Авария на Чайковского

Мой друг Уильям счастливый человек — чтобы страдать, ему не хватает воображения.(Ч. Буковски)


  Он зашел в то, что называют ночным клубом. Уставшие лица ночных обитателей. Напудренные клубные девицы напоминали болонок. Обыкновенных блеклых дворняг, что долго цепляются за жизнь. Намного дольше собак породистых, радующих глаз своей, как бы это… породистостью! Барный стул, стойка, вопросительный взгляд бармена. Коньяку. Рюмку! Он любит говорить на старый лад.


  Для  напоровшихся на резкость электрических цветов и звуков оттенки их приобретают мягкость после второй – третьей.  Рядом с ним оказывается длинный разрез вечернего платья, открытая спина и роскошные волосы. Копна пшеничных волос. Пшеничные волосы на черном вечернем платье. 


- Расскажите как вы здесь оказались, драгоценность?


  Вопросительный взгляд драгоценности, не считающей себя драгоценностью. Она говорит, что читает Ремарка. Все говорят, что читают Ремарка. Никто не читает, например, Фанте, а ведь этот итальяшка легко утрет нос и Ремарку. Хотя...  Ремарка нельзя дочитать - иначе станешь неинтересным.  Телефон, встреча послезавтра в 19-00. Ужин в «Лондоне».


  В бокалах Шардоне, на часах 19:20, «вы» элегантно переходит в «ты». Долго ли умеючи?


- Как вообще можно писать про то, чего нет?
-А ты думаешь, все пишут про то, что есть?
- Еврейский прием – вопросом на вопрос.
-А я никогда не был против евреев. Интересные люди, по крайней мере, их хватает  на дольше.
-В смысле?
-Ну, интересно с ними на полчаса дольше.
-Чем с кем? Аааа, я поняла
- Оставим национальные вопросы… Ты что-то говорила про аварию на Чайковского. Какой-то тип врезался в другого на Чайковского под «Щелкунчика»? Каламбур. Чайковскому было-бы чайковски приятно узнай он об этом.
-Да ты шутник!
- Был, в детстве,
-А что потом?
-Потом начал читать.
- Кто у тебя любимые авторы?
- Я сам пишу, потому, разве могут у меня быть любимые авторы? Даже мертвые – мои конкуренты. Я вот что хотел тебе сказать, вернее душу излить. Извини за сумбур. Сил становится все меньше. Все меньше желание двигаться. Охота просто сидеть и созерцать красоту, но не мертвую, в музее, например, а живую. Не знаю, понимаешь ли ты меня, но она уплывает, убегает и, большинство времени тратишь на одевания – переодевания. Подняться по лестнице, открыть дверь, выслушать кого-то неинтересного, закрыть дверь. Взять что-то, встать в очередь, дождаться очереди, заплатить. Все это стирает красоту жизни, момента,  она ускользает. А вот ты сидишь напротив, смотришь на меня, говоришь со мной. Ты - красота.
  -Странный ты. Писатель. Я  сначала и не поверила.
 - Расскажи мне о красоте? Что для тебя красота? Из недавнего.
 - Хорошо. Недавно я видела птицу. Я думаю это была хищная птица. Она летела быстро, взгляд ее был острым,  четким. Птица знала, чего хотела. В этом была ее красота. Вот бы мне стать такой же.
-Я, глядя на твои ноги, давно знаю, чего хочу. 
-Ты в  этом не одинок.
-А так хотелось бы…


Дмитрий Штольц 01.10.2014 г.