Личное дело

В первый раз они столкнулись у остановки, на третий день после Нового года. Тоня возвращалась домой, нагруженная хлебом и молоком, осторожно обходя присыпанный  снежком лед, когда ее вдруг окликнули.

Увидеть одноклассницу для Тони оказалось … неожиданно; еще большей неожиданностью стало то, что эта одноклассница, зануда, поучавшая всех и каждого, вот так запросто заговорила с ней – как с равной, а не как с прокаженной, каковой Тоня для нее всегда и являлась.

Сейчас Аня сияла, тараторила, дергала Тоню за рукав, сверкала вычурной улыбкой и показным дружелюбием.

- Ну же, расскажи, как ты? Где ты? Что ты?

- В педагогическом учусь, – пожимала  плечами Тоня, – живу в общаге, на выходные к маме езжу…

- Как и мечтала, да? – не унималась Аня.

- Ну, да, – неуверенно соглашалась Тоня. А что, профессия годная, девчонки в  общаге нормальные, с богатых сел, комната тоже хорошая – даже шкаф целый.

- И я – как мечтала, – радостно закатила глаза Аня. – В столицу в иняз поступила. Родители нам с подружкой напополам квартиру снимают… Ты не представляешь, что такое столица. Там жизнь, там радость, там такие деньги крутятся… Все отдам – но останусь, закреплюсь, зубами буду цепляться, лишь бы не сюда, не гнить тут заживо…

Тоня кивала – скорее из вежливости, чем соглашаясь. Эка невидаль, столица, шум, гам и дышать нечем. И все такие, фу ты, ну ты, не подступишься –Катька, однокурсница, много о столице говорила. Она год в столичном универе проучилась и сбежала от этого бедлама, не оборачиваясь, через левое плечо плюясь.

Январь стоял морозный, морковное солнце  плясало в тысячах ледяных  снежинок. Ощущение праздника еще не выветрилось. И Тоня и Аня  разошлись, довольные друг другом.

Во второй раз они встретились студентками третьего кура. Была осень, Тоня тогда договорилась проходить практику той же школе, где и училась – но больше не практиковалась в преподавании, а помогала маме и бабушке по хозяйству.

Тоня неслась с двумя сумками, огромным пакетом в руках и тяжеленным рюкзаком за спиной. Аня опять окликнула ее первой – с лавочки, на которой сидела, нога за ногу, листая глянцевый иностранный журнал.

Они так и разговаривали – Аня сидела, Тоня стояла рядом. Рюкзак она снимать не стала, а вот сумки и пакет поставила на землю.

- Как ты? Что ты? Рассказывай! – нетерпеливо тормошила ее  Аня.

- Нормально, – пожала плечами Тоня, – мои живы, здоровы. Я учусь.

- А я работаю, - не удержалась похвалиться Аня, – переводчиком. Со статьями, конечно, скучно возиться, а вот когда приходится с иностранцами работать – совсем другое дело. Прям мир открывается, новая вселенная. Такие люди, такие интересы... Эх, попасть бы заграницу – хоть на пару дней, хоть одним глазком глянуть, по Парижу пройтись, в Вене рождественской побывать, в Альпах на лыжах покататься…

Тоня покивала на такое, но ничего говорить не стала. В конце концов, у каждого свои интересы – кто-то хочет по Парижу прогуляться, а кому-то надо к зиме готовиться, потому что одними мечтами сыт не будешь. Как снег заметет или мороз ударит, картошечки с соленьями захочется, чая с вареньем, а не по Парижам шататься.

В третий раз они столкнулись через полгода после выпуска из вузов. Тоня спешила домой – с сумкой тетрадок на проверку и сумкой вкусностей для угощения: после смены должен был зайти Сергей. Аня курила у магазина.

Она, как обычно, окликнула Тоню первой и опять пристала с традиционным – как, что, где, зачем.

Тоня честно попыталась ответить на вопрос – мол, работает в школе, нагрузку  дали хорошую, часы плюс классное руководство, живет с мамой, но Сергей уже считай сделал ей предложение, что бабушка готова отдать им свою квартиру, а сама переедет к дочери, то есть маме… Но не успела и начать – не сделав даже вежливой паузы для собеседника, Аня принялась тараторить о себе:

- А я заграницу уезжаю. Нашла работу, в агентстве, переводчиком. Буду квартирку снимать, в парке гулять, уток у пруда кормить, кофе настоящий пить с круасанами…

Тоня стоически выслушала всю эту бессвязную восторженную ересь – ну, хочется  человеку непонятной экзотики, Бог с ней. Ей, Тоне, и здесь вполне неплохо живется. Что по чужим землям шляться, когда и здесь можно прекрасно устроиться.
 
  В четвертый раз они уже не заговорили – Аня прошла мимо Тони, не обратив внимания на бывшую одноклассницу – или сознательно не заметив. На Ане была белая шуба в пол, на руке небрежно болталась модная сумочка, в ушах сияли явно дорогущие серьги; вслед ей неуверенно петлял немолодой мужчина явно неместной наружности.

Тоня посмотрела вслед Ане с презрительным недоумением, едва  не плюнув, – ишь, нашла из-за чего зазнаваться – по Парижам шляется, муж буржуй иностранный. Ей, Тоне, есть больше причин себя королевой носить – двое детей, муж, работающий, трудолюбивый и непьющий, ее саму в школе  уважают, мама, хоть болеет, но молодцом держится. 

Их пятая встреча происходит неожиданно для них обеих. Тоня не помнит ни про эпидемию, ни про чрезвычайное положение, ни про свою короткую, но тяжелую болезнь – температуру, рвоту, кровотечение. Но она помнит Аню – ее приторно-тяжелый запах духов, увлеченность заграницей, надменность и самовлюбленность. Чувствует исходящий от нее страх, брезгливость и презрение. И не то, что не может удержаться и не вцепиться зубами, ногтями, пальцами, разрывая плоть – даже не пытается этого сделать.