Страх

   В эту ночь президенту США Бараку Обаме снился страшный, зловещий сон, напоминавший сцену из триллера.
  Этот сон все время повторялся, вбивая свой незамысловатый сюжет, как гвоздь, в голову Обамы. И к утру, к моменту, когда он, в холодном поту, был за шкирку вытащен из сонного провала назойливым зуммером будильника, он запомнил этот сюжет до мельчайших подробностей. Он запомнил темный и пустой зал для торжественных приемов Белого Дома, клубящуюся черную муть за его окнами, массивную плаху посреди зала... Запомнил огромные, открывавшиеся с жутким, леденящим душу скрипом, двери и высокую мускулистую фигуру, закутанную в черный плащ с капюшоном, скрывавшим лицо.
   Фигура эта, входящая в зал, держала в правой руке огромный зазубренный топор. И Обама понимал, что этот человек...  или не человек... так вот. Что это Существо — палач.
   Палач, от которого не уйти. Которого не одолеть, схватившись с ним. И которы обязательно выполнит свою работу...
   Он открыл глаза.
   Сердце — старое, издерганное, слабое — бешенно билось, давая перебои.
   Было шесть часов утра.
   За окнами ярилась гроза, оглушая его громовыми раскатами.
   Обама вспомнил, зачем завел будильник на это время: на без четверти семь его аудиенции ожидала Джен Псаки, зачем — он после вчерашней выпивки не помнил.
   Пытаясь, все же, напрячь память, что было совершенно безуспешно, он выругался: «Аах ты,  тупая рыжая курица... Я ведь только на камеру делаю вид, что доволен твоей работой...  А тебе место на ступеньках церкви, с кружкой для мелочи... И даже там тебе не подадут...».
   Он не спеша умылся, чувствуя, как омовение смывает головную боль, раскалывающую затылок... «Словно, топором...» - пришло ему на ум — и он испугался этой мысли.
   Выпив стакан крепкого чая и съев тарелку яичницы, он позвонил шоферу своего лимузина и собрался приказать подать машину через...
   Но телефон водителя не отвечал.
   Обама дождался окончания длинных гудков, перенабрал еще раз... Ничто не изменилось...
   Он тупо уставился на экран своего «Ай-Фона», в мозгу, вылезая на язык, завертелось: «Что за (пииии)? Как работать с такими людьми? Не сменить ли мне страну и род деятельности?
   Или я уже сменил их вчера по пьяни?».
   Он подумал, также о том, что ему желателен визит к психоаналитику, а то и того хуже — к психиатру.
   Но тут телефон в его руках зазвонил сам.
   Звонили с номера, который он только-что безуспешно набирал.
   Но голос звонившего был ему незнаком.
   Незнакомый человек, говоривший с легким ирландским акцентом, осведомился: «Господин президент, вам подать черную или красную машину?».
   Обама подумал: «Что за черт? Вообще-то, мой «Кадиллак» белый... и что за дурацкий вопрос? Но... Возможно, я нервничаю... И, возможно, с моим белым «Кадиллаком» что-то случилось...
   Тогда не следует давать волю нервам и надо выбрать машину...».
   Он, стараясь сохранять наигранно-спокойный тон, ответил: «Черную.».
   Голос на том конце линии связи ответил: «Окей, господин президент.».
   Точно в назначенное время Обама услышал за окном приглушенный звук — легкое шипение воды в луже, раздвигаемой широкой шиной лимузина.
   Затем — звук тормозов. Легкий щелчок открываемой двери...
   Он выглянул в окно.
   В грозовом мраке, разрываемом сполохами молний, он разглядел ждущую его у открытой двери машины высокую фигуру в черном плаще и с капюшоном, совершенно скрывающим лицо...
   Водитель лимузина президента США, который ждал его у едва шуршащей хорошо отлаженным двигателем машины,  подумал, что президент необычно долго задерживается и что ему, наверное, изменила привычная пунктуальность.
   Вдруг, его внимание привлек какой-то неясный звук, донесшийся сверху.
   Он был похож на звук открываемой оконной рамы.
   Водитель поднял голову, подставляя ее настырным и холодным дождевым каплям.
   Он увидел, как человек в деловом костюме, страшно похожий на президента США, становится на край кирпичного карниза под окном.
   Ему подумалось, что это очень безрассудно и опасно... Он даже закричал: «Эй, мистер президент!! Прекратите эти глупости!!».
   Но раньше, чем его голос эхом отразился от стены здания,  черное тело в черном костюме беспорядочно и тихо полетело вниз...
   черное тело в дорогом деловом костюме упало наи крышу лимузина, вмяв ее на приличную глубину.
   Глядя на это тело, раскинувшее в стороны руки и ноги и покоящееся в глубокой вмятине на крыше «Кадиллака», шофер сокрушенно подумал: «Вчера я отогнал в ремонт белый «Кадиллак», а сегодня мне не только отгонять еще и этот, но и объяснять, что господин президент предпочел короткий путь...».
   Он был законопослушным американцем и тут же позвонил в полицию и в «скорую помощь». И. Спустя несколько минут, вдали, все более приближаясь, уже зазвучали звуки сирен «Скорой», а в небе над ним завис, молотя воздух винтом, сине-белый вертолет с мощным прожектором под брюхом.
   Прожектор освещал крышу машины с расплющившимся об нее президентом; этот луч ерзал по крыше, смещаясь то в одну, ото в другую сторону и водитель подумал, что пилота, наверное, тоже совсем недавно приняли на работу — как и его....
   Подошли медики.
   Они не стали задавать вопросов.
   Вообще, водитель всегда удивлялся этой деловитой, жуткой, как у гробовщиков, молчаливости медиков, приезжавших на случаи самоубийства.
   Медики молча подошли к машине, один из них, пока другой подсвечивал фонариком, поднял левое веко Обамы...
   и тут водитель понял, что неправ. Медики не были молчаливы. Просто говорили очень тихо, ибо говорили только между собой.
   Стоя сейчас очень близко от них, он услышал: «Абсолютный жмур, Вилли... рты видишь его зрачки?».
   Второй медик сказал: «Да. Судя по зрачкам, он сошел с ума.».
   Тот медик, который смотрел в глаза мертвому Обаме, спросил: «Как ты думаешь, до того, как умер, или после?».
   Первый, с фонариком в руке, ответил: «Несомненно, до...».
   Затем оба повернулись к водителю. И один из них, обращаясь к нему. Сказал: «вы совершенно не виноваты в случившемся. Любой суд снимет с вас всякую ответственность.
   Этот человек совершил самоубийство под действием сумасшествия.».
   Водитель не сразу осмыслил сказанное, его гипнотизировал, отвлекая от разговора, грохот проклятого вертолета над головой.
   Он переспросил: «Что?!».
   И медик спокойно, буднично, пояснил: «Он двинулся. Абсолютно.».
   ...Следующим утром миловидная дикторша со скорбным лицом объявила по всем телеканалам США: «Безвременно ушел из жизни президент страны Барак Обама...  Страна ожидает новых выборов....».