скверное дело

Четверо курсантов все-таки «не доехали» до кинотеатра, где должен был демонстрироваться эпохальный фильм. Под предлогом их поиска старшие офицеры, сопровождавшие группу, решили проверить соседний зал - не перепутали ли студенты. Свет там уже пригасили,  шли начальные титры очередного американского блокбастера. Осматривая зал со всей щепетильностью, присущей только военным, до момента, когда входные двери в него не закрылись и не найдя, разумеется, в числе зрителей других людей в форме (кроме себя), они решили там же и остаться. Предложение одного из коллег попросить билетершу выпустить их, было встречено весьма скептически:
  - Успокойтесь! Пути к отступлению перекрыты не  только нам. – картограф  указал на массивные силуэты в униформе у каждой двери. - Мы в окружении… Поэтому, будем дожидаться общего выхода. Курсантам некуда деться, - злобно прошептал он.- Отечественный фильм закончиться  на полчаса позже…  Успеем всех перехватить!
Решив остаться на месте, офицеры провели два часа за просмотром новой американской истории. Факт окружения, кстати, не помешал им пару раз отлучаться  за провизией к буфету. Причем подкрепились столь основательно, что едва дотерпели до титров.  Через час после окончания всех сеансов,  офицеры распивали пиво у одного из ларьков, на привокзальной   площади рядом с кинотеатром. Среди них был и Куратор.
  - На мой взгляд, - говорил его приятель, - чтобы не снимали американцы: викингов, римлян или пришельцев, у них, в конечном итоге, все равно получается Робин Гад. К этим лицам подходят лишь трико в обтяжку   и стрела, торчащая из них…
  - Только одна стрела? – переспросил Куратор, улыбаясь, помешивая пену в стакане.
  - Мне объяснить вам?! – лукаво скривил физиономию картограф.
  - Не надо! Я ем!!- поперхнулся Анатолий Васильевич.
  - Все истории однотипные, никакого разнообразия, живости характеров. Очевиден застой!- продолжал расписывать офицер. – Я уже не говорю о том, что видеть физиономию, которая еще вчера  рассуждала в рекламе о достоинствах кетчупа, а сегодня выкрикивает свои реплики так, что любой гастроэнтеролог рассмотрит внутренности без зонда, и вытворяет жуткие вещи с причиндалами сценарного врага, просто страшно!
  - А я не боюсь американцев! – сообщил  вдруг третий и  оба товарища разом посмотрели на него. – Люди, берущие представление об окружающем мире из голливудских фильмов нам не опасны…
   - Но они могут посмотреть и наши фильмы…- заметил Куратор.
  - Вряд ли это случиться… - скептически покачал головой тот. - И потом, иностранцы ведь  ничего не поймут, не вытерпят философских отступлений. А наши паузы… это просто не безопасно! Да они заснут  и подавятся  попкорном… - резюмировал педагог. -  Я и сам едва не подавился им сегодня!
  - Я не видел, чтобы вы спали…  - прищурился картограф.
  - О нет. Лишь  взял самое большое «ведро» этой жареной кукурузы! Брать же энергетики выставленные на продажу в баре для имбицильных подростков я не решился. Пришлось жевать всухомятку, а у меня – язва. - офицер осушил бутылку минеральной воды, и пошел за следующей к ларьку.
  - Это видно и без зонда! – пробормотал Куратор ему вслед, припомнив раздраженный характер высказываний офицера. – Хотя к бару он выбегал чаще остальных…
  - Кстати, - сообщил приглушенно его приятель, - мне показалось, что во время второго «выхода», я заметил в фойе проректора. Он караулил там курсантов у сортира. Пришлось быстро возвращаться. Было бы смешно, если б вместо них, поймали  нас.
  - Но, он вас не заметил?- переспросил Куратор настороженно.
  - Видимо  нет! А то бы мы снова – получили… - хихикнул картограф, но не успел уточнить что именно.
  - В наше время «получить» можно от кого угодно, и что угодно… - послышалось позади. Оба  вздрогнув, обернулись, - Кроме сдачи в привокзальном ларьке! –  это гремел, тряся купюрой в воздухе, их товарищ. Ему отказались разменять, и он возвращался к ним с пустыми руками.
Совсем скоро оба приятеля вполне убедились в правомерности его утверждения. Они покидали вокзал, когда уже стемнело. Распрощавшись с болезненным коллегой,  направились на запад города, к заливу, бредя через толпы молодежи, спешащей на концерт.
