Глава 8 Первенец

 Глава 8

Первенец


Живи так, чтобы твой жизненный барометр показывал «ясно».
(Из школьного альбома)

Июнь месяц стал для нас месяцем особых ожиданий. Галя должна была разрешиться непременно. Но вот кого она родит, оставалась загадкой до самого момента. Мы ждали без предпочтения, кто это будет, мальчик или девочка. Главное это будет наш ребёнок, наше дитё… С каждым днём ожидания становилось всё напряженнее и тревожней. Из художественной литературы я знал, что рождение ребёнка иногда заканчиваются трагически, как например, у Льва Толстого в романе «Война и мир»,  с Лизой Балконской. Всё, о чём он писал, было правдоподобно.
Но ни один писатель никогда не испытывал на самом деле то, что чувствует и испытывает женщина-роженица.

Я стал с особым трепетом ждать и читать письма Гали, открывал для себя её новые черты характера и здравомыслия, наблюдая, как беззаботная девочка становится заботливой, умудренной женщиной-матерью.
Нет худа без добра. Впрочем, как и добра без худа. Благодаря тому, что мы были в разлуке, за что собственно и благодарить не за что, так вот благодаря разлуки, Галя писала мне, как она переносит беременность, и как развивается ребёнок, которого мы ждём и не знаем, кто будет девочка или мальчик, я стал задумывать, каким он будет, похожим на Галю или на меня. Ясно, что он состоит из двух половинок, папы – меня, и мамы – её, но ведь мы сами появились в своё время из двух половинок, то есть таким образом каждый из нас состоит из четырёх половинок, следовательно наш ребёнок, который будет только для наших родителей во втором поколении, уже состоит из восьми половинок, как и каждый из нас, если знать только наших дедушек и бабушек, то в каждом из нас и у Гали, и у меня по восемь половинок наших предков. Так кто же наши предки, кто и какими они были, и сколько у нас намешено крови и кому и какими своими качествами мы обязаны, какова наша наследственность, да и что ещё представляет каждый из нас, как единственный и неповторимый экземпляр, как отпечаток на пальцах?!

Ну, чтобы глубоко не забредать в лес, наследственности, хотя бы не от сотворения мира, а от Рождества Христова, чтобы совсем не заблудиться, возьмем только наших родителей с их родителями, т.е. для нашего ребёнка уже прадедушками прабабушками.

Так вот, родители родителей Гали, как с отцовской стороны по фамилии Неумывакины - Елиференко………, так со стороны Галиной мамы – Соколовы – Бачевские, были переселенцами с Воронежской губернии на свободные земли  Киргизии в середине не 80 годов, ориентировочно в 1980-1890 годах,  так как отец Гали – Иван Николаевич  родился уже в Беловодском в 1907, а мать Анна Константиновна в 1908 году, а поженились они в 1926 году – будучи 18 летними, то их родители, в частности отцы (деды Галины) Николай Неумывакин и Константин Соколов, даже если порубковали долго и оженились двадцатилетними, то путём вычитания мы получим, что они родились после 1880 года. Так по устному воспоминанию мой тесть Иван Николаевич так мне и говорил, что его отца Николая привезли двухлетним мальчиком. А село Беловодское, основанное в 1985 году и возьмём ещё деда Ивана Николаевича, то получим, что он появился на свет Божий, т.е. родился в 60-х годах, т.е. после отмены крепостного права в России в 1861 году!

Теперь модно предположить, какими людьми у Гали были предки… Памятуя наставления Евангелии «по плодам их узнаете их» можно сказать, что её предки были люди с твёрдыми характерами, деловые, предприимчивые, смелые и сообразительные, т.е. такие люди, которые в поиске лучшей доли, собрав все свои пожитки, жён и детей, отправились в неизведанные края. По воспоминаниям они ехали из-под Воронежа (от Лиски) в Чуйскую долину Киргизии на быках 3 года!

Такую же стойкость в преодолении жизненных трудностей высказывала и Галя, правнучка и внучка первых поселенцев русских украинцев, которых в Беловодске называли хохлами.

Что касается моих предков, то у меня даже не туман, а глухая ночь. Своего отца Макарова Анатолия Арефьевича, 1914 года рождения, уроженца Кустанайской области я фактически не знаю, так как он был призван в армию, по-тогдашнему РККА (рабоче-крестьянская Красная Армия) в 1939 году, после того, как был принят закон, что на военную службу призываются все не с 21 года, как было до этого, а с 18 лет, и что призыву подлежат все граждане для защиты социалистического Отечества. А отцу уже было 25 лет. Следовательно до нового закона о воинской обязанности, его сознательно не брали в рабоче-крестьянскую Армию, т.е не доверяли в руки оружие. Да и сохранившиеся фотографии 1935 года говорят о том, что он не был ни рабочим, ни крестьянином.  Имя Анатолий, и отчество Арефьевич – тоже говорят, что его родили из мещанской среды.

Моя мама Проненко Вера Николаевна, никогда мне не рассказывала про своего отца, моего деда Николая, словно его и не было. А я и не расспрашивал. Сначала был малец, потом после войны, на которой мой отец Анатолий Арефьевич погиб в ноябре 1941 года в свои 27 лет. А после Победы, с 1946 года жил с отчимом Романенко Семеном Васильевичем, и потому в новой семье не было и разговоров о моём отце. А моя бабушка Варвара, мама моей мамы, родившаяся в восьмидесятых годах – (1980-1985), оставшись вдовой с двумя детьми, вышла принудительно (по воспоминаниям мамы) за «красного партизана «Галяшка» на троих детей, переехала из Рубцовека Алтайского края в Беловодское и умерла зимой 1943 года, о чём я смутно помню.

Но, разумеется, что-то тоже унаследовал от своих предков, которые все во мне  перемешены. Главное это то, что во мне нет никаких дурных наклонностей и все мои четверо детей нормальные и порядочные люди, слеплены из 2-х половинок, т.е. меня и Гали.


Первого июня я получил письмо, которое Галя послала ещё в конце мая, и перечитав его неоднократно, я ей написал ответ:
1 июня 57г. Суббота. 6-30 ч. вечера.
Прелестная женушка!
Придя с почты, я вновь перечитал только что полученное письмо, потом долго лежал на койке, повернувшись лицом к стене; и вновь передумывая каждое твоё слово, всё то, что было пережито за этот такой весенний и такой тяжёлый для нас месяц…

Ты видишь, всё и время, и расстояние, и работа почты, - всё против нас. Не знаю, как ты, но я с особенной отчётливостью и силой почувствовал и ещё, и ещё раз понял, что нам сейчас, когда мы так утомлены вот уж три года нескончаемой разлукой, как никогда нужна самая большая вера друг в друга, уверенность любви и честности, вера в лучшее и скорое счастье быть всегда вместе.

Сейчас, когда недоразумение счастливо разрешилось, не будем упоминать о нём. Зачем вспоминать о боли, когда в разлуке и так больно. Забудем его. А то это так много забирает душевных сил, что хочется и в тоже время не можешь писать о хорошем, светлом и радостном. В предыдущем письме к тебе я упоминал о «Городе в степи» Серафимовича, собственно потому, что она сейчас особенно гармонирует с моим настроением. Там тоже произошло такое недоразумение, которое поколебало веру её в него и вся их жизнь, всё их счастье полетело к чертям собачьим, а они так горячо и истинно любили друг друга. Но у нас, слава богу, всё обошлось хорошо. так забудем о нём.

Мысль, что каждую минуту у нас может родиться ребёнок, неотступно преследует меня. Сижу ли я на лекции, обедаю ли в столовой, делаю ли что, ложусь ли спать, сплю или встаю, я всё время думаю, что вот, быть может, в данную минуту дочь или сын своим криком оповестил мир о своём рождении и вызвал самую счастливую улыбку на твоём лице…
И неужели тебе не понятно, какую тревожную неизвестность несёт мне каждый день, и от какой повседневной тревоги я устал? Вот я получил сегодня от тебя письмо, которое ты написала ещё 27 мая, т.е 5 дней назад. Я обрадовался, успокоился, но покой вот уже снова прошёл и опять тревога и щемящая тоска, ведь разное могло произойти с тобой после 27-го, да и то, что именно сейчас с тобой я узнаю только через 6 дней, т.е. 7-го июня и то при условии, что ты об этом напишешь завтра и завтра же  отошлёшь.
Ну, скажи на милость, где же твоя логика, когда ты пишешь: «Чего ты тревожишься? Если уж что и ждёт, то меня, а не тебя и тревожиться нет особого смысла…» Ну как тебе не стыдно! Подумай, какой в этой фразе большой и плохой смысл. Или это ты написала в целях полемики, не пойму. Только по-моему о том, что ты для меня всё – не стоит дискуссировать… И  тут же: «я чувствую себя одинокой», «я стараюсь не думать о тебе, чтобы не расстраиваться». Спасибо. Все это так мило с твоей стороны, но так обидно и больно для меня. Ну, да не будем об этом.
Если уж Саша верит в наше счастье, то оно непременно будет у нас.
Ах, если б у нас был сын! У Ника дочери, у Саши то же, а у нас сын – великий муж, борец. Он бы тогда не дал Ларке с Танечкой задирать нос перед собой. Не правда ли?

Галиночка, я не приеду тотчас, как я уже и писал, потому, что сдаю экзамены досрочно, чтобы приехать 27-го и насовсем. Только не думай что-нибудь плохое. Я так уже напуган, что вынужден приносить такие некрасивые извинения. Напиши мне, что необходимо купить для малыша, я поищу здесь.

Ну вот и всё пока. 8 часов вечера. Будь здорова, любимая… Горячо целую только твой Вл.
Сейчас иду в институт. Завтра целый день буду сидеть за историей и с часа на час ждать от тебя новых известий…твой Вл.


А в этот же день она получила два моих ещё майских письма и тут же написала мне ответ, в котором тоже говорила о необходимости проявлять выдержку и полное доверие друг к другу, чтобы в минуты недоразумений, как говорится, с мутной водой не выплеснуть ребёнка.

