Фараон. Малацион Матвей

Бездонный, бездушный и такой холодный космос… Как ты сумел подарить жизнь стольким, и как ты можешь так легко эту жизнь забирать обратно? Все мы привязаны к огромным глыбам, словно гигантским якорем, цепь которого ничем не сломать. И как бы я ни пытался, а я пытался, поверь мне, всё, что я смог – это подпрыгнуть не выше метра. А сейчас не смогу и этого, пожалуй. Зачем же ты манишь меня своим холодным одиночеством? Неужели тебе есть дело до такого безнадёги, как я? Как бы то ни было, я всё слышу. И я приду.
Лёгкий сквозняк гулял по огромному старинному дому, заставляя его обитателей опасливо ёжиться. Он разносил запах различных лекарств, который сам по себе внушал некоторую тревогу. Под огромными потолками дремал лунный свет, которому совсем не было дело до бед смертных. Он тоже угаснет, но в одну безоблачную ночь он снова уютно уляжется на потолочные перекрытия.
Несмотря на глубокую ночь, никто в этом доме не спал. Немногочисленная прислуга собралась на кухне, где повисло виноватое молчание. Дворецкий ковырялся в холодильных камерах, пытаясь извлечь приготовленные поварами на утро припасы, остальные же просто сидели за столом, поджав губы. Каждый из них думал о будущем, которое было сейчас как никогда туманным.
Никто не мог отделаться от неприятной мысли, что каждый из них чем-то похож на домашнее животное, которое станет попросту не нужным, когда хозяин покинет дом. Но, знаете, как это, ожидание казни хуже самой казни. Конечно, ничего с ними не станется. Но даже сквозняк, который обычно так ласково обдувает ноги сейчас напоминал могильный ветер.
Наконец молодой парень – помощник садовника, заговорил:
- Вы тоже сейчас об этом думаете?
- А о чём же еще, болван? – неприветливо съязвил сам садовник – Весь дом пропах кокой-то терпкой дрянью. Она уже мне все мозги проела.
- Я думаю лишь о том, как нас будут доставать журналисты, звать туда-сюда. А мы будем ходить и говорить всем что-то, а наши слова будут извращать. – поддержала беседу гувернантка.
Из-за угла выглянул дворецкий, держа в руках чайный сервиз:
-Ага, я так и вижу заголовки в бульварных газетах: “Он делал со мной Это на глазах у дворецкого! Шокирующие откровения гувернантки!”
- Ну ты и свинья! Как ты можешь?  Да как ты смеешь? – стеной посыпались порицания. Дворецкий лишь пожал плечами и ответил:
- Да полно, я всего-то процитировал несуществующих журналистов. Но будь уверена, милочка, - он остановился возле гувернантки и положил руку ей на плечо – они напишут такую статью. Я еще молчу о своих “откровениях”.
После этих слов он удалился с кухни. А помощник садовника продолжил:
- Нам ещё повезло, что на дворе 21 век! В древнем Египте, или, скажем, Китае с нами бы так никто не сюсюкался. Преследование прессы пустяк, по сравнению с заточением в гробнице вместе с хозяином! Всех – поваров, певцов, носильщиков, жен – под нож! Это ещё если повезет. Могли замуровать живьем.
- Он нам не хозяин, а работодатель! – зарычал садовник.
- О, вы спорите о терминах.
- И друг! – запищала гувернантка, проронив слезу на свой белый фартучек.
На кухню вновь опустилось молчание.
Тем временем, этажом выше в одной из просторных спален на кровати лежал сам хозяин дома. Он выглядел потрепанным и обмякшим, но глаза его были очень живыми и юркими. Хозяин изучал бумаги, надвинув на нос очки. Закончив чтение, он опустил листы и внимательно осмотрев людей, которое стояли у его кровати полукругом, сказал:
- Вы стоите здесь, джентльмены, потому что никого лучше я найти не смог. А значит, никого лучше не существует. Вы все знаете о том, кто я?
Люди, стоявшие в полумраке молча закивали.
- Вы не находите моё положение комичным? Я, возможно, самый могущественный человек на этой планете, упускаю собственную жизнь сквозь пальцы, не правда ли забавно? – человек в кровати начал смеяться. – Вот уж повод задуматься о смысле слова “всемогущество”!
