Па-льчик

Иной раз хочется писателю, конечно, пофантазировать. Придумать, опять же, историю. Но мысли из окружающей природы постоянно обвивают сознание и все равно помещаются на страницы в натуральном своем смысле, а потому не обязательно, чтобы тут была такая уж голая без трусов фантазия. Хотя часто так оно и бывает. А то бывает и что-то противоположное, как в теперешнем случае. Да, не сочинишь и при всей объемной фантазии. Но кто-то, все-таки, возьмет, прочитает наш рассказ, да как скажет, что, мол, надувательство! Такое, мол, не то, что писатель с объемной фантазией, а и ребенок такое сочинит, и даже совсем несовершеннолетний четырехгодовалый гражданин! - и заключит надувательство. А впрочем, тут я то же самое не поспорю, что ребенок почти такое же очень запросто сочинит. И даже разве только ребенок-то и сочинит. Так что писателю останется одно - записать подлинный случай и не присваивать себе никакого особенного авторства.

Итак, изобразим читателю один давно ушедший в прошлое Новый год. Сколько там времени назад – тридцать лет или девяносто – это не существительное дело. Наиболее главное, что мамы тепло одевали своих детей и вообще – дочек и приводили их в детский садик для репетиции предстоящего детского утренника. Дети живо поддерживали эту мысль и были вовлечены в вырезание снежинок, запоминание коротких стишков про Снегурочку и в парные танцы. Взрослые со своей стороны покупали мандарины и мишуру.

Говоря же о детях никак нельзя не упомянуть одну девочку (назовем ее ради художества Леной), которая очень неосторожно вдруг заболела. То ли мама перестаралась с её шарфом и его забыла повязать, то ли просто эту девочку ветром надуло за воротник – но болезнь врачи назвали «ангина», и совали бедной девочке в рот противную железную палку, а вместо репетиций показали лежать в кровати и пить валерьянку, или какое это дают против ангины средство. Средство однозначно помогло, и Лена, будь ей здоровье, совсем выздоровела и даже немножко успела на последнюю репетицию.

Все в садике были приятно встревожены приходом девочки Лены и решили немедленно выдать ей мальчика. Этот исправный мальчик уже кое-что умел танцевать, а когда он увидел, как красиво снарядила Лену ее мама, и какая у Лены на голове корона с звенящими бусинами, и какая Лена вся кругом снежинка – то прямо забыл, что за имя у него было (поэтому в рассказе его имя не упоминается). И он посмотрел на Лену и сразу захотел танцевать именно с ней, и больше ни с кем! Но вышла неожиданность: мальчикина мама вдруг заторопилась – наверно, ей нужно было срочно чистить мандарины, - и она засобирала сынишку и довольно рано увела его домой. Из этого как-то странно получилось, что на репетиции Лена так и не потанцевала ни с каким мальчиком, и только воспитательница сказала ей некоторые инструкции и утвердила за ней убывшего кавалера. А Лена уже кое-где успела подглядеть некоторые танцевальные фигуры, потому что наблюдала за другими детьми.

Между прочим, одна фигура танца еще сначала удивила нашу Лену, и она все никак не брала в толк, каким же образом выполняется такая феноменальная фигура.

Фигура, точно, была с замыслом. Выглядит она со стороны красиво: мальчик станет на одно колено, одну ручку упрёт себе в пояс, следующей ручкой укажет на потолок, где вертится зеркальный шар. А девочка ухватится своей ладошкой за мальчиковый палец и так обходит мальчика кругом, и следит, чтобы всё было красиво. Так вот, Лена слишком была бы рада исполнить такую фигуру, но ей, прямо скажем, было жаль откручивать у мальчика пальчик. Ведь, как она правильно рассудила, если крепко схватить палец рукой, то в итоге танца обязательно должно получиться, чтоб у мальчика насовсем отвинтился палец. Но смотря по соседним парам нельзя заметить, чтоб мальчики ходили с открученными пальцами. Значит дело это, кажется, не опасное, а вообще – темное, так что Лена, может быть, и подумала: «Потому что кто их знает про то, как мальчишки сделаны! У них, совсем просто может оказаться, все запчасти крутятся и разбираются. Тем более нечего бояться».

