на сотни тысяч счёт идёт). Представляете, страсти какие вулканические забушуют в зале заседаний – такое и Шекспиру не снилось. Голосовать надо за Закон, депутаты же некоторые карманы ощупывают – где пачечки долларов лежат. Хоть и не напрямую – но тоже ведь уворованные, отберут ведь их. Жалко – и потому ну никак ему не хочется за Закон жестокий голосовать. Но совесть ведь, совесть проснулась, куда ж от неё денешься – и он нехотя на кнопку «Да» нажимает (с ужасом представляя – что ж его дома-то, в кругу семьи, ожидает). Кто-то из классиков заявлял когда-то: будь у меня такая назойливая собака, как совесть – я бы её враз отравил. Примерная коллизия – и здесь.
    Вторым бы они такое постановление приняли: приостановить на время членство наше в Совете Европы – и вернуть в практику смертную казнь (о чём вопияют прямо-таки тысячи и тысячи могил на кладбищах наших – где жертвы жестоких несправедливостей лежат. Отмщения требуют – по заветам библейским: «Око – за око, зуб – за зуб»). И не только для убийц да педофилов вернуть – но и для казнокрадов в первую очередь. Украл ты многие миллионы, попался – назад отобрать, самого же – в крематорий (в виде трупа – разумеется). Пеплом твоим поля удобрят окрестные – всё польза хоть какая-то от пребывания твоего на этом свете.
    И ещё, и ещё законы нужные напринимали бы (а не нелепо-идиотские, как сейчас) – и, глядишь, на другую бы колею жизнь свернула. Вот такое – и снится во снах жутко-бредовых казнокрадам нашим, проснётся каждый – и спешить начинает: украл малую толику – и спрятал, украл – и спрятал. И уж как бы и в моду вошло в известных кругах: что-то и где-то «за бугром» иметь, и обязательно – деток чтоб там учить. И пошло так-то, и пошло: чуть выбился «в люди» человечек, каким-то скромным даже источником доходов обзавёлся -   и уж туда, за границы, поглядывать начинает.
    Одна, например, актрисулька, где-то там в каком-то сериальчике задрипанном снявшаяся (титечки там она показала в выгодном ракурсе, лядвиями своими тощенькими голенькими сверкнула), какие-то деньжонки скромненькие за это получивши – уже лепетать начинает косноязычно, с журналистом откровенничая: я, мол, деток своих учить буду только в Лондоне. И только в колледже, где дети лордов-пэров ихних обретаются (разевай рот пошире – так тебя и пустили туда. Твоё место, и вместе с детками твоими – в прихожей, с прислугой вместе). И ведь пошлёт-таки, пошлёт своих деток – хоть из последнего тянуться будет, на всё – ради денег-то – соглашаясь.
    В начале ещё прошлого века драматург (довольно-таки известный в то время) восклицал: «Пустите Дуньку в Европы!». Пустили вот. Ну и что?  А то – они не только шокировали чопорных англичан дремучей своей невоспитанностью – они ж и образ россиянки современной сформировали там. Ежели безвкусием отличается дамочка, бесцеремонностью вызывающей, развязностью показной – это, вероятнее всего,россиянка. Ежели в обычный день, в часы рабочие встретите на улицах столицы ли какой-либо, курортного ли местечка, дамочку зрелых (а чаще – перезрелых) лет, всю украшеньями золотыми увешанную (как лошадь – сбруей) – то знайте: землячка это ваша. Поторговала она на рынке удачно с десяток лет, нахватала по случаю изделий всяческих драгоценных, грубо сляпанных где-то в полуподпольных мастерских – и теперь вот выставляет напоказ всё достоянье своё (враз, мол, зауважают меня заносчивые европейцы. Глядишь – и в круг элиты своей введут меня, с графьями-князьями запросто тусоваться буду).  Святая ведь простота – но наша ведь, своя – российская.
    В этой связи пример поучительный. В годах семидесятых прошлого века отправилась в отпуск на «материк» (так тогда северяне именовали центральные районы страны) чукотская наша жительница по имени Катя. На Северах она лет уж поболее десятка прожила, деньжонки неплохие зарабатывала (да и любовники подкидывали) – потому и вещиц золотых немало подкопила. И вот, в Ленинград приехавши с экскурсионной целью, и решила она питерцев поразить достатком своим: всё, что имела, навесила на себя – отправилась в центр города на прогулку. В какой-то парк попала, вдруг (пардон) – в туалет приспичило. Обнаружила заведенье нужное в уголке укромном – и туда. Только уселась в кабинке на толчок – и вдруг, тенью сверху мелькнувши, пред ней амбал здоровенный появился. Страшенный, внешности явно-кавказской – и кинжалище в руках у него (со страху-то показалось – с пол-метра он длиной). Поднёс он кончик к горлу её, прошипел: «Мольчи!». Она – за трусики было, подниматься стала (ну как же – сейчас покушенье начнётся на прелести её, насилие) – но тот отмахнулся досадливо: не это, не это – сиди. Быстро и умело посдирал он с неё, как с манекена, побрякушки все (цепь золотую с шеи сорвавши и на руке её взвесивши, заулыбался даже – увесистая). Приказал:
       - Сиды дэсят минут – не то зарэжу.
    Исчез, а она не десять – а все уж двадцать минут просидела там, боясь выходить (кинжалище-то – так и стоит перед глазами). Потом уж вопить принялась – а что толку, время ушло – и исчез грабитель удачливый (а с ним и ценности все – безвозвратно). Так вот – жаль, что бандюганы забугорные не практикуют дерзкие такие ограбления: глядишь, и Дуньки б наши не демонстрировали на весь мир дремучесть свою.
    Хотя, попутно здесь отметить надо – по части бесцеремонности да бестактности наших россиянок перещеголять могут дамочки – выходцы из державы заокеанской. И примеры они тут являют – на высочайшем самом уровне. Как-то прибыла (супруга сопровождая высокопоставленного) дамочка оттуда – и так-то запросто, на виду у всех, этак покровительственно похлопала по плечику саму королеву Великобритании (живи, мол, старушка – чего уж тут). Бестактность, конечно же, возмутительнейшая. Но стерпела королева – как же, союзники ведь, покровители (а что дики они и неотёсанны – так что с них взять: американцы).
    Но Дуньки в потоке том – так это, пена – поверху что плывёт. Серьёзный же народ (бизнесмены, чиновники, воры высокопоставленные) намерений своих не афишировали – втайне они, втихомолку гнёздышки-норки себе свивали – и чтоб зёрнышек там с горстку заготовлено было (то-бишь – бумажечек зелёненьких). Хлынули они потоком, Русь недограбленную покидая – и сразу ясным стало: кто есть кто в потоке этом мутном. Кто на кого работал – к тем хозяевам и потянулись: хорошо, мол, успешно мы сработали, развалили-таки державу свою – теперь можно нас и в открытую вознаграждать (хозяева, конечно же, с брезгливостью отнеслись к прислужникам своим новоявленным – но кое-что, хоть мелочишку – но отстёгивали, швыряли небрежно к порогу – подбирайте).
    За столичными тут же и провинциальная «элита» потянулась (естественно – с самым крупным чиновником во главе). С десяток дней – и на Руси опустели все кабинеты начальственные, Правитель остался – в вакууме будто, опоры – никакой (некого стало и на совещанья обычные бесконечные собирать).  Но самому-то ему не позволило самолюбие (как же – глава государства, негоже как-то в бега пускаться). Потому – положился на волю Божью он, в Москве остался.
    Русь же – от края и до края – всколыхнулась вся, забушевала-заволновалась. Повсеместно новая власть стала образовываться – кристаллизуясь из стихии. Создавались на майданах «комитеты спасения» - и присваивали себе функции управленческие. Чтоб случайности всяческие исключить – отряды самообороны стали создаваться в каждом селенье (тут же договариваясь с полицией о разделе сфер ответственности). Криминал – дело полиции, тут ничего не менялось. Общественные же всякие неурядицы, от соседних селений защита (буде – нападут) – тут отряды самообороны действуют.
    Лидеры стали повсеместно выдвигаться. Вначале-то, как обычно, верх взяли крикуны безответственные – у кого глотка шире. Покомандовали чуть – нет, не выплясывается у них (оказалось: орать да руководить по-настоящему – понятия несовместимые, для руководства – кроме басовитости – и ум ещё требуется, опыт). Потому – так же повсеместно – и менять стали лидеров неуспешных. Процесс естественный, надо сказать: вчера ещё по селу слонялся Ванька-алкаш, червончик хотя бы взаймы выпрашивая, сегодня же он – командир отряда самообороны (самовыдвиженец – толпой собутыльников поддержанный). Естественно, первые его действия – установление контакта с местными самогонщицами (с обещаньем покровительства и защиты). И уж дальше – организация самого-то отряда: разработка Устава, определение круга обязанностей. Так ведь мешает «болезнь» - никак не даёт полноценно-то командовать. И – майдан опять, перевыборы – и теперь уж солидного мужика (офицера бывшего) избирают в командиры.
    Стихия быстро (в государственном масштабе) на-нет стала сходить: народ-то грамотный сейчас, с примерами историческими знакомый (где стихия – там и полный развал). Потому комитеты отдельные стали скоро очень контакты меж собой налаживать, объединяться (ясно ведь – не прожить одной-то деревней, более крупные образования необходимы). Вначале в пределах отдельного своего административного района объединялись (и власть сразу выбравши – взамен исчезнувшей районной. А во многих местах – и вернувши просто-напросто в кресла свои прежних руководителей, кто достоин был). Дальше по несколько районов объединяться стали – и образовывать княжества (так вот решили новые образования именовать). Коль княжества есть – и князь ведь должен наличествовать, избрали и князей. На том пока и успокоились (осмотреться ж надо, князю с владениями своими хотя бы ознакомиться – а тогда уж о будущем рассуждать).
    Меж княжествами связи пока что слабыми были – но доходили слухи: волненья везде, рассужденья – о выборе пути. Разогнали власть, новую создали – а дальше-то что?  Как дальше жить, в какую сторону двигаться, к кому прислоняться?
    Княжества, в Восточной части Руси расположенные, к тому призывали – с Европой чтоб сближенье начать (по примеру Украины – но без эксцессов чтоб, без толп диких оголтело-фашиствующих, без кровопролитий – мирно, цивилизованно). Европа-де поддержит нас на первых порах – а дальше, глядишь, и сами оклемаемся. Те же княжества, что в западной части расположены – те несогласие высказывали: мы, мол, поближе с Европой знакомы, уверены потому – не будет оттуда никакой помощи (кроме словес сочувственных). Наоборот – нас они грабить тут же начнут (они и сами-то едва концы с концами сводят).
    А надёжней – западные-то княжества предлагали – японцев на помощь призвать. Им, японцам-то, неуютно на своих островах живётся (то трясёт их, то цунами на них волны громадные накатывает), вот и предложить: заселяйте, мол, наши земли пустующие, осваивайте – засевайте их (под нашим, естественно, руководством). А мы ж вам: религиозную терпимость гарантируем, сохранение всех обычаев ваших (пусть даже вы и числиться-то будете подданными Микадо своего). Ну да – восточные князья возражали – пригласить-то мы их пригласим, да – чем авантюра эта закончится?  Японцы – народ хваткий да трудолюбивый не в меру, скоренько они верхушку возьмут над нашим народцем: неторопливым, добродушно-«сходственным». То-есть протянем мы им пальчик – а они потом и всю ладонь откусят. Нет уж, мы – против (уж пускай нас от них проливы разделяют).
    Центральные княжества – те к союзу с американцами склонялись. Хоть, мол, они и явные враги наши – но ведь сильны, отменно прямо-таки мощны. А нам же сейчас защита требуется (чтоб нас на клочки не разодрали, не раздербанили). Так пусть уж один только Хозяин будет – чем несколько хищников тело страны терзать будут. Да и экономически-то – самая мощная ведь держава, при своих-то масштабах – всегда крохи хотя бы выделит в помощь нам. Будто б и разумные рассужденья – так ведь русичи от рожденья чужды рационализма в делах сугубо-нравственных, тут же и возбухли все. Против такого варианта с неожиданным единодушием почти все княжества выступили (прилив патриотизма – массовый). Мол, половина ведь бед наших (а внешнеполитические – и все) свалилась на нас оттуда вот, из-за океана – так что, полностью уж гордости национальной лишиться (сапог, тебя топчущий, лизать раболепно?). Нет уж, нет – не бывать того. Обходились мы до этого без янки – обойдёмся и дальше.
    Конечно ж, все эти исканья-шатанья-броженья не обходились и без шероховатостей некоторых (ежели мягко охарактеризовать случаи многие непредсказуемые). И крику много бывало, многословия пустопорожнего. И до рукопашной не раз уж и не два доходило (уж тут по-российски: стенка на стенку. Вспомнивши при этом правила-заветы старинные: лежачего – не бить, лупить противника можешь до первой только крови). И обиды взаимные имели место – но всё как-то сглаживалось, до крайностей не доходило. Тут и опыт сказывался печальный последнего века бурного (столько-то потрясений довелось державе пережить), и пример совсем свежий, украинский: перешагнуть ежели за край жестокостей взаимных – и уж потом трудно остановиться (кровь пролитая вопиять будет об отмщении – и уж тут эскалация насилий неизбежна). И ещё: и князья все новоявленные (для которых борзописцы наёмные тут же принялись генеалогические древа составлять, выводя род их ежели не от Голицыных – то уж точно от Трубецких-Волконских), и дружины ихние учитывали всегда важнейший фактор: есть некая сила, им неподвластная – армия.
    Армия – под руководством Министра мудрого и дальновидного, с самого начала Смуты (а в дальнейшем этот период в истории так именоваться и будет) заняла позицию самую выигрышную: не вмешиваться, не действовать непосредственно – но всегда и везде присутствовать. Начали только княжества оформляться, вожди определились – и вскоре в кабинете каждого вождя (слегка ещё одуревшего и в себя не пришедшего: как же – вчера ещё он фермой своей обширной командовал, коров «по ранжиру» выстраивал – а теперь вон на какую вершину вознесён, титул даже из рук народных получил: князь) появлялся офицер в форме военной, представлялся: направлен к вам Министерством Обороны в качестве представителя этого ведомства (для обеспечения связи с вами – на случай недружественных действий соседних держав). Я, мол, постоянно буду при вас находиться – попрошу поэтому и помещеньице мне выделить служебное. И уж дальше, в процессе общения, излагал офицер и позицию Министерства Обороны в сложившейся ситуации. Разъяснял: все  ваши действия по формированию атрибутов новой власти, во взаимоотношения с подданными вашими – не вмешиваемся мы. Но только до момента, когда стороны какие-либо противоборствующие перейдут к открытой, с применением силы, конфронтации (первая кровь – и армия тут как тут. Обе стороны получат свою долю щелчков по ушам – враз успокоятся. Так им руки поотшибают – никак они впредь к оружию не потянутся). И вообще – старайтесь всё миром решать, в «разборки» свои мирное население не втягивайте – вот мы и не будем в дела ваши вмешиваться.
    Побеседуют так-то – и князёк уже с опаской действует, с оглядкой. Любое сборище-майдан – и там обязательно дружина княжеская присутствует, охлаждает – при нужде – горячие головы. При этом слишком-то не церемонясь и не заботясь о мелочах каких-то юридических (тюкнул дубинкой резиновой по «тыкве» - и успокоил сразу буяна). Потому всё так, мелочами обходилось: синяк под глазом, бундырь на скуле, пяток зубов выбитых. Так что хоть и «майданили» - но с оглядкой, в пределах чтоб.
    А вскоре и само словечко-то – майдан – исчезло из оборота. Появилось оно искусственно, стараниями СМИ (чуть где какое сборище – и они уж его «майданом» нарекают, используя терминологию соседскую). Но словечко-то это, после известных событий, слишком уж дурно попахивать стало. К этому времени цели конечные «майданников» определились уже: повернувшись к Руси задом (может – чтоб пинка удобнее было дать?) – поползли они в Европу. Именно «поползли» - а не вошли туда на равных, с гордо поднятой головой. И с порога с самого жалко-нищенски ладони протянули: подайте нам хоть что-нибудь, хоть сколько-нибудь (мы свои-то денежки «провоевали» - и теперь нечем даже и за газ уплатить). А нищих же – нищих только дервишей на Востоке уважают, в Европе – презирают (хоть и подают им мелочишку какую-нибудь). И ведь это поползли-то – потомки казаков запорожских, которые и султанские троны шатали, и панов заносчивых за чубы трепали. Потомки ж ихние готовы и в дворники-прислужники к тем же панам пристроиться – где ж ваша удаль былая, мощь былинная?  Мельчает, мельчает народ, что ж поделаешь – мировая тенденция (впору воскликнуть: «.. перевелись лыцари на Украйне!»).