1.6.57г.
Здравствуй, родной мальчик!
Сегодня я получила сразу два письма и очень жалею, что мои письма пойдут теперь в понедельник, и тебе придётся целую неделю ждать. Но теперь я буду писать максимум через день до тех пор, пока пойду в больницу. Тогда придётся прерваться. Твои письма хороши, как и ты сам. А фотография нам очень понравилась.

Вот видишь! Нам обоим пришлось немало пострадать, а из-за чего, трудно даже объяснить. Но мы не будем больше упрямиться. Более ядовитой, чем есть, я, конечно, не стану, ибо достаточно и этого, но когда я получила сильно задержавшееся письмо от 14-го, мне стало стыдно за свои ядовитости. Благо, что всё прошло.

Вова, ты совершено прав, что тебе сейчас приезжать не следует, потому что, во-первых, это может отразиться на учёбе, во-вторых, ничего не даст. Ведь даже если бы я родила сегодня, из больницы вышла бы 8-го, а это уже поздно. Да и малыш сейчас ещё ни на что не будет похож. А к концу месяца мы с ним подправимся, тогда и ты приедешь. Так что ты получишь только поздравительную телеграмму. Только в самом крайнем случае, если со мной будет серьёзно плохо, тебя вызовут. С именами я согласна. Но скорей всего будет мальчик и Саша. Чем скорей ты приедешь совсем, тем, конечно, лучше.

Ты пишешь, что не получал из дома ни строчки. Так папа же написал тебе письмо, где высказал свои обиды, потому я только упомянула о них. Да ты уже получил то письмо.

Не знаю, Вова, как разрешится, но уже должно быть совсем скоро. Временами меня берёт какой-то страх. Нет, я, конечно, всё перенесу, только бы ребёнок был нормальным. Волнений сейчас немало. Иногда страстно хочется, чтобы всё сразу кончилось и тогда наступит покой. Ночами чувствую себя неважно, тяжело. Скорей бы!

Ещё не зная, что она мне написала в новом письме, на второй день я ей написал:

2 июня 57г.
Здравствуй, Галиночка!
Около 10 часов утра. Я уже в институте, запершись в комнате комскомитета. Сейчас начну заниматься, снова во какая куча книг лежит, чуть не до потолка. Но прежде чем зарыться в книги, я обращаюсь к тебе и желаю, чтобы начавшийся день прошёл очень хорошо для тебя. Не знаю, как у вас, а здесь такой яркий и солнечный день. Ну, за работу. Крепко целую…

3 июня.
Галиночка, здравствуй, милая!
Ни вчера вечером, ни сегодня утром я не получил от тебя письма, которое я жду с таким нетерпением. А ещё больше всего я жду телеграммы. Может быть, у меня сейчас родился сын!

Подготовка к экзаменам у меня идёт тяжеловато, но непрестанно. Сегодня по истории я уже кончил капитализм, остался империализм. Это гораздо меньше, да и легче для меня. Сегодня я не ходил на лекции, а всё время сидел за книгой дома.

Здоровье и самочувствие у меня превосходное, так что не беспокойся обо мне, родная. Теперь мы остались вдвоём с Катыршатом, Ч. от нас отошёл, но мы всё также спорим, разговариваем (правда, чаще односложно) а иногда и смеемся вместе.
Вечером сегодня с К. пойдем в баню. Помнишь наш номер?
Сегодняшний день из-за того, что не был на лекциях, кажется воскресным. Сейчас опять сбегаю на почту, а то больше не могу спокойно заниматься. Чтобы я только не отдал сейчас, чтобы знать где ты и что с тобой…Пиши же мне каждый день.
Горячо целую…твой Владимир.

P. S. Галиночка, и сейчас ничего нет. Больно и просто не знаю, что и писать.
Всё ли с тобой хорошо? Будь здорова, моя нежная. Крепко, крепко целую…


И на другой день написал новое письмо, в котором ободрял её как мог, надеясь, что мысли устремлённые к ней сами собой долетят до неё через расстояния… телепатически.

4 июня 57г.
Здравствуй, Галиночка!
Скоро 10 часов вечера. Я сейчас сижу в кабинете истории, готовлюсь к завтрашним практическим занятиям. В кабинете очень светло, тихо, и лишь время от времени слышится шелест страницы. В раскрытое окна что по правую сторону вместе с темнотой струиться прохлада и свежесть, доносится отдалённый и приглушённый шум города: гудки и рокотание. автомобилей смешиваются с разноголосым лаем собак, визгом детей, да время от времени влетает  громыхание трамвая, промчавшегося по улице.
Кончается день, а ожидания всё больше усиливаются, всё тревожнее дожидаешься нового дня, чтобы опять ждать, чтобы скорей дождаться радостного дня, когда мы, наконец, станем матерью и отцом. У меня сейчас такое состояние как у бегуна перед стартом. Любопытно, что же будет дочь или сын? Но это всё равно дорого. Меня тревожит твоё состояние здоровья, беспокоит то, как ты перенесёшь роды. Я понаслышался и поначитался, что роды связаны с болью, но я не хочу, чтоб тебе было больно. Родная, ты самое главное не бойся… Пожалуй это не так уж страшно, как можно услышать. Главное настроить, уверить себя в этом, самовнушение многое значит. Я в этом уверен, да и иногда и испытывал нас себе. Всё будет хорошо, и я в этом уверен.
Тебе сейчас уже тяжело ходить, но ничего уже недолго останется тебе «пребывать в таком неудобном положении» Не сегодня-завтра ты должна разрешиться, а может быть даже сейчас, … А когда ты будешь читать это письмо, так уже, несомненно, будешь мамой. Может быть мне сейчас поздравить?... Но с кем? Нет, подожду, не буду торопиться, вот, получу телеграмму и уже тогда. А сейчас я горячо, долго и страстно целую тебя…Нет уж, на этот раз при встречи я так тебя обниму, что ты и вздохнуть не сможешь … я так соскучился о тебе. А между тем, я сейчас попробовал тебя представить, как ты выглядишь, и не смог… Ты мне представляешься такой маленькой, тоненькой и упругой, какой ты была, когда я ещё так не ловко и застенчиво впервые обнимал тебя… и такой нежной, тёплой… словно ты со мною рядом.

Трудовой день мой можно считать оконченным, но  я им не доволен, так мало я успел сделать в течение его, как мне кажется
Экзамен думаю сдавать  8-го, так как 7-го зачёт по истории средних веков.
Получил сегодня по телеграфу 100 руб. Значит дома, не забыли меня. Я им послал второе письмо, но они всё молчат, как это плохо.
Пиши любимая как можно больше. Привет маме и папе! Будь здорова. Крепись. До свидания.
Крепко целую Вл.

Наши письма скорее носили характер монолога, чем диалогов, так как порою писались в один и тот же день, не зная, что в это же время пишет другой. И в этих письмах запечатлялись мысли и чувства одного и того же времени, без поправки на то, что произошло за то время, когда на почте шли предыдущие сообщения.
Так 5 июня Галя написала:
5. 6. 57г.
Здравствуй, мой неугомонный!
Сейчас я получила сразу три письма. Вот уж насладилась вдоволь! Сейчас я на них тебе отвечу!

Да, ты действительно обо мне ничего не знаешь, но ты слишком рано начал ждать телеграммы, почти тот час же, как уехал в Алма-Ату. А ведь это утомительно, надоест! Нужно было начинать ждать примерно с 1-го июня, и тогда бы ещё устал.  Но теперь-то должно быть скоро. Но ведь я могу переходить долго, а особенно если мальчик. Сроки ведь уже прошли. Сколько я ещё перехожу бы весть. В лучшем случае неделю, в худшем от 10 дней до месяца. Но я не думаю, что очень долго перехожу. Ты мне уже купил подарок за сына? А если будет дочь? Тогда продашь. А почему ты, интересно  о дочери никогда не заикаешься? Вот уж сын тебе втемяшился! Я и то потеряла веру в дочь.

Да, конечно, тебе не придётся видеть малыша совсем маленьким, но когда ты приедешь, то ему едва минёт полмесяца, так что он будет ещё достаточно мал. Возможно, и регистрировать ещё будем вместе.
Сейчас я себя стала чувствовать гораздо лучше, чем  на предыдущих двух неделях, когда я почувствовала резкое ухудшение здоровья. Живот сильно распёрся и ребёнок прощупывается весь и хорошо. Стал заметно более спокойным. Настроение у меня всё время дурное. И не грустно, и не досадно, а так что-то среднее, не поймёшь.

Да, Вовочка, вера нам необходима. Только ведь в ней и черпаешь силы для жизни и деятельности. А вместе мы уже скоро-скоро будем. Вовочка, пусть хоть что, но жить врозь больше невозможно. А ведь это верно, что раз исчезла вера, жизни уже быть не может.

А почта работает неважно. Здесь, например, письма  собирают раз в день, и если не успеешь, значит, письмо осталось до следующего дня, а это имеет большое значение.

Ты хочешь, чтобы у Саши была дочь? А ведь они единодушно ждут сына. Наш сын не будет уступать Ларке с Танечкой по духовным качествам. Мне кажется, что у Ника дочери будут избалованными, капризными, а, следовательно, некультурными. У Саши дети будут лучше.
Я верю, что ты искренне желаешь приехать раньше насовсем. Только тебе ведь очень трудно. Как было бы чудесно, если бы ты приехал раньше!

Что необходимо для малыша? Да так-то всё уже есть. Тебе ничего не нужно покупать. Нам  нужна ванночка, матрац и фланели метра 3, но мы приобретём это здесь. Шапки, распашонки, пелёнки, простынки, клеёнки готовы. Дело, собственно, за малышом, который старается продлить удовольствие.

