Норвегия, где косули заглядывают в окна

 (записки выездного педагога)
   
Как я попала в Норвегию, да ещё и заработала денег? Очень просто. Надо только всегда помнить пословицу: «Под лежачий камень вода не течёт». Или другими словами: «Когда ничего не ищешь, ничего и не найдёшь».
Однажды утром шла я в магазин за хлебом и встретила свою приятельницу.
– Как дела, всё преподаёшь английский?  – спрашивает.
– Да, надоело уже. Одно и то же каждый день. Хочется чего-то новенького,– отвечаю. – Вот бы за границу поехать работать. Я бы там могла ещё и русский язык преподавать, и русскую литературу.
К тому времени у меня был солидный стаж преподавания английского языка; кроме того, я окончила в МГУ курсы преподавания русского языка как иностранного. Поговорили и разошлись – каждый своим путём. Я и забыла про этот разговор. Прошло какое-то время, вдруг телефонный звонок, причём так хорошо слышно, как будто говорящий рядом.
– Помнишь, ты хотела за границей работать?
– Да, помню.
– Ну, так вот, есть такая возможность.
– А где? – спрашиваю я.
– В Норвегии, в хорошей семье. У них двое детей.
– Они норвежцы?
– Нет, русские. Живут там. Друзья моего Сергея.
Наконец, я всё поняла. Я знала, что у моей приятельницы живёт и работает в Норвегии сын Сергей. Но я до сих пор не могла понять, откуда она звонит: с соседней улицы, где живёт после смерти мужа одна, или из Норвегии.
– Вы сейчас откуда звоните? – спрашиваю.
– Из Норвегии, – отвечает она. – Я сейчас у Сергея в гостях. Ты вообще-то, не раздумала ещё? – спросила она неуверенно.
– Нет, конечно,– сказала я уверенно.– Только кому преподавать и что?
– Детям, конечно. Английский, русский и литературу – как ты и хотела. Они уже стали забывать свой родной язык, а родителям некогда с ними заниматься. Я им про тебя рассказала. Подумай.
– Я и думать не буду, еду.
– Да ты подумай всё же, надолго ведь ехать, – в голосе моей приятельницы зазвучали нотки испуга. Её можно было понять – она брала на себя долю ответственности. Но я, зная её прекрасно как порядочную женщину, не испытывала насчёт поездки никаких сомнений. Плохое место она бы мне не предложила.– Всё же подумай, – настаивала она.
–Всё, уже подумала.
– Ну, как знаешь, – сняла она с себя ответственность.
Простились, а буквально через несколько минут опять звонок. Молодой женский голос с очень приятным мягким тембром зазвучал в трубке:
– Я – Лена. Вы действительно хотите у нас в семье работать?
– Да, хочу.
– Ну, тогда мы высылаем приглашение.
Я стала ждать. Приглашение пришло довольно быстро. Андрей, так звали мужа Лены, как раз был в командировке в Москве, и мы могли с ним увидеться, чтобы обсудить условия моей работы в Норвегии. Мы встретились с ним в гостинице «Золотое Кольцо», где он остановился. Это был спортивного вида симпатичный мужчина лет 35-37 с тёмными волнистыми волосами, с тонкими чертами лица. Была зима, я повесила на вешалку в фойе свою норковую шубейку. Сели за маленький столик. Он заказал кофе. На условиях контракта мы быстро сошлись. Я не ставила себе целью заработать мешок денег. Цель у меня была иная – бесплатно съездить в страну, которую уже давно мечтала посмотреть. Условия, которые он предложил,  меня вполне устраивали: это, конечно, зарплата, бесплатный перелет и бесплатное питание.
Поговорив  с моим благотворителем, я помчалась через дорогу, то бишь через Садовое кольцо, в Норвежское посольство оформлять визу.
И тут начались сплошные удивления. Накануне отъезда мне позвонил незнакомый мужчина и сказал, что отвезёт меня в аэропорт.
– Ну, ладно,– думаю. –  Вези, раз хочется.
И действительно, рано утром на следующий день звонок по телефону:
– Я за вами приехал, жду у подъезда.
– Кто бы это мог быть? – думаю. – Прямо чудеса.
Выхожу – стоит чёрный «Мерседес». Пока ехали, ситуация стала проясняться. Шофёр был послан за мной по сигналу из Норвегии. Добрались до Шереметьева за какие-нибудь 20 минут. В кассе мне выдали уже оплаченный в оба конца билет на самолёт. Я начала было прощаться с шофёром, но он не уходит.
– Велено было, – говорит, – дождаться посадки. Я должен убедиться, что вы сели на самолет.
– Ну, чудеса!
И пока я проходила регистрацию, шофёр всё не уходил. Наконец, я оглянулась на толпу провожающих, помахала ему рукой. Он успокоился и пошёл к своей машине.
Прилетаю в аэропорт Осло. И опять меня встречает «Мерседес», но только уже не чёрный, а серебристый. И за рулем уже знакомый Андрей. Глянул на мою чуть ли не хозяйственную сумку и спрашивает:
          – А где багаж?
          – Это всё, – отвечаю.
Это, действительно, был весь мой багаж – и на зиму и на весну, которые мне предстояло прожить в Норвегии. Но упакован он был так, как нас учили упаковывать вещи в походах в пору моей неугомонной юности, по принципу плотнейшей упаковки; тщательно отбирая только те вещи, которые действительно необходимы, без которых не обойтись. И то, в последствии оказалось, что шубейка, в которой я отправилась в путь, была совершенно лишней. Достаточно было и той куртки, которая была  в моей сумке – климат в Норвегии оказался много мягче, чем в Москве.
Мы сели в машину и поехали. Всю дорогу, которая заняла около часа, Андрей был неразговорчив со мной, но зато постоянно с кем-то общался с помощью наушников и микрофона. Говорил он на английском языке. Как только он утихал, я тут же начинала выведывать у него то одно, то другое относительно моей жизни в этой стране. Отвечал он корректно, хотя и не очень охотно. Видимо, мысли его были заняты совсем другим, а именно, судя по обрывкам фраз, которые я слышала, работой. Наушники и микрофон были задействованы весь наш путь. Андрей давал какие-то распоряжения. При этом речь его была спокойной, даже монотонной, казалось, безо всяких эмоций. Как будто собеседник его, сидя где-нибудь рядом на деревенской скамеечке, щёлкал семечки и между делом обсуждал с ним деревенские проблемы. Только я подумала об этом, Андрей обратился, наконец, ко мне:
– Ну, вот и наша деревня.
Дорога давно уже петляла между холмов, и теперь машина въехала в настоящие горы, среди которых стали появляться красивые коттеджи. Это, конечно, не была деревня, как мы понимаем. Это был маленький симпатичный городок.
Мы, наконец, подъехали к трехэтажному деревянному дому. Поскольку был канун Рождества, на двери красовался рождественский венок. Вошли. В холе была красивая мебель с изогнутыми ножками, большое зеркало. Лестница вела на второй этаж.
Там нас встретила Лена – жена Андрея. Это была высокая, молодая женщина европейского типа, весьма