Сказка о Драконессе. Глава 12

Подражая Панкеевой, сгорая от зависти к Андерсену...




Выходные, особенно воскресенье, Драконесса старалась проводить дома и не загружать делами. И тот всплеск визитов, который случился сразу после похищения Симона, был, скорее, исключением, чем правилом. В своё личное время Её милость предпочитала отдохнуть от общения и побыть одна. Или в "уютной маленькой компании" своего пленника. Она не навязывала ему своё общество круглые сутки и никогда не пыталась диктовать ему, что он должен делать и где быть, но когда она спрашивала, хочет ли он пойти вместе с ней на прогулку или посмотреть фильм, Симон вовсе не находил нужным отказываться. Если не считать испуга и неловкости первых дней, её общество совершенно не тяготило его, скорее, наоборот...
Как-то в субботу вечером – это была его вторая суббота в замке – Драконесса сказала Симону:
– Погода подходящая, хочу завтра за грибами сходить. Пойдёшь со мной?
– Пожалуй, да, – немного помедлив, ответил Симон, попутно переваривая мысль о том, что драконы, оказывается, тоже ходят за грибами. – Во сколько вставать?
– Да как всегда, – флегматично ответила Драконесса. – Куда нам торопиться? Позавтракаем спокойно, да и пойдём.
– Обычно за грибами рано утром ходят, – улыбнулся Симон, глядя, как она прикрывает рот рукой, скрывая зевок.
– Так это же нормальные люди ни свет ни заря куда-то бегут. А порядочные "совы", да ещё драконьего роду, вот так и ходят – после позднего завтрака, ближе к обеду.
В воскресенье, ближе к обеду, они сели в "Лотор" и, попетляв по просёлочным дорогам, остановились на опушке довольно густого леса. День был бессолнечный, но достаточно светлый. Облака стояли высоко, ветра почти не было. Ноздри будоражил запах мха и влажной земли, какой бывает только в начале осени, когда стылые октябрьские дожди ещё не превратили опавшие листья в неприглядное бурое месиво, заглушающее своей прелью всё остальное.
Пока Симон доставал из багажника корзинки, плетённые из настоящей лозы, Драконесса взяла с заднего сиденья небольшой рюкзак и закинула на спину. Симон не обратил на это внимания.
Пройдя несколько метров вглубь леса, Драконесса пошарила в кусте орешника, приметном для неё одной, и вытащила оттуда обструганную с одного конца палку.
– Держи пока, – она протянула палку Симону. – Сейчас тебе срежем что-нибудь подходящее.
– Да не надо... – попытался отказаться Симон и, зазевавшись, чуть не упал, зацепившись ногой за сук.
– Надо-надо, – улыбнулась Драконесса, глядя, как он нелепо машет руками, восстанавливая равновесие. – И ходи осторожнее, под ноги смотри. Здесь буераки те ещё.
Лес оказался ещё более заросшим, чем виделось с опушки. Тропинки почти не проглядывались, то и дело попадались упавшие деревья. Местность была неровной – то овражки, то небольшие холмики встречались им на пути. Симон и не предполагал, что всего в тридцати километрах от столицы может быть такой нехоженый и неухоженный лес.
Драконесса в этом нехоженом лесу чувствовала себя как дома. Она уверенно шла по нему, ориентируясь по каким-то своим отметинам, предупреждала Симона о препятствиях на пути, рассказывала ему, что "вот сейчас будет овражек, за ним в прошлом году целая толпа лисичек была".
Разговаривали они немного, а если переговаривались, то вполголоса. Ни ему, ни ей не хотелось лишний раз нарушать стоящую вокруг тишину. И это установившееся между ними взаимное молчание сближало их, пожалуй, больше, чем самый оживлённый разговор.
