Солнце вот уже который день палит без передышки, так что днем все тело покрывается липким слоем пота и одежда обтягивает меня, заменяя мне скафандр. Потому что я хочу улететь, наконец-то покинуть эту планету и приземлиться где-нибудь на тихом марсианском острове, где меня не будет больше беспокоить вся эта суета. Главное я бы взяла туда с собой побольше порошка. Он мог бы мне пригодиться. Когда человек живет в одиночестве, ему нужно как-то забыть окружающую действительность и хочется погрузится в грезы, в которых осуществляются мечты.
Вместо этого я сижу на лавочке с надписью «gesponsert von der Sparkasse Munster“, хорошая такая, добротная лавочка. Стоит она в тихом дворике, обнесенном забором с красивыми кованными завитушками. Только мне нет особого дела до этих завитушек, когда речь идет о жизни и смерти. Я каждый день теперь рождаюсь и умираю, как птица Феникс восстаю из пепла и продолжаю свой полет. Конечно если есть горючее, если можно что-то дать двигателю.
Мы сюда частенько заходим с Лешей после трудового дня, здесь можно спокойно порыться в сумке и рассмотреть плоды своих трудов. Хотела было сказать трудов праведных, но осекусь на этот раз.
- Леша, говорю я своему дружку, который расселся рядом со мной, нам пора звонить Вовчику. Он, наверняка, что-то уже привез. Эти слова я обращаю к своему напарнику и другу по несчастью каждый день, когда мы приходим на эту лавочку и пытаемся посчитать нашу добычу. Нет мы не охотимся на дичь и не считаем куропаток или подстреленных кроликов, в наших сумках обычно к концу дня собираются дорогие аксессуары, духи, мелкие электронные приборы и прочая ерунда, которую можно очень быстро продать перекупщикам краденного. Да, мы с Лехой целый день занимаемся тем, что воруем в магазинах, чтобы к вечеру у нас были деньги на покупку героина. Это только кажется, что наркоманы - это люди, которые ничего не делают и все время только кайфуют. К сожалению доза сама каждый день с неба не падает. Наркоману нужно кормить свою зависимость, она требует постоянных инвестиций. Может инвестиции даже не совсем правильное слово, потому что инвестиции призваны возвращаться и приносить дивиденды. Героиновая же зависимость требует постоянных трат нашего времени, денег и смекалки и дает только краткосрочную отдышку в этом бесконечном марафоне за несколькими минутами счастья.
- звони Вовчику, говорю я Лехе. Он точно привез, я слышала, как он вчера договаривался с кем-то по телефону, съездить сегодня в Амстердам и там затариться.
- А покупать то не на что, нужно сначала товар сплавить, отвечает Леха, который сам бы не против сейчас уколоться, поэтому он понимает мою торопливость, но относится к ситуации более трезво.
В последнее время мы с ним неплохо сработались. Город Мюнстер в германской северной вестфалии дарил нам тень своего дворика, после того, как мы целыми днями пытались облегчить карманы владельцев его бутиков и магазинов. Здесь за такую деятельность по головке не гладят, но и руки, слава Богу, как в некоторых восточных странах не рубят. Поэтому многие наши соотечественники очень даже успешно промышляют воровством в магазинах Западной Европы с целью... наверное, каждый со своей целью. Они, конечно, составляют нам не шуточную конкуренцию. Эта ситуация напоминает мне раздел территорий влияния между Балагановым и Паниковским, с тем лишь различием, что в их случае, клиент раскошеливался в пользу сына Лейтенанта Шмидта по собственной воле, в нашем же случае приходится, все же вступать в конфликт с законом. Мы знали многих, кто так же как и мы участвовал в товарно безденежном обороте. Каждый делал это как умел, и преследовал при этом какую-то свою цель. Наш друг Ашот, из солнечной кавказской республики мечтал повторить карьеру одного своего знакомого по имени Рустам. Ашот всегда с уважением отзывался о своем легендарном соотечественнике. Рустам, по рассказам Ашота, приехал в Испанию в поисках лучшей жизни, и узнал, что трудоустроившись и прожив в Испании 3 или 4 года можно получить абсолютно легальный вид на жительство. Он поразмыслил и решил, что работать это будет ниже его достоинства. Поэтому он фиктивно устроился в ресторан помощником главного заместителя третьего официанта, после чего выехал в Германию. Здесь он попросил политического убежища, объявив себя аппозиционным политическим деятелем. Его дело приняли на рассмотрение, и до принятия окончательного решения дали разрешение на пребывание в стране. В это время Рустам обзавелся кооперативным предприятием по продаже дорогой одежды, аксессуаров и косметики. Единственное, что в его кооперативе отклонялось от принятых в торговле норм это то, что он товар не закупал, как это обычно делают торговцы, а брал его с робингудской наглостью с полок дорогих бутиков и магазинов. Он создал целую, очень слаженно действующую группировку, которая умудрялась работать с минимальными потерями. Это значит, что они очень редко попадались в руки правоохранительных органов. Дела шли вполне прилично, поэтому были деньги на хорошего адвоката, который правдами и неправдами смог многократно продлевать Рустаму разрешение на пребывание в стране. За несколько лет Рустаму удалось собрать неплохой капитал, и дождаться долгожданного срока, когда можно явиться в испанское управление по делам иностранцев и предъявив документы о том, что он все эти годы усердно трудился в ресторане помощником третьего официанта и о том, что его поведение в это время в Испании было достойно всяческих похвал, потому что не выявляло ни одного задержания или судимости. С такими показателями можно было не боясь идти в органы местной власти и получать долгожданный штампик в паспорте, который являлся первым якорем у испанского побережья. Рустам привез с собой в Испанию небольшую сумочку денег, которых хватило на приобретение ресторанчика на берегу моря в курортном городишке. Ашотик, так же как и его земляк, приехал покорять Европу и познакомившись в Испании с Рустамом, который сыграл для него роль мудрого наставника и учителя, решил повторить его подвиг и совершить нелегкое паломничество на Германскую землю.
Кроме Ашота, по нашему полю бегала вся карта восточной Европы, что
называется – до самых до окраин. Особенно полюбили Германию за ее либеральную юстицию братья поляки, прибалты, югославы, беларуссы, и так далее вдоль и поперек финско-китайской границы. Я и Леша занимали в этом розарии жизни свою нишу. Мы работали в основном на дорогих аксессуарах, косметике, и одежде.
Самое главное на сегодня было позади, у нас в сумке было достаточно товара, чтобы прожить следующие пару дней. Теперь нам предстояло продать собранный за день товар и найти дилера, который сможет продать нам дозу. Если повезет можно закупиться на несколько дней вперед - эта задача тоже не из простых. Перекупщики краденного всегда крутят носом. Их интересует только самый ходовой товар - это лезвия на дорогие бритвы, насадки на зубные щетки, дорогой алкоголь, любые фирменные шмотки ходовых размеров, хорошая парфюмерия итд. Но и магазины знают, на что больше всего зарится наш брат, поэтому охраняют такой товар очень изощренно, а вещи попроще, которые можно вынести без особых проблем, перекупщики брать отказываются, говорят самим продавать некому. После того, как мы получим деньги за наш товар, нам еще предстояло найти кого-нибудь из дилеров, у кого был на руках порошок. Их приходилось часто менять, потому что время от времени их арестовывали и сажали. В основном торговали сами наркоманы. Те кто еще в состоянии был ездить на закупки в Голландию или Бельгию, налаживать там связи с поставщиками, и перевозить все это через границу. Это все сейчас думают, что в Европе нет границ, а на самом деле полиция прекрасно осведомлена об этих наркотических караванах и постоянно их отлавливает. Недалеко от границы стоят патрули в штатском, останавливают и обыскивают машины, в которых едут молодые люди группками от двух человек и больше. Приходилось искать таких контрабандистов на различных тусовках, ходить к уличным торговцам, нам не хотелось, хотя если прижимало, то бежали уже туда, где можно было достать наверняка. В основном на улицах торговали какие-то арабы или негры, мы с Лехой их недолюбливали, пытались иметь дело с русскоязычными торговцами.
С Лехой мы сошлись на общем горе, которое называлось героин. Когда тебе ежедневно требуется около 80 до 100 марок для поддержания, какой бы то ни было дееспособности, очень быстро приходишь к выводу, что такие деньги честным путем заработать, практически невозможно. Работа была творческой, каждый раз приходилось придумывать что-то новое, потому что магазины несли из за нашей братии большие убытки и пытались как-то себя обезопасить. На каждую нашу уловку, магазинные охранники находили противодействие. Вначале мы заходили в магазин и один из нас отвлекал продавцов какими-нибудь вопросами, а второй просто нагло складывал интересующие предметы в обычный кулечек и уходил. Такие трюки работают в маленьких магазинчиках с дешевым товаром. Там, обычно, нет никакой охраны и работает один или два продавца. Позже мы все же решили увеличить наши прибыли, не превышая затрат времени, поэтому приходилось идти в более дорогие магазины, которые были оснащены камерами наблюдения, там стояли охранники, работали скрытые детективы, на вещах были прикреплены сигнализационные насадки. Здесь нужно было действовать более ухищрено. Например, Леша умудрялся в примерочной под свою одежду одевать несколько свитеров, маек, пару джинс и выходил из магазина как раздутый чебурашка. Немцы не знали кто такой чебурашка, поэтому внешний вид Леши вызывал у них законное подозрение, через некоторое время мы несколько раз попались на этом трюке, и решили сменить тактику. Использовали кульки обшитые алюминиевой фольгой, которая заглушала сигнал сигнализационной насадки, которую крепят к вещам, чтобы она пищала, если ее не размагнитить, проходя через кассу. Бывало просто обрезали эти насадки принесенными с собой плоскогубцами. Со временем нам приходилось разыгрывать целые операции: я брала с собой в примерочную несколько частей одежды, оставляла их там, а сама выходила из кабинки налегке. Детективы, которые следили за такими как мы, обычно концентрировали свое внимание на мне, пытаясь сообразить, куда же сунула одежду, которую только что заносила в кабинку. Бывало несколько раз обыскивали, но без толку. Леша в это время брал еще пару частей верхней одежды и заходил в кабинку, в которой лежали оставленные мною вещи. Он одевал их под одежду, а свои выносил как законопослушный гражданин и вешал обратно на вешалку - как бы не подошли. Наши немецкие конкуренты действовали более изощренно. Был здесь один немец, он ходил по большим магазинам и присматривался, где продавцы проявляют больше всего терпимости к клиентам. Потом приносил с собой фирменный кулечек выбранного магазина, втайне от продавцов он брал с полки магазина интересующую его вещь и скаладывал в принесенный пакет, после чего шел к кассе. Там он рассказывал историю про то, как жена, не далее как вчера, подарила ему эту очень хорошую, но не подходящую ему по тем или иным параметрам вещь. Однако, признавался он, было неловко просить у жены чек на покупку, поэтому он просит продавца проявить кулантность к клиенту, и дать ему возможность вернуть деньги без чека. Он очень по особому строил при этом глаза, и продавцам казалось, что семейное счастье ячейки общества в данный момент находится именно в их руках, и шли на этот шаг – отдавали ему деньги. Одним словом каждый крутился как мог.
Что можно рассказать про Лешу. Он среднего роста парнишка, с русыми волосами и карими глазами. У него, наверное, была когда-то очень светлая улыбка, сейчас он ее потерял. Теперь он редко улыбался и пытался быть похожим на зеков из сериалов про бандитов. Он никогда не стоял ровно на одном месте, всегда при этом переминался с ноги на ногу, и сплевывал каждые несколько секунд. При этом пытался разговаривать на подслушанной в телевизоре фене, и щурил как то странно свои карие глазки. Одним словом пытался произвести подобающее впечатление. Леша был из Поволжья, и жил он там в небольшой немецкой деревне. Было у них большое хозяйство и много живности. Мать Лехи работала на ферме, а отец, в промежутках между отсидками, работал сварщиком на стройке в городе. Обычно он долго отсутствовал и мать говорила, что папа уехал на заработки. А потом папа и вовсе перестал приезжать, и 10 летний мальчик, подслушав разговор между мамой и бабушкой узнал, что папа «сволочь, падонок, негодяй», и даже «сука- не при ребенке будь сказано»- так сказала бабушка - в очередной раз сел. Тогда маленький Алешенька еще не совсем понял, что стоит за словом «сел», но из разговора стало ясно, что папы еще как минимум 3 года, а то и больше, не будет дома, и то только, если он будет хорошо себя вести…. – так сказал адвокат. В вопросы школьного образования мама Алексея сильно не вникала. Ни к самому Леше, ни к его старшему брату Сергею, никаких претензий по поводу школьной успеваемости не предъявлялось. Папа в свое время сказал, что в колхозе всегда требуются люди и что с голоду никто здесь не умрет - «Пойдут выучатся на трактористов и будут хорошие деньги
зарабатывать, все эти городские еще обзавидуются» говорил он. Ну а Леша, хоть и из сельской местности, но ломаносовкой тяги к знаниям у него не оказалось. Зато он умел исправно делать, полагающуюся ему работу, и регулярно возводился в ранги хороших мальчиков. Что же касается папы, который вроде бы куда-то или на что-то сел, здесь помогли разобраться школьные товарищи, которые жили по соседству, и пересказали Леше разговоры своих родителей. И он узнал, что в ту ночь, когда в их семье появился третий братик Витя, папа очень сильно напился, и достал с антерсолей свою двустволку. Та оказалась незарегистрированной, но отказать себе в удовольствии устроить салют в честь рождения третьего сына, папа не смог. Леша даже помнил этот момент, когда папа объяснил двум братьям и теще, что сейчас он всем покажет, что в состоянии еще замастырить пацана, и пошел по деревне, оповещая всех соседей о своей гордости и стреляя при этом в воздух. В ближайшие три года Лешин папа больше не появлялся. На другом конце деревни уже поджидал милицейский вазик, и суд, позже, рассудил, что стрельба в общественном месте из незарегистрированного ружья в пьяном состоянии, и без права на владение огнестрельным оружием, учитывая то, что папа уже во второй раз сидел на скамье подсудимых, тянет на приличные 3 года. В первый раз отец Лехи отматывал свой срок тоже по приличной статье. Придя из армии, он, как и полагается, простому сельскому парубку, обзавелся трудовой книжкой и женой. Жена, то есть Лешина мать, была на много лет старше его, достаточно непривлекательной внешности и по причине своей врожденной робости еще никогда не бывала в замужестве, поэтому боясь остаться в девицах, быстро и охотно отдала свое предпочтение единственному претенденту. Они счастливо зажили в доме, который достался им по дешевке, от соседей, переехавших в город. Отец Лехи в армии получил бумажку, что он сварщик, и с этой бумажкой он подался в город на заработки, а там в один прекрасный день напился и ввязался в драку с местными деятелями культуры и искусства, которые не захотели уступить ему место в очереди за пивом. Слово за слово, и обе стороны решили, что пора отвечать за базар, и ответ кончился 2 годами заключения за нанесение тяжелых телесных. Первый братик Лешки родился без отца, и как это водится в таких случаях, после возвращения назвал его дядей. Это папе, конечно, не понравилось, и он стал потихонечку аккуратненько покалачивать маму, упрекая ее в неверности. Ему все чудилось, что в то время, как он пилил доски, кто-то из деревни пилил маму. Несколько раз папа вылетал из дома «на все четыре» вместе с вещами, но каждый раз принимался обратно на постой, под твердое обещание больше не пить и не рукоприкладствовать. Тем более папа частенько уезжал на работу в город и дышать семье в это время становилось легче и обиды как-то быстрее сглаживались, когда папа возвращался с большой зарплатой. Когда в семье появился второй сын, его назвали Алексей, в честь чего мама была снова обругана и слегка получила по шее, с упреком, что второго она нагуляла. Правда это или нет, может сказать только всевышний и анализ ДНК, ни того ни другого в деревне Путь Ильича не было в помине, поэтому вопрос долгосрочно остался на повестке дня, и не снимался до рождения третьего сына. Потом наступило облегчение в виду отсутствия папы. Лешенька, прилежный прежде в хозяйстве мальчик успел без отцовского присмотра прильнуть к группе сверстников, которые научили его дышать «правильным воздухом», и к приезду папы он уже мог похвастаться несколькими приводами в милицию, опытом потребления легких наркотиков и спиртных напитков. Папа больше не ездил в город, а нашел какой-то заработок в колхозе, и поэтому большую часть времени присутствовал дома. Если он не шел на работу, то с утра занимался хозяйством, днем за обедом выпивал несколько рюмок водки и после этого отправлялся в спальню. Туда же заказывалась жена для исполнения долга. Папа в тюрьме изголодался, и желал себе заслуженных утех. При этом, он по прежнему считал маму шлюхой и если выпивал лишку, колотил ее пуще прежнего. Мама не спешила заявлять на своего обидчика в милицию, потому что остаться в третий раз без кормильца и при троих детях и матери старушке не решалась. В деревне, в которой жил Леша начали происходить странные перемены. Многие люди начали продавать свои дома, и уезжать в Германию. Недвижимость резко подешевела, и когда Лешина мама вспомнила, что она тоже немка, о выгодной сделке с их домом не могло быть и речи. Но семейный совет в числе, мамы папы и бабушки постановил, что свои немецкие корни пора пересадить в немецкую почву. После долгого сбора и оформления документов, Лешина семья переехала в Германию. Мама с детства немного говорила на родном в семье языке, поэтому быстро научилась ориентироваться в дебрях немецкой бюрократии. А отец в это время, не обладая способностями к иностранным языкам, вспомнил, что Германия это страна пива и начал пить с еще большей силой, оправдывая это тем, что хочется попробовать всего, коли уж есть такое разнообразие. Жили все прибывшие переселенцы в начале своего пути в сборочных лагерях. Это были здания казарменного типа, которые были разделены на отдельные маленькие квартирки по одной две комнаты, в
которых поселяли людей временно, но многие из них оставались там жить надолго. Казармы были расставлены так, что все поселение образовывало собой небольшой поселок, со всеми необходимыми коммуникациями. На территории можно было найти два больших магазина, несколько ларьков, остановку автобуса, административное здание и еще несколько культурных заведений типа небольшого на скорую руку оборудованного детского садика, и залов с партами для первого блиц-курса немецкого языка. В упомянутых магазинах самым ходовым набором продуктов, который пропускался через кассу, был бутылка водки, ящик пива и несколько батонов хлеба с дешевой колбасой. И в соответствии с этим, самым посещаемым местом этого поселка были некогда приятно оборудованные островки отдыха с лавочками, столиками, зелеными миниатюрными лужайками и прочей ненужной ерундой, на, под и в которую можно было удобно кидать, ставить, класть и складировать пустые бутылки из под пива, водки, вина, и прочих дешевых алкогольных напитков. Для того, чтобы прилежные дворники потом их там собирали, выковыривали, доставали и добывали. Утро в таких поселках всегда начиналось цивильно. Народ тонкими струйками тянулся к административному зданию. Там же выстраивалась очередь, из желающих получить социальное пособие, потребовать его увеличения, в связи с теми или иными обстоятельствами, подать просьбу о предоставлении наконец-то нормального жилья и прочее. Женщины по поводу посещения администрации одевали свои лучшие платья, образцы которых вы можете встретить только на прилавках сельхозторговых сетей Поволжья. Начищали свои золотые передние зубы до пущего блеска, и наносили такой макияж, с которым ни один человек в мире не сможет ошибиться в вопросе их происхождения. Мужчины же выходили, как и полагается в костюмах Адидас, с торчащей из под куртки майкой, которая так и норовила открыть грудь своего владельца, а штаны выгодно отличались потянутыми коленками. Костюмы были предположительно китайского производства времен Мао Дзедуна. Молодые юноши, являясь приемниками своих отцов, так же носили куртки Адидас, но заправляли их в штаны из под школьной формы. Самые модные из них носили к своим школьным штанам ужасных расцветок рубашки, на которых были расстегнуты верхние пуговицы, и на груди обязательно виднелась, цепочка желтого металла, при этом обычно желтизна с цепочки в некоторых местах давала пробел. Пуговицы на рубашке должны были быть расстегнутыми примерно до, пупка, что показывало непринужденное отношение к жизни и какую-то особенную нравственную позицию носившего.
После процедуры общения с администрацией, кабинеты ее работников пополнялись матрешками, бутылками русской водки, флагами Советского союза и прочей дребеденью, которая была рассчитана как подкуп, для решения своих проблем. Те, которые посетители, деньги давать не решались. Да и жизненный опыт накопленный в селах Казахстана и поволжья говорил, что с помощью бутылки все вопросы закрываются значительно проще.
В Германии действительно есть такое негласное правило здесь не берут мало. Если есть серьезное дело, в котором замешаны приличные деньги там пожалуй возьмут, а по мелочам здесь чиновники не размениваются. Чем лучше социально и материально защищены чиновники в стране, тем выше становится порог взяток, которые они согласны брать. А сувениры, привезенные с родины брали охотно, и захламляли ими все свободные полочки своих кабинетов. Домой никто ничего с собой не брал –боялись быть обвиненными в коррупции. Здесь были и флаги советского союза, и всевозможные вымпелы «Спартак чемпион», и «ВЛКСМ» с Лениным, который на всех подобных изделиях упорно смотрел куда-то в сторону, плюшевые игрушки Чебурашки и Крокодила Гены, а так же попадались самовары и расписные чайники. Но чего здесь было действительно в изобилии, так это
всевозможных бутылок со сладким, полусладким, светло-коричневым и абсолютно прозрачным содержанием. Все мелочи, с которыми расставались люди, были сбросом лишнего балласта, который именно для подобных целей был сюда привезен. А вот расставание с внутренностью стеклотары было нелегким шагом. Все эти бутылки приходилось не только покупать за скудные деньги пособия, но и считаться с тем, что каждая капля, перекочевавшая на полки к чиновнику, была той каплей, которая не доставалась самому. А что прикажете делать простому советскому переселенцу в свободное от работы время? А если этой работы и в помине нет, и в ближайшее время не предвидится? А если он всю жизнь пахал землю, чинил трактора, разводил животных в своей родной деревне и был там всегда на хорошем счету. И гордился этим. А приехав сюда, стал человеком третьего сорта. Здесь остается только одно, вернуться в счастливую реальность. Родина такую реальность предоставить уже не могла, поэтому народ создавал ее себе сам. Сядешь на лавочку выпьешь по 250 в хорошую погоду или по 400 не зависимо от погоды, вспомнишь, как каленвал у трактора во время посевной на ходу менял, не останавливая при этом процесс дойки свинного поголовья, и хорошо тебе станет на душе. Поет твоя душа, прекрасную песню под названием «а вот у нас в колхозе была нормальная житуха»
Лешина мама быстро сообразила, что живет теперь в цивилизованной стране, и ей совсем не обязателен кормилец для того, чтобы прокормить и воспитывать троих детей. Она собрала его вещи, выгнала на улицу и подала на развод. Это обстоятельство очень плачевно отразилось на его психическом состоянии, и у лешиного папы крыша поехала окончательно. Он переселился в общежитие, пил по-прежнему много и затаил сильную обиду на судьбу горькую, и на жену стерву. Ему позволялось видеть детей один раз в две
недели, при этом во время контакта с ними должен был присутствовать социальнй работник. Жена объяснила суду, что была неоднократно избиваема мужем, поэтому не желает иметь с ним контакта наедине. Муж же, в свою очередь, несколько раз успешно являлся к жене вне контактов с детьми, подкарауливал ее на улице, и сообщая ей, что она тварь и проститутка, которая ему изменяет с несколькими мужиками одновременно, и к тому же снимается в порнофильмах, которые, по его словам отправляются контрабандой в Россию и Казахстан.
«Что гадина, позорить меня будешь, перед родственниками», спрашивал он и бил. На этом уж она решила поставить точку, пошла, сняла побои, и обратилась в полицию за защитой. Папу арестовали, посадили под замок, до выяснения обстоятельств. Так как подобного рода дебоши происходили уже не в первый раз, и состояние его психического здоровья показалось дежурному судье очень странным - он был бледен, агрессивен, не мог следовать нити разговора, и все время повторял, что бил он свою бывшую, потому что она проститутка, и позорит его на весь мир – суд назначил до судебного разбирательства поместить его в клинику для душевнобольных и назначить экспертизу. Психиатр, которого позвали для составления экспертного заключения, узнал от Лешиного папы, что жена его, проститутка, она снимается в порнофильмах, и спит там со множеством мужчин. Кроме этого, он говорил что обладает абсолютно неопровержимыми доказательствами своим словам.
- Не могли бы вы ознакомить и меня с этими доказательствами – задавал вопросы эксперт,
-Конечно могу, отвечал лешин папа – состояние его в этот момент значительно улучшилось, и выглядеть он стал спокойнее и вменяемей, потому что был напичкан всевозможными лекарствами, которые помогли ему немного потерять прежнее беспокойство – вы проверьте, у меня же есть все! И это все - документально подтверждено!
- Ну а как бы я мог посмотреть эти документы, на которые вы любезно ссылаетесь- не отставал доктор.
- Проверьте! Пойдите к ее лечащему врачу, и пусть он вам покажет историю ее болезни, и вы увидите, что ее не так давно оперировали, кроме этого шрам у нее остался на животе, после операции.
Он рассказывал эту историю каждый раз с налетом таинственности, и пытался при этом как-то настороженно оглянуться, не подсматривает ли кто-нибудь за ним. Потому что страшно боялся мести порнографической мафии, которая по его мнению готова была всеми силами защищать свою главную актрису, параллельно являющуюся его женой.
-Прекрасно - говорил психиатр – ну а как же, все-таки, факт ее операции доказывает ее причастность к проституции и порнографическому бизнесу, согласно вашему утверждению несколько минут назад.
Доктор же в свою очередь делал каждый раз вид, что верит каждому слову, и поддерживая подбородок рукой, на манер Фрейда, просил у пациента, подробно описать ему всю порнографическую сущность его жены.
- Да вы что доктор, не понимаете – возмущался обследуемый, ему даже обидно становилось, что к нему подослали такого бестолкового психиатра – Это же она мужской спермы обглоталась на съемках, вот ей кишки-то и скрутило. Вот она и попала в больницу. И кроме того, она как-то, когда мы помирились, я стоял в ванной, она туда зашла, увидела меня голым и пыталась сделать мне…. Тут он заминался и краснел, как и во всякий прочий раз,
когда ему приходилось повторять эти доводы.
-Так, и что же она пыталась вам сделать,- заинтересованно спрашивал доктор
- Ну пыталась мой член в рот взять – проговаривал он тихо и очень густо краснел.
- Интересно, и что же, вы отказались?
-Конечно отказался, я не какой-нибудь там такой – умозаключал обследуемый- не лизунчик какой-нибудь и вообще, вот вам и доказательства, разве ж нормальная баба такое будет делать?
Некоторые доводы психиатра о том, что это в принципе достаточно распространенная практика занятия сексом в сегодняшнем мире, не привели двух собеседников к общему консенсусу, и папе Леши был поставлен диагноз, с которым прямо из зала суда он отправился в лечебницу. Уж не знаю зачем, может для того, чтобы ему там объяснили сексульные практики 20 века...
Здесь можно было бы сказать, что ему повезло, что он не загремел в тюрьму за нанесение телесных повреждений. Но, во-первых, в честь первой судимости ему дали бы максимум условный срок, а во-вторых, даже если бы он и сел, его бы выпустили через какие-то смешные пол года. А вот из психбольницы выпускают, только после того, как врач дает заключение, что больной здоров и можно быть уверенным, что ничего подобного тому, что являлось причиной его там пребывания больше не повториться. А таких результатов можно было ждать долгие годы.
Однако, своих позиций Лешин папа сдавать не хотел и не смотря на успокоительные медикаменты и терапевтические усилия приписанного психиатра, по-прежнему стоял на своем и требовал, чтобы из желудка жены взяли пробу, утверждая, что там обязательно найдут сперму. Сколько ему довелось пробыть в больнице, история умалчивает и Леша этого не знает, потому что уже перестал интересоваться судьбой папы.
Сам Леша начал свою карьеру скромно и получил свою первую судимость в Германии за нанесение материального ущерба госимуществу. На суде двое полицейских показали, что проезжая на патрульной машине заметили молодого человека, которого они однозначно признают в лице обвиняемого, как тот наносил краской на стене здания по улице такой-то с таким-то номером большого размера буквы «Х» и «У». И в тот момент, как вредитель собирался продолжать пачкать чужое имущество он и был остановлен и задержан. Вот уж не знаю, что подумали полицейские про парня в спортивных штанах, почти не говорящего по немецки, выписывающего на стене буквы «икс» и «игрек». Может, решили, что молодой человек, как раз хотел написать математическую формулу. Или название музыкального инструмента - «Xylophon». Здесь все участники процесса остались при своих догадках.
Дальше, когда его послали на курсы изучения немецкого языка… Вообще, нужно сказать, что эмигрантов часто и охотно куда-то посылают, на курсы языка, повышения квалификации, на всевозможные бесплатные и платные практики - приукрашая, таким образом, статистику по безработице и отгоняя их с глаз долой из очередей в кабинеты бирж труда. Там он познакомился с такими же как он чудными ребятами из казахских и поволжских деревень, которые тоже с трудом могли разглядеть бриллиантовые перспективы будущего на исторической родине. Зато от пособия, выплачиваемого за посещение всевозможных курсов, оставалось пару копеек в кармане, и свободное время имелось у каждого из них в неограниченном количестве. Сначала они добропорядочно подражали своим отцам, и пили пиво, водку и другие прохладительные напитки, дабы протиснуться обратно в тот смысл жизни от которого они так благополучно сбежали из Советского Союза. Ходили на дискотеки, устраивали там драки – что напоминало им времяпрепровождение в родных сельских клубах на выходных, когда в один центральный клуб собиралась молодежь из различных сел и била друг другу морду под музыку Песняров. Не потому, что они не любили друг друга, а потому, что им просто было нечего делать. Та же картина занятости свободного времени наблюдалась и здесь. Местные немцы, однако, не знали, что бьют их, забирают у них кошельки сигареты, часы, мобильные телефоны эти странные, говорившие громко и на иностранном языке парни не со зла, а потому, что они так привыкли отдыхать и наслаждаться жизнью. Местную молодежь это конечно огорчало, и они, как и полагается добропорядочным европейским мальчикам и девочкам шли в полицию. Полиция в свою очередь, если находила виновных, отдавала их под суд. На суде чаще всего русскоговорящим мальчикам выносили мягкие приговоры. Адвокаты объясняли судьям, что их подзащитные жили в Советском Союзе очень плохо, их там избивали дома отцы, поэтому они не виноваты, что у них самих руки не перестают чесаться. Дальнейшее развитие событий не заставило себя долго ждать. Невероятное количество свободного времени, неумение его с толком применить, жажда легкой наживы и привлекательность денежных единиц, на которые можно было купить здесь значительно больше чем в сельмаге родной деревни, сделали свое дело. Леша познакомился на дискотеке с ребятами, которые хорошо одевались, ездили на машинах, позволяли себе спиртные напитки прямо на дискотеке. Здесь нужно заметить, что основная часть Лешиных друзей покупали спиртное в преддверии похода на гулянку, и выпивали его из пластмассовых стаканчиков непосредственно перед дверями заведения. Ребята предложили оттянуться и сунули в руки шприц. Леша не смог отказать крутым товарищам и в первый же вечер знакомства вколол себе содержимое шприца в вену. Карьера развивалась стремительно… он начал ездить на закупки, потихоньку продавать, и себя при этом не забывать. Ему нравилась такая жизнь – крутая тусовка, доступная наркота и пару копеек в кармане, которые перепадали ему при перепродаже. Вот так он попался во второй раз. Всю группу молодых людей приняли на перевозке, товара из Голландии. Леша был в группе недавно, проходил по подобной статье впервые, и имел неадекватного родителя в психушке, за что и был приговорен к условному сроку. Кроме этого он дал чистосердечные показания, что и послужило причиной санаторного отдыха его подельников. После этого брать героин стало негде, поэтому он прибился к нашему предприятию, по добыче дорогих аксессуаров дешевым способом.
Познакомились мы с ним при банальных обстоятельствах – у нас был общий дилер, у которого мы покупали наше триклятое зелье. Он решил меня немного подкадрить… окучить, как это называется на жаргоне, его окружения. Это ему как раз не удалось. Так пару раз за зад попытался пощипать, да под лифчик залезть, а сделать толком так ничего и не смог, я не дала. Его деревенские повадки не вызывали в моей душе нужных вибраций.
- Вован уже приехал, наверное, мне уже что-то не по себе, говорю я Лехе.
- Да ща позвоним, отвечает Леха, он сегодня в Бельгию ездил, говорит, там какого-то барыгу нашел со скидкой. Так что думаю приедет сегодня немного позже. Самому уже пора.
- Надо звонить, если не ему, так может Женьку. Они там тоже пару дней назад где-то закупались.
Гудки в мобильном телефоне говорят мне, что линия свободна, и мне остается только ждать своего абонента.
- Але, Женек, это ты? Спрашиваю я когда трубку на другом конце наконец-то снимают.
- Ага, че надо, отвечает трубка голосом Женька.
- Есть у тя че? Спрашиваю я.
- Ну,- красноречиво признается он.
- Мне бы 200 грамм, картошки фри.
На другом конце Женек понял, что нужно мне два грамма героина. Так мы пытаемся маскироваться на тот случай, если нас или дилера прослушивает полиция.
- Ну заходи, только барахло мне свое не носи, мне баблом нужно, у меня чел, который ваши кишки принимал, на родину откинулся.
Ага, понятно, значит Жекиного перекупщика приняли и департировали на родину. Расшифровываю я для себя. и вешаю трубку.
- Ну что ж облом у нас с Жекой, объявляю я Лехе. Нужно наши богатства в золото переплавлять, за товар нам ничего не светит.
-Мда, облом… значит нужно….
- Опа…. Вот это настоящий облом, говорю я Лехе и показываю пальцем на группу товарищей в униформенных рубашках, продвигающихся к нашему скверику. Бежать отсюда некуда, выйти можно только через ворота, а к воротам как раз приближаются "блюстители". Как они нас нашли, остается загадкой, только если разве, кто-то навел. Сердце у меня начинает учащенно биться, чувствую, как холодок пробежался по моему лбу. Как то мне не по себе становится… Причем, боюсь я не их возмездия, боюсь я того, что теперь мне дозы не видать и снова начнутся ломки. Я панически боюсь этого невыносимого состояния, когда ничего в этой жизни тебе не может помочь, когда ломает и выкручивает все кости, и хочется выть на луну. Я ненавижу себя за эту зависимость, и еще больше я ненавижу себя, за то что ничего не могу с этим сделать, и за то что я с Димкой связалась, думала, что люблю его, что смогу построить с ним свое счастье… Одним словом прокрутила всю свою биографию, нашла ошибки, выявила нелдостатки, но исправить их уже не успела. В этот момент, Леша подорвался с места, и шмыгнул через высокий забор в задней части двора.