    Потому словечко и не прижилось на Руси – к привычному вернулись, с детства знакомому термину: «митинг». А ежели ж народ собрать нужно было для обсуждения серьёзных каких-то вопросов – то созывалось тогда «вече» (вспомнились тут и обычаи предков). Появились уж и «тысяцкие», и «сотские», и «десятские».В селеньях уж и на «концы» поделились: собирались соседи, единую точку зрения вырабатывали – чтоб на вече потом отстаивать её.
    Кипела-бурлила Русь, содрогаясь в муках рождения новой власти – но без крови, без остервенения взаимного (с учётом ошибок предков). Тут и религиозные деятели весомую свою роль сыграли – призывая к миру да согласию, напоминая: там где-то, в вышине горней, следят за каждым из вас, всё примечают – чтоб припомнить тебе все грехи твои в час последний. Особенно влияние деятелей религиозных ощущалось в княжествах, где преобладали мусульмане да буддисты (там религии более глубокие корни имели. Уж не говоря об иудеях – те издревле ещё, в Рассеянье-то своём, привыкли крепко друг за дружку держаться).
    А вот христиане – те послабее оказались. В годы после «кончины» власти коммунистической, прекратились когда религиозные гонения, число верующих христиан неимоверно возросло: как бы мода закрепилась – заполучить крестик на шею, пройти обряд крещенья. Но при этом мало кто (может – один из сотни) понимал до конца: крестик-то этот ведь и обязывает его ко многому, ставши христианином внешне – и в душе он должен преобразиться. Толком-то к обряду его никто не готовил, потому приобщение к вере предков в одном только и выражалось – к появлению крестика на шее. Автор как-то, заинтересовавшись, побеседовал с пятью подряд такими-то новообращёнными, выяснил сразу: о символах веры, о заповедях Господних – представления самые туманные. И даже ни один из них «Отче наш» не смог напамять прочитать. Уж это – возмутительно даже: в прежние-то времена, когда народ в массе своей ещё и неграмотным был, детишки с малолетства с самого «Отче наш» заучивали, знали – ежедень молиться надо, обращаться к Господу со словечками теми. А тут: солидные дяденьки, с образованием высоким – и такой-то казус. То-есть власти церковные христианские в погоне за количеством забыли о качестве: расширяясь вширь да вширь, забыли – надо же и вглубь, вглубь стараться (основу чтоб веры заложить).
    Но, вишь, и тут сработал неосознанный «совковый» наш менталитет – погоня за показателями. Но и на таком уровне христианство тоже свою лепту внесло в сохранении мира средь паствы своей (и особенно – в сельской местности). Не пошёл брат на брата – в том и была заслуга всех конфессий религиозных. Ведь, ежели разобраться объективно, и в 1917-ом году не случилось бы резни взаимной, войны Гражданской – если бы с первых же дней власть большевистская не предприняла гонений на религиозных деятелей, при том самых жестоких – на христиан (в числе руководителей тогдашних новоявленных иудеи преобладали – а они с детства с самого воспитываются в ненависти к христианству). Вот и достигло тогда ожесточение взаимное накала невиданного – а встать стеной меж борющихся некому уж было.
    Тут же, с началом Смуты, не то: с начала с самого стихия управляемой стала, хоть и кипел котёл – но не взрывался. Хотя в тех, кто дровишек под котёл тот подкидывал, недостатка не было. С первых же дней, с майданов первых, зачастили на Русь гости непрошенные (и европейцы тут, и азиаты, и из-за океана прибывшие – всякие). Наиболее ж массовый наплыв замечался из-за океана: где майдан – там и появляться стали дамочки околоприятной наружности (но, надо сказать, с печатью явной дегенератизма на личиках). Раздавали они булочки чёрствые в больших количествах (из какой-то «эрзац»-мучицы испеченные – подешевле чтоб). И вещали они, вещали, поученьями исходили: вы, мол, русичи, на верном пути – но в самом в начале его. Скинули вы власть прежнюю, от злоупотреблений прогнившую – честь вам и хвала. Теперь – в выборе пути дальнейшего не ошибитесь, не искушены вы в политике – так мы вам поможем. Мы вас в светлое будущее поведём – в царство истинных ценностей демократических. Колебаний у вас и быть не должно, пример один тут – держава наша заокеанская (кое-что полезное, допустим, можно и у Европы взять. Но там – несолидно всё, они наш только путь повторяют). И так-то складно получалось у дамочек тех – у самих даже у них слёзы умиления выступали, любовались они собой: вот мы, как ангелы-архангелы (а они себя в общении так и оценивали), спустились сюда с небес (с помощью лайнеров реактивных) – и укажем теперь путь к спасенью народу заблудшему. Только слушайте вы нас, внимайте с трепетом благодарным – и следуйте по пути, нами обозначенному. А мы ж вас вознаградим сполна за верность идеалам нашенским (и потряхивали они при этом сумочками – где несколько ещё булочек перекатывались). Буде же – не внемлете вы, не ринетесь по пути, вам предназначенному – то уж тогда берегитесь, тогда мы по вас – в дополненье к уже объявленным – «санкциями» шандарахнем (адресными уже – конкретно по вашему вот княжеству). И дожмём-таки мы вас – пока пощады вы не запросите (тут со знанием истории у дамочек – прокол. Иначе б знали они – русич пощады никогда не просит. Его обмануть можно, оболванить даже как-то – но только не запугать).







Сколько-то времени потерпели  этих дамочек – а потом исчезать они стали. Повещала она пред толпой, булочки раздала (а они уж и подплесневать начали) – и исчезали куда-то (и такое повсеместно стало случаться). Беспокойство стали за океаном проявлять – что тут за чудеса ещё. Отчёта стали у князей требовать. Некоторые промолчали (мы, мол, и знать ничего не знаем о дамочках каких-то. Во всяком случае – мы их не заказывали. У нас и своих – тех, что по заказам на дом являются для услуг неких – предостаточно). Другие ж туманно отвечали (но все – одинаково): да, были такие, появлялись на площадях провозвестницы свободы – народ наш воспринимал их как ангелов, свыше к нам засланных. Вот мы и предполагаем: миссию свою завершивши – и вознеслись они опять на небеси (назад – к засылавшему их). А так как при таком способе депортации (вознесение) следов обычно не остаётся – то и не можем мы местонахожденье ихнее (на данный момент) вычислить. Нижайше просим – извиняйте уж нас: отсталый мы народ, не располагает наш следственный аппарат такими вот специалистами – чтоб в мирах заоблачных дознанья вести. Поморщились там, за океаном, покряхтели недовольно – но смирились пока что (ведь и действительно – заявок-то не поступало на присылку дамочек тех. Уж тут – целиком инициатива ихняя, заморская). Перестали эмиссаров своих засылать – а дамочки те (целиком, весь десант – в полном составе) впоследствии обнаружены были в одной стране нейтральной, где в джунглях глухих самых они пытались уроки преподать аборигенам. Но те к поученьям глухи оказались, им другое надо было решить: то ли скушать этих дамочек (выглядели аппетитно – беленькие такие), то ли – по прямому их предназначенью использовать. Решили – нет, не кушать – и с тех пор окрест селений стали на лианах раскачиваться-забавляться детишки светленькие (но, в породу-то свою – упрямые невероятно).
    И уж дальше вмешательств не наблюдалось – самостоятельно зажили. Укрупняться да укрупняться стали княжества (обычная тенденция при становлении нового государства. А таковой процесс – становление – и происходил. Но «ужавшись» во времени: уровень интеллекта участников возрос, где в прошлом процесс на тысячелетия растягивался (позже – на века, на десятилетия) – теперь достаточным стало месяцев да недель. Первоначально-то несколько сотен княжеств образовалось – теперь в несколько десятков объединились, сношения меж них активные завязались. По инициативе самых мудрых князей – смогли уж и съезд организовать общегосударственный.
    Обсудили на съезде текущее положение – и несколько решений судьбоносных приняли. Сразу же после распада всех структур властных в Москве чисто стихийно (путём митингования длительного и многогласного) создано было некое подобие Правительства (пока – с чисто рекомендательными да уведомительными функциями). Теперь же князья совместным Указом как бы узаконили это правительство – добавивши туда и своих представителей. И по отдельным вопросам приняли решения, из них первым было: перенос столицы из Москвы – и в Сибирь. Место для столицы избрали – на реке Обь, вблизи Новосибирска. Чтоб предпочтение в названии (в ущерб другим городам) не отдавать – назвать решили новый центр державы просто: «Столица». Конечно ж, москвичи-участники совещания возбухать было стали – но их дружненько осадили. На мнение народное при том ссылались: давно уж слово «Москва» для русичей потеряло сакральный смысл, город-монстр этот превратился как бы в гигантского паразита – неимоверно разбухшего (несоизмеримо много поглощал он в себя недоброкачественного человеческого материала). Туда не только лучшие умы тянулись столетиями-десятилетиями – но и шлак инертный скапливался. Пользуясь былым своим служебным положением – во все времена оседали там многие «бывшие» (погонят его со службы – и в качестве утешения то землицей наделят вблизи столицы, то местечко под усадебку в самом-то городе выделят. В последние времена – квартирку выделят в престижном каком-либо доме).
    Вот монстры-то эти лет преклонных, дубы замшелые и пропихивают потом, и пропихивают потомков своих на всяческие хитрые да тёплые места (зачастую только для того и созданные). И переполнилась столица бездельниками-«прилипалами» - до неприличия даже. В последнее ж время – и ворюгами откровенными, жульём разномастным. Вот и решили прикрыть этот вертеп (заодно уж – коль ломка идёт по всему государству).
    Ещё решили – срочно вернуть милиции прежнее наименование. Переименованье её в «полицию» ну абсолютно идиотской было затеей. Живы ведь ещё поколения целые тех, кто воспитан был в понятиях: полиция – инструмент угнетения трудящихся масс. И в литературе, и во всех прочих видах искусств полицейских принято было изображать только с применением чёрных красок: тупыми, жестокими служаками, для которых высшее наслажденье – рабочего-революционера изуродовать, рёбра ему переломать. А коль не жестоким – так уж беспринципно-услужливым изобразить (вспомните «Хамелеон» А.П.Чехова). Я вот, например, во всей литературе советского периода только однажды встретил почти положительный образ жандармского (в простонародном понятье – то же, что и полицейского) полковника: в романе «Дата Туташхиа» - Ч.Амирэджиби (тогда, надо отметить, для такого акта гражданское мужество требовалось. Выходит – автор обладал таковым).
    Утвердили и порядок налогообложения (а налоги увеличить пришлось: коль решили переносить столицу – начинать надо сразу, новую строить. Для того – средства немалые нужны: создали фонд специальный).   
    Разобрались и с демократией, решили: созданию партий политических не препятствовать. А партий-то на тот момент всего две и осталось: КПРФ да ЛДПР, остальные все с началом Смуты распались. Так называемая «правящая» партия, большинство в Думе имевшая – так та в течение нескольких дней исчезла, будто – растворилась (в прах превратившись). Большинство её членов, что к «верхушке» были поближе, тут же за рубежи «слиняли», остальные – отреклись тут же от членства (в партию в ту вступали – чтоб выгоду какую-либо иметь. Теперь же, когда потребовалось, как говориться, и жизнь свою положить на алтарь Отечества – желающих не нашлось. Дружно плюнули все на вождей бывших – да и разбежались). И теперь уж князья озаботились, решили: будем-таки и мы демократию развивать (поступь истории ведь не остановишь). Имеются уже две партии (хоть и разобщены они – распавшись по отдельным княжествам) – разрешим и новые создавать.
    По всем вопросам хоть и со спорами – но вырабатывали-таки общее мнение. Пока к последнему вопросу не подошли: к судьбе Правителя бывшего. Он пока что под домашним арестом пребывал – как бы в невесомости, без статуса определённого (вот и необходимо было решить – куда ж его пристроить). Вот тут – и разделились мнения, дебаты столь широкие развернулись – впору хоть «стенка на стенку» сходиться (настолько различны были оценки деятельности Правителя бывшего).
    Что, в общем-то, соответствовало и мнению общенародному (вернее – мнениям: и народ ведь напополам примерно разделился в оценке). Двойственность же этакая тем вызвана была, что Правитель в сознанье народном как бы в двух ипостасях выступал – един в двух лицах. Уж слишком противоречив был Правитель, неоднозначен (будто б на него, в поступках его практических, постоянно действовали два вектора разнонаправленных). Кажись, у писателя Шолом-Алейхема персонаж имеется с лицом, своеобразным с детства: одна половина лица плачет у него, вторая – улыбается. Нечто подобное и с Правителем нашим наблюдалось (в несоизмеримых, конечно же, масштабах – в смысле эффекта от своеобразия такого).
    Ежели поворачивался Правитель к зарубежью – становился сразу твёрдым, искушённым политиком, жёстко и последовательно отстаивающим свою линию – интересы государства, его попечению вверенного. В сложнейшей обстановке международной мужественно выдерживал он удары, со всех сторон на него обрушиваемые – и не дрогнул, не сло мался. И линию свою ему вдвойне тяжелей было потому выдерживать, что предшественник-то его, необходимой твёрдостью характера не обладая, готов был чуть ли не выстелиться пред державой заокеанской, на всяческие уступки пойти. А ихний лидер (в поощренье будто) подарил тому Правителю игрушку электронную. И уж так-то он обрадовался ей (сценка по телевизору была показана) – будто ребёнок, впервые в жизни погремушку игрушечную получивший.
    Вновь же заступивший Правитель крепким был орешком – потому и поддерживало его в делах международных всё почти народонаселение (за исключением тех немногих процентов, что одной уж ногой за границей стояли: счета там в банках имели, недвижимость, прочие «заначки»).
    Но заканчивал Правитель дела международные, лицом поворачивался к своему народу – и менялся тут же (полностью – до неузнаваемости). Мягкотелым становился, нерешительным, чуть ли не близоруким (в упор он не замечал всех деяний сотрудников своих алчных). При этом понимал он, что народец, ему подвластный, своеобразен по натуре своей – он только твёрдость уважает в Правителе (даже – пусть и впереди справедливости). Тут всё должно быть до предела чётко: поставлена задача определённая, исполнители определены – и назначается им срок жёсткий. И обязательно (обязательно – иначе любые действа в безделье утоплены будут) в срок тот должна проверка следовать: что выполнено, как выполнено. Раз провалил задание исполнитель, два – тогда уж под зад пинка получай (и с записью в трудовой книжке: к работе   на руководящих постах -  не способен).
    Этого от Правителя и ждал народ – но взамен иное лицезрел (век же телевидения, компьютеризации – всё и всегда видно): что-то такое либеральное – до безобразия. Приказов-требований «сверху» вообще не наблюдалось, только – просьбы. А просьба что: она ведь не обязывает к исполнению, каждый считает – а уж это моё личное дело (могу я и удовлетворить просьбу, могу – и втуне оставить). Во всех случаях так и бывало: ни одно публичное поручение Правителя в срок не исполнялось (да и не в срок – тоже). Наказаний никаких за неисполнение не следовало – потому и распустились исполнители до предела, они даже и приступать к выполнению задач перестали (так называемая «вертикаль власти» - видимостью только была).
    А уж когда дело казалось до злоупотреблений – уж тут вообще поведение Правителя непонятным бывало для народа подопечного. Тянут, воруют, волокут миллиардами, «дербанят» бюджет, как хотят – и никаких тебе преград. Периодически ловят самых уж наглых – докладывают Правителю. Дело, обычно-то, ясное: полнейшее пренебрежение не только законоустановлениями – но и нормами нравственными всяческими. Уж тут, кажись, должен вскочить  во гневе Правитель, ногами затопать, приказать: судить по всей строгости закона, на много лет – за «колючку» его, пусть баланды тюремной похлебает (а всё ж наворованное – отобрать, раздать сиротам-инвалидам). Ждал народ. С каждым делом, вновь открывшимся, надеялся – вот сейчас..  Но – нет, не дождались ни разу. Нечто невразумительное, обтекаемое следовало: мол, разобраться нужно (может, и не хищенья это – а так, по службе упущенья. С  кем, мол, не случается – перепутал дяденька карманы,  вместо государственного – в свой по ошибке затолкал миллиаров несколько). Хоть, конечно, и знал он – разборки такие ничем всегда заканчиваются. Но, вишь, почему-то именно так (к возмущенью народонаселения) предпочитал действовать. Воры ж да грабители высокопоставленные, безнаказанность чувствуя, уж и скрываться перестали, не прятали уж богачеств своих (наоборот – уж и напоказ выставляли: дворцы помпезные сооружали, усадебки благоустраивали в заповедных всяческих зонах).