Осень в этом году была скупа на грибы. Что-то стоящее попадалось редко. От Симона грибная удача сегодня совсем отвернулась – по донышку его корзины сиротливо перекатывались два подберёзовика. Драконессе повезло больше: поверх десятка подберёзовиков в её корзинке красовались оранжевыми шляпками три гордых подосиновика, которые она семейкой срезала возле огромной старой ели. Там, где когда-то Драконесса собрала "целую толпу" лисичек, они не нашли ничего. Драконесса философски пожала плечами и пошла дальше. Как успел заметить Симон, количество грибов её не волновало. Главным для неё был сам процесс – неторопливо идти по лесу, вдыхать его запахи, ворошить палкой опавшие листья, испытывать охотничий азарт при виде очередного гриба...
Вдоволь набродившись по лесу и порядком подустав, они вышли к небольшой полянке.
– Давай передохнём, – предложила Драконесса. – Костёр разведём, посидим.
Симон был совершенно не против.
Они насобирали опавших веток, расчистили место и сложили маленький костерок.
– Отойди в сторонку, вон туда, – попросила Драконесса.
– Зачем? – не сразу понял Симон.
– Костёр разжигать буду, – пояснила она, усмехнувшись над его недогадливостью.
Как, оказывается, иногда удобно быть драконом, подумал Симон, глядя, как Драконесса, приняв первозданный облик, осторожно выдыхает огонь на сложенные шалашиком ветки. Спички с собой носить не надо.
Костёр разгорался. Драконесса, вновь обернувшись человеком, ушла в ближайшие кусты. Симон подумал, что по нужде, но из кустов раздался стук, потом негромкий треск, и вскоре Драконесса вернулась к костру с двумя небольшими рогатинками и тонкой веточкой в руках. Она деловито воткнула рогатинки по разные стороны костра. Симону оставалось только хлопать глазами, поражаясь её скаутским навыкам.
– А это зачем? – он кивком показал на рогатины.
– Колбаски жарить будем, – Драконесса подтащила к себе рюкзак. – Я есть хочу. А ты?
Отложив веточку в сторону, она развязала рюкзак и достала оттуда бутылку воды, пакетик с нарезанным хлебом и ещё один, с двумя домашними колбасками. При виде содержимого рюкзака Симону с досады захотелось настучать себе по лбу, а заодно и по заднице, чтобы в следующий раз не попасть впросак таким позорным образом.
– Госпожа Драконесса, почему вы сами несли этот рюкзак? – вопросил он, мысленно кроя себя матом в три этажа и чувствуя, как горят огнём его уши. – Почему не отдали его мне?
– Не знаю. – Пожала плечами Драконесса и, неловко потупившись, принялась заострять ножом веточку с одного конца. – Привычка...
Он смотрел на неё, на её руки, на сразу ставшие неуверенными и дёргаными движения ножа, и неожиданно остро почувствовал, что она давно, очень давно одна. Одиночество стало её второй кожей, она привыкла полагаться только на себя и почти забыла, каково это – довериться другому. У него болезненно дрогнуло сердце, когда он это понял.
– Дайте, я... – он решительным жестом забрал у Драконессы нож и веточку, задним числом подивившись тому, как она безропотно выпустила их из рук, дострогал кончик ветки и занялся обжаркой колбасок.
Драконесса молча ждала, когда еда будет готова. Симон, застеснявшись своего порыва, с преувеличенным вниманием следил, чтобы колбаски не подгорели, и потому не мог заметить, как Её милость безуспешно пытается спрятать глупую счастливую улыбку.

Симон достаточно быстро свыкся со своим положением пленника. Лишь иногда на него находила тоска по дому, по прежнему образу жизни, каким-то привычным мелочам, которых ему недоставало сейчас. Это случалось в те послеобеденные часы, когда он, оставшись один на один с учебниками в огромной библиотеке, отрывал взгляд от книги, чтобы повторить про себя очередной абзац, но вместо этого начинал вспоминать свою комнату, однокурсников, буковую аллею возле университета, узкие коридоры королевского архива... Даже язвительное брюзжание Старого Крыса вспоминалось ему теперь с ностальгией.
Так он сидел, задумавшись, когда пришёл Шон и сообщил, что Её милость позвонила господину Рейно, предупредила, что вечером едет на какую-то срочную встречу и к ужину опоздает. Поэтому синьор Филиппе интересуется, будет ли господин Анжелюс ужинать в обычное время или же подождёт Её милость.
