***

Вы сидите на одной из нижних ступенек лестницы, как и всегда, немного отклонившись в сторону. Вы вновь не смотрите на меня, Ваш взгляд ищет ответы сквозь мутноватое оконное стекло у полуночи сумеречной улицы. Ваши волосы небрежно следуют за тонкой рукой, в которой столь же быстро оказалась сигарета, и вот уже полупрозрачный дым достиг лампочки над входной дверью, а Вы вздохнули едва слышно и взглянули на меня, через мгновение вернувшись к затуманенному окну. Я словно рассматривала Ваши мысли, а Вы, возможно, догадывались об этом; наша необъяснимая тайна неведомой сопричастности волновала меня и учащала внутренние тонкие удары, словно хрупкие перепонки лягушачьих лапок касались поверхности воды. Липкая улица оставалась в стороне и не имела власти над Вами; колебания внешнего смятения могли бы склоняться к иному, но я была убеждена в Вашем внутреннем внимании ко мне, однако, этому не находилось подтверждения, зыбкая и плотная уверенность рождалась из пространства, недосягаемого и незримого, но ясно ощутимого мною. Маленькая искра Вашей сигареты оказалась в мгновение падающей звездой и крохотным завершением жизни невидимой планеты, созданной и сплетенной из стеклянного воздуха. В тот момент Вы без единого движения, поворота головы, без какого-либо шершаво-мягкого звука позволили мне оказаться ближе, всего на несколько миллиметров, но ни тогда, ни когда-либо после я не смогла бы измерить это расстояние. На моих пальцах виднелась воображаемая матовость Вашей алой губной помады, а внутри шипела музыка лиловых листьев, убеждающих меня в обратном. Мысли, подобно мягкой массе, плывущему киселю пурпурного цвета отрицали всякую возможность невидимого прикосновения к ним отдельным отростком внимания; за пределами любой попытки созерцания обнаруживалась безграничная пустыня, приглушенно-бархатистая, словно фруктовая кожица киви, где каждый волосок был равнозначен Вашему голосу и явлению Вас в запахе, цвете, мысленному следу от тонкого холода Ваших пальцев.