Но все-таки вопрос был трудный, а Лена была девочка с собственной мыслью, и ни в садике, ни дома этот вопрос она ну никак не хотела взять и легко да просто задать маме или папе. И в такой мысли она пробыла до самого завтра, до самого праздника.

И вот настал праздник. Дети собрались в зале. Кругом – мишура. Елки вертятся, игрушки танцуют, зайчики прыгают, фонарики звенят. Музыка, стишки. Мальчики в галстучках. Девочки почти как божьи коровки или любые тюльпанчики – красивые. Сама Лена снежинка. На голове у ней корона с бусинами. Скоро танцевать.

Уже танцевать! Уже под елкой кавалер, тот самый вчерашний мальчик! Он смотрел на Лену – и затерялся вдруг среди лент, бантов, скользящих вокруг этой мигающей елки. Лене нужно выступить к нему, и приобнять его за талию, и взять его руку, и начать танец! И она подошла.

Вот тут-то Лена почувствовала, в конце концов, тревогу. Хотя начался танец свободно, непринужденно; ах! – вздыхали взрослые – и собирали руки ромашкой у щеки. Но Лена чувствует, что близится разрешение ее тревог, что очень скоро вопрос с мальчиковыми пальцами найдет свой жизненный ответ. И вот кавалер преклонил колено, вот упёр он левую ручку в бочок, вот поднял правую ручку, вот уж тянется кверху его пальчик!

И Лена взялась за этот пальчик.

Пальчик ничего, нестрашный. На ощупь – как обыкновенный человеческий палец, трудно что-то такое в нем угадать. И ходить вокруг него можно – так все делают. Сколько полных кругов прошла Лена – этого она не считала, а только скоро она совсем успокоилась. Как его не крути – а не откручивается палец, не отстает, крепко на руке сидит. Но скоро какая-то беспокойная мама упала в обморок и закричала: «Ах, пальчик, пальчик!» – и совсем подпрыгнула на стуле; а Лена, кажется, хотела еще ходить пятый или седьмой круг, но едва услыхав слово «пальчик», испугалась окончательно. Она хотела тогда что-то исправить, но не знала, с чего надо начинать, и вместо того осталась держать палец. Воспитательница, когда прискакала, то едва выпросила у Лены палец. Потом Лена насовсем испугалась, увидев, что мальчик как будто зажмурился и даже не плачет, а только держится за палец. А всюду – музыка, и сияют гирлянды, и проносятся мимо сверкающие фигуры. И до конца тогда испугалась Лена, и решила сама заплакать, но вспомнила, что скоро придет Снегурочка и приведет деда Мороза, и что ей нужно будет еще плакать про такое необыкновенное событие. И она не заплакала, а только задрожала и зазвенела всеми бусинами на своей короне, как звенит колокольчик или снежинка.

Такой поэтический рассказ случился в один далекий Новый год. Но спросит читатель: что с пальчиком? И остался ли мальчик жив после такого эксперимента? Что с Леной, здорова ли она, как вообще сложилась ее личная жизнь? Так вот, дорогой читатель, поскольку тот пальчик был свойства самого обыкновенного, то он не открутился. Лена поживает хорошо и растит себе дочек. На самом деле наша пышная история особенно украшена на месте кульминации, тогда как в жизненном течении все происходит всегда мягче. А потому доскажем: внимательная воспитательница, как скоро испугалась за палец, сразу подбежала и показала его Лене и научила, как нужно его правильно держать. И хотя Лена уже успела его немного перегнуть, мальчик совершенно не плакал, потому что был просто смелый и не обижался на неаккуратных девочек, которые учатся с ним танцевать. Так что весь танец состоялся преславно, и даже были сделаны в конце почти пируэты, и звучали вокруг аплодисменты. А Снегурочка действительно позвала деда Мороза, про которого Лена, как она и собиралась, всплакнула самую малость неизвестно из-за какого чувства, и долго еще звенела бусинами на короне.