Афиши и здесь смотрели на прохожих почти с каждого столба, высвечивая, ставшей впоследствии символичной, датой. «Всего один день в нашем городе», - огромными буквами был выведен слоган под ней, до боли напоминая рекламу распродажи социальных товаров.
 - И все-таки интересно, куда это наши пропали? – задал неожиданно вопрос об отсутствовавших  курсантах  друг Куратора. Тот немного помолчал, дожидаясь, когда очередной резкий порыв ветра успокоиться.
  - Я вам так скажу:  куда бы  эти четверо не пропали - они нигде не пропадут… - ответ снова потонул в гулком звуке  надвигавшейся стихии.
***
Согревшись после двух бокалов, Куратор ощущал некую благость и прилив сил, кроме того, все еще находился под впечатлением от заграничной жизни, увиденной на экране размером с трехэтажный дом (примеряя ее, как это часто бывает, к себе). Только этим, впоследствии, он мог объяснить свои спонтанные действия в тот вечер.
Идти было не далеко, оба жили в новом комплексе, построенном в самом центре. Однако, порывы  ветра, признаки надвигающегося с моря циклона, буквально сносили  с обледенелой мостовой. Фалды шинели то раздувало, то обматывало вокруг колен, затрудняя ход. Сырость начинала пробираться внутрь. Толпы гудели и с заметным неодобрением смотрели в сторону людей в форме, даже военной.
Чтобы сократить дорогу, офицеры свернули на боковую улицу, проходившую через маленький сквер с мемориалом. За сквером возвышались новые высотки, конечный пункт в их пути.
Несмотря на незначительные размеры памятника, к нему в нынешнем году успели приделать некую стелу, уродовавшую монумент, но видимо, по соображению властей  украшавшую их личный образ отцов города излишним патриотизмом.
У единственного фонаря, освещавшего центральную часть мемориала, стояли люди и что-то громко обсуждали. Куратор слегка прищурился - дул сильный ветер, гнавший с севера  ледяную крупу вместо снега. Все мероприятия в таких местах, в придверии военных и около военных праздников, как он знал, проводились либо накануне, либо на саму торжественную дату (а до 23-го было еще три дня). К тому же - в светлое время суток. Это уж общая практика.  Значит, люди собрались в парке без официального, и главное -  разрешенного повода.
У него не было никакого желания проявлять интерес и, придержав фуражку, которую срывало с головы, Куратор поспешил покинуть место чужого уединения, потащив за собой приятеля. Однако, в тот же миг к нему кинулась невысокая фигура. От неожиданности он прибавил скорость, но ее рост и явно не мужские очертания,  заставили остановиться.
Это действительно оказалась женщина и очевидно,  пенсионного возраста. Скрипучий голос подтвердил гипотезу. Из ее  слов педагог понял, что она только что выявила нечто противоправное и аморальное, и просит восстановить порядок.
В принципе, это самое распространенное  требование пожилых людей.  В  нем  не было бы ничего необычного,  если б оно не относилось прямо к нему. Куратор нехотя глянул туда, куда указывали шерстяной варежкой. Тем более, что направление уже было знакомо. Пришлось признать, что пенсионерка права. От этого открытия ему стало еще неприятнее.
На одной из мраморных плит,  хорошо освещенные, бросались в глаза атрибуты незаконного пикника. Пачка сигарет, несколько алюминиевых баночек и одна  прозрачная были расставлены в геометрически правильный полукруг. Рядом лежал  развороченный пакет с чипсами или сухарями. Молодые люди, хоть и с рюкзаками на плечах, но, судя по небритым тупым  лицам, завершившие свое учение еще в классе 7-м средней школы, окружали  урбанистический натюрморт и  не спешили его  оканчивать.
Куратор поразился храбрости и легкомыслию пожилой женщины, рискнувшей пресечь беззаконие самостоятельно.  Однако, от общей массы теней отделилась еще одна, и с тем же скрипом подтвердила просьбу.
Две пенсионерки – конечно сила. Но если бы они наседали на молодежь, а не педагогов.  В нашей стране, зачастую, даже свидетелем быть опаснее, чем виноватым. Куратор с коллегой переглянулись, не зная, что предпринять. Парни у фонаря с ухмылками ожидали  их действий.
  - Уберите свой мусор отсюда! – прогремел друг Куратора, перекрывая вой ветра.