Этот простой вопрос вызвал у Симона некоторую заминку. С одной стороны, он не хотел есть один. Он уже привык ужинать вместе с Драконессой; застольные беседы, плавно перетекающие в ежевечерние посиделки, незаметно стали очень важной частью его жизни, и он не собирался от этого удовольствия отказываться. С другой стороны, ему пришла в голову одна интересная мысль...
– Я сам скажу синьору Филиппе, когда определюсь, – ответил он.
Шон ушёл. Симон посидел ещё некоторое время в раздумье и, решив, что попробовать всё-таки стоит, отправился на кухню.
Дома он иногда сам готовил еду. Не то чтобы это было вызвано какой-то необходимостью – при неработающей матери в доме всегда было что поесть – просто ему нравилось повозиться с продуктами, приготовить в охотку что-то своё, какое-нибудь простенькое блюдо, не требующее особого умения.
Здесь, в замке, при штатном поваре-профессионале, ему, как ни странно это звучало, не хватало возможности что-то порезать-смешать-посолить. И это лишний раз напоминало ему, что при всех остальных замечательных условиях жизни он всё же не у себя дома.

Синьор Филиппе, склонившись над рабочим столом и тихо напевая себе под нос что-то мелодичное, украшал кусочками засахаренных фруктов корзиночки с кремом. Уложив последний кусочек, он выпрямился, с удовлетворением оглядел плоды своих трудов и только собрался убрать блюдо с корзиночками в холодильник, как услышал за спиной шаги. Синьор Филиппе обернулся с блюдом в руках.
– А, здравствуйте-здравствуйте, Симон! – он поставил блюдо обратно на стол и, широко улыбаясь, пошёл навстречу Симону, заранее протягивая руку для рукопожатия. – Я посылал к вам этого юного раздолбая спросить об ужине. Он что-то напутал?
– Нет, он всё сказал, как вы велели. Просто я решил зайти к вам сам. Ужинать я буду вместе с Её милостью. Но она, как я понял, приедет ещё не скоро, и я пока хотел бы немного перекусить. И… Синьор Филиппе… Если вы позволите… – Симон немного помялся. – Если вы позволите, то можно я приготовлю себе сам? Если, конечно, вас это не обидит.
– О чём вы говорите, юноша? – искренне удивился синьор Филиппе. – Почему это должно меня обидеть?
– Мало ли… Вы здесь главный повар, а тут я пытаюсь покуситься на вашу вотчину.
– Не берите в голову! Если вам это будет в радость, то почему бы нет? А вы, значит, умеете готовить?
– По сравнению с вами – нет, конечно. Так, балуюсь иногда...
– А что вы будете готовить? Какие продукты нужны?
– Я хочу сделать салат. Нужны помидоры, сладкий перец, сыр, – Симон машинально принялся загибать пальцы, – пшеничные сухарики и майонский соус. Ну, и соль, специи.
– Готовых сухариков у меня сейчас нет, но если вы немного подождёте, я сделаю.
– Я подожду, – с готовностью согласился Симон. – Я тогда отойду ненадолго, а потом подойду. Через сколько минут приходить?
– Думаю, через пятнадцать-двадцать. Пока вы приготовите всё остальное, они как раз остынут. И ещё, Симон… Вы ведь дадите мне попробовать?
– Давайте, я сделаю две порции, – предложил Симон, изрядно смущённый просьбой повара.
– Давайте!
Симон вернулся в библиотеку, набросал план на завтра, навёл порядок на столе и в означенное время снова спустился в кухню.
На краю рабочего стола в большом плоском блюде уже остывали ровненькие кубики сухариков, а синьор Филиппе, по-прежнему что-то напевая себе под нос, вовсю орудовал миксером в своей излюбленной глубокой миске. Предчувствие не обмануло Симона: синьор Филиппе сам, собственноручно, готовил соус. "Вот это у меня будет эксклюзивный салатик!" – подумал Симон, который никогда не пытался дойти в своём умении до таких высот и покупал готовый соус в пакетиках в ближайшем супермаркете.