Что же я могу тебе пожелать! Конечно, здоровья, успехов в твоём труде. Я волнуюсь за твою сессию. Не волнуйся особенно за сына, ему будет неплохо. Не езди на такси.
Когда получишь поздравление, то выпей, но не напейся, да не подерись. Нож дома оставь.
Заметь, какие у меня плохие чернила! Я так аккуратно пишу тебе письма, что у меня подушки, простынь, пододеяльник, рубашка и пятка в чернилах. И откуда? Не понимаю. И руки, вроде, не в чернилах. Только в волосах немножко.
Погода у нас стоит жаркая. Всю прошлую неделю хмурилось, но дождей, каких хотелось, не было. А сегодня снова небо ясное, голубое.
Вулюшка, начинает спеть клубника, но я её в день несколько раз проверяю, так что урожай снимается слишком аккуратно. Но ведь её мало. Я страсть, как хочу клубники.

А что это за цветочек ты прислал? Чем я сегодня занималась? Вёдрами кое-что поливала в огороде, полола помидоры. Мама сегодня приболела.
А сейчас начался трудовой день. Пойдем с мамой пополем огород, потом я буду шить маме – В. халат. Вчера мама с папой приезжали меня проведать. А сегодня у нас Валентин.
Вовочка, когда же ты тепе
рь приедешь. Напиши точно, чтобы я смогла на тебя положиться. Во-первых, нужно послать тебе денег.  Я сейчас оформляю больничный лист. Во-вторых, писать письма, в-третьих, располагаться сессией. Очень я боюсь, что у меня сорвётся сессия. Ты представляешь, что делает мой малыш! Копошится себе!

Чувствую себя так себе, неважно. Вчера у меня страшно правая нога болела, да судорогами её тянуло с обеда до вечера. Нерв болел. А сегодня ещё день впереди.

Каждый день что-нибудь обязательно болит. Вова, родной, когда же всё кончится. Не верю, что я буду держать на руках малыша, такого родного и такого долгожданного.
Как мы встретимся? Я уже начинаю представлять. Я уже так хочу прижаться к тебе. Ну, скорей же, родной, приезжай.
До встречи. Целую тебя. Твоя прелестная Г.

А я ей в это же время написал с добавлением на другой день, вернее уже ночь:
5 июня 57г.
Здравствуй, моя девочка!
Половина одиннадцатого ночи. На сегодня я кончил заниматься. Только что закрыл учебник истории на выступлении декабристов и взялся за письмо к тебе.

В шестом часу я был на почте и получил сразу два твоих письма, но сразу не стал отвечать, решив основательно «переживать» всё, что там написано. Письмам я очень рад, но первое нехорошее…и особенно в начале. Как ты его писала с досадой, так мне и хочется ответить на досаду досадой. Этого, конечно, не следует делать, потому что это может причинить тебе неприятность, но ты никогда не осуждала откровенность, идущую от чистого сердца…
Как неприятно, что ты начинаешь сразу с выговора, с обвинения, что редко пишу, с  того, что «не зря мама – В. Сказала, что сначала каждый день, потом через день, а потом в неделю одно…»
Не знаю, может быть в этих словах и действительно «глубокий смысл», но они мне кажутся неизменными,…чтобы не сказать больше. Затем беспричинный нажим на то, что добро, что хоть «ещё не адаптировались слова о любви» и  что «приходиться состязаться в словесных объяснениях» - показалось таким мелочным. И всё это тут же легло неприятным осадком на душу. А самое неум…. Это то, что ты ещё «размышляешь» (с позволения сказать): «Только не знаю, давать ли тебе телеграмму. Может не тревожить?» - Я не вижу здесь ничего ядовито-приятного, а что-то такое безотчётное. Ведь это даже глупый вопрос: «Может не тревожить?» Да ведь я не устану тревожиться, пока не узнаю, наконец, и кто же у нас и как твоё здоровье. И ты, пожалуйста, избавь меня от такой заботы «не тревожить». 
Собственно на этом твоё письмо и исчерпывается. И опять же я напротив понимаю и чувствую что тебе в 100 и больше раз тяжелее чем мне. Но в этом-то сознании, что тебе тяжело и что у меня мало сил облегчить твою тяжесть – моя тяжесть. Но ты не беспокойся, на моей стороне сила. И ещё ответ на последний вопрос: что мне от тебя нужно? – Тебя.
12 часов ночи. На второе отвечу завтра. Спокойной ночи, родная. Крепко целую…

6 июня 57г.
Здравствуй , моя нежная Галиночка!
Прежде всего мне хочется поведать тебе о том как я соскучился о тебе, как мне сейчас хочется прижаться и приласкаться к тебе…
Половина одиннадцатого. Я кончил заниматься, и воспользовавшись услугой радиоприемника комскомитета слушаю передачу «По заявкам советских воинов». Шумит и потрескивает эфир в репродукторе. Может быть и ты сейчас слушаешь… А может быть ты сейчас уже кормишь младенца… Сегодня как и вчера ничего нет. И вот я сижу один наедине со своими тревогами, заботами, размышлениями. И единственная отрада мысленно унестись к тебе… неужели ты сейчас не чувствуешь нежность любви, которой я проникнут к тебе…
…Несколько на твоё второе письмо. Я ещё и ещё раз сейчас перечёл его. В нём нет прямых вопросов, поэтому и не будет прямых ответов.
Ты пишешь о каком-то письме отца, но до сих пор я из дому не получил и строчки, за что в большой обиде на них. Я им написал второе письмо, но и на него нет ответа. Самое неприятное может получиться то, что они подумают, что я получил их письмо и не удостоил его ответом. Между тем, как они или забыли отослать письмо, или же письмо затерялось в пути, но тем не менее видишь складывается какая неприятная ситуация.  А потом и докажи им, что ты не получал от них письма, что ты честный и благородный. Я им напишу ещё сейчас.
Обо мне не беспокойся. Дела у меня идут хорошо. Завтра в 4 часа дня сдаю зачёт по истории средних веков, а послезавтра – экзамен по истории СССР. Работаю я с утра (встаю в 7ч.) и до начала следующего дня, т.е. ложусь спать не раньше 12 часов. Днём я только прерываюсь, чтобы сходить в столовую (один, два раза) да на почту. И так изо дня в день.
Пора идти в общежитие.
Спокойной ночи, моя прекрасная женушка…
Горячо и нежно целую. Твой Вл.
Пиши мне скорее о малыше и себе. Может быть, его назовём Олегом? Или Александром? Что тебе больше нравится? А быть может, ты уже назвала Ольгой! Вот здорово! Тогда большущий ей привет и первый отцовский поцелуй в носик.
Привет маме и папе. Привет и моим папе и маме.

И Галя отправив мне своё письмо, в этот же день добавила, а на второй ещё продолжила, но об этом я узнаю только через несколько дней.

5 июня 1957 год.
Я тебе сегодня уже сдала письмо, Вовочка. а сейчас вечер такой чудесный, что я не могла, чтобы не поговорить с тобой. Воздух по-весеннему душистый и свежий, а луна! Такая же, как она и бывала всегда, когда мы бывали вместе.

Помнишь лето? Луна, луга и исступлённые влюблённые… Как было прекрасно… А помнишь, как ты купался ночью? Тебе, конечно, было прохладно, но грудь твоя была горячей. Да и сам ты всегда обжигал меня своей жгучей страстью… Всё это и ещё многое, многое я вспомнила сейчас…

10 часов. Мама уже ложится, лягу и я, хотя и не хочу спать. Что-нибудь почитаю. Болит низ живота…
Спокойной ночи, мой мальчик. Я поцеловала тебя… Пусть тебе приснится хороший сон, а мне чтобы приснился ты…

6 июня 1957 год. Здравствуй, Вовка!
Я снова перечитываю твои письма.
Вова, в какие дни ты будешь сдавать экзамены? Напиши, я хоть по переживаю. У  тебя часто болит голова. Это плохо. Тебе надо меньше читать. Вот уж будем вместе жить, я заставлю тебя поменьше заниматься, а то с головой шутить нельзя. 

Почему ты всегда называешь меня прелестной? Это ведь не соответствует действительности, да и слово какое-то не искреннее. Откуда ты его взял?

10 часов. Я ложусь спать. Пожелай мне спокойной ночи. Правда, спать мне ещё не хочется, но ноги очень устали. Мы с мамой сегодня ходили на сахзавод. Я  сейчас немного почитаю. А ты чем занят сегодня Вуля? Уж наверное ты мне об этом написал.

Мы сейчас играли в карты, и отец так много оставался дураком, что рассердился и бросил карты. А мы с мамой смеялись.
Ну на сегодня до свидания. Целую тебя.
Я пишу письма, как Валентин «А я… А мы…» Век бы их не писать.

7. 6. 57г. Доброе утро, Вулечка!
Сейчас 8 часов утра. Ты, наверное, на лекциях? Что нового у тебя? Как самочувствие?
А мы в эту ночь поливали огород. С горем пополам с вечера пригнали воду наши соседи, так мы тоже пошли. Я сначала черпала вёдрами воду, думали, что вода будет идти недолго. Но она шла всю ночь. Так что потом залили заливом, а в некоторых местах даже по два раза. Я так нанервничалась! Вода идёт по арыку, а отец вставать не хочет. Мать больна. Мы с матерью бурдели, бурдели, пока-таки он встал и, в кальсонах, майке и сапогах, побежал на улицу. В общем, толкотни было много, но хорошо, что полили, а то настолько всё высохло, что сердце кровью обливается. Чеснок стоит жёлтый, а клубника печётся на корне, не говоря о листьях, малина засохла совсем, смородина почти тоже.  Легли в 4 часа, но я немножко раньше. Ты снился мне сегодня, но уже не помню как.
А больше нового ничего нет.
Как видишь, уже конец и этой недели, а я всё гуляю. И до каких же пор я буду волынить? Чувствую себя на удивление прекрасно. То хоть сильно недомогала, так были основания каждый день ждать, а теперь и того нет.
Несмотря ни на что, я всё-таки не представляю всех этих схваток, больницы, ребёнка, я не верю им, не верю, что со мной всё это в скором будущем приключится.