    Народ, конечно же, в догадках терялся: где ж истинное-то лицо Правителя (которое из виденных – подлинное). Почему, ну почему настолько мягок Правитель с теми, кто нагло и беззастенчиво основу саму государства разрушал – веру в торжество справедливости отбирал у народа. Уж толковали-гадали об этом – денно и нощно, сойдутся ежели где-то два русича, беседу заведут – и уж обязательно в числе тем обсуждаемых и эта выпятится. Догадкам тут да предположеньям – несть числа, ответа ж на вопрос – нет как нет.
    Вначале-то народ к тому склонялся, что Правитель – агент засланный, завербован он какой-то державой сторонней – и теперь вот умело и целенаправленно разрушает державу (самые корни подрубая древа государственности – теряя доверие народное). Многие на таком-то ответе и остановились было – так нет, действительность вывод этот перестала подтверждать: на арене международной выступил Правитель как неуступчивый борец за блага своего государства (как результат – начали правители иноземные «пятую колонну» создавать, в столицах в основном – чтоб отодвинуть от власти неугодного им Правителя).
    Ещё догадки высказывались: похоже, некто располагает компроматом столь убийственным – что Правитель на многое соглашается глаза закрыть (только не допустить чтоб обнародования). И этот некто – здесь, у нас внутри, находится – потому и нерешителен так-то, недопустимо мягок Правитель. Чем злоумышленники и пользуются вовсю (уж и «такса» своеобразная установилась – за любые многомиллиардные даже афёры назначать только условные сроки). Такое вот объяснение – поболее уж оснований имело.
    Но в конце-то концов на том сошлись люди – что проще да прозаичней объясненье-то.  Все мы – человеки (в том числе – и Правитель наш), всем жить хочется. Соответственно, повинуясь инстинкту самосохранения, и избегаем опасностей, существованью нашему угрожающих. На том, вероятно, и подловили Правителя нашего. Поздновато он к власти пришёл – к тому времени укрепились уже наверху силы тёмные, грабители-олигархи. Деньги они мешками уже считали (соответственно – и возможности расширились).
    Вот, может быть, и предупредили они Правителя (не прямо, естественно – намёками только. И не сами, не сами, уж не настолько они глупы – а через цепочку посредников, где начни разбираться – и концов не найдёшь). Требования свои изложили: зажимать нас чрезмерно – не моги. Вид, конечно, делай, документики грозные издавай, толковища на темы злободневные затевай – но шибко-то не настаивай и исполненье не проверяй, то-есть можешь лаять - но кусать не смей (а уж дальше – наше дело, всех людишек нужных перекупим мы). Ежели ж ты не внемлешь предупрежденью нашему – скинемся мы тогда по пол-миллиардика (а кто-то и целого не пожалеет), наймём армию целую лучших самых киллеров (а таковые имеются и в международном масштабе). И, коль такие деньжищи задействованы будут – никакая охрана тебя не убережёт, доберёмся мы до тебя – и новый уж правитель, более сговорчивый, объявится на Руси.
    После такого-то предупреждения любой задумается – вот, вероятно, и Правитель правильные выводы сделал (согласившись на предложенные правила игры). Надо думать, любой бы на его месте так же бы поступил – коль так-то запущена уж обстановка (кучка уж целая миллиардеров нечистоплотных появилась – да и у власти закрепилась). Осужденья тут – неуместны. На таком вот объясненье и остановилось народонаселение – а дальше уж и разговоры на эту тему реже да реже затеваться стали. Современникам, похоже, не дознаться – где истина (лет, может, через сотню, когда рассекретят самые-самые сверхсекретные документы – и выплывет она. Да жаль – нас-то уж не будет тогда).
    Но одно мнение общим было: что-то не так тут, явно – нечисто. Только свойствами характера никак не объяснить поведение Правителя: уж слишком вопиющи факты, в СМИ даже разоблачаемые (а уж ему, вероятно, службы соответствующие кучами целыми подкидывают документы розыскные). Уж тут при любом, сверхмиролюбивом даже характере, на действа карательные подвигнешься. А ему, вишь, преграда какая-то мешает: чуть решиться на поступок жёсткий – и стоп, остановка (почему – загадка опять).
    Вот эти-то грехи и припоминали теперь Правителю князья некоторые (у которых у самих рыльце не было в пушку – смело выступали). Другие князья свои аргументы выкладывали, среди них весомый самый: именно Правитель поднял с колен армию в своё время (что полностью истине и соответствовало).
    При прежних правителях армию уж настолько затуркали да заграбили – она уж чуть ли не на стадо стала запохаживать (вернее – на инструмент для обогащения отдельных проходимцев). Кто только к ней не присасывался, не прилабунивался за десятилетия-то прошедшие. Какой-то скандально-известный «генерал Дима» (который вначале армию грабил – а потом уж и на мелочи перешёл, книги древние откуда-то воровать начал). Потом какой-то «Паша-Мерседес» объявился (и позже – череда воителей безвестных). Хватали всё, тянули – обогащались. Но самого пика процесс развала армии тогда достиг, когда – по образцу заокеанскому – на должность Министра Обороны назначили штатского человечка. Уж тут грабёж принял самые что ни на есть законные формы, именоваться стал: «оптимизация расходов». Срочно тут принялись за ликвидацию «непрофильных» активов (то-есть распродажу самую широкую имущества и объектов хозяйственных – которые десятилетиями создавались да отлаживались). Воровать при этом стали – безмерно прямо (открыто, нагло – это уж и в обычай вошло на Руси тогдашней).
    И уж тут слова «боевая подготовка» как-то и забываться стали в армии. Банду ту, что верхушку в министерстве взяла, в раздраженье величайшее повергать стало даже слово такое: «учения». Предлагают вояки штатные: давайте, мол, хоть одно ученье крупномасштабное проведем (армия всё-таки – обязаны мы). При этом смету они выкладывают: вот что потребно при этом, какие ресурсы. Дамочки, к тому времени многие кабинеты в министерстве оккупировавшие (интересно – какой же частью тела оплачивалась привилегия такая?), в ужас даже приходили, отмахивались: да вы что, в своем ли вы уме?  Вы вдумайтесь-ка в цифры свои, вдумайтесь: столько-то эшелонов диз. топлива вам потребно, керосина ещё?  И всё это – на ветер, задарма пыхнет?  Ну уж – нет, никак мы на такое расточительство не согласны. А давайте-ка мы учения так как-нибудь, на бумаге проведём. Эшелоны же те с ГСМ – налево загоним (а покупатель у нас намечен уже – долларами хрустящими заплатит). А денежки поделим – как, идёт?  Конечно же – идёт, кто ж от добра откажется – и эшелоны по другим уже маршрутам направляются.
    Так-то хорошо, спокойненько зажили – без треволнений излишних. Самолётики не летают – в капонирах стоят, припрятанные – чтоб лишний раз глаза не мозолить командованию (и уж тут – никаких тебе лётных происшествий, статистика – на высоте). Корабли у стенок причальных стоят – уж борта и водорослями обросли (а крупные самые – «за бугор» продали, «на гвозди»). Танки в ангарах – их и подкрашивать не надо, не оцарапаются об кусты какие-либо колючие во время учений (и тоже – экономия тут, тоже – денежки капают). Уж до того добрались: бомбы-снаряды стали поворовывать, приторговывать ими. А чтоб недостачу скрыть – тоже есть выход, простейший самый: пожар на складах устроить. А что при том десяток-другой солдатиков погибнет – то не в счёт (лес когда рубят – всегда щепки летят).
    Разложение в армии уж и пределов стало достигать, отношение к ней меняться стало средь русичей (издревле армию уважавших): мол, прорва это какая-то бездонная – одни ворюги там скопились. Да и само-то руководство высшее каждым удобным случаем пользовалось – чтоб «шикнуть» в сторону армии, недовольство выказать. Наконец – дошло уж до презренья явного: при проведении парада торжественного (и не где-то там, в глухом углу – а в Москве, на главной площади страны) Министр обороны (уже упоминавшийся нами ранее специалист по табуреткам) в компании с высоким своим покровителем – порешили парад принимать в сидячем положении. Уж это – предел, пренебреженья традициями – наглейшее. Вспомните вот кадры те телевизионные: торжественно, равненье выдерживая (многомесячная подготовка сказывается), колонны выступают, равненье – по команде – на трибуну держат. А там – два наглеца на главных-то местах восседают, вальяжно этак на стульчиках развалившись (небрежно этак – нога на ногу, коленки нелепо выставивши).
    Уж на такое-то непотребство не могли решиться даже престарелые Ген.Секи (их едва-едва, под ручки, на трибуну поднимали – но они стойко держались до конца парада). Им такое кощунствг и в голову не могло придти – чтоб сидя парад армейский принимать. А тут, вишь, нашлись отщепенцы, для которых традиции вековые – тьфу, плюнуть да растереть. И уж так-то они любовались собой (вид – самодовольнейший): щёки старательно надували, пыжились (вот, де, какие мы тузы - козырные). А ткнуть бы каждого в бок, дырку сделавши – да и выпустить бы спесь-то из них. И что б осталось там (есть, есть в нашем языке словечко меткое – но его в приличном обществе вслух не произносят. И я потому не напишу – уж чересчур нетактично будет).
    Особо контрастно выглядело – когда телеоператор кадры чередовал. Общий вид площади: квадраты живые вышагивают, где ряды – как по линеечке (чётко всё, аккуратно, подтянуто). Шаг – по-настоящему парадный, отработанный. Взглянешь – и сразу настрой торжественный охватывает. Но дальше кадры: трибуна: посиживают на стульчиках два серых чиновника (тем только приметных – что печать интеллекта отсутствует на физиономиях-то). И даже, кажись, носами они поклёвывают. Так-то по-домашнему расположились – будто где-то на дачке у себя: пообедали плотно – да и вздремнуть решили (только что не позёвывают).
    Многие тогда, за репортажем наблюдавшие, замерли у телеэкранов в ожиданье тревожном: не выдержит, ну никак не выдержит  генерал, парадом командующий, поношенья столь бесцеремонного, вот-вот голос его зычный командирский разнесётся над площадью – команда последует:
       Парад – стой!  Там, на трибуне – встать всем немедленно в знак уваженья к своей армии-защитнице!
    И встали бы, встали, вскочили бы – как ошпаренные (такие индивидуумы шкодить могут только в тех пределах – в которых окружающие позволяют). Одёрнули б их – и всё б на свои места встало. Но – нет, не последовало такой команды (чтоб решиться на поступок тут – незаурядное гражданское мужество требовалось. У генерала, вишь – не достало).
    И ведь непотребство-то всё это – на глазах у всего мира происходило (телетрансляция ведь). И мы после этого ещё и удивляемся – почему уважать перестали русичей по всему почти миру. Да нас и презирать стоит – коль позволяем мы измываться над святым даже. И тут – стерпели, в СМИ даже во всех – ни звука. И генералы в чинах высоких промолчали: плюнули им в лицо прямо – а ничего, вытерлись только.
    При таком-то отношении к армии, да если б ещё и «оптимизация» продлилась – годика через два преобразовалась бы она в стадо полуголодное. Но, к счастью – власть сменилась. И новый Правитель вспомнил, видать, постулат из древности ещё: не желает государство свою армию лелеять-кормить – будет кормить чужую. Разогнал он скоренько ту шайку-лейку (с элементами гарема), что в Мин. Обороны окопалась да дограбливала армию – и вернейший самый и своевременнейший ход сделал: на пост Министра Обороны подобрал настоящего, крепкого мужика (кто трудиться умел – не только языком ляпать).
    Во-время, очень и очень во-время сменилось руководство армией, до начала Смуты успел новый Министр порядок восстановить в войсках (там это проще, чем на «гражданке» - система единоначалия помогает). Требовательность повышенная (но – обоснованная), приказы чёткие, проверка исполнения их – и в короткое время полустадо вновь в армию превращается (но уж без пресловутой «оптимизации расходов» - дешёвая армия надёжной не бывает). Во-время была управляемость отлажена – потому и не распался механизм армейский, Смуту – во всеоружии армия встретила.
    С расползанием Смуты дисциплина в армии ещё крепче стала – но в сопровождении разъяснительной работы: так только сможем мы и армию от распада спасти , и всю страну. Вот и спасали – как могли, сам факт существования армии стабилизирующим стал фактором. Но и не только – иногда армия вынуждена была и жёстко действовать.
    С первых же дней возникновения княжеств новых до князей требование доводилось: налог как на содержание армии, так и оборонной промышленности, центрального аппарата правительственного – выплачиваться должен неукоснительно и без задержек. Что сразу и отладилось – все князья, даже ярые самые «самостийники», понимали обоснованность требования. Но позже стали некоторые трения возникать: в некоторых княжествах верх стали брать крикуны-смутьяны безответственные, в народе прозванные «майданутыми» (вот и словечко новое образовалось – и утвердилось в лексиконе). Вот они от князей требовать стали: не платить никаких налогов, всё у себя оставлять-делить (то-то богатыми мы станем!). Один-два князя поддались на уговоры – да и перестали налоги платить. И тут же у князей тех в кабинетах появлялась пара офицеров армейских в средних чинах, вежливенько разъясняли они вождям новоиспеченным требования момента. Мол, армия -  принципиально  - не вмешивается во внутренние дела. Но в особых случаях (как вот при отказе в уплате налогов) да для отдельных княжеств делает и исключения (с действиями подобающими). Конкретно, по его вот княжеству: ежели не одумается он – в столице его княжества появится команда из специально обученных товарищей. Дружину они княжескую разгонят (да они и сами разбегутся – предупреждены уже). А сам же князь исчезнет в неизвестном направлении (но под большим секретом могут они сообщить догадки свои: булькнет он в ближайшем болоте – не останется следа от него). Так что – думай, княже, думай. Какое тут «думай» - у князя уж и из штанов пованивало, принимался он тут же виноватых искать – кто посмел выплату налогов задержать. И уж в дальнейшем платежи чётко и в срок стали поступать – убеждения офицерские очень и очень действенными оказывались. А вскоре и необходимость в таких «убеждениях» отпала: князья стали рассматривать уплату налогов – как бы признаком легитимности своей. Мол, налоги я плачу, значит – законнейше место своё занимаю, часть я механизма государственного.
    Армия ядром государства становилась – вот это теперь и ставилось в заслугу Правителю бывшему – при решении судьбы его. Обсуждались и аргументы противоположные, и долго б ещё князья спорили-решали – если б не выступил один (преклонный уже по возрасту) князь, не утихомирил страсти – предложивши мудрое по-соломоновски решение. Так он рассуждал: мол, все мы с тем согласны, что Правитель бывший – не прост человек, не букашка какая-то – величина. Великое же да крупное можно во всех деталях только на расстоянье рассматривать. Так и тут: мы, современники, не можем всё-то рассмотреть да оценить – не зная последствий деяний всех нынешних. Да и не можем мы быть объективными в сужденьях своих – у многих из нас и субъективные имеются причины, счёты свои к Правителю. Потому самое верное – не судить нам сейчас его, передать это право потомкам (пусть уж они разбираются). И выход тут есть – погрузить  в анабиоз Правителя на пятьдесят лет (сменятся поколения – тогда вот и будет соблюдена полная объективность).
    Прочие князья, рассужденья эти выслушавши, чуть ли не двумя руками ухватились за предложение князя того мудрого (сибиряки – они всегда ведь отличались основательностью суждений да устойчивостью). Выход в данный момент – наилучший, всех он устраивал (вмиг споры все прекратились). Тут же учёных запросили (занимались которые подготовкой к дальним космическим полётам – в том числе и проблемами анабиоза). Спросили – сможете?  А что ж – могём, мы всё могём – отвалите только денежек на это. Скоренько всё организовали (а техническая подготовка раньше ещё была проведена – в опытных целях) – да и погрузили в анабиоз прежнего Правителя.
    Вначале хотели в Мавзолей его поместить, что на главной площади столицы (где много уж лет напоказ выставляется кукла раскрашенная, долженствующая изображать забальзамированное тело бывшего вождя коммунистического) – так стали сразу коммунисты возбухать (мол, хоть он, Правитель-то, и коммунист бывший – но потом-то изменил он идеалам нашим – капиталистическим уже государством руководил). Хотели было в том НИИ оставить, где и разработка велась аппаратуры – так поопасались, разговоры пошли средь противников бывшего Правителя: мол, мы тут вам такой фейерверк устроим – взорвём все устройства вместе с институтом. Потому тот же князь сибирский и предложил: к себе я заберу весь этот агрегат с телом Правителя, буду в надёжном месте сохранять. Выбрал он для этой цели таёжный рабочий посёлок, где люди все, примелькавшись, знают друг друга (появись там какой-то злоумышленник-чужак – враз его вычислят) – да и вселил туда весь коллектив специалистов соответствующих. Всё как надо устроили они – да и забыли все постепенно о  самом-то существовании агрегата таинственного (не до того было – дела живые заслоняли). Забыли – да и накрепко, на много лет.