Остальные необходимые продукты лежали в центре стола рядом с разделочной доской. Симон надел заботливо приготовленный для него фартук и занялся стряпнёй.
Синьор Филиппе делал вид, что всецело сосредоточен на сбивании соуса, а сам исподтишка наблюдал за Симоном, и его сердце обливалось кровью, глядя, как этот мальчишка издевается над продуктами.
"Мадонна, ну кто так режет помидоры!? А перец? Это же надо умудриться так уродливо накромсать перец! Будь он моим поварёнком, уже давно получил бы скалкой по затылку. Но пленнику Её милости дозволительно и не такое. Так чего мне переживать? Побалуется и успокоится. Кухню не разнесёт. Пойду-ка я лучше в бар загляну, найду там что-нибудь для успокоения нервов".
Через несколько минут, успокоив нервы, он подошел к рабочему столу, где Симон уже раскладывал готовый салат по салатникам. Как ни ворчал про себя синьор Филиппе во время кулинарных экзерсисов пленника Её милости, получившееся блюдо он признал на вид вполне съедобным и даже аппетитным.
Симон оглядел творение своих рук и мечтательно вздохнул:
– Сюда бы ещё кружечку пива…
– Зачем же так прозаично? – заговорщически улыбнулся синьор Филиппе и, вернувшись к бару, вынул оттуда бутылку красного вина. – Как насчет вот этого?
Симон молча показал поднятый вверх большой палец.
Они расположились за старинным обеденным столом. Синьор Филиппе разлил вино по бокалам, господа отпили по глоточку и принялись за салат.
– А неплохая штучка, – одобрительно хмыкнул синьор Филиппе, подхватывая вилкой очередную толику салата. – Простенько и со вкусом. Вы рецепт где-то вычитали?
– Нет, подсмотрел. В одном кафе, когда ещё студентом был.
Бокалы подозрительно быстро опустели. Или синьор Филиппе промахнулся с размерами и взял слишком маленькие? Салату убыло едва на половину, а их уже надо было наполнять снова. Синьор Филиппе в один момент исправил ситуацию; господа второй раз отсалютовали друг другу бокалами и едва собрались пригубить, как открылась входная дверь.
– Вечер добрый, господа! – не скрывая иронии, поприветствовала их возникшая на пороге Драконесса. – А я ещё удивилась, когда мне сказали: Симон пошёл на кухню, и больше его не видели.
– Добрый вечер, Ваша милость! – быстро вскочил со стула синьор Филиппе, попутно пытаясь заслонить своей филейной частью бутылку. – Да мы тут… вот…
– Да, а что это вы тут делаете? – ирония в голосе Драконессы достигла степени откровенного ехидства.
– Я салат себе решил приготовить, – краснея, выдавил Симон.
Драконесса подошла к столу, подняла брови при виде наполненных бокалов, оглядела полупустые салатники и задала вопрос, от которого Симон чуть не упал под этот самый стол:
– А мне?
Не успел Симон опомниться, как синьор Филиппе уже доставал из холодильника всё необходимое и мысленно возносил молитву Богоматери, что соуса приготовил с избытком. Симон встал к рабочему столу и застучал ножом.
– Ваша милость, а вы сегодня какими судьбами так рано домой? – виновато улыбаясь, спросил синьор Филиппе. – Нам сказали, что вы приедете поздно.
– Встречу в последний момент отменили. Что-то там у них сорвалось, – поморщилась Драконесса. – Зато я очень вовремя домой попала.
И она опять с нескрываемым ехидством посмотрела на своего повара. Тот быстро опустил глаза и с удвоенным усердием принялся возить по тёрке куском сыра.
Вскоре они уже сидели за столом втроём.
– А я и не знала, что ты умеешь готовить, – едва ли не с восхищением отметила Драконесса, энергично опустошая салатник.
– Да я так… – смущённо зарделся Симон и повторил то, что до этого говорил синьору Филиппе. – Балуюсь иногда, для души.