Малыш тебе привет передает, спасибо говорит тебе с твоим неугомонным Валеркой. На кого же он будет похож? На тебя, наверное, но не потому, что я тебя очень люблю, а потому, что я так хочу.
Ну я сегодня получу письмо? Смотри!
Чтобы письмо было!
До свидания, родной. Пиши же. Я уже так соскучилась по тебе. Через 20 дней мы встретимся. Правда, скоро?
Целую тебя, твои родненькие малыши.


Наши письма доходили до адресата дней за пять, в зависимости от того, в котором часу они опускались в приёмные почтовые ящики. Я свои письма старался отправлять в зале главпочтамта через большой приёмный ящик, из которого письма для пересылки их дальше вынимались, как мне говорили, через каждый час. Что же касается уличных почтовых ящиках, то письма из них забирались почтой один раз в сутки.
Поэтому мои письма к Гале доходили несколько раньше, чем от неё ко мне.

В разлуке мы жили письмами. В письмах отражалась наша жизнь.
В наших письмах запечатлена  история становления и развития нашего взаимоотношения и особых судьбоносных отправных точек в нашей судьбе.
Так в очередном своём письме она неожиданно вспомнила августовский день 55 года т.е. 2 года тому назад, когда мы под луной, в лунном сиянии перешли Рубикон и на всю оставшуюся жизнь сделались не просто близкими, а нерасторжимо родными. Этот день у меня неизменно в памяти и после 50 лет совместной жизни.

Она писала:
7. 6. 57 г. Получила твоё письмо.
Да, очень любопытно, кто будет, дочь или сын, да и какой он будет! Он уже сейчас такой баловной. Я сейчас ясно ощущаю его ножки, и когда он проведёт ножкой, так хочется поймать её, но кожа живота так сглаживает её, что не схватишь. А как она дорога эта ножка уже сейчас! Как хочется её без конца целовать. Здоровье моё, как я уже писала, сейчас хорошее, но как я перенесу роды, бог весть.
Ты, наверное, не  того понаслышался как я.
Это действительно ужасно, но как будет у меня, не знаю. Только бы всё было благополучно. И тогда натерпишься, а уж если что ненормально, так и говорить нечего. Там не просто боли, а ужасные боли, оттого-то дети так и дороги матерям, что их выносить, да произвести на свет не очень просто.

Отцу, конечно, дети никак не даются, кроме того, что он работает и приносит домой деньги, чтобы кормить и одевать их. Потому отцы легко могут бросать жён и забывать детей.

Я не боюсь, Вова, родов, потому что хотя я и наслышалась, до меня это не доходит. Перенесу, конечно, всё, только бы не было кровотечения, а то сердце может не выдержать.

Да, мне сейчас тяжело ходить, сидеть, нагибаться, приседать, лежать. В одном каком-то положении я не могу долго находиться, да и в постоянном движении быстро устаю. Я сейчас такая безобразная и уже не представляю себя нормальную. Как уже мне хочется одеть какое-нибудь платьице, но увы! не с моей талией в 98 см в окружности.

Ты пишешь, что когда я буду читать это письмо, я буду мамой. А я вот ещё девушка.
А вот когда ты будешь читать это письмо, то возможно я и буду уже мамой.

Не нужно поздравлять меня. Поздравишь, когда приедешь. Посмотрю, как ты при встрече обнимешь меня. Как я сейчас выгляжу? Примерно вот так: хороша? То-то!

Значит, сегодня ты сдаёшь зачёт, а завтра экзамен. Я страстно хочу, чтобы у тебя было всё хорошо.

Дома, конечно, тебя не забывают, но пишут редко потому, что никак не соберутся. Но мама обещала написать. Я и не знаю, как у них там сейчас дела. Вот уже скоро неделя, как не езжу, и они не приезжают.
Креплюсь, родной, но и ты крепись, раз сына заказал. Сыновей подолгу ждут.

Мне уже не терпится эти распашонки в ход пустить, эти шапки. Какое всё крохотное, родное.
Так какой ты мне подарок купил? У нас сегодня жара.
Я уже устала сидеть и писать, сейчас отдохну.
Сейчас вечер, половина 10-го. сегодня мы вынесли стол на улицу и ужинали под беседкой. Поужинав, стали играть в карты. И вот я вспомнила тот день, после первой нашей исступлённой ночи… Мы играли в карты, и пришёл ты. Я ждала тебя и, в то же время, боялась смотреть тебе в глаза. Но ты зашёл как ни в чём не бывало под беседку и сел на скамейку. Моё сердце готово было выскочить. А ты потом сел играть в карты, да ещё и подшучивал надо мной. Я готова была расплакаться… Но что ты ощущал и думал тогда, я так и не знаю. А когда мы остались одни, я показала тебе кровь на сарафане и расплакалась. Помнишь этот день? Вот это я так живо вспомнила, что снова пережила всё это. У нас с тобой получилось не так как у других; нас породнили луга, а не койка, но и в этом своя прелесть. Сколько нами было перечувствовано, пережито…

Мы играли до темна… Приходил Виктор Злобин, спрашивал тебя, но я с ним не виделась, а виделся отец. А отец не знает, когда ты приедешь.
Сейчас скоро 10. Я лягу, отдохну, а потом усну… Я сижу, а малыш мне буквально разворачивает живот. Как бы я хотела взять его на руки!
Спокойной ночи, родной, а завтра успехов в труде. Целую тебя горячо и долго.
Твоя Г.
Заметь, как я по-киргизски тебе написала! это уж нечаянно (я имею в виду на каждом листе по пустой странице).

8.6.57г. Доброе утро, мой мальчик! Я только что поднялась и начала свой трудовой день. Спала очень хорошо. А  ты уже давно на ногах. Желаю тебе всего доброго. До встречи.
Твоя Г.

И не дожидаясь на него ответа, через день писала вновь, и так практически ежедневно, как молитву «Отче наш».

9.6.57г.  Воскресенье.
Доброе утро, родной!
Сегодня праздник Святая Троица. Какой-то не внушительный праздник, несмотря на то, что в комнате убрано зеленью. Я сейчас одна. Мама ушла на базар, отец уехал поливать колхозную пшеницу.

Что же тебе писать? Мне уже не о чём писать. Я знаю, что ты ждёшь каждый день и возможно даже начинаешь сомневаться в благополучии моих дел я и сама жду с нетерпением, но увы! Никаких изменений.
Вчера уже и Миша из города приезжал с гостинцем проведать меня. Заходит в комнату, а я полы мою. Каково его было удивление и разочарование!

Вчера малыш был очень беспокойным, а перед вечером в течение 3-х часов он непереставал бушевать. В конце концов, каждое движение его стало приносить мне такую боль, что я, как ни странно, заплакала. Ну это же издевательство так колотиться в животе без перестану. К 10-и часам он утих и ночью почти не тревожил  меня. Вымыла полы вчера, стала печь изжога. Но обиднее всего за неаккуратность отца. Так тяжело мыть его, а он ни грамма не бережётся. Вообще за это время, как я здесь живу, я столкнулась тесно с ужасной неаккуратностью и хладнокровием отца. Он хочет хорошо выглядеть, а не спать в рубашке в обед его не заставишь. Он называет нас ленивыми за то, что мы гладим рубашку ему один раз в день, а он требует два - раза. Но тут принципиально не  хочется гладить. Сколько эгоизма проявляется в его отношении к матери! Мне очень больно, и я разочаровываюсь в нём. Не дай бог мне такого мужа! Я ж его возненавижу всеми силами души! Но у меня, кажется, не такой?

А сегодня с самого утра я себя чувствую неважно. Сейчас меня рвало. Всё болит. Надо немножко полежать. Сегодня может быть папа заедет. Они ведь тоже уже удивляются, что я потянула. Должен быть сын.

Зреют черешни, клубника. Помнишь, как мы с тобой рвали черешни. А вот кисель ты тогда не захотел есть. Цветёт виноград, и во дворе и в огороде воздух напоён тонким и нежным ароматом. Жалеешь, что не в состоянии вздохнуть весь воздух.
Уже совсем скоро мы встретимся, на этот раз втроём. Мы будем счастливыми…

Сейчас вечер, 10 часов. Я буду ложиться.
Сегодня очень плохо себя чувствовала. Завтра последний срок. И когда я, наконец, отмучусь! Есть ли справедливость.
Сдал ли ты вчера экзамен и как.
Спокойной ночи. Целую тебя.

10.6.57г.  Доброе утро, Вовочка. ночь прошла хорошо. только ещё с вечера, когда я только выключила свет, наступила на осу. Так она меня так ужалила за подошву, что нога болит и сейчас. И случилось такое несчастье!
А больше новостей нет. Меня уже досада берёт, что я так долго тяну. Это уж слишком. Я бы уже выдрала его к аллахам, чтобы он меня не мучил, хотя мучения только начались.

Хотелось бы, чтобы он немного подрос до сессии, так не тут-то было! Его и через месяц, наверное, оттуда не выдерешь. Получится так, что только рожу и сразу в город, а там никаких условий. Ты представляешь, что если бы я родила сегодня, то я бы вышла из больницы 18-го. Но этого нет, и не предвидится. Если я протяну до 15-го, то я выйду из больницы  23-го и пробуду дома только неделю. Ну разве это не издевательство судьбы надо мной. Ой, жизнь проклятая! Всё не так, как у добрых людей. Да если б не сессия, я бы и не волновалась. Всё не везёт.
Вова, я хочу получить от тебя письмо. Получу ли? Наверное.
А пока до встречи.
Твоя Г.


