Груда

Мы получили квартиру на заре Горбачева в кирпичном доме на четвертом этаже. В абсолютном центре города, где - если выйдешь на балкон – можно было вытянуть руку и видеть как она идеально параллельна руке  гранитного Ленина. Оглянувшись вокруг – нет ли кого – можно было прокартавить – ПГАВИЛЬНЫМ ПУТЁМ ИДЁТЕ ТОВАГИЩИ – и потешить свою гордыню.

Хоть дом и размещался в центре -  благоустраивать территорию вокруг не торопились. Заря была чревата и тем, что все, что можно было утаить за пазуху – будь то строительные материалы, асфальт или кирпичи – утаивалось без зазрения совести. Да что уж тут и рассуждать – когда  за самую эту пазуху исчезли тогда все закрома Родины вместе с бомбоубежищами.

Рядом с домом мирно и смежно почивала территория Главпочтампта. Но поскольку в воздухе уже витали СМСки и то и дело тут и сям пикали пейджинги, да в семьях стали появляться компьютеры – почтампт стал потесняться и почтовые ящики - за ненадобностью -  со всего города перекочевали на границу наших территорий. Громада из металлолома и злосчастных почтовых развороченных ящиков росла и ширилась, а потом успокоилась и стала благополучно ржаветь.

Не знаю отчего вдруг – но и в новых домах рвутся наружу инженерные сети – взрываясь из-под земли разноцветными фонтанчиками. По причине оного двор стал изрываться глубокими котлованом то там – то сям и тропинка, ведущая кратчайшим путём к дому через соседнюю территорию, стала частенько менять свою траекторию. Отслеживать изменения люду не представлялось никакой возможности.

Почти каждый вечер можно было слышать витиеватые выкладки на предмет громады, котлована, членовредительства и всего коммунального безхозяйства в целом. Осень, как известно, славится чернильной темнотой. Вкупе с разгильдяйством и бездорожьем – темнота породила историю, которая до сих пор веселит и изумляет меня.

К нам заглянул гостёчек. Днём заглянул. Вспоминали общежитие и кухонные посиделки, пили не только чай. Время от времени мужчины выходили на балкон покурить и любовались абстракцией пейзажа. Уже в полночь гость решил, что пора домой. Наметив путь отступления через двор легкими взмахами рукой – вот так и вот так быстрее, а то жена то заждалась! Гость с Беломорканалом в зубах рванул в дверь. Мы еле успевали его провожать
- подожди же, Боря!!!, - прыгала я с тугой туфлёй на ногу….., - смотри не убейся, я сейчас провожу тебя……стоооой…
Я прыгала за гостем и мужем по ступеням со всей возможной скоростью.
Выскочила из подъезда. Темень!!!

- Бах!!! Таррарах!!!! Бумс!!! Блямс! Дрынс!!! – и затихло.
В ушах зазвенело от страха и волнения. Боря лежал лицом вниз, вытянувшись во весь рост и не подавал никаких признаков жизни. Муж столпом стоял рядом посредством принятого на грудь не осознавая масштабов происшествия. Но я хорошо помню его белое лицо в темноте.

- Боря? Боря?!!  Борюсенька – жалобно звала я, вставая на колени подползая под железную ферму. Знаю, что иногда нельзя трогать потерпевшего во избежание потери крови.
- Боооречка………
Втиснувшись головой в немыслимое железное чрево я повернула голову налево и увидела профиль Борюси. Он был без шляпы, во рту торчала сигарета…Он курил!!!!!
- Ты убился, Боря?!!!! Где больно?!!!!!! – подвывала я.
- Неееее….одним уголком рта отвечал он, - не мешай……щас докурю и встану………………………
Он так и докурил. Одним уголком рта. Руки во время падения сформировались по швам – вдоль тела то есть.
Подскочил и помчался в ночь весёлый и шальной. А груда беззубо щерились ему вслед всеми почтовыми ящиками.

Молодость не взирает на непредвиденные обстоятельства, дорогие мои! Не то что там на какую-то груду....