Глава 40. Ведьма

Дэлис проснулась на жесткой и широкой скамье, под теплым одеялом. Она почувствовала, как ноют ее мышцы, затекшие от долгого сна. Похожие ощущения у нее были после пробуждения в проклятом доме. Вот только здесь все было по-другому. Дом был хоть и такой же старый, деревянный, но все-таки обжитой и уютный, чего нельзя было сказать о проклятом доме. На стене висели две маленькие картины. На них было много зелени, света и… неба. А этого так не хватает в густых рощах Леса. Девушка подумала, что, наверное, эти картины кистей старины Тонни. У него есть много времени здесь, в этом маленьком одиноком домишке, вот и рисует старик на досуге. Ну и, понятно, что ему очень не хватает солнца и неба. И он рисует их, снова и снова…
Охотница в который раз задумалась: а в чем же причина отшельничества старины Тонни? Да что там старина – Кирон, такой молодой Кирон, почему он ненавидит город и скрывается здесь, в чащах непроходимого Леса? Здесь есть какая-то особая причина. Должно быть, люди Южной стороны совершили нечто ужасное и навсегда упали в глазах как Кирона, так и Тонни. Да что там – даже Дэлис чувствовала, как ненависть к собственным согражданам разгорается в ней с каждым днем. Почему они обвинили ее в том, чего девушка не совершала? Почему не желают искать настоящего убийцу? Кто знает, может, пока она здесь, глубоко в чащах Леса, он продолжает убивать других пограничников? И люди гибнут лишь потому, что вместо того, чтобы искать истинного убийцу, все преступления повесили на удобные плечи Дэлис. И все силы были потрачены для того, чтобы поймать девушку и наказать ее за то, чего она не совершала!
Охотница почувствовала, как разгорается в ней ненависть к рафнианцам. Она снова взглянула на маленькие картины. Они сулили спокойствие, красоту и безопасность. Как говорят рафнианцы - «безопасность превыше всего». Дэлис почувствовала, что и сама тоскует. По синему небу, по холмам и равнинам, по людям – нормальным, ухоженным и одетым с иголочки, как жеманница Ариана. Но отныне ее жизнь – заросшие, полубезумные лица дикарей-отшельников, закрытое кронами высоченных деревьев небо, вечные скитания по опасной, но в то же время и прекрасной запретной зоне… Она смотрела на картины, и они щекотали что-то в ее памяти. Как же странно… Как будто это уже было в ее жизни. Деревянный старый дом, пробуждение после долгого сна, когда все тело такое обмякшее и неповоротливое, приковавшая ее внимание к себе картина…
Картина проклятого дома… Дэлис удивительно хорошо запомнила ее: причем запомнила будто с двух разных точек зрения, с двух разных периодов своей жизни. Совсем недавно, когда она скрывалась в проклятом доме от преследователей. Тогда холст был покрыт пылью, сама картина местами поистерлась без надлежащего ухода. И давно, очень давно… В новенькой позолоченной раме, когда ее только-только повесили на стену. Странное это воспоминание, откуда оно в голове Дэлис? Тогда, в проклятом доме, охотница решила, будто это проделки разыгравшейся фантазии, но сейчас девушка очень сомневалась в этом. Она закрыла глаза, углубившись в память. Охотница пыталась вызвать из закоулков сонного сознания то далекое, непонятно откуда взявшееся воспоминание. Все та же парочка: пастушок и красавица с коромыслом. Юноша был молод и красив редкой, нежной красотой. Девушка была очень свежей и женственной. Ее величавая осанка и тонкие черты услаждали взгляд и вызывали мечтательную улыбку. Красавица… В Рафниане, где все одержимы войной, встретить такую женственную и прекрасную девушку – удивительная редкость.
Мысли Дэлис снова перекинулись на пастушка. Его черные кудри трепал ветерок, а один открытый глаз был прозрачно-зеленым, как свежая весенняя листва. Второй был закрыт, потому что парень подмигивал девушке.
И тут охотницу осенило.
Кирон. Это был Кирон. Несомненно, именно его изобразили на той старой картине! Только там он был молодой, свежий, причесанный и опрятный. Глаза еще не приобрели хищность. И назвать того юного пастушка дикарем язык не поворачивался. Но то был Кирон. Определенно. Дэлис чувствовала это… сердцем.
Пораженная внезапным открытием, девушка прижала руки к груди. Она почувствовала холодное олово своего любимого кулона и опустила голову, чтобы полюбоваться на него. И тут же поняла, что одета в длинную сорочку. А под ней чувствовалась повязка. Кто-то перебинтовал Дэлис всю спину, истерзанную когтями Ангела леса, свирепого магруса. Тут же девушка поняла, что это значит. Кирон видел ее голое тело! Он воспользовался тем, что она спала крепко и беспробудно, совершенно вымотанная после их приключений, и полез к ней под одеяло, якобы ради благого дела, перевязать спину. Вот только Дэлис не проведешь! Она знала, что этот наглый дикарь просто хотел поглазеть на женское тело, которого так давно не видел! Уж она ему этого так просто не оставит!
Возмущенная и оскорбленная, Дэлис горделиво вздернула голову и расправила осанку, невольно становясь похожей на девушку с картины проклятого дома…
Охотница пошла к двери, переполненная желанием высказать Кирону в лицо все, что она думает о его наглом поведении.
И только где-то внутри нее, далеко-далеко, за сердцем, притаилась маленькая игривая улыбка.