С не меньшим  усердием я ей отвечал. Побывав на главпочтамте до востребования, я ей тут же посылал письмо, а к вечеру или же вовсе ночью вслед писал новое.
Кстати и 60 лет назад, чтобы сдать зачёт по тому или иному предмету, приходилось «искать и ловить» преподавателя, что приходиться, сейчас, делать моим внукам, хоть Роме, хоть Полине.
Первое письмо:

10 июня 57г.
Здравствуй, Галиночка!
Родная, ну уж сегодня-то ты уже во всей вероятности разрешилась… Так что же сын или дочь? Впрочем, вот через полчаса сдам зачёт по политэкономии, и побегу на почту… не может быть того, чтобы и сегодня от тебя ничего не пришло.
Сегодня два часа назад получил зачёт по методике истории, завтра сдаю экзамен по истории СССР, а там ещё останется два зачёта и четыре экзамена. Самочувствие у меня хорошее и боевое. Вирусный грипп, которым болеет пол института, ко мне не пристаёт. Единственное на что я могу пожаловаться, - так это жара. Духота страшная, от неё быстро устаешь и поэтому слишком непродуктивно проходят занятия, но стремление скорей приехать домой заглушает всё. Ты встретишь меня с младенцем на руках… О, я наверное задохнусь от радости, когда увижу вас! Боже, как я соскучился, как я истосковался о тебе… А Валерка не дождётся… Галя, милая Галиночка, нежная, прелестная, моя девочка… любимая…моя… Ты ведь только моя…
…Ну вот прошло около часа, а я зачёт не сдал. Да не сдал, но подожди не огорчайся. Не сдал потому, что преподаватель не пришёл, ни дна ему, не покрышки!
Вот так все они откладывают зачёты на последний день, а студент потом вылазь из своей шкуры.
Получил письмо от мамы. Ничего особенного, да обиды. Ну да перемелится.
Кончаю и бегом на почту. Крепко целую твой Вл.
P. S. Привет маме, папе.
P.P.S. Опять ничего не получил. Ну, почему ты не пишешь, жестокая?...

Второе:
10 июня 1957г.
Понедельник. 9 часов вечера. Прохладный ветерок колышет занавески окон кабинета истории. На светлом голубом небе полная луна. Покачиваясь, шуршат тёмными листами ветви дубов, что под окнами вдоль тротуара.
Четыре часа назад я был на почте. Было душно и жарко. Я отослал тебе маленькое письмо. От тебя ничего не получил.
А сейчас мне невыносимо грустно. Родная, любимый друг, представь, в каком глупо-дурацком положении я сейчас нахожусь… Что с тобой, что с тобой, что с тобой?? – этот вопрос беспрестанно долбит и долбит мой мозг и душу. Может быть, тебе сейчас нужна помощь, а я не только не могу её оказать тебе, но я даже ничего, абсолютно ничего не знаю и не могу представить, что с тобой. А-а… как это ужасно… Трещит голова, болит в груди. Нет, ещё день, два… и я брошу здесь всё, я больше не могу, не вынесу, я не могу быть здесь, когда тебе там, быть может, нужна помощь. Ну скажи, какой же я тебе друг, если я тебе ничем не могу помочь? Как всё это горько сознавать. Нет, нет, слышишь, только я твой друг, да-да самый большой, самый настоящий друг, но сейчас такой беспомощный и жалкий…Стыдно, трудно, больно… Да, не выносимо больно. Я ещё ничего не знаю о тебе, но я всё время представляю, как я приеду домой, и ты… подашь мне сына… И это, пожалуй, спасает меня.

И это только через пять дней я ей ответил на её воспоминание августа 55 года.

12 июня 57г.
Здравствуй, прелестная (не возражай, вот именно моя прелестная и прекрасная) жёнушка!

Получил твоё письмо. Не знаю, или мне это только кажется, или на самом деле от него струится тонкий аромат «Сказки», запах твоих волос, нежность и теплота твоего тела… Это дурманит, кружит мне голову, а сердце заставляет сладостно трепетаться. Да, да, я всё помню: и лето, и луга, и луну и ночной пруд, в который я бросился по одному твоему слову. Как мне было хорошо тогда!... Я хотел показать, что  я смелый, сильный и ловкий. А сколько было очарования в твоих робких прикосновениях, которыми ты хотела обтереть меня платком, потому что действительно в полночь луна не слишком горяча. А луга тогда вот так же благоухали, как сейчас твоё письмо каким-то тонким, щекочущим кровь и нервы ароматом и цветов, и бездонного лунного неба, и теплом самой земли. Боже мой, не неповторимые, но и не забываемые мгновения жизнь! Ах, как хорошо жить даже и тогда, когда тебе трудно!

Родная, ты сомневаешься в искренности слова «прелестная?» Ну что же я могу поделать, если это действительно так, если мне кажется, что это слово в наибольшей полноте охватывает тебя целиком, передаёт то, что ты для меня такая же, как этот неуловимый аромат неба и лугов, письма. ведь вот же сейчас кроме меня здесь в кабинете сидит около 2-х десятков людей, но они не только не чувствуют аромата письма, но и на…иоту…….не подозревают о нём. Каждый из них занят своим делом, но для каждого из них также существует что-то своё перелетное и прекрасное, о котором я ничего не знаю, да и не хочу знать. Любимая, ведь это древняя истина, что не по - прекрасному мила, а  по милу – прекрасна.

Я уже тебе столько отправил поздравительных писем, а оно может быть ты ещё и сегодня гуляешь, обременённая малышом? Правда, я ещё к 8ч. вечера схожу на почту и может быть, наконец, получу телеграмму. Скорей бы, я так хочу этого… Но поздравлять тебя не буду, пока не получу сам поздравления, а то тебе наверное понравилось и так хочешь проходить до Нового года!

Прежде всего, несколько выговоров. В самые последние дни и ты так не осторожна. Сахзавод – ведь это такая даль! А что если б случилось на дороге?? Ах, ты проказница…

Сессию продлили до 10 июля  и нового расписания ещё не составили. Вчера я сдал историю СССР на хор, из-за чего моя «болезненная амбиция» до сих пор не перестала ныть. Второй экзамен, как видно, теперь до начала сессии, т.е 17, я не успею сдать, потому что сегодня (а именно сейчас он уже идёт, а я решил пойти последним) зачёт, завтра зачёт, после завтра тоже, а 17 экзамен. Но я думаю, если с этой «авантюрой» у меня ничего не выйдет просить перенести его на осень, с тем, чтобы только обязательно и 1 июля приехать домой.
Пойду, посмотрю, как там наши сдают…

Шла уже вторая декада нашей разлуки и нашего трепетного ожидания появления ребёнка.

Проблема замужества и создание семьи и тогда была злободневной, что находило своё отражение в песнях, как и сейчас в начале 21 века, когда я пишу своё повествование. Правильно говорится, что у каждого времени свои нравы и свои песни. В годы моей юности больше было целомудрия, начиная с народной  «Коробейник» - … раступися рожь высокая, тайну свято сохрани».. и песни друзей «А мы с тобою не женаты, о которой написала мне Галя; высказав своё кредо, которое я полностью разделяю, и огорчаюсь нынешнему положению вещей, когда залихвастки «звёзды» без юбок распевают: «ты целуй меня везде, 18 мне уже!»

11.6.57г.
Здравствуй, мой Вовочка!
Уже одиннадцатое июня, и ты всё ходишь на почту два раза в день, а новостей нет.
Да, ничего нового. Я вчера с утра себя неважно почувствовала, потом всё прошло и сейчас чувствую себя хорошо. Малыш очень подвижен.
Вчера я ездила в Предтеченку, была там недолго. Из учителей видела только Раю с Любой. Не успела с ними толком и поговорить, только узнала, что у Любы с Шахидом всё хорошо и что они хотят пожениться.
Рая с Любой передавали тебе большой привет. А вечером вчера я слушала концерт из Фрунзе. И вот одна песня, название которой я не услышала, в исполнении Бернеса, очень нам с отцом понравилась. Это разговор холостяков 30-т летних. Много невест вокруг, а они не женаты. Их тоже когда-то любили, но они, влюбляясь, не любили. Они думали, что хранят свою свободу, но на самом деле они хранили своё одиночество. А теперь найти друга трудно. И вот они одни и несчастны. Очень умная песня! Ты слыхал её? В ней большая правда! Среди мужчин (их уже нельзя назвать парнями) существует такое мнение, что жена – ярмо, что они хотят быть свободными. Они мотаются, как собачьи хвосты до 30-и лет, когда сердце опустошено бесчисленными любовницами, романами, мелкими интрижками, когда наступает физическая слабость и абсолютная беспринципность по отношению к женскому полу (или безразличие в смысле выбора женщины), когда в связи с половой распущенностью, употреблением спиртного и т.п. начинают выпадать волосы на голове или седеть, появляется сесть глубоких морщин…Наступает биологическая старость в 30 лет. Какой толк в жизни от этих людей? Такие люди не способны и к настоящему плодотворному труду. А их, к сожалению, немало.  Это «любители свободы». Зачем мне жена, если есть у соседа?» Да, это свойственно мелким людишкам. Это неправильное понимание жизни, любви, дружбы.
А мне кажется абсурдом, чтобы любимый человек был в тягость. Хороший друг, любимый человек никогда н6е может быть обузой. К нему всегда испытываешь неослабное влечение, хочется быть как можно ближе. И только жизнь неразлучно всегда вместе может быть счастьем. А раз все люди имеют недостатки, но надо уметь жить разумно. Только цельные натуры способны глубоко любить. Хороший семьянин способен хорошо и плодотворно трудится.

Ах, я, кажется, расфилософствовалась. Ну да изредка можно, да?
Я вчера не получила почему-то от тебя письма, а сегодня получу? Я очень хочу.
Меня опять начинает тошнит…
Получила письмо. Одно письмо написано с досадой. Это ответ на твою досаду, а ты высказал свою досаду. Мне тоже отвечать досадой? А конец этому будет? Слова Мамы – Веры были сказаны как раз в тот день, как я писала письмо и как раз твоему поводу. Вот потому я их и привела.
Неизменные они или нет, суди сам, но в них была доля правда. Что ты весь май писал письма чаще, как через 4 дня, это факт. Да не стоит отвечать дальше. Всё это так неприятно, что о нём и думать не хочется.
Письмо они тогда тебе не отослали. Я тебе об этом уже писала. Когда мать высказывала мне свои обиды на тебя, она сказала, что папа написал письмо и читал ей черновик. Я, не зная, что письмо так и останется в черновике, написала тебе, что они послали письмо, и наделала тебе немало хлопот. Прям беда! И тут без греха не обошлось. Так что ничего они не думают, а не пишут, вот и всё.