    В волнах Смуты, в толкотне-суетне околополитической вожди новоявленные напрочь позабыли на первых-то порах про экономику (даже и словечко-то это, иногда и зловещий смысл имеющее, забыто было). Экономика же – субстанция упрямая и во всех процессах общественных преобладающая – напоминать стала о себе (трагическими даже последствиями). С первых же дней Смуты разладилось продовольственное снабжение населения. Деревня эти первые удары выдержала ещё – а вот город сразу в панику ударился.  Коль начало такое – то что ж дальше-то будет?  Государство разваливается – так на кого ж надеяться-то?  Только – на себя. И ломанулся народ (процесс этот назовут позже Вторым Исходом) из городов – и в деревню, поближе к земле-матушке. В сущности, коренных-то горожан в самих городах и было: раз-два – и обчёлся. Остальные ж – разве что в третьем поколении горожане (чаще же всего – во втором да первом). Связи у них с родными деревеньками не совсем были потеряны – вот и вспомнил каждый теперь: а ведь есть где-то местечко родное (пашни там пашут, хлебец выращивают. Стада бродят – и молочко имеется). Туда – массово – и подались. Не беда, что большинство-то деревень уж и с карт географических исчезло – ничего, найдём нужное место – сердце подскажет.
    Землю стали расхватывать – только подавай. За последние десятилетия множество полей бурьяном диким да подлеском позарастали – распахивались сейчас, засевались. Без особых изысков пока: зерновыми культурами, капусточкой, картошечкой (картошечка, картошечка ты родненькая – сколь уж раз ты русичей от голодовок спасала. Поклон от нас низкий царю Петру Великому: он ведь первый-то мешок картофеля на Русь заслал из Голландии).
    Близ городов передел земельный стал и в беспорядки выливаться (тех, кто раньше ещё громадные учас тки отхватил – ограничивали теперь в размерах). Хорошо – вскоре князья (и повсеместно) проявились – быстренько порядок навели. В центрально-чернозёмной зоне в момент все земли расхватали – ни клочка свободного не осталось. При этом князья управляли процессом, следили: чтоб размер надела земельного позволял семью свою прокормить (документы подняли архивные, черпанули оттуда: размер подушевого надела, какие и сколько орудий потребуется для его обработки).
    Конечно ж – для всех желающих в ЦЧО земель не хватило – князья ограничивать стали въезд в свои уделы. И волны Великого Исхода на Восток покатились – всё дальше и дальше распространяясь. Оживать стала Русь – в глубине-то своей. Не только близ поселений – но и о заимках таёжных вспомнить пришлось (пашни-пожни, на десятилетия заброшенные, распахать. Не то – стога сена громадные поставить там).
    Срочно остатки валюты за границу потекли: лошадей племенных там закупали, скот крупно-рогатый, овец (уж тут – Австралия выручила, лучшие породы – там оказались. Да и вообще овца – самое что ни на есть наприхотливое животное: её любым кормом. Бурьяном даже, прокормить можно). Уж тут князья меж собой как бы соревнование устроили: у кого стада многочисленнее через краткий даже срок разведутся. А уж про курей-гусей-свиней – тут и не упоминалось, это само-собой разумелось (на каждом подворье кудахтало что-то, гоготало да хрюкало).
    В городах же жизнь замирала. И в скором времени в ходу только те производства остались, что на оборону работали. Те – ни на день даже из ритма заданного не выходили, с первых дней Смуты взяты были все они под контроль Министерства Обороны – и под покровительством (надёжнейшим самым на тот период) оставались и впредь. Прослежены были все технологические цепочки, озаботились люди ответственные – чтоб ни одно звено не выпало. И средь развала всеобщего – как бы острова стабильности образовались (постепенно – и ещё кое-что стало к ним добавляться – по потребностям уже прочего населения). И оборонная промышленность воспряла прямо-таки: уж теперь недостатка в кадрах тут не испытывали, желающих в рабочие переквалифицироваться – масса проявилась. Выбор ужесточен был, естественно – и квалификация повышаться стала (в борьбе за рабочие-то места). А уж о дисциплине – тут и речи не шло, каждый держался за своё рабочее место – изо всех сил (опоздания, прогулы – и слова-то такие быстренько из обихода исчезли). А уж технологическая дисциплина – та вообще на высоту, ранее недостижимую, поднялась. Уж теперь ракеты при выходе на орбиту не давали «задний ход», не взрывались (что в норму уж вошло было в прошлое десятилетие).
    Переживала и армия в то время «золотые», так сказать, годы. Уж о кадровом голоде и не упоминалось теперь на совещаниях-заседаниях. Наоборот – от желающих послужить отбоя не было. Раньше в армию чуть ли не палками загонять приходилось – а теперь в дни призыва очереди прямо-таки военкоматы осаждали. Служба в армии престижнейшей стала, ежели раньше девицы фыркали только на предложенье руки-сердца от молодых лейтенантиков (я, мол, подожду – на меня будто владелец магазина соседнего ласково стал поглядывать. И вообще – сейчас престижно стало замуж выходить за сынков состоятельных родителей) – то теперь уж с первых минут знакомства намекать стали: я, мол, с детства с самого мечтала женой воина стать. Ежели что – сватов можешь смело засылать: «гарбуза» не будет.Что объяснимо: на «гражданке» надо уж было от души вкалывать, чтоб семью прокормить – а ведь не каждому это по нутру. Да и призванье не у всех ведь есть к сельскому хозяйству (испокон веков ведь так повелось: живут два хозяина рядышком, наделы одинаковые имеют – а один всё в бедноту скатывается, не идёт у него хозяйство, не его это дело – на генном даже уровне).
    И уж призыв в армию настоящим стал экзаменом для молодых людей. По физическим данным отбор строгим был (чуть какой дефект, и – стоп, отсеивается кандидат). Про всяких там наркоманов-алкашей и говорить нечего – тех на подступах ещё к военкоматам отсеивали. Но самое ж ответственное впереди ещё было: надо было пройти целую серию тестов, «обрисовывавших» твой «портрет» психологический. И уж после «срывов» почти не бывало. Уж кому доверили оружие в руки – никогда он его на своих же сослуживцев не направит. И на рынок не побежит автомат свой продавать (что наблюдалось в советские ещё времена: как-то мне лично во Владивостоке солдатик пьяный предлагал автомат боевой «АК» по сходной самой цене). То-есть в армию теперь поступал отборнейший человеческий материал – оставалось только солдат настоящих из них сделать.
    Развал же промышленности тут же и инфляцию за собой потянул (вначале в «гипер», потом – и в «гипер-гипер» инфляцию скатившуюся). Скоро очень стали деньги чуть дороже стоить, чем бумага для их изготовления. Нули один за другим стали на купюрах появляться – и уж в магазины нужно было хозяйкам вмете с мужьями ходить (самим-то уж и неподсильным стало сумку с деньгами волочить). А уж задумал ежели ты, к примеру, из Москвы и до Хабаровска на поезде проехаться – уж тут надо с собой прихватывать увесистый баул с купюрами. Про расписания там всякие – враз забылось, поезда просто-напросто «по наполнению» отправлялись. При этом билеты «сквозные» не продавались: на каждой станции узловой крупной состав останавливался, по вагонам кассиры-контролёры проходили: взимали плату за проезд через территорию соответствующего княжества. А ежели кому-то посчастливиться на самолёт попасть (выполнялись только «дальние» авиарейсы – и то при полной наполняемости) – тех в полёте непрерывно информировали о цифрах инфляции (чтоб не пугались уже при выходе – при доплате «за инфляцию»).
    Конечно ж, торговли как таковой меж княжеств не было – всё перешло в натуральный обмен. И вообще каждый князь стремился к насаждению в своём уделе как бы замкнутого хозяйственного цикла (вырастил-собрал-налог уплатил-употребил остальное для собственных нужд-вновь к посеву приступил). И уж только остаток поменял на что-то, остро в хозяйстве необходимое (в основном – ГСМ, зап.части для техники). Возрождались теперь и забытые было профессии: кожевники-скорняки, кузнецы, сапожники (в просторечье – «чеботари»), портные-модистки (это – для дамских уже потребностей). Будочки часовщиков повсеместно появились (вновь ведь на механические часы перешли – вот старички-часовщики и обучали теперь молодёжь тонкостям полузабытой профессии). А уж скотницы, курятницы, телятницы, поросятницы – ими уж все жительницы сельские стали. Зажужжали и прялки по домам, возрождаться стали уж и стариками полузабытые картины: сидит старушка на скамеечке, прялка – перед ней, сбоку – «куделя» из шерсти. Ногой действуя (вверх-вниз – через передачу соответствующую в виде шатуна) – гоняет она колесо большое. Далее – шпулька быстро-быстро вращается, скручивая пряжу. Бабуська пальчиками теребит-теребит кудельку, формируя из шерсти основу нити (и регулируя заодно – толще ли сделать, тоньше). Заполнилась шпулька – останавливает пряха агрегат свой, на клубок сматывает пряжу (носки-варежки-шарфики из неё свяжутся. Умельцы и свитер связать могут – с рисуночком даже на груди).
    Маслобойки (из досточек деревянных) появились по домам – в них из сметаны масло «пахтают»-сбивают (этим дети в основном занимаются – сменяя друг друга. В награду – пахта тебе пахучая, пей – сколь пожелаешь, «от пуза». А уж с тёплым хлебцем -  и вообще объяденье).
    Старина стала возвращаться в деревню – неторопливая, степенная, основательная.
    Города ж – те пустели прямо на глазах. Прежние жильцы, в деревнях-то обустраиваясь, потянули оттуда всё, что можно только: окна, двери, плинтусы, косяки. Щитки даже электрические, кабели силовые подводящие, провода телефонные. Стояли теперь дома – с проёмами ощеренными, жутко этак в них ветерок посвистывал. Стаи собак одичавших пробегали иногда – кошек они вылавливали столь же диких (им, выходит, уступил место человек). Оставшиеся же обитатели сбивались в один какой-то район (поближе к источникам тепла да электроснабжения) – обживались там, сохраняя как бы остатки урбанизации.
    А уж Москва – та и вовсе в город-призрак превратилась. При Первом Исходе опустели элитные только дома да дачи-коттеджи роскошные (за границу-то народец состоятельный в основном дёрнул. В столице ж таких – немало было, враз заметна стала убыль населения). А уж при Втором Исходе – тут уж не только дома отдельные – уж улицы целые пустели. К тому времени накопилось в столице хлама человечьего – невпроворот, теперь – очищали они город от себя.
    И ведь, главное-то, все при деле ведь как будто были, все – пристроенные где-то. Уж столько тогда в столице учреждений-заведений всяческих развелось – на диво просто-таки. Институты какие-то, комитеты, общества – чего там только не было. И все ведь изучали что-то там: бумаги сочиняли, диссертации защищали – получая степени учёные. И особенно уж густо расплодились заведения всяческие – к загранице отношение имеющие (как же, как же – загран. ведь командировки, валюта, шмотки ненашенские!). Уж на ниве той институтов всяческих да комитетов – и не счесть, всё-всё ими изучалось до  тонкостей. Кажись, пукни не во-время руководитель державы любой – и тут же в Москве комитет создадут для изученья этого явления. Диссертация тут же появится свежеиспеченная: «Международные последствия внепрограммного пука Президента государства Икс – во время приёма в посольстве государства Игрек». И докужут в той диссертации (как дважды два), что пук этот – вызов мировой общественности, явно выраженное пренебреженье достоинством государства Игрек. То-есть (вывод): вот-вот Третья Мировая грянет, готовиться к ней следует – довооружаться.
    И ведь люди-то на вид солидные в комитетах тех обосновывались, высказывались непререкаемо: без нас, мол, без наших советов направляющих на арене международной – ну ни шагу. Уж тут переоценка явная, самоутешение – никто и никогда к советам ихним не прислушивается.
    Вот, например, в конце прошлого века Правитель тогдашний (не иначе – с «бодуна» крепкого) взял да и подарил америкосам со-о-лидный кусок Баренцева моря. Ни за что, просто так, взял – и подарил. Во время встречи с ихним-то Президентом тот снизошёл, похлопал этак-то покровительственно нашего Правителя по плечику. И тот ему – в благодарность как бы за честь оказанную – морем Баренцевым и рассчитался. Оформлял же документально факт передачи подарка сверхщедрого Министр ин. дел тогдашний, грузин по национальности (так что ему – богатств российских жалко?  Нисколь. Попросят – он и ещё пару морей в придачу отдаст).
    А вот интересно: ежели бы чудесным образом оживить бы удалось на время хотя бы ещё одного грузина (того, что руководил государством нашим долгие годы). И что бы он сотворил тогда с единоплеменником-то со  своим – с Министром, тороватым на подарки (чужого достоянья)?  Уж он бы не только самого его в пыль-порошок превратил – но и род его весь до седьмого колена заслал бы на Колыму, чтоб тачки катали с песком золотоносным (отрабатывали бы за родича, убытки бы восстанавливали). А тут, вишь, ничего – проскочило. Кажись – вскоре наградили даже министра орденком каким-то.
    Или в наше уже время, недавно совсем: тогдашний Правитель в приступе щедрости необъяснимом взял – да и подарил норвегам чуть ли не море целое (рыбой-лососем кишащее). И тоже так просто. Для развлеченья будто. Уж настолько-то просто – как, вот, например: забежала к тебе соседка, попросила – отрежь-ка мне пол-батончика (не хочется перед обедом-то в магазин бежать). Естественно: отрезал ты, отдал. Но ведь соседка-то – она ведь вернёт тебе взятое в долг (сразу после обеда сбегает в магазин и отдаст пол-батона). А вот норвеги – уж они так просто море нам не вернут, они намертво в него вцепились (вероятно – вскоре и забором огородят). И потомкам нашим, глядишь, через века ещё и отвоёвывать придётся море то рыбообильное.
    Да ещё норвеги те – в благодарность за море-то подаренное – взяли да «санкции» нам объявили. А мы – в ответ – лососей да сёмгу перестали у них покупать. Расплевались так-то – дружба и кончилась (но море-то так за ними и осталось: нетактично подарок-то назад требовать. Да и не отдадут).
    И – что, как вы думаете: действия столь непредсказуемые предпринимая – советовались правители наши с какими-то там институтами-комитетами?:  Да ни в жисть – им эти заведенья только для антуража, так сказать, нужны (у всех правителей имеются, так что я – самый рыжий, что ли, бедный самый. Я ещё и перещеголяю прочих-то, добавлю ещё десяточка с два всяческих «комитетов»). На Руси ведь извечно так-то принято – советчиков всяческих не выслушивать (сами сунутся – головы им рубить). У нас ведь так в основном: что левая нога Повелителя очередного пожелает – то и свершается (в разные формы выливаясь: в поступок дико-несообразный ли, в указ-закон-постановленье – по разному).
    А что ж при этом всяческие институты-комитеты?  А ничего – помалкивают себе в тряпочку. Хотя тут вот и должны были возбухнуть многочисленные академики-профессора-наук доктора, возопить на весь мир: «Караул!  Грабят!  Вставайте, люди, на защиту – ваше ведь, всенародное достоянье, растаскивают-раздаривают». Но – нет, не воскликнул, не пикнул даже ни один (кормили же их – жирно, поили – сладко. Потому поопасался каждый – а вдруг отымут блага-то эти привычные. Да и что я – крайний самый, что ли?). Потому дружненько – и промолчали. Хотя даже вор-рецидивист (вспомните кино) не выдержал, зашипел злобно на царя (лже-Ивана Васильевича): «Ты пошто, царская твоя морда, земли наши раздаёшь!?». Вор, вишь, не выдержал, эти же интеллектуалы высокие промолчали.
    Так что тот факт, что все эти институты-комитеты поразогнали – сочувствия даже не вызвал у рядового обывателя, позлорадствовали даже: а вот поучитесь-ка, помахайте косой в деревне (а подкласс этот – в деревни и переселился постепенно). Это вам не бумажки в полудрёме перебирать – тут хлеб насущный в поте лица добывать надо.
    Кроме этих-то чиновников – и ещё одна категория распространена была на Москве. С начала с самого пресловутой «Перестройки» множество чиновников, в ведомствах различных да министерствах занятых, правдами-неправдами ухватить успели по кусочку хоть пирога лакомого (чем потом и пользовались – к удовольствию вящему своему). Живёт, например, мужичок неприметный, квартирка у него в столице, дачка скромненькая в дальнем Подмосковье. Мало кто и знает, что он совладелец рудника, что под Магаданом где-то (точно-то он и не знает) золотишко моют – а часть доходов в карман его бездонный перетекает. А сосед его урвать сумел пакет целый акций какой-то там ГЭС, к4рутятся там турбинки теперь, вырабатывают киловатт-часы – и с каждого хоть по копеечке ему вот отчисляется. И таких вот «рантье» (так, кажись, «за бугром» именуют владельцев ценных бумаг) в Москве – пруд пруди. «За бугром» чтоб дворец заиметь – не хватает у них средств, здесь же – безбедно пока что проживали они. И вдруг: р-раз, грох-хлоп – и оборвалось всё, захлопнулась кормушка (уж о том все князья с первых же дней озабочивались – чтоб с территории удела его и рублика на сторону не утекало без его ведома). Так что ж тут делать – кушать ведь хочется. Одно остаётся – в деревню переселяться да там прокармливаться (на дачке-то, на шести сотках, и картошечки не вырастишь нужное количество). Так что, всем семейством – в путь (добавить чтоб тропку ещё одну в Великий тот Исход).
