Тутошние -2. Леонтий Васильевич Дубельт. Заключени

Знаете, когда количество материалов о главном действующем лице по мере «раскрытия образа» не убавляется, а возрастает, напрашивается единственный вывод: с ним пора расстаться и быстрее.
Что же необходимо ещё  сказать о Дубельте? Наверное, что  карьера его и после 1937 года была достаточно благополучной: с 1838 года генеральские чины (здесь расхождение с «Вики» - все донесения по поводу разборов бумаг Пушкина за 1837 год подписаны генерал-майором Дубельтом и Жуковским), вплоть до генерала от кавалерии; с 1839 года  управлял III отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии, являлся членом Главного управления цензурного комитета и членом Секретного комитета о раскольниках; награжден орденами   Станислава 1 степени;  Анны 1 степени;  Владимира 2 степени; Белого орла;  Александра Невского и алмазным знаком Александра Невского.
Что он не чурался при этом общественной деятельности и с 1839 г. состоял помощником попечителя, а с 1846 г. — почетным членом и попечителем Демидовского дома призрения трудящихся. В 1855 г. он удостоился получить живейшую признательность государыни за управление этим домом, от должности попечителя которого был отчислен в 1861 г., с оставлением почетным членом его. В 1843 г. он был  утвержден царем в звании члена С.-Петербургского комитета попечительного общества о тюрьмах, а с 1843 по 1861 г. состоял попечителем С.-Петербургской детской больницы. Словом – трудящиеся, тюрьмы, детские больницы…
Что в рамках исполнения служебных обязанностей пользовался доверием  графа А.Х.Бенкендорфа: существует рассказ, что когда Николай I  выразил определенное недоверие Дубельту и последнего доброжелатели не преминули поставить в известность. Дубельт немедленно подал  прошение об отставке и передал шефу; тот, в свою очередь, передал императору, но уже не одну, а две бумаги – к прошению подчиненного приложил собственное. Николай молча порвал обе бумаги. После смерти Бенкендорфа в октябре 1844 года Дубельт сумел найти общий язык с новым шефом III отделения А.Ф.Орловым, который  собственно «жандармскими» делами не занимался, предоставив их Дубельту. Во второй половине 1840-х годов, кажется, не было такой важной комиссии, где бы не председательствовал А. Ф. Орлов.
Не завидуя жандармскому мундиру вообще и цензурной деятельности Дубельта в частности, со вздохом сожаления можно пробежать глазами по списку русских литераторов 19-го века, с которыми общался Дубельт: Пушкин, Жуковский Белинский, Полежаев, Бестужев, Лермонтов, Кольцов, Гоголь, Герцен, Достоевский, Салтыков -Щедрин … В качестве некоего усредненного образа, сложившегося в ходе этих общений, можно принять   свидетельство П.Каратыгина: «Это была замечательная личность во многих отношениях: прекрасно образованный, прозорливый, умный и отнюдь не злой души человек, он по должности, им занимаемой, и отчасти по наружности был предметом ужаса для большинства жителей Петербурга. Его худощавое лицо с длинными седыми усами, пристальный взгляд больших серых глаз имели в себе что-то волчье. Ироническая усмешка и язвительность при разговоре с допрашиваемыми пугали». Хотя Н.В.Гоголь, к творчеству которого Дубельт благоволил, мог бы сказать нечто иное, более выразительное.
Считается, что Дубельт - один из злобных гонителей Лермонтова. Однако же  родственными связями с ним не единожды пользовалась Е. А. Арсеньева, ходатайствуя  за внука. Полагаю, что Дубельт ей умело помогал, особенно в скользком деле дуэли с де Барантом. Сам Лермонтов не обращался к нему за помощью ни разу и принято думать, что относился к Дубельту неприязненно, что выражено в нарисованном им профиле начальника жандармов на рукописи стихотворения  "Смерть поэта" (против вычеркнутых строк с характеристикой Ж. Дантеса). Со слов дочери С. А. Раевского - Н. С. Романовской - известно, что в одном из несохранившихся писем Лермонтова  к ее отцу "поэт отчаянно разругал Дубельта".
Что касается женитьбы его сына Михаила на дочери А.С.Пушкина Наталье Александровне, то здесь есть несколько любопытных моментов. Сам Дубельт допускал, что избранницей его сына могла быть (и хорошо, если бы это было) дочь купца с приданным порядке 200 000 целковых серебром, но выбору сына не препятствовал. Анна Николаевна в письме к мужу (по факту предстоящей помолвки) спрашивала, достаточно уважительны ли родители Натальи  к семейству Дубельтов – отчасти её опасения не были напрасны. П.П.Ланской, мужчина решительный (у них с Дубельтом, по-моему, есть портретное сходство), наведя справки о женихе, высказался против грядущего брака. А вот сама Наталья Николаевна Пушкина – Ланская в письме к Сергею Александровичу Соболевскому от 23 декабря 1852 года писала: «Спешу воспользоваться случаем, чтобы известить Вас о свадьбе моей второй дочери Пушкиной с Мишелем Дубельтом. Партия подходящая во всех отношениях, она дает мне уверенность в счастье моей дочери, так как я знаю в течение многих лет этого молодого человека, принятого в моей семье, как родной сын» (орфография сохранена). Материнское чувство в данном случае подвело Наталью Николаевну, но это совсем иная тема.
В 1853 году скончалась Анна Николаевна, которая была не только верная супруга, но и духовно близкий мужу человек: именно с ней он делился сокровенными мыслями, отправляя свои письма с нарочными. Ей он обязан и определенными навыками общения с литературной братией, ибо сама Анна Николаевна имела опыт перевода и успешного издательства английских романистов. Вот так! И уже отмеченная мною выдержка  из её письма от 20 сентября 1849 года : «Ныне всякий лакей смотрит в императоры или, по крайней мере, в президенты какой-нибудь республики… все-таки им кажется, что они ничем не хуже…» едва ли могла быть случайной.
Теперь главный вопрос, звучащий чуть не с первого поста:  ради чего я вообще затеял писать о Дубельте? Сознаюсь со всей откровенностью: меня сильно заинтересовал полицейский чиновник высшего ранга, принципиально не бравший взяток. Именно это и отличало Дубельта  - примеров тому множество. Скажем, когда  граф Потоцкий, пытаясь избавиться от пензенской ссылки, предложил Дубельту 200 тысяч рублей, то получил отказ: про это было сообщено Николаю I, который будто бы велел передать Потоцкому, что не только у графа, но и у него, царя, нет достаточно денег, чтобы подкупить Дубельта. Герцен заметил, что в России жить было бы невозможно, если бы чиновники не брали взяток и всегда строго исполняли приказанное.) Со временем  Дубельту стал относиться к наветам с известной долей юмора -  в записке на имя шефа жандармов Орлова: «В журнале «Le Corsaire Satan» (Сатанинский корсар) (1846) напечатана статья, что мой отец был еврей и доктор». 
Доставлось ему и за прямоту:  Дубельт, как видно из его дневника, осмелился заметить своему шефу Орлову, что в Англии паровой флот и „при первой войне наш флот тю-тю!“. На это мне сказали: „Ты со своим здравым смыслом настоящий дурак!“ Дубельт еще раз попытался заговорить в этом же духе на заседании какого-то секретного комитета — и опять ему досталось. До Крымской компании оставался ровно год.
После воцарения Александра II в 1855 году Дубельта ждала отставка и одиночество в последние семь лет жизни. Пришли иные времена, потребовались иные люди.