Когда приходит поэзия

Двое в комнате – я и Виктор, смятенный Автор и преизобильный Веденеев, в руках держащий пару бутылей, с живой водой и с мертвой, всем щедро предлагающий чудной напиток, поток речей и волны приглашений, с душой, давно полной этого глинтвейна, бездонной, бурлящей, с полной эха и вздохов душой демоногена. Но в сокровенных глубинах души Веденеев и сам подозревает, что он – лишь мираж, наполненный добрыми мечтами и надеждами Автора, раздувшийся до размеров Цеппелина и воспаривший в небеса. Там его образ развеется и исчезнет

Как роса под первыми лучами солнца
Как цветочная пыльца с легким ветром
Как праздничный фейерверк в темнеющем небе
Как звук колесницы на каменистой дороге
Как эхо в горном ущелье

      И еще было. Сижу я как-то и без всяких рефлексий, увлеченно и размашисто, похоже под чьим-то влиянием, вывожу строки:

      когда я в возвышенных чувствах
      проникаю в глубины поэзии
      и в мыслях моих изливается
      весь опыт космической романтики 
      и видения чистого мира
      я вижу что день вчерашний 
      без мрачного темного перерыва
      с сердечной легкостью 
      переходит в завтрашний день
      
      когда же бледнеют звезды 
      и небо окрашивается их лучами
      новый день своим теплом согреет все живое
      я живу уже не в поэтической грезе
      а в своем давно желанном мире
      и эцелоп меня по ночам 
      мучить не моги
      
      Написал, вздохнул, и почувствовал, что все это уже было:
«Если некто становится сыном чертога брачного, он получит свет. Если некто не получил его в этих местах, он не сможет получить его в том месте. Того, кто получил свет сей, не увидят и не смогут схватить. И никто не сможет мучить такого (человека), даже если он обитает в мире, а также когда он уходит из мира. Он уже получил истину в образах. Мир стал эоном, ибо эон для него - плерома. И он таков: он открыт ему одному, он не скрыт в зле и ночи, но скрыт в дне совершенном и свете священном. Евангелие от Филиппа»
      Неужели это уже тогда был я? Ухожу сам к себе за советом. Восстав от грез, вижу сидящего рядом Веденеева, веселого и распущенного, полного своей беспечной беспредельностью. Ему скучно, и он не придумал ничего лучше, как придти воскрешать меня к жизни в новом эоне. Причем безо всякой плеромы – ведь вливать эти комплекты дхармы из духовного конструктора Лего (лег-ко) в мой головной сосуд уже некуда. Да и сил нет, все разумные меры уже превзойдены, разбиты и отброшены. Пусть светоносная жидкость расплескивается по просторам сети.