Жду результатов сдачи зачёта и экзамена.
О себе и о малыше я тебе уже писала. Называть, вероятно, будем вместе.
За отцовский поцелуй большое спасибо. Передам, когда будет кому. А вообще в последние дни я стала страшно злая. Я уже и с отцом, и с матерью переругалась и плакала. Если кто к нам придёт, я до белого каления злюсь. Мать меня ругает. И живот свой я ненавижу. До каких пор я буду мучиться! И душа болит за ребёнка. Хоть бы было всё благополучно с ним. Иногда мне кажется, что я его месяц ещё носить буду, и мне станет так страшно!
Ты разозлил меня своим письмом на целый день, вернее расстроил.

12.6.57г.  Дни отсчитываются…
Доброе утро, Вова!
8 часов. Я проснулась от громких криков во дворе. Отец ссорился с соседями (даже смешно писать; этого никогда в жизни не было). А ссорится с ними он уже третий день подряд. Дело в том , что они зарезали барана и мясо в ведре опустили в колодец, да так, что это ведро плавает в воде. Заметил он в понедельник, а висит оно там с субботы, но не мог понять, что это такое. Они же невозмутимо ответили, что это мясо. Он им говорит, чтобы они убрали мясо,  они доказывают, что тут нет ничего особенного. И вот сегодня он им заявил в третий раз. Поднялся большой скандал, где дед задел колхозные дела, сказал, что он, дед, внёс в колхоз своё хозяйство (при коллективизации), а отец ничего не внёс, что отец не разрешил колхозникам пенсии выдавать, что отец тянет из колхоза и т.д. Просто смешно, насколько они тупы и твердолобы. Ведь они вопиюще не правы в том, что опускают мясо в колодец, и ещё так спорят. А ведро, видно, там переворачивалось, и вода в колодце жирная. Как её после этого пить! Ведь колодец – это же чистейшее место. В общем всё так глупо и неприятно.
Спала я хорошо и сейчас чувствую себя хорошо. Вот только аппетит у меня потерялся, да ноги как током бьёт, вероятно, от напряжения.
А нового у меня ничего нет. Пиши чаще. Будь здоров. До встречи. Целую.                Твоя Г.

Ожидание родов с каждым днём становилось всё тягостнее для меня и мучительней для Гали.
Если бы дети знали и никогда не забывали, как они достаются матерям. Охрана материнства должна быть первостепенной задачей государства. Потому что любая мать – это начало всех наших начал!
Всякий раз, как я получал от Гали письмо, у меня был праздник. Сердце моё таяло от благоговения к ней:

13.6.57г.
Здравствуй, моя прекрасная, великомученица, здравствуйте, мои родные малыши!...
Сегодня получил от вас два письма. одно после 12 часов дня это то, которое написано ещё 5-го), и второе после 4-х часов. Письма так ободрили меня, что у меня даже спросили: «Макаров, что это у тебя сегодня так блестят глаза?») Я не нашёлся, что ответить, а только заулыбался во весь рот и мои глаза, очевидно, ещё больше заблестели. Как хорошо, что вы здоровы, что вы не дождетесь меня, - это значит вы любите своего неугомонного… Постой, постой! Что это я развыкался? А быть может, ты ещё с малышом занимаешь «одно место», а я уже вас считаю за двоих. Нет, помилуй, роди мне богатыря, и весь здесь сказ! Мир огромен, места много, так что будет где ему показать себя. Или он поэтому и не торопится, а набирает силы, да только уж пора бы и на волю…
5 – 6 близких мне по духу людей при встречах перестали со мной здороваться и приветствуют меня теперь так: Ну, что получил?!? Я отвечаю, что нет, и добавляю тут же, что письмо написано 5 дней назад, а он мог родиться только сейчас. Сегодня же я им ответил твоими словами, что вы боитесь, что вам вдвоём будет тесно (мне это так понравилось). Не знаю, им из-за любопытства, или из-за симпатии какой, но они проявляют такое горячее участие в моём ожидании, такого высокого мнения о тебе, что я несколько польщён.
Галиночка, я так много говорю о сыне, что ты совсем потеряла надежду на дочь? Но ты не волнуйся, это моё желание естественно, но если же будет дочь, тем лучше для тебя, а для меня же она будет также люба-дорога как и сын. Хорошо было бы, если ты дождёшься меня, чтобы зарегистрировать малыша. Я думаю, что к 1 июля я всё-таки приеду домой. Сегодня в 3 час. дня сдал последний зачёт. Завтра пойду в деканат просить перенести один экзамен на осень. С квартирой же дело пока не двигается.  15-го приедет декан, буду говорить об общежитии, на которое такая большая и хрупкая надежда.
Сейчас 11ч. ночи. Целый день крапал дождь и сейчас в раскрытие окна аудитории струится прохладно-бодрящая темнота.   
Перед тем как писать письмо, я читал Вересаева «Да здравствует весь мир!» (о Л. Толстом) и не мог оторваться также, как вчера от «Былого и дум» Герцена. Какая бездна истины, красоты жизни открываются передо мной! И как всё это гармонирует моему настоящему миросозерцанию и восприятию. В последние дни  я в буквальном смысле  просто чувствую, что какое-то большое и нежное чувство всё растёт и растёт в моей груди, и я не могу о тебе думать иначе как с лаской и благоговением…
Я без сожаления провожаю день и с нетерпением встречаю новой с одной мыслью: наконец сегодня… Когда я получу телеграмму, то, конечно, устрою крестины».  Но не беспокойся, я не от вина буду пьян, а от радости…
Что-то слипаются глаза. 15 минут двенадцатого. Спокойной ночи, нежная…
До свидания. Крепко целую твой неугомонный.
P.S. Привет маме и папе.

В этот же день они писала мне:
13.6.57г.
Здравствуй, Вовочка!
Сегодняшняя ночь прошла беспокойно. С вечера я долго не могла уснуть, а только уснула, проснулась от режущей боли внизу живота. Это было без 10 двенадцать. Боль прошла, живот ныл тихой тупой болью. Я не могла уснуть, думала, что уже, наверное, началось, что ещё раза два повторится и я подниму весь дом, чтобы идти в больницу. Думала о тебе, о себе, о ребёнке… Прошёл час, боль не повторилась, и я незаметно уснула.
В начале 4-го я снова проснулась, но не от боли, а от того, что во дворе, как сумасшедший, носился Тузик и беспричинно лаял. Я полежала, уснуть не в силах, рассердилась. Вышла, побила Тузика, зашла, легла. Он больше не лаял. А боль снова не повторилась после 1-го раза. Это значит, что ещё не началось и будет тянуть снова неопределённое количество времени. Мне стало очень больно и обидно. Неужели я и так не настрадалась, что  мне такое наказание. Не ……. … после больницы и недели, с таким …………малышом я снова должна ехать, скитаться. Ведь я буду ещё слабая и больная. Да что говорить! История очень неприятная. Тут год пропустила, не училась, едва устроилась, так тут ребёнок, да ещё и неизвестно, когда родится. Всё против меня. В общем я начала плакать и плакала очень долго. Проснулась поздно, в половине 9-го. Настроение у меня самое плохое. Я уже ничему не рада.
А сейчас у меня болит низ живота, ноет в пояснице, а младенец не перестаёт копошиться. Раньше я боялась родов, а сейчас мне всё равно. Я больше боюсь за сессию. Но перенести придётся, конечно, немало.
Получила два письма от 10-го, родной. Как видишь, я не разрешилась и 13-го. потому не знаю сын или дочь. На тебя влияет духота? Я тоже задыхаюсь от духоты и обливаюсь потом даже тогда, когда духоты нет. Видимо тяжело на сердце.
Тебе сейчас так трудно, а ты так много беспокоишься за меня. Не нужно этого. Мне ведь этим ты не помогаешь, а только заставляешь переживать за тебя. Будь спокойнее, делай своё дело, у тебя его немало и без меня. А я окружена буду вниманием и заботой родных и врачей.  Разве я от тебя чего-то требую? Нет. Я понимаю, что тебе мне ничем не помочь. Выше себя ведь не прыгнешь. Ты соскучился, истосковался? Скоро, родной, мы встретимся. Совсем скоро, через какой-то десяток дней и не будем больше разлучаться. А Валерка не дождётся? Ах, пусть он запасается колоссальным терпением! Ему ждать почты весь июль. Да, я только твоя, вся, всегда и до конца. Я так жажду твоей ласки, твоей теплоты и нежности. Ну ты ведь скоро приедешь. Ты, конечно, мой самый большой, настоящий, нежный, родной друг. Но зачем же тебе больно, что ты мне не можешь помочь. Ну чем бы ты мне помог? Ты конечно помог бы мне своим присутствием, взглядом, улыбкой ………….., но ведь это сейчас невозможно. ……………………………мне ничего не знаешь? Но ведь я пишу тебе. Пишу все подробности.
Если бы можно было передать в письме душу… А был бы ты здесь, хватило бы взгляда и движения. Но это уже совсем скоро. Ты приедешь, и я подам тебе… сына…
Боюсь писать, боюсь, что ошибусь, но возможно сегодня к ночи или ночью я уйду в больницу. Я тогда может быть тебе черкну несколько строчек, если смогу. А в больнице я, наверное, не буду тебе писать. Не знаю, как буду себя чувствовать. В общем, когда уйду в больницу, то возможно до самого приезда ты не получишь ни одного письма, а может одно. Как получишь телеграмму, к этому дню прибавь дней 7-8 (телеграмма будет дана, вероятно, в день рождения, если утром, то роды были ночью, если после обеда, то днём) моего пребывания в больнице, и считай, смогу ли я, тебе ещё послать письмо.


