Капитан

- Вы представляете, Иван Тимофеевич, он говорит, что не поедет в Новосибирск на олимпиаду по литературе! У них, видите-ли, какая-то «зона»  по баскетболу…
- Зональные соревнования.
- Что?
- «Зоной» называют зональные соревнования – отборочный этап перед выходом в финал.
- Тем более! Как может быть мяч важнее русской литературы?

Действительно, что может быть важнее литературы для учителя литературы? Директор школы согласился с Натальей Николаевной Грибановой, что ученик десятого «Б» Вадим Полетаев, написавший лучшее из городских школьных сочинений, должен поехать на литературную олимпиаду школьников Сибири и Дальнего Востока.
- Хорошо, Наталья Николаевна, я с ним поговорю.
- Спасибо, Иван Тимофеевич, - Грибанова вышла из кабинета директора, привычно подняв подбородок, своею гордою походкой от бедра.

Наталья Николаевна была фанатично влюблена в свой предмет ещё со школьных лет. Кумиром её  был Пушкин. Ей очень нравилось, что её зовут Наталья Николаевна. Жаль, что не Гончарова, а Грибанова. Когда представлялась, она говорила:
- Наталья Николавна.

Именно «Николавна», а не «Николаевна». Ей хотелось быть похожей на светских дам девятнадцатого века. Отчасти ей это удавалось. Она усердно занималась танцами, учась в школе и в пединституте, отчего обладала фигурой стройною и осанкой гордою.

В свои двадцать восемь лет в школе пользовалась  большим авторитетом и была предметом подражания для девочек и обожания – для мальчиков. Поэтому отказ Полетаева она выслушала с недоумением и возмущением. Не стала даже разговаривать с его тренером, а сразу взяла быка за рога – поставила задачу директору. Пусть попробуют его ослушаться.

Директор дождался большой перемены и пригласил к себе Вадима. Не стал заходить издалека, а сразу начал по существу. Оказывая уважение возрасту юноши и признавая его право на собственное решение, просто спросил,  насколько серьёзна причина, по которой тот не хочет ехать на олимпиаду.
- Иван Тимофеевич, мы к этим соревнованиям почти год готовились. У нас есть все шансы выйти в финал. Как же я ребят и тренера подведу? Я ведь капитан команды!
- Ну, допустим, Пётр Ильич поймёт. Я с ним переговорю. Нужно ведь сопоставлять значимость мероприятий. По-моему, олимпиада важнее.
- Я уже принял решение. Поеду на соревнования по баскетболу, там мы победим. А на литературной олимпиаде таких как я, будут десятки.
- Во-первых, прежде, чем принять решение нужно убедиться, что именно ты его должен принимать. А ты один решил, не дав права голоса мне – директору школы, Наталье Николаевне, даже своему тренеру – Петру Ильичу. Согласись, это как-то не по-капитански. Во-вторых, цели надо ставить несколько выше, чем те, которые гарантированно могут быть достигнуты. В этом залог успеха. Или ты боишься высокой планки?

В общем, через двадцать минут Вадим  вышел от Ивана Тимофеевича в плохом настроении, дав согласие ехать в Новосибирск, если не будет возражать тренер по баскетболу. Последний директору возражать не стал.

Из их области летели на олимпиаду в Новосибирск восемь школьников. Парней было всего двое – Вадим и ещё один очкарик из района. Группу везла, естественно, Наталья Николаевна. В аэропорту она ещё раз всех оглядела и проинструктировала.

В начале семидесятых годов террористов никто не боялся, поэтому досмотр и посадка прошли быстро. Через десять минут после посадки ИЛ- 18 уже выруливал на взлётную полосу.

Место Полетаева оказалось рядом с учительницей. Принесли кофе. Видя, что Вадим всё ещё в плохом настроении, Грибанова решила его разговорить:
- Вадик, а ты действительно самый сильный игрок в баскетбольной команде?
- Не знаю. Нет, наверное. Олег Котельников – наш центровой, сильнее. Если у него пойдёт бросок со средней дистанции, то сопернику мало не покажется. Накидает в корзину, как в самый грибной год.

Самолёт тряхнуло. Вышла бортпроводница. Что-то сказала о воздушных ямах и попросила всех пристегнуть ремни. Через некоторое время ещё два раза тряхнуло так, что это было уже не на ямы похоже, а на ущелья какие-то. Снова выглянула проводница, и ничего не сказав, исчезла за дверью.
Самолёт вдруг резко сделал крен влево, его снова тряхнуло. Те, кто не успел пристегнуться, полетели с кресел. Раздались крики. В салоне началась паника. С полок полетели вещи. Кто-то из мужчин выругался. Женщины визжали.