-Вот сука, подумала я, если уже смылился, так хоть сумку бы прихватил, улик бы не было…
- Документики покажите пожалуйста, и сумочку вот эту, которая рядом с вами, откройте.. Это же ваша сумочка…
- Да отвечаю я через какой то смутный туман, помутнивший мое сознание.
- Прекрасно, говорит голос, именно это мы и искали… Вот это и это, уже объявлено, как украденное… А чеки у вас есть на все ваши покупки? Спрашивает меня человек с кабурой на
поясе.
- Нет, отвечаю я, я нашла эту сумку здесь, начинаю выкручиваться, хотя прекрасно понимаю, что там обязательно имеется куча свидетелей или еще лучше видеозаписей с моими подвигами.
- Ладно, пройдемте с нами.
- Заходите пожалуйста в камеру, говорит мне пожилой надсмотрщик в зеленой полицейской рубашке.
Меня привезли в полицейское управление, и предлагают посидеть в камере, пока господин полицейский найдет время меня допросить.
«Мда… думаю я про себя, поразительная вежливость, всё-таки у этих немецких полицейских. И тебе пожалуйста и тебе спасибо, и пройдемте…». Чувствуешь себя человеком.
!!
Сижу в отдельной камере. Меня окружает шикарный мобельяр, как в лучших домах Лондона и Парижа. В углу находится, даже не могу сказать, что стоит, именно находится бетонный
выступ, на который если что-нибудь постелить, должен служить кроватью. Стены вокруг разукрашены летописными фресками с применением языковых оборотов нашей современности на различнейших языках мира. Такая мультиязычность встречается только в тюрьмах западных стран. Здесь можно действительно наблюдать слияние всех культур нашего шарика. Если то, что там нацарапано, можно считать культурой. В другом углу стоит настоящая гордость этого помещения, металлический, матово-блестящий, не испорченный в своем великолепии никакими крышками или аксессуарами, удивляющий своими обтекаемыми формами и наконец привлекающий своей интимностью УНИТАЗ.
Делать пока что нечего… Сажусь на так называемую кровать, и смотрю на это чудо сантехнического искусства.
- Хороший ты парень, говорю я ему, унитазу то есть. Сколько жоп на тебе пересидело, сколько всяких козлов ты на себе перенес, а только ты все больше и ярче от этого блестишь. Вот это я называю приспособленность к жизни. Не то что у меня… Со мной брат, все как раз наоборот.
- я, дружище, приехала из Советского Союза. Ты, наверное, и знать не знаешь, где такая страна есть. Там я и выросла, и жила пока не вышла замуж и не приехала К тебе сюда в страну Германию, где в тюремных камерах стоят железные унитазы.
А замуж я вышла за Мишку. Мы с ним учились в одном институте, только он учился на адвоката, а я на экономиста. Познакомились мы на студенческой вечеринке у одного общего знакомого. Мишка был пухленьки еврейским мальчиком с курдрявыми черными волосами, и очень умными глазками. Это случилось на третьем курсе, и к тому времени мне просто было бы грех жаловаться на отсутствие опыта в общении с мужчинами. Я довольно рано начала позволять себе увлечения мужским полом. Недостатка мужского внимания я никогда не знала. Слава богу, внешностью меня всевышний не обделил, и вокруг меня всегда находились мальчики, с которыми мне было интересно разделить отрезок жизненного пути. Первый раз я ощутила на себе мужское внимание, когда мне было 16 лет, тогда же я и воспользовалась этим вниманием, чтобы вступить в клуб продвинутых девочек. В один прекрасный весенний день я возвращалась из школы, и в подъезде моего дома меня окликнул знакомый, но уже какой-то забытый голос.
- привет, донеслось мне вдогонку, когда я поднималась по лестнице.
Я обернулась и увидела Кольку Смирнова из 15 квартиры. Мы с Колькой выросли вместе в одном подъезде и не раз играли в войнушки и в дочки матери. Когда я видела его в последний раз, он был славным мальчиком, который напился на своих проводах в армию, и пел песни во дворе нашего дома под медленное завывание аккордеона его дедушки. А я смотрела на него из окна моей комнаты и думала, какой же он все таки дурак, что так напился. И жалко все таки, что теперь не с кем будет ходить в разведку. Так я думала, когда мне было 14 лет, а когда он в мои 16 вернулся из армии, в моих глазах он превратился в бойца, с которым не в атаку хотелось пойти, а скорее стать медсестрой и носить ему в больничную койку компрессы и везде ему их прикладывать. В этом нежном возрасте я на практике познакомилась со словами "камасутра" и "инфляция". Про инфляцию все время говорил мой папа, когда приходил домой в подвыпившем состоянии и ругал новых русских и жидомассонов. А еще он говорил, что Горбачев принес нам на своей лысине красный фонарик, о котором мы думаем, что это свет в конце нашего туннеля, а на самом деле это самый натуральный бордель. В любом нормальном Борделе перед входом висит красная лампочка, чтобы все знали что находится за дверью и что там делают с его обитателями. Вот так и у нас сейчас, громогласно возмущался мой политически прозревший отец, он ездит по всему миру светит там своим красным пятном, чтобы все знали, что там можно немного заплатить, и трахать эту гребаную страну и всех ее жителей вдоль и поперек. На мои вопросы «что это такое- инфляция», он толком ответить не мог, наверное сам не знал. Зато, он точно знал, что проклятые комуняки извели державу, и теперь жируют на народные деньги. В конечном итоге я про инфляцию догадалась на кефире. Да нет, я на нем не гадала, как на кофейной гуще. Я просто любила пить кефир по утрам, и моя мама посылала меня ежедневно в молочный магазин. Каждый день она мне давала сумму денег больше чем в предыдущий, и все равно, почти всегда на кефир не хватало. Вот тут-то я и поняла, что такое инфляция.
С камасутрой все было еще проще!
- Ну что, как твои дела, в войнушки еще играешь. Услышала знакомый голос Кольки
- Да нет, уже как-то не до войнушки- ответила я неуверенно, а самой хотелось броситься ему от радости на шею и поцеловать, ведь мы так не виделись с моим однополчанином.
- А сам то как, уже навоевался небось?, как служилось-то – поинтересовалась я, пытаясь удерживать суверенитет в общении со старшим по званию и уже немного далеким от меня Колькой
- да все, вроде, слава богу, отчитался Колька, пойдем ко мне, я тебе фотки мои со службы покажу, парадку примерю, предки как раз разбежались. Чаек погоняем. Раньше, до его службы я частенько заходила к Кольке, мы обычно рассматривали картинки из вражеских каталогов, которые держал у себя под кроватью его старший брат, слушали музыку, и пили молочные коктейли, которые прекрасно готовила Колина мама. В этот раз, до коктейля дело не дошло. Он достал свой альбом с фотографиями, посадил меня на диван, а сам сел рядом, чтобы объяснить, сколько литров пива мог выпить отображенный на фотографии подполковник Клюшко. Сильно далеко по офицерскому составу Колькиных военно-начальников мы не продвинулись. На каком-то прапорщике, Коля обнял меня нежно за талию, а прапорщик мог уже лицезреть со своей фотографии горячие поцелуи, и руки своего бывшего подчиненного у меня под блузкой и в моих трусиках. Остальному офицерскому составу не досталось ровным счетом ничего, потому что альбом был отброшен в сторону и соски на моей груди впервые ощутили на себе мужские губы. Я даже и не знаю, как описать свои ощущения от этого первого раза. С одной стороны было приятно, когда крепкие Колины руки двигались по моему телу, он жарко дышал и слюнявил мою кожу. В романтических книжках и фильмах это называется ласкал, лобзал, целовал, но это все в книгах и на экране, а мне почему-то казалось, что он слюнявил. Когда же он стянул с меня трусики, и оголил свое достоинство, здесь я погрузилась в туман. Голова перестала соображать, я почувствовала сильное сердцебиение, но не от возбуждения, а от того что, каким-то двадцать четвертым чувством понимала, что сейчас будет происходить нечто, что уже так хорошо было известно по картинкам, статьям в энциклопедии и разговорам взрослых девчонок во дворе, но все же такое чуждое, непонятное, и наверное запретное. Я замерла как будто на операционном столе и ждала, что врач проведет хирургическое вмешательство без осложнений. А потом выйдет к родственникам в больничный коридор, и утерев со лба пот, скажет: не переживайте жить будет. Коля действительно оказался опытным героем любовником, как минимум ему хватило опыта уберечь нас от преждевременного потомства. Потому что моя мама, в таком случае убила бы и меня и оперирующего хирурга одним махом скальпеля. Позже я его спросила, откуда такая прыть и такие познания. Он рассказал, что служил он водителем у одного штабного начальника. И было у этого начальника огромное пузо, и очень молодая жена. Звали жену Люся. Когда ей было 16, она поступила в педучилище и в 18 перед самым его окончанием, как и полагается советскому педагогу выскочила замуж за лейтенанта. Ибо гласит народная мудрость - хочешь стать женой генерала, выходи за лейтенанта. Мудрость дело хорошее, но лейтенанту Володе пришлось служить в очень отдаленных местах нашей родины, и с утра до ночи ездить там на танке. А Люсе пришлось в это время обучать детей старших классов литературе и русскому языку. Она хоть и не имела для этого соответствующего образования, но для местной школы она была одним из самых квалифицированных специалистов. Пока муж ехал на танке за званием старшего лейтенанта, жена Люся не могла отказать себе в удовольствии общения с преподавателем математики, и еще с холостым капитаном, сослуживцем Володи. Когда живешь в столь узком пространстве, все тайное очень быстро становится явным. Вот так и Лейтенант Володя очень быстро стал героем рогоносцем, но предпринимать против своих соперников от трусости и слабости духа ничего не стал. И вскоре стал для Люси неинтересен. Как раз в это время подвернулась возможность сделать скачек по карьерной лестнице, и она охмурила одного заезжего, городского полковника. Как объект мужского пола он ее не интересовал, а как путевка обратно в город, да еще к обеспеченной жизни, вполне устраивал. За время совместной жизни полковник с каждым годом прибавлял по одному размеру, и к тому времени , как Николай заступил к нему водителем, садился в свою служебную машину в два присеста, сначала сам, а потом уже заносил свой живот. А Люся в это время работала полдня в библиотеке, а остальное время, да и во время работы тоже, искала себе приключений. Колька стал одним из них. "Солдат спит служба идет", это совсем неправильное утверждение, говорила она Коле, когда тот лежал рядом с ней в полковничьей кровати и отблескивал капельками пота на лбу. Здесь значительно правильнее было бы сказать " солдат спит с женой начальника, а служба идет". Вот так и получилось, что покинул коля свою службу в звании старшего сержанта, с автомобильными правами на все категории и со знаниями основ камасутры.
Мы стали с Колей встречаться. Я очень сильно подняла свой рейтинг у дворовых девчонок, потому что ничего не может поднять твой рейтинг так высоко, как секс с парнем, награжденным дембельским билетом. Позже Колька уехал учиться в другой город, и мы договорились друг друга не ждать, и определить наши отношения, как приятное время и чудесный жизненный опыт. С колей я научилась получать удовольствие с мужчиной, он научил меня вести себя в постели без комплексов, не стесняться своего незнания или своих недостатков, а просто брать от мужика все что возможно, и самой не скупиться и не лениться. После Коли я завязала пару романов со старшекурсниками политеха. Будучи еще старшеклассницей, я часто ходила туда на вечеринки, и мне нравилось водить дружбу со студентами. Снискала себе, таким образом, в комсомольских кругах звание неблагонадежного элемента.
Благополучно окончив школу, я подалась в студенты. Благо, мама моя работала завскладом на крупном предприятии и имела в городе связи, с которыми можно было не то что в институт поступить, а устроить социалистическую революцию в США, но моя мама ограничилась институтом для дочери. Я пошла становиться экономистом. Здесь, справедливости ради, нужно добавить, что и без маминой помощи я прекрасно поступила бы в интситут. В школе я неплохо училась и науки давались мне относительно легко. Но мама не стала испытывать нашу систему образования на справедливость, и позвонила своей знакомой
Мамино предприятие еще не закрыли, а преподаватели в силу наступивших экономических сложностей охотно принимали подарки и денежные знаки. Особенно в ходу в обмен на оценки и сданные зачеты были консервированные морепродукты, в виде красной и черной икры, импортные шмотки дорогой алкоголь и парфюмерия. Недаром в советском союзе было объявлено, что образование оплачивается государством. Так оно и получилось, мое образование государство оплачивало через мамин склад.
Мой папа был бульдозеристом и вместе со своим бульдозером любил подзаправиться и сам. Мама познакомилась с ним в его лучшие годы, когда он только закончил свое училище, и должен был уйти в армию. Мама тогда работала бухгалтером и ждала папу из армии, дождалась его и вышла замуж. Отдав долг родине папа пошел работать на карьер и проработал там честно до тех пор, пока его не разжаловали. Новые владельцы карьера закупили импортную, очень дорогую технику и пригласили психологов, который должны были провести тесты на пригодность к работе на дороговалютных машинах. В день теста папе сказали, чтобы ни грамма, ни капли, не дай бог начальство заметит или занюхает. Вот папа и пришел на тест в очень плохом настроении. Когда ему предоставили задание вычеркнуть лишнее слово из словесного ряда "Вода, ручей, спирт, море", папа заявил, что "спирт", как истинный русский патриот, вычеркивать не будет. Скзал он это в шутку, как бы по зову души, а в должности его все же понизили и оставили работать на старой советской технике. С соответствующим окладом. Папа конечно очень осерчал. А после его и вовсе уволили за то, что явился на работу в нетрезвом виде и запутал какие-то там тросы, на которых крепится стрела бульдозера. Начальник участка долго ходил возле этого гордиевого узла, который образовался из тросов папиного бульдозера, глотал воздух как рыба, выброшенная на берег. После продолжительной паузы, во время которой начальник участка представлял себе сцены из порнофильма, в котором ему будет отведена звездная роль на ковре у начальства, он вымолвил первое слово в этой гоголевской сцене.
"ЛИТРА" сказал он. После того, как папа оторвал от сердца целую литру, его все же турнули. А литра осталась у начальника, тот сказал, что это будет возмещением экономического ущерба, который папа нанес предприятию. С маминой помощью он устроился служить в ГАИ. Мама рассчитала, что так папин взнос в семейный бюджет значительно возрастет и хочешь не хочешь а милиционер это все же власть. Он начал приносить полные карманы рублей и трешек. И сказал, что в милиции, особенно в ГАИ с выпиванием строго, поэтому его коллеги, и он в том числе, выпивают только, если на то есть повод. Вскоре выяснилось, что в службе ГАИ на самом деле не так уж много поводов, по которым можно выпить. А именно их всего два. Первый повод, это если идет дождь, и второй повод, соответственно, если дождь не идет. И был еще один третий, это день милиции, но он наступал так редко, что оставался за скобками. Именно в таком жестком графике наш папа и стал выпивать на своей работе.
11
На третьем курсе у меня появился постоянный ухажор. Я уже о нем рассказывала, его звали Миша. Не могу сказать, что он мне понравился с первого взгляда. От него не пахло самцом. Вот это, пожалуй, главный вывод, который я сделала, после первого свидания. Он был очень мил, с хорошим чувством юмора и изысканными манерами, играл на гитаре и в преферанс. На нашем втором свидании, на которое я пошла ради спортивного интереса он читал мне вечером в парке стихи Ахматовой, и рассказывал забавные истории, повел меня в дорогую закусочную и принес мне букет цветов. Мне было приятно его общество, но чем больше он вот таким изысканным манером ухаживал за мной, тем меньше я могла себе представить лечь с ним в постель. Мне почему то казалось, что он обязательно будет как-то странно дышать мне в ухо и произносить слюнявые фразочки, а руки у него будут при этом потные и скользкие. Я буду наверняка вырываться, а он будет стоя на коленях, и держась за мою юбку умолять меня быть благоразумной.
Как бы не так. Он очень красиво ухаживал за мной, дарил мне подарки и цветы, нежно целовал мои руки, обнимал меня за талию, так, как будто хотел растопить мое ледяное сердце и никакая стерва, даже такая как я, не могла остаться к этому равнодушной. Когда у нас случилось все в первый раз, я уже не исполняла роль снежной королевы, которая, так ради своего развлечения допустила к телу очередного падонка. Все было совершенно иначе, я крепко обняла его, поцеловала и сама стала расстегивать его рубашку...
Многие мои ухажеры оставались для моих родителей инкогнито. Те, которые пытались склонить меня к походу в Загс, отшивала сама. Происходило это быстро и безболезненно.
- Слышь, Вася, Коля, Петя… говорила я им, еще не хватало мне твои носки стирать и борщи тебе варить. Ты ж будешь жить всю жизнь на одну зарплату, а это значит, что стиральную машину мы купим только через лет 18, когда у меня на шее будет сидеть высоковозрастный балбес с двумя детьми, и кормить меня обещаниями о написании своей диссертации, а я буду в это время стоять раком и стирать в ванной комнате твое грязное белье, под пристальным взором твоей мамы, потому что жить мы будем у нее. А мне, поверь, раком, тобишь в колено-локтевой позе, хочется стоять совсем по другому поводу и в другом месте.
Или так: тебя же не ровен час посадят, ты что прикажешь мне тебе пирожки 5 лет в тюрьму носить, 2 раза в месяц тебя в комнате свиданий посещать…
А тем, которым я была готова выдать монолог типа: «ты знаешь, ты человек, которого я ждала всю свою жизнь. Я хотела бы стать твоей женой», те почему-то до сих пор сами удалялись.
Но Мишку утаить от родителей было невозможно. Во первых, как можно утаить человека, который забирает тебя каждый день на собственном автомобиле. И это еще в почти советское время. При своих родителях он мог себе позволить иметь собственное авто. Папа у Миши был очень знаменитым Адвокатом. Как раз в начале хозрасчетных отношений между предприятиями и бандитами, его квалификация нашла огромный спрос. А мама была человеком, к которому выстраивалась очередь, из представителей городских властей, подпольных бизнесменов, работников торговли, и прочих денежных мешков. Была она очень крупным специалистом и заведующей венерологическим отделением городской больницы. И кроме всего этого, когда молодой человек звонит в Дверь с огромным букетом цветов, и встретив на пороге мою маму, говорит ей это вам уважаемая Зинаида Васильевна, и нежно целует ей ручку, торчащую из под слегка засаленного халата, а потом в беседе, за чашкой чая, рассказывает о себе, что он потомственный адвокат, и что учится он на юрфаке и скоро заканчивает и скорее всего с отличием, и что на машину он сам заработал, тем что отцу в его юридической практике помогал. Правда отец доплатил приличную сумму, но пользуется он этой машиной для дела, поэтому решили не поскупиться на растраты… Ну и еще много таких вещей, которые у каждой будущей тещи вызывают неимоверный полет фантазий. Здесь хочешь не хочешь, а начнешь строить планы на внуков.
Любила ли я Мишку? Я до сих пор не могу ответить себе на этот вопрос, скорее он мне практически не оставил пространства для маневра. Он окружил меня таким вниманием, что у меня просто не было другого выхода. Я была у него как Штирлиц под колпаком у Мюллера.
На этом месте, дорогой мой железный друг, я должна рассказать тебе про Димку. Димка был известным во всем районе хулиганом. О его подвигах местные мальчишки слагали легенды. Говорили, что он даже Севу седого не боялся. Если бы меня интересовали подобные подробности, я бы немедленно поинтересовалась, кто такой этот Сева, почему он седой, и какие есть причины, чтобы его бояться или не бояться. Но, так как Димка жил со мной в одном районе параллельной жизнью, никак со мной не пересекаясь, меня ни седина Севы, ни их личные отношения с Димкой никак не волновали, я все эти подробности знаю только понаслышке. Кроме этих достоинств, Димка обладал белозубой улыбкой, и ямочками на щеках. Его вьющиеся черные волосы, и темные как ночь глаза, заставляли вызывали активное выделение гормонов у всего женского состава нашего района в возрасте от 16 до22 лет. Однажды, дело было вечером, я возвращалась с очередной вечеринки. Мишка тогда был в отъезде со своим отцом, и я прекрасно проводила время, пользуясь свободой и хорошей погодой. Возле моего подъезда мне пришлось оглянуться, потому что со стоящей напротив лавочки меня догнало "эй шалава, а ну тормозни-ка". Я слегка опешила от недоумения. Я предполагала, что рядом с моим домом такое произойти просто не могло по определению. Все прекрасно, знали, что у меня папан служит в милиции. Он хоть и сделанный милиционер, и не всегда ровно ходит, но, тем не менее, никто не осмеливался на меня даже криво посмотреть. Обернувшись, чтобы увидеть в лицо этих смертников, я увидела группу из трех молодых людей. Новая молодежь - турецкие майки и джинсы указывали на их явную принадлежность к новой социальной прослойке. Это были еще не бандиты, но уже и не хулиганы. Тогда часто можно было встретить подобного типа молодцев, иначе их просто никак не назовешь. Если раньше находились экземпляры, мечтающие попасть в Афганистан, чтобы выполнив свой интернациональный долг перед родиной прийти, если повезет, живым и со знанием выполненного долга…. Нынешние молодцы почуяли, что и на родине есть поле битвы, на котором можно себя проявить. Желающие, старательно начали вступать в банд формирования с целью обеспечить себе беспечную жизнь и, как выяснилось позже, легкую смерть. При этом все вокруг поголовно стали искать варианты, как бы не пойти в армию, потому что особой популярностью эта организация среди молодежи пользоваться перестала. Ежегодное "повернитесь спиной, наклонитесь, и раздвиньте руками ягодицы, встаньте повернитесь обратно и оголите головку члена", произносимое какой-то старой каргой-врачихой из военкомата перестало доставлять прежнее удовольствие молодым парням. Если раньше девушке работавшей на конвейере консервного завода даже в голову не могло прийти связаться с пареньком, отлынивающим от армии, то сейчас этот паренек забирал ее на Жигули с работы, выглядел вполне аккуратно и подтянуто, носил брюки аля бермуды, занимался спортом, водил ее по всяким пирожковым и был человеком при деле. И что немаловажно, зарабатывал в месяц в три раза больше, чем родители этой девушки за год. Ему частенько приходилось отъезжать с товарищами для выяснения важных дипломатических отношений с другими товарищами такого же ранга или в основное рабочее время он стоял в общественном месте и торговал валютой, золотом, наркотиками или надувал своих сограждан с помощью хитро продуманных и хорошо отработанных комбинаций. Бывало, что просто при помощи грубой силы помогал людям расставаться с денежными знаками.
Вот тройка из таких рыцарей нового времени сидела сейчас на лавочке перед моим подъездом и пыталась завести со мной светскую беседу, начав диалог с "эй шалава".
Если быть честной до конца, я слегка растерялась и в начале нашей беседы не знала что ответить на столь вызывающее обращение. Где-то, совсем глубоко, я уже просчитала для себя все варианты развития событий и подумала, что мое лицо сейчас может сильно пострадать, если я начну вести себя с ними резко. Мой папа, хоть и был милиционером, но он был сейчас на даче с мамой, а во вторых, папа был бы потом, а мое нежное личико могло запросто пострадать прямо сейчас. Поэтому я решила пустить в ход вежливость и такт.
- Ты на кого свое ебло раззявил, ***ло тупорылое, - сказала я и поняла, что мое дворовое воспитание взяло верх над моим университетским образованием и здравым смыслом.
-Че ты там прокудахтала, курица, да ты охуела в натуре- прогундосил один из них, когда все трое уже направлялись в мою сторону.
В этот момент я подумала, что хоть и проявила сейчас верх мужества и отваги, но о дальнейшем стратегическом развитии данной конфликтной ситуации как-то не задумалась. Они быстренько подошли ко мне, один схватил мою сумочку, второй начал меня трясти и что-то мне кричать в ухо. За пеленой тумана, который замутнил в тот момент мое сознание, я поняла, что он обещает заняться со мной любовью в извращенной форме. Второй в это время добыл мой кошелек, и проверял его внутренности на мою кредитоспособность. А дальше было, как в кино. Из соседнего подъезда вышел Димка. Значительно позже он мне рассказал, что там жил один торгаш, которому он сносил для продажи кожу, которую выносил с обувной фабрики. Димка, в свое время, закончил ПТУ по пошиву обуви, поэтому ходил всегда в самой крутой кожаной куртке и самых модных штиблетах. Все это он шил сам из материалов, одолженных у государства. Мало того, он умудрялся одалживать еще и на дальнейшую продажу, обеспечивая себе и своей семье небольшую финансовую помощь.
Увидев такой разворот событий, Димка подошел к месту конфликта и с такой силой зарядил, тому который тряс меня прямо в подбородок, что боец от неожиданности упал на колени и уткнулся лицом в асфальт. Я оказалась на свободе, а моя сумочка от такого разворота событий выпала у второго из рук.
- Парни, мне кажется, вы заблудились – сказал мой спаситель. Причем с такой стальной ноткой в голосе, что мне самой стало страшно, хоть я и понимала, что в данный момент он вроде выступал на моей стороне.
- А ты кто такой – Спросил у Димки, тот который досматривал мое имущество.
-Я думаю, что если я тебе стану это объяснять, это может принять для тебя летальный исход. И если ты по призванию физик теоретик, мы сейчас можем провести подобный научный эксперимент. Димка стоял прямо напротив своего противника, смотрел ему глубоко в глаза и излучал, какую-то неимоверную силу и спокойствие. От этого мне стало уютно и тепло на душе, что рядом оказался такой человек, такой экспериментатор.
Больше я за их словесными перепалками не следила. Через некоторое время, ребята, судя по всему, решили оставить меня с моим защитником наедине и удалились, унося под мышки своего товарища с поврежденным лицом.
Что мне во всем этом понравилось еще больше, так это то, что мой спаситель поинтересовавшись моим именем, взял меня под руку и повел. Я не спросила, куда мы идем, и зачем, в этот момент мне было все это все равно. Я уже знала, что Мише не долго оставалось ходить с безрогой головой. Димочка завел меня в пустынное место между гаражами и мы долго целовались там на лавочке. После этого, зная, что мои родители на даче, я пригласила его к себе домой - попить чаю. Мне не хотелось разыгрывать из себя светскую недотрогу, умничать по поводу моего неоконченного высшего образования или пытаться влюбить его в себя. Я хотела просто насладиться моментом. Когда я начала открывать дверь ключом, с другой стороны послышались шаги и дверная ручка сама двинулась под моей рукой вниз. На пороге стоял мой нетрезвый папа в семейных трусах и в майке а ля бодибилдер сдулся.
- Папа, а разве вы не на даче – пролепетала я от неожиданности.
- А это кто там за тобой прячется, прохрипел папа сквозь завесу перегара.
-Никто выпалила я, и захлопнула дверь.
В тот момент я испытывала такой драйв и возбуждение, что отступать было уже некогда. Мы забрались на чердачный этаж, и старые коробки, стоявшие там уже целую вечность, сделали свое последнее полезное дело, послужив нам на некоторое время постелью. Я старалась лезла из кожи вон, чтобы ублажить этого самца, а он кинул мне после всего этого: «Увидимся, крошка», поцеловал меня в щеку и ушел. Спокойной такой, вальяжной походкой.
В эту ночь я не могла уснуть. Во мне все кипело и бурлило, я его и ненавидела и любила одновременно, ну не то чтобы любила, но тягу к нему я все же испытывала. Только не могла сама себе объяснить почему. Вроде поступил со мной по хамски, ушел даже ничего не сказав, а с другой стороны, он мене ничем не обязан, скорее наоборот… Как же мне теперь быть с Мишкой? А если он все узнает? Хотя этот вопрос был не самым важным в ту ночь. Что я скажу ему, если встречу его еще раз? Буду строить из себя обиженную, буду ломать комедию с любовью, или просто пошлю его подальше. Все эти мысли своим броуновским движением всю ночь не давали мне уснуть. Под утро, я решила, что какая никакая, а честь и личное достоинство у меня тоже имеются, и поэтому при личной встрече, я буду неприступна, как снежная королева.
Со среды до субботы протекли самые обидные и самые ужасные дни моей жизни. Этот гад не появился. По ночам и днем на лекциях я думала только об одном – вот он появится возле моего дома, будет сидеть на лавочке и ждать меня, а я приду, и оболью его жидким азотом, из своих измученных бессонницей глаз. А потом, когда он замерзнет, разобью его щелчком
пальца на мелкие осколки. После чего развернусь и спокойной размеренной походкой пойду домой. Но его не было. В субботу я с подругами решила пойти на нашу районную дискотеку. Там я снова пересеклась с ним, с Димой.
- О привет малышка, как дела, как ни в чем не бывало спросил он.
Если быть откровенной до конца, я уже и не знаю, куда делась вся холодильная жидкость из моих глаз, которой я намеревалась его окатить. Но через полчаса и пару сильно алкогольных напитков, я уже занималась с ним в туалете дискотеки сексом.
После этого он пригласил меня потанцевать. Этот танец был огнетушительной пеной, которой он прошелся по огню моего возмущения и ненависти. В этот момент я успокоилась, и поняла, что этого жеребца я в конюшню я не загоню. Мы стали время от времени встречаться, проводить приятно и менее приятно время. Раз он меня водил в кино и на местные тусовки, а иной раз заводил меня в свободную комнату ментовского общежития, и мы там долго занимались тем, что так хотелось бы назвать любовью…
11
Прошло время, деревья успели сменить наряды белоснежных невест на платья салатовых молодых девиц, а после по старушечьи обрядились в яркие сверкающие разными цветами платья. Я закончила свой институт. Училась, я надо признаться, хорошо и в дипломе у меня стояли хорошие оценки. Поэтому мне легко, но ,разумеется, не без блата, удалось разыскать себе неплохую работу. Блатом оказалась Мишина мама. Она позвонила одному высокопоставленному торговому работнику, который пару раз спасал свое физическое здоровье и семейное благополучие в ее медицинском учреждении. И я стала заместителем заведующего большого универмага. В нашем универмаге части торговых площадей начали сдавать в аренду. Одним из моих основных заданий было следить за распределением площадей и за получением арендных денег. Это и еще несколько невинных промыслов «слева» начали приносить мне немалую прибавку к зарплате. С Димкой я по прежнему встречалась, мне было хорошо с ним, но былая страсть растаяла. Он стал доступным, предсказуемым, начал вести себя со мной как среднестатистический мужчина ведет себя со своей девушкой. Мне кажется он ко мне привык, и ему хотелось после его сумасшедшей хулиганской жизни какой то тихой гавани. Что бы ему там стирали носки и варили борщи, хотя напрямую он мне этого и не говорил. А я тоже старалась избежать подобного исхода, во первых потому что у меня был Мишка, а во вторых я понимала, что если Димка пристанет к своей гавани, то мне от всей моей морской романтики только и останется, что торчать на камбузе и драить гальюны. Я помогла Димке снять в нашем универмаге небольшую будку, в которой он расположил свои инструменты и стал чинить обувь. Дела у него шли относительно неплохо, на его заработки нельзя было жировать, но можно было прожить и несколько раз в неделю пригласить меня на обед в нашем универмаговском кафе. Когда я приходила к нему, он закрывал свою будку, шел мыть черные от клея и резины руки, и мы отправлялись пообедать вместе в какое-нибудь недорогое заведение.
С Мишкой жизнь была совсем другой. В адвокатской практике его отца дела шли совсем неплохо, у них была большая загрузка, и деньги при этом зарабатывались приличные. Мы съездили на юг, потом побывали за границей в морском путешествии, из которого я привезла много кофе, распределила его среди торговцев в нашем универмаге, и на половину отбила деньги потраченные на круиз. Жизнь, похоже, начала налаживаться. Но, как это обычно бывает, в такой благодатный момент, когда вроде все есть, и спать можно спокойно и на работе не требуют комсомольских взносов, Мишины родители удумали ехать. Слово ехать, означало уехать на постоянное место жительства за границу. У них в семье были все чистокровными евреями, поэтому выезд за границу для них был менее проблематичен, чем для других граждан, и когда один из родственников, на одной из вечеринок сказал заветные слова "Германия берет", в их голове уже созрел план действий. Мишкин отец по моему всегда был не прочь свалить из этой страны.
- Что в этой стране будут делать мои внуки, по фамилии Брафштейн – говорил он и как я им должен объяснять, что это за слово, которое они рано или поздно услышат во дворе в свой адрес? На днях даже предупреждения по радио передавали, просили не выходить в город без особой надобности, потому что ожидаются беспорядки на национальной почве. И как вы мне прикажете это понимать? На прошлой неделе пришла ко мне наша соседка и попросила, освободить свое чадо. «Сын попал в тюрьму - сказала она - Ефим Зиновьевич, помогите». Я вижу у нее слезы на глазах. Сажаю ее в машину и мы едем в местное отделение, пытаться его как-то от туда вытащить. Я захожу к начальнику отделения, и выясняю, что выше-обозначенный молодой человек влип по полной. Они с дружками разбили человеку голову, тот лежит в реанимации, а у парнишки нашли в кармане кастет со следами крови пострадавшего. Конечно, его никто никуда не выпустил. Когда я ей сообщил, что дело не такое простое, и при сложившихся обстоятельствах, ее сына пока никуда не выпустят, она разревелась, и кинув "вы жиды жируете на наших горбах, а наши дети по тюрьмам должны сидеть" убежала прочь. И что я могу на это возразить и нужно ли что-то возражать? А ведь это не всплеск эмоций, попавшей в беду женщины, это голос народа, с которым ты каждый день здесь ходишь по одной улице.
