Удержи меня...

Я добросовестно пыталась перевести в формат какого-нибудь рассказа зарисовки из очередной своей поездки и дополнить им или свои «Путевые записки», или свой «Дорожный калейдоскоп». Однако «олитературить» (как выражается один мой знакомый) все увиденное и услышанное мне в этот раз не удалось. И я решила просто изложить здесь всё так, как оно происходило.
Итак, переполненная пригородная электричка. Мне удалось сесть. Моими соседями по скамейке оказались  двое молодых мужчин лет 30-ти. Они были знакомы между собой, и уже вскоре я узнала, что того, что повыше, зовут Максим, а другого – Антон. Они говорили «за жизнь».

Антон:
- Ну, ты как? Разошелся со своей-то?
Максим:
- А чего там расходиться-то? Я ж не заштампованный – чемодан взял и дальше зашагал… Я свободный мужик и не дурак, как ты, с бабой в ЗАГС переться. Времена уже другие – бабы за счастье считают, если ты просто к ним в дом придешь жить. Мужик нынче в дефиците!

- Ты не сравнивай, Макс! У моей такой папашка, что мама не горюй! Уперся: «Сожительствовать с дочкой не дам! Или через ЗАГС, или никак»!
- Ну, и дурак! Таких, как твоя Танька, на каждом углу полно!
- Мне и моей хватает!

- Все равно – дурак! А хотя ты прав – все они одинаковы и везде одно и то же.
- Ну, так женись, детей хотя бы нарожаешь.
- А на фига? «Род продолжать»? А мне-то какая разница, продолжится мой род или нет, если сам-то я, в конце концов, сдохну? Моя первая сожительница девку родила, так я ей сразу сказал – «Я тебя рожать не заставлял! Ты хотела? Так и расти её теперь сама!» Чемодан собрал и ушел…
- А от второй чего ушел? Она у тебя красотка была, все облизывались…
- Не только облизывались, но и её облизывали за моей спиной… Дрянь гулящая она была, как и четвертая…

- А третья чем не угодила?
- Скучно стало. Надоело. Поверишь – нет: никогда не мог понять, как мои дед с бабкой, Царство им небесное, 62 года прожили вместе! Сдохнуть от тоски можно!

Неожиданно в разговор вмешалась бабуля лет 80-ти, сидевшая напротив:
- Тьфу-ты, прости Господи! Не понимает он… У людей любовь была. Это вы, молодежь, теперь любовью потр…ки называете. Потому и скучно вам становится, потому и гражданскими браками живете, чтобы легче было по бабам скакать, да по мужикам!

К разговору подключилась другая бабулька, похоже, приятельница первой:
- Да ладно тебе! Их уже не перевоспитаешь. Ни морали, ничего святого нет.

Один из парней – Максим, ехидно ухмыльнулся:
- А вы-то когда сами святыми заделались? Когда на вас мужики внимание обращать перестали?

Кто-то из стоящих пассажиров рассмеялся. Бабулька поперхнулась от возмущения, но возразить ничего не успела: объявили остановку и Максим с Антоном покинули вагон. На их место села семейная пара среднего возраста, и тут же продолжила свою ссору, начатую, видимо, еще на перроне.
- Я тебе последний раз говорю – за копейки я горбатиться не буду! Я себя не на помойке нашел, - решительно объявил мужчина.
- Ага! Как работу искать – «я себя не на помойке нашел», а как на зарплату жены жить, так это нормально, - взвизгнула женщина, видимо, окончательно выведенная из себя этим разговором.

- Не нравится? Собирай свои манатки и шуруй из дома! – вскочил мужик и отправился в тамбур. Жена, не глядя ни на кого, пошла за ним. Бабульки пересели на мою скамейку. На их место опустились две девушки. Из разговора стало ясно, что они учатся в институте и переживают из-за какого-то реферата.

- Какая разница, знаю я, кто «Мцыри» сочинил или нет? – возмутилась рыженькая миловидная барышня. – Хоть Дед Мороз! Мне это в жизни надо?
- А как же культура? Образованность? – опять не удержалась разговорчивая бабулька. – Или весь смысл жизни у вас поесть-поспать?

Рыжая неожиданно грубо ответила:
- А Ваше мнение кто-то спрашивал? Нечего влезать в чужие разговоры! Ваше личное дело – что вам знать, а что не знать! Можете хоть все книги мира перечитать и во всех музеях побывать – всё равно итог один: два метра на кладбище и «Вечная память!»

- А повежливее нельзя? – опередил меня какой-то мужчина, сменивший рядом с девушками толстую тетку, вышедшую на остановке. – Люди всё-таки постарше вас!
- И что с того? Мне она - никто! У меня мама с папой для воспитания есть! – передернула плечами барышня.