Но никто не нашел это хоть чуточку комичным или забавным. Хозяин дома вдруг сменил тон на серьезный:
- Я реалист и не хочу строить никаких иллюзий. Судя по этим бумагам – мне пора глубоко задуматься о дизайне моей усыпальницы. Но я обязан предпринять последнюю попытку. Так, скорее для приличия. Я хочу, чтобы вы, господа, потратили всё свое время и силы на поддержание меня в живых. Клянусь вам, я плачу гораздо больше, будучи живым, нежели мертвым. Вы будете жить в этом доме, питаться за мой счет, а в конце каждого месяца, что я буду в добром здравии, я вот этой самой рукой, - он поднял свою правую руку, – буду выписывать вам хорошие чеки. А если вы умудритесь законсервировать меня до Рождества, то вас ждут щедрые подарки от Санты Клауса. Шучу! Его же нет. Я просто допишу к каждом вашему чеку по нолику. Как вам такой расклад, господа?
Он хорошо знал этот взгляд. Взгляд алчных глаз, которые почуяли легкие деньги.  Значит всё идет по плану.
- Чай подан, джентльмены!  Прошу проследовать за мной! – раздался за спиной у врачей голос дворецкого.
- За чашечкой чая обдумайте моё предложение. В случае согласия просто подпишите ваш договор. Он будет лежать на столе.
Уважаемые доктора с мировым именем вереницей вышли из комнаты. Последним хозяина дома покинул дворецкий, бросив на него долгий взгляд. Сам несчастный откинулся на подушку, направив свой взгляд в ночное небо, вид на которое открывался из огромного панорамного окна. Он знал каждое видимое созвездие на небосклоне, и было бы с кем, он часами обсуждал бы законы движения небесных тел.
***
Надо ли говорить, что к такому огромному дому прилагался нешуточных размеров парк. Не такой большой, как у некоторых знаменитостей - хозяин привык тратить деньги только на самое необходимое, хоть и богатство само по себе наложило на его образ жизни серьёзный отпечаток. Но в этом плане он был всё-таки аскетичным человеком, хотя в это с трудом верилось, особенно, если прогуляться часок по светлым парковым аллеям и покидать камни в искусственный пруд. Пожалуй, этот парк почти единственное, что его не тяготило в его положении.
С того момента, как он нанял лучших врачей планеты минул месяц. Но это особо не помогало. Силы покидали его с каждым днём, может быть и не так стремительно, как должны были, но сейчас он не мог уже даже ходить. Всё чаще его сознанием завладевали разные тёмные мысли, но ему как-то даже не хотелось их прогонять. Вот и в тот день во время прогулки по парку он решил озвучить их своему верному дворецкому, который толкал коляску с его обессиленным телом вперед.
- Знаешь, дружище, я ненавижу землю.
- Понимаю вас, сэр, все эти люди, животные…
- Да нет, ничего ты не понял! Я имею ввиду землю, ну, почву. Она грязная, жирная, в ней полно мерзких слепых насекомых. Меня тяготит мысль о том, что моё бедное тело попадем им на обед.
- Сэр, но вы всегда можете воспользоваться услугами крематория!
- Ну спасибо! Я говорил тебе, что ты отлично умеешь поднять настроение?
- Я думал, вы любите меня за то, что я всегда предельно честен.
- О да, это так. Но ты всё равно свинья.
- Это как посмотреть… Жаль, если вы надумаете отказаться от обычного захоронения. Я бы с удовольствием зарыл бы вас той самой лопатой, надменный вы буржуй!
- Каков нахал! Я вообще-то ещё жив! – запротестовал хозяин парка.
- Думаю, это поправимо, сэр. – с улыбкой сказал дворецкий.
- Боюсь, что ты прав. Но я не доставлю тебе такого удовольствия, нет. Жуть какая! Замараешь ещё свои белоснежные рукавички!
- О, да, это было бы очень грустно.
- Очень грустно! Мерзавец! Небось не проронишь ни единой слезы!
- Сэр, вы слишком плохого обо мне мнения. Мужчины не плачут! Каждый ребенок это знает. Слезы – для женщин. Я что, похож на женщину?
- Прости, прости.
Они почти обогнули пруд, когда дворецкий развернул коляску лицом к воде.
- Я бы не сказал, что мысль о кремации мне тоже приятна.
- Боюсь, у вас не такой уж и большой выбор, сэр. Сказать по правде, я никак не пойму, чего это вы так переживаете о том, как с вами распорядятся. Это уже будете не вы, а кусок не самого лучшего мяса. Не всё ли равно?