И то, что твориться сейчас с экономикой и бандитизмом мне не нравится. Да, это мой хлеб, но я готов есть меньше хлеба, только чтобы при этом мне не нужно было уклоняться от пуль. В этой стране, похоже, так же как и на зоне, может быть только два вида власти – либо воровская, либо ментовская - это я вам сейчас на жаргоне моих подопечных говорю. Так вот эра ментовской власти уже закончилась, началась власть воровская. Спросите любого пятнадцатилетнего мальчишку, с чем он ассоциирует слово профессионал. В мое время были профессиональные водители, слесаря, адвокаты, математики. У сегодняшнего подростка, это слово связано только со словом киллер. И играют они во дворе не в Чапаева с Петькой, а в мафию. Фильмы начали выходить, в которых воры в законе очень даже симпатичные люди с принципами и со своими понятными, симпатичными обывателю правилами. Люди сразу хотят видеть их у власти, потому что они-то точно не подведут. И все это ведь вкладывается в нас с детства с нашими сказками и нашими героями.
Ну вот возьмем, например, сказку про Ивана и медведя, там где приходит Медведь к Ивану и говорит:
«отдавай мне корешки, а себе забирай вершки, или наоборот, а не то я
тебя когтями задеру и затопчу»
Прошу заметить, что никакая справедливость -то в этой сказке не восторжествовала, Иван отдал и корешки, и на следующий год вершки. Другое дело, что и то и другое в обоих случаях было не пригодно, но факт- то в том, что Медведь все это забрал и никакого наказания не понес.
Или вот мотив другой сказки. «Послал поп работника своего Балду с чертей долг востребовать» Замени попа на пахана и Балду на братка и мы получим сегодняшние реалии. Балда пришел и стал, воду в море мутить, предупредив чертей, что будет делать это до тех пор, пока мзду ему не станут платить. Ну чем не самая нормальная рэкетирская разборка сегодняшних дней.
И на этих сказках воспитываются наши дети, которым ничего не стоит сегодня прийти к предпринимателю и поставить ему на живот горячий утюг. А что будет дальше никто не знает и если есть такая возможность, об этом узнать только из телевидения, я готов ей воспользоваться.
- Вот так вот, дети мои – говорил нам Мишкин папа. Поэтому, то, что у нас все в порядке, говорит только о том, что пора отсюда валить к чертовой матери, пока карта не легла к нам рубашкой.
11
- Во первых, для того чтобы уехать вместе, мы должны расписаться –заявил Мишка.
- Ты что делаешь мне предложение? – недоуменно отреагировала я.
Мне стало обидно, что на мне собираются жениться не по любви, или хотя бы по какому-то обоюдному желанию, а по причине суровой необходимости. Я сказала ему об этом.
- Да ну тебя с твоими глупостями, рано или поздно мы бы все равно поженились – был его ответ
-Ладно- сказала я не – не будем сейчас перетягивать одеяло. Нужно теперь как то все это преподнести нашим родственникам. Если я правильно понимаю, то без боя нам эту сопку не взять.
- Вот и умница, сказал он.
Никогда бы не подумала, что столь безобидная вещь, как объявление об укреплении отношений штампом в документе, вызовет с обеих тылов такой бурный фонтан эмоций. Мишкины родители, отреагировали на наше решение без удивления и лишних комментариев. Меня там уже давно знали, и предполагали, что рано или поздно что-то подобное произойдет. Нужно отдать должное моей будущей свекрови, она когда-то столкнулась с сильным террором со стороны семейства Мишиного отца и дала себе зарок, что кого бы не привел ее сын, она примет нового члена семьи беспрекословно. Зато, как раз Родители Ефима Зиновьевича, которым уже давно пришлось смириться с выбором сына, вспомнили молодость и обнаружили в своем прицеле новую мишень. Это была я.
- Боже - говорила Мишина бабушка, она же простолюдинка, у нее отец пьяница, какие же гены будут у наших внуков? Но самое главное, у вас что глаза повылазили – обращалась она к своему сыну, она же не еврейка. Бедный Мишинька. На что вы его толкаете? Как только они что-то не поделят, она же сразу назовет его жидом. Это же ясно как божий день. О таких вещах нужно думать заранее. Она же его окрутила, только для того, чтобы уехать с нашим внучечком за границу. Ему нужно было подобрать хорошую еврейскую девочку.
У нас как раз на примете есть такая девочка. Прекрасное создание. Ее мама Фирочка приходит к нам делать уколы. Она медсестра в поликлинике. Девочка просто прелесть. Тоже работает медсестрой с мамой в одной поликлинике, и фигурка у нее не в пример этой шиксе. Эта же худая, как я не знаю что… она и Мишеньку нашего обязательно до гастрита доведет - это я вам гарантирую. Фирочкина дочка, как раз при теле, ручки ножки и сиськи, все у девочки на месте, и носик, у нее прелестный еврейский носик, у них будут детки одно загляденье.
Миша сказал, что видел эту Фирочку, женщину с задатками борца Сумо. И вполне может представить себе ее дочь, и вместе с этим все ее ручки ножки и сиськи. "Хотя последнее, там судя по маме действительно должно быть выдающимся", сказал он, и получил от меня затрещину.
Я всегда уважала Мишкиного отца и в этой ситуации он показал мне, что делала я это не зря. Когда-то он почувствовал проявление подобного террора, по отношению к своей жене, она хоть и была еврейкой, но у его родителей нашлось множество причин ее недолюбливать. Она была приезжей, жила к тому времени в общаге, и была всего лишь студенткой, еще не врачем. Конечно же она была не пара Ефиму, молодому, но подающему надежды адвокату. Он в то время был еще только начинающим адвокатом, поэтому зарабатывал недостаточно, чтобы обеспечить отдельное проживание. Ефим Зиновьевич нашел тогда дополнительную работу и быстро съехал из родительской квартиры. Родителей на порог не пускал, сам к ним наведывался, и резко объявил, что если услышит еще одно слово в сторону своей семьи, будет вынужден делать выбор, даже если это для него будет не просто. На той стороне баррикад почуяли, что сынок может устроить семейную Хиросиму, и быстро прикусили языки. Подобным образом он действовал и сегодня.
Бабушке и дедушке было объявлено, что в случае дальнейшего отравления семейной жизни, они могут сменить внука на внучку – дочку Фиры из поликлиники, тем более что ее сиськи и нос уже сейчас не оставляют их равнодушными.
Моя мама новость о моем замужестве восприняла хорошо. Она давно знала Мишу и считала его самым перспективным ухажером для своей дочери. Мама еще до Миши говорила "Леночка выходи за еврея". Кроме того, что мама придерживалась теории о том, что евреи по определению меньше пьют, меньше бьют своих жен и больше заботятся о своем семействе, она всегда с большим благоговением вспоминала единственную еврейскую знакомую в своей жизни. "Розочку Семеновночку". "Прекрасной души человек, и тоже еврейка" говорила моя мама. Розочка Семеновночка так бегала за мной, чтобы я ей протокол по приемке склада подписала, когда она уезжала в Израиль, милейшая женщина. Нужно правда заметить, что после подписания протокола о передаче склада, и отъезда Розочки Семеновночки за кардон, мы купили себе первый поношенный автомобиль. Об обстоятельствах, связывающих эти два события, история в лице моей мамы отмалчивается. Папе весь этот балаган был до соответствующего места. Он радовался предстоящему веселью и безнаказанной пьянке.
Надеясь на то, что если он уж напьется по такому поводу, мама будет не в претензии. А в ответ на мамины размышления пародировал кота матроскина "Теперь у нас в семье свой еврей будет, и моя буренка вдвое больше молока давать начнет".
11
Вскоре я одела свой выходной костюм , Мишка пиджак и бабочку и мы направились в ЗАГС.
- Согласны ли вы,- спросила тетя торжественным голосом
- да согласна – ответила я, только давайте быстрее, а то моя мама сейчас затопит аудиторию горючими слезами, и нам еще вдобавок за ущерб платить придется. Это я уже про себя подумала.
Свадьбу мы отгуляли скромно. Собрались семейством сходили в ресторан поужинать, и съездили на три дня в местный санаторий. После этого наступили непростые будни.
Когда-то, еще во времена моего школьного детства, в нашей школе был учитель Военной подготовки. Мужик он был хороший, веселый. Любил, правда, выпить, чем и отличался на всевозможных школьных сборах и выездах. Но зато крепко знал свое дело, был с нами справедлив, за что мы отплачивали ему верой в то, что он нам говорил. Он конечно же рассказывал нам об израильской экспансии, западно-германской агрессии, о том, что негров линчуют, а мы сидели разинув рты и учились различать своих врагов. Однажды он на уроке рассказал нам про предателей. Мы были тогда еще в совершенно зеленом легко-программируемом возрасте. Предательницей оказалась наша библиотекарша.
«Вот была вроде обычная библиотекарша, наша Наталья Абрамовна. Мы сней всегда так мило беседовали, я даже на чай к ней заглядывал. И вот вдруг она стала какой-то другой. Заметил я, что она смотрит как-то не так. А через некоторое время, гдлядь, а она подала документы на выезд из страны. Вот так они и ходят среди нас – предатели нашей родины.»
Тогда мой еще неокрепший идейный организм воспринял сие откровение крайне чувствительно. Я подумала, что Наталья Абрамовна и вправду предатель родины и живет теперь где то на западе и точит как червь нашу страну.
Времена, правда, к моменту нашего с Мишкой отъезда пошли другие, свободные, но головы людей, нас окружающих, были все еще прежними. Поэтому я очень четко почувствовала взгляды в свою сторону на работе, во всех организациях, из которых я должна была принести справку, о том, что им больше ничего не должна. У одних классовое сознание проявлялось в виде зависти. Черной густой зависти, которая прекрасно намазывалась людьми на хлеб и употреблялась вечером на кухне, у семейного очага. Другие осуждали нас, обвиняя в предательстве родины.
Яркий пример –моя бабушка. Слава богу в нашей семье бабушка не воспринималась никем всерьез, и единственное на что ее хватало, это испортить всем настроение. Скверный характер моей бабушки происходил от того, что она всю свою сознательную жизнь ничего полезного ни для себя, ни для своей семьи, и даже, трудно себе представить, для общества, не делала. В восемнадцати летнем возрасте, она бросила, педагогическое училище, для того, чтобы родить от военного офицера моего папу. Дед оказался мужиком что надо, женился на беременной девчонке прописал в своей квартире, и уехал исполнять интернациональный долг в Африку. Там при исполнении какого-то очень важного секретного задания погиб. Задание было на столько важным, что бабке на всю жизнь начислили пенсию и она не стала больше возвращаться в училище, а решила посвятить себя воспитанию ребенка. Она обнесла моего папашку круговой порукой, кормила и кутала его, и каждый раз напоминала какая она несчастная. Время показало, что лучше бы она посвятила себя чему-нибудь другому, глядишь и папа не стал бы простым бульдозеристом, а стал бы, может, старшим бульдозеристом. Годы одиночества и ничего не деланья сделали из нее скверную старушенцию, которая охотно писала кляузы на соседей, ругалась во дворе с автоводителями, которые загораживали своими машинами проход, а в остальное время смотрела телевизор, ругая при этом всех подряд, кого в нем показывали.
После объявления свободы бабушка определила свою роль в новом государстве, как борец за справедливость. Она всегда и все любила покритиковать, и на все поворчать. Бабушка нашла себе множество единомышленников, и начала встречаться с ними на больших площадях. Это называлось митингами. Она наконец- то нашла любовь и понимание своих новых друзей. Ораторы, надрывая себе глотки, обычно кричали что-то вроде "Коммуняки погубили Россию, а жиди ее продали". "Ельцин- он же Елькин ставленник сионистов и сам жид замаскированный". "Доколи русский народ будет страдать под гнетом москальского ига". И так далее в том же духе. Бабушка всегда считала, что жизнь ее не удалась, и охотно подыскивала себе причины этой неудачи. Товарищи по ее новому увлечению все ей рассказали и научили, кто же виновен в ее бедах. Виноватыми оказались как всегда сионисты и мировое закулисье, оно лишило бабушку счастливой жизни, не дало устроиться на хорошую работу, и ставило палки в колеса при воспитании ребенка. Само по себе слово закулисье звучало очень красиво и по настоящему враждебно, но настоящая привязка к действительности отсутствовала. Не было личности, которую можно было бы взять за грудки и потрясти. А вот в случае с сионистами, было гораздо проще, заходишь в любую больницу и бей морду каждому третьему, или в КБ какое-нибудь, или на склад дефицитных товаров, там можно бить просто всех подряд, потому что даже если они и не сионисты, то все равно заслужили.
Я не могу сказать, что у меня с бабушкой были теплые семейные отношения, она всю жизнь старалась не показываться на людях и не ходить в гости. На свадьбу бабушку не звали, испугались, что она устроит там свой митинг и испортит все мероприятие вместе с настроением. Но потом когда ей сообщили, что нынче ее внучка носит фамилию Брафштейн, и собирается покинуть страну со своим мужем Брафштейном, у бабушки в голове случился таки не митинг, но большая демонстрация. Наконец-то в моем лице она познакомилась с первым евреем в своей жизни и ей представился шанс обезвредить врага.
- евреи, заявила она громогласно, они всегда находят тепленькое местечко. Начала бабушка восстанавливать вековую справедливость.
Вот я женщина не глупая, а всю жизнь без работы просидела, потому что везде на хороших местах евреи обосновались евреи, и друг друга на хорошие должности проталкивают, не дают проходу . Вот посмотрите где не врач или адвокат или инженер какой, там сразу и еврей. А нам просто проходу не дают. А вот теперь,- продолжила она вещать правду- они и уезжают все, где слаще жить себе ищут. А мы здесь оставаться должны в этой проклятой стране. Вы видели, он на каких машинах они ездят, а я на одну пенсию еле выживаю. Это что по вашему справедливость такая. И еще в ИзраИль уезжают на солнышке греться. Сначала народ ограбили, а потом уезжать решили. А мы простые люди за вас разгребать все здесь должны, нет уж, фигушки. Посадить вас всех нужно и денежки ваши награбленные отобрать.
А вон, к примеру, Серега Иванов с нашей улицы… Иванов с нашей улици в бабушкиных глазах был тоже евреем, не столько по паспорту, сколько по классовой характеристике. У нее в голове крутилась какая-то очень странная расово-классовая теория, в которой за каждым человеком, который что-то умел делать, и зарабатывал себе этим на хороший кусок хлеба, было закреплено место сиониста и мирового закулисника. Так эти Ивановы себе, видишь ли автосервис открыли. Да кто они такие, чтобы автосервисы открывать. Он всю жизнь за баранкой ездил и сидел бы себе тихо свою баранку бы крутил. Вона, папашка твой, в буржуи то не подался, светлой памяти отца своего не опозорил, не побежал за длинным рублем-то.
А он служит людям, от бандитов вас всех тут защищает. А тот видите ли автосервис ему подавай. Теперь вон мойку машин пристраивает, и еще одну на проспекте ставит. А жена его, одно название- стерва худосочная, там у него бухгалтером на теплое местечко пристроилась. Детям в детсаду жопы подтирать устала, видите ли, им теперь свою фирму подавай, квартиру свою продают, Дом собрались строить. А он еще видите ли в мецената играет, в том детском саду, где его жена раньше работала кровати за свой счет новые закупил и детскую площадку поставил. Это он из себя благородного корчит, а сам-то денежки нибось под матрасом-то складывает. Я их всех насквозь вижу, ведь точно складывает. Это что по вашему справедливость, когда я пенсии получаю , которой только на макароны хватает.
Ты бы что ли поменьше со своими странными друзьями общалась, сказала я бабушке, я знаю, что обижаться на нее нет никакого смысла, поэтому сдержала удар и попыталась спустить все на тормозах, зачем перед отъездом ссоры разводить, а вдруг больше никогда и не свидимся . Что-то они на тебя странно действуют. А если всех зажиточных извести хочешь, то здесь только один выход, не ходи к еврейским адвокатам и врачам, и они сами вымрут, как динозавры. Но вот только парадокс, как только что-то болит, все равно бегут ведь к хорошему врачу, а не к расово-пригодному .
- Ничего, и на вас тоже еще Сталин найдется" – сказала моя бабушка, тоном погибающего, но не сдающегося патриота. После чего встала и объявив, что у них сегодня акция, удалилась. Кстати больше я ее никогда и не видела. Бабушка потом умерла и я не смогла прилететь на похороны. Как –то так бессмысленно получилось , что мы расстались расовыми врагами будучи одной крови.
С предрассудками остальных окружающих приходилось бороться с помощью Дензнаков и продуктов питания с большим содержанием сахара, например конфет, или алкоголя, здесь начиная с трех звезд. Но этот конфетно-букетный период, который мы закрутили со всеми инстанциями нам с Мишкой удалось пережить нормально, хоть и не без потерь нервов. В Паспортный стол зашла Бутылка импортного вина, и коробка каких-то духов, которые пахли западной свободой и сексуальной революцией. Тетя, которая сидела за стойкой, спрятала их под стол и посмотрела на нас взглядом, который четко вещал, меня так просто не купишь, я в окопах землю жрала, пока вы тут на сторону противника перебегаете. Но при этом все сделала быстро и аккуратно. Что она потом делала с этими духами, пила или на мужа своего брызгала, не знаю.
11
Вот и настал день отлета… Мама конечно в обмороке, папа оправданно нетрезв, я вся в слезах и соплях.
- Выж берегите нашу доченьку, говорит мама из под мокрого носового платка своей новой родственнице, Мишиной маме.
- Там говорят пиво классное, обменивается своими впечатлениями о Германии мой папа,
- Все будет хорошо, с энтузиазмом заявляет Мишкин отец, отворачивается на пол оборота, грустно так вздыхает и шепчет себе под нос, или не будет.
Мой папа этого уже не слышит, поэтому на подъеме энтузиазма продолжает свой полумонолог,
- и шнапса я ихнего еще не пробовал. Но вы там смотрите не расслабляйтесь, по рюмашечке за наше здоровье и потом нужно как-то устраиваться, язык учить и на работу. Вон Ленка как уже шпрехает задорно. Ходила по квартире что-то свое Эйн цвей дрей нашептывала.
- Пристегнуть ремни безопасности, звучит голос из динамика самолета.
- Вот мы и в логове врага, объявляет Мишин отец, Всему семейству, собравшемуся вокруг него перед выходом из Берлинского аэропорта. Мы обставлены огромными Баулами и сумками. Все нажитое честным и нечестным трудом, плюс духовное наследие в виде огромного количества книг было взято с собой. Мишины Бабушки и дедушки везли с собой весь джентельменский набор советского эмигранта, начиная с ковров, заканчивая туалетной бумагой. Одна из Мишиных Бабушек, Клара Израилевна, была женщиной вполне витальной для своего возраста, не смотря на то, что побывала еще маленькой девочкой под немецкой оккупацией. Мало того, что ее с боем заставили снова к ним ехать, но еще и пытались уговорить не брать с собой весь накопленный годами нелегкой жизни скарб. В списке, который она написала себе, чтобы не забыть самое главное можно было найти
такие строки
"-Ершик туалетный, новый – лежит на антресоле в коридоре в правом заднем углу,
- Тряпочка для мытья посуды, новая и теперешняя – она еще совсем не старая и может какое-то время послужить,
- Вазочка для цветов из гостиной, которая стоит на окне, в нее хорошо сажать зеленый лук.
- Мишины слюнявчики, постиранные - в шкафу внизу, слева в большом кульке, а вдруг у них пойдут дети…"
я по сравнению со всем семейством выдвинулась вполне по спартански. Так много вещей мы еще накопить не успели, а закупать барахло посчитали лишним. Поэтому с собой взяли только пару джентельменских наборов – носки, трусы и много галстуков.
Из аэропорта мы взяли такси, потому что иначе до места назначения было не добраться.
- Что –то на немцев эти таксисты не смахивают, сказала я Мишке, мы случаем не в истамбуле приземлились. Ато еврейская эмиграция в мусульманской стране это какая-то аномалия.
- Вроде объявляли что Берлин Шонефельд сказал Мишка. Надо подойти поинтересоваться.
Мы с Мишей оставили все семейство охранять барахло, а сами пошли прямо к приземистому черноволосому усатому мужичку, который мне скорее напоминал пастуха коз из высокогорного аула, чем немецкого таксиста.
- ви ар лукинг фор зис… - начал было Миша на своем жутком английском, обращаясь к усатому мужчине и показал адрес на бумажке.
- Вас ду заген? (по русски примерно, что ты есть говорить?...) принял готовность к диалогу наш новый немецкий знакомый.
- Старнно сказал Миша нам на курсах немецкого посторенние предложения объясняли совсем по другому. Но сейчас не об этом. Их мохте дизе штрассе – продолжил он
наш новый друг взглянул на потертую бумажку.
- А ду волен Лагер? (ты хотеть лагерь)
- я, я с умным видом ответил Миша.
Все наше семейство плюс вещи поместились в трех машинах такси и таким эскортом мы покатили сдаваться немцам. Пока мы ехали к месту назначения, Клара Израилевна смогла провести первые переговоры с представителем чуждой нам цивилизации. Место его происхождения оказалось не так далеко от предполагаемого. Он сам был из глухой турецкой деревни, когда-то женился на турецкой девушке –дочери переселенцев 50 годов. За долгие
годы жизни в Германии немецкий так и не освоил, поэтому говорил на понятном Кларе Израилевне уровне. Та в свою очередь владела Идешем, потому что детство свое провела в местечке, где долгое время вообще не было русского языка. Потом она его выучила, и даже была мастером на часовом заводе, но говорила всю жизнь с типичным еврейским акцентом.
Таившиеся в закромах ее подсознания обрывки идиша внезапно оказали свою услугу и мы смогли с максимальным количеством информации добраться до места. Информативность беседы с нашим водителем была высока, он сообщил нам , что все немцы гады, что он только таксистом смог устроиться, а в своей деревне у него стоит большой дом, который завещал ему еще его дед, а немецкий язык сложный, и жена его не работает, потому что не положено, она должна его троих детей воспитывать, а зарплата таксиста маленькая и еще налоги нужно платить и т.д. Тогда я еще подумала, что моя бабушка поимела бы в его лице отличного товарища по партии.
Вот мы и добрались до места дислокации. Это были бывшие казармы ГДРовских военных частей. Военные части распустили, а нас запустили на их место. Очень символично, теперь мир и покой немецких граждан будет охранять еврейская эмиграция. Казармы представляли собой комплекс зданий соединенных между собой и образовывающих прямоугольник, внутри которого находился большой плац для строевой подготовки, спортивная площадка и еще какие-то пустующие площади, наверное парковка для транспортных средств. Их там не было, потому что въезд во внутрь прямоугольника был перегорожен тяжелой бетонной балкой.
Мы показали наши бумаги, встретившей нас фрау, и она расселила нас в наши новые номера. Отдельные три комнатки с общим санузлом и маленькой кухней. Все не так плохо, как могло бы быть, но с другой стороны не так хорошо, как хотелось бы – объявил Мишка. Все общежитие было заполнено такими эмигрантами, как и мы. Мы познакомились с парочкой из Беларуссии, Сашей и Наташей, он был подающий надежды биолог, она закончила режиссерский факультет, и как и большинство из ее профессии прозябала в домохозяйках или на мелких заработках. Они решили попробовать здесь свое счастье, тем более, что Саша считался талантливым ученым и надеялся здесь подороже продать свои знания. Мы пошли прогуляться посмотреть на настоящую заграницу. Они сразу сказали нам, что как ни странно, но долгожданная заграница, это тот же панельный совок. Тот же бетон и величие социализма.
- Чтобы увидеть как они на самом деле проиграли войну, нужно съездить в западную часть берлина, но туда ехать далеко и делать это нужно в субботу, потому что тогда билеты на транспорт дешевле. Рассказал нам Саша
-Мда, сказал Миша, по моему, мы попали, я приехал к лучшей жизни, чтобы думать о том, когда дешевле билеты на транспорт. НУ ладно, поживем увидим.
- Так, сказал Саша, завтра вас будут оформлять во всех инстанциях. Процедура сама по себе не из приятных, такая смесь между регистрацией в очереди на сахар и отборочной комиссии в военкомате. Заставят заполнять кучу бумажек, что вы не то и не это, но самое главное вы должны указать, что у вас не т денег.
- Почему это нет, гордо заявил Миша, есть у нас кое-какие деньги.
- Вот дурья башка искренне возмутился Саша –если признаешься что есть деньги, заставят на них жить, а потом лишь только социальную помощь определят. А так сохранишь свои три копейки, думаю что пригодятся. А вообще- то занятие очень отвратительное, получать эту жалкую социальную помощь достаточно унизительное дело. Но что делать, начинать то как-то надо.
11
В Кларе Израилевне, которая еще помнила, вой серен, и пугающие детское сознание крики и суматоху военного времени, казарменные строения произвели очень удручающее впечатление. Серые строгие стены, тяжелый интерьер разбавленный военными атрибутами заставил ее обратиться к самым страшным воспоминаниям ее детства. Но в
самый ступор она впадала, когда несколько дней подряд, в казарме с самого утра раздавался голос на немецком языке "Клара и Михаил (так звали Мишиного дедушку) Брафштейн коммен зи бите мит!" Что по русски обозначало "пройдите со мной. В этот момент Клара Израилевна переживала как индийский Йог остановку сердца, и потом начинала почему-то судорожно креститься и приговаривать господи спаси и сохрани. Потому что никаких других молитв и обращений к богу она уже не помнила. На самом, деле вновь прибывших людей просто возили в автобусе во всевозможные инстанции для постановки на учет, зачисления материальной помощи и т.д.
Но такие утренние вызывающие выброс остатков адреналина вызовы, оказались не последним испытанием. Через несколько дней после нашего приезда в нашем общежитии случился пожар. И нам пришлось по среди ночи в срочном порядке эвакуировать Наших бабушек и дедушек по простыне через окно. Одни говорили, что нас подожгли банды местных скинхедов, официальная же версия гласила, что проводка в помещениях была старая и под гнетом нагрузки привезенных нашим братом кипятильников дала слабину. Что было на самом деле, никто не знает, но Клара Израилевна показала себя вполне еще жизнеспособной женщиной, когда героически вылезала через окно и спускалась по простыне, благо мы жили на цокольном этаже, прямо в руки к немецкому пожарнику. Пожар быстро потушить не удалось, потому что какая-то умная ГДРовская голова умудрилась закрыть проезд во внутренний двор бетонной балкой, и машина с пожарной техникой не смогла вовремя подъехать к очагу. После этого нам раздали одеяла и горячие напитки, и мы как приведения скитались ночью, укутанные светлыми пледами и со стаканчиками в руках, пока нам не организовали транспорт и не перевезли в спортзал какой-то школы. Пока мы еще были на плацу пожарники, привезли нам и себе пива, и фотографировались с нами на память.
11
После этого случая всех, кто жил в сгоревшем здании перераспределили по другим городам и общежитиям. Так как мы приехали по еврейской линии, нас взяла под свою опеку еврейская община города Мюнстера, куда мы и были благополучно доставлены. Нас поселили в большую одноэтажную пристройку к зданию самой общины.
Мишкиных родственников расселили в других общежитиях, а мы поселились в зале, который в мирное время предназначался для проведения светских мероприятий. Наконец-то мы начали жизнь отдельную от его мишпухи. Но радоваться было еще рановато, в помещении в которое нас поселили были стеклянные стены и напрочь отсутствовали какие-либо перегородки. Прямо посредине стоял теннисный стол, а чуть дальше вглубь в три ряда были расставлены кровати. Нам достались коечки с правого фланга в среднем ряду. Внизу на подвальном этаже была душевая, небольшая кухня и дорожка для игры в боулинг.
Первым мы познакомились с молодым парнем по имени Виктор. Симпатичный малый. Он поведал нам, что приехал в Германию прямо из вооруженных сил Советского союза, где он отбывал свой гипотетический срок. В армию Виктор ходил не по призыву военкомата, а исключительно по зову прокурора. Он боком проходил по делу о мошенничестве, в котором был замешан сын очень большого начальника, поэтому громкой огласки дело не получило, а всех участников попытались рассредоточить по осям координат без лишнего шума. Виктору досталась участь танкиста. Защитив родину, он вышел на волю с чистой совестью, и решил заняться бизнесом. Нашел в Германии товарища и приехал к нему «что-нибудь замутить». Огляделся и решил, что останется здесь. Пошел в синагогу и объявил о том, что теперь они все имеют такое счастье.
Кроме него в этом же помещении проживал Сема Айзенштейн он признался всем, что по профессии является балетмейстером, что подтверждал его внешний вид и ярко выраженная сексуальная ориентация. Выглядел он лет на 35. Глаза Семы все время слезились и были похожи на глаза Басета, говорят, что в таких глазах обычно отражается вся нелегкая судьба еврейского народа за последние, как минимум 3000 лет, губа была оттопырена и все время смочена слюной, я не знаю чтобы это могло или должно было обозначать, но эта деталь успешно дополняла завершенный пейзаж его внешнего вида. Его грация и манера общения выдавали в нем человека, который предпочитал однополую любовь. Сема даже пытался строить глазки Виктору, потому что тот был единственным неженатым мужчиной на горизонте. Но Виктор ему в ласке отказал и при этом в достаточно дерзкой форме, чуть не вызвав первый эмиграционный еврейско-гейский конфликт.
Незадолго до нас туда также заселилась семья из трех человек. Он Юра, она Аня и дочка света. Они были не евреями. Они купили себе необходимые документы, метрики и прочие атрибуты, чтобы приехать и остаться. Семья была хорошая, слаженная Юра в Москве был бандитом, и когда ему на хвост наступили правоохранительные органы, он быстро сменил национальность – и переехал в европу. Жена про него рассказывала, что Юрочка отменный семьянин, каждое утро перед тем, как ехать выколачивать из людей деньги, он вставал рано и шел подметать территорию местного детсада затем, чтобы его ребенок получил там место. Вскоре у Ани случилась перебранка с одной из свежих эмигранток, после чего в общину поступила анонимная информация, о том что Юра и Аня приехали по поддельным документам. Им пришлось покинуть страну в кратчайшие сроки, а у одной из эмигранток сразу после этого происшествия, анонимно сгорела дача под Москвой. О подробностях этой истории можно только догадываться.
Еще там жил мужчина по имени Лев Михайлович, этот был очень знаменитый сердечнососудистый хирург. Он в отличии от нас, неоднократно бывал в Западной Европе на различных симпозиумах и знал здесь весь свет западной хирургии. Он жил пока один и создавал плацдарм для приезда своей семьи. Когда он начал потихоньку обзванивать своих западных коллег, он обнаружил, что из некогда популярного хирурга и звезды всех симпозиумов он превратился в простого бедного эмигранта. Когда коллеги слышали, по телефону о том, что он теперь переселился в Германию навсегда, и живет в общежитии и получает социальную помощь, они как-то теряли свое дружеское расположение. Он превратился в простого гастарбайтера, который приехал на чужбину искать счастья. За спиной уже не стояла мощная держава, он больше не держал в руках скальпель, а бегал целыми днями, собирал бумажки, становился на учет, искал квартиру, и готовил сам себе по утрам яичницу.
-Как ты собираешься остаться? –спрашивали его бывшие коллеги – и домой не поедешь больше? да нет ты знаешь, здесь не так просто устроиться хирургом, если нужно, можем передать теплые вещи или когда обзаведешься квартирой, позвони, у нас тут много ненужных вещей в гараже скопилось, может тебе что-то на первое время пригодится. Ну бывай, не скучай там, может свидимся. Так проходили почти все разговоры. Поэтому Лев Михайлович ходил в расстроенных чувствах, и частенько подумывал о возвращении на родину. Но, если про кого и можно было сказать, что талант не пропьешь, так это был именно Лев Михайловичь. Позже я узнала , что его с руками отхватила большая клиника заведующим хирургического отделения.
И в самом углу поселилась семья Лившицев. Она Маша он Паша. Эти были
соотечественниками. Приехали из Одессы. Маша была простым бухгалтером, и вела себя соответственно своей профессии спокойно и расчетливо. Паша напротив был шабутным и изворотливым парнем, и любил плоские шутки. По любому поводу и без повода он любил выдавать в аудиторию свои жизненные максимы типа «стыдно, когда видно» или «камбала жена кита». Когда его спрашивали, чем он занимался на родине он отвечал, что был звукорежиссёром. У женщин закатывались глаза- мир кино иллюзии славы и поклонников. Маша рассказала потом, что паша закончил вместе с ней торговый техникум, и работал долгое время при советской власти на складе готовой продукции, какого-то завода. После перестройки его потянуло в искусство и он открыл на рынке ларек, поставил в нем два двух кассетных магнитофона и начал торговать ласковым маем Аллой Пугачевой, Мак Джагером и прочими. Он, наверное, чувствовал себя звукорежиссёром, когда менял кассеты в магнитофоне для перезаписи.
По сравнению с достаточно насыщенной жизнью на родине, здесь у всех приезжих появилось много свободного времени. С одной стороны, всем конечно же было интересно поглазеть на капитализм, с другой смотреть на него имея в кармане должной материальной поддержки очень грустно и не развлекает. Прогулки по центру города, изучение магазинов, посиделки по вечерам, и поход по субботам в синагогу вот и весь арсенал развлечений нашего брата. Я любила ходить по магазинам и рассматривать там украшения, сумочки нижнее белье, и шмотки, главное шмотки. Их хотелось приобрести покарсоваться, пройти в них по улице, но когда я сравнивала размер нашего месячного пособия и цену на понравившийся мне бюстгальтер, передо мной стояли примерно одинаковые цифры. Как не странно я обнаружила в себе задатки хорошего вкуса, потому что любая шмотка глянувшая на меня с прилавка магазина оказывалась самой дорогой. Какой то заколдованный круг, чем больше мне шмотка нравилась, тем больше она не подходила мне по цене. Мы на нашем первом свободном семейном совете вынесли решение об экономии средств. Решили,что потратим наши деньги на обстановку квартиры и покупку машины. Поэтому сильно не шиковали, дорогую одежду не покупали бюстгальтеры, и прочее нижнее белье, которое могло напрямую приблизить нас к приобретению потомства только меряли. Да собственно тренировке по получению потомства пока прекратились, потому что спали мы в общем помещении и на разных кроватях. Справа от меня спал Виктор, что меня слегка будоражило. Парень он был с виду вполне опрятный и с приятной фигурой. И еще чувствовалась в нем какая то сила. Наверное годы проведенные в армии не прошли зря. Я не раз представляла себе картину, как он ночью запускает свою руку ко мне под одеяло, а я лежу, не двигаясь, давая ему насладиться моим телом, и боясь спугнуть моего мужа. А потом я представляла, как я делаю примерно тоже самое под его одеялом, и у меня от таких мыслей начиналось шуршание в нижней части живота.