Каждое наше письмо не только сообщало настоящее, но устремлялось в будущее, укрепляя и развивая наши взаимоотношения. Наполняло смыслом наше бытиё.
14.6.57г.
Доброе утро, Галинка!
8ч. утра. Я уже в институте. Звонок на лекцию, но мы уже сами «освободили» себя от посещения их. Сейчас берусь за изучение основ госсовправа, 17-го экзамен.
1 час дня. Не успел я вернуться с почты, как такой припустился дождь, что душа замирает от восторга. Уже в комнате я прочёл твои 2 письма, которые только что получил. Не высидев дома, я накинул плащ и неторопливо под низвергающим потоком пошёл в институт. Если бы это было дома, я бы обязательно выскочил бы раздетый, чтобы промокнуть до костей. Мне  хотелось прыгать и кричать. Ах, как я люблю такую бурную погоду… А сейчас я сижу в кабинете и под шум и шелест дождя, под грохот грома, чу… под чириканье воробьёв пишу тебе.
Родная, с какой стати ты клянёшь жизнь. Нет, жизнь наша не проклята, жизнь наша живая, прекрасная.
Есть два разряда людей в зависимости по их отношению к жизни: одни сначала устраивают себе жизнь, потом начинают жить, другие сразу начинают жизнь и, живя, устраивают свою жизнь. Мы с тобой принадлежим ко вторым.  Мы начали свою жизнь не с устройства её благополучия, а прямо с жизни. И это замечательно, ибо это истина! Не редко большинство людей благоустраивают свою жизнь целый век, а поглядишь там и жизни уж не осталось. Вторые нередко кажутся безрассудными, глупыми «мучащимися» целый свой век. Всё это ерунда, ибо это только кажется. Трудно нам сейчас? Да нелегко. Грустно нам сейчас? Да, не весело. А какие осложнения, быть может, ждут ещё нас впереди… И всё же мы счастливы!, потому что мы живём, потому что вся эта боль, тяжесть, грусть, огорчения, лишения, - всё это живое, всё это наше, неотъемлемое, всё это трепещет и бьётся жизнью, настоящей, живой. И поэтому, никогда не нужно говорить: «Всё у нас не как у других, всё у нас не по-людски». А что значит по-людски, что значит у других?? Если у нас истина то и добро!
Ко всем этим мыслям я пришёл со всем недавно. И если к этому я пришёл под влиянием книг, в частности Толстого, то жить мы начали по-своему, истинно, неповторимо. И как я рад сейчас сознанием, что родными мы стали не как люди на постели, а среди ночного аромата лугов, под сиянием звёзд, н6а зелёной простыне земли, мы просто не могли не стать ими.
А дождь всё льёт и льёт. Вот уж всё оживёт. Льёт ли у вас такой? Как бы то было славно.
А быть может это природа разыгралась от того, что сын родился. И она его встречает таким восторгом. Через 2 часа пойду опять на почту, хоть будет или не будет дождя. Твоим рисунком я восхищён. Он очень удачный. Я теперь тебя живо представляю. Один Гёте лишь понял и воспел красоту беременной женщины, которая действительно является тем родником,  который беспрестанно освежает жизнь и вечно продляет её. Однако я тоже хочу скорее увидеть тебя без такой «очаровательной» талии, и не такой «лёгкой» как ты сейчас.
Обо мне не беспокойся, всё хорошо и я крепок. Недаром сыновей подолгу ждут же!
Какой подарок? Это не важно, только ты его будешь очень любить: мал золотник – да дорог.
Ах, какой дождь! Ты б только знала, какой дождь!
Пора приняться за работу снова.
Крепко целую…твой Вл.

Вокруг нас жили другие люди. У них были свои заботы, свои радости и свои огорчения. В жизни некоторых мы принимали живое участие, но ничего не меняли. У каждого своё. Наше нам застилало все горизонты, и мы пытались заранее предопределить наш завтрашний день…
 Здравствуй, Вова!
Вчера я получила твоё письмо, но не было времени ответить. Часов до 6 шила маме – В халат, а потом пошли с мамой полоть картошку. Да я так напололась, что потом уже не ходила, а переставляла ноги. Легла в 10, начало ночи судорогами тянуть, всю ночь так болел живот и поясница, что я не спала, а мучилась. Больше я не буду полоть. За июнь меня здорово разнесло, так что я не хожу, а ползаю. Тяжело.
Письмо твоё меня развеселило и порадовало. Тебе богатыря? Кто бы только дулся! Ну их с богатырями!
5-6 близких тебе человек ждут? Это очень много. Ты-то 6-ой или 7-ой? А здесь сколько ждёт1 вот потому-то я и не тороплюсь. Ждите, вам делать нечего.
Да, ты много говоришь о сыне, так много, что слишком разочаруешься, если будет дочь. Конечно, я дождусь тебя, чтобы зарегистрировать малыша. хорошо бы, если бы ты приехал как можно раньше.
Не знаю, как мы будем с квартирой. Вопрос самый сложный. Если в общежитии не удастся, то нам придётся очень туго. Приедешь, поговорим, решим.
Ты без сожаления провожаешь каждый день, а я со страхом встречаю новый. Ведь до встречи остались считанные дни, а я всё хожу. Чего доброго ты приедешь, а я ещё буду в больнице. До чего же я устала от этих ожиданий! Не знаю уже что и думать.
Получила письмо. Вчера ты сдал экзамен. Но как? Когда сдаёшь ещё?
14-го и  у нас лил дождь. Об этом я тебе писала.
Пусть будет и так, что наша жизнь прекрасна я не спорю. Может быть. Только я сейчас ею не восторгаюсь, да и вообще о ней не думаю. Полагаю, что мучиться мы будем ведь не всю жизнь.
Вовочка! ко мне сейчас приезжал директор. Он почему-то слишком внимателен ко мне. Он оформляет мой больничный лист и привезёт мне деньги. Я польщена его отношением ко мне. Он рассказал мне кучу новостей, очень возмущён тремя учительницами, а особенно Раей и Любой. Как выяснилось, все они с кавалерами и собираются замуж. Ну Нину и Любу ты знаешь, а вот Рая меня тоже поразила. Она связалась с Вас. Петр. и согласна взять его двоих детей. (у него четверо. Так она согласна, чтобы суд разделил детей между мужем и женой). Я тебе писала уже, что была в Предтече, видела Раю с Любой, но что Рая была больна, я тебе, наверное, не писала. Оказывается, она делала аборт. Всё это у меня просто не укладывается в голове, а ведь это возможно, потому что я их частенько вдвоём видела, но не придала значения. Да и на днях они вдвоём заходили ко мне. Вот такие новости. Сказал, что их уже всех уволил с работы и готов дать такие характеристики, что им места в Советском Союзе не найдётся. Я так смеялась. Приглашал меня на выпускной вечер, но я, конечно, не смогу. Очень приглашал меня на работу. Я должна дать точный ответ к 1-му июля, буду ли я работать на тот год или нет. вот об этом-то и хотела поговорить с тобой. Что мне делать? Если я не буду работать и уеду в Алма-Ату. Хорошо то, что мы будем вместе, и если будет в общежитии квартира. Если же нет, то нам придётся, во-первых, дорого платить за угол, во-вторых, нужно будет заботиться о топке. А где мы её достанем и за что? О материальных трудностях и говорить нечего, но морально мы постоянно будем испытывать угрызения совести. У нас уже семья, а жить мы будем за счёт мамаш и папаш полностью. Это будет слишком больно, да ещё и после того, как зарабатывала сама. Да и тебе учиться станет намного труднее.
А если буду работать? Снова разлука, тоска, печаль, слёзы. Мне будет трудно работать и учиться с таким малышом одной. Зато время будет лететь скорей. Некогда, пожалуй, будет и скучать. А лучше будет тем, что я буду работать, и мы с тобой не будем так зависеть от родных, материально будем жить лучше, совесть нас мучить не будет. Притом в институт нужна справка с места работы, а без неё я, чего доброго, могу лишиться учёбы. Нам снова будет тяжело, но, в конце концов, родители наши совершенно не виноваты в том, что мы в таких затруднениях. Зачем мы их должны наказывать и строить своё шаткое благополучие! Нам было говорено, что будет трудно, да мы и сами знали об этом. А теперь мы должны мужественно всё перенести. Да ещё если бы ты учился уже последний год, другое дело. А то на следующий год я куда денусь? Жить два года на иждивении просто невозможно. А может быть осенью у вас сельхозработы будут или педпрактика, так ты сможешь лишнее месяц – два пожить со мной. Как ты думаешь? Мне страшно больно отказаться от мысли быть с тобой и начать думать о Предтече, но я решаюсь на это ради материальной и моральной независимости. «Лучшее умереть стоя, чем жить на коленях», да?
Если бы квартира в общежитии была, то можно ехать в Алма-Ату, а если нет, то с годок нужно бы ещё поработать, а тогда будет видно.
Вова, мне нужно срочное и окончательное решение. В педколлективе я на хорошем счету, классного руководства у меня не будет. Так что поработать с годочек можно.
Вот такие новости.
19.6.57г. Доброе утро, родной. Ты сейчас, наверное, готовишься к экзамену, а я пишу тебе. Очень нужно, чтобы ты как можно скорее приехал.
Думала я думала и не пришла на к какому выводу. Что мне делать? Работать? А не забудем ли мы друг друга на тот год к этому времени? Ведь и такая жизнь уже больше невозможна. Если бы я имела надежду найти в Алма-Ате работу. Мы бы уехали. А без работы жить нельзя. В общем не знаю, что и делать. Вова, если ты не сможешь приехать раньше 1-го, то немедленно пиши свои соображения, и я буду решать, а если сможешь, то приезжай, посоветуемся здесь все вместе. А у меня уже голова трещит.
Чувствую себя нормально. И прибавить к этому пока нечего. Пиши.
До свидания, целую Г.