-  Нет, я слишком к этому куску привязался. Вот ты говоришь – кремация. Мое тело станет пеплом, пусть его даже выпустят по ветру над рекой, но оно же все равно рано или поздно осядет вниз, на дно, где его будут есть водные твари. Не хочу быть кормом для водных тварей, если честно.
Дворецкий очень захотел что-нибудь съязвить, но предпочел этого не делать.
Хозяин начал разглядывать водную гладь пруда, причудливые формы маленьких волн, которые гнал на берег ветер.
- Я в последнее время много думаю об этом. И у меня есть кое-какие соображения на этот счет.
- Очень интересно было бы их услышать.
- Представь себе принципиально новое ритуальное агентство.  Так скажем, для людей такого же статуса, что и я. Десятки сумасшедших способов схоронить свое тело. Сброс в жерло вулкана для фанатов Толкиена, глубокая заморозка, скормление тропическим пираньям… Я могу тысячи экстравагантных способов придумать. А самое дорогое – это как раз то, что нужно мне.
Он перевел взгляд от воды к небу.
- Вообрази себе ракету-катафалк! Мы будем брать огромные деньги за возможность быть захороненным прямо в космосе! Старт, скажем, раз в два года. Выведем её за пределы орбиты, где богатые трупы будут в безопасности от червей до конца времен. В окружении звезд и космических тел, какими эти люди себя всю жизнь и считали. По правде говоря, это лучшая моя идея за всю мою жизнь. Что ты думаешь?
- Даже не знаю. Мне черви как-то ближе. Но в ваших словах есть определенная романтика. Но вдруг ракета не полетит, взорвется при старте?
- Что ж, тогда это будет самый дорогой крематорий в истории.  Ладно, поехали домой, мне нужно уладить кое-какие дела.
- Да бросьте, какие у вас могут быть дела?
- Я вдруг решился… Я часто об этом думал, но сейчас решился окончательно. Я хочу переписать завещание. И вообще, у меня вдруг появилось множество неотложных дел.
- Сэр, ваша семья вас прикончит… А, точно.
- И всё-таки ты редкая сволота! Спасибо тебе за это.
Новость гремела по всему свету очень долго. Самый богатый и влиятельный человек на земле покинул этот грешный мир и не оставил и пенни своим родственникам. Часть денег он раздал всевозможным фондам, благотворительным миссиям. “Это самое большее и лучшее, что я могу оставить после себя. Вы можете забыть обо мне хоть завтра, мне наплевать, но моему угасающему сознанию будет приятно знать, что я подарил дополнительную надежду в некотором смысле таким же невезучим людям, как и я”.
Но значительная часть денег была выведена с его счетов ещё при жизни. Мало кто знал, куда они были направлены. Зато у частной аэрокосмической компании, в которую покойный когда-то инвестировал, появился очень любопытный заказ, но почти никто не обратил на него внимания. Причиной этому послужили, возможно, самые помпезные похороны в новейшей истории. Так хоронили фараонов… Камеры выхватывали крупным планом и рыдающего дворецкого и явно озадаченных родственников. Мало кто по-настоящему горевал, но все чувствовали, что эпоха заканчивается, а будущее, как и всегда, было скрыто человеческому взору.
***
Бездонный, бездушный и такой холодный космос. Небольшой белый челнок бесшумно, как призрак, пронзал черное пространство. Где-то позади оставалась Земля, такая маленькая, казалось, что можно сжать её в кулаке и выжать все океаны в ведерко.
В салоне челнока было достаточно комфортно, если учесть, что единственный его пассажир был мертв. Капсула с его телом безмятежно парила в пространстве, иногда соударяясь со стенами, полом и потолком, хотя здесь эти понятия были относительны, как нигде в другом месте. Вместе с капсулой в бесконечном полете находились и другие вещи. Картины, которые покойный писал будучи ещё бедным подростком, влюбленным в живопись, любимые книги, предметы быта, с которыми он чувствовал некоторую связь. Всё это было обречено стать частью нашей вселенной, вечно скитаясь в пустоте. Так бы оно, наверное, и было, если бы Бог, или кто там за него, не решился бы сыграть с самым могущественным человеком на Земле не самую веселую шутку.
Палец на руке последнего фараона резко дернулся, а глаза широко раскрылись.
Продолжение следует.