Кроме парфюмерных и одежных магазинов у нас было еще два развлечения в этой жизни. Первое ходить друг к другу в гости и ходить по субботам в Синагогу.
-Синагога. Куда же еще податься бедному еврею, пока он бедный- говорил Мишкин отец.
Со мной вопрос был абсолютно понятен, мое отношение к синагоге ограничивалось лишь тем, что я знала, что это, что-то типа еврейской церкви. Здесь мои знания слегка приобрели форму и, я узнала, что ходят туда по субботам, и что женщины сидят отдельно от мужчин. И сидят они там на втором этаже, наверное это место задумывалось, как галерка. Мишка был по своим убеждениям скорее Атеист. Поэтому ходил на молитвы, во первых из любопытства, а во вторых потрепаться с другими мужиками. Я ходила с ним просто за компанию.
Для самой общины сложилась крайне непривычная. Они то привыкли, что по субботам люди приходят в синагогу, для того, что бы молиться. И кантор там на сцене так соловьем запевает и раввин что-то рассказывает. А нашему брату, что партийное собрание, что песни кантора, большой разницы нет. Так же как и на партийное собрание одни приходили за какой-то конкретной пользой, другие, которых было большинство, пытались просто соответствовать и лишь малая, незначительная, часть действительно по идейным соображениям. Первый курс общения с богом тоже был похож на советскую практику. Там ходили с партбилетом к какому-нибудь партийному функционеру, а здесь по старой советской привычке бог тоже принимал вполне человеческое обличие и являлся людям в виде председателя еврейской общины. К нему, как и полагается, выстраивалась очередь и люди требовали в кратчайшие сроки перевести их через пустыню, как делал это в свое время Моисей. Под пустыней в основном подразумевались всевозможные организации в которых распределялись социальные блага. Люди, у которых была советская привычка бегать за парторгом, с целью получить побольше этих самых благ, здесь бегали в кабинет председателя. А чего же от них ожидать, эмиграция, она нравов не меняет, скорее наоборот у некоторых личностей многие видные черты характера усугубляет. Складывалось такое впечатление, что председатель может решить все проблемы – локального и глобального характера и как полагается, в таких случаях вереницы паломников не заставили себя ждать. Немцы, а особенно их чиновничья часть, похоже, так перевоспитаны, что при звуках – алло, добрый день, с вами говорит председатель еврейской общины города – им сразу чудится, что следующим вопросом будет «а что это ваш дедушка делал в 33 году?». Это их пугало и решать вопрос становилось значительно проще. В будние дни община принимала вид приемной врача уролога, ни у одного другого врача не встретишь столько потешных проблем, и ни у одного другого врача не производится большего числа попыток пробраться в задницу без мыла. Только в данной ситуации задница была одна, а пытающихся туда пробраться много.
По вечерам, чтобы не скучать люди ходили друг к другу в гости. Мы ходили иногда к Мишкиным родителям, в другие дни навещали новых знакомых. Здесь было много интересных людей, врачи, адвокаты инженеры, одним словом было с кем поговорить. Даже был один поэт. Но этот был скорее фигурой из анекдота. Борис Зиновьевич, который иногда, по просьбе общины, помогал брату эмигранту по переводческой части, иногда рассказывал нам всякие смешные истории. Сам Борис был в советском Союзе Инженером по мостостроению, и заведовал даже каким-то научным институтом. Когда их институт начал делать совместные проекты с немцами, он пошел учить немецкий язык и немного в этом преуспел. Позже Борис будет одним из первых, кто устроился на работу по специальности. Его взяли на стажировку на место практиканта в городское дорожно-транспортное управление. Но через год выяснилось, что на постоянное место работы его не приняли. Оказалось, что здесь тот же совок. У начальника управления был племянник, который вот вот должен был защищать диплом. Добрый дядя решил обеспечить родственнику теплое место и утвердил в бюджете место практиканта. На это место и был принят Борис Зиновьевич. А на следующий год место было признано целесообразным, было утверждено в бюджете как новая полноценная рабочая должность, Бориса турнули, а племянник хорошего дяди сразу сел на полную ставку в нагретое кресло. Но это было позже, а пока Борис только приехал в Германию осмотрелся, уже успел найти себе квартиру, и иногда, как мог, помогал собратьям эмигрантам ходить по инстанциям.
Поэт Липкин попросил его как-то раз помочь, выражаясь жаргоном эмигрантов, «стать на социал», или еще лучший вариант «замельдываться в социале». Липкин был исходя из собственного же мнения – поэт диссидент. В Москве он писал какие-то стишки и его даже несколько раз печатали в журнале авангардной поэзии. Стишки его были странные и
понять их было очень не просто и даже больше того, никому это не было нужно. Но поэту, как и любому другому живому существу, хочется кушать, поэтому пришлось податься в логово своего благодетеля. Явившись в кабинет чиновника, распоряжавшегося распределением социальной помощи, им пришлось заполнить массу бумаг, после чего чиновник счел своим долгом задать некоторые вопросы новому иждивенцу. Платя пособие государство рассчитывает на то, что человек, пользующийся такими благами, рано или поздно пойдет и устроится на работу и слезет с государственной шеи. Поэтому вопрос поэту был поставлен четко – « кем вы собираетесь идти работать?». Липкин решил, что чиновник человек темный и не знает, кто перед ним стоит, кроме этого у него до сих пор складывалось впечатление, что на западе российских диссидентов должны носить на руках, как это делалось в 70-тые годы. Он думал, что холодная война все еще продолжается и он как раз является той заряженной пулей, которой западный мир сможет выстрелить по ненавистной стране советов. Оказалось, что стратег из него получился плохой. Во первых, с Россией уже модно было дружить, во вторых, он просто опоздал со своим диссидентством на каких то жалких 7, 8 лет оно на то время было уже давно не актуально, и в третьих чиновника, перед которым он стоял в данный момент, ни первое ни второе ни пятое и ни десятое не интересовало. Ему было интересно, когда же гражданин соизволит зарабатывать самостоятельно и содержать на заработанные деньги свою семью. Когда Борис перевел Липкину поставленный вопрос, тот встрепенулся, оживился принял благородную стойку, развернув корпус слегка боком к чиновнику и задрав при этом все три подбородка к потолку. Он решил, что вот наконец-то явился к нему шанс открыть свою сущность советского властенениависника ярого диссидента, бойца идейного фронта, рассчитывающего на то, что запад ему в этот раз, в отличии от героев романа 12 стульев, действительно поможет. После принятия важной позы и легкого покашливания он выдал чиновнику длинную тираду, в которой он заявил о том, что является свободным поэтом, который всю свою жизнь положил на борьбу с советами. Был гоним ими. Поэтому надеется, что Германское правительство предоставит ему возможность заниматься своим творчеством и обогащать мир поэзией, во благо святого дела. В душе надеясь на то, что ему дадут какое-нибудь немалое пособие, как пострадавшему от социализма, и оставят на всегда в покое. Закончив свой доклад он остановился и уставился на Бориса, тот должен был теперь литературным образом донести выше сказанное до ушей чиновника. Липкин промахнулся лишь в одном, он не учел в порыве своей благородной страсти, что Боря Круглый владел языком Гетте и Шиллера всего на уровне полугодичных курсов, которые он посещал в достаточно отдаленном прошлом. Там его многому не научили, и посему он просто и без завихрений довел до чиновника простую и незатейливую мысль, которая показалась ему самой приемлемой в этой ситуации, он сказал. – «Господин Липкин готов выполнять любую работу, которую ему предоставит государство». Чиновник удовлетворенно махнул головой, записав что-то в своих бумагах, отпустил пришельцев. Липкин вышел из кабинета в полном недоумении и решил, что к нему обязательно придут люди в черных костюмах и предложат работать на какой-нибудь вражеской радиостанции, где он и будет опубликовывать свои стихи и разоблачать власть советов. На самом деле спустя каких-то незаметных 13 лет к нему все таки пришли люди, но в белых халатах, потому что он, оставшись на социальном пособии и став еще двоекратным отцом в конечном итоге развелся и окончательно спился, после чего и был определен на принудительное лечение в местную наркологическую лечебницу. Умер он рано, ему было чуть больше сорока. На могиле стоит теперь „поэту и отцу“
Наше с Мишкой атеистическое воспитание давало о себе знать и наши походы в храм тоже не носили религиозного характера , а скорее ограничивались смол толком с братьями по вере о бытовых проблемах и завтраком в честь шабата. Многие сюда приходили только ради завтрака. Это было своеобразное светское мероприятие , на котором можно было собраться поговорить, обсудить дела насущные- приобретение машины, количество в ней цилиндров, колес и стекол, и чего там в машинах еще меряется на количество. Женщины в основном разговаривали об обоях в спальню, высоте каблуков и что уж совсем крамольно для храма, о достоинствах и недостатках немецких мужчин. Большой ценностью пользовались рассказы современниц, которые были удостоены чести испытать эти достоинства на себе. Была здесь такая Люся, жгучая брюнетка с достаточно выразительной фигурой и неизменно глубоким декольте, в котором таки было на что посмотреть. Ей было… не знаю сколько лет, но сама про себя она говорила что 28 в тени, приехала сюда с мужем и родителями, детей у них не было. Они были прекрасной парой, оба играли на музыкальных инструментах, были всегда душой компании. Но вот одна беда только, финансовый успех в этой стране ее мужу никак не светил. В России он работал какой то серой мышкой по приему товара, перед отъездом закончил, как и многие другие курсы массажистов, хотя кого он хотел массажировать своими музыкальными пальчиками это загадка. Она же всегда весела, приятна на вид и уже в том возрасте, когда хочется видеть плоды... Когда Люсе пришлось лечь в больницу на обследование по подозрению на … не знаю на что, потому что это она от меня умолчала. Она не задумываясь закрутила роман с врачом, отдалась ему прямо в операционной комнате, после чего прямо из больницы не заезжая домой переехала к нему жить. Люся не стеснялась подробностей, за что и пользовалась большим успехом у своих слушательниц.
- мужик он конечно такой себе, все таки уже возраст и три развода за плечами, зато зарплата у него хорошая и живет в собственной большой квартире, с большим телевизором в спальне. А то, что в спальне кроме телевизора больше чем раз в неделю ничего не стоит, так что тут поделаешь, за все в этой жизни приходится платить. Но я думаю, что найду себе подходящего бойфренда на стороне – было Люсино резюме.
Кроме Люси на таком завтраке всегда было на что посмотреть. Обычно те лица, которые кучковались возле дверей председателя общины, разыгрывали и на общественных мероприятиях неплохие шоу. Один дядечка любил встать и по старой советской традиции произнести на завтраке, посвященном шабату, речь, напоминающую призыв к строительстве Байкало-Амурской Магистрали.
„Товарищи – говорил он- хочу от лица всех новых эмигрантов поблагодарить нашу общину…мы и в будущем обязуемся… будем стараться не уронить … Будем передавать наши традиции молодому поколению… „ и дальше в том же духе. Все это говорилось на русском языке, и раввин, который сидел во главе стола, пытался со скромной улыбкой понять куда это его перенесло из привычного ему мира.
Или была там такая Маша. Маша была дородной теткой с одесского привоза. Когда она начинала говорить вслух, кантор начинал чувствовать себя безголосым птенчиком. Хотя, надо заметить, что кантор был мужчиной видным не старым очень симпатичным на лицо, и обладал прелестным голосом. За что и был любим всем женским коллективом эмигранток. Так вот, Маша, когда она начинала громогласить своим детям, а у нее их было двое в возрасте около 7 – 8 лет
„Марик, Неля, пойдите возьмите со стола раввина еще тарелочку с селедкой, боже, по моему вы ему очень понравились, он в вас влюбился… Нет, вы видели как он им улыбался…
Вейзмир, шоб мне кто-то сказал про такое еще пол года назад… Нет, ну наш одесский раввин тоже любил моих детей, таких детей, скажу я вам, трудно не любить. Но здесь, тоже раввин хороший, мы с ним таки найдем общий язык, теперь только осталось загутарить на этом ихнем немецком.“ Мы обычно сидели с Машей за одним столиком и очень любили за ней наблюдать. Это тоже был своего рода аттракцион, вполне сносный для раннего субботнего утра в сонном городе
Мне нравилось Люсино отношение к жизни. Не могу сказать, что смогла бы повторить такой подвиг, не отходя от кассы, но сама идея мне была близка. Я правда не гонялась за длинным рублем, я была уверена, что Миша сможет стать успешным в этой стране, однако отношения наши сильно в последнее время поутихли. Во первых, потому что в общежитии без разгородительных стен сильно не разбалуешься. И Миша очень серьезно относился к моральному облику нашей семьи, поэтому не допускал пока что никаких слабостей, даже если в этом общежитии можно было найти в подвале вполне укромное место, спрятанное от чужих глаз. А во вторых, Мишка был конечно хорошим и заботливым мужем, но жвачка с малиновым вкусом тоже имеет свои прелести - сразу после того как ты ее распаковал и сделал первый укус. Со временем, она, к сожалению, теряет свою свежесть и аромат и ты ее продолжаешь жевать голой резиной только потому, что, либо под рукой нет другой, а жевать-то что-то надо, либо, потому что некуда выбросить. Муж конечно не жвачка, но тотальное безделье наводило в моих мыслях свой разрушительный беспорядок. И все эти мысли были неспроста, рядом появился интересный самец. Виктор, который жил с нами в общежитии и спал на соседней со мной кровати. Наши с Мишкой кровати были спарены, а Виктора стояла практически через проход. Я регулярно ловила его взгляды на разных частях своего тела, и взгляды, могу сказать, точно относились совсем не к моим нарядам, а скорее тому, что под ними от него скрывалось. Мне нравилась эта игра, и она меня немного будоражила.
Если продолжать сравнительный ряд продуктов питания, то место Виктора я определяла совсем не на полке для фруктовых жвачек, а скорее в ряду со специями. Где то рядом с чесноком. Так же агрессивен колюч и думаю что с ним можно было заработать приличную изжогу. Человек, а в особенности женщина, так устроена, что любит не только сладкое и благовонствующее, но и что то остренькой, даже если после этого грозят неприятные последствия. Пока что я ограничивалась тем, что отвечала на его взгляды своими, и пыталась дать понять, что меру приличия при раздевании меня на расстоянии надо бы все же соблюдать.
11
Спустя некоторое время мы занялись поиском квартиры. Миша бегал по всяким квартирным агентствам, а я по магазинам с обоями и шторками. Значит, кухню я решила сделать в черно-белых тонах, там обязательно должен был стоять большой круглый стол, за которым будут собираться друзья и добрые соседи. Шкафчики на кухне обязательно должны были быть со стеклянными дверками, так что бы их можно было подсветить. Стены в гостиной исключительно персиковые. Здесь я не заключала ни с кем никаких компромиссов. В углу по моим подсчетам должна была стоять большая тумба для телевизора и видеомагнитофона. Там же рядом ваза с цветами и несколько семейных портретов. И конечно же спальня. Для спальни я подобрала бежевые обои с легкими коричневыми прожилками. Там же мне нужна была возможность отражаться в большом зеркале, и складывать множество всяких вещей.
Квартиру было, кстати, найти не так-то просто. Несмотря на большое количество свободной жилплощади, подобрать подходящую было совсем не тривиальным заданием. Хотелось подобрать что-то большое комфортабельное, с видом на… А по цене подходили все больше какие-то квартиры в шахтерских поселениях.
Однажды, когда он побежал в очередной раз что-то улаживать, я пошла вниз принять душ. Стоя под горячими струями воды я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Почему то я сразу поняла, что за мной подглядывает Виктор. Он и так не обделял своим вниманием мое декольте. А здесь совпало столько обстоятельств, в зале кроме нас никого не было, я стояла голая по душем, дверь была слегка приоткрыта… что просто грех было не воспользоваться дверной щелью и не заглянуть. Мне понравилась мысль, что за мной сейчас кто-то подглядывает и в его мечтах я давно тихо постанываю и извиваюсь под ласками его крепких танкистских рук. Тогда я специально развернулась к нему лицом и взглядом встретила его глаза в узком дверном проеме, дав ему понять, что игру я приняла и готова продолжать. Я начала показательно мылить свое тело, при этом перешла даже уже скорее на эротический самомассаж. Дальше к своим движениям я прибавила еще и мимику лица – слегка раскрытые губы, томный взгляд. Он так и не осмелился подойти ко мне. Тогда я выключила воду, и отвернувшись к нему спиной начала вытираться полотенцем, делала я это долго. при этом слегка подкручивая движениями голых ягодиц. И в этот момент я почувствовала на себе его руки. Мне понравилось. Он не говорил ни слова, только изучал биологию моего тела. Я молчала тоже, приняла правила его игры и ждала что будет дальше. Приучив свои руки к моим прелестям он расстегнул ширинку, и нагнул меня вперед облокотив руками на висевшую на стене батарею. Все прошло без слов, без стонов и лишней лирики. Я даже не посмотрела ему в глаза и не ощутила вкуса его губ. Мне понравилось, хотя и показалось маловато. Думаю можно списать на долгое пребывание в войсках без женской компании. После всего он не говоря ни слова оделся и вышел из помещения. На людях мы с ним больше не говорили, наши взгляды всегда судорожно отдергивались, если им приходилось встречаться. Но каждый раз все повторялось по той же схеме. Правда он перестал за мной подглядывать, теперь он просто дожидался момента, когда вокруг нас никого не было и не отказывал себе в моей ласке. Я как и любая сучка унюхавшая кобеля, готова была ему эту ласку дать, и всячески пыталась его ублажить. Он не отказывался принимал все как должное, но сам был в проявлении своего влечения скуп, зато дерзок, что меня в нем и привлекало.
Позже мы с Мишей сняли отдельную квартиру, и наши встречи с Виктором стали более затруднительными. Через некоторое время он так же обзавелся своим жильем, и я стала его время от времени посещать в его холостяцкой берлоге. Тем временем мы всей семьей закончили все полагающиеся нам курсы и нас выпустили на биржу труда. Биржа меня не очень хотела, найти мне достойную работу по специальности и с достаточно скудными знаниями языка было очень непросто. Я тогда решила пойти и еще немного подучиться в немецком университете. Мой диплом подтвердили как институтский, и я решила пойти и еще получить университетский диплом. Но семестр начинался только через пол года и я осталась не у дел. У Мишки все было и проще и сложнее. Он начал подтверждение своего юридического диплома, и мечтал в будущем продолжить здесь свою карьеру адвоката. Для этого ему нужно было сдать некоторые экзамены и получить адвокатскую лицензию. В принципе поле для деятельности было еще не вспаханное. Русских в стране было предостаточно, и разводы, пьянство за рулем, так же как и мелкие да крупные преступления закона были в избытке. Мишиной маме повезло сразу. Она быстро нашла работу в частной врачебной практике. Ей даже предложили стать там партнером, потому что количество русскоязычных клиентов, которые потянулись в практику превзошли все мыслимые и немыслимые ожидания владельца. Одни только русские проститутки, которые стали еженедельно приходить на прием к качественному русскоязычному врачу для проверки на всевозможные потешные заболевания начали приносить приличную прибыль, подтянулись представители и других профессий с кожными и прочими заболеваниями. Так что в семье Мишкиных родителей жизнь стала набирать свои обороты. Отец его тоже хотел стать адвокатом, но в силу своего возраста он уже не смог в достаточной мере освоить немецкий язык. И сдать адвокатский экзамен было ему уже не под силу. Зато он очень удачно воспользовался некоторыми знакомствами и возглавил, открывшийся в Германии филиал Российской транспортной компании. Вообще если оглянуться вокруг, евреи как –то очень приспособленные люди. Приехали в чужую страну в большинстве случаев без языка и денег, не прошло и года, глядишь а там уже врачи, инженеры, адвокаты, менеджеры, предприниматели, дети в гимназиях, университетах, в музыкальных школах. Я вспомнила слова свей бабушки и словила себя на мысли, что здесь-то у них нет никаких связей и блатов, а все равно как-то они и без связей без хорошего достатка не остаются.
11
- мне с тобой нравится, потому что ты замужем, и никакой серьезности в наших отношениях не намечается – говорил мне Виктор, когда я приходила к нему, и мы часами занимались сексом.
- мне тоже с тобой нравится- отвечала я ему, когда без сил лежала рядом с ним и в голове было легкий туман от выпитого пива и любовных утех. Только на счет серьезных отношений, это ты меня сейчас обидеть пытаешься? Я тебе что, шлюшка, которая приходит постирать поубирать и миньет сделать?
- Все правильно ты описываешь, отвечал он, делая вид, что иронизирует над моими словами. Особенно миньет у тебя получается прекрасно. Мишке повезло, он классную Жену взял.
- Ему в этом смысле так, как тебе не повезло. Он хороший, мне жаль его обижать, но вызвать во мне то, что вызываешь ты, он не может. Поэтому ты, дорогой, повязан моими путами, никто тебе таких ласок больше не подарит.
Жить с Мишкой становилось все сложнее. Дома, когда мы жили в разных квартирах и только встречались, мне было легко быть с двумя мужчинами. А здесь мы все же жили под одной крышей, Мишка очень много времени проводил дома, ему нужно было много учиться для того, чтобы сдать экзамены, а я должна была как – то объяснять свое частое отсутствие. Истории о посещениях подруг быстро иссякли, потому что мы были не в своем родном городе, где у каждой были подруги, одноклассницы, однокурсницы, и знакомые, с которыми нас вместе принимали в октябрята. Здесь было полторы знакомые, у которых в основном были свои мужья и свои заботы. Поэтому я часто приходила домой поздно и не утруждалась давать никаких объяснений. Я видела, что мишку это тревожит, ему было неуютно жить в таких условиях с такой женой. Но поделать я с собой ничего не могла. Да и не хотела, если быть до конца откровенной. Мне нравилось с Виктором. Наверное потому, что я ему была абсолютно безразлична. У нас не было конфетно букетного периода в наших отношениях, ни особенных ласк или постельных разговоров о совместном будущем. Это был чистой воды секс и еще немножко моей стряпни и уборки. Он хоть и не хотел никаких отношений, но от моей работы по дому никогда не отказывался. А в благодарность я получала- то что получала.
- Может ты мне объяснишь что у нас происходит- спросил меня как-то Миша. Мы перестали с тобой разговаривать, спать перестали вместе, только сопим в одной постели, дома я тебя не вижу.
- А о чем нам разговаривать – сделала я обиженный вид. Ты меня сюда привез, а сам в свои учебники уткнулся. Что мне прикажешь делать, уборщицей идти, а по вечерам вашему величеству борщи готовить. У меня здесь нет ни работы ни семьи, и ты целыми днями занят.
- И что же нам делать спросил тихим голосом он, как будто уже чувствовал, что могила нашим отношениям уже на половину вырыта.
Он подошел ко мне, обнял меня крепко, поцеловал в сомкнутые губы. Я не отвергла его. Приняла в ту ночь все его незамысловатые ласки, а когда он заснул, я долго плакала, потому что мне было себя жалко.
- Я все знаю про тебя и Витю – сказал мне Мишка, когда мы проснулись.
- Откуда спросила я – не найдя лучшего ответа на подобный выпад
Миша говорил без эмоций.
- Мир не без разговорчивых людей - сказал он. Неужели у нас все вот так вот кончится по настоящему и не начавшись. Я думал у нас будут дети, думал…
Не хочу сейчас вспоминать все эти душераздирающие сцены и разговоры, но спустя некоторое время я пришла к Виктору с чемоданом.
- ты не переживай , я долго у тебя не задержусь, вот только найду квартиру, и сразу переду и буду жить сама - сказала я.
- Мда… многозначительно ответил Виктор и дал понять взглядом что мне можно пройти и разобрать мой чемодан. Больше он к этой теме не возвращался.
Вот с этого момента и началось мое движение по наклонной. Кто же мог знать, что прийдется мне сидеть в тюремной камере с наркотической ломкой и рассказывать свою историю жизни, какому-то железному унитазу. А поговорить-то мне на самом деле больше и не с кем.
Домой я возвращаться не хотела. Мама, когда узнала, что я ушла от Миши, у нее случился натуральный приступ и папа вопреки всем логикам отпаивал ее своими заначками.
Виктор был пока в раздумье, что ему делать на этом белом свете. Он себе нарисовал три варианта развития событий. Первый- получать образование, второй- идти работать, и третий- открывать свой бизнес или заняться, как в прошлой жизни шахер-махером, что в его понятиях было тождественно. Парень он был не очень образованный, скорее простяк с улицы, обладавший хорошей пацанской смекалкой и умевший вести себя достойно на людях, поэтому, вариант получения образования рассматривался только потому, что он знал, что так можно будет больше зарабатывать. Хорошая работа ему так же не светила, поэтому оставался только один вариант – свободное плаванье. Он обзвонил всех своих друзей на родине, всех кто занимается каким-либо бизнесом, практически все говорили одно и тоже
- Ты, это… давай завози товар, мы его здесь раскручивать будем.
-Ну да- говорил он потом мне – и офисное помещение им сними и оборудование поставь и складские помещения оплати, а они там раскручивать будут.
Одним словом выглядело все не очень хорошо. И как раз в этот момент, на его горизонте появился человек с растопыренными пальцами. Звали его Степа. Это было сокращение от Степан, как вы уже догадались. Степа был большущим дядькой, с очень, видать, сильными руками, и набитыми кулаками. Костяшки на кулаках он набивал последние 15 лет пока отсиживал свой срок в колонии строгого режима. За что он туда попал, было загадкой. Но по фене он ботал очень успешно, был вопреки всем лестным картинкам подобных личностей, очень глупым, и недалеким человеком, хотя пытался на людях изобразить из себя бывалого интеллигента. Люди относились к Степе с долей страха и уважения. Как не крути, а настала пора, когда 15 летний срок строгого режима стал рассматриваться в обществе не как что-то зазорное, а как очень полезная строка в биографии. Отсидев свое, он вернулся к делам житейским. В местах лишения свободы показал себя правильным человеком, светлого блатного мундира работой, стукачеством и прочими косяками не запятнал, поэтому был допущен к прибыльным делам. Он очень гордился своим прошлым и любил рассказывать «за тюремную романтику и за свою роль в ней же». Во время этих рассказов он надувался, как индюк, и мне хотелось сказать ему «Степа, перестаньте так надуваться, вы же не шарик». После освобождения он совместно с группой товарищей прослужил некоторое время ударно-запугивающей силой. Ребята под его чутким руководством обучались нелегкому ремеслу глажки горячими утюгами чужих животов и лужения анусов. Однажды ему предложили состряпать выгодное дельце. Один знакомый Степы, пока тот сидел, устроился на работу к богатому предпринимателю. Барыга закупал сахар, семечку, зерно и прочие сельскохозяйственные продукты по дешевке на Украине и в Белоруссии и продавал их за очень большие деньги на запад. Так как предприниматель не хотел платить налоги, ему приходилось переправлять деньги для закупки товара подпольно. Знакомый Степы как раз входил в группу, которой за неплохую зарплату полагалось доставлять деньги украинским и белорусским земледельцам. Деньги перевозились всегда на поезде, в основном укладывались под матрац дополнительной прослойкой и тихо доставлялись к месту назначения. В такую командировку обычно ехали от 3 до пяти человек, в зависимости от суммы и наличия кадров. Коллеги по командировке подбирались всегда таким образом, что бы никто не был уверен, что рядом с ним едет не стукач. Поэтому договориться распилить деньги и разбежаться было не так просто. И знакомый Степы придумал план подстроенного ограбления, пришел к старому корешу и сказал
- Степа, ты уважаемый человек, поэтому хочу предложить тебе интересную делюгу.
Степа к тому времени уже свыкся с тем, что его окружение смотрело на него как на очень уважаемого члена общества. 15 лет отсидки без косяков, приравнивалось в определенных кругах к красному диплому МГУ, и докторской степени.
- Так как ты человек известный,- продолжал знакомый - и все знают, что я с тобой якшаюсь, было бы неплохо, чтобы на дело пошли твои ребята. У нас инструкция, если нападение или грабеж, деньги отдавать без шума и крика. Потому что деньги можно нажить, а вот свободу, после того как менты узнают, что здесь черный нал в таких количествах через границу гуляет, так быстро уже не приобретешь. Тебе на деле светиться нельзя, потому что сразу все подозрение будет на мне.
- Я померкую с пацанами – ответил степа.
Через неделю была назначена перевозка около 600 тысяч долларов. На вопрос готов ли Степа, он ответил что бы никто не ссал, Степа знает что он делает, делюга для детского сада. Когда группа из пяти человек с сумкой наполненной деньгами, ранним утром припарковала свою машину на привокзальной площади и начала свое передвижение в сторону перрона, в переходе они увидели идущего им на встречу Степу.
- Смотри твой Степа, сказал один из участников мероприятия товарищу Степы
- Да я вижу –, но что то меня это пока не радует, подумал он про себя.
Когда большая фигура приблизилась к сумке, все присутствующие услышали теплые Степыны приветствия
- привет пацаны, сказал он, давайте без мозгоебсва, вы оставляете сумочку стоять на месте а сами передвигаетесь на блины к маме. При этом он задрал полу куртки и показал всем рукоятку пистолета, торчащую за резинкой спортивных штанов.
- Ты что охренел, сказал знакомый степы,
После этих слов он получил сокрушающий удар в челюсть, и на долго замолчал.
Ребята решили инструкцию не нарушать и под пули не лезть, поэтому тихо поставили сумочку на землю и разошлись без лишнего шума.
Знакомый Степы через некоторое время оказался в больнице и в дополнении к сломанной челюсти у него были сломаны 2 ребра, чудным образом образовалась трещина в черепной коробке и сильно повреждены конечности, а лицо с трудом узнавалось за гемотомами и кровавыми подтеками, при этом он удивительным образом потерял квартиру, машину и остался должен до конца своих дней. А Степа поделился добычей с правильными товарищами и стал героем дня. Те же товарищи посоветовали ему на некоторое время испариться, потому что "барыга" уж очень любит свои деньги и привлек к их поискам такие силы, с которыми старшим товарищам ссориться не хотелось.
Немного поразмыслив, Степа решил, что теперь, когда есть немного деньжат, можно податься к капиталистам. А как это сделать ему подсказал один умный человек по кличке Батон.
- Слышь, сказал Батон, ща нужно евреем стать, их в Германии принимают.
- Не понял, так зачем мне евреем становиться, если их там принимают, с ноткой недоверия к собеседнику ответил Степан.
- Да ты не кипишуй впереди паровоза, братан, ответил Батон. Не так как у нас в ментовке принимают, а право на жительство дают.
- А, ну так бы сразу и сказал, спасибо братан, думаю я уже знаю, что делать.
Степа, недолго думая, пришел к своей соседке по подъезду, тете Люсе и сказал: „тетя Люся, вы же знаете я вас всегда уважал, вы старая еврейская женщина, которая всю жизнь проработала в библиотеке, вы там приобрели энциклопедические знания, и мою любовь за это к вам. Но я знаю, что с бабками у вас на сегодняшний момент напряг и улучшений не предвидится. А дочку-то вашу Сонечку, хочешь или нет, нужно как-то в жизни пристраивать. У меня никогда не будет чувств к вашей дочери Соне, но, если мы объединим наши усилия мы сможем совместно переселиться в мир более достойный ваших седых волос. И может там найдется какой-то иностранец, который сможет оценить прелести вашего солнышка и она вам еще пару внучков нарожает».
Тетя Люся взяла на раздумие два дня, после чего степа получил свое благословение и за несколько дней оформил брак с Сонечкой, широкозадой еврейской девочкой, которая еще никогда в свои 30 с лишним лет не видела голого мужика, отчасти потому что имела очень слабое зрение и носила сильные линзы, а с другой стороны, потому что берегла себя для брака, который все никак не наступал.
Сонечка была готова тут же после росписи в Загсе разделить супружеское ложе со своим новоиспеченным женихом. При виде этого крупного самца, она представляла себе любовные игрища на пляжах Сатрапе, и звонки посреди ночи к администрации отеля Хилтон "нам пожалуйста еще бутылочку вашего лучшего шампанского, оно так небесно кружит голову. ... и пожрать побольше плиз"
Но сразу после регистрации брака, Степа по-отцовски чмокнул Соню в лоб и растворился, ссылаясь на срочные дела.
Еще через неделю новобрачные и мама стояли перед синагогой города N в Германии и искали, куда можно войти, чтобы оформить новое место жительства.
Попал бы Степа в Берлин, он бы определенно смог получше устроиться, чем в этом забытом блатным богом месте. В Берлине как раз было самое сердце русской мафии и там ему бы наверняка нашлось теплое местечко. Почему он туда не подался я не знаю, наверное, решил, что и здесь неплохо кормят, а кроме этого меньше конкуренции.
Жену и ее маму он конечно же сразу бросил, но нужно сказать, что им здесь жилось лучше, чем дома.
Жил Степа на широкую ногу. Снял себе шикарную квартиру, и купил Автомобиль в салоне БМВ. При этом он очень порадовал продавца автомобилей. Любой местный покупатель из кожи вон лезет, чтобы ему скинули цену, Степа же кинул на стол необходимую сумму, а сверху добавил 1000 Марок, чтобы тот оформил автомобиль побыстрее. Так же он любил ночи напролет проводить в местных борделях, выпивать там все имеющееся в наличии спиртные напитки, баловать проституток своим героическим телом.
Но потехе время, а делу час. Прожигание денег скоро нанесло ощутимый ущерб Степиному финансовому состоянию и он решил, что надо бы и делом заняться. Хотя в его понимании это принимало довольно странный контекст. Начал он с продажи острова в очень далеком океане. Были здесь люди, которые приехали с набитыми карманами и их-то он и надумал обогатить феноменальными инвестиционными возможностями. Степа пришел к нескольким зажиточным эмигрантским семьям и рассказал, что есть мол английский банкир, задолжавший братве бабла, за долг у него забрали остров, который остается только благоустроить и превратить в курорт. А когда там будут пляжи, отели, аэропорты и население начнет поголовно носить белые штаны, там капуста начнет шинковаться сама по себе в больших количествах. Про остров ему рассказал серьезный человек, Степын знакомый. Оттуда же он получил документы, свидетельствующие наличие и ценность объекта. В задачу Степы входил сбор средств с местных богатых эмигрантов на облагораживание острова, путем постройки там всех коммуникаций. Как бы смешно это не звучало, но он таки собрал некоторую сумму. Люди, в то время настолько были пропитаны «доверием» и «уважением» к такого рода типам, которые запросто так болтали по фене, имели за плечами "жизненный опыт" и ездили на новом БМВ, что решили, чтобы не потерять все, лучше отдать часть. Не смотря на проявленную соотечественниками щедрость денег, которых он насобирал было явно недостаточно, чтобы долго поддерживать свой образ жизни
Как раз в это время Степа и встретил Виктора, который был польщен вниманием такого человека с одной стороны, и поверил, как дурак, что наличие нового БМВ дает гарантию того, что его владелец знает, что делает в этой жизни с другой. Степа и его друзья товарищи, которые остались на родине, решили заняться бизнесом. Так как сам он ни единого слова по немецки связать не мог, ему понадобился такой молодой прыткий помощник. Тогда Степа стал приходить к нам «потереть» и покушать моей домашней стряпни. Я всегда прилежно готовила, и в квартире у Виктора всегда все блестело как в хрустальном замке.
