Живой почтовый ящик попытка пересказать чужую исто

Сразу прошу прощения у ветеранов боевых действий за текст, приведенный ниже. Попытка написать рассказанную мне историю вылилась во что-то подобное. Хотел бы получить какие-то наставления от более опытных писателей или литераторов, буду рад любой критике.
 
Прошел еще один сумасшедший день. Все тело болит, особенно ноги и руки. Весь день бежали, несколько человек сорвалось. Не мудрено – горные дорожки узкие и хилые, а еще двадцать пять с лишним килограмм груза тащишь. Устроили ночлег, костер разводить не решились – поужинали сухпаем. Да и все равно нечего было готовить, все местные козлопасы вытрясли. «Шурави, шурави» - только и слыхать, когда подъезжаем к аулам. Все разберут, хуже татар. Даже лопатки, и те умудрялись украсть. Помню, попало мне от капитана, когда на досмотре у меня лопаты не оказалось. Сейчас же то время как сладкий сон вспоминаем. Хотя, здесь как сказать… Романтика своя, что ли. Но это только вечером у костра. А днем – кровь, смерть, страх. Постоянный страх. Некоторые плачут, ломаются. Я тоже однажды сломался, заистерил, рыдал, а не плакал. Тогда мы в такое пекло попали, что до сих пор удивляюсь, как еще по земле хожу. Нас на высоту поставили, вдалеке от основной группировки. Да и духов в округе было не много, около тридцати человек, так нам доложила разведка. Вот только нам никто не сказал, кто они. Эта была банда Георга. Я о ней слышал. Шутили, мол «Король Георг собственной персоной!», а зря. Слухов было много, точной информации – минимум. Как оказалось, это была группа наемников-профессионалов, отлично вооруженных и подготовленных. А мы – сотня зеленых ребятишек только из учебки, с калашниковыми наперевес. Они нас атаковали в полпятого утра, на рассвете. Решили, видимо, сыграть со вкусом, и начали с минометного обстрела. Тогда я и сломался. Ну, не во время первых взрывов, мне это даже казалось забавным. До того момента, пока моего одноклассника, Гришку, на моих глазах не разорвало. Он был в двадцати метрах от меня, в окопе, туда-то мина и угодила. Я не знаю, его это была рука, или нет, но она упала прямо передо мной. Такого страха я не испытывал больше никогда. Это был чистый ужас, боль и страх за свою шкуру. Именно шкуру, а не жизнь. В такой мясорубке ты понимаешь, что человеческая жизнь не стоит ровно ничего. Передо мной не проносилась моя жизнь, я не молил Бога о спасении, я просто кричал. Я не думал – я рыдал и орал. Видимо, не долго продлилась эта гегемония страха, потому что сознание покинуло меня довольно быстро. В живых нас осталось мало, большинство тяжелораненые, а на переднем краю, там, где был мой окоп – только я и парень, которого засыпало землей при обстреле. Когда нас нашли, меня отправили в военную прокуратуру: я был на переднем краю, целый, ни царапины, но без сознания. Вот только еще на поле боя стала ясна причина – в нагрудном кармане, рядом с документами, нашли записку, подписанную Георгом.
«Этого парнишку было приказано не убивать главой группы. Он впал в панику, истерил. Наверное первый бой, такое с каждым может случится. Мы его вырубили, чтобы доставить это письмо. Наше задание здесь выполнено, эта высота была последней в контракте. Мы уходим из региона. Взяли в плен легкораненых, тяжелых обработали и оставили. Не будете преследовать – они все вернутся в целости и сохранности около ближайшего поста. Привет капитану Никитенко от Шакала. Надеемся на ваше благоразумие и осторожность. Георг».
После нескольких дней ожидания, все пропавшие вернулись на гарнизон, что был в сорока пяти километрах западнее нашего. Георг выполнил обещанное. А я еще раз убедился, что жизнь человека не стоит ничего. Из меня сделали живой почтовый ящик. Несколько недель я провалялся в госпитале, должны были отправить ближе к родине, но я договорился и смог остаться здесь. Понял, наконец, как должно вести себя в бою, да и вообще на войне. Погибших не жалеть – оплакивать их будут дома, а наша задача – оставить в живых как можно больше своих, и как можно меньше чужих. Черство, жестко, зато верно. С тех пор старался не обращать внимание на эмоциональную сторону, упал – значит упал, сможем достать и выходить – чудесно, нет – лучше пристрелить, чтобы не мучился. Спустя пару месяцев, после обороны уже другой высоты, мне даже прозвище дали – Кремень. Там творился сущий ад, а мне хоть бы хны, сам удивился. Потом записался в разведку. На порядок интереснее, да и оплата больше. А теперь… А что теперь?  Шли на юг, искали банду Хашимарова, а нарвались на объединенные группировки региона. Хорошо, что группа Георга ушла, иначе не убрались бы живыми оттуда. Рации – кранты, еды почти нет, кто же знал, что беженцы придут в тот заброшенный хутор… Последнее, что получили по рации от своих – координаты и позывной Леший. Больше похоже на кличку, чем на позывной.  Ну да ладно, пора ложится спать. Сегодня потеряли троих, все сорвались там, на скалах. Похоронили бы, да не достать, высота метров пятьдесят. Земля им пухом. Завтра снова бежать, слава Богу, теперь по лесу, но и тут не лучше – растяжек как грибов после дождя, придется сбавить ход. Но ничего, точка встречи уже близко, надеюсь, там хоть своих встретим…