    Кроме таких-то паразитирующих – и ещё ведь в столице множество простого люда обреталось (тех, кто от зар.платы до зар.платы перебивался). Вот по них-то Смута больней всего и ударила – потянулись они караванами во все стороны по матушке-Руси (частенько уж  и подаяньями перебиваясь). Уж для них не Великий Исход это был – Апокалипсис форменный, конец света. Но – ничего, как-то и куда-то растолкались все постепенно (мужик-работяга – он ведь везде приспособится. При нужде он и суп может в ладонях сварить – так, во всяком случае, утверждал когда-то Салтыков-Щедрин).
    Так – потихоньку-полегоньку – и налаживаться стала жизнь, привыкать стал народ к странностям некоторым, к реалиям необычным. Например, с ростом инфляции да с обесцениванием денег налоги со всех стали требовать в натуральном виде – ничего, и к этому привыкли. И обоснованье даже нашли: мол, издревле так-то повелось не только на Руси – но и у всех прочих народов.
    Возжелал правитель какой-то недальновидный поправить враз положенье своё финансовое – и начинает он «портить» деньги (то-есть в золото,для чеканки монет предназначенное, начинает он – наполовину – меди добавлять). Деньги, естественно, обесцениваются – и он начинает тогда налог натурой взимать. Дальше – «вылечивают» деньги, всё возвращается на круги своя. Так что – потерпеть надо, подождать. Вот – в ожиданье-то – и успокоились, трудиться продолжили (каждый – на поле на своём).
    Конечно же, с первых дней Смуты волненья великие начались и за рубежами Руси. Как же, как же – загнали зверя в тенета, осталось только добычу поделить ( вот все и забеспокоились-задёргались – не упустить бы момент, успеть – в числе первых долю свою ухватить). Секретные всякие совещанья-заседанья начались, споры – до хрипоты, до оскорблений взаимных: кому, сколько, в каком виде взять. Главный-то закоперщик, предводитель ушастенький державы заокеанской, помалкивал пока, ждал – пока мелкие шавки перегрызуться меж собой, его в арбитры призовут (пинки-тычки раздаст он – да и успокоит).
    Но тут – чересчур уж далеко зашло: соседи непосредственные стали уж и армии свои готовить для вторженья на Русь (причина стандартная – нарушения там повсеместные прав человека. Цель же – явно просматриваемая – одна: ухватить, поделить). Уж такие тут перспективы  вырисовывались – дух захватывало: нефть, газ, уголь, лес, чернозём, водные ресурсы, рыбные промыслы – и вдобавок вся таблица Менделеева в недрах. Растащить-поделить Русь – и надолго её богатств хватит, забыть можно будет на ближайшее столетие о проблемах своих экономических. И всё ведь – вот оно, рядом, стоит только руки протянуть (то-бишь – колонны танковые загнать туда).
    В разгар самый шабаша вселенского душем холодным прозвучало заявление Министра Иностранных дел нашего (а к Министру к тому и враги с уваженьем относились: мужик – кремень, выступал веско всегда, по-деловому. Все его заявленья делами всегда подтверждались – потому-то со вниманием отнеслись к словам его. Он же кратко, словами простыми, обрисовал момент. Вы, мол (вернее – многие из присутствующих здесь), решили: всё, в угол мы Русь загнали, последнее осталось – поделить её (да с карты географической даже слово такое убрать). Так мы ведь, русичи, покорно-то не будем ведь ожидать конца своего – нет. Мы к самому крайнему готовы: ежели решили вы сжить нас со света – что ж, такая нам доля выпала – уйдём. Но при том мы и вас всех с собой прихватим – да и прикончим цивилизацию земную. А уж представители следующей (коль возникнет она через тысячелетия) цивилизации пусть разбираются: кто тут прав был, кто – виноват. И уж нас при том вряд ли обвинят: мы, Русь, просто-напросто на самоубийство не согласны, мы в борьбе погибнуть предпочиаем (а в борьбе неравной, при явной несправедливости нападающего – и крайние меры допустимы). Так вот чтоб до крайних-то мер не доходить, требуем мы: в дела в наши – не суйтесь. Заварилась каша у нас пусть и с вашей помощью – но уж расхлёбыват её мы сами будем, без стороннего участия. Для защиты же у нас средств предостаточно, все они в боевую готовность приведены. И коль вынудите вы нас, задействуем мы их – то долбенить будем не только по тому, кто первым нападёт на нас – но и по тому, кто за спиной у него стоит и к авантюре подталкивает (основные-то средства поражения – на того и нацелены). Так что – думайте, народы и правители, думайте – а мы пока в готовности пребывать будем.
    Конечно ж – несусветная тут кутерьма началась, возмущенья-выступленья-демарши. Но Министр-то наш – он не из тех, кто дрогнуть может – увидевши оскаленные рожи вокруг. Опыт – твёрдым чтоб оставаться при общенье с недоброжелателями – у него в избытке имелся. Потому он одно только добавил: мы не против – решайте, обсуждайте, оценивайте. Языками сколь вам угодно – столь и работайте. А вот рукам воли не давайте – не то поотшибаем. С тем – и отбыл он в вояж по странам соседним европейским.
    А там уж некоторые – наготове, танки к границам придвинули. Таким, рьяным-то чересчур, напомнил Министр простую истину: прежде чем мускулами играть – надо их заиметь вначале (а у вас, мол – зачатки только). И в виду вы имейте: коль на нас вы нападёте – то тут же и ответный «подарок» получите с небес, после чего – исчезнет с лица земли нация ваша, на месте государства – пустыня останется.
    Беседы такие, конечно же, в приватном порядке велись – но содержанье их каким-то образом наружу просочилось (выражаясь современным языком – утечка информации произошла). И уж тут жители-обитатели тех стран возбухли: эй вы, горе-правители – куда ж это вы нас тащите?  Одумайтесь, ради выгод сомнительных – никак мы рисковать не желаем (кого ж такая перспектива прельстит – в пыль-прах превратиться).
    Одумались. После толковищ многих  решили – нет, не стоит рисковать, не стоит медведя умирающего ещё при жизни на части расчленять да делить. Рациональнее будет дождаться – когда уж и агонии прекратятся, совсем затихнет. Так решили – и стали ждать (кольцом окруживши, наблюдая внимательно).
    Нечто подобное автору довелось наблюдать в животном мире. Как-то в тундре чукотской пришлось ему стать свидетелем трагедии: олень, волком пораненный и как-то ушедший от него, издыхал теперь (не в силах уж и приподняться). Вокруг же него – десяток песцов столпились (ждали – издохнет когда). И сутки, и двое сидели (уж вокруг оленя того снег притоптали да мочой пропитали – в лёд превративши). Ждали, слюной истекая – но на живого наброситься не решались. Приблизятся, чуть покусывать начнут – а олень голову вскинет, чуть приподняться попытается – и отскакивают в страхе песцы (ночь полярная, мороз трескучий, тундра ледяная – каково-то было бедному олешке с жизнью расставаться).
    Так вот и тут: окружили, оскалились, ждали. С некоторыми соседями продолжала ещё Русь переругиваться – но это вяло уже, как бы для проформы. Так-то мы когда-то в детстве переругивались: подошёл я, допустим, к пацанишке какому-то (несимпатичному мне – на тот-то момент), дразнить начинаю: «Ты хохол – а я кацап. Я насрал – а ты цап». Ответ следовал незамедлительный: « Я хохол – а ты кацап. Ты насрал , и сам же -  цап». Так и тут: на любую претензию ответ один следовал: «Сам дурак».
    А некоторые из соседей ближайших (из бывших «друзей» по так называемому «соц. лагерю») решили уж время даром не терять: принялись они гигантские хранилища сооружать (как же, как же – вот-вот дорвутся, станут даровыми-халявными углеводородами заполнять их – на десятилетия чтоб запастись). Решил подобной предусмотрительностью воспользоваться и один из приграничных наших князей. Обратился он к правителю государства соседнего: мол, договоримся давай – и я на твою территорию свои выводы канализационные протяну (вот и заполнятся твои хранилища моим дерьмом – чего ж им пустовать-то). Ответа не последовало. Хотя выгода-то тут очевидна – бесплатное удобренье для полей можно получить (у них же там и дерьмо в дело идёт – не пропадает).
    Другой сосед (и тоже из бывших друзей по соц. лагерю) одумался было, поговаривать стал: мол, нам-то «санкции» эти для чего?  Мы с Русью издавна торговлю вели с выгодой для себя – так, может, и продолжим?  На высказывания такие «крамольные» тут же и окрик последовал из-за океана: не сметь!  И тут же – для вразумленья – специальный посланник был направлен в эту страну. А он, посланник-то, до этого много лет на Руси подвизался в качестве какого-то там консула, потому щегольнуть любил знанием российского фольклора. Вот и в беседе (вернее – инструктаже) с членами правительства страны той непослушной он так сразу выразился: текущий момент я охарактеризую для вас одной присказкой российской. Так вот внимайте: «Хозяин всегда знает, что со своей кобылой делать: хочет – едет, а захочет – е..т». Так вот вас именно е..ть намерен Хозяин!  И – захохотал раскатисто посланник (вот, мол, как удачно я скаламбурил). Но присутствующие почему-то смех его не поддержали (так только – поулыбались вымученно). Один из них, старый самый по возрасту, вздохнул при том ностальгически: мол, были времена – уважали нас. А теперь, вишь, уже и е..ть начинают. Конечно, и во времена социалистические имели мы хозяина требовательного – но тогда хоть внешний антураж соблюдался: не насмехались над нами так-то вот – в лицо прямо. Но уж теперь куда денешься – сами ведь, добровольно под другого хозяина перебежали. И теперь одна только надежда – на выгоду, на то, что при разделе Руси и нас не забудут, выделят хотя бы клок. Так что одно тут только остеётся – ждать, терпеливо ждать. И – ждали. По-всякому ждали: кто – терпеливо, кто – и повизгивая даже в нетерпенье. Ждали-ждали – но не дождались.
    На удивленье всеобщее  - вдруг стала Русь приподниматься да приподниматься. По окончаньи Второго Исхода, когда поля все позасеяли да пастбища стадами заполнили – вдруг изобилье наступило. Не только на свои нужды стало хватать продовольствия – но и избыток образовался (увеличиваясь да увеличиваясь с каждым годом). Будто и без усилий специальных, по ходу просто дела – но события революционные прямо свершились: поток продовольственный направление поменял. Многие десятилетия (аж с 1964-го года) к нам из-за рубежа и зерно поступало, и прочее всё – что на столы выставлялось. А теперь наоборот – за рубежи поток устремился продовольственный: зерно, масла всех видов, баранина-свинина (говядину только для себя оставляли – любят-таки русичи щи с говядинкой. А уж с косточкой мозговой – под такое блюдо и рюмочку можно пропустить, хозяйка не заругается). И скоро очень продукты российские (натуральные ведь, экологически чистые – не какие-то там «генномодифицированные) желанными стали на рынках мировых – теснить да теснить стали конкурентов. И уж даже смешно стало вспоминать да гадать: почему же, по какой-такой причине мы раньше-то и прокормить себя не могли?  Чудеса – да и только (затменьем разума всеобщим только и можно было казус такой разъяснить).
    А продовольствием обеспечились – стали и о другом задумываться: куда доходы-то свои вложить. Там, там и там трубы стали заводские подымливать, промышленность оживать стала. Где-то старые производства поднимали, где-то – возникали и новые. И уж тут не по чьёй-то указке сверху, не по команде – по необходимости только стройки стали затеваться. Нашлись и люди с определённым складом ума – уж они-то каждый рубль умело вкладывали (все варианты заранее просчитывая и последствия анализируя). Так, собственно, на Руси и раньше велось (пока нормальный ход истории не перебился).
    Вспомните вот «Дело Артамоновых» М. Горького. Там старшего-то Артамонова, затеявшего строительство фабрики текстильной, убедить пытались: мол, не то ты место выбрал, сырья тебе не будет доставать (льна, мол, очень мало здесь крестьяне сеют). На что ответил тот: «Заставим». То-есть знал он, что имеется рычаг такой: выгода. Им действуя – и заставил он-таки крестьян поля свои льном засевать.
    Или, вот, в романе «Хлеб» Мамина-Сибиряка. Там старичок дотошный, задумавший мельницу крупную построить в месте избранном – вначале всю округу исследовал (и не как-нибудь – а пешочком обошёл, пешочком. Чтоб не только пощупать – но и понюхать обстановку). И только убедившись, что есть-таки хлебец в округе (во дворах крестьянских повсеместно омёты стоят необмолоченные с прошлого ещё года, значит – в достатке зерна), начал он мельницу сооружать.
    Вот и теперь так-то основательно к делу приступали фабриканты новоявленные да так называемые «кулаки» деревенские (а они сразу проявляться стали – не у каждого ведь уменья доставало хозяйствовать успешно, кто-то и разорялся – и к «кулаку» шёл за ссудой. А уж дальнейшее много раз в литературе описано).
    Стал на селе и народ новый нарождаться – те, что воспитаны уже трудом были. Крепли они, подрастая – и со смехом уже детство своё раннее вспоминая (когда чуть продрал глаза – и за компьютер сразу. И уж годам к 20-ти тут геморрой тебе обеспечен от долгого-то сиденья). Теперь же не то, теперь с утра с самого: то за плуг хвататься надо, то за косу, за вилы-лопату. Потрудишься от души – обед. Без особых изысков: миску щей жирненьких выхлебаешь, да чашку каши потом навернёшь (с маслицем топлёным натуральным. Да и сама-то каша на молочке свежем сварена). Передохнул чуток, книжечку почитал (слава Богу – хоть библиотеки-то все позакрывать не успели, сохранился книжный фонд в традиционно-печатном виде). Дальше – ещё часика с два-три потрудился. Передохнул-поужинал – и на вечорку (зимой – на посиделки), о чём весь день и мечталось. Там – песни, пляски, игры всяческие (уж тут общенье – настоящее, когда и потрогать можно друг друга, и в глаза заглянуть). А дальше – по парочкам разбрелись. И уж если у кого-то до «этого» доходило – то уж тут никакой «Виагры» не требовалось (тут тоже основательно трудились – до пота иногда).
    Этот вот народ, крепнущий и в силу-зрелость входящий, и стал уже тон задавать. Задумываться стали, вопросами задаваться – как дальше-то жить будем. А тут и из-за рубежа повалил народ (Обратный Исход – и столь же бурный). Многие капитальчики свои скоренько за рубежом промотали – там ведь иные правила ведения бизнеса. Там не только о том думают, чтоб урвать что-то околозаконным путём – но и о том, как развить да усовершенствовать дело-то своё, доходность на должном уровне поддержать. А наши ж «нувориши» , скоробогачи неотёсанные – профаны в живых-то делах (денежки и перетекли в сейфы к более предприимчивым).
    Но и те, что преуспели и приумножили даже капиталы, на Русь наведываясь – убеждались: так ведь и здесь можно такие дела вершить – за границей какие и не снились. Да ведь, как ни крути – а Родина-то здесь ведь, на этой землице. Страхи миновали прежние – возвращаться нужно. Тем более – на родине-то жизнь другая пошла, народ – на глазах прямо-таки – изменился: спокойствие обрёл, уверенность в грядущем. Раньше ж каждый и на месячишко вперёд боялся загадывать – теперь же на годы стали рассчитывать. Тот, кто «первичный» продукт имеет – тот может случайностей не опасаться, нечто подобное и А.С.Пушкин утверждал (кажись, в «Евгении Онегине». Вероятно, Бойля начитался поэт). Да и чего опасаться-то: хлебец свой имеется, картошечка тоже в погреб засыпана, капуски бочка наквашена. Яички-молочко тоже свои, голодать не будет семейство (а уж остальное всё – привходящее, можно и без излишеств обойтись). Всё тут предсказуемо, по сравнению с Западом суетливым – более для жизни уравновешенной приспособлено.
    Да и о потомстве озаботиться нужно: полной мерой хвативши прелестей сверхдемократии европейской – вконец поколение-то переходное испаскудилось. На Русь наведываясь – уж и налюбоваться не могли они на поросль молодую: крепкий народ, любо-дорого посмотреть – богатыри святорусские. Пусть и тяжек труд крестьянский – так он взамен-то человека настоящего формирует. И в первую очередь – физически: уж в деревне хлюпиков не бывает, или с возрастом крепнут они, или – в небытиё уходят (естественный отбор – в чистом виде).