И так, изо дня в день, за письмом письмо:
17 июня 57г.
Здравствуй, Галиночка!
Я, кажется, на 2 дня задержал письмо. Но это от того, что я ждал от тебя новых известий и готовился к экзамену, который сдал сегодня на отлично. Итак, осталось ещё 3 экзамена. 23-го, 26-го и третий, который не знаю перенесут ли на осень…
Получил сегодня от тебя письмо и признаться несколько разочарован. Нет, письмо очень хорошее, но только я уже не ждал его, а телеграмму. Ну да ничего, подождём. Ты только не сердись на свой живот, ты же сама писала, что сына ждать нужно. Лишь бы всё обошлось хорошо, да иначе и не должно быть.
Как я себя чувствую? Превосходно. Правда, последние три дня что-то желудок стал плохо работать. Боли никакой, но-то очень, то через чур…
Сейчас перечёл написанное и оно мне показалось каким-то сухим. Но ты, Галиночка, не обращай не это внимание, ты же знаешь в каком опустошённом состоянии чувствует себя человек после экзамена.

18 июня.
Добрый день, Люшенька!
Только что закончилась консультация по русс. литературе. Преподаватель выставил такие требования, что просто оторопь взяла… Ах, сколько ещё нужно прочесть и не просто прочесть, а до экзамена осталось 4 дня. Галиночка, если после этого письма будет задержка, ты не беспокойся: мне значит просто было некогда написать. Вот именно некогда было написать, а не думать…
Я всегда помню о тебе.
Твоё «философствование» по поводу песни о холостяках мне понравилось, как и сама песня, которую я уже слышал несколько раз, и на которую я сразу же обратил внимание, после чего ещё смеялся над мальчишками из комнаты. Как мне кажется твоё рассуждение находится в каком-то созверие с моим последним письмом, в котором я упомянул о «живой жизни», так сказать. 
О том письме, которое расстроило тогда тебя на целый день я очень сожалею.
О конфликте с соседями я разделяю твоё мнение.
Сейчас 12 час, я иду на почту.
Извини что такое маленькое письмо.
Не огорчайся, мы ведь уже совсем скоро встретимся. До свидания…
Крепко целую… твой Владимир.
P.S. С домом всё наладилось.
Привет маме и папе.
Неужели ещё нет малыша?
Готовься к сессии. Лишь бы было хорошее здоровье. К 1-ому обязательно приеду. Благословляю тебя…

Мы жили на расстоянии в две сотни километров друг от друга, но сердца наши бились в унисон:
19.6.57г.
Здравствуй, родная Галиночка!
Судя по последнему твоему письму, в котором ты писала о том, что возможно через час ты отправишься в роддом, я должен был уже давно получить телеграмму, но вот как видишь до сих пор ничего.
Уж не затерялась ли она где?
Сейчас 8 часов вечера. Солнце уже скрылось. Целый день сегодня я читал и читал: Помяловский, Короленко, Вересаев, Серафимович, Щедрин – всё перемешалось в башке. Два раза ходил на почту, а сейчас не вытерпел, чтобы не написать тебе хоть слово. 
Сейчас отнесу письмо (почт. ящик здесь близко, через дорогу на углу) и опять читать и читать. Не беспокойся, здоровье хорошее. Желудок перестал хандрить.
Ну, а ты-то как?... Вот если б мне только это бы знать.
А ты посмотри, какое сегодня число!... уже совсем ничего не осталось до встречи! Каких-то 7 дней, а вот сейчас, когда ты читаешь это письмо, так совсем 2-3 дня! Ах, скорей бы.
До свидания. Будь здорова.
Крепко целую Владимир.


Когда Галя 19 июня писала мне своё очередное письмо, то только одному Богу было известно, что уже через день у нас родится ребёнок.
Роды прошли, слава Богу, благополучно. Родился мальчик, совершенно здоровый, 52 см, вес – 3,200 грамм. Роды прошли без осложнений и поэтому опасения оказались напрасными.
21 июня я, наконец, получил телеграмму: «Поздравляем! У тебя родился сын! Самочувствие нормальное. Папа, мама».
Радости моей  не было предела. Внешне со мной ничего не произошло. Но внутренне добавилось что-то такое, которое я не мог ещё как следует осознать. Тут же группа была оповещена, что я стал отцом, а вечером в комнате общежития была устроена пирушка.  Мы пили вино херес и портвейн. На водку у нас не было моды.
Днём в адрес Гали я и мои друзья Чага и Катыршат послали поздравительные телеграммы.
С появлением на свет Божий ребёнка у нас с Галей открылась сразу новая страница нашей жизни.
У нас сразу изменился статус. Галя стала мамой! А я стал – папа! И это стало уже определять наше положение в жизни общества как молодых родителей. изменило наше правовое положение, у нас появились новые права и соответствующие им обязанности. Закрепило связь и между собой, родственниками и обществом.
Теперь уже не только наша любовь, а и плод этой любви стал смыслом нашей жизни, центром притяжения и украшения центробежных сил, которые наличествуют в каждом теле, вращающем по кругу.
К ранее существующим заботам друг о друге, прибавилась совместная забота, удовлетворять сиюминутные и перспективные потребности своего первого первенца в пище, одежде, жилище. Ему, как и всем требовалась ласка и забота, хлеба и зрелищ!
Теперь уже он, его интересы играли решающую  роль при принятии наших решений по благоустройству нашей жизни, где жить и что есть. Наши поступки стали определяться не только нашими желаниями, но и необходимостью удовлетворять его интересы. Не так легко родить ребёнка, но ещё сложнее и труднее вырастить его, а поставив на ноги, ещё в нем воспитать достойную себе смену!
Ну что ж! назвался груздем, полезай в кузов!
Ребёнка ещё не было, а в письме от 19 июня Галя уже писала, что у неё уже «голова трещит», от того, что нам делать, когда он появится, где нам жить и как быть с работой, которая является источником средств для существования.
Стараясь решить эти вопросы я налегал на общественную работу и успешную сдачу экзаменов за третий курс. Причём сдачу экзаменов досрочно, чтобы как можно скорее приехать домой.
И мог приехать домой только в середине июля, когда ребенку было уже 3 недели.
Когда я зашёл в дом, Галя встретила меня с белым кулёчком на руках. Ребёнок, убаюканный, спал. Она приподняла уголок пеленки на головке и я увидел розоватое личико с плотно зажмуренными глазками, маленьким ротиком, ромбиком сложенными губками и вздрагивающими от дыхания ноздрями от дыхания ноздрями крохотного носика…
Сердце у меня трепетно сжалось от увиденного дива. Я оторопел и безмолвно взирая на порождённое нами создание… И эта кроха  мой сын?! Я неумело взял этот драгоценный свёрточек на руки, осторожно и бережно прижал к совей груди. Нахлынувшие чувства не передать словами. Такого захлёбывшаго восторга я больше не переживал никогда…
Галя рассказал, как проходили роды. Роды были тяжелыми, мучительно долгими ожиданиями после прихода в больницу. Но всё завершилось благополучно.  После появления на свет ребёнок начал быстро развиваться, превращаясь из утёнка в белого лебедя. Это был красивый и смышлёный мальчик. Без колебаний мы его нарекли Александром. Дедушка Иван называл его ласково Сашулёк.
Теперь день начинался не только от восхода солнца, но и тогда, когда просыпался Сашулёк! После чего за ним начинались различные процедуры по уходу за ним.
Главной из них были ежедневные купания в ванночке. Кипятилась вода. Затем она остужалась до нужной температуры до пробы на локоть, сдабривалась слегка марганцовкой. Ребёнка заворачивала Галя в специальную пеленку, осторожно опускала в воду и поддерживая за головку одной рукой, чтобы вода не попала в ушки и на лицо, начинала осторожно ладошкой другой хлопать воду ему на грудь, напевая разные прибаутки.
Волшебным, ласковым голосом она приговаривала: «Агу!...Агу, мой маленький, мой хорошенький, мой хорошенький!... Моя, ты радость! Мой сыночек! Вот так! Вот на грудочку! Вот на животик! Вот-так утрём личико! Мой сладенький». А маленький сиял тёмными глазками, сучил ножками! Хлопал по воде ручками, обрызгивая своё лицо. И дул пузыри крохотным ротиком.
И издавая различные звуки, высовывая язычок через губки.
Я был рядом … То и дело подливал горячую воду, следя за тем, чтобы в ванночке она была в меру тёплой.
Потом после купания ребёнка переносили на рядом стоящий стол на постельные фланелевые пеленки, обтирали досуха, делали под мышками и в других местах, где были складочки, делали присыпки – припудривали. Одевали распашонки. Пеленали плотно, чтобы он не мог вытянуть руки. Кормила грудью и убаюкивала спать: «Баю, баюшки, баю… не ложися на краю… Придёт серенький волчок…. Схватит Сашу за бачок!... Баю, баю, бай!...» - И тому подобное. Наш младенец стал для нас центром вселенной.
После рождения ребёнка начались такие трудности жизни, что даже сейчас, когда я пишу эти строчки, диву даёшься, как мы смогли преодолеть и пережить их предстоящих 3 года моего студенчества.
Главная тяжесть материнства в основном легла на хрупкие плечи Гали. Какая это тяжесть от «сладчайшего бремени наше», знают только матери. Бессонные ночи. Всевозможные заболевания роста. Бытовая неустроенность. Простой недостаток средств. Толстокожесть мужа и его пережитки детства. Чисто мужские загибоны, элементарная педагогическая малограмотность и прочая, прочая и прочая!...
До конца июля я не отлучался от Гали с ребёнком ни на шаг. Но к началу августа я вынужден был снова уехать в Алма-Ату, к началу вступительных экзаменов в институт для работы в абитуриентами, по поручению и руководством деканата историко-филологического факультета. Тем самым я зарабатывал себе возможность получить в общежитии отдельную комнату для проживания с женой и ребёнком. Что  мне в конечном итоге, преодолевая всевозможные препятствия, удалось получить ценой новой разлуки.
И снова весь август прошёл в переписке. Всем лучшим в себе мы обязаны нашим письмам, которые помогали нам преодолевать расстояния и время.