  - Доедим и уберем!.. Возможно… - гнусаво прозвучало в ответ.
  - Нашли место!- попробовал возмутиться он.
  -  Нашли… - легко согласились те.
Их ухмылки все меньше нравились Куратору:
  - Между прочем, памятник посвящен не только военным, но и гражданским защитникам города… - заметил он.-  Возможно, что  и твой предок здесь лежит!
   - Сейчас ты рядом с ним ляжешь!
 Послышался  хрюкающий смех. Но не успел Куратор разозлиться, как его опередил визгливый крик - пенсионерки нападали:  - Это что за намеки!!! - повысив голос едва ли не до ультразвука вопрошала первая.
- Намекают девкам! – упорствовала под фонарем одна особо темная и крючковатая фигура.
  - Парни, вы, кажется, перегибаете палку! – вторил хору голосов картограф, явно позаимствовав  обращение из американской ленты.
  - Он перегнет ее на твоей шее… - опять смех, еще громче.
Анатолий Васильевич судорожно вздохнул… Войти в контакт! Этого-то педагог больше всего и опасался. Не хватало только связаться с уличной шпаной. Конечно, они оба довольно крепкие мужчины, но надолго ли теперь…  А новая форма. Почти новая…  Благополучно отбитая в прошлом году у моли шинель! На шелковой подкладке! (Гоголевская история всплыла ни к месту!)
Картограф между тем не унимался:  - Дубина с дубиной?   - задал он самый ненужный вопрос. Куратора бросило в жар. А если на него ответят. Ему легко говорить, он в позапрошлогоднем ватнике, такие скоро спишут в утиль. Педагог напряженно вглядывался. Действительно ли есть «дубина», и у кого...
Вдали  вдруг раздались перекаты, похожие на начало грозы. Он решил, что ослышался. Однако, перекаты продолжались, улавливалась мелодия. Теперь они стали походить на пение тысяч глоток. Куратор вспомнил, что недалеко от парка находился стадион.  Там проходил футбольный матч. И судя по неподходящему времени года – европейской Лиги. Какой-то клуб добрался до четвертьфинала. Сейчас он радовался этому  меньше всех,  ведь доберутся ли они  благополучно до дома было совершенно не ясно. Обычно, те, кто не попадал внутрь стадиона, свирепствовали особо яростно.
За пределами парка рванула петарда, затем другая. Вспыхнул малиновый файер, как сигнал к действию. Но активность проявили не военные. Маленькая тень бросилась к плите и одним махом смела с нее весь скарб… Пустая бутылка откатилась прямо под ноги Куратора. Он отпрянул от нее, как от  чего-то мерзкого. Его товарищ среагировал быстрее и отменным ударом левой запустил тару  в дальний сугроб.
 - Ты че творишь? – крикнул тиффози, и вся компания с угрожающим видом, наконец-то, отделилась от плиты.
На стороне «добра и справедливости», так сказать, случился небольшой переполох, необходимо было занять более удобную позицию. Как для нападения, так и для отхода… Защитники монумента, похоже, выбрали последнее. Хотя отступать с женщинами на руках было не ловко. Во всех смыслах…
  - Милиция! – разнеслось по скверу. Да, стоило признать, что эти защитники сейчас были бы гораздо более к месту. Старушки радостно замахали шерстяными варежками. Куратор скривил лицо не только от неприятного звука, но и упоминания. Однако в следующую секунду удивление отразилось на нем. В конце заметенной дорожки  появились патрули… Еще одни люди в форме. Теперь их число превышало силы противника, и футбольные фанны все же решились покинуть насиженное и заплеванное место, пересмеиваясь, но матерясь…
  - Вы ничего не забыли?! – крикнул им вслед осмелевший картограф. Горку мусора у памятной плиты разносило ветром. Куратор с досады закусил губу.
  - Небеспокойся! Тебя – не забудем! – услышали они сквозь вой ветра. – И приятеля твоего!
После этих угроз там, кажется, секунду размышляли, не вернуться ли, но к пылающему фаейру спешили  все новые группы блюстителей порядка, и фаны исчезли.
Через пять минут педагог, выйдя на широкий проспект,  смог вдохнуть холодный ветер полной грудью и успокоиться.  Этот  мемориал едва не стал памятью и о нем самом. Офицеры вышли из опасного района, зарекаясь на будущее посещать подобные места в столь неблагополучное время. Знали бы они, что станут сигнальным маячком, на который слетятся новые жертвы.