    А там же, за границей, возросло поколение, с младенчества с самого к компьютеру привязанное, на неподвижность обречённое. Вот и выросло поколение – половина из них хилые да хлипкие, кривые да горбатые (дунь-плюнь на него – он и окочуриться). Вторая же половина – как бурдюки, жиром заполненные (жрут же безмерно пищу высококалорийную – а движенья-то нет, расход энергии – минимальный). Так что сравненье тут – уж никак не в пользу заграницы.
    И ещё – распространение наркотиков на Западе уж и законами не воспрещалось (мол, они – «лёгкие»). А на Руси ж, наоборот, к тому времени с наркотой практически покончили. С появлением княжеств в них свои стали появляться законы – неписаные. По ним «наркачей» стали жестоко преследовать (распространителей же наркоты – истреблять). Официально, конечно же, продолжал действовать пресловутый «мораторий» (тебя вот может убить преступник. А ты ж его – нет, негуманно это). Так что всё тут втихую делалось, шито-крыто: изловили с поличным распространителя – и исчезал он (кто ж его знает, может – он к тёще в гости направился. Но по пути нечаянно с дороги сбился, в болото угодил – да и пропал там).
    В казачьих станицах – там и вовсе наркоту ликвидировали в кратчайшие сроки («наркачей» секли беспощадно, распространителей – за малую даже дозу – изничтожали). А уж в княжествах, где ислам господствовал – так там даже и не скрывали (иногда – и публично забивая камнями распространителей). И – всё, скоренько повывели наркоманов (остались закоренелые только, кто в меру и привычно употреблял – те глубоко в подполье ушли, на других уж не влияли).
    Боролись и с пьянством – но тут успехи не столь заметны были (ведь большинство князей и сами были любителями, принимали стаканчик-другой под хорошую закусь). Но тут сам образ жизни деревенской помогал: ежели ты вчера «наподдал» как следует – то ты сегодня уж не работник (и руки потрясывает, и болтает тебя на ходу). А поле-то – непаханое стоит, во дворе скотинка мычит, кормов требует. И детишки твои стайкой пред очи твои мельтешат – как напоминание: ты нас, папаня, обязан кормить-поить, содержать. Так что в деревне шибко-то и не разгуляешься при своём-то хозяйстве (так только, по случаю: праздник ли, свадьба, крестины-именины).
    Так вот заезжие «западники», насмотревшись при наездах на складный такой образ жизни, и принялись потихоньку потомство своё на Русь перемещать. К родичам будто, на побывку – а там и совсем оставались. А дальше, глядишь, и папаша присоединялся к ним (со всеми прочими домочадцами).
    Один такой-то «возвращенец» чуть ли не со слезой рассказывал корреспонденту о злоключениях своих. Известил, мол, сынок меня неожиданно (а он в отъезде проживал – в университете обучался столичном) – я, папаня, женюсь. Свадьба завтра (срочно почему-то), венчанье – в такой-то час. Естественно – заспешили папаша с мамашей, подхватились – и в столицу. К самому венчанью поспели – но из собора мамашу сразу же на носилках вынесли (не выдержало сердечко). Да и папаша, на что уж крепок – тоже едва на ногах удержался, увидевши: жених (сынок-то его) с усиками стоит изящными, «невеста» же рядом – с бородой чуть ли не до пупа. Хорошо – нервы крепкие у папаши, да и решительности не занимать: сгрёб он своё чадо в охапку, пинков надавал – и вон. На авиарейс ближайший – и на Русь переправил сыночка (а там подальше от «демократии» в станицу казачью, где сам когда-то произрастал).  У родичей поселил сынка, в семью строгую – где на стенке всегда нагайка висела). Конечно ж, в столице той европейской чуть ли не визг поднялся, как же – нарушил папашка закон о защите сексуальных меньшинств. «Невеста» даже иск вчинила, в суд на него подала. Но судья, «дело» принявший, тоже «гомиком» оказался – и утешил её (его?) после близкого-то общенья – и дело заглохло.
    А папаша, с фактом таким столкнувшись, заинтересовался самим явленьем (на Руси ему не доводилось с мужеложеством сталкиваться). И уж такого порассказали ему – волосы сразу «дыбором» встали. То, что видел он – это цветочки ещё. Но есть и ягодки: на последнем гей-параде появилась дама лет уже далеко преклонных – и со слюнявым бульдогом на поводке. Собирала она подписи в поддержку своего обращения в Правительство: чтоб разрешено ей было официально вступить в брак со своим бульдогом (обязательно – с венчанием чтоб церковным). Подходили «единоверцы» (или как их ещё назвать можно?  А – «извращенцы»), подписывались (опасливо на морду слюнявую косясь. Вздумает ещё приревновать, тяпнет за «конец» - враз отхватит).
    Представил тут папаша картинку красочную: собор старинный, в веках святостью славящийся. Музыка органная торжественная. Служители все в одеждах соответствующих  парадных (за что им обильно приплачено), публика – в прах разодетая. Венчанье. Невеста в наряде снежно-белом (естественно – и фата наличествует). А рядом, на месте жениховском – кобелина стоит громадный, хвостом помахивает. Бантики у него – и на шее, и на хвосте. Взлаивает он охранительно в сторону присутствующих, невесту иногда за ляжки покусывает. Чувствует он инстинктом: будет ему на обед сегодня косточка мозговая, «сахарная» - потому он и ускоряет по-своему событие.
    Кажись – плод это больного воображения?  А вот и – нет, тут – естественное продолжение и развитие тенденции существующей. Уж после того, как разрешили официально педерастам деток усыновлять (а ведь всем понятно – для чего им дети) – уж и удивляться нечему. Любая – выходит – пакость возможна, при известной изобретательности – и закон её защитит. И тут один выход для русича: спасаться нужно от такой «демократии», туда возврашаться – на Русь, куда не проникла ещё в полной мере коррозия нравственная. Чему доказательство – письмо сыночка того заблудшего. Жалуется он папаше: крепенько ему задницу исполосовали нагайкой (хотел он в станице той казачьей гей-пропаганду развернуть. Итог – теперь он даже сесть не может). Вот это – подходяще!  И папаша срочно дела все свои сворачивает, капитальчик прихватывает – и назад, на Родину.
    И таких набралось – поболее даже половины из числа уехавших. И они, вернувшись, лепту свою внесли в реанимацию экономики.
    Вскоре и Столица новая функционировать начала. Первую очередь построили, коммуникации подвели соответствующие, инфраструктуру подготовили – и началось неспешное переселенье. Первым Министерство Обороны перебралось (предварительно обеспечивши защиту новой Столицы). Следом и Министерство ин. дел тронулось – со всем корпусом дипломатическим, прочие ведомства – по мере готовности к переезду. И тут пришлось срочно ошибку исправлять – первоначально допущенную. Строительство столицы разбито было на две очереди: в первую – самые необходимые ведомства, во вторую – все прочие (исходя из общей численности персонала – на начало Смуты имевшегося). Теперь же, осмотревшись, поняли – так ведь не нужен нам весь этот персонал (там ведь паразиты откровенные преобладали). Да и большинство-то функций управленческих – «вниз» ушло, в княжества (и уж возвращать их никто и не собирался – такой метод управления эффективней был прежнего). «Подбили бабки» специалисты, подсчитали, получилось: процентов примерно пяти достаточно будет – от прежнего-то количества персонала. А для такого количества достаточно будет и того, что для первой очереди построено. Потому пересмотрели проект, «урезали» его – для других дел средства освободились.
    Чуть обжили Столицу, с экономикой разобрались – и тут уж и до «политики» дело дошло: возрождаться и демократия стала. Во всех почти княжествах появились уже и выборные органы (куда наиболее толковых делегировали). И представителей полномочных выбирать стали – да в центр направлять, в Столицу. И, наконец, знаменательный шаг сделать решились: собрать в Столице Земский Собор (давненько он – с 1684-го года – не собирался. В 1918-ом намечалось подобие его, названное Учредительным Собранием – так его большевики разогнали, понявши – им там не светит власть).
    Вот и съехались все князья (и с людьми со своими «лучшими»). А количество княжеств к этому времени и ещё уменьшилось. С началом-то Смуты их в несколько сотен считали, дальше (что неизбежно) процесс объединения-поглощения начался. И ко времени Собора счёт уж на десятки шёл: примерно столько ж их стало – сколько до Смуты существовало административных единиц. Да и границы княжеств повторяли уже границы прежних краёв-областей. Но вот названия – княжества – сохранились: каждому ведь правителю лестно было так-то вот титуловаться: «князь».
    Съехались князья, порешили: без гвалта-свар, без суеты и демагогии – обсудить положение сложившееся, путь избрать – куда Государство двигать.
    Первым делом решили итог подвести: что приобрели за время Смуты, что потеряли. И потери, как выяснилось, ощутимыми были и оскорбительными даже для державы (по оценкам поколений будущих).


    На Приморье за эти годы «наплыла» соседняя держава юго-восточная. Именно что – «наплыла»: медленно, без каких-либо трений и эксцессов. Проникал народ соседний на территорию княжества Приморского, выпрашивал в аренду кусок землицы (а она пустует – почему ж не дать: он ведь налог будет в казну платить). Вот человечек тот, освоившись, общаться с соседями начинал, ненавязчиво так-то, мимоходом будто, разъяснял им: мол, держава наша – неизбежно – займёт эти вот земли. У вас пустуют они – а у нас каждый клочок на счету. Нас – миллиарды, вас – миллионы, и потому – распространение наше никакая преграда-плотина не удержит (где-то – да прососётся, хлынет поток на просторы ваши, затопит. Потрясенья, конечно же, воспоследуют: так вам-то стоит ли их ждать?  Для вас сейчас момент самый благоприятный – землица ваша сейчас самую высокую стоимость имеет. Вот, например, продадите вы мне свой надел – и столько за него получите (в твёрдой валюте), что сможете в новом-то месте, в центре где-то Руси, крепкое хозяйство организовать. Сумма при этом называлась соблазнительная, посоображает мужичок, почешет «репу» - да и решается на продажу. Уехал, и действительно где-то в Сибири обзавёлся угодьями обширными, хозяйство организовал. И уж письмецо шлёт соседям бывшим в Приморье: тут, мол, братцы, не в пример поспокойнее житиё: кругом русаки одни – и никаких тебе «жёлтых» соседей. Тогда и знакомцы его тоже усадьбы продают – тоже трогаются. И так вот – шажочек за шажочком – владенья пришельцев всё увеличиваются да увеличиваются. Уж и в администрациях стали лица мелькать явно азиатского происхождения (вначале – редкие, а там – уж и преобладать стали). Уж и делопроизводство стало вестись на двух языках (процесс, что называется – пошёл).
    А восточный сосед (таким же вот «ползучим» методом) на острова нацелился, на бывшие спорными «северные территории». С началом Смуты, естественно, начались перебои со снабжением этих островов – уж и до голодовок стало доходить. Тут вот соседи на помощь и пришли (благо – рядом, не надо шибко-то и на дорогу тратиться). Тут же лавчонки-магазинчики оборудовали на островах (и продукты, и вещички – всё там имелось). Нет денег – ничего, и в долг могут дать. И не только продукты – помощь ещё предлагают для выезда с островов. И условия – сказочные прямо-таки: за жильё оставляемое назначают цену десятикратную даже (за такие деньги отличный домик с усадебкой можно приобрести в центральных районах страны). Да ещё – в виде премии уже – снабжают тебя набором сельскохозяйственной техники. Кто ж устоит, предложение такое отвергнет – потянулся наш народец с островов.
    Находились упрямцы, ни в какую не соглашались – и тогда последний уж шаг следовал: дарили такому упёртому новенький автомобиль (даром же, бесплатно – хватал мужик). Но куда он, на островке-то своём, проедет на «Тойоте» новенькой (от крыльца только – да до туалета)?  Для «Тойоты» дороги качественные нужны, простор – и начинал мужичок срочно вещи упаковывать. И так вот, тихо-мирно, и освободились острова от обитателей светлокожих – и никаких тебе эксцессов (и походов освободительных для возврата «северных территорий»).
    С островами мелкими закончили – на Сахалин переключились, и там действовать начали по отработанной схеме. Да, собственно, схема такая и не была изобретеньем этих дней – в начале ещё прошлого века так-то соседи смогли отхватить Сахалин у Империи. Теперь вот история повторялась.
    А на Камчатку да на Чукотку заокеанская держава нацелилась – и там действовать стали методами испытанными, «обкатанными» уже в прошлом да позапрошлом веках. Фактории там организовывались, товары нужные туда завозились. Концессии оформлялись – осваивалась «вглубь» уже территория. Но только русичей оттуда не выдавливали – нет. Они нужны были как квалифицированная рабочая сила (к местным суровым условиям приспособленная). Потому оживлялись все производства – и народ вознагражденье за труд стал получать в размерах, раньше во снах только снившихся. И поплыло, поплыло через моря-проливы: и золото-серебро, и олово, вольфрам-ртуть. А уж рыбку-лосося – того вычерпывать подчистую стали (вот уж отъелись америкосы икорки красной да балычка).
    Не лучше и на Западе страны – и там на Карелию тоже соседи нацелились. Но там процесс не так уж явно развивался – там до голодовок не доходило. Да и на виду всё-таки, рядом – можно было и управлять событиями.
    А вот уж Кавказ – там с началом Смуты как бы котёл кипящий образовался. В последние десятилетия народ там привык жить на дотации, пособия всяческие (промышленности своей – никакой почти, угодий сельскохозяйственных – тоже кот наплакал). Надежды все на Центр были, и вдруг, враз – да и оборвался поток финансовый. Борьба тут же затеялась, свара – остатки делили. А дальше на что жить-то?  Конечно ж, государства, ислам исповедующие, помогли единоверцам, подкинули деньжат на первых-то порах. Но и предупредили: изыскивайте источники на местах, кормить вас бесконечно мы не намерены.
    Выход тут один – избавиться от лишнего населения. И грянул тут Третий Исход – потянулся с Кавказа народ. Вначале за рубежи было тронулись – но обожглись скоренько, возвращаться стали. На Кавказе ведь с советских ещё времён повелось – на учёбу шибко-то не налегать молодёжи (проще ведь купить диплом). А теперь, за рубежами-то, подтверждения квалификации требовали (а с этим – завал). А на работы неквалифицированные соглашаться – гордость не позволяла (джигит да с метлой – уж это не того, не смотрится).
    Потому – в обратную сторону ринулись, внутрь страны (уж тут они равноправны со всеми – россияне ведь). Принимали их, конечно же – но только каждое княжество квоту определённую установило, расселять стало равномерно переселенцев. Тут ведь опыт и печальный имелся: ранее ещё, при появлении переселенцев-кавказцев, обязательно возникали трения с местным населением (кавказцы по своим обычаям привыкли действовать, где главное: сила да страх). Потому сейчас князья сразу заявляли: никаких чтоб «мест компактного проживания», там будете селиться – где мы укажем. И, ежели кто-то слишком бурно станет темперамент свой проявлять – усаживаем на первый же проходящий поезд, далее – прямиком на Кавказ (и уж по пути никакое княжество не примет). Ничего – согласились пришельцы, расселились равномерно. И пошла жизнь обычным чередом. Браки смешанные пошли – и замелькали по селеньям диковато-красивые человечки (известно ведь – полукровки всегда внешне очень привлекательны).
    Конечно же, во всех местах проблемных сохранялись ещё погран. заставы да гарнизоны воинские – но уж обитатели военных городков чувствовали себя как бы в  иноземном окружении (будто – военные базы за границей). В неприкосновенности сохранились только анклавы: Калининградская область да Крым. Там насыщенность была войсками – предельная, оружие разнообразное новейшее – туда в первую очередь доставлялось (и кадры – самые отборные). Пока сдерживали недругов у границ – а вот надолго ли их хватит? 
    Так вот, на Соборе обсудивши итоги неутешительные, думать стали князья по-серьёзному – с чего начинать да как державу возрождать. Собственно, тут долго-то и думать было нечего (народ-то грамотный подобрался), выход тут единственный – крепить надо центральную власть. Чтоб не только вопросами обороны занималась она (как сейчас) – но и экономикой, наукой, культурой, формированием строя политического (то-есть всем тем, чем занимаются правительства в цивилизованных странах). Но прежде чем приступить к практическим действиям по укреплению центральной власти (то-есть, в конечном-то счёте, к добровольной передаче части княжеских функций – «наверх»), нужно было князьям главное решить: а какой строй политический-то крепить-создавать они будут. И тут, собственно, выбор невелик, два тут пути всего-то и просматривалось.
