***

Юстас Алексу:
"Я занят. Сосу..."

Я сам себе ненавистен. Начиная писать, уже заранее осознаю всю ничтожность задуманного. Воздушные замки- всего лишь мыльный пузырь, которому суждено лопнуть. Лишь обстоятельства заставляют высунуть нос из раковины и, ориентируясь на запахи и мигрени двигаться по намеченному пути. С севера на юг, в фаворе у самых элитных падших женщин; с севера на юг с запятнанной репутацией, стакан поставить некуда...; наливай, дура, чего скалишься.
Я задумал повеситься, глядя на всё это. Третий год, третий год моей жизни тлел как старая ветошь. Впрочем, я сам избрал себе путь саморазрушения. Чего пенять на судьбу. Казалось бы, задумал, так вешайся, чего людям голову морочить; оплакивать всё равно не кому. Так нет же, крутишь у виска карандашом, последние глупые мыслишки удишь на бумажного червя. Тугодум. Я всегда знал, что сам себя съем. Не умру от шальной пули или под колесами пьяного водителя. Дальше саморазрушения дело не шло. Я был блюстителем порядка и наготы собственной души, да, и тела, впрочем, тоже. Надо было искать другую ветку, переходить на другой цвет, а я зачитывался "Тошнотой" или "Почтальоном". Я смешивал черствость с набожностью и нанизывал на вилку авторитаризм с преждевременной эякуляцией. Мой маятник был от минус десяти до плюс десяти. В ровесницах я не видел ничего похожего, скорее лишь гадостное чувство идентичности. Я разбил дома все зеркала, какая уж тут идентичность. Я не скромно брал выше ГОСТа, секс бывал редким, но упоительным. Я всё больше завидовал своим рукам, так как мог запросто удовлетворить ими женщину, в отличии от члена. Я всё чаще спрашивал себя:"когда всё это кончится?".
За кулисами умирали маги и клоуны, и старый серый слон навалил внезапно кучу размером с Запорожец... Иди потом кланяйся публике и вводи себя в транс путем повышения тембра голоса. Уж лучше небо на голову, мёртвым потоп... Искренне надеюсь не дожить до завтра, потому что завтра я снова обо всём позабуду и начну терзать себя заново, от этого еще обиднее становится.