Путешественник

Однажды на побережье Тихого океана некая подслеповатая ста-
рушка, споткнувшись о неприметный для неё камушек, сдвинула сво-
ей клюкой в набегающие волны прибившуюся было откуда-то бутыл-
ку, которая и поплыла опять в свои безвестные водные дали, унося с
собой тайну, описанную человеческой кровью на причудливых белё-
сых листьях, засунутых в неё. Вот так старушка могла бы, не ведая
того, на неопределённый срок, а может быть навсегда, лишить то ли
саму себя, то ли всё человечество, либо только какую-то его часть,
лишить разгадки чьей-то, определённо уникальной, жизни.
Это бы случилось, не будь меня неподалёку от места этого события
и все видевшего, и нафантазировавшего самому себе о том, что было
внутри отплывающей невесть куда стеклянной ёмкости. И тут-то кто-
то свыше, с небес подтолкнул меня прямо в одежде в воду, и я поплыл
за ней. Догнав, схватил её за видневшееся горлышко, и в то же мгнове-
ние огромная волна подхватила меня и понесла, но не к берегу, а в
обратном направлении, в раскрытые объятия океана. И через какое-то
время выбросила на берег какого-то, как потом оказалось, небольшо-
го острова, который я не мог различить полностью из-за тумана. Но
как только солнце нашло его и осветило меня, лежащего разбитым
мрачными предчувствиями, я всё-таки от прикосновения горячих,
обильных лучей оживился и уже с интересом рассмотрел своё приста-
нище. Оказалось, что остров имеет только одно единственное дерево
с причудливыми белесыми листьями. Оно росло посередине, накло-
нившись в мою сторону, словно, брошенный кем-то, изящный зонтик
от солнца, под который я не замедлил перебраться, не выпустив из рук
бутылку.
Оказавшись в тени дерева, я с удивлением обнаружил, что держу в
руках бутылку без пробки, пустую внутри. По конфигурации она была
точно такая же, как та, что я берёг полнёхонькой для особого случая. И
возможно именно её я опустошил накануне вместе с чудной незнаком-
кой, вышедшей предвечернею порою из голубых волн в чём мать ро-
дила. Она, не стыдясь, подошла ко мне и попросила угостить её див-
ного цвета напитком, к которому я только что приложился. От неожи-
данности столь чудного видения я чуть было не поперхнулся и не смог
уже осуществить задуманного ранее, а именно, романтически глядя
на горизонт океана, выпить вина из красивого бокала за далёкую мою
Родину, оставленную мною давным-давно ради путешествий и ради
познаний красот женщин всяких рас и наречий. И конечно потому-то
я тотчас с радостью пригласил её посидеть со мною. Но за всю лун-
ную ночь, что мы были вдвоём, я не сумел овладеть её сердцем и пло-
тью. Не помогли мне ни остроумные тосты, ни многоречивые взгля-
ды, ни песни о любви на разных языках мира, ни моя импозантная
внешность. Несмотря ни на что, утром она всё-таки ушла от меня об-
ратно в океан, переливаясь красотою движений. Именно тогда из-за
сорвавшегося любовного приключения я в сердцах швырнул опусто-
шённую бутылку в волны. И сейчас, на острове, таким же манером, то
есть через себя, швырнул ей подобную и услышал сзади не шум паде-
ния, а нежный, покоряющий женский смех. Опешив от этого звука, я
обернулся и, привстав из-за нагромождения камней, увидел недалеко
перед собой другой небольшой остров, но не такой голый и каменис-
тый на каком был я, а цветной от красочной природы и цветущих на-
гих женщин. Меня поразило то, что все они были на одно лицо со
вчерашней, покорившей и расстроившей меня, красавицей.
Раскрыв рот от изумления, я подумал, что меня, путешествующего
человека, ради познания разнородного мира и постижения чар зага-
дочных женщин, Бог своей волей приблизил к кусочку рая, спущенно-
го им на какое-то время в земную среду, до которого мне рукой подать.
Неплохо было бы попасть на него немедля.
От предстоящего удовольствия я потёр руки одна о другую, а по-
том ими же погладил ставшего на дыбы необузданного скакуна, что
был в моих штанах. Ах, что за жизнь предстоит у меня! Что ни день, то
и час, что ни ночь, то и минуту буду устраивать невиданные скачки с
одною и той же женщиной безумно понравившейся мне. Боже, обе-
щаю тебе, что мой скакун, обузданный ею не устанет. А ежели она
сама притомится от скачек, то надеюсь, что ты, Боже, пересадишь на
него, к моему несказанному удовольствию, другую дородную женщи-
ну со свежими силами, потом третью, четвёртую и так далее, благо,
что их множество на острове и все они, как близнецы-сёстры похожи
на неё. Да только вот которая из них она?
Ища её глазами, я любовался ими всеми с любовью и нежностью,
томно вздыхал. Господи, я никогда не испытывал такого счастья ви-
деть одну во всех и всех в одной. Красота одной, размноженная в дру-
гих, текла по всему острову между различными деревьями, разнооб-
разными цветами, создавая меняющиеся и меняющиеся ручьи и пото-
ки красоты. Созерцая такое райское зрелище, я был опьянён неугаси-
мым желанием похоти земного отъявленного грешника, каким я был
до сих пор. Это удовольствие для меня (одного зрителя) продолжа-
лось до ночных сумерек, после чего я ничего не мог разобрать на ост-
рове. Даже само его очертание постепенно так срослось с темнотой,
что стало недоступным для моих восторженных глаз, к которым вско-
ре на всю ночь привязался прекрасный сон о соседнем острове и его
нагих красавицах. А утром, проснувшись под деревом, я снова высу-
нулся из-за камней и, оставаясь целый день голодным, продавал ему
свои глаза и так возбудился от вида его красоток, что при начавшемся
закате во всю прыть с гиком подбежал к воде, и как был, в одежде, так
и что есть духу поплыл к нему. И плыл, и плыл до самого полного
захода солнца, а он всё никак не приближался, а оставался на таком же
удалении от меня, как и в начале моего заплыва. А красавицы всё сме-
ялись и смеялись то ли отчего-то между собою, то ли потешались над
бесплодной моей попыткой приблизиться к ним. Я вернулся на свой
остров, где меня,  утомлённого и голодного, сон нашёл под деревом.
Так продолжалось множество дней. Каждый день с утра до вечера
голодный, с бесплодным вожделением, смотрел я на смеющихся ост-
ровитянок, видевших меня или нет, не знаю. А на закате, сломя голову,
когда одетый, когда раздетый, забыв о вчерашнем своём безрезультат-
ном плавании, плыл и плыл к ним, недосягаемым, потом возвращался
назад обессиленным и злым.
С каждым днём мои физические и душевные силы убывали и убы-
вали. И постепенно из розовощёкого упитанного толстячка я превра-
тился в худого блёклого человечка. А соседский остров, ласкаемый
безбрежным океаном, был также цветущим и наполнен волшебными
звуками женского смеха. И обо всём этом, не надеясь долго оставаться
живым, будучи в столь истощённом состоянии, я, за неимением чего-
либо другого, пишу своею кровью на белёсых листьях островного оди-
нокого дерева, которые впоследствии засуну в оставшуюся невреди-
мой бутылку с материка, чтобы пустить её в волны океана в надежде
на то, что когда-то кто-то узнает о моих последних днях, днях путеше-
ствующего сластолюбца из великой, богатой страны именуемой…