Наталья Николаевна не помнила себя от страха. Вцепилась в подлокотники кресла, так что побелели пальцы, она, подвывая, вскрикивала: «Мама! Ой, мама!», ничего не понимая и не соображая.

Вадим Полетаев, больно схватив её за ногу выше колена, что-то прокричал на ухо, на каком-то спортивно-уличном жаргоне. Расслышала и поняла только наполовину. Смысл был такой, чтобы не боялась она, что они  прорвутся. Куда прорвутся? Как это – ученик её за ногу? Колготки импортные. Синяки останутся. Она посмотрела на Вадима. И пришла в себя от изумления – он улыбался!

Грибанова взяла себя в руки. Истерика прекратилась. Ничего, может быть обойдётся. И действительно, самолёт вскоре выровнялся. Выбежали бортпроводницы и ещё кто-то из экипажа. Стали помогать пассажирам. Выяснять, не ушибся ли кто? Извинялись и всё время рассказывали о каких-то ямах.

Приземлились благополучно. Командир самолёта ещё раз извинился. Стали продвигаться к выходу.  Выходящая за ними бабушка крестилась: «Господи Сусе Христе! Господи Сусе!».
«Наверное, больше никогда не полетит», - подумал Вадим.
Окончательно успокоились только стоя на автобусной остановке. Наталья Николаевна снова всех пересчитывала и инструктировала. Полетаев подошёл к ней:
- Наталья Николаевна, вы уж извините, что я так грубо. Растерялся я.
- Ты растерялся?! Вадим, да ты мне помог. Спасибо тебе!
В автобусе они оказались опять рядом. Наталья Николаевна сказала, не глядя на Вадима:
- Ты знаешь, Вадим, наверное, ты всё-таки был прав. Команде без тебя трудно будет.

Вадим Полетаев закончил нашу школу на два года раньше меня и о судьбе его я ничего не знал. Спустя четверть века я прилетел в родной город на встречу одноклассников.

Заканчивался бурный двадцатый век и вместе с ним тяжёлые для России девяностые годы. Так случилось, что из одиннадцати мальчишек нашего класса в живых осталось только трое. Остальные не перешли минные поля Афганистана, Чечни и других горячих точек или не переплыли винные моря матушки – России.
Мой одноклассник Володя Красильников предложил пойти на творческую встречу с местным писателем.
- Между прочим, нашу школу заканчивал. Современный Мересьев. Про Афганистан пишет. Очень пронзительные вещи, кстати. Может быть, помнишь Вадима Полетаева?
Полетаева я, конечно, помнил и с удовольствием согласился пойти на встречу, как-то пропустив мимо ушей упоминание о Мересьеве.

Вадима Полетаева я узнал сразу. Он, казалось, не изменился вовсе. Такой же высокий, подтянутый. Только седой весь. Ни одного тёмного волоска у брюнета не осталось.

После встречи мы с Вовкой подошли и сказали, что учились в одной школе с ним. Вадим обрадовался, пригласил на чай.
Вечер прошёл интересно. Вспоминали родную школу, учителей, одноклассников – живых и погибших. О себе Вадим рассказывал скупо. Закончил Рязанское училище ВДВ. В Афганистане был тяжело ранен. Демобилизовался в звании капитана.
- И сказал мне хирург: «Капитан, никогда ты не будешь майором!» Теперь вот занимаюсь общественной работой, пишу немного. Выбрали депутатом областной Думы. Ну, а вы как? Рассказывайте!

И мы с Вовкой рассказывали. 
Когда вернулись к Володе домой, я спросил:
- А ты не знаешь, что у него за ранение?
- Так у него обеих ступней нету, я же тебе говорил – современный  Мересьев.
- Вот-те на! Я как-то не обратил… наверное, и награды боевые имеет?
- Ну, ты даёшь! Он Герой Советского Союза.
- Ничего себе! Что же ты сразу не сказал?
- А ты спрашивал?
Мне стало стыдно, что я так много болтал о себе, толком не узнав судьбы Вадима. Решил, обязательно ему напишу, как домой приеду. Аккурат надо будет с Новым годом поздравить. И написал.
Теперь у меня в родном городе ещё один друг есть. Гвардии капитан Полетаев.