- Чуваки здесь тему толкнули, надо бы пробить по бизнесу – говорил Степа, досербывая мой борщ. Будем заниматься, этими… бля, заебали они…
Он достал бумажку и читал по слогам свои закорючки, записанные во время телефонного разговора со своими корешами.
- редкоземельные изотопы – сказал он. Шо это за ***ня я и сам не разберу, но звучит, бля, заманчиво. Чуваки парят, что могут этой хрени достать невьебенное количество, ты там пробей че по чем, замутим бизнес, все будет в шоколаде.
- ну а цены какие, - пытался изобразить из себя бизнесмена Виктор.
- Витя, не еби мне мозг, откуда я знаю, шо там за цены. Чуваки сказали, что подгонят такой ***ни сколько надо, у них там авторитетный человек этим где-то заведует, просил пробить тему за границей.
Виктор в результате общения со своим другом сильно изменился. Денег он заработать, по понятным причинам так и не смог. Бегал, высунув язык, искал, куда бы примкнуть изотопы, потом иконы, золото, брильянты, и прочие богатства, которыми собирался торговать Степа.
Но ни одно из наименований границу в сторону покупателя так и не пересекло. По каким причинам это не произошло, могу только догадываться. Хотя несколько раз они сделали нечто, что принесло некоторый доход. Помогли например выбить долги одному горе бизнесмену у другого горе бизнесмена, или приняли участие в отбирании товара у контрабандистов, который завозили сюда водку и сигареты из восточной Европы. Это как раз были те области деятельности в которых Степа мог проявить свои скудные таланты. Но вместо того, что бы разделить этот доход, ну если не поровну, то хотя бы по справедливости, Степа отчислял Виктору каждый раз какие-то гроши, а про остальное говорил.
- нужно по понятиям кусок братве на зону заслать.
А пипл, в лице Виктора, это дело хавал. Не то что бы он верил, что Степа завтра пустит почтового голубя с пачкой купюр на зону строгого режима где-нибудь в Ямало-Ненецком районе, но считал что старшему товарищу виднее, и что бизнес с какими-нибудь изотопами скоро таки расцветет. Кроме этого у Степы еще оставались деньги и он таскал Виктора по каким то пьянкам «с важными людьми». Там же были и сауны с девочками, и прочие мужские забавы. Я конечно же в душе ревновала, и когда пыталась высказать хотя бы малейшие свои тревоги, мне сразу давали ненавязчиво понять, что меня там никто не держит, и я могу вместе со всеми своими эмоциями спокойно перемещаться по планете. Я прекрасно понимала, что нахожусь здесь не по зову сердца Виктора, а скорее по его снисходительности, поэтому принимала пока все как есть. А деваться-то было некуда. Я была здесь абсолютно оденешенька. Ни родителей, ни любящего мужа, ни даже подходящего любовника у меня теперь не было. Могла конечно вернуться к Мишке, но какая-то гордость сдерживала. Ушла сама, значит должна как то оставаться на плаву. Если бы он позвал, я бы полетела ясным соколом, но он почему-то молчал. Мы подали на развод, и общение наше свелось к нулю. Скорее всего он мне не простил, измены, ухода… дура я, что могу еще сказать. Мне было по настоящему тяжело, без той поддержки, которую давал мне Мишка. Мне нравилось быть с Виктором, но я понимала, что совместной жизни, той, которая счастливая и до гроба у нас никак не получится. А что мне было делать, я и сама ума приложить не могла. Найти себе еще одного такого, каким был Мишка, а потом искать, с кем бы ему изменить, когда мне захочется остренького….
В конечном итоге Виктор забросил свое общение со Степаном, и подался на работу к транспортнику, который много занимался перевозками на Россию. Там он прошел профобразование и работает до сих пор обычным клерком.
Когда бесплатный адвокат пересек порог тюремной комнаты для свиданий, Степа сидел там в поношенном спортивном костюме, былой блеск спал с него как непременно спадает с деревьев осенняя листва. Денег к тому моменту у него больше не осталось, поэтому адвоката пришлось заказывать за государственный счет.
- Так, глубокомысленно произнес адвокат, посмотрим в чем вас тут обвиняют…
На самом деле у адвоката вот вот должна была родить жена и ему совсем не хотелось сегодня долго и плодотворно работать. Но он был молод и полон надежд построить стоящую карьеру, поэтому с серьезным видом углубился в трактат под названием обвинительное заключение. Рядом с адвокатом сидел переводчик и тихо скучал. Степа конечно же ни грамма не говорил по немецки, ему государство оплатило по такому торжественному случаю еще и услуги переводчика.
- Ага произнес наконец-то адвокат, давая тем самым понять, что теперь он все знает. Вас, значится, обвиняют в ограблении и преднамеренном убийстве владельца ювелирной лавки. Здесь написано, что вы вместе с обвиняемым Карелидзе ворвались в ювелирный магазин, принадлежавший господину Цирик, и потребовали у него отдать вам ювелирные изделия и наличные деньги. Пострадавший оказал сопротивление и в результате начавшейся драки получил ножевое ранение в области живота не совместимое с жизнью.
Он наслюнявил пальцы и перелистнул пару страниц дальше
- ага а вот таким образом вас словили… сказал он в задумчивости. Они просмотрели протоколы мобильной связи в момент и на месте преступления, вы вместе с господином Карелидзе производили в данный момент телефонные звонки, а после этого при обыске в вашей квартире у вас были найдены похищенные ювелирные изделия.
- Вот собственно все в чем вас обвиняют. Конечно факт нахождения в вашей квартире похищеных изделий это сильная улика против вас, поэтому нужно как-то подумать, что можно сказать суду по поводу этих обстоятельств.
На что Степа ответил следующее.
- Послушай дорогой, я знаю, мне про тебя говорили, ты хороший адвокат. Хотя на самом деле, в данный момент он видел и слышал о нем впервые. В Степе проснулся старый тюремный психолог, который решил, что сейчас он сможет разрулить все вопросы. Я тебе хорошо заплачу. У меня есть десять тысяч марок…
В этот момент, глаза адвоката заблестели и пустили в темном помещении пожароопасную искорку. Он решил, что все таки не зря оставил беременную жену в больнице и поперся в тюрьму к этому странному человеку, у которого практически нет никаких шансов быть оправданным.
Степа достал из кармана сложенный лист рекламного письма, которые рассылают по почте в красивых конвертах с надписью «Лично в руки» и «Конфиденциальная информация». На листке бумаги среди прочих вензелей, печатей и подписей. красовалась надпись «Вы выиграли 10 000 Марок». О том что под этой надписью стояло мелким шрифтом, «для этого вам нужно принять участие в лотерейном розыгрыше …» на это Степа внимание не обратил.
Адвокат, увидев, какое на самом деле денежное вознаграждение его ожидает, поник духом и полностью перенесся в мыслях к своей супруге, но перебивать степу не стал – клиент все таки, еще слух плохой пустит по заключенным, потом клиентов не сыщешь.
- Так вот, продолжал Степа, я вам плачу эти деньги, а вы можете немного поделиться с прокурором, но пусть меня выпустят, разумеется под надзором какого-нибудь полицейского, и я пойду с ним в общагу, где грузины и азеры живут, и там есть один азерок, так вот он признается при полицейском, что это он сделал и подкинул все мне. Конечно на него придется повоздействовать… но у меня есть мои способы… хорошо бы по этому поводу достать некоторые медикаменты, под ними он скорей признание подпишет. А мент будет стоять рядом и зафиксирует это признание, и я чист.
После того, как переводчиком до адвоката был донесен данный монолог, он с недоумением посмотрел в сторону переводчика с немым вопросом в глазах – это что так и было сказано? Переводчик, понимая курьезность ситуации, повел бровью, чем дал понять «за что купил, за то продаю». Адвокату пришлось принять это и, не подав виду продолжать дальше, как будто он каждый день звонит в прокуратуру с с просьбой отпустить обвиняемого, чтобы тот в присутствии полицейского, с помощью медикаментов выбил из какого-то человека показания.
- Конечно, я сделаю все возможное, сегодня же свяжусь с прокуратурой и посмотрю, что они мне на это скажут. Произнес Адвокат, а сам подумал «боже, куда я попал»…
Степе дали большой срок который он отправился успешно отбывать. Ремесло, как говорится, не пропьешь.
11
В этой стране можно выжить даже в полном одиночестве и без какой-либо работы. Здесь можно получать социальную помощь, которая вмещает в себя и оплату за квартиру и за все бытовые услуги. Одним словом с голода я бы не умерла. Я попыталась найти себе собственное жилье, но это оказалось сложнее, чем я предполагала. Виной всему смекалистый ум нашего брата эмигранта. Приехавшая публика начала проводить подобные комбинации уже давно, и конечно это бросилось в глаза чиновникам, распределяющим социальную помощь. А происходило там следующее. Приезжала парочка- муж и жена. Регистрировались на получение социальной помощи, прописывалась в выделенном жилье. Позже через некоторое время как бы ссорились, расходились и подавали на развод. После чего, половина, покинувшая родное гнездо находила себе новую квартиру, получала деньги на жизнь, на мебель, посуду, одежду и прочие блага, и спокойненько продолжала проживать по старому адресу в семейном благополучии. Мало того, пустующая квартира сдавалась всевозможным нелегалам, малоимущим туристам, перегонщикам машин и т.д.
А когда человек действительно приходил туда с семейным разладом, к нему уже относились с недоверием, и получить возможность снять новую квартиру значительно осложнялась. Но с горем пополам мне удалось уломать их и получить разрешение на поиск жилья, вернее они мне сказали, что будут его оплачивать. Виктору о своих планах я пока ничего не сказала, да в принципе не думаю, что он бы сильно расстроился.
И в один прекрасный день я вылетела и из этого гнездышка. Нашла себе маленькую квартирку, и занялась ее обустройством. Денег было мало, а жить мне хотелось красиво, поэтому решила пойти подработать. Думала, что до начала учебы смогу нормально обставить квартиру и заживу по новому. Работа нашлась в одном ресторане, куда меня взяли официанткой. Это был приличных размеров немецкий ресторан, в котором днем собирались всевозможные предприниматели на деловые обеды, а вечером приходили любители немецкой кухни и сидели там смирненько за кружкой пива. Владелец ресторана был мировой человек, звали его Михаель. Ему было лет наверное 65, поджарый мужик, который всегда держал себя в отличной физической форме, с очень хорошим чувством юмора и добрыми глазами. Жена Михаеля, Штефи, работала в фирме по производству пластмассовых конвейерных лент, в отделе импорта и в ресторан захаживала редко. Кроме этого он был гордым отцом трех сыновей. Одного звали Рольф, он был педиатром в городской клинике, второй был Макс, этот был журналистом и третий еще учился в институте на экономиста и иногда на каникулах немного подрабатывал в ресторане у отца. Михаель рассказал мне, что видел войну своими глазами, был тогда пацаном, несмышленышем. После войны он выучился на повара, долго работал в различных ресторанах и вот 20 лет назад решил открыть свой собственный. У нас с Михаелем были прекрасные отношения, я старательно работала, а он мне всегда хорошо платил и относился ко мне немного как к дочке. Я ему за это была всегда благодарна, потому что в то время мне очень не хватало теплого плеча.
Кормили в ресторане вкусно и сытно. Меню отличалось преданностью немецким традициям и в нем часто можно было встретить простые незамысловатые блюда типа бифштекса с жареной картошкой, и луком, которые подавали прямо на раскаленной сковородке, в ходу были так же рульки с квашеной капустой, сосиски разных сортов, картофельные клецки с грибными соусами и наше подобие заливной рыбы. Супы здесь подавались густые, в основном на говядине и с большим количеством бобовых. В супе еще могла лежать варёная или жареная сосиска, тогда это называлось хитрым словом айнтопф. Кроме основного шефа у меня был еще один непосредственный начальник, так называемый ответственный официант. Его звали Рудольф. Я его конечно же обозвала про себя Рудиком. Ну а как было еще назвать это создание? Именно создание, потому что под слово мужик оно никак не подходило. Такое сопливое, слезливое, вызывающее жалость и наверное у некоторых женщин материнский инстинкт создание. Рудик был среднего роста, на голове красовалась достаточно пышная светлая шевелюра, которую он расчесывал под пробор. Еще он носил очки, которые уродовали его еще больше чем это сделала уже матушка природа. То есть внешне он был не так, чтобы уж очень уродлив, зато, когда он открывал рот, я уже не совсем понимала, как мне его воспринимать: как юмориста, психического урода, или просто жертву безавторитарного воспитания. Мы с ним общались на протяжении достаточно длительного времени, я иногда после работы оставалась, еще немного посидеть в ресторане, чтобы попить пива, он подсаживался ко мне и пытался завести со мной душевную беседу. Он любил рассказывать про свою маму и свою папу, говорю свою, потому, что папы мужчины там по видимому не было.
- Когда я поступил на профобучение официантом - рассказывал Рудик – мой отец не верил, что я смогу получить эту специальность, но когда я принес домой диплом официанта, он расплакался от счастья. Я горжусь тем, что смог ему доказать, на что я способен.
Вот такие диалоги он выдавал с такой мимикой на лице, как будто он только что прилетел с экспедицией с Марса, и успел во время полета защитить докторскую диссертацию.
- А потом я работал в одном очень престижном ресторане официантом и там зарабатывал очень приличные чаевые. Бывает, придет парочка ты их к зарезервированному столику проводишь они тебе пять Марок на чай, потом обслужишь хорошо еще пять марок, в конце до дверей отведешь еще пять дадут. А потом я перешел в этот ресторан, потому что мне здесь предложили повышение, теперь я главный официант.
Под все эти разговоры Рудик любил попить пива, иногда немало пива. Когда гостей уже оставалось мало, он мог позволить себе открыть пару бутылочек за счет заведения. Эти пару бутылок делали из него еще большее посмешище, его глаза слегка затуманивались и скатывались в линзах очков друг к другу. Тогда он мне начинал петь еще более веселые песни - про своих женщин. Он их любил перечислять поименно приставляя к каждому имени какие-либо определения типа, эта была ****ь беспросветная, изменила мне с нашим соседом Дитрихом, пока я был на работе. А другая была сука подлая, хотела только моих денег, а я их честно зарабатываю, пусть идет, сука сама себе зарабатывает на свои шмотки. Я и так за нее несколько раз платил, когда мы в кино ходили, ты что думаешь она мне хоть что-то вернула? Фигушки, сделала вид, что так и должно быть. А сама себе пошла и на следующий день юбку купила. Я себе на голову сесть не дам. Мои деньги это мои, куда хочу туда и трачу.
Конечно же я Рудику очень нравилась и он всеми своими тирадами пытался привлечь к себе внимание. Но Рудик был скорее клоун, чем мужик, поэтому все эти разговоры я вела с ним только из соображений тренировки немецкого языка и для развлечения. В душе я всегда очень смеялась, когда он начинал рассказывать свои душераздирающие истории. Однажды он решился и пригласил меня в ресторан поужинать. Было видно, что такое приглашение стоит ему колоссальных усилий, но после третьего пива он смог. Мне эта игра нравилась. Этот чудик так и будет каждый раз потеть при виде меня, до тех пор, пока я не попаду в список его ****ей и сук. Только я еще буду сукой , которая не дала даже к себе притронуться, не говоря уже о большем. Зная, с кем я туда иду, я взяла с собой побольше денег, и не ошиблась. Вернее ошиблась только в количестве. Он пригласил меня в дешевый китайский ресторан, в котором все блюда готовились из полуфабрикатов и подавались после прожарки в кипящем масле. Это был ресторан олл ю кен ит, туда обычно ходят люди с целью заплатив 15 марок, и выпив одну колу, уничтожить продуктов минимум на 50. В таких ресторанах не требуется больших сумм, но когда официант принес нам счет и спросил, хотим ли мы платить вместе или раздельно, Рудик без тени сомнений сказал раздельно, и стребовал с меня вдобавок одну марку, к которой он доложил свою и выделил официанту на чай. Трапезничал он тоже очень смешно. Он глубоко склонялся над тарелкой, чтобы не заляпать свою синюю рубашку в красную клеточку. Она у него была, судя по всему, выходная, потому что он спросил меня, как она мне нравится. Рубашка была по качеству из самого дешевого магазина, но обладала беспримерным достоинством – яркой расцветкой. Штаны на нем висели, были ему не по размеру, и ужасного покрова с бирочкой из того же магазина. Он рассказывал мне снова про своих баб, через запятую про свою маму и папу, про то, как он героически повел себя, когда недавно, в трамвае пытался остановить безобразие, которое хотели учинить турки подросткового возраста. Но услышав от них тираду, которую на русский язык можно перевести примерно так – «ты что гандон штопаный охуел что ли картофелеед поганый, может выйдем на улицу я тебе свинья ты немецкая жопу на фашисткий крест порву» сказал им с гордостью, что никуда не пойдет и на улице он не дерется. В этот момент я немного отключилась от его рассказов и вспомнила Димку, как он выручил меня в день нашего с ним знакомства, как он себя вел, какие слова говорил и как при этом блестели его глаза. Все таки век живи, век изучай мужиков, какие они бывают на самом деле. И захотелось мне снова к нему в объятия, захотелось его поцеловать, а он наверняка, как всегда воспримет это с холодной снисходительностью, мол позволяю тебе девочка, если ты хочешь, я здесь хозяин и имею право тебе разрешить немного себя потешить. Как раз в этот момент меня и привел в чувство голос официанта. Ну да, действительность вокруг меня была другой. Я сидела с в дешевом ресторане с моральным уродом, в стране которая пока что меня не понимает и не может принять. После ресторана и всех воспоминаний мне больше не хотелось никуда идти, и я сославшись на головную боль отправилась плакать в подушку. На прощанье Рудик протянул мне свою липкую от волнения руку, в глазах его была ни наигранная романтика, ни попытка показаться безразличным к тому что я ухожу, а жалость смешанная с подобострастием и наигранной преданностью. Так смотрят собачки маленьких пород на своих хозяев в надежде на то, что те потреплют их по холке, а еще лучше дадут чего-нибудь пожрать.
Через некоторое время Рудик осмелился пригласить меня на более длительное свидание. Он сказал что его родители как раз отдыхают на Северном Море в кемпинговом городке, в котором можно снять на пару дней жилой автомобиль и провести время на пляже. По началу, я конечно отказалась, потому что два дня с Рудиком это уже через чур. Но потом обстоятельства сложились к нему благосклонно. Моя подруга, с которой я проводила свое свободное время куда-то собралась уехать и я решила, что пересилю себя и продолжу балаган на море, потому что делать было все равно нечего. Когда он забрал меня из дума на своем стром авто, четко заявил мне, что бензин стоит денег и мы должны поделить расходы пополам. Я заранее предполагала нечто подобное, поэтому сразу без замедлений протянула ему купюру подходящего достоинства. Во время нашей поездки этот придурок решил сам факт нахождения меня рядом с ним в этом драндулете дает ему право думать, что мы теперь на шаг приблизились к тому, чтобы стать парой. Он, с наигранной мужественностью пытался выспрашивать меня, умею ли я готовить, стирать и заниматься прочими бытовыми вещами. А я сижу и думаю, «детка, да я тебя, недоделыш ты корявый, на котлетный фарш пущу, в первый же день. Ты же даже еще не подозреваешь с кем ты связался, чучело ты гороховое». А сама сижу и поддерживаю беседу, смеясь про себя в полный рост.
- да – говорю я ему – готовлю я неплохо, но у нас мол кухня другая, поэтому не знаю даже сможет ли кто-то здесь оценить мои старания. И крестиком вышивать я умею, и носки меня мама штопать учила, я была прилежной ученицей поэтому девушка выросла хозяйственная и теперь ищу по белу свету, кому бы отдать такое богатство.
Гляжу Рудих поплыл не на шутку, его аж сморило от жары и моего ласкового пения. Он то решил, что я здесь вроде как тетерев на куковище и пытаюсь к нему сосвататься. Потом думаю, все, хватит на первый раз, потому что он сейчас явно куда-нибудь врежется. Он же начал себе представлять, что приведет к своим друзьям и родственникам, такую кралю, что они только на обложках журналов таких видели и представит своей, а та еще в добавок и носки стирает и на отваре этих же носков еще и борщ сварганить может. И от таких перспектив парня понесло.
С родителями его мне все же пришлось познакомиться. Он жил с мамой и папой и свободное время, как и в этот раз, проводил с ними же. Мы приехали в небольшой чистенький, курортный городок, с подстриженными газонами и множеством магазинов, по которым ходят только туристы. В пляжной зоне мы нашли кемпинговую площадку, на которой проводили свой отпуск родители Рудика. Это была асфальтированная площадка, огороженная проволочным забором, и на ней стояло множество жилых автоприцепов. В конце площадки за забором располагались душевые и туалеты. Одной стороной площадка упиралась в людный пляж, а с другой в нечто похожее на парк культуры и отдыха. Мне здесь понравилось, я решила, что пошлю Рудика подальше, а сама возьму свое пляжное полотенце и весь день проведу на песочке. Буду время от времени купаться в море и загорать. Прекрасные могут получиться выходные. Однако для осуществления моего плана требовалось пройти еще несколько препятствий. Например, познакомиться с родителями Рудика. Именно они должны были организовать нам отдельный фургончик для ночлега. Внешности папы с мамой Рудика удивляться не пришлось, яблоко обычно никогда далеко от яблони не падает. Папа Рудика работал какой-то канцелярской крысой низшего эшелона в Городском управлении, мама назвала себя гордым словом стилист, а на самом деле работала в средненькой парикмахерской рядовым цирюльником. На счет стилиста, она конечно очень погорячилась, потому что назвать стильным разноцветные легинсы обтягивающие огромных размеров зад и прикрывающую свисающие без лифчика сиськи футболку а ля водолазный костюм было невозможно. Папа тоже не был Ален де Лоном. Посмотрев на него, я поняла с кого Рудик копирует свой пробор, с одним лишь отличием, у папы пробором отделялась длинная прядь волос, растущая над правым ухом, и предназначалась она для того, чтобы перекидывать их через блестящую лысину к левому уху. Эти люди посмотрели на меня оценивающим взглядом, который огласил мне примерно следующую фразу «что это за русскую нашел себе наш драгоценный Рудольфик, чьей руки и сердца не может заслуживать какая-то восточноевропейская шлюха, которая хочет заграбастать только его деньги и получить гражданство». После недолгого оценочного прицела на их устах расцвела вполне себе фальшивая улыбка, и оба встали и пожали мне руку, предварительно представившись. Маргарета - представилась женщина, Дагоберт представился мужчина. Да, любят они поиздеваться над своими детьми, подумала я, услышав имя мужчины. Дагоберт с гордостью объявил, что достал нам ключи от отдельного фургончика, потому что их вечные соседи по этому кемпингу уехали на выходных по делам, и оставили свой фургончик в распоряжение Рудику. Маргарет и Дагоберт рассказали, что у Рудика завелась новая подружка и соседи с радостью решили помочь молодому счастью, однако предупредили, чтобы Рудик непременно привез свое постельное белье. Фургончик был нормальный, без изысков конечно, но терпимо, вход там был непосредственно в кухонное помещение, а за ним стояла большущая двухместная кровать. Просмотрев объект и оставив там вещи я думала пойти на пляж и уединиться там на целый день, но не тут-то было. Сначала нам предстоял обед в узком, если можно так выразиться, семейном кругу. Кроме уже перечисленных персонажей возле Дагоберта и Маргареты крутились двое подростков мальчик и девочка, лет от 6 до 8.
- Это наши внуки сказал Дагоберт, племянники Рудика. Его сестра укатила по делам со своим мужем, и составила нам на выходных детей.
Речь про детей звучала в устах дагоберта очень напряженно. В его отношении к своим внука читалось явное недовольство тем, что его попросили побыть на выходных нянькой. Обычно Дагоберт и Маргарета принимали своих внуков на выходных и проводили с ними не более 3 часов примерно 1 или 2 раза в месяц. При этом детям вручалась стандартная шоколадка и они отправлялись восвояси. В семье Рудика считалось, что внуками должны заниматься исключительно их родители.
- Мы уже свое отработали – заявила Маргарета за обедом, теперь пусть они сами занимаются своими детьми. Мы имеем право на отдых , поддержал ее Дагоберт.
- А что случилось у Хайки спросил Рудик, с чего это она вдруг оставила, Колли и Николаса у вас?
- В фирме Хайкиного мужа сейчас аврал, он должен подготовить какие-то отчеты для налоговой и у них видите ли все горит. И Хайка ему там помогает и его родители тоже. Но а мы что должны своим отпуском пренебрегать, если у него отчет. Мы тоже должны о себе думать – возмущалась Маргарета. Мы им сказали что за бебиситорство надо платить, но взяли с них не дорого, так что они остались довольны. И для мужа Хайки это вполне терпимые деньги. А что вы хотели, ответила Маргарета на мой удивленный взгляд. Я в этот момент, наверное, посмотрела на нее ну очень удивленными глазами. Мы что должны тратить свое время в отпуске и еще кормить их и постирать еще придется.
Маргарета приготовила Суп, из пакетика, а на второе была картошка пюре из того же пакетика и отбивная под соусом, добытым тоже из пакетика. Пока она разводила свои кулинарные изыски в кипяченой воде постоянно кидала на меня возмущенно- вопросительные взгляды, а не хочу ли я присоединиться к ней и помочь. Я решила, что для ее Рудика и так огромный бонус появиться на людях с такой девушкой как я, поэтому свой долг перед этой семьей я посчитала на долгие годы оплаченным.
За обедом, Дагоберт все время пытался произвести впечатление политически подкованного человека.
- Вот ты мне скажи - начал со мной умную беседу Дагоберт, вот ты коммунист или капиталист.
«Да уж, вот это человек принял какие то крепкие психотропные лекарства» – это я так про себя подумала, А ответила:
- Вы знаете, я как-то сторонюсь партийных принадлежностей. Жить хотелось бы хорошо. Вот и вся политика
- У вас там в России, говорят мафия повсеместно – продолжал он обсыпать меня своей эрудированностью.
- Да уж, с мафией у нас как раз все в порядке, сказала я,
- А я вот передачу слыхал, там говорили, что они приходят и у предпринимателей все отбирают, вот я бы не дал. Что это такое – возмущался Дагоберт, я бы защищал свое, в полицию бы обратился!
«О Дагоберт, вы такой смелый мужчина, вы играете на самых потайных струнах моей души, ваш зачес на голове меня так возбуждает, что вот уже как три часа я не знаю покоя.» – Так мне хотелось ему ответить, что бы посмотреть в глазки Маргарете и от души посмеяться. Но сказала я:
- Ну… если вы готовы не делиться с людьми, которые втыкают вам в анальное отверстие раскаленный паяльник, тогда вам есть смысл стать восточноевропейским бизнесменом.
Глазки Маргареты вытаращенные на мои слова, меня тоже в душе вдоволь повеселили.
Дагоберт и Маргарета сами по себе были полным воплощением понятия немецкий бюргер, конечно, когда это имеется в виду в нарицательном смысле слова. Это такая очень большая прослойка общества со средними доходами и отполированными мозгами. Про себя я их назвала люди тумблероиды. Я помню, нам наш учитель физики показывал опыт на уроке. Он брал лист бумаги, высыпал на него стружку, ставил этот лист над электрическим проводом. Потом он говорил «а теперь мы укулючаем тумблер», и когда он укулючал тумблер по проводу тек электрический ток и все стружки выстраивались на бумаге стройными рядами. Вот примерно такой тумблер есть у немцев. В тридцатые годы им включили один тумблер, тогда ток у них тек с лева на право, и все стружке ровными рядами были повернуты как положено, а сейчас им включили другой тумблер, и все четко перестроились в нужном направлении. Они четко соблюдают законы, не бросают мусор на тротуары, и могут абсолютно точно объяснить, чем отличается банное полотенце от пляжного.
Все мои размышления по этому поводу сразу подтвердились, когда мы после обеда направились в сторону пляжа. Нам пришлось выходить со стороны, где расположены принадлежащие к кемпинговой площадке душевые и туалеты. Эти домики закрыты на ключ, чтобы посторонние не могли туда зайти. Каждому, кто снимал место на площадке, раздавались при въезде отдельные ключи, и он мог воспользоваться соответствующими плодами цивилизации. Проходя мимо туалета нам на встречу попался беспокойного вида молодой человек с маленьким ребенком, лет наверное 3 или 4-ех. Увидев нас, он наконец-то перестал хаотически метать свой взор и сконцентрировал его на нас, как утопленник на спасательном буе.
- Вы не подскажете, - обратился он к Маргарет, как мне попасть в этот туалет, понимаете, ребенку приспичило по большому, а там закрыто, и я не знаю где здесь еще есть возможность посадить ребенка на горшок.
Маргарет окинула его взглядом и спросила
- а вы проживаете в кемпинге,
- нет, ответил молодой человек, судя по выражению лица не совсем понимая суть вопроса.
- Тогда извините, - сказала Маргарет – этими туалетами могут пользоваться только арендаторы площадки. И не обращая внимания на абсолютно обескураженный взгляд молодого папаши последовала дальше к своей цели. Заканчивается барабанная дробь, прожектор освещает площадку, жирная фигура Маргарет в лучах законопослушной славы, раздается музыка «советский цирк». Я конечно послала их в душе всех подальше и открыла человеку дверь, ключом, который до этого получила вместе с ключами от вагончика. За что заслужила очень презирающий взгляд Маргарет и Дагоберта
Мне таки удалось уединиться и провести остаток дня на пляже, греясь в суровых лучах североморского солнца. Шум чаек, песчаные дюны легкий ветерок все это так прекрасно помогает забыть обо всем что происходит вокруг. Вечером Маргарета достала фотоальбом их семейства, который она привезла для показа своим соседям по кемпингу и решила меня удивить! В альбоме заботливая мамочка держала фотографии Рудика в пеленках, потом они плавно переходили, в школьные годы, кстати, в школе его определенно били. Потом появился Рудик в настоящем обличии и с каждой из своих сук, ****ей и как он их всех там еще величал. После просмотра фотоальбома я поняла, почему Рудик так потеет, когда находится в моей близи. Девушки у него были такие, о которых поэты явно не слагают песен. Первую я назвала про себя бородатый бегемотик, существо женского пола, с огромным животом, свисающими грудями и с задницей, которая умудрялась начинаться непосредственно с того места, на котором у нормальных людей талия и заканчиваться немного выше колен. После школы она пошла учиться на продавщицу, вышла замуж родила двоих детей и с тех пор больше ничего не делала. Позже муж-дальнобойщик нашел себе другую и оставив ее на попечении социальных служб растворился в масляном облаке своего грузовика. Именно в этот момент она и познакомилась с Рудиком. Я еле удержалась от смеха, когда начала представлять себе Рудика ползающего по этой женщине и целующего ее усатые губы. Следующая дама сердца была одна из официанток с его прежнего места работы. Эта была жертвой солнечных ванн. Темно-коричневая тонкая как пергаментная бумага кожа распространялась множеством складок по ее лицу. Лицо у нее было слегка опухшим и мешки под глазами говорили либо о проблемах со здоровьем, либо о ее хорошем вкусе на мужиков, потому что, находясь с Рудиком ей приходилось много пить, чтобы смириться с фактом его присутствия. Дальше было еще несколько подруг, но они сильно отличались от предыдущих. Потом Рудик, как и полагается каждому фотоальбому стоял возле каких-то пальм, с самбрерами на голове и без них, дальше Рудик был в официантском кителе и т.д.
Вечером я сказала, что хочу пойти пройтись по пляжу. Хотелось отдохнуть от этой семейки. Рудик, который уже принял вместе со своим папой для храбрости пару тройку бутылок пива, решил все же увязаться за мной. Я шла по морскому берегу, так чтобы вода могла по щиколотку омывать мои ноги, думала о каких-то своих мелочах, о том, что буду делать дальше, какой главный предмет мне выбрать в университете и какой подарок подарить Машке, моей подруге на следующей неделе на день рождения. Кстати я уже обдумывала свой сольный репертуар, как буду рассказывать подругам, про эти чудные выходные, а Рудик шел молча рядом. Потом заговорил, вот же точно говорят, «не знала баба клопоту».
- Лена, сказал он таким голосом, как будто его ранили в бою, и он просил бросить его тело прямо на поле на растерзание врагу – тебе здесь нравится?
- Ну да – сказала я, море, песочек тепленьки, чайки и все такое, хорошее место
А про себя подумала « сейчас посмотрим, как ты будешь пытаться затащить меня в постель, на что ты способен укротитель усатых бегемотиков!
- А хочешь мы на следующей неделе снова сюда приедем, спросил он.
- Нет не хочу – сказала я
- А что ты делаешь в понедельник вечером?
- как всегда, что-нибудь делаю – ответила я абсолютно монотонным голосом.
- А можно я тебе позвоню
- А зачем ты мне будешь звонить, если ты чего узнать хочешь, так спрашивай, я тебе отвечу.
- А давай в понедельник в кино пойдем
- Зачем мне с тобой в кино ходить, у меня дома телевизор есть.
- А может быть пива вместе сходим попить
- да нет я в принципе посреди недели не пью.
Так бы этот разговор мог продолжаться вечно, но в этот момент, Рудик решил осмелеть до придела и притронуться к моей руке, что в той ситуации, после целого дня в обществе его родителей было сравни изнасилованию. Этого я терпеть не стала, повернулась к нему и сказала пронизывающим насквозь тоном,
- а ну присядь на секунду
- как присядь, в недоумении спросил Рудик
- Как обычно люди приседают, присядь на корточки или на колени, я хочу посмотреть на тебя сверху
И Рудик присел на корточки, и сидел так, пока я не сказала ему встать. Когда он покорно встал и отряхнул свои штаны, я подумала про себя «ты, друг мой, мог бы стать хорошим дрессированным пуделем». Но после этого он, вроде, понял, что трогать меня без разрешения не стоит.