– Очень неплохо балуешься. – Драконесса доскребла вилкой остатки салата и с сожалением оглядела опустевший салатник. – Синьор Филиппе, дайте-ка мне добавки. И вина налейте.
Синьор Филиппе уткнулся взглядом в стол и пристыженно засопел.
– Да ладно вам! – засмеялась Драконесса. – Откупорили бутылку, так и хозяйку угостите, раз уж она вас застукала.
Синьор Филиппе, успевший спрятать их с Симоном бокалы, пока Её милость изволила наблюдать, как её пленник готовит, выставил их обратно на стол и принёс бокал для Драконессы. Симон перехватил инициативу и сам налил ей вина.
Драконесса сделала глоток и улыбнулась.
– А знаешь, ангел мой, – весело щурясь, сказала она. – Не пойти ли тебе в ученики к синьору Филиппе? У тебя явный талант к кулинарному делу, как мне кажется. Во всяком случае, салат получился просто замечательный. Кстати, синьор Филиппе, – она повернулась к повару. – Обязательно возьмите рецепт на вооружение.
– Непременно, Ваша милость! – с готовностью закивал Синьор Филиппе. – А насчёт ученичества – это уж молодому человеку самому решать. Я лично буду не против. – С этими словами он шутливо подмигнул Симону.
– Я как-то не думал о такой перспективе, – тот сделал вид, что принимает предложение Драконессы всерьёз. – И вы не преувеличиваете мои таланты, госпожа Драконесса?
– Не прибедняйся, ангел мой. У тебя действительно очень вкусно получилось. Так, может, подумаешь о том, чтобы заняться готовкой всерьёз, а? Глядишь, лет эдак через несколько ты перегонишь синьора Филиппе по части мастерства, и придётся ему искать другое место.
Синьор Филиппе в притворном отчаянии схватился за сердце.
– Я, конечно, подумаю над этим заманчивым предложением, – засмеялся Симон, – но правоведение мне всё-таки милее. А вот от пары-тройки уроков высокого поварского искусства я бы не отказался.
Потом синьор Филиппе сварил для всех кофе и подал к нему те самые корзиночки, которые так старательно украшал, и которые Симон и Драконесса незамедлительно оценили по достоинству.
Они сидели болтали, синьор Филиппе рассказывал поварские байки, над которыми все дружно смеялись. У Драконессы тоже нашлось, что вспомнить... И в какой-то момент Симон понял, что чувствует себя как дома. Пропала скованность и ощущение плена. Ему было уютно и тепло сидеть в этой большой замковой кухне за старым столом, говорить ни о чём, слушать, как смеётся Драконесса, и смотреть на неё, на её лицо, незаметно ставшее ему таким близким.

Она уже давно не вызывала у него того безотчетного трепета, граничащего с испугом, как было в первые день-два. Он всё ещё немного робел и смущался перед ней, но больше не боялся. Его страх начал отступать в тот момент, когда Драконесса падала с балкона. Когда Симон испугался не её, а за неё. Эта вспышка ужаса стала маленьким и незаметным первым шагом к сближению.
День ото дня Симон привыкал к Драконессе, к её манере разговаривать, к её шуткам, её эмоциональности и непосредственности. Разумом он помнил, что она дракон, но сердце отказывалось это понимать, и глаза тоже. Он всё больше находил в ней человека, причём человека, очень близкого ему по духу, и с ней ему так легко было быть собой...
Но это было не единственное его открытие. Чем дольше он наблюдал за ней, тем яснее видел, что он для неё не просто пленник. Что он для неё гораздо больше, чем пленник.
Когда он начал это понимать? Он и сам затруднился бы с ответом. Когда она завязывала ему платок? Нет, вряд ли, он тогда был ещё слишком напуган. Может быть, в тот вечер, когда она рассказывала ему о своём предке Жане, а сама прожигала его взглядом? Трудно сказать. Или это случилось позже, в тот день, когда она подарила ему блокнот?

Денёк был серенький, дождливый. Проснувшись, Симон выглянул в окно и понял, что с пробежки вернётся мокрой курицей, и смысла в этом нет никакого. Он распахнул окно настежь и занялся зарядкой.