За дверью перешептывались голоса. Дэлис хотела было уже открыть дверь резким и уверенным движением, но неожиданно услышала свое имя. Подчиняясь внезапному порыву, девушка прильнула ухом к двери. За ней говорили довольно тихо: обычный человек не расслышал бы. Но Дэлис со своим острым слухом могла понять говорящих, как бы они не пытались утаить от нее свой разговор.
-Понимаешь, старина… В том мире за озером она была маленькой девочкой… Которая знала, чего хочет, и заставляла окружающий мир исполнять все ее желания. Я наговорил ей всяких глупостей про то, что это потому, что мир нереальный, но… Так-то оно так, вот только у каждого мира есть свои законы! И тот мир не допустил бы таких вопиющих ошибок в своей природе! Дэл со своим неработающим осязанием сама была ошибкой природы для того мира и именно поэтому он ее выпихнул, вырвал из себя, чтобы она не тревожила и не ломала тщательно продуманную систему, которую создала слившаяся воедино мира тысяч погибших детей.
-Мальчик мой, но почему же тогда она не пользуется своей силой? Почему не призналась тебе, что мирайка, когда узнала, что и ты тоже мираец!
-Нет-нет. Я не говорил ей этого. Не хочу, чтоб она знала, старина. И ты дай мне слово, что она не узнает об этом. И о том, что она сама мирайка, Дэл знать пока не стоит. Тонни, она не знает своей сути. Она похожа на маленького ребенка, который еще не подчинил себе свою миру. Все сходится: ее органы чувств несравнимы с человеческими. Зрение, слух, интуиция в особенности… Как у ребенка из нашего рода. Кроме того, Дэлис постоянно чувствует тревогу. Возможно, каждый раз, когда я использую миру, она испытывает ощущение, будто за ней кто-то следит, как это бывает у маленьких мирайцев. Потому что я замечал неоднократно, как она меняется в лице, осторожничает, прислушивается…
Дэлис слушала, затаив дыхание. Ее сердце билось громкими, сочными ударами так, что девушка боялась, что оно выдаст ее. Нет… Нужно сидеть тихо и слушать, слушать, слушать… Проклятый дикарь так долго водил ее за нос своим молчанием… Оказывается, он может быть очень разговорчивым. Подумать только. Рафнианцы были правы, черт бы их побрал! Значит, она ведьма… Более того – Кирон и сам мираец. Но почему он не хочет, чтобы она знала обо всем этом?
-Но Кирон, мальчик мой, то, что тебе так кажется, не значит, что это правда. За девушкой охотятся горожане. Они очень хотят найти ее в этом лесу и убить. Неужели ты не помнишь тех ищеек, которые растерзали твою Лизбет? Возможно, те же самые монстры следуют сейчас по пятам Дэлис. Еще бы ей не ощущать слежки.
-Тонни! – неожиданно тонко взвизгнул Кирон, будто к нему приложили раскаленное железо, - не береди мои раны, старик. Если бы ты знал, как Дэл похожа на мою Лизбет… Глаз оторвать не мог, когда впервые увидел… Она меня чуть не зарубила из-за этого, девчонка! Вроде и волосы не рыжие, а русые. И глаза не зеленые, как у большинства мирайцев, а голубые. И лицо другое совсем. Но только взглянул – и обмер. Стою, цепенею, будто призрак прошлого предо мной повис…
Дэлис не могла думать ни о какой Лизбет, на которую так похожа. Она до сих пор не могла прийти в себя после потрясения. Исполнилась ее мечта, она узнала кое-что о себе и о своей прошлой жизни. Вот только это знание отнюдь не радовало ее. Ведьма… Отвергнутая миром ведьма, место которой – в костре. И нечего ей делать в Рафниане, правильно люди вынудили ее бежать в лес. Скрываться, спасаться, петлять, опасаясь, что найдут и убьют. Причем не где-то в честном бою под кронами леса – нет… Там, в Рафниане, на площади, под ликующие крики толпы, ненавидящей ее толпы.
Ведьма…
Хотелось рыдать. За что, за что она ведьма, за что небо так возненавидело ее, за что она родилась с этим даром, обреченная на ненависть и смерть?

Предыдущая глава (Глава 39. Здравствуй, запретная зона) - http://www.proza.ru/2014/08/04/1382
Следующая глава (Глава 41. Сжигатель) - http://www.proza.ru/2014/08/13/1299