Это бы все еще ничего, но нам предстояло спать в одной постели всю ночь. Я не сомневалась в том, что Рудик без приказа и пальцем не шелохнет, но все же было неприятно. Об этой ночи я подумала заранее и взяла с собой пижаму, которая закрывала меня от щиколоток до подбородка включительно, если бы на время сна можно было бы одеть шлем, я сошла бы за мотоциклиста. Когда мы легли в постель я в первую очередь закуталась со всех сторон в одеяло, подвернула края под себя и надежно прижала их своим весом. Рудик лег в постель и завел свою шарманку снова. « Ну ты понимаешь…», «а хочешь я тебе в понедельник цветы подарю…». Вот жеж родила мать такого придурка, подумала я», А у меня дома есть хорошее шампанское, если хочешь приходи я тебя угощу…» продолжал он ныть.
- ты знаешь Рудик, - сказала я ему на все это нытье. В моей жизни и постели уже так давно не было мужика, что мне приходится вот так вот закутываться лежа рядом с тобой в пижаму и одеяло, чтобы не поддаться моей похоти.
После этого, я нежно вздохнула, и ради чистоты эксперимента вытащила руку из под одеяла и провела ногтем по его щеке.
- Все, а теперь спать, сказала я, засунула руку снова под одеяло, повернулась к стене и мирно задышала.
На следующее утро, Рудик встал раньше меня, он уже успел умыться и ходил по вагончику с бутербродом в руке. Я присела на постель и вся в непонимании, как этот гад решился начать жрать без меня, и где мой кофе в постель, и вообще… Тогда я села уперлась спиной в стенку вагончика, подтянула одеяло так, чтобы он как можно больше скрывало мою пижаму и сказала очень ласковым и практически влюбленным голосом. «Доброе утро дорогой! Как тебе спалось.» Рудик, не ожидая подобного оборота событий чуть не поперхнулся. Он оторвал свое внимание от пищи и сосредоточил его на мне, при этом все еще продолжая жевать. Вид у него был как всегда жалкий и беспомощный. „так получи фашист гранату», подумала я.
-Рудик, а ты знаешь – продолжила я ангельским голосом – после того что вчера между нами было, ты теперь по нашим обычаям обязан на мне жениться! Сказала я и прикусила себя за губу, что бы не засмеяться.
Он таки поперхнулся своим бутербродом, ни сказав ни слова вышел из вагончика, собрал свои вещи, и больше я его не видела ближайшие 2 месяца. В тот день я на поезде добиралась домой, приехала больше уставшей чем отдохнувшей, зато с чувством полной очередной победы.
Позже, месяца через два, когда Рудик пришел за расчетом, в Ресторан, была моя смена. Он относительно незаметно прокрался в бюро к шефу получил свой расчет и быстро удалился не одарив меня даже взглядом.
11
Незаметно наступила осень, пора студенческих вечеринок и пьяных сабантуев. Я получила подтверждение своего места в университете. Так как у меня уже был советский диплом и даже некоторый стаж работы, мне нужно было доучиться всего два семестра, после которых мир стал бы богаче на еще одного экономиста с европейским образованием. От этой бумажки я ожидала значительного улучшения своего материального и классового положения. А пока что мне предстояло в очередной раз протирать свои штаны об учебную парту. Ничто не помогает пережить студенческие годы со всеми их сложностями и невзгодами так, как это делает хорошая компания, с которой можно ознакомиться со всеми барными стойками, дискотечными диджеями и вышибалами города. К счастью я сразу попала в правильные руки. Компания студентов, которая приняла меня под свое крыло оказалась достаточно многонациональной и очень веселой. Среди нас было несколько поляков, одна девочка румынка, приехавшая сюда проходить обучение по программе обмена студентами, и уже успевшая подписать себе постоянную визу на проживание в Германии в виде свидетельства о браке, с молодым подающим надежды докторантом факультета журналистики. Еще у нас был один турок, а остальные были немцы. Из за преподавания предметов на иностранном языке, учиться было нелегко, но в то же время я уже однажды проходила все эти предметы, хоть и немного по другому, поэтому я интуитивно быстрее понимала суть и хорошо успевала. По вечерам несколько раз в неделю я по-прежнему работала у Михаэля в ресторане, а в оставшееся время мы наслаждались студенческой бедностью и беззаботностью существования. Большинство моих соучеников были детьми зажиточных родителей, поэтому в нашем общем распоряжении всегда было личное транспортное средство, что бы поехать в тот или иной бар, в котором в данный вечер обещали хорошую музычку и удешевленное пиво. Возьмем хотя бы Марека, это был очень веселый парень, примерно моего возраста, стройного телосложения, и с очень красивыми ямочками на щеках, на которые спадали светлые кудрявые волосы. Его отец работал в Польше на шахте- инженером. Примерно пятнадцать лет назад, он собрал все свое семейство, включая бабушек, дедушек, двоюродных и четвеюродных членов семьи Катушинских и они приехали в Германию. Отец Марека долгие годы работал на шахте, занимался своим любимым делом, а после объявления в польше капитализма, наладил свою небольшую фирму по торговле шахтным оборудованием и неплохо держался на плаву. Прочим членам семейства повезло меньше и некоторые из них с наступлением политического потепления в Польше сделали то, что в те годы стало своеобразным модным явлением. На заработанные в Германии деньги люди отстраивали большие дома на родине, после чего шли в банк и брали там немалые кредиты на покупку мебели, загружали последнюю в фургоны, и прицепы и как журавли по осени, неспешными косяками переселялись на родину. Потом кредиторы тщетно пытались найти своих должников, а тех и след простыл. Их уже грела родная земля с хорошим участком и хорошо обставленным домом. Европа была только в самом начале своего становления, поэтому договора между странами об уголовном и прочем преследовании еще не существовало, и народ уезжая с чужбины, возвращал себе свои налоги, которые выплачивались в течении долгих лет работы на немецких капиталистов. Немцы попались хорошие ребята, веселые и с правильным пониманием доктрины неприятия сухого закона. Все они были дети ухоженных родителей, поэтому вели себя ровно и умели наслаждаться жизнью. А еще был один Турок. О нем я должна рассказать поподробнее. Восточный мужчина был для меня явлением, до встречи с Арсаланом, абсолютно новым. Арсалан обозначает по турецки кровь пчелы, это он рассказал мне, когда во время одного из наших туров по городским тусовкам, подсел ко мне и завел задушевный разговор. Нужно признаться, Арсалан понравился мне с первого взгляда. Он был выше среднего ростом, обладал умопомрачительной шевелюрой черных как смоль вьющихся волос, которые очень выгодно оттеняли его зеленые глаза. Он носил очки, одевался очень стильно, всегда был в пиджачке, иногда носил шарфики что придавало его внешнему виду приятный интеллектуальный оттенок.
Папа Арсалана был так называемый турецкий бизнесмен. Это значит, что в его жилах текла торговая кровь, но при этом у него не было ни капельки знаний, требующихся для ведения бизнеса. Он с трудом умел говорить по немецки, а о письме и чтении заикаться вообще не стоило. Таких бизнесменов в турецких кварталах любого немецкого города было много. Но далеко не каждому удавалось с этой коммерции жить. В основном подобная бизнес деятельность выглядела примерно следующим образом. Утром какой-нибудь завсегдатай турецкой чайной на углу, шел на работу, обычно на стройку мешать бетон, а после работы пытался быть посредником при продаже автомобиля своего четвероюродного кузена по папиной линии. Оказывалось, что у него есть такой сосед, который как раз занимается перепродажей автомобилей и может за хорошую цену откупить эту рухлядь, которой уже недолго осталось видеть белый свет. Вместе с продавцом они ехали к соседу, и там в долгом диалоге договаривались о купле продаже машины, а бизнесмену доставался оговоренный процент. С этими деньгами ему была дорога в два места, либо в чайную, где можно было похвастаться своими маклерскими способностями, достойно обсудить проведенную сделку, и просадить все деньги в нарды, либо прямиком в публичный дом, там можно было купить пол часа любви и понимания пышногрудой блондинки не первой свежести с огромным задом, равномерно покрытым целлюлитом. И зайдя с ней в комнату не требовать с нее близости, а рассказать ей о том, что он бизнесмен, и вот только что провернул неслабую сделку, на что сейчас ее и будет гулять.
Отец же Арслана выгодно отличался от своих соплеменников тем, что был в своем хаотичном понимании бизнеса, однако, последовательным и эта последовательность и принесла ему успех. Проводя подобные описанной выше сделки он не шел просаживать деньги, а планомерно инвестировал их. На соседней с их домом улице он снимал небольшой участок земли где торговал машинами, через дорогу у него стояла, турецкая забегаловка, в которой можно было вечером выпить чаю и перекусить, а в двух кварталах он вложился в лавку, которая торговала овощами. Кроме этого в промежутке между продажей машин, он пытался продавать недвижимость, втюхивать турецким согражданам страхование жизни и получать свое вознаграждение от врачей, приводя к ним приватно застрахованных пациентов. Арсалан помогал своему отцу в торговле автомобилями. В субботу утром, когда выходила газета с объявлениями он начинал обзванивать всех желающих продать свой автомобиль и ехал с ними торговаться. Позже вместе со старшим братом они пригоняли машины на стоянку к папе, и вешали на них таблички с ценниками. Любому кто приходил на стоянку рассказывалась история, о том что именно данная машина, на которую засмотрелся потенциальный клиент стояла в гараже у восьмидесятилетней старушки и та ездила на ней только в булочную. А если у клиента хватало мозгов заглянуть в документы и увидеть там например, что эта машина сменила уже четырех владельцев и последний из них был двадцатидвухлетний водитель мужского пола, тогда говорили, что машина на парня была только зарегистрировала, а на самом деле стояла в гараже его бабушки и что все предыдущие владельцы были членами семьи этой бабушки. Таким образом, раз в неделю, Арсалан получал достаточное вливание в свой студенческий бюджет. Деньги были не ахти какие, но свои 500- 700 марок в неделю он зарабатывал, что для студента было целым состоянием. В прошлых поколениях семьи Арсалана никогда не было образованных людей, никто никогда не учился в университете, не имел хотя бы мало-мальски квалифицированную специальность. Как и многие другие турки они приехали в Германию из северной Анатолии, где из поколения в поколение пасли овец и делали сыр. В доме царил закон предков, поэтому Арсалан меня туда никогда не водил. Я же была не турецкая девственница, которую он в один прекрасный день должен был повести к алтарю. Я так себе представляю, что я была шлюха из неверных. Думаю, что родители Арсалана просто закрывали глаза на мальчишеские шалости, но при этом точно знали, что жену, которая будет рожать маленьких Арсаланчиков, ему доставят из мест в которых, свежий воздух, нетронутая природа и такие же нетронутые девы перед замужеством.
Ухаживают восточные мужчины не в пример нашим. У наших все как то попроще – домой проводил, обязательно попытается в подъезде в лифчик залезть, а если на машине проехались, да еще и в ресторане поели, то здесь ожидается сразу как минимум вся камасутра на заднем сидении этого авто. Восточные же мужчины значительно большие специалисты по брачным танцам перед самкой. В нашем зарождающемся романе были и подарки и комплименты и дорогие и не очень дорогие рестораны. Золотые украшения начали свисать с моей шеи и обвивать запястья моих рук, в уши мои были воткнуты золотые серьги и туда же лились серенады певчих птиц о моей красоте. Пальцем он меня все это время даже не касался, только я его, во время долгих прогулок брала иногда под локоть. Меня это уже начинало беспокоить, так как на себя я согрешить не могла, я начала предполагать, что с ним что-то не в порядке. Некоторое время я, не решаясь спросить или завести этот разговор, перебирала варианты причин его больше чем скромного поведения. Но в один прекрасный день он напросился ко мне поучиться перед экзаменом по налоговому праву. Конечно же налоговое право в этот вечер никто не учил. Зато мне пришлось учить его совсем другим вещам. Он оказался застенчивым, или даже не столько застенчивым, сколько скованным ухажёром и любовником. И я приняла на себя инициативу, пытаясь при этом не показаться навязчивой и легкой добычей. Я конечно не очень люблю таких нерешительных и пассивных, но в случае с Арсланом решила сделать исключение, потому что во первых уж очень он мне понравился и сильно долго за мной бегал. А во вторых списала его нерешительность на их восточные обычаи. Пришлось прибегнуть к абсолютно банальному фокусу, одела короткое платье, которое вроде как носила по дому и пошла доставать учебник по Налоговому праву с антресоли. Арсалана попросила подстраховать, потому что достала из закромов самую шатающуюся табуретку, которую смогла найти в своем домашнем хозяйстве. Что бы найти там нужную книгу мне конечно же пришлось стать на цыпочки, и огласить свою боязнь вот прямо сейчас упасть если он не будет крепко держать меня за талию. Ну, здесь ни один мужик, даже если он стеснительный, не сможет остаться равнодушным. Этот тоже не остался. Хотела простимулировать падение со стула, но решила, что у него может быть слабая реакция, и если он не словит, можно сильно себя повредить грохнувшись об пол. Поэтому для укрепления эффекта я слезла с табуретки так, что бы как можно больше вплотную оказаться рядом с ним, а потом аккуратно отодвинула его от себя, указав ему своим жестом на то, что девушка я порядочная и кидаться ни на кого не буду и себя просто так в лишь бы какие руки не отдам
Вообще-то мужики животные достаточно примитивные и делятся они на две основные, категории, и есть там, наверное, подкатегории какие-то незначительные, в зависимости от обстоятельств. Первые это более закомплексованные, этим, чтобы их заполучить, нужно мазать бальзам на их израненную своими же комплексами душу. Если какое то незначительное время рассказывать полному уроду, что у него харАктерная или броская внешность, он в это обязательно поверит. Только нельзя ни в коем случае говорить, что он красив, большинство людей с нормально работающими мозгами отличают грубую лесть от комплимента. Поэтому, все что нужно сделать это подобрать правильные слова и интонацию, чтобы ввести клиента в гипноз. А там уже лепи из него фигурки, как из нагретого пластилина. Только смотри, нагретый пластилин, хоть и поддается лепке, но к пальцам липнет сильно, так что отдирать потом сложно бывает.
Вот так вот и приходится лазить по табуреткам, рассматривать в уродах какие-то преимущества их внешности и заниматься прочими глупостями, для того что бы добиться немного счастья в жизни.
И второй тип, это мужики, которые понимают, что нравятся бабам и умеют этим пользоваться. Это независимые, не поддающиеся на наши комплименты самцы, которые с самого начала берут все процессы в свои руки. Арсалан, похоже был из первых.
Когда я слезала со стула, я как бы случайно прислонилась к нему грудью, после чего демонстративно отодвинула его от себя, изображая воспитанную и честную девушку. Видно было, что он в полном смятении. Его лицо покраснело, на сколько это можно было заметить на смуглой коже, глаза начали бегать и все время вроде как не специально останавливались на очень глубоком декольте моего платья.
-Что с тобой спросила я, тебе нехорошо?
- Да нет, что ты, все в порядке процедил он. Может начнем учиться.
- а может прежде перекусим, выпьем вина, а уж потом начнем себе голову науками заполнять. Я подошла к нему взяла его за руку и повела в кухню. Усадила за стол, налила бокал вина, взяла себе тоже бокал и наполнила его. Мы чекнулись и выпили по глотку. Я сидела напротив него наши взгляды то встречались, то разбегались, обстановка вроде как романтическая, но он все же оставался неприступным. Не могла же я в самом деле кинуться на него с распростертыми объятиями и начать его раздевать. А может он был девственник и не знал, как себя вести, подумала я. Да вроде не похоже, в обычных ситуациях держится вроде вполне уверенно, а здесь на тебе. Что ж будем брать на абордаж, если уж фокус с табуреткой не сработал, то брудершафт оружие против которого практически нет приема. Пока я продумывала план действий мы непринужденно болтали о преподах, о контрольных и прочих университетских заботах. Я стала пристально на него смотреть дождавшись, когда он ответил мне взглядом, предложила выпить на брудершафт, сразу объявив, что с последующим поцелуем. Я встала, подошла к нему поближе, наши руки обвились и в горло полилась сладкая терпкая жидкость. Когда мы сделали по глотку, я посмотрела на него в ожидании дальнейших действий и дождалась, неприступная крепость пала…
Любовник он оказался никудышный, что такое женщина и что с ней нужно делать его никто не учил. Не то чтобы я ожидала от него изысканных техник, он даже стеснялся предстать передо мной в голом виде, он как вампир боялся света в спальне и в постели был очень скучен. Хотя многие турецкие мужчины в мужской бане моются в нижнем белье, что же от него при девушке ожидать. Я даже возмутилась про себя, как же это могло совместиться с его сладкими песнями и обхаживаниями, которые он устроил вокруг моей персоны. Но самое важное откровение ждало меня позже. Я решила, что смогу подарить миру еще одного достойного любовника, и даже начала как бы усиленно над этим работать, то есть попыталась обучать его тому, что полагалось бы знать и уметь любому уважающему себя современному мужчине. Но воспитание и менталитет не обманешь. С одной стороны видно было, что я ему нравлюсь, и фигурой и поговорить нам вроде было о чем и в постели он не обижался на обилие моей любви. Хотя может это его как раз и пугало больше всего. В него влили с молоком матери, что я и практически вся женская часть немусульманского человечества шлюхи. Одеваемся мы не правильно, на мужиков смотрим с похотью. И должна заметить, что презирают нас восточные мужчины совсем не за это. Когда он говорит ****ь немецкая, он ведь имеет в виду равно как телку в короткой юбке, так и деловую бизнесвумен, закутанную в костюм от щиколоток по шею. А злит этих парней лишь то, что бабы эти от них независимы. Самое главное, за что восточные мужчины ненавидят западную цивилизацию, так это за то, что здесь они не могут подчинить себе женщину. Здесь ей позволено работать и себя кормить, а значит над ней полностью теряется власть. Такой маленький никчемный островок власти вырывают у него из под ног. А как же смотреть своим предкам в глаза. У них то было еще все «правильно».
Прежде я никогда не обращала особого внимания на различия ментальности представителей разных наций. Дома я жила в своей родной большой деревне и про другие народы слыхала только из учебников географии и анекдотов. Анекдоты давали представление о том, что грузины богатые и похотливые, молдаване тупые, а чукчи нецивилизованные, евреи хитрые и жадные. Наслушавшись анекдотов открываешь учебник географии, а там совсем другая картинка. Молдаване оказывается достают помидоры из банки руками или даже вилкой, являются при этом почетными виноделами, грузины тоже виноделы, выращивают фрукты и вовсе не похотливые, а очень даже верные ленинцы. По той же теории Чукчи заслуженные оленеводы и сочинители странной музыки, которую они извлекают из такой штуковины, которую они прячут во рту. А с евреями все намного проще, о них никто вслух ничего официально не говорил, оставляя народной молве право самой поставить все на свои места. И под всеми этими описаниями обычно располагалась картинка с надписью «заслуженный хлопкороб» стоял такой мужичек с раскосыми глазами в тюбетейке и нюхал горсть пшеницы в руках сложенных лодочкой перед лицом. Чего он нюхал пшеницу, если он хлопкороб, это до сих пор загадка. Грузины были гостеприимными виноделами, а чукчи старательными оленеводами. А кем были турки? Не помню, в наших учебниках, кроме того , что дружеский народ ничего не стояло, наверное потому что не очень дружеский, потому что с американцами дружили. Хотя склад у них был совсем не американский, скорее они видели в американцах своих врагов. Не тех врагов, которые могут прийти и завоевать земли и жен в свои гаремы переманить, а тех которые проповедуют чуждый образ жизни. Практически все турки с которыми я познакомилась через Арсалана испытывали мягко говоря ненависть к западному миру, начиная с той действительности, в которой они родились и выросли, и заканчивая абстрактным капитализмом, о котором они смотрели фильмы и слышали в своих семьях и от проповедников. У восточных мужчин, оказывается, очень развито чувство справедливости. В том смысле, что им ее всегда не хватает. С ними всегда несправедливо поступают, к их детям несправедливо относятся в школах, им же не дают мест на работе, притесняют и еще с них несправедливо снимают налоги. Арслан любил показывать пальцем наверх и говорить, что там, наверху сидят настоящие мошенники, которые любят отнимать у него кровно-заработанные. Вообще вот такое отношение к жизни очень его портило. Из достойного мужчины, который должен не взывать к справедливости, а достигать ее, он превращался в моих глазах в нытика. Как-то я себе мужчину рядом с собой по другому представляла.
Кроме тех, кто сидел на верху было в его жизни еще одно ненастье, это немцы. С титульным населением страны, в которой он вырос, у него тоже были свои счеты. Он их называл не иначе как картофелеедами, женщин проститутками, за то что легко поддавались соблазну мужского тела, и носили через чур короткие юбки, а всех вместе называл фашистами за их общую нелюбовь к иностранцам.
Некоторое время после того, как он ощутил себя моим мужчиной, его восхищения моей красотой и восхваления моих женских достоинств резко пошли на нет. Когда-то я смотрела фильм про утиную охоту. Там охотник стоит и пол часа свистит в свистульку, которая своим звуком должна сообщить утке, какая она прекрасная, желанная, и что нет под этими звездами лучшей утки для селезня, чем та, до которой донеслись эти сладкие трели. Утка, поверившая в свое счастье, выплывает из камышей и получает дробью прямо в бок, после чего ее славная карьера заканчивается на блюде посреди овощей под слова «дичь подана». Чем то наша ситуация напоминала мне этот сюжет. Я вроде уже выплыла из камышей, здесь свистулька затихла и он нацелил на меня свой дробовик.
Вместо обожествления моей красоты я стала все больше слушать от него упреки, если одевала слишком короткую юбку, или носила слишком откровенный декольте, он начал ревновать меня к каждому мужскому взгляду, причем ревность эта была не от огромных чувств, а скорее от ощущения, что на его собственность кто-то незаконно посягнул. Каждый раз, когда мы где-то бывали и он с явной болью в груди ловил на моей заднице чужой взгляд, он готов был меня убить, высказывал мне по этому поводу многочисленные упреки, дело доходило до громогласных скандалов на людях. По началу я пыталась отшучиваться и просила его гордиться тем, что он под ручку с такой барышней, которая просто загляденье. Но он подобного юмора не понимал, зато все чаще стал настаивать что бы я носила брюки, длинные юбки, и свитера водолазки на три размера больше моего обычного, что бы не обтягивали фигуру. С одной стороны мне всегда нравились мужчины, которые знали что хотят, и могли настоять на своем. С ними я чувствовала себя слабой и беззащитной, что льстило моей женской слабости. Но здесь я потихоньку начала ощущать, что меня скоро превратят в женщину в длинном плаще и платочке, каких много ходит по улицам. Кстати откуда у него было такое рвение иметь рядом с собой именно такую женщину, и почему он после того, как закрепил за собой право собственности на меня, решил закутать меня в паранджу, я поняла после того как случай свел меня с его матерью. Его мать была пожилая женщина неопределенного возраста, с очень полной фигурой, закутанная в платок и носившая длинный абсолютно несуразный плащ. Она родилась и выросла на западе, закончила здесь школу и рассматривала Германию как свою родину. До встречи с отцом Арслана она была веселая и открытая девочка, которая бегала по концертам популярных групп и читала молодежную литературу. Даже планы на будущее включали в себя настоящие карьерные наброски. Но отец - эмигрант из бедной турецкой деревни, чтущий традиции своих предков, решил, что турецкая женщина не должна ходить на работу и вилять там задом перед похотливыми мужиками, а должна иметь мужа, и рожать ему детей. Жениха нашли на родине предков в соседнем ауле. Матери Арсалана, сообщили на семейном совете, что она теперь обещана, и должна будет выйти замуж за парня, которого привезут для нее из Турции. Вот так и попал в Германию новый бизнесмен, ставший в будущем отцом Арсалана. Он лихо умел загонять овец в стойло, поэтому, столкнувшись с одной в лице своей супруги, он приложив некоторые усилия превратил ее из современной европейской девицы в укутанную в платочек бабу, основной задачей которой было рожать детей и следить за тем, чтобы в холодильнике не заканчивались помидоры. Почему-то именно на помидоры делался всегда сильный акцент в повседневном рационе семьи Арслана. Помидоры употреблялись в сыром, соленом , тушеном, консервированном виде, и еще из них готовилось огромное количество блюд, что наверняка приведет к тому, что никто из их семейства не умрет от инфаркта.
«Вот я попала в удачную семейку», подумала я тогда. Это ж еще немного и он начнет лепить из меня такую вот мамашу с закутанной головой и захочет, чтобы я носила такой плащ и стала верным стражем помидоров в его холодильнике. Женщинам в семействе Арслана, отводилась всегда роль хранительницы очага. Звучит очень уютно, если смотреть на это с точки зрения пещерных людей. И задачи, которые ставились перед женой в семействе ничуть от задач тех времен не отличались. Женщина должна была стирать убирать, рожать, воспитывать и проводить свое свободное от этих обязательств время в кругу других женщин семейства, в ожидании прихода кормильца. Контакт с внешним миром ограничивался практически до минимума. Можно сходить к врачу, можно купить продукты и отвезти ребенка в школу. Все остальное рассматривалось как побег с галер. Пару раз я пыталась объяснить ему, что не хочу быть похожей на его соплеменниц и что я молодая сексуально активная женщина и что не привыкла к таким устоям. На что была названа проституткой и чуть не ударена, с целью очищения моей души от скверны.
Одним словом наши отношения начали заходить в определенный тупик, из которого было только два выхода, первый за помидорами с Арсаланом, и второй куда подальше, без него.
Как раз в тот момент, когда я пришла к этому выводу в моей жизни появился Ахмед. С Ахмедом я встретилась на студенческой дискотеке, когда остановилась возле столика, чтобы выпить после танцевального поля стаканчик холодной колы. Ко мне подошел высокий парень с черной копной волос на голове. На нем были джинсы и белая рубашка с расстегнутым до груди воротом. Такие обычно бывают в фильмах про мафию, они там изображают плохих мальчиков, пытающихся получить от жизни все и немедленно. Если бы у него за поясом обнаружился пистолет, я нисколько бы не удивилась. Именно этим он меня и привлек, какая-то брутальность и дикость была в его поведении.
- тебя как зовут детка, обратился он ко мне.
- а ты что самый любопытный, ответила я, но постаралась показать, что такая грубость для проформы. Не могу же я ни с того ни с сего первому встречному на шею бросаться.
Он похоже заметил мой скрытый флирт.
- что пить будешь, абсолютно спокойно, какбудто я уже лежу голая в его постели и деваться больше некуда, спросил он.
- не знаю, а ты что угощаешь?
- раз спрашиваю, значит угощаю
Он кивнул бармену и показал двум пальцами знак виктория, потом показал на меня и на себя. Это, похоже значило два напитка для самого и для крали. Кралей в этот раз выступала я. У меня сложилось впечатление, что он частенько так пальцами бармену машет в этой дискотеке. На столике очутились два бокала с шампанским.
- мне нельзя, я за рулем, соврала я.
- не страшно, парировал Ахмед, улыбнувшись мне во все тридцать шесть зубов. Я тебя подкину, в беде не оставлю.
Мы допили и он потянул меня на танцполе. Там мы долго танцевали, то прижимаясь телами, то отстраняясь друг от друга. Я обнимала его и чувствовала, как его накачанные мышцы играют в моих руках под белой рубашкой. Потом мы снова пили шампанское и снова танцевали. В конце вечера я уже очень плохо стояла на ногах и еще хуже соображала. Ахмед взял меня под руку и мы пошли к выходу. Он сам расплатился за мою карточку и повел меня к своей машине. Ездил он на большой черной BMW. Он усадил меня на соседнее с водительским сидение, мягкое кожаное кресло - как раз то, что нужно пьяной девушке.
- куда тебя везти красавица, спросил он
- как куда, на край света вези меня, главное, чтобы там было побольше шампанского. Отозвалась я с громким смехом. И назвала свой адрес.
- за шампанским сейчас заедем, но поедем ко мне, предложил он, там и повеселимся.
- ты что, я же девушка честная, к посторонним мужчинам в гости посреди ночи не езжу, кокетливо заявила я в надежде, что он станет меня уговаривать, а я при этом буду кокетничать и ломаться.
Ну что ж, тогда в самый раз нам познакомиться, сказал он когда его рука уже была у меня под юбкой, а его губы после произнесенной фразы страстно впились в мои. После долгого поцелуя он вышел из машины обошел на мою сторону открыл дверь и пересадил меня на заднее сидение. Сам уселся рядом и продолжил процедуру знакомства. Нужно отдать ему должное действовал он с пониманием дела, уверенно и с запалом. Я ответила ему такой же пылкой страстью. После того как все завершилось, он снова сел на водительское сидение и повез меня на ближайшую заправку, там мы купили шампанское и поехали к нему. Он был достаточно выносливым юношей, так что уснули мы только поздним утром. Так начался мой неожиданный и недолгий роман с Ахмедом. Этот так же, как и Арсалан умел хорошо ухаживать, водил меня по ресторанам, правда золото и побрякушки не дарил. Но деньги тратил на меня охотно и со вкусом. По ночам у нас были настоящие баталии. Я как дикая кошка сцарапывала кожу на его спине, за что он награждал меня сумасшедшими оргазмами. Я никак не могла понять, чем он занимался. Вроде деньги у него водились, он ездил на хорошей машине, жил в неплохой квартире, но на работу по утрам не вставал. По вечерам правда часто пропадал, говорил, что по делам нужно съездить. Я особенно старалась не ревновать и вообще никаких признаков привязанности не подавать. Что то мне подсказывало, что такой жеребец в неволе жить не будет. Примерно через месяц бурного романа он предложил поехать вместе отдохнуть, в море покупаться на солнышке позагорать. Я сказала, что поехала бы с удовольствием, но мои финансы к сожалению в данный момент никак этого не вынесут.
- о чем речь, финансы я беру на себя, за это можешь не переживать, ответил Ахмед на мой аргумент. Я в общем-то была вовсе не против, поехать куда-нибудь отдохнуть и почему бы ему не повезти меня на курорт.
Через три дня мы уже лежали на пляже в Тайланде. Это был незабываемый отпуск. Море, вкусная еда, массажи, сауны, ванны и много секса. Я даже начала подумывать о том, что к этому человеку я питаю какие-то необыкновенные чувства. И то, что он не распускал в отношении меня никаких соплей и относился ко мне с некоторой холодцой и отдаленностью еще больше будоражило меня и заставляло к нему тянуться. Десять дней пробежали быстро. Это только проблемы длятся бесконечно, а праздники всегда быстро заканчиваются. Мы вернулись обратно домой, я снова вышла на свою работу и попыталась сесть за книги, Ахмед на пару дней куда-то пропал, меня это насторожило. Даже заставило прилично понервничать. Если быть честной до конца, я места себе не находила, хотела немедленно позвонить ему и устроить колоссальный скандал с упреками, как он посмел меня бросить. Но звонить я не стала, он сам объявился. Я уж хотела показать, кто в доме хозяин и закатить какой-нибудь локальный конфликт, но он к моим эмоциям оказался глух. Вместо этого раздел меня и бросил на кровать и трахал до тех пор, пока у меня не покинули все мои физические и нравственно моральные силы.
После этого он лег на спину, закурил, я, как полагается приличной фрау улеглась щекой ему на грудь и попыталась завести диалог о том, как он себе представляет наше совместное будущее. У меня конечно эта картинка состояла из белого платья, большого букета роз, который я, стоя спиной к толпе, бросаю в кучку своих незамужних подруг и пары детишек школьного возраста. Детей я как то видела уже в школьном возрасте, о пеленках и бессонных ночах не хотелось думать.
У Ахмеда оказалось все проще.
- Хочешь быть со мной, спросил он. И не дожидаясь ответа, продолжил, можешь еще и деньги нормальные зарабатывать. Секс ты любишь, трахаться умеешь, это же можно делать и за неплохие деньги. Пока у тебя красивое тело и есть, что продать, пользуйся этим.
У меня как будто выбили стул из под ног, на котором я стояла с головой в петле. Накатила какая-то странная липкая волна оцепенения и беззащитности.
- ты что, сказала я , выдавливая из себя слова, я думала между нами что-то есть.
- конечно есть, сказал он, пытаясь как-то изобразить чувства, чтобы меня успокоить. Но ты же сама понимаешь, красивая жизнь - поездки, рестораны, дискотеки, это все само по себе с неба не падает. Тебе же приятнее жить так, чем посудомойкой в своем ресторане. Ты видела, сколько денег уходит на красивую жизнь. Если хочешь жить со мной нужно мне помогать.
- но как же? Преодолела я ком в горле. Ты хочешь, чтобы я спала с другими мужиками. И ты не будешь ревновать?
- детка, ты же будешь с ними только спать, а любить ты будешь меня. У тебя неплохо получается в постели, зачем губить свой талант. И конечно же у тебя будет хороший заработок, ты же хочешь покупать себе дорогие шмотки, ездить на машине, а не на трамвае, путешествовать? Все этого хотят.
- и сколько же я смогу там заработать, пошла я на попятную.
- прилично будешь зарабатывать, столько в ресторане не заработаешь. Даже не каждый врач или адвокат имеет столько, сколько сможешь иметь ты, просто нужно попасть в правильное место, куда приходят богатые клиенты и оставляют там большие деньги.
Когда он рассказывал, о гламурных местах с богатыми мужчинами, дорогими сортами шампанского, Я как-то начала проникаться этой порочной идеей. В конце концов, думала я, я свободная девушка, молодая симпатичная, что с того, если я нравлюсь мужикам и они готовы мне за это платить. Конечно быть проституткой нехорошо, это мне еще на уроках этики и психологии семейной жизни объяснили, но с другой стороны, никто об этом знать не будет, зато я хоть поживу нормально. Я начала представлять себе все это в каком-то благоприятном свете, как я сижу в элитном борделе, нет нужно бордель заменить на клуб, так будет проще, потягиваю из трубочки гламурный коктейль. Рядом со мной сидит принц, накачанный брюнет в белом костюме. Рядом с принцем можно представить белого коня на привязи. Хотя коня тоже нужно убрать, лучше ламборджини перед дверью. Он нежно со мной флиртует, гладит по коленке я смеюсь над его шутками, потом он ведет меня в опочивальню и мы там любим друг друга до первых лучей солнца. И за это он щедро оплачивает мою любовную страсть.