Когда он, как следует разогревшись, начал отжиматься, раздался стук в дверь.
– Войдите! – громко откликнулся Симон, не прерывая отжиманий, уверенный, что это Шон.
Через какое-то время он, несколько удивлённый тем, что не слышит больше никаких звуков, оглянулся и от неожиданности чуть не упал грудью на пол. Он едва успел повернуть корпус и опереться на бедро, сделав вид, что так и собирался.
– Доброе утро, госпожа Драконесса!
– Привет.
Драконесса стояла у двери и смотрела на него. Очень странно смотрела, как показалось Симону. Когда он оглянулся и увидел её, она смутилась, закраснелась и на мгновение отвела взгляд. В следующую секунду выражение её лица снова стало доброжелательно-ласковым, каким всегда было, когда Драконесса глядела на него, но в глазах осталось нечто, чему Симон не мог найти объяснения, только вдруг жгуче осознал, что он перед ней полулёжа, в одних тренировочных брюках и с голым торсом, и от её взгляда мурашки ползут по груди. Он встал, стараясь двигаться плавно, чтобы это не выглядело, как поспешное бегство непонятно от чего.
– Я уезжаю. Наверно, допоздна, – немного извиняющимся тоном сказала Драконесса. Симон только сейчас заметил, что одета она по-дорожному. – Вот, зашла пожелать тебе доброго утра перед тем, как уехать.
Симон молча кивнул, изобразив на лице вежливую улыбку. Ощущение неловкости момента и некоей недосказанности не оставляло его.
– Может быть, тебе привезти чего-нибудь? Тебе ничего не нужно?
"Мама, ты куда?" – "В магазин, малыш! Тебе купить что-нибудь?"
– Да вроде ничего не надо, – после небольшой паузы с деланной непринуждённостью ответил Симон, отгоняя невесть откуда вынырнувшее воспоминание.
– Ну, ладно. Я поехала. Пока!
Драконесса сделала прощальный жест рукой и вышла, мельком оглянувшись напоследок. И этот её молниеносный взгляд, разом охвативший всю его фигуру, заставил Симона вспыхнуть. До него лишь сейчас дошло, что она вошла и стояла пялилась во все глаза, как он отжимается, и отнюдь не со спортивным интересом.
Либидо старательно зажимало себе несуществующий рот несуществующими руками, дабы неуместным гоготом не помешать хозяйской рефлексии.
Не успел Симон продышаться, как Драконесса вернулась. Она не стала входить, остановилась на пороге, придерживая дверь.
– А чего ты к ребятам в охранную не пошёл на тренажёры? – спросила она. Лишь чуть прикушенная зубами губа выдавала её "отнюдь не спортивный" интерес.
– Я после обеда схожу, – ушёл от темы Симон.
Здесь дело было не в том, пустят его туда или нет – такого вопроса в принципе не могло возникнуть – а в том, что ему было не очень приятно заниматься в присутствии этих здоровенных лбов из охраны. Но Её милости он об этом говорить не хотел.
– Хорошо, – Драконесса кивнула. – Теперь я точно уехала!
Она улыбнулась ему, ещё раз махнула рукой и ушла.
Симон постоял немного, глядя на закрывшуюся дверь. Прерванная зарядка осталась где-то по другую сторону от... От чего? Он обнаружил, что машинально трёт ладонью грудь, как если бы взгляд Драконессы оставил на ней реальную отметину. Симон покачал головой, отгоняя наваждение, и ушёл в душ.

Движение на трассе было спокойное, однако Драконесса ехала медленнее обычного и постоянно одёргивала себя, что она за рулём, и надо думать о дороге, а не грезить о своём полуобнажённом ангеле.
"Нет, надо было шофёра взять, так и в аварию попасть недолго. Но как же он красив, Великий Создатель! Эта идеально-правильная форма спины, чёткие линии, литые мышцы... И признайся себе честно, дорогая, ведь не спину его ты больше всего гляделками своими пожирала, ох, не спину!..".

