Плагиат. Из Шишкова

                Убиваемым согражданам Готфрик      
   - Митенька, уродливый ! Ребя, айда !
   Московский люд, столь охочий до редких зрелищ, валом валил на древнюю площадь, как обычно, загаженную, уставленную телегами с глядящими в небо оглоблями, забитую всякого рода людьми: тут тебе и ляхи, яркие, как фазаны, и очкастые немцы в венгерских камзолах, и восточные гости в парчовых одеждах. Тряся вшивыми лохмотьями, нелепо подпрыгивая, подобно подшибленной собачонке, каркая вороном и треща сорокой, юродивый лез на Лоб. Веселые опричники, подталкивая друг друга и плетьми угощая не упевших увернуться, пробились сквозь собравшуюся толпу и, задрав аккуратно подбритые бородки, уставились на нежданного гостя.
  - Столы ! Столы ! - вопил юродивый.- Ставьте столы, братия, ибо истинно реку вам, в радостное время живем.- Он плевался на четыре стороны света и богохульствовал.- К черту пост.
   Народ ахнул. Из церкви вылез громадный дьякон, закопченный, как молотобоец. Медведем расшиб зевак. Опричники посторонились, не сказать, что веровали рьяно, но, кто его знает : а вот найдет на батюшку стих такой, покаянный, так за пробитую голову попа или дьякона твою снимет, лучше не ввязываться в дело сомнительное, а прикажут - удавить, удавят, за милую душу и всех святых.
  - Ты пошто народ смущаешь, несуразный ?
  - Уйди, дурак, - пробормотал Митенька.- Глазом моргну - разорвут.
   Дьякон многозначительно покосился на служивых, мол, вон чего каркает, но те хохотали и подзуживали святого отца.
  - А ты в рыло ему, бать.
  - Ага, тут ему и конец, попу праведному.
  - Да не ссы.
  - Иль сам прореки, а мы послушаем.
  - Куда ему, он с утра зенки залил.
   Дякон огрызался : " Охальники гунявые, сыть волчья" и поспешно растворялся в толпе. Народ блаженствовал. Когда такое увидишь, и служивые добром настроены, и поп глупый, и уродливый дурачок. А ну как сам батюшка прискачет ? Вот диво дивное будет.
  - Пей, пей, люд православный, да панихиду по себе служи, - зашептал Митенька. - Идут, идут тучи черные на землю русскую...
   Чернобородый мясник, захлюпав носом, вылез вперед.
  - Неуж опять с заката ?
  - С иной стороны, касатики, - захихикал юродивый. - Махоньки росточком, черновласы, а уж многоплеменны, аки саранча, прожорливы и многолики.
   Бабы взвыли. Только отогнали лихих ляхов, гордых, смелых, вояк прирожденных, а тут новая напасть. Да еще саранчой пугает, что ж это делается-то на Москве на нашей, истинно, последние дни. Юродивый смеялся.
  - Дурни, дурни, дурни, аки телят несмышленных гоняют нас по кругам адским, бояре жирнущие, цари подложные, попы неправедные, пророки неведомые. Смерть, смерть миру сему стоит на пороге, затопят землю волны войны и глада, смерть, смерть миру сему...
   Внезапно ослабев, Митенька повалился на руки вздрогнувшего купчика. Разинув рот, тот смотрел на искаженное мукой смертной, болью невысказанной, заросшее звериноподобное лицо и, часто-часто смаргивая, гнал слезу.