- ну давай я попробую, может что с этого и получится, нерешительно сказала я.
- конечно получится, у остальных тоже ведь получается. Ты же у меня такая не одна.
- как не одна, удивилась я, от удивления даже не успела еще разозлиться.
- очень просто, у меня есть еще подружки, которые работают в таких заведениях и за то, что я их туда устроил и решаю там все их вопросы они отдают мне половину своего заработка. И ты будешь так делать. Кто-то же должен о тебе позаботиться, если вдруг что-то пойдет не так. Я всегда буду рядом.
После этого диалога он похоже снова приобрел мужскую силу и так чудно меня трахнул, что я совсем забыла свою грусть и переживания.
На следующий день мы поехали смотреть на бордель в котором я должна была работать. Это конечно было совсем не то, что я себе представляла. Обстановка там была не бедная, все было оставлено зеркалами, вдоль стен стояли диваны обтянутые красным велюром, барная стойка тускло подсвечивалась неоновыми лампами. Нас встретил хозяин заведения. Это был уже не молодой немец, звали его Герхарт. Ему было наверное лет 60, не меньше, но выглядел он моложаво, стройная подтянутая фигура, говорили о его спортивном прошлом и только седые волосы и морщины на лице указывали на его настоящий возраст. Ахмеда он приветствовал как родного сына, крепко жал ему руку они обнялись и чмокнули друг друга в щечку. Со мной он был приветлив, но смотрел, как на товар, который придется выставлять в ветрину. Герхарт смерял меня взглядом спросил
- опыт работы есть. Что умеешь делать.
я сразу как-то не поняла, о чем речь.
- я вообще-то экономист по образованию. Работала заведующей универмага. Герхард засмеялся.
- Много вас у меня таких вот экономистов. Все девочки здесь в институтах учились, один я безграмотный. Я тебя не про твое образование спрашиваю, а про койку. С клиентами уже работала, что делаешь?
- ну не знаю, замешкалась я. В каком смысле, что я делаю.
он с пониманием относился к моему замешательству, похоже, все девочки, которые здесь работали были вначале в такой прострации.
- французской любовью занимаешься? Или по гречески?
- а вы это имеете в виду. В общем то могу, если нужно, ответила я.
- твое дело, тебя никто заставлять не будет, но если хочешь зарабатывать приличные деньги, советую сильной стеснительностью не страдать. Потом он рассказал мне, как здесь все работает с клиентами, кому нужно отдавать деньги, куда после клиента девать белье итд. Оказалось, что я и Герхарду должна была отдавать за рабочее место половину и с оставшейся половины, половину забирал Ахмед. Мне оставалась только четверть заработанного.
- только не веди их сразу в комнату, объяснял мне мой новый шеф, пусть заказывают шампанское, ты их должна уметь раскрутить. С каждой бутылки будешь тоже иметь половину, так что учись давить на мужскую гордость, пусть сорят деньгами. Рассказывай им, что особенно ты любвеобильна с щедрыми мужчинами, они просто безумно сексуальны. В основном все на такие уловки клюют. Они же сюда не за сексом идут, мужику вообще секс нужен постольку поскольку, ему ведь бабское внимание нужно. Сумеешь в нужный момент уделять мужикам внимание и научишься показывать им, какие они безудержные жеребцы, будешь много зарабатывать, а если будешь сидеть весь вечер курить в уголочке, значит будешь на мели. У меня ведь всем можно сидеть, лишняя девочка интерьер не портит, но если хочешь с набитыми карманами домой идти, придется себя проявить.
После этого мне объяснили, что все девушки работают здесь нелегально. И если заявится полиция, нужно будет рассказать историю о том, что я ехала к подруге и совершенно случайно зашла сюда купить себе чего-нибудь выпить. В первый день я пришла на работу с дрожью в коленях и с жутким сердцебиением. Не могла себе представить, как все это будет происходить, а вдруг мужик какой-то прокаженный попадется или извращенец. От этих любителей секса за деньги всего можно было ожидать. Оделась я, как настоящая, проверенная временем проститутка. Как бы там ни было, а свои деньги я собиралась зарабатывать не в молитвенном стоянии, а совсем даже наоборот в греховном лежании. У меня нашлось очень короткое платье, и туфли на высоком каблуке, которые хорошо удлиняли мои стройные ножки. На лицо я наложила боевой окрас и двинулась покорять ночной мир. Когда я зашла в зал, там уже стояли под одной стенкой несколько скучающих конкуренток, и по другую сторону подпирали стенку предположительные клиенты. Они как чайки над водой выслеживали рыбку послаще, чтобы при ее появлении ринуться на нее, рассекая воздух, держа в клюве заветные денежные купюры. Осмотревшись по сторонам, я так же как и остальные селедки в этой банке, пристроилась поближе к барной стойке, в надежде на то, что на меня сегодня положит глаз какой-нибудь заморский принц, случайно заблудившийся сегодня в этом проклятом богом месте.
Но с принцем мне не повезло. Вместо принца от стенки отклеился небольшого роста коренастый мужичек, лет наверное пятидесяти с торчащим впереди своего хозяина приличным пузом и пышными усами. С виду он был какой-то иностранец, турок или югослав что ли.
- привет, как тебя зовут, на очень ломанном немецком спросил он.
У меня мурашки по коже побежали. Это разве принц на ламборгини? Он же старый и уродливый кабан, как же я с ним в койку лягу. Даже думать не хотелось, что у него там в штанах.
Но разговор уже начался и нужно было его как-то поддержать
-Марго, ответила я. А тебя?
- а я Мирко, представился он, я югослав.
- может угостишь даму шампанским, вспомнила я наставления шефа. Я помнила, что за каждую бутылку шампанского, которую покупает мой клиент, мне отстегивают по 70 марок. Это было даже больше, чем я могла бы получить за секс.
- шампанского нам, крикнул он бармену
Бармен достал из холодильника бутылку шампанского и откупорил ее с звучным хлопком. Он расплатился с барменом за меня и за шампанское.
- Пошли в комнату детка, сказал он мне, взяв бутылку в руки
- я думала, мы здесь немного познакомимся, сказала я, в надежде, что смогу раскрутить его еще на одну бутылку.
- ну вот в комнате и познакомимся, сказал он. Пошли, я сегодня еще хочу попробовать вон ту блондинку, он кивнул в сторону светлой девушки, сидящей по другую сторону барной стойки. Мне тут один турок таблеток насыпал, сказал, что я всю ночь смогу. Так что ты сегодня первая на очереди. Сказав это он попытался прихватить меня за локоть и направить в сторону сепаре. Видать по всему, он был прекрасно осведомлен о расположении комнат в этом борделе. Чувствовал себя расковано и вел себя так, как будто ему все были должны.
Хорошо, что хоть в душ догадался пойти перед тем, как начал меня трогать. Это было просто ужасно, он трогал меня своими пухлыми ручками и прислонялся ко мне жирным телом слюнявил меня и пытался засунуть свой язык ко мне в ухо. Сначала мне было просто противно и я пыталась как-то все это перетерпеть, а потом подумала, что нужно отвлечься и начала вспоминать о рецепте борща, который рассказала мне моя бабушка. Я представляла себе, как чищу картошку, тру свеклу, режу морковку и приправляю борщ свежей сметаной. Сметана была здесь лишней, потому что от одной мысли, что это толстое существо выпустит сейчас на меня порцию своей спермы, начало вызывать во мне рвотный позыв. Я смогла с этим совладать, и довести это действо до конца, даже, как полагается изобразила на своем лице подобие улыбки. Вроде как сказала ему «дорогой, это были лучшие минуты моей жизни, теперь только петля спасет меня от сердечных страданий по тебе». Он c гордостью стянул со своего члена презерватив и протянул его мне, мол иди его утилизируй. А сам отправился в ванную комнату. После этого он сунул мне в руку деньги и сказал, что заслужила. Об этих экстренных оплатах клиентов, я конечно же никому не должна была докладывать и они полностью доставались мне. Это мне понравилось, вся моя неприязнь к этому мужчине как бы немного растворилась. И я с каким-то даже оптимизмом пошла обратно в зал. Позже мне рассказали, что попасть в фаворитки этого пузатика очень выгодное дело. Никто не знает, где он берет деньги, но сорить он ими умеет.
В этот вечер я унесла в кармане больше половины своей месячной зарплаты официантки. Что в будущем открывало для меня вполне приличные перспективы. Я уже начала подсчитывать куда буду тратить накопленные капиталы и пришла к выводу, что срочно нужно копить на свою собственную недвижимость. Так делали некоторые девчонки из бара. Там была очень симпатичная девчонка по имени Юля, она приехала из прибалтики и рассказала мне, что все деньги, которые здесь зарабатывает, она отсылает на сберкнижку и в будущем собирается приобрести у себя на родине дом и жить там со своей семьей. Были и другие, которые все деньги тратили на красивую жизнь -они носили тряпки из дорогих бутиков, снимали хорошее жилье и ездили на курорты. Третьи были те, кому больше всех не повезло в жизни. Эти практически все заработанное вынуждены были отдавать сутенеру. Почему у них все было так? У каждой была на то своя причина. Я познакомилась с одной девушкой из Болгарии, ее привез сюда ее парень, с которым она познакомилась в своем городе. Они неплохо провели время, он предложил ей приехать к нему в Германию и когда она прилетела к нему на крыльях любви, он сказал, что нужно на что-то жить и послал ее в бордель. Он приезжал каждый день, о чем-то разговаривал за барной стойкой с хозяином заведения и забирал всю ее выручку. Ей он выделял, разве что на обед. Больше она никаких денег не видела. Получается, я среди прочих была средним классом. Мне перепадало достаточно, чтобы жить лучше, чем от заработков официантом. Я ушла из ресторана, получилось очень некрасиво, с Михаелем даже по человечески не попрощалась. Было стыдно. Что бы я ему рассказала, чем буду теперь заниматься. Я же не могла ему сказать, что моя судьба теперь проституция. Да и сама я еще не до конца свыклась с мыслью, что приходится спать с мужиками за деньги. И вообще, не понятно, можно ли с этим когда-нибудь смириться и относиться к этому спокойно. Но я по -прежнему оставалась с Ахмедом. В свободное время мы ходили с ним по ресторанам и увеселительным заведениям, трахались до изнеможения у него дома и вообще вели себя, как настоящая влюбленная парочка. Хотя было понятно, что он всего лишь проводит технический сервис оборудования, которое приносит ему деньги. В дни, когда я была по вечерам в баре, он точно так же выходил с другими своими подружками, которые на него работали. Всем нужно было уделить внимание и заботу, иначе деньго-печатные станки могли сломаться и перестали бы печатать купюры.
В один прекрассный момент произошло то, что рано или поздно должно было произойти. В наш бордель нагрянула полиция и была настоящая облава. Искали незаконно пребывающих в Германии девушек и пытались испортить заведению бизнес. Нас всех собрали в охапку и отвезли в участок. Там офицер начал по одной вызывать задержанных девушек в кабинет и допрашивать. В принципе, ему было абсолютно все равно, что мы ему расскажем, его задача была родить протокол допроса и передать его судье. А судья уже решал, что с попавшейся рыбкой делать дальше. Само по себе занятие проституцией было доказать невозможно, потому что для этого нужно было, чтобы клиент собственноручно дал показания, о том, что занимался со мной сексом и платил мне за это деньги. Но таких показаний, по понятной причине никто давать не будет. А все остальное, если нет прямых доказательств, значит было по любви.
Когда полицейский завел меня в комнату для допросов, там уже сидел один его коллега и опрятно печатал заготовку протокола допроса. Когда он поднял голову, у меня будто выбили пол из под ног и мне захотелось в этот момент стоять на стуле с петлей на шее. Тогда бы все это внезапно прекратилось я бы не испытывала такого стыда. На меня смотрел Пауль. Пауль был веселый мужик, который регулярно приходил в ресторан Михаэля со своей семьей и оставлял мне неплохие чаевые. Мы всегда очень тепло друг друга приветствовали и отпускали в адрес друг друга безобидные шутки. Я прекрасно знала его жену и сына с дочкой. Как же мне было сегодня стыдно смотреть ему в глаза.
- Привет, сказал он.
- привет, ответила я
- Какими судьбами ты здесь, продолжил он, показывая, что вопросы не к протоколу.
- вот видишь, сказала я, не находя других слов для ответа
В этот вечер я сидела дома и плакала, когда ко мне в дверь позвонили. Я пошла к двери, в ужасном непричесанном заплаканном виде в домашнем халате и каково же было мое удивление, когда я увидела на своем пороге Михаеля, моего бывшего работодателя. Но мне было все равно. Я стояла в двери и не понимала, что мне теперь делать.
- Ну что, горе луковое, может пропустишь меня в дом. Спросил он
- Да, проходи, очнулась я из ступора, в который попала, увидв на своем пороге нежданного гостя
Он прошел на кухню, по свойски поставил кипятиться воду и положил пакетик с чаем в чашку. Сел на стул и показал мне жестом, чтобы я тоже присела напротив.
- Чайком угостишь, сказал он, как-то совсем тепло - по отцовски что ли.
- Конечно, ты вроде и сам вот неплохо справляешься, попыталась я пошутить.
- Давай на чистоту. Посерьезнел он. Был у меня сегодня Пауль, рассказал, какую рыбку выудил из пруда. Он сделал небольшую паузу, смотрел, как я туплю свой взгляд в пол. Потом продолжил. Ты не переживай, я морали читать не буду. Я же все понимаю. Ты знаешь, я рос после войны, тогда разного повидал, и женщины у меня разные были и мораль тогда была тоже не такая как сегодня. Мораль сытого человека всегда отличается от морали голодного, как ни крути. Меня всем этим не удивишь, поэтому я к тебе без претензий, просто ты мне немного стала, как дочка за это время, все мы все равно людьми остаемся. Но не прийти к тебе я не мог. И не сказать тебе этого тоже не могу - не нужно тебе этого делать, не ходи больше туда. Я же знаю, легкие деньги страстные увлечения, это все затягивает, потом пропадает чувство противности и стыда и вот тебе уже любое море по колено. Но только это не море, это болото, которое засосет тебя и заглотит, даже не поперхнется. Знаешь, у меня есть сыновья и я буду рад, если кто-то к ним вот так вот придет в их жизни, если один из них оступится. Поэтому и я к тебе пришел. Понимаю, ты взрослый человек и тебе самой решать, что делать, я могу только протянуть руку, а хвататься за нее или нет, дело твое.
Меня на столько растрогали слова Михаэля, что я еще больше расплакалась и уткнулась своим сопливым носом ему в жилетку. Он переждал, пока у меня пройдет мой потоп и начал отпаивать меня чаем.
Приходи ко мне обратно. Таких заработков, конечно пообещать не смогу, но ты нормально закончишь свой институт, устроишься на работу, а там глядишь тебе еще замуж выходить да детей рожать. Другой я бы этого не сказал. Но ты не глупая девочка, у тебя еще все впереди.
Мы еще долго сидели разговаривали с ним. У меня как камень с сердца упал, он все-таки смог немного оживить меня и мы договорились, что больше я туда не пойду, но и к нему в Ресторан тоже не вернусь. Как на меня будут смотреть гости, которых я уже хорошо знала и была с ними в хороших отношениях.
11
С Ахмедом пришлось расстаться. Хотя, признаюсь честно – это было совсем не легко. Что-то внутри меня все равно тянуло к нему и не давало покоя. Почему, мы девицы, так любим плохих парней? Не знаю. Но когда он узнал, что больше я на него работать не буду, он потерял ко мне всяческий интерес, чем еще больше возбудил мой интерес к нему. Я плакала по ночам, грызла подушку, потому что отчетливо представляла, как эта сволочь трахает теперь другую. Мне даже не на столько хотелось иметь его рядом с собой, сколько не хотелось отдавать другой. Головой я прекрасно понимала, что никогда он не был моим, все это была иллюзия и обман, но какая-то непонятная заноза твердила мне постоянно, что все что между нами было, все же чего-то стоило. И вот расставаться с этим чем-то было очень обидно. Но решение уже было принято и как-то все со временем прошло само собой. Закончился очередной семестр - нужно сказать, что все удачно сдала и я ждала наступления каникул, потому что пообещала маме, что прилечу к ней в гости. Я уже так за ней соскучилась.
В первый же день каникул я уже сидела в автобусе, который вез меня к маме, домой. «Вот, думала я, наемся маминых вареников, буду лежать целый день на диване и смотреть телик, как в детстве, а мама будет носить мне всякие вкусности, гладить меня по голове и ласково так говорить – моя доця.
Приехала я в родной город ранним летним утром, он встретил меня еще пустыми улицами, но не было для меняя ничего в жизни роднее и приятнее, чем эти улицы и эти воспоминания детства, как гуляла по ним с мороженым. Мама стояла на остановке и плакала навзрыд.
- Боже, какая ты у меня стала, заголосила она навзрыд.
- мамуля не плачь, а то я сейчас тоже разрыдаюсь. А где папа?
- где твой папа может быть? Чуточку перепутал день радости по поводу твоего приезда, теперь лежит бездыханный на диване. Вчера с Петровичем за гаражами спрятался и таки нажрался, скотина.
- Ладно приедем, посмотрим, ответила я в предвкушении родной до боли картины, лежащего в пьяном угаре папы.
Пару дней понадобилось для того, чтобы снова втянуться в ритм родного города, обзвонить всех подружек и договориться о сабантуе по поводу моего приезда. Катька, моя бывшая сокурсница обзвонила весь курс и повела меня на квартиру к Женьке Ковалеву. Женька по прежнему был не женат, потому что пользовался неимоверным успехом у женщин и не видел большого смысла отдавать себя в одни руки. Он занимался каким-то прибыльным бизнесом, и проживал один в шикарной квартире, которую всегда охотно предоставлял для всяких сабантуев. Условие было только одно-После себя нужно было убрать. Мы отлично провели вечер, вспоминали наши студенческие годы, я собрала целый багаж сплетен про наших препадователей отсутствующих сокурсниц. У жени нашлось хорошее вино, пару бакалов которого сильно вскружили мне голову и я почувствовала себя немножечко счастливой. Домой я добиралась на такси, водитель подвез меня прямо к парадному и когда я вышла из машины , мне оставалось дойти до двери подъезда всего несколько шагов, но этому, видать не суждено было случиться. За спиной я услышала очень знакомый голос.
- привет малая, ты ж вроде уехала,
Я обернулась, на меня смотрел человек смахивающий на Димку, моего Димку и говорил он Димкиным голосом, только ямочки на щеках этого человека превратились в какие -то глубокие морщины и белозубая улыбка превратилась в грустную гримасу.
-Димка, сказала я опешившим голосом, и продолжила на него смотреть, как будто выжидала, откликнется ли этот человек на свое имя.
- так ты что вернулась, продолжил он. Я видишь тоже вернулся.
- в каком смысле ты вернулся? Спросила я. Ты что тоже уезжал?
Он рассмеялся, грубым таким смехом.
- ну да, уезжал. В места не столь отдаленные. А чего ты тут сама гуляешь, где твой пухлый Еврейчик, спросил он, как-то унизительно намекая на Мишку.
- я с ним развелась, не сложилось.
-ну да, ты ему была не пара. Сказал Димон утвердительно, как будто отчеканил свое мнение на железном листе.
-это еще почему, удивилась я такому утверждению.
- порода у тебя другая. Не знаю, как тебе объяснить.
-ладно, что мы все обо мне. Давай расскажи, кода это ты там уезжал и откуда вернулся.
- да здесь недалеко. Называется места не столь отдаленные.
-сидел что ли?
-было дело, сухо отрезал Димка
- может пойдем куда-нибудь, расскажешь, как это тебя угораздило
-здесь кафешка есть за углом, они круглосуточно наливают, там неплохо, вроде.
-да я и так уже на подпитии, рассмеялась я
- тем более не будем останавливаться, если такое дело.
Мы пошли в кафешку, я заказала стакан вина, Димка взял водки. Молодой парнишка, официант прекрасно справлялся с поставленной задачей и через две минуты я уже уплывала в винных алкогольных парах в свое незавидное будущее.
- так что у тебя произошло, спросила я, намекая на его рассказ о местах не столь отдаленных.
он так нервно усмехнулся, махнул рюмку водки,
- что со мной произошло? Да тоже самое, что происходит здесь с каждым вторым. Вот уж поистине, страна, в которой каждый второй сидит, а каждый первый его охраняет. Мы бизнес небольшой затеяли, когда ты уехала. Ничего особенного, ты же знаешь, что я обувщиком был, так вот начал я возить сюда всякую утварь для обувного дела. Дела шли даже относительно неплохо, наладил сбыт , в России и Беларуси появились клиенты. А потом, когда очередную партию товара везли, нас там кто-то уже поджидал, хотели поживиться. Одним словом, там все закончилось трупом, но на их стороне. Засчитали, самозащиту, но труп есть труп, пришлось отправиться, хоть и не на долго. Хорошо , что партнер бизнес подхватил, не дал разрушиться, хоть не с пустыми капманами откинулся. Но пока не жирую.
-Боже, Димуличка, а я же ничего и не знала, расчувствовалась я под влиянием уже второго бокала вина. Как же так-то.
Я взяла его за руку и почувствовала, что прикоснулась к чему-то родному и желанному. Он по прежнему держался самцом, гордый независимый, правда, просвечивался в нем какой-то блатной тюремный налет, но это не мешало моим теплым воспоминаниям о наших отношениях и вызванным алкогольными парами нахлынувшим чувствам.
Так мы просидели еще час, потом Димка расплатился и мы вышли на улицу. Было уже совсем темно и на улицах практически не было людей.
- пойдем сказал он и взяв меня за локоть, куда-то потащил
- ты куда собрался, спросила я, не сильно сопротивляясь его ведущей силе.
- ко мне пойдем, сказал он таким тоном, как будто мое согласие было для этого чем-то абсолютно второстепенным и ненужным.
Квартира у него была, прямо скажем, не в лучших традициях французской аристократии. Полу тусклая лампочка освещала замызганный диван и сервант, который достался ему, наверное от прабабушки. Напротив дивана стояла самодельная тумбочка , на которой водружался старый советский телевизор.
- пить что-нибудь будешь, спросил Димка, открыв сервант и достав от туда бутылку водки.
-ну давай, чего уж там, сказала я, коль пошла такая пьянка, будем резать последний огурец.
Он разлил прозрачную жидкость по стаканам, которые так же достал из своего серванта и поставил стакан передо мной. Я уже была в достаточно подпитом состоянии, поэтому водка показалась не такой противной. Он подсел ко мне, обхватил мою голову руками и очень нежно поцеловал в губы. Я не сразу сообразила, что происходит, но, когда до меня дошло, мы уже страстно целовались в засос и его руки были повсюду на моем теле. Он без лишних церемоний стянул с меня штаны, потом нижнее белье и разделся сам. Это был незабываемый напор страсти и я поддалась ему без капли сомнений. После всего, я улеглась головой на его грудь и мы еще пару минут лежали в абсолютной тишине, рассуждая про себя, что это только что было и зачем. Потом он поднялся подошел все к тому же серванту и что-то достал из нижнего отделения. Это был сверток серой материи внутри которого, что-то брякало друг об друга. Он сел на дальний край дивана и развернул там свой сверток. Первое , что бросилось в глаза, это был шприц. Рядом лежали какие-то пакетики ложка и зажигалка. Я, хоть никогда и не сталкивалась с наркоманами, но сразу поняла, что колоть себе собирается не инсулин.
-не переживай, сказал он, спида и гепатита у меня нет, я проверялся.
Я сидела молча, пыталась переварить ту кашу, в которую только что угодила. В это время он ловко развел в своей ложке зелье и перетянув жгутом руку вколол содержимое шприца. Глаза его потускнели он еще пару секунд посидел неподвижно, держа вену, потом откинулся на край спинку дивана и затих.
-что ж ты с собой наделал, Димка, сказала я
-это не я, это жизнь наделала. В тюрьме научили, видишь никак отучиться не могу.
- а к врачам обращался?
- какие там врачи, за каким лешим я им сдался.
Когда он немного пришел в себя, он проводил меня домой. Я еще долго не могла уснуть , лежа в постели, думала о Димке. Его было так жалко и в тоже время было не много мужчин в моей жизни, которые брали меня таким напором. При одной мысли о его поцелуях у меня начинали летать бабочки в животе.
Если честно, я решила, что на этом все закончилось и мы с ним больше никогда не увидимся. Но как же я тогда ошибалась. На следующий день он снова встретил меня возле моего дома. На этот раз он держал в руках цветы. Не ахти какой букетик, но все же.
-Давай сходим куда-нибудь, сказал он.
Я смотрела на него и не знала, что ответить. Вчера у меня снова проснулись те чувства, которые он когда-то пробудил во мне. Но я видела перед собой уже не того молодого задорного драчуна, а циничного человека, с которым жизнь обошлась не самым удачным образом.
- да ты не думай, сказал он мне, когда мы прогуливались по парку, то что ты вчера видела - это так, баловство. На зоне показали, как стресс снимать. А так я этом дерьме не сижу. Я ж сейчас снова свой бизнес развиваю. Правда конкурентов за это время появилось много, но я ведь тоже собаку на этом съел. А ты же мне так про себя ничего и не рассказала. Как ты там устроилась, что делаешь. Ты ж теперь небось фрау какая-то по германски шпрехаешь
- ну шпрехаю конечно, улыбнулась я. Там такая страна, все по немецки шпрехают.
Все свои приключения и жизненные переживания я рассказывать ему не стала. Так, рассказала, что учусь, скоро заканчиваю институт, а там уж куда кривая выведет. Посмотрим
Так получилось, что мы стали встречаться с Димкой каждый день. Он пригласил меня в ресторан, потом мы поехали с ним на дачу к его другу, который любезно оставил нам свое гнездышко, пока поехал колесить по командировкам. Там, правда, снова появился сверток и Дима, закатив глаза, откинулся на кровати, после введенной инъекции. Я особенно не обращала на это внимание, потому что мне с ним было хорошо и это было самое главное в тот момент.
Мои каникулы подошли к концу и наступило время возвращаться обратно в Германию, где меня снова ждали учебники, работа и в общем напряженная жизнь. Я уезжала как из сказки. Папа снова напился теперь уже с горя. Ему было, в принципе, все равно, по какому поводу выпивать, а мама закрыла на это глаза и спустила ему весь балаган с рук.
Папа все пытался расспросить меня о немецком пиве и шнапсе, потому что, по его сведеньям, буржуйский шнапс ни в какое сравнение с нашей водкой не станет. : «Михалыч из гаражей там бывал и прямо из ихнего гастронома шнапс привозил, так жуть какая барматуха. Только этикетка красивая. Эх, да что там говорить, все у них одна видимость. Картинки красивые, а наполнения ноль. Души в немчуре нет, вот они и маются со своим пивом. А вот сесть с задушевно, тараночку почистить, за жизнь погутарить, так это только у нас. Они ж по русски небось ни бельмеса».
-было бы смешно, отвечала я, если бы они по-русски с тобой в твоих гаражах гутарили.
-а ты не смейся, у нас там даже один профессор есть, он к нам от жены сбегает, заела его стерва, говорит, ничего в жизни не добился, другие, вон как люди живут, а этот только и научился своих студентов за зачеты стричь
- ладно папуль, передавай привет твоему профессору, а я поеду пока к своим профессорам, экзамены сдавать.
Германия встретила меня пасмурной погодой и мелким моросящим дождем. Я зашла в дом, разобрала свои вещи, немного протерла, скопившуюся за время моего отсутствия пыль и приготовила себе из того, что нашла в холодильнике поесть. Сидеть одной за столом было грустно, в жизни снова чего-то не хватало. Я позвонила маме, мы с ней поговорили, я рассказала ей, как доехала, как проходила границу и еще пару скучных мелочей, которые позволили как-то продлить разговор. После нашего разговора в квартире снова воцарилась тишина. Мыслей о том, что хочется позвонить Димке, у меня не возникало, честное слово. Это произошло вроде как само собой, без моей воли. Кнопки на телефоне я жала автоматически, раздались гудки, потом щелчек и я услышала знакомое «я слушаю». Здесь все люди, когда звонят по телефону, представляются своим именем и фамилией, а у нас принято оставаться инкогнито, мы всегда отвечаем на телефонный звонок «але» или «я слушаю».
-Димка привет, сказала я
- привет,
- я соскучилась
- я тоже много о тебе думал, боялся, что ты позвонишь.
Все таки Димка повзрослел, стал более рассудительный что ли. Мне это нравилось. И бизнес у него вроде был свой, а это хочешь не хочешь а ответственность. Как-то само собой получилось, что мы начали созваниваться несколько раз в неделю, говорили правда немного, потому что телефонные счета очень больно кололи мой небогатый карман. В те дни, когда мы друг с другом не говорили я сильно скучала, мне хотелось слышать его голос и смеяться над его шуточками , но больше всего мне хотелось ощущать , себя в его власти. В один из разговоров мы решили, что он приедет ко мне в гости, заодно, чтобы совместить приятное с полезным он нашел здесь какое-то обувное производство, которое продавало остатки обработанной кожи. Димка сказал, что у наших на такие долевые ласкуты кожи большой спрос и на этом можно делать неплохие барыши. После этого началась беготня с открыванием виз, и я почувствовала радостное предвкушение встречи. Когда Димка приехал, была пасмурная дождливая погода, природа плакала вместе со мной от счастья. Мы накупили всяких вкусностей, несколько бутылок шампанского и уединились в моей скромной квартире. Как же мне было хорошо, он был рядом и его руки ласкали меня так, как я всегда мечтала об этом в своем одиночестве.
Потом на свет снова появился тот сверток, там неизменно лежал шприц и упаковка чего-то, о чем я тогда не имела ни малейшего понятия. Это был героин, который он привез сюда с собой – сказал, что слава богу на границе не проверяли. Меня тогда это сильно смутило и появилось предчувствие беды. Но, как только сверток исчезал в недрах его чемодана, снова луч солнца селился в моей душе и я просто любила его. Неделя пролетела, как один день и Димке пора было собиоаться в обратный путь. Я не хотела его отпускать, мне нравилось, что рядом со мной и я предложила ему остаться. Мы могли бы расписаться и он получил бы вид на жительство. Идея ему понравилась, не знаю из за того, что он мог стать моим мужем или потому, что мог зацепиться здесь. И мы подали документы.
Свадьбу мы не устраивали, посидели вдвоем в кафе и пошли домой устраивать себе медовый месяц. Единственное, что меня все время смущало, это был тот триклятый сверток, который все время доставался из Димкиных вещей. Но на мою радость и на горе моего новоиспеченного супруга зелье в свертке скоро кончилось.
До этого я никогда не связывалась со словом ломки. Я слышала о том, что люди себя чувствуют крайне болезненно, если им перестать давать привычный наркотик. Но я никогда не видела, как это происходит. Взять новое зелье было негде. Вернее здесь все это тоже продают, конечно, но тогда я не знала где и к кому обращаться.
У него началась серьезная ломка и единственное, что можно было с этим сделать, это обратиться к врачу, потому что я просто боялась оставаться с ним одна. Он вообще перестал есть, перестал смотреть вокруг себя, только лежал скрутившись калачиком и скулил от боли. При этом он ужасно потел, так что мне насильно приходилось менять ему по несколько раз в день одежду. Я пыталась отпаивать ромашковым чаем, в надежде, что ромашка принесет какое-то успокоение, Но обращаться за медицинской помощью он отказался. И мне пришлось самой его выхаживать. Около недели он лежал свернутый в три погибели и стонал от боли. Где-то на третий день он начал слезно меня умолять что-нибудь достать, хотя бы на один укольчик, говорил, что только один разочек еще примет и все, после этого точно завяжет. Но даже если бы я и хотела доставать ему этот укол, я бы не смогла, потому что не знала, где это можно сделать. Вернее, я могла конечно навести справки, но решила этого не делать. Хотела чтобы он переболел и избавился от этой заразы. Он кричал как ребенок, грозился меня убить, если не пойду и не принесу ему порошка хотя бы на один укольчик. После этого клялся мне в вечной любви и преданности, говорил, что будет мне всю жизнь своим личным языком вылизывать подошвы на моей обуви. Потом кричал, что выбросится из окна, чтобы покончить с собой, потому что боли были нестерпимые и он корчился на пропитавшейся его потом простыни, как уж на сковородке. Все это длилось около недели. Я, если честно, порядком от этого устала, но не могла же я бросить Димку вот так на произвол судьбы в чужой стране. И потом я верила, что ему полегчает и он сможет дальше жить без этой отравы. Через дней семь, он попросил чего-то поесть, правда много он не осилил и чуть не выдал обратно ту курицу, которую я ему приготовила. Еще через пару дней он уже питался три раза в день и ему стало заметно легче жить. Еще через неделю он вроде бы пришел в себя и у меня как камень с сердца упал. Я села рядом с ним, обняла его очень крепко
-ты меня очень сильно напугал сказала я ему тогда я чуть не умерла со страха, давай ты больше не будешь проводить свои эксперименты, а то я скончаюсь здесь раньше тебя
- все, сказал он, не дрейфь, ну поломало чуток, так быстро от этого не умирают. Я то такого в тюряге повидал всех попускает рано или поздно. Хотя, вовремя ломки, люди родную мать продавали ментам, чтобы один раз вмазаться.
После этого наша жизнь стала более спокойной и размеренной. Я по прежнему училась и подрабатывала в свободное время, чтобы хватало н оплату квартиры и счетов, а Димка наладил отсылку товара своему компаньону и как-то худо бедно пару копеек зарабатывал на своем обувном бизнесе. Кроме этого он нашел обувную мастерскую и пошел туда помощником на пару дней в неделю. Он сказал, что там он хоть понимает толк в том, что делает.
Так мы прожили несколько месяцев, он признавался, что в голове, по прежнему крутятся мысли вмазаться, но он их держит под контролем и лучший его наркотик это секс со мной. После этих слов мы конечно же устраивали половой беспредел.
Была ли я тогда счастлива? Не знаю, я вообще способна быть счастливой? Или счастье это такое быстро проходящее чувство тонущее в трясине будней. Как-то мне в моей жизни еще никогда не удавалось на долго оставаться счастливой, всегда были какие-то всплески счастья вспышки радости. Но жить счастливо в мире с собой пока никогда не выходило. Может я просто не умела смиряться и довольствоваться теми простыми вещами, которые мне были даны кем-то там выше. Но как бы там ни было, если сейчас обернуться назад, я тогда была по своему счастлива – рядом был мужчина, который умел обращаться со мной так, как мне это было необходимо, была учеба, работа и я за всем этим не ощущала серости будней, может это и было счастье. По сравнению с тем, что я имею сегодня, я смело могу сказать, что была тогда счастлива. Но мы не умеем ценить счастье, которое у нас есть, нам всегда чего-то не хватает.