День прошёл пусто. Симон то и дело возвращался мыслями к утренней сцене, пытаясь разобраться, что же, собственно, произошло, и что его так тревожит. Но как ни тщился он убедить себя, что ничего такого из ряда вон выходящего не случилось – ну, зашла, ну, посмотрела, и вообще, мало ли что ему примерещилось? – все попытки самоубеждения сразу рушились, как только он вспоминал её расширившиеся глаза и полыхнувшие румянцем щёки.
Либидо молча ухмылялось, дожидаясь, когда же разуму надоест заниматься бессмысленными самокопаниями, и он, наконец, признает очевидное. Но разум категорически не хотел сдаваться, изыскивая всё новые и новые песочные замки объяснений.
– А слабо подождать? – устав от бесконечных брожений разума по кругу, раздражённо поинтересовалось либидо.
– Подождать чего? – окрысился разум, возмущённый его очередным беспардонным вмешательством. – Манны небесной?
– Нет, царствия! – не удержавшись от соблазна, съязвило либидо. – Развития событий, разумеется.
– Ну, давай подождём, – скептически хмыкнул разум. – Только как бы не пришлось нам ждать до того самого царствия небесного...

Ждать пришлось недолго.
Драконесса, как и предполагала, вернулась домой поздно вечером и, не раздеваясь, сразу прошла к Симону. Он в ожидании совместного ужина успел закончить свои занятия в библиотеке и два раза перекусить, и теперь сидел в своей комнате, коротая время за умной машиной.
В чём-то повторилась утренняя сцена: Драконесса постучалась и после приглашения войти осталась стоять у двери.
– Привет, ангел мой!
– Добрый вечер, госпожа Драконесса!
Симон встал из-за стола и подошёл к ней. Она выглядела уставшей, хоть и пыталась бодриться. Заострились складки у рта, под глазами легли тени. Симону вдруг стало жалко её. Захотелось взять за руку, сказать что-то ласковое. Но он не осмелился. И в замешательстве не нашёлся придумать ничего кроме как предложить Драконессе присесть.
– Проходите, садитесь. Что вы... у порога...
– Нет, не надо, спасибо, – она с признательностью посмотрела на него. – Если я сяду, то уже не встану. И ужинать не буду. Чем-нибудь перекушу у себя и спать лягу. Ты не обидишься на меня, что компанию тебе не составлю?
– Нет-нет, что вы! – воскликнул Симон, у которого и так не было бы в мыслях обижаться, а, видя, как Драконесса едва с ног не валится, то и подавно. – И я уже поел, не беспокойтесь.
– Ну, вот и хорошо.
Симон думал, что она сейчас попрощается с ним и уйдёт к себе, но она робко улыбнулась, склонив голову, и, немного помявшись, сказала:
– Я тут привезла тебе кое-что. Не то, чтобы подарок, а так, приятная мелочь. Надеюсь, ты не откажешься от неё. Вернее, от него.
Она вынула из сумки блокнот. Просто блокнот, без всякого пафоса подарочной упаковки. Драконесса протянула блокнот Симону, и вид у неё при этом был такой, какой был у него самого, когда он пытался подарить Красотке Беатрис то злосчастное колечко.
Симон, мгновение поколебавшись, взял блокнот и смущённо пробормотал: "Спасибо!". Ему было неудобно принимать от неё подарки, но он слишком хорошо помнил, что когда-то чувствовал сам, и потому не мог отказать Драконессе в такой малости.
– Я, пожалуй, пойду к себе, – вздохнула Драконесса, вновь опустив глаза.
– Позвольте, я провожу вас.
Симон прошёл с ней до её покоев и заботливо открыл ей дверь. Драконесса поблагодарила его кивком головы.
– Спокойной ночи, ангел мой!
– Спокойной ночи, госпожа Драконесса!
Симон закрыл за ней дверь и медленно пошёл к своей комнате. Грудь покалывало иголочками нервного возбуждения, губы норовили растянуться в дурацкую улыбку. Он остановился посреди коридора и ещё раз посмотрел на блокнот в своей руке.