Бабулька тяжело вздохнула и попыталась аргументировать свою позицию относительно культуры и образования. Несколько пассажиров поддержали её, заведя нескончаемый разговор о падении нравов, о том, какая сейчас неграмотная молодежь и, вообще, какая сейчас тяжелая жизнь.
- Слушайте! Я вас всех трогала? Ну, что вы ко мне прикопались! – огрызнулась девушка и, схватив за руку свою молчаливую подружку, резко встала, освобождая место.

На него тут же присели две пожилые женщины: одна, прикрыв глаза, задремала, а другая, раскрыв свою сумку, вытащила оттуда какую-то таблетку и проглотила её то ли с полустоном, то ли с полувздохом.

Все эти манипуляции женщина произвела не украдкой, а, напротив, почти театрально, затягивая процесс, словно желала, чтобы все видящие и слышащие поняли, что у нее есть болезнь.

- Давление? – участливо поинтересовалась неугомонная бабулька.

Женщина кивнула головой и начался долгоиграющий разговор о болезнях. Вскоре близсидящие и близстоящие пассажиры уныло слушали об анализах мочи и о соскобах, о коликах и о давлении, о перебоях в сердце и о болях в коленях, о больницах и о врачах, об операциях и о похоронах. К разговору подключилось еще несколько человек в возрасте, жаждавших поделиться и своими диагнозами тоже.

Я не выдержала и отправилась в тамбур. Стоя там и любуясь заиндевевшими деревьями, мелькающими за окном электрички, я неожиданно вспомнила «Молитву пожилого человека», которую когда-то давно вычитал в английском журнале писатель и ученый Даниил Данин (Плотке):

МОЛИТВА ПОЖИЛОГО ЧЕЛОВЕКА

«Господи, ты знаешь лучше меня, что я скоро состарюсь…

Удержи меня от рокового обыкновения думать, что я обязан по любому поводу что-то сказать... Спаси меня от стремления вмешиваться в дела каждого, чтобы что-то улучшить.

Пусть я буду размышляющим, но не занудой. Полезным, но не деспотом. Охрани меня от соблазна детально излагать бесконечные подробности.
...
Опечатай мои уста, если я хочу повести речь о болезнях.
Их становится все больше, а удовольствие без конца рассказывать о них – все слаще.
...
Если я умел бывать радушным, сбереги во мне эту способность. Право, я не собираюсь превращаться в святого: иные у них невыносимы в близком общении. Однако и люди кислого нрава – вершинные творения самого дьявола.

Научи меня открывать хорошее там, где его не ждут, и распознавать неожиданные таланты в других людях.
Аминь…»

ПОСТСКРИПТУМ

Недавно я перечитывала одну брошюру из библиотеки своего деда и наткнулась в ней на Молитву «В твою душу приходит мир…», написанную 400 лет назад прихожанином Евангелическо-Лютеранской Церкви Францем фон Залесом (1567-1622). Похоже, «Молитва пожилого человека» - один из её вариантов. Судите сами:

В ТВОЮ ДУШУ ПРИХОДИТ МИР...

Господи, Ты знаешь лучше меня, что день за днем я становлюсь старше и когда-нибудь совсем состарюсь. Избавь меня от самомнения, что мне есть, что сказать по любому поводу и по любому вопросу. Освободи меня от великой страсти учить других, как им поступать. Научи меня быть задумчивым (но не мечтательным), всегда помогать другим (но не быть навязчивым).

Мне жаль, что я не могу поделиться с другими приобретенной мудростью - но Ты понимаешь, Господи, что мне нужно всего лишь пару друзей. Научи меня не говорить о моих болезнях и недугах. Их становится все больше, и желание описать их растет с каждым годом. Я не решаюсь просить о даровании умения с радостью слушать разговоры о болезнях, но научи меня терпеливо сносить их. И не смею также просить даровать мне более крепкую память - но лишь скромность и меньшее упорство, когда моя память изменяет мне. Дай понять мне простую истину, что и я могу ошибаться.

Старческое брюзжание - дело рук сатаны. Научи меня замечать в других людях их таланты, и даруй мне, о Боже, дар уметь говорить об этом.

На моем лице морщины, и волосы мои поседели. Я не хочу жаловаться, но Тебе, Боже, я скажу. Я боюсь старости. У меня такое чувство, что для меня пришел час расставания, я не могу остановить жизнь, и день за днем чувствую, как силы мои оставляют меня, я становлюсь некрасивым. Я так гордился, что пока еще не уступаю молодым. Теперь я чувствую, теперь осознаю я, что больше не в состоянии этого делать. Я сделал бы из себя посмешище, если бы захотел этого.

Но Ты, Господи, Ты говоришь: «У того, кто верует в Меня, вырастут крылья, как у орла!» Дай моей душе силы принимать жизнь такой, какую Ты даешь мне. Не ворчать, не грустить, когда приходит вечер; и, уходя, не плакать, но благодарить Тебя и быть готовым ко всему, к чему Ты еще призовешь меня. Так дай же мне силы и для этого. Аминь.