И вот моя неспокойная судьба снова решила потормошить меня и преподнести мне сюрприз. Вечером, когда мы встретились дома после рабочей беготни, Димка сказал мне, что к нему в гости приедет его напарник по бизнесу. Они вместе собираются к какому -то там большому производителю кожаных изделий, который обновляет свое оборудование и готов продать старые станки и машины Димке с напарником. А они уже нашли покупателя и там можно наварить около 50% от вложенной суммы. Я была очень даже не против таких радужных перспектив заработка и вызвалась даже помочь им при проведении переговоров. В пятницу вечером мы с поехали на автовокзал, чтобы встретить там Димкиного друга. Это оказался приземистый лет, наверное 37 мужичек с наколками на запястьях, и довольно хмурой улыбкой.
- здрасти, Саша, по свойски представился вновь прибывавший
- привет бродяга, с радостью в голосе выкрикнул Димка и обнял товарища. Как доехал?
- ну как сейчас доезжают, сказал мужик, не без приключений, конечно. Остановили нас там по дороге, хотели в долг взять, думали мы центральный банк.
- И что, ты все бабки что ли потерял?
- Та, слава богу нет, зато штаны чуть порядочно не испачкал, а в штанах деньги, замечу, по сегодняшним меркам много денег. То, что мы затеяли это не дешевый понт, я тебе скажу. Менты подоспели вовремя. Оказывается они этих мудаков уже долго выслеживали и мы сослужили им наживкой. А так бы, кто знает как бы оно там обернулось. Так что до сих пор коленки потряхивают.
- Да, братан, время не сладкое, пошли домой, там уже литр лекарства в холодильнике припасено, будем тебя лечить.
Вечером мы посидели, выпили конечно прилично, заживили раны боевого товарища и пошли спасть, потому что на следующий день на предстояло ехать делать то, ради чего Саша приехал в такую даль и чуть не испортил свои дороговалютные джинсы.
На следующий день мы , дружной толпой отправились на электричке к месту нахождения той фабрики, которая обещала продать оборудование по сходной цене. Встретили нас очень вежливо, немцы вообще очень вежливо обращаются с людьми, кто бы они ни были. Мы посмотрели оборудование, оно, по словам Саши оказалось очень годным, у него аж глаза загорелись и он сказал, что если мы его купим за обозначенную цену, то сможем навариться еще больше, чем предполагалось. После просмотра мы прошли в комнату совещаний, выпили чаю, немного поторговались и заключили сделку. Саша достал из своих заветных штанов упаковочку набитую долларами и с его слов, отслюнявил буржуям залог, гарантирующий, что сделка остается за нами. Остальное должны были перевести на банковский счет.
- ну что, пацаны, сказал Саша, когда мы сели за стол отметить состоявшуюся сделку. Выходим на совсем другой уровень. Это тебе не ласкутками из кожи торговать. А покупателей сейчас у нас много, только выгодные предложения искать нужно. Вот чем ты Димасик здесь и займешься. Я теперь хватит о грустном, давайте что ли накатим по такому поводу.
Мы прилично накатили в тот вечер и уселись перед телевизором смотреть какое-видео.
- Все на расслабоне, сказал Саша. Димас, а у тебя может есть чего пыхнуть или вмазаться. А то что-то кайфануть захотелось. Я знаю ты баловался.
- не, братан, я в завязке.
- та ладно тебе, сколько там той жизни. Ща развяжемся разочек, потом снова в завязку свою уйдешь, такой гешефт осилили, и завязку твою осилим.
- Так а хренли по такому поводу можно с подъемом в голосе сказал Димка.
И главное, за что я себя виню, что не остановила вовремя этот шабаш. Я в тот момент была прилично пьяная и не совсем соображала, что происходит и просто пошла на поводу. Я позвонила одному знакомому, который рассказал мне, где здесь можно чего купить и мы отправились туда. Это была улица на которой были расположены различные второсортные бары и в некоторых местах, по описанию товарища стояли пару турков и албанцев. К ним нужно было подойти и спросить. Так мы и сделали.
- ду руссе, спросил меня угрюмый смуглый парень в кожаной куртке, стоявший под стеной одного из баров.
- да ответила я, а у тебя с этим проблемы,
-нет, наоборот, сказал парень, если русский, значит не из полиции. Тебе чего.
- я не знаю, я в этом не разбираюсь. Нам чего, переспросила я у Димы.
- Пусть даст пакетик марихуаны и грамм герыча. Сказал Димка с появившимся блеском в глазах.
-может не надо герыча, попыталась я предотвратить катастрофу.
- та че ты начинаешь, я даже мазаться не буду. Так пыхнем немного и завтра снова делами займемся.
Я тогда не была на столько посвящена в тему наркомании и не знала всех этих механизмов зависимости, которые отбирают у человека волю, рассудок и сводят на нет любые цели и обещания, данные себе и окружающим. И решила, что если он обещал не колоться, а только пыхнуть, может действительно все обойдется.
Мы пришли домой, у Димки был заметный прилив энергии и было видно, что он в предвкушении чего-то долгожданного.
- ну что давай фальгу, сказал он очень энергично потирая ладоши вожделенно глядя на пакетик с порошком.
Мы уселись за стол, Димка скрутил какую-то конструкцию из фольги, отмерял туда чуточку порошка, достал из шариковой ручки все внутренности, оставив только трубочку. Потом поднес горящую зажигалку к скрученной фольге, из порошка пошел дымок. Дима с жадностью втянул этот дым через трубочку от шариковой ручки. После этого его глаза помутнели и он откинулся на спинку стула.
Саша же не стал курить порошок, он пока Димка мастерил свою конструкцию , разобрал сигарету и смешал табак с принесенной марихуаной. Потом ловко затолкал смесь обратно в пустую сигаретную гильзу и закурил.
- ты че братан со мной не пыхнешь, спросил Дима, обращаясь к своему компаньону, после того как снова пришел в себя.
- да вот, что-то травки захотелось -раскумариться.
- ну давай ты со мной тогда пыхни, обратился он ко мне насыпая в фольгу новую порцию порошка.
- да нет, я ж не по этим делам, ответила я
-та ладно тебе. От курения ничего не будет. Так кайфанешь чуток. Давай…
Я в тот момент для себя логично рассудила, что наркоманы это те, кто колят себе наркотики в вену, а я всего лишь подниму себе настроение в затянусь этим зельем. От этого дымка точно ничего страшного случиться не должно.
- ну давай, попробую, что вас там так веселит, ответила я. В очередной раз в своей жизни поддавшись на уговоры своего мужчины.
Я взяла в рот трубочку и втянула дымок выходящий из фольги от горящего героина. В начале я ничего не почувствовала. Потом появилась какое-то ощущение тошноты и легкого головокружения и через минут пять пришло чувство кайфа. Продлилось оно не долго, может минуту, я в тот момент не очень хорошо тогда оценить время. А потом было полное умиротворение. Как будто тебя оставили все твои земные проблемы и ты находишься в теплой уютной капсуле в космосе, где-то рядом с богом. Не то, что проблемы забываются и ты о них ничего не знаешь, просто какая-то невидимая рука закрывает тебя от них и дарит умиротворение и тепло. Никогда не могла подумать, что мне понравится наркотическое опьянение, но на мою беду я не испытала ни мук совести ни какого-то дискомфорта. Мы посидели еще немного и пошли спать. Я прекрасно спала, это чувство расслабленности и покоя погрузило меня в глубокий сон и позволило забыться.
- ну что, зачетно вчера кайфанули, бодренько сказал, Саша, наливая себе кофе за завтраком.
- да, сказал Димка, жизнь, похоже, налаживается.
В этот день была суббота и мы отправились показать Саше местные достопримечательности. Погуляли по центру, потом пошли в городской парк, посидели в кафе и где-то к вечеру попали домой. За ужином на столе снова появилась бутылка, которую мы не допили вчера. Саша и Дима произнесли стандартные тосты типа « чтобы у нас все было и нам за это ничего не было» а после ужина на столе появился снова кулечек с порошком и фольга.
- ну не пропадать же добру, ответил Дима на укор в моих глазах.
Я снова втянула дымок и снова ощутила те же чувства, которые мне показались не такими уж дурными вчера. Спала, как убитая и вроде не было этой приславутой наркоманской тяги или каких-то других побочных эффектов, о которых всегда рассказывают умные люди в белых халатах и полицейских погонах.
Через несколько дней Саша уехал и мы снова зажили нашей обычной жизнью. Вот только эта обычность продолжилась не долго. В тот де день Димка пошел снова на ту улицу, чтобы найти там парня в кожаной куртке. Он принес домой прозрачный пакетик со светло-коричневым порошком.
- тебе же понравилось, сказал он, как бы настаивая на продолжении банкета. Живем один раз, чего себе кайф ломать. Садись, расслабимся после трудового дня.
Что-то внутри меня сопротивлялось и понимало, что это не правильно. Одно дело отпраздновать сделку и повеселиться и совсем другое дело, начинать расслабляться подобным образом каждый день просто так, потому что закончился день.
- слушай, сказала я, это же дорого, вот так каждый раз себе праздники устраивать.
-Та какой там дорого, знаешь сколько мы сейчас с Саньком заработаем? Нам на все хватит и на мелкие праздники тоже.
Я поняла, что остановить его уже не смогу, он был своевольный человек, кстати одно из качеств, которые меня привлекают в мужчине. Ну вот нравилось мне, когда мужик мог об меня ноги вытереть, как об половую тряпку, что здесь поделаешь. Но себе я это объясняла тем, что люблю сильных и волевых мужиков.
Я поддалась на его уговоры и снова мутный дымок потек в мои легкие и принес мне минуты этого ощущения добра и защищенности.
Такие пирушки начали повторяться сначала раз в неделю, в основном на выходных, потом мы начали принимать еще и по средам, потому что по средам у меня был очень тяжелый день, было много пар, а потом я мчалась на работу официанткой и приходила домой ели живая. И мне казалось, что немного расслабления мне совсем не помешает. Я сейчас помню, что заметила тогда снова след от укола на Димкиной вене на локте. Но как-то пропустила это без внимания.
Через некоторое время я поняла, что мне начинает как-то не хватать наших посиделок с дымком. Не то чтобы у меня начинались ломки или я корчилась от страшных болей, но какие-то симптомы все же были. У меня начинало першить в горле, мог начаться насморк и все такое по мелочи. Но все это чудесным образом исчезало, когда я снова вдыхала чудесный дымок. Я заметила, что Димка начал снова колоться, правда он от меня скрывал этот факт, но я уже не так строго смотрела на все это, потому что сама уже втянулась и была не прочь в очередной раз побаловаться зельем. В какой-то момент я уговорила себя, что мне это сильно помогает и начала курить еще чаще. Раза три в неделю мы отвозили большую часть зарабатываемых нами денег парню в кожаной куртке. Но мне казалось, что это окупается. Я была расслаблена, хорошо спала, мне нравилось состояние покоя и умиротворения, которое вызывает героин. Однажды Дима достал свой шприц и сказал мне, чтобы я попробовала уколоться, объясняя это тем, что так можно использовать значительно меньше порошка , чтобы войти в, понравившееся мне состояние. В начале я категорически отказалась, потому что считала, что если я начну колоться, я точно стану наркоманом. На тот момент я думала, что это обычное баловство и среди студентов многие курят марихуану, поэтому это было в моем понимании не так страшно. «Ну не хочешь, как хочешь, сказал Димка, а я ширнусь, словлю кайф».
Через некоторое время стало значительно сложнее учиться в университете, постоянные «расслабления» мешали сидеть за книжками и быть сосредоточенной на лекциях. Я завалила два экзамена, что откинуло получение диплома еще на год. Тогда я сказала Димке, что нам пора завязывать с нашим хобби иначе это заведет нас очень далеко, где яьсовсем не хочу оказаться. Я решила больше не употреблять героин и вернуться к жизни без постоянных покурок из которых мы любили устраивать какие-то спиритуальные сеансы. Неделю я провела за учебниками, в решимости наверстать несданные экзамены, моталась в библиотеку, встречалась с сокурсниками, которые готовились к тем же предметам, и успевала в промежутках бегать на работу. Меня не тянуло покурить, но я все время думала об этом, мне не хватало по вечерам немного ощущения защищенности и тепла. Мой мозг играл со мной коварную игру, он не требовал от меня наркотик, но говорил мне, что те чувства и эмоции, которые я переживала мне пойдут на пользу и позволят немного переключиться от этой вечной беготни. В конце недели, в субботу вечером, я пришла домой и застала Диму за приготовлением укола
- опять за старое взялся, спросила я, предполагая, что я-то уже никак к этому не причастна
- Так немного расслабиться хочу, день был напряженный. Вот тебе подарок принес, сказал он и достал из кармана, висящей на спинке стула куртки упаковку духов.
- Вау, восхитилась я, спасибо, ты прям в мои любимые попал
- Ну так, я же знаю, что любит любимая женщина. Может присоединишься, немного кайфанем?
- Не знаю, я вроде решила завязать, ответила я, но сама с своем же голосе почувствовала нерешимость.
- Давай, настаивал Димка, завтра и завяжешь. Зато спать крепко будешь и немного расслабишься после недели. Я тебе сам сейчас укольчик сделаю, не хуже любого доктора.
- Я не хочу колоться, сказала я, может разве что пыхнуть.
- Да ладно тебе в детский сад играть, завтра все равно завяжешь, так хоть попробуй, как оно по настоящему вставляет
- Так укол же, наверное, больно и след останется.
- И не больно и не останется. Сказал Дима, мало ли у кого какие следы, может ты кровь сдавала на анализ
Он развел в ложке воду, насыпал туда порошок и подержал ложку на огне. Потом шприцем набрал содержимое ложки и немного выпрыснул, чтобы внутри шприца не оставалось воздуха. Я села на стул, он обмотал мне, лежащей для этих целей на столе веревкой руку и сказал, чтобы я посжимала пальцы в кулак. Я сделала и у меня на локте выступила вена. Он воткнул тула иголку, я почувствовала неприятный укол и вскрикнула.
- Не дрейфь, сейчас все закончится, сказал Дима.
Он втянул в шприц немного моей крови и вдавил образовавшуюся смесь обратно в вену. Это был приход с первой секунды. Я ощутила неимоверный прилив тепла и какого- то неземного оргазма. Все рецепторы моего тела наградили меня за то, что я снова дала им прикоснуться к этой вселенной ощущений. Я откинулась на стуле с одним желанием, летать так в своих грезах целую вечность. Димка отнес меня на диван и аккуратно положил, как фарфоровую вазу, чтобы не разбилась.
Через несколько дней я сама попросила Димку повторить мне укол.
- Не, мать, сказал он. Шутки кончились, давай ка ты завязывай, а то видал я таких, потом все это плохо кончается.
- Не переживай, ответила я, еще разочек и все, потом больше ни ни.
- Ну смотри, разочек только.
Он снова повторил процедуру со шприцем. И снова я погрузилась в космос ощущений, которые казались мне сладким теплым сном наяву. Дня через четыре он мне снова принес духи и дорогую помаду. Попросил ее попробовать и как только я появилась перед ним в одном пеньюаре с ярко накрашенными губами, исход вечера был предрешен. Мы лежали, обнявшись сверкая капельками пота и тяжело дышали.
- Мне с тобой хорошо, у меня еще никогда не было мужчины лучше тебя сказала я, глубоко в душе надеясь на то, что Димка забудет про то, что я должна завязывать и сделает мне укол.
- Малышка, ты что меня с другими мужиками сравниваешь?
- Но ведь в твою же пользу, не растерялась я
- Ладно, прощаю, снисходительно сказал он и прижал меня еще крепче к себе
- А у тебя есть чего, робко спросила я
- Что ты имеешь в виду под «чего».
- Ну может расслабиться или немного кайфануть, ну в смысле продлить себе кайф от секса
- Есть сказал он. По такому поводу грех не кайфануть
После этого раза мы, не проронив об этом ни слова решили, что друг другу запретов больше ставить не будем, а будем наслаждаться жизнью во всех ее проявлениях. И если для этого потребуется запускать в свою кровь немного жидкости из подпаленной ложки, значит так тому и быть. Димке таки удалось продать то оборудование и он получил свое вознаграждение. Там оказалось далеко не так много навара, как он себе предположил. Много было потрачено на транспорт, демонтаж и прочие расходы, которые два горе бизнесмена просто не учли в своих расчетах по причине отсутствия опыта. На двоих, после всех выплат они получили пятнадцать тысяч марок. Которые были поделены пополам и Димке достались семь с половиной тысяч. Деньги вроде и не плохие, но не такие уж и огромные. Мы себе позволили поехать пару дней отдохнуть, прикупились кое какими шмотками, а остальное тратили в свое удовольствие. На радостях закупили несколько доз героина и позволили себе несколько дней расслабиться. Деньги кончились очень быстро, как будто их и не было вовсе.
Мы зажили по прежнему, с той только оговоркой, что я начала ждать момента, когда мы снова сядем за стол и Дима достанет свой сверток. Я перестала задумываться, откуда в этом свертке появляется пакетик с порошком, на какие деньги он покупается, главное было, что он там был. Как-то поздно вечером, когда мы смотрели телевизор, к нам позвонили в дверь. Я удивленно посмотрела на Диму и спросила не ждет ли он кого-нибудь.
- Да вроде нет, ответил он удивленно, но с какой-то опаской в глазах.
- Кто там спросила я в трубку домофона
- Откройте, это полиция, услышала я ответ
В этот момент у меня прилично подкосились коленки.
- полиция, прошептала я Димке нажимая на кнопку открыть.
- ****ь, сука, вскрикнул Димка, ай блин…
Он кинулся к шкафу и достал от туда мешок, о существовании которого я до сих пор не подозревала. В дверь постучали, Димка метнулся к окну и выбросил мешок со второго этажа. Я открыла дверь, на пороге стояло трое мужчин в полицейской форме.
- Вот ордер на обыск, сказал один из них. И протянув мне листок вошел в квартиру.
- А в чем собственно дело, сказала, я как-то неуверенно. Но ответа на свой вопрос не получила.
- Господин Димитри Коренев, обратился полицейский к Димке, коверкая на манер немецкого языка его имя и фамилию.
- Ну да, ответил Дима по русски в замешательства
- Да это он, перевела я на немецкий язык.
- Нам сообщили, что вы занимаетесь воровством в крупном масштабе и прячете наворованное у себя в квартире.
Не успел Димка что-либо возразить, как в дверь зашел четвертый полицейский и в руках он держал мешок, который только что вылетел из квартиры в свободный полет.
- Вот. Ребята обронили, сказал он издевательски посмеиваясь.
Он положил мешок на стол и начал доставать от туда содержимое. На столе появились флакончики с духами, бижутерии, перчатки, кошельки, и прочая чепуха, которая однако стоила в магазине много денег.
- Это у вас откуда, спросил полицейский
- Это не мое, сразу отреагировал Дима
- А вот ваш подельник, который указал нам на вас, утверждает, что ваше. Не оставил никаких шансов на оправдание полицейский. В то время, как он вел беседу, остальные его товарищи осматривали квартиру и один из них негромким, но уверенным голосом произнес «Бинго» и достал из шкафа тканевый сверток, в котором хранились принадлежности для приема наркотиков.
- Ну что-то типа этого я себе и представлял, сказал один из полицейских. Давно употребляете?
- мы не… попыталась я что-то соврать на ходу. Ну в смысле, это… на самом деле я не нашла, что ответить в тот момент. Помню, что было очень стыдно. Потом, со временем, когда ты врастаешь в эту жизнь и посвящаешь себя этому проклятому зелью, такие чувства как стыд быстро проходят и перестают тебя беспокоить. Но в тот момент я могла провалиться под землю.
- Руки покажите, попросил один из полицейских
Я показала ему ладоши своих рук, не совсем понимая, что он от меня хочет.
- Вены на локтевых суставах оголите, уточнил он, помотав головой, удивляясь моей глупости.
Я закатала рукава рубашки выше локтя и выставила свои вены на показ. На них красными точками зияли следы уколов.
- Ясно, еще одни, без удивления произнес полицейский.
В тот вечер нас забрали в полицейский участок, задавали много вопросов, но в конце концов отпустили, предупредив, что придет повестка в суд. Когда мы вернулись домой, я спросила у Димки
- а где я по твоему беру деньги на герыч. Я тут нашел подельника, тоже из русских, с ним ходим по магазинам. В день не хило так получается.
Я была в бешенстве и гневе, мне категорически не нравилось, что со мной происходит. Я кричала на Димку, пыталась образумить нас обоих, хотела еще уберечь. В ответ на это Димка сказал, что ничего ведь не произошло. Подумаешь, менты нагрянули. Ну всякое бывает, что ж теперь из за них кайф себе ломать. Он пошел в спальню и достал от туда еще один сверток. А вот это они не нашли, сказал он повертев свертком в воздухе. Он положил его на стол и развернул. Там были все те же предметы, шприц, пакетик с героином, веревка и ложка с зажигалкой.
- это то, что они не нашли, сказал он, Давай стресс снимем
Что замечательно в героине, так это то, что он отодвигает твои проблемы на задний план. Как будто то, из за чего ты переживаешь, случилось вовсе не с тобой и тебе нет до этого никакого дела. Беда была вся только в том, что принимать хотелось все чаще, а денег на это катастрофически не хватало . Все, что я зарабатывала уходило на оплату квартиры, коммуналки и прочих жизнонно-необходимых вещей. А доза героина стоила тогда, как вся моя зарплата за целую смену. Поэтому мне пришлось закрывать глаза на Димкины способы добычи денег. «С буржуев не убудет, говорил он» так что не дрейфь, прорвемся. Самое страшное это когда твоя жизнь радикально меняет направление. Если раньше ты кололся ради того, чтобы красиво жить, то сейчас это уже обернулось и ты стал жить ради того, чтобы уколоться.
Когда Димка первый раз позвал меня шерстить магазины, меня уже долго уговаривать не пришлось. Если тобой владеет твоя зависимость, ты перестаешь быть переборчивым и стыдливым, в тебе появляется значительная доля целеустремленности и цинизма и направлено это все на добычу дозы. Мы вместе ходили по магазинам , выносили все, что только можно было вынести и продавали это перекупщикам. Так мы жили некоторое время. Я уговорила себя, что вполне могу позволить себе сделать паузу в универе, потому что в любой момент смогу все наверстать. А пока есть дела и поважнее.
Когда мы выносили товар из первого парфюмерного магазина, я вся взмокла от волнения, сама не понимала тогда чего бояться. Толи наказания, толи просто стыдно было. Но со временем все мои эмоции поутихли и я стала от них независима, как робингуд. Димка был большим выдумщиком, и проворачивал все с большой долей сноровки, поэтому попадались мы не так часто. Очень мне запомнился его финт с очками, такого никто вытворить кроме Димки не мог. В магазинах оптики на стенке развешаны очки, которые особенной ценности ни для кого не представляют и воруют их крайне редко, а вот дорогие очки, на которых весит правильный лейбл всегда расположены в вертящемся барабане, обнесенном оргстеклом. Попасть к расположенным там очкам можно только открыв дверцу врезанную в прозрачную оболочку. Дверцу открывала всегда продавщица и стояла рядом с клиентом, желавшим примерять очки до тех пор пока он не изволит их купить или положить обратно. Димка подходил к продавщице, просил открыть ему дверцу и показать пару очков с самого нижнего ряда. Продавщица наклонялась, чтобы их достать, он наклонялся вместе с ней и начинал там крутить носом, мол хочу вот эти, а не те. Пока они стояли оба в наклоненной позе он умудрялся задрать руку наверх и не глядя, на ощупь снять пару пар очков со стенки барабана. Потом засовывал их себе под куртку и со словами благодарности и обещанием подумать о покупке, удалялся из магазина.
Рано или поздно такая жизнь подходит к своим логическим развязкам. В один прекрасный день нас попытался задержать охранник в магазине и Димка дал ему отпор. Он ударил охранника бутылкой по голове и нанес ему достаточно серьезные увечья. После этого случая его из полиции больше не выпустили. Судья вынес решение, о содержании под стражей до суда.
Я осталась одна. И это было страшно. С исчезновением Димки, к сожалению, моя зависимость от героина никуда не исчезла. Нужно было как-то наладить свою жизнь самостоятельно. Денег мне самой, если не добывать их каким-то незаконным путем явно не хватало, это означало, что мне придется как-то приспосабливаться. Первое, о чем я подумала это был бордель из которого я ушла, но который, в принципе мог приносить неплохие деньги. Как минимум их бы хватало для спокойного существования. Я пошла в бар, в котором когда-то работала и попросила хозяина снова пристроить меня . Хозяин бара встретил меня приветливо.
-как твои делишки, поинтересовался он. Каким ветром к нам занесло?
- вот снова хочу у тебя поработать, ответила я, на сколько это было возможно приветливо.
- ну у нас девушки лишними не бывают, ты же знаешь и ты тогда, вроде неплохо зарабатывала. Вот только выглядишь ты какой-то помятой. Что с тобой?
- да так, ничего, засмущалась я. Просто учебы было много, мало спала
- ну ладно, сказал он, приходи вечером. Условия и правила ты помнишь, ты девочка смышленая.
Вечером я вырядилась в самый что ни на есть боевой окрас и пошла в бар, в надежде решить свои финансовые проблемы. Через минут 20 моего сидения ко мне подошел немец лет наверное пятидесяти, но такой ухоженный дядька в хорошей физической форме и дорогой одежде. Мы с ним разговорились, оказалось он был владельцем страхового бюро и здесь искал небольшого разнообразия в своей серой жизни, состоящей из страховых полис и бумажной волокиты. Он заказал шампанского, мы выпили с ним целую бутылку, после чего он как и полагается пригласил даму в сепаре, предварительно оплатив услуги бармену.
Когда мы остались наедине он уселся на стоящее в комнате кресло
-станцуй мне стриптиз, попросил он.
Я была в тот момент уже под хорошим шафэ и ни о чем не подозревая решила сделать человеку приятное. Начала снимать с себя одежду. Когда я осталась в одном лифчике, я подошла к нему, чтобы подразнить своим голым телом. Его откинуло от меня, как от прокажённой.
-ты что наркоманка, спросил он пялясь на красные точки на моих венах. Тьфу ты, раньше здесь было вполне приличное заведение с чистыми опрятными девочками.
Он выскочил из комнаты, как ошпаренный и побежал ругаться с хозяином заведения. Через несколько минут хозяин стоял на пороге комнаты.
-ты что глупая, спросил он схватив меня за руку и притянув к себе, так чтобы можно было рассмотреть вену. Ты мне сюда пришла репутацию портить, наркоманка проклятая. Ах, сам идиот, нужно было раньше смотреть. Сиди здесь я сейчас приду.
Он вышел из комнаты и вернулся через несколько минут. В руках у него была моя куртка. Он пошарил по карманам и достал мой кошелек в котором еще лежали остатки моих денег, достал все, что там было, положил деньги себе в карман и сказал, что это была компенсация ущерба, после этого, куртка и портмоне полетели мне в лицо с предупреждением больше и на шаг не подходить к его бару. Я четко ощутила, что ситуация требует активных действий, иначе я себе завтра, не то что дозу, кусок хлеба купить не смогу. Я схватила бутылку с остатками шампанского, которую клиент взял с собой в номер и с размаха оглушила не состоявшегося работодателя по голове. После этого запустила руку в его карман и достала от туда все содержимое. Там оказалось значительно больше, чем он достал из моего кошелька. Я быстро подхватила свою сумку и куртку и выбежала как ошпаренная из бара. Побежав несколько кварталов я оглянулась, никто за мной не гнался, все вокруг было тихо и спокойно и шло своим скучным повседневным чередом. Никто вокруг меня не знал, во что вляпалась эта девчонка, стоявшая сейчас посреди улицы с дрожащими коленями и глазами на мокром месте. На сколько ей было сейчас тяжело и мерзко на душе. Любой нормальный человек в такой ситуации обязательно задумался бы о самоубийстве. Но не наркоман. Этот борется не за свою жизнь, он борется за дозу. Многие кончают жизнь самоубийством, но не прыгая из окна или принимая во внутрь крысиный яд, а делают это, вгоняя в себя смертельную дозу, не желая лишать себя этой заразы даже в последний момент своей жизни. И я уже была среди них, я чувствовала приближение этого момента, когда организм попросит, а потом начнет жестоко требовать кусочек счастья, к которому я его приучила. Я не задумываясь ни на минуту отправилась на улицу, где обычно стоял черноволосый парень восточной внешности и предлагал свой товар. Об остальном, мой железный друг, не сложно догадаться.
Пролог.
За дверью послышались приближающиеся шаги. Потом они остановились и кто-то провернул ключ в замочной скважине. В щель открывшейся двери хлынул свет электрической лампочки, освещающей коридор.
- Собирайтесь, ваш адвокат пришел, идем на допрос, сказал полицейский.
я уже была достаточно хорошо знакома с подобными процедурами, поэтому была спокойна и безразлична к происходящему.
- только я не заказывала адвоката, сказала я полицейскому.
- Он вроде как судом назначен, ответил конвоир.
Меня повели длинными коридорами в специальное помещение, отведенное для собеседований с адвокатами или социальными работниками.
Дверь распахнулась и за столом я увидела, как листает документы из моего дела Мишка. Мой бывший муж.
- привет сказала я. Сохраняя на сколько это возможно безразличный вид
- привет, ответил он. Как поживаешь
- Ты странные вопросы задаешь
- ну да, прости. Ответил он. Немного засмущавшись
- Я в суде твое дело увидел, тебе положен государственный адвокат, думаю, что смогу тебе помочь.
- что денег на мне решил срубить
- да нет, не смог пройти мимо, так-то мне клиентом больше клиентом меньше, особенной роли не играет.
- ну и как же ты мне теперь поможешь, спросила я тоном, абсолютно не допускающим никакого сострадания. Как будто одела на себя защитный скафандр.
- Не могу же я тебя здесь оставить один на один с твоей бедой. Думаю, что- то будем придумывать. Так что собирайся, пока тебя выпускают. Пойдешь со мной. Будем тебя вытаскивать.
Я теперь в раздумьях, принимать мне Мишкину помощь или нет. С одной стороны он мне вроде и не враг и, на сколько я его знаю, помогает от чистого сердца. Но он же меня тогда предал, не позвал обратно, не приполз на коленях, а так взял и отпустил к Виктору. Мол катись ты на все четыре стороны. А сам ведь в любви признавался, замуж звал, в Германию вывез, будь она проклята. Всего этого я ему простить не могу. Мы выходим на улицу, заходящее солнце слепит глаза, привыкшие в камере к тусклому свету.
- Ну и как ты меня вытаскивать собрался? Спрашиваю его с ехидцей
Я знаю, что делает он все это без какой либо корысти. Но так принять его доброту я не могу. Поэтому какой-то внутренний голос настраивает меня на то, что он хочет мне всем этим показать, что он мол без меня, видишь ли, в адвокаты выбился и разыгрывает здесь мать Терезу, а я тут наркоманка конченая, стою перед ним унижаюсь.
- Что тебе от меня вообще нужно? ты пришел меня унизить, показать мне какой ты благородный? Зачем ты снова возник в моей жизни? Я же тебя об этом не просила.
- Знаю, что не просила, ответил Мишка глядя мне прямо в глаза, но меня чистить зубы по утрам тоже никто не просит. Короче, не дури мне голову, если хочешь, пошли со мной, я помогу устроиться в реабилитационный центр, помогу со всеми уголовными делами и другими проблемами.
- А в жены снова позовешь? Пытаюсь я как-то разрушить его замок благородства.
- Хм, сдерживает он ухмылку. Не позову, у меня скоро свадьба, вторая попытка, так сказать.
- Поздравляю. Что выписали тебе дочку Фирочки из поликлиники , с сиськами?
- Да нет, коллега моя, немка, отвечает он, как будто не замечает моих стараний его задеть.
На самом деле я больше всего на свете хочу вылезти из этого болота. Хочу снова вернуться в свою привычную жизнь, закончить уже наконец учебу и устроиться на работу. Я же еще могу родить детей и иметь нормальную семью. И сейчас передо мной стоит человек, который готов проложить мне тропинку обратно в тот мир нормальных людей. Михаэль, мой бывший работодатель, уже когда-то протянул мне свою руку, теперь вот Мишка пришел, значит со мной не все так плохо. Может я еще заслуживаю кусочек земного счастья и стоит переступить через эту гордыню и принять протянутую руку.
-ладно, говорю, что делать нужно?
- ну и слава богу, отвечает Мишка и протягивает мне свою визитку. Приходи завтра вот по этому адресу в 11 утра, будем тебя отбеливать – разегистрируем тебя на реабилитацию, поставим на пособие, ответим в прокуратуру, по поводу обвинений. Короче, там есть чем заниматься, поэтому не опаздывай.
На визитке стоит Адвокатская практика Шульц и коллеги. Красивая такая визиточка с вензелями.
- Приду, говорю я. А у тебя марок стопятьдесят не найдется до следующей недели, пока пособие не начала получать. Там сразу отдам.
Он лезет в карман, достает портмоне, и выдает мне 150 марок.
- Спасибо, говорю я, выручил.
- Может тебя подвезти, снова он лезет со своим благородством.
- Не, не надо. Сама дотелепаюсь.
Миша пошел к своему автомобилю, который стоял в дальнем углу парковки, сел в него и как ни в чем не бывало отчалил, наверняка у них сегодня семейный ужин с его новой. Ишь, немочку себе подобрал, тоже адвокатшу. И все у него теперь будет хорошо. И носки у него будут постиранные и совесть чистая.
Я достала свой мобильник, нажала кнопку вкл. И полезла в контакты - вот тот, кто мне сейчас нужен. Нажимаю кнопку с зеленой трубкой, в наушнике раздаются длинные гудки и сразу за ними все тот же подавленный голос : “алло“
- Алле, Жека, говорю я, есть у тебя че?
Разговор с железным унитазом
© Copyright: Борис Рублев, 2014
Свидетельство о публикации №214111101194
Свидетельство о публикации №214111101194
Рецензии