    Первый – монархию восстановить на Руси (разумеется – конституционную, никак уж не самодержавие неограниченное). Это вот – самое разумное, самое подходящее по духу русскому, отвечает это самым сокровенным чаяниям народным (следует признать: в душе-то каждый русич – монархист, и это никакими способами не вытравить из него). Но тут сложность сразу возникает: а кого на царствие-то призвать (не варягов же – как это бывало уже в истории. Хотя, как некоторые учёные мужи утверждают: запись эта в летописи – фальшивая, позднейшая вставка).
    Готовясь к Собору, все князья прозондировали, так сказать, почву. В результате чего картина выявилась любопытнейшая: в каждом княжестве непременно обнаруживались потомки некогда царствовавшего дома Романовых. Враз легенды оживились о чудесном спасении кого-то из деток царских (после убиения всей семьи в доме Ипатьева). И из шахты, куда сбрасывались трупы (позже утверждалось – и живые люди) уничтоженных членов рода Романовых ( в Алапаевске). Будто бы выбрался кто-то – и тоже потомство оставил. И ещё, и ещё случаи рассказывались самые фантастические (получалось – невиданно расплодилось семейство то злосчастное). А в некоторых княжествах даже и Рюриковичи обнаружились (в двуна-двуна-двунадесятом колене). Каждый князь, естественно, доказывал подлинность «своих» именно потомков (каждому ведь хочется в историю войти – через сопричастность хотя бы к становлению власти «ново-царской»). Разногласья тут – полнейшие, после первого же обмена мнениями постановили: тему «заглушить» - дабы время не терять попусту.
    Тогда другой путь оставался – возрождение демократии. Учитывая специфику российскую и особенности характеров национальных – с диктатурой одной какой-либо партии (но при наличии хотя бы ещё одной – примерно равной ей по популярности – чтоб действенную оппозицию могла составить). Но и тут опять же учитывать надо специфику национальную: партия, к власти прорвавшаяся, тут же и начнёт (опытом уже проверено) «давить» все прочие партии (чтоб исключить равноправное соперничество). Обязательно, обязательно на Руси должен кто-то быть «надпартийный», в оценках – независимый. Коль с царём осечка – так какую ему замену можно придумать?
    Долго и всесторонне обсуждали, решили наконец: создать Совет Старейшин (из двенадцати человек – по числу апостолов евангельских). Членами Совета могут быть только старцы преклонных лет – но ясность мышления сохранившие. Основное тут требование к кандидатам: чтоб старец тот всей жизнью своей предыдущей доказал приверженность к справедливости, доброте да порядочности. После создания Совета члены его не подвластны никому уже (независимость – полная). В делах текущих никакого они участия не принимают, ни во что не вмешиваются, публичности избегают. Единственное, за чем наблюдать они будут – исполнение Конституции органами любыми властными.
    Постановлено было, что власть исполнительную будут осуществлять: князья выборные на местах, князь-кесарь,  как глава государства (и тоже – выборный) – в Столице. Власть законодательная – Дума, избираемая прямым голосованием (без всяких там «партийных списков» хитромудрых). Вот за ними-то и будет наблюдать Совет Старейшин. В случае нарушения кем-либо из подопечных Конституции в формах, угрожающих безопасности и благополучию державы – Совет Старейшин решением своим должен отстранять от власти любого из князей (и князя-кесаря – в том числе), Думу же – распускать. И решения Совета Старейшин обсуждению не подлежат – исполняются немедленно. Далее регламент будет разработан: кто и в каком порядке будет замещать отстранённого на время, достаточное для организации и проведения досрочных перевыборов.
    Располагаться Совет Старейшин будет в резиденции, расположенной близ Столицы (для удобства в обеспечении коммуникациями), обеспечен будет всеми видами связи со всеми органами как властными, так и со СМИ (чтоб решенье своё могли они незамедлительно объявить – и на всю страну). Для обеспечения своей деятельности члены Совета вправе запрашивать любые сведения и документы (независимо от грифа секретности), вызывать для беседы любого гражданина российского, посещать любые учреждения (для чего они должны обеспечиваться транспортными средствами соответствующими).
    Первый состав Совета Старейшин определяется следующим образом: каждое княжество выдвигает одного своего кандидата, съезжаются они все в Столицу – и из общего числа путём обычной жеребьёвки избираются двенадцать человек. В дальнейшем, по мере выбытия членов (что неизбежно – народ-то пожилой), сам Совет выбирает достойнейших для пополнения – власть предержащая в процесс этот не вмешивается.
    Таким вот образом – обеспечен будет надзор постоянный за соблюдением Конституции (что гарантией будет – не появится на Руси очередной диктатор-узурпатор). И с таким решеньем согласились все князья. Для формирования новых органов власти срок установили – один год (чтоб не спешить – основательно всё вершить). Текущие все вопросы порешали совместно – да и по местам разъехались (чёткий уже ориентир имея – к чему стремится, в каком направлении действовать).
    «А время, а время не замедляет ход. А время, а время – идёт себе, идёт..». Продолжалась жизнь. И так вот, под грузом событий да потрясений, и полсотни лет минуло. Пришло время – надо было Правителя (уж накрепко к тому времени забытого) из анабиоза выводить. К чему загодя стали специалисты готовиться: согласно методик разработанных и опробованных уже – тело стали готовить к пробуждению (массажи всяческие, воздействие на мускулатуру). И вот – день наступил, пробудился Правитель.
    Как бы в полусне ещё потянулся спросонья, отметил сразу (по самочувствию) – похоже, после обеда я крепенько вздремнул. По многолетней привычке, не открывая глаз, размышлять принялся – что ему свершить предстоит до конца-то дня. Может, Указы какие-то подписать надо, Законы?  Совещание-заседание какое-то провести?  А может – выезд ему назначен куда-то?
    Уж это – путешествия дальние – в обиход его прочно вошли, без них и существованье не мыслилось уже. Весь мир знал – таков именно стиль его руководства страной (мотаться беспрерывно почти по просторам её необъятным). Конечно ж, в подсознанье где-то мелькали иногда мыслишки: а ведь, объективно ежели оценить, толк от вояжей этих – сомнителен. И даже эффект от них – с отрицательным знаком: каждый ведь выезд его громадных затрат финансовых требует. А уж в месте, куда прибывал он – его визит такую дыру пробивал в местном бюджете тощеньком, что заштопывалась она долгое ещё время после события. А вот есть ли толк (практический-то) от набегов таких?  Иногда думалось – а никакого (около нуля где-то).
    Конечно же, какие-то мелкие его указания исполнялись неукоснительно (тому-то вот ветерану квартиру выделить, вот той-то вдовице – домишко отремонтировать). Уж тут исполнители назойливость даже проявляли, докладывались (желательно – публично): вот, мол, ваше-ство, выполнено ваше указанье раньше даже срока. Но уж масштабные какие-либо указания (высказываемые обычно в виде пожеланий – мол, надо бы..) – к их исполнению редко и приступали. Знали: контроля за исполнением нет никакого – так из чего ж стараться-то. Уж и такое случалось: за домиком вдовицы той осчастливленной больничка сельская ранее размещалась, закрыли её («оптимизация расходов») – и через годик где-то скончалась та вдовица, помощи медицинской не дождавшись (далеко «помошь»-то, за сто вёрст – пока-то доберётся). Но такие факты, естественно, «за кадром» оставались, всенародно не тиражировались.
    Конечно ж – приходили иногда мысли: а ведь есть и другие методы руководства, более эффективные. И пример – вот он, недалёкий: вождь, что чуть ли не «Иваном Грозным» именовался в прошлом веке. Уж он, что достоверно известно, дальше дач своих подмосковных и не выезжал из Кремля – и вместе с тем держал страну в порядке, что называется – в «ежовых рукавицах» (какой-то период – и в прямом смысле: назначивши на ответственейшую должность карлика Ежова). Режим, конечно же, бесчеловечным был – но уж это зависело от личных качеств вождя (но что в стране порядок был – это факт, никто того не отрицает).
    Но чтоб такой метод отладить – труды колоссальнейшие надо приложить: целеустремлённо, настойчиво, денно и нощно усилия направлять на подбор кадров соответствующих (и исполнителей, и – что ещё важнее – контролирующих за ними). Самое же первое: вынужден он будет поразогнать всё почти окруженье своё, всех прилипал-прихлебателей. Народец этот никак уж благами державы не озабочивается, большинство только и посматривает – где бы да что бы урвать да стибрить. Уж эти трудиться от души никогда не станут – так ведь привык он к ним, притерпелся (как выражался один деятель зарубежный: «Они, конечно, сукины сыны – но свои ведь».Так и тут – ну куда ж их разгонишь, где замену возмёшь (в народе, конечно же, немало людей честнейших – так ведь их выискивать надо. А эти – вот же они, под рукой).
    Беспокоит иногда – не без того – внутреннее некое неудобство. Народ-то, его в лидеры избирая, решительных действий ожидал, борьбы открытой и отчаянной с грабежом-растащиловкой – так кто её, борьбу-то эту, поведёт практически?  Что – правая рука будет левую ловить да в воровстве обвинять?  Нет, такого – не бывает. А коль окруженье всё на местах своих насиженных так и остаётся – то и затевать что-либо крупное и смысла нет (для вида только восклицать иногда: «А посадки где?». Где-где – в Караганде. А Караганда заграницей уже стала).Тут получалось, как в той сказке Салтыкова-Щедрина: звери в лесу ожидали от вновь назначенного воеводы-медведя злодейств великих – а он взял да чижика съел (скандал – да и только).
    А коль по этой-то причине разочарованье стало проявляться у населения – так иной можно способ управленья применить, уж явно «на публику» рассчитанный: мотаться из конца в конец по стране, демонстрировать: вот, народ – я всегда с вами, всегда – рядом (восторги, конечно же, выслушивая, преклоненье местных властей воспринимая. А уж это – как наркотик: чем больше – тем и лучше (потому уж и необходимостью стали для психики вояжи эти – тщательно подготовляемые).
    Вот и сейчас, не проснувшись ещё толком, посоображал он – а куда б ещё стопы свои направить, где не бывал я ещё?  Но до конца мысль довести он не успел – беспокойство какое-то возникать стало (по мере подключения всех участков мозга). Вспоминаться стало: а не так ведь, не так что-то было с моим отходом ко сну. Попытался он на этой мысли сосредоточиться – не успел, услышал объявление по громкоговорящей связи: «Всем, всем, всем!  Наступает время единого полит. часа. Напоминаем – присутствовать там обязаны все граждане страны, независимо от занимаемой должности (кроме тех, кто занят на производствах с непрерывным циклом). Отсутствие на полит. часе приравнивается к прогулу, опоздание – как опоздание на работу».
    Повторили два раза объявленье – и так-то сразу на него прошлым пахнуло, вспомнилось:  так ведь и он когда-то, будучи руководителем подразделения, полит. информации проводил. Но тут-то – полит. час уже. Когда ж это переименовать успели, почему – без его разрешения-повеления?  Уж и гневаться было начал – но открыл глаза, необычность обстановки и успокоила сразу.
    Огляделся: лежит он будто в центре аппарата какого-то (приборы вокруг, трубочки-капилляры). И сразу прозренье пришло – так ведь я-то много лет в анабиозе должен был пребывать, выходит – вышел срок, «разбудили» меня. И лежу я - голенький, простынкой только прикрытый. Но на стульчике рядом, похоже, и одёжка какая-то уложена – попробуем-ка примерить. Да, одёжка – нечто в виде комбинезона из какой-то ткани натуральной (так-то ласково к телу прилегающей). Оделся, одна странность обнаружилась – множество карманов-карманчиков (и спереди, и ниже даже пояса). И, судя по их наполненности – у каждого функция определённая (не просто так нашиты).
    Освоился с одеяньем, повнимательней осмотрелся. В окна свет яркий проникает – солнечно, выходит, на улице-то. В помещении – безлюдно (понятное дело – все ведь на полит. часе) – так попробовать ежели, наружу выйти?  Через двери – и в коридорчик длинный. На выходе – «дежурка», похоже. Но и там пусто – только на столе доска шахматная с фигурами расставленными, кто-то задачу шахматную решал (не удержался – переставил одну из фигур). Дверь незаперта – вышел через неё наружу. И так-то сразу легко стало на душе: солнышко ласково так-то светит, травка вокруг зеленеет, на деревьях – почки распускающиеся (так и представилось – клейкие ещё, не оформившиеся листочки). Улочка типа деревенской, но по бокам – тротуарчики как бы досчатые, из толстых плах деревянных собранные (и сразу пониманье пришло: в Сибири он – только там так-то расточительно могут использовать древесину деловую). Чуть прошёлся, на тросточку опираясь (предусмотрительно приготовлена была – вместе с одеждой), вокруг посматривая. Дома тут хоть и деревянные – но добротные, тёсом снаружи обшитые (не новомодными пластинами какими-то пластмассовыми). Заборы-«заплоты» - основательные, ворота двустворчатые – крепенькие. Возле каждой калитки – лавочка, присел на одну, дыханьем наслаждаясь (воздух – чистейший, пьянит даже свежестью).
    Улочка безлюдна (понятно – единый полит. час) – так почему бы не пройтись по ней. Пошёл, звучно тросточкой постукивая. А вот и первые живые существа: солидное такое, обширное здание, на площадке перед ним машин стоит несколько. И коновязь тут же (как давным-давно бывало) – привязаны к ней десятка два лошадок осёдланных. В сторонке – и несколько запряжек стоит (в так называемые «таратайки» двухколёсные запряжены лошадки). На здании (издали ещё прочитал)  вывеска солидная: «Правление колхоза имени товарища Сталина». А вот это – интереснее, изучающее уже осмотрелся. За конторой – постройки всяческие хозяйственные, чистота везде и порядок. И лошадки все – упитанные, ухоженные. Так и захотелось отвязать одну, вскочить в седло – да и помчаться. Но, поди-ка, ежели поймают – в угоне ведь обвинят (хотя, кажись, применительно к лошадям это не так именуется: конокрадство).
    Постоял, полюбовался лошадками, в нетерпенье (что дальше-то увидит) – дальше пошагал. Дальше – поскромнее уже зданьице (но на площадке перед ним и автомобилей побольше, и коновязь подлиннее). На здании вывеска: « Дом полит. посвещения». На стене лозунг (крупными белыми буквами – по кумачу): «Да здравствует КПРФ – руководящая и направляющая сила, светоч и надежда всего трудового человечества!». Да, здесь, похоже, не мелочатся – на весь мир замахиваются. Под навесом, красиво оформленным – автомат для продажи литературы. Рядом портрет крупноформатный,издали ещё узнал Правитель: так старый ведь это знакомец – лидер КПРФ в былое—то время. Брошюры с его речами и продаются, речи при этом – недавние. Что – и здесь чудо?  Нет, прочитал справочку биографическую – всё понятным стало. Вослед за ним, Правителем, и этот вот вождь на анабиоз согласился (только «разбудили» его чуть пораньше). И теперь он числится Почётным Председателем своей партии – с речами выступает, лозунги сочиняет. Интересно, очень интересно!
    А за углом, на второй стене, и ещё лозунг (но уже поскромнее чуть-чуть): «Да здравствует ЛДПР – становой хребет нашего строя, основанье для нового мироустройства!). Автомат такой же для продажи литературы, портрет крупноформатный рядом – и тут старый знакомец, тоже бессменный лидер партии в его время. Отличался он экстравагантностью некоторой, непредсказуемостью в речах и поступках (а в сущности-то – умнейший был мужик). Так что – и он в анабиозе побывал?  Да, побывал (справка биографическая подтверждает). И теперь он тоже – Почётный Председатель своей партии,идеи попрежнему выдвигает – на данный момент востребованные и актуальные (облекая их – по привычке уж – в формы кричаще-скандальные). И книжку он пишет: «Кто помешал мне обмыть сапоги в Индийском океане».
    Забавно, очень даже забавно. И сразу мысль возвышающая взникла: вот, мол, обвиняли меня в недальновидности политической. Так вот пример обратный: не поразогнал я в своё время эти партии, не заслал их лидеров туда, где Макар телят не выпасал – и вот, пригодились и партии обе, и лидеры ихние. Как-то они теперь к нему-то, к Правителю бывшему, отнесутся (надо надеяться: туда, к Макару, не загонят?). А может и загнали уже в сибирский этот городок?
    Дальше, дальше интерес подталкивал. Прошёл ещё чуть по тротуарчику – школа. Окна некоторые (по весеннему-то времени) открыты, подошёл к одному – послушал. Полит. час, похож, и здесь. И тема с детства со своего знакомая: пионер – всем ребятам пример, отличная учёба – вклад каждого пионера в общее дело: строительство фундамента светлого будущего. Слова, конечно же, другие, лексикон изменился, хотелось подольше послушать – не получилось: детишки внимание на него обратили, зашептались меж собой, пальчиками стали на окно указывать (мол, беспорядок явный: единый полит. час – а дяденька какой-то бродит по улице). Пришлось исчезать из поля зрения – дальше, за угол.