Блокнот был именно такой, какой он выбрал бы себе сам – и по размеру, и по дизайну. И не очень дорогой, чтобы не поставить его, Симона, в неловкое положение. Вряд ли Её милость поручила покупку кому-то из помощников – вещь была подобрана слишком тонко для бездушного исполнителя.
Симон с тёплым чувством погладил обложку блокнота. И тут до него дошло ещё кое-что, настолько очевидное, что он удивился, как не сообразил этого сразу. Драконесса рано уехала, поздно вернулась. Но всё это время помнила о нём; сумела выкроить в своём плотном графике время, чтобы заскочить в магазин, и схватила не что-то первое попавшееся, а выбирала внимательно, с душой.
Он чуть не подумал: "С любовью" и мысленно поперхнулся. Бог мой, а эти её глазищи в пол-лица!.. И губы подрагивали, он видел. А как дрожали руки, когда она подарок доставала, только слепой бы не заметил. Стала бы она так нервничать, если бы была к нему равнодушна?

Именно тогда Симон окончательно осознал этот невозможный, но очевидный факт: могущественная красавица Драконесса неприкрыто и откровенно положила на него глаз.
Либидо оказалось право: она хотела его. И в то же время не совсем право. Дело явно не ограничивалось простым вожделением. Хотя… Как оно тогда сказало? "А, может, не только хочет, спроси сам". Симон и думать не смел спрашивать у Драконессы такое. "Ваша милость, а вы меня только в постель затащить хотите или что-то ещё?". Очень смешно, ага, смешнее некуда. Дураком себя выставить он и так успеет. Но он и без этого всё больше склонялся к мысли, что Драконесса жаждет заполучить его всего – и тело, и душу, и тот самый разум, который до последнего не желал открыть глаза на её нежные чувства. Если бы ей нужно было от него только тело, она бы вела себя немного иначе.
Она ничего не говорила ему прямо и не показывала явно, но желание сократить до минимума дистанцию между ними отчётливо читалось на её прелестном лбу и в её нечеловеческих глазищах; и от того, как она порой смотрела на него, Симона бросало в дрожь. Она медленно и верно опутывала его тугой паутиной едва заметных пауз в разговоре, трёхсмысленных фраз, искоса брошенных полувзглядов, недо-прикосновений… От этой невидимой сети у него теснило в груди и по коже разливалось мягкое волнующее тепло. Как бы он ни пытался убеждать себя, что это не так, но ему было приятно это ощущение. Оно, как наркотик, пропитало его всего, заползло в каждую клеточку, пропечатало себя в каждом нерве, и Симон уже не мог без него обходиться. Однажды, когда Драконесса уехала по делам очень рано, до того, как он проснулся, он, промаявшись весь день, сам не понимая, чем, вечером под каким-то надуманным предлогом вышел вместе с господином Рейно встречать её.
Разумеется, ему было лестно, что она увидела его как мужчину – женщины, подобные ей, не засматривались на него никогда – и в то же время множество сомнений мучило его, лишая остатков покоя.
Его смущало всё – и её нечеловеческое происхождение, и лёгкий оттенок покровительства, с которым она относилась к нему, и гигантская разница в социальном положении, и совершенно безумная разница в возрасте, даже если постоянно напоминать себе, что это возраст дракона. Но все его сомнения молча уходили на второй план, стоило ему только услышать её "Ангел мой!" и ощутить на себе её бархатный взгляд. Он чувствовал, что если так будет продолжаться дальше, то рано или поздно он сдастся. Только нужно ли это ему самому?
Да, он давно перестал бояться её, как дракона. Но не это было главное. Он сам не заметил, как на смену одному страху пришёл другой. Страх не оправдать её ожиданий, оказаться не на должном уровне. Страх быть осмеянным. Ему не то, чтобы было совсем уж нечем хвастаться, но и хвалиться было особо нечем.
Что у него было? Сидя поздним вечером в полюбившемся кресле в своей комнате и машинально перелистывая пустые страницы подаренного Драконессой блокнота, он мысленно перелистывал свою жизнь.


Продолжение следует.