    Прошёл ещё чуть – набрёл на торговый центр. С прейскурантом ознакомился обязательных товаров (обширнейшим). Цены приятно удивили (опять далёким прошлым пахнуло – когда в булочную он бегал) : буханка хлеба – 20 копеек, баночка икры красной – три рубля. Но рядом, под навесом обширным, ряды автоматов (расфасованные товары там выставлены – всех возможных наименований). И цены там не указаны – только номера талонов. Выходит, система снабжения  - двойная какая-то, сложная (ничего – попозже разберусь). Прошёлся вдоль рядов автоматов: всё там есть, всё – что для пропитания нормальной семьи потребно. В конце – автомат с пирожками горячими, увидел – и слюна сразу появилась (попробовать бы пирожочка). А может – и попробует. На автомате надпись: «Талон №42», нашёл он карманчик с таким номером, запустил туда пальцы. Да, есть там пяток талончиков. Отделил один, вставил в щелочку, на кнопочку нажал – и вот он, пирожочек: горяченький, мягкий да пахучий, вкусный – до бесподобия (с ливером). С таким-то смаком употребил он его, вкус прочувствовавши (естественно – после стольких-то лет питания «через трубочку»). Можно б было и ещё парочку проглотить – но воздержаться решил: неизвестно ведь – на какой срок ему талоны эти выделены (может быть – экономить надо).
    А тут и полит. час закончился – улочка народом заполнилась, по тротуарчику уже – поток сплошной. Но толпа, что сразу он отметил, иной уже стала – агрессивность исчезла, раздражительность. Он вот, остановившись, чуть ли не половину тротуарчика перегородил – и ничего, никто и не толкнул ни разу. И посматривают даже – благожелательно (мол, командировочный какой-то: с таким-то он интересом достопримечательности наши рассматривает). Лица весёлые у всех – переговариваются оживлённо (насиделись-намолчались на полит. часе-то). Народ всё – крепкий, кряжистый. Женщины (на них на первых он вниманье обратил – мужчина ведь) грудастенькие все, широконькие в тазу (рожать таким да рожать). И цветом одежды выделяются они: комбинезончики – всех цветов и оттенков (у мужчин у всех одинаковые комбинезончики – тёмносерые), косыночки-шарфики – тоже всех цветов радуги. Возле торгового центра разделяется поток: часть вовнутрь заходят, покупают там что-то, часть – к автоматам, на талончики отовариваются. Причина разделения непонятна пока ему – но вражды меж потоками не чувствуется (выходит, разделенье – не обидно для участников). Постоял, полюбовался на поросль эту, крепкую да молодую – и сам себя помоложе почувствовал, захотелось уж и пообщаться с особой какой-нибудь противоположного пола. Но на него никто и вниманья пока не обращал (даже по самолюбию чуть-чуть скребануло было: не прост ведь я, не рядовой индивидуум – Правитель всё-таки бывший). Потом понял: одеждой он не отличается, габаритами тоже не вышел – не возвышается над толпой (а интеллект – он ведь на лбу не написан).
    Постоял, понаблюдал ещё – и дождался. Одна из двух женщин, мимо проходя и на него взглянувши, споткнулась даже (узнала – выходит. Но кого узнала?  Вероятней всего – внешность той полумумии, что в аппарате хранилась, знакома ей была – вот и удивилась теперь). Чуть отойдя, женщина что-то сказала спутнице своей, остановились они в сторонке, будто рассматривая что-то в автомате – за ним принялись наблюдать. А что ж, полюбуйтесь, стесняться мне нечего: не пузат, не горбат, фигуру юношескую  ещё сохранил. Потому гоголем этаким мимо наблюдавших – дальше двинулся.
    Решил он без расспросов отыскать нужную «контору» (а что она имеется в поселенье этом – к тому вся обстановка располагала). Недалеко и прошёл, и – вот оно, то заведеньице – искал которое. Солидное, двухэтажное здание с рядами окон (нижний ряд – решёточкой забран). И вывеска обочь двери солидно выглядит (под гербом государственным крупными буквами): «Районное отделение УКГБ». Поразил сразу размах: в его-то времена штат районного отделения из нескольких всего человек состоял, тут же, похоже – на многие десятки счёт идёт. Что ж – познакомимся поближе с коллегами бывшими – двинулся он ко входу.
    Не успел и до двери дойти – а вот он, полковник навстречу спешит, начальник районного отделения, улыбается приветливо (ему уж доложили – кто по тротуарчику по верному направлению бредёт). Представился, приглашает – заходите. Что ж, зайдём – хоть и тревожно как-то на душе стало (с нравами ведомства, родного некогда, не понаслышке он знаком был). Приглашение здесь могло и арест означать – всякое бывало, неизвестно ведь, как дела тут повернулись, как его личность расценивается сейчас. Политика ведь – дело грязное, вдруг да нежелательно его присутствие в данный вот момент. Но уж тут – деваться некуда (а полковник уж и дверь перед ним гостеприимно распахнул).
    Прошли по коридору, наверх – и опять по коридору пошли. Прочитывая, по ходу-то, таблички на дверях, враз понял Правитель – почему так-то тут штаты раздуты. На первом этаже несколько «Аппаратных» под номерами. Далее табличка: «Операторы». Дальше (и на втором этаже) таблички пошли: «Контроль ценообразования», «Контроль за ассортиментом», «Демография. Контроль за охраной материнства», «Контроль школьных программ», «Межнациональные отношения», «Взаимоотношения конфессий». Далее и ещё таблички, получалось – множество функций добавилось в ведение ведомства этого (соответственно – и работников). Зависть даже кольнула: а я вот в своё время не додумался до такой-то рационализации. А она, ежели широко судить, и оправданна: все вопросы эти как раз и составляют основу государственной безопасности. А мы ж на самотёк всё пустили – вот и «приплыли» к Смуте. И даже, что называется, руки у него зачесались – можно б и вернуться на работу сюда (по званию-то по прежнему – вполне он «тянет» на начальника районного отделения).
    В уютно обставленном кабинете усадили Правителя в кресло покойное (естественно – чашечку кофе предложили, печеньице рассыпчатое на тарелочке). Завязалась беседа неспешная. Полковник первым делом сообщил – именно он и назначен как бы опекуном над в мир вернувшимся Правителем. Вот и должен он сейчас, сразу, ознакомить его с обстановкой современной (в той пока мере – в которой касаются события непосредственно его – Правителя).
    За полсотни лет многое в мире изменилось – и до неузнаваемости (особенно – на арене международной). Та держава заокеанская, что много десятилетий в интересах собственных пакостила во всех уголках планеты, следы везде кровавые оставляя (размахивая  дубинкой с надписью «Демократия», обрушивая её на черепки непокорливых), сама сейчас оказалась на грани распада. Надорвалась она под тяжестью усилий, направленных на сохранение своей гегемонии – и погрязла теперь в долгах (выражаются которые цифрой – невероятной даже). Ранее-то держава эта покрывала проценты от долгов тех раздачей бумажек зелёненьких – но их давно уж к оплате перестали принимать (требуют выплаты долгов или золотом, или – активами ликвидными). Так что погасить долги держава та не в состоянии – на конец этого года намечена международная конференция, где решать будут: кто и что получит в уплату долгов. Мы, Русь (предположительно), требовать будем за долги возврата нам Аляски (тем более – основания юридические для этого имеются). Но это – предположительно, в обществе нет единого мнения на этот счёт (лично он, полковник, считает: и на кой хрен нам та Аляска?  У нас и своих земель в достатке, их нужно вначале обиходить все – не добавлять и ещё забот на свою голову). Вероятно – референдум проведен будет на эту тему (но пока решения об этом не принято).
    «Приструнивши» хощника этого заокеанского – в мире спокойствие установилось постепенно. Во взаимоотношениях международных главенствовать стали принципы многополярного мира, справедливости, равноправия всех наций. То-есть те именно принципы, которые в начале ещё нашего века упорно и целенаправленно отстаивал он вот, Правитель (в борьбе постоянной – выдерживая нападки несправедливые со всех сторон). Поэтому эру, ныне наступившую, хотели даже и назвать именем его, Правителя. Но это пока – в стадии обсуждения (имеются и другие кандидаты). А вот то, что для него приготовлена должность Верховного Комиссара – Миротворца – об этом было уже всенародно объявлено (и он, полковник, официально об этом уведомлен).
    Действительность сейчас позволяет перейти к стадии решительнейшей в делах международных: к созданию и формированию Всемирного Правительства (введение поста Верховного Комиссара – Миротворца – один из первых этапов формирования такого Правительства). И ежели согласием ответит Правитель на такое предложение лестное – то ему отсюда прямо придётся в Индию переселиться: именно там сейчас располагается и ООН (кардинально к этому времени реформированная), и прочие все организации международные (для всех них там, в Индии, выстроена уже так называемая Столица Мира).
    Но сразу, немедленно, не может Правитель выехать отсюда. Во-первых, по решению учёных медиков, должен он какой-то срок определённый прожить здесь, в этой именно климатической зоне (а какой именно срок – решат медики по ходу дела, наблюдая его). Во – вторых – должен он войти в курс нынешней жизни, адаптироваться к обстановке изменившейся. Жизнь же – и на уровне даже быта – переменилась значительно. Компьютеризация теперь проникла во все уголки планеты – и основой стала усилий управленческих. Интернет сейчас – фундамент для всего аппарата,  управляющего жизнедеятельностью всего населения планеты. Но не в том, конечно, виде, как было ранее – когда Интернет как бы для развлечений использовался (и отношение к нему соответственным было: надоел – можно и отключить). Сейчас же Интернет – основной инструмент управления мирового (потому и отношение к нему – официально-серьёзное).
    Во-первых – из Интернета убрана сейчас всяческая муть и грязь, развлекаловка низкопробная. Во-вторых – изменён сейчас и сам порядок пользования компьютерной сетью общемировой. Теперь любой народившийся на Земле человек по достижении первого года своей жизни получает индивидуальный идентификационный номер (индекс государства – цифра далее). Получает он также специальную карточку-пароль, где будут пополняться и храниться все сведения о нём (какие можно только собрать о человеке). Эта вот карточка и является допуском в Интернет (где каждая операция теперь – именная, с указанием оператора). Чужой карточкой при этом воспользоваться никак нельзя: при допуске к любой операции проверяется соответствие оператора предъявляемой карточке (и не только по внешним данным, как-то: папиллярные узоры, разрез и цвет глаз, прочие внешние признаки – но и по параметрам «невидимым»: запах, излучения всяческие индивидуальные).
    Так как современные компьютеры весьма дорогостоящи – гражданам с малым достатком устанавливают их за счёт государства (в чём оно напрямую заинтересовано: хоть система сама и невероятно сложна технически – но организационно-то так же невероятно и упрощает она процесс обеспечения жизнедеятельности населения).
    Деньги, например, наличные явным уже анахронизмом стали (при всех расчётах действует безналичная только система). А что по пути сюда наблюдал Правитель в торговом центре – это окончание уже переходного периода (последние «островки» остались в самой  глуши – куда сейчас только дотянулись щупальца сплошной компьютеризации). Система вся финансовая теперь предельно прозрачна и рационализирована до предела (финансовая «история» каждого индивидуума анализируется постоянно, любое отклонение от нормы – выявляется и фиксируется). Потому в последнее время практически полностью ликвидированы преступления на материальной почве : ( они, просто-напросто – невозможны).
    Преобразованию подверглось и медицинское обслуживание населения. Теперь, недомогание почувствовавши, не спешит никто к докторам. У каждого компьютера имеется приставка специальная, вводишь её в работу, размещаешь на теле датчики различные – и через пару минут получаешь и диагноз, и способ лечения (при этом анализируется и вся твоя «история» медицинская, где не только все хвори твои зафиксированы с самого момента рождения – но и факторы наследственные, предрасположенность твоя врождённая к какому-либо виду заболеваний). И только в сложном случае ты извещение получаешь: за вами выслана машина мед. помощи – вас необходимо обследовать и лечить в стационарных условиях.
    И в другие области компьютеризация проникла (иногда – и с неожиданным эффектом). Например, в последние годы резко снизилось количество разводов в семьях. Теперь знакомишься ты с особой противоположного пола – и первым делом обмениваешься с ней номерами своими (ежели не предполагается кратковременная только связь). Дома подключаешься к компьютеру – и знакомишься с общедоступными данными своей избранницы. Ознакомившись и оценивши положительно друг друга – переходят (по согласию взаимному) на Первый уровень откровенности (привычки там всякие, пристрастия, увлечения). И здесь совпадение характеров – переходят на Второй уровень откровенности (подробнейшая биография каждого, трудовая деятельность, финансовое положение, перспективы). Далее сближение следует, решают совместно: переходить ли им на Третий (последний) уровень (интимные всяческие подробности). Кто-то соглашается, большинство же – нет (предпочитают: в какой-то мере чтоб тайной быть друг для друга). Для совместного жития съезжаются – и уж тут разводы намного реже случаются (чем раньше бывало).
    И ещё множество приставок имеется к компьютеру (потому-то и дороги они) – обеспечивающих жизнедеятельность собственную. Вот со всем этим «хозяйством» и предстоит в кратчайшие сроки ознакомиться Правителю (чтоб на равных уже общаться с окружающими).
    Для него вблизи городка этого, в местечке живописном, приготовлена резиденция скромная – там он и будет пребывать (под наблюдением медиков – определённое время). Передвижения его ограничиваться не будут – может он и окружающие населённые пункты посещать, с бытом современным знакомиться (при этом для пропитания во всех местах случайных снабжён он набором талонов соответствующих). И только когда он почувствует себя достаточно уверенно в обстановке современной – объявлено будет о его готовности к общению с лицами официальными. Уже имеются заявки от нескольких депутаций – к их прибытию проведена основательная подготовка: подремонтирована автотрасса от города-центра княжества, площадка рядом подготовлена для приёма летательных аппаратов. Так что сейчас всё – дело времени.
    И ещё. Увиденный им по пути сюда явный будто анахронизм в части транспортных средств не являектся вынужденным, это – обоснованный, русичам присущий, выбор. Можно, конечно же, и опять насытить жизнь механизмами всяческими, загромоздить ими всё вокруг – а надо ли?  Тут необходимо разумный баланс соблюдать. Из прошлых лет недавних опыт такой обосновался: наряду с механической – и «живая» сила использоваться должна. Потому сейчас и колхозные все специалисты, и хозяева (а колхозы существуют наряду с частными хозяйствами) по делам ближним да внутрихозяйственным на лошадках разъезжают. Одно тут дело – на авто сквозь поля проскочить, и другое совсем – по меже на лошадке неспешно проехаться, воздухом подышать полевым, каждую травинку-колосок разглядеть («землю» саму прочувствовать. Что для агронома-зоотехника, например – и необходимо даже). Потому лошадок не только не переводят в хозяйствах – но и новые породы выводят (восстанавливают прежние – вернее).
    У него вот, у начальника отделения, имеется жеребчик служебный, рысак орловской породы (кличка традиционная, по масти – «Гнедко»). Так вот он уступит этого Гнедка на время ему, Правителю – для разъездов ознакомительных по окрестностям. А так как первую беседу предварительную можно считать законченной – то может уже Правитель и к себе в резиденцию отправляться.
    По выходу второму спустились они во двор, где уж их и запряжка ожидала: жеребец гнедой (со «звёздочкой» белой на лбу) в тележке с дутыми шинами . Подошёл Правитель к жеребчику, заглянул в глаза его влажно-мерцающие, почувствовал: будто б душа у него перевернулась – захотелось сразу погладить животинку, приласкать. А Гнедко так-то вопросительно на него взирал, вопрошал будто: кто ты, человече, не обидишь ли ты меня (и тоже – потянулся будто к Правителю). Погладил по голове он Гнедка, чёлку потрепал – и чувство необъяснимое накатило: вот обнял бы он за шею жеребчика этого чудесного – и всё-всё б ему рассказал, все бы горести-беды свои выплеснул. Это была, что называется, любовь с первого взгляда, подумалось сразу: а ведь я, полковник, обижу тебя, увезу Гнедка и в Индию с собой – но уж не расстанусь с ним.
    Из помещений служебных появился бравый, расторопный сержант, полковник представил: на первое время – кучер это для вас (он Гнедка и обихаживает, о корме-пойле для него заботится). Сержант скоренько чересседельник распущенный подтянул, взнуздал Гнедка, устроились в тележке вдвоём – тронулись со двора.
            Жизнь – продолжалась.
    На том – и сказке конец (сочинившему – почёт, прочитал кто – молодец).
    «Сказка – ложь. Да в ней намёк – добрым молодцам урок». Автор же молиться будет и денно, и нощно (вас к тому же призывая) за то, чтоб сказка сия – былью не стала никогда.
                Аминь.

       -х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-
                -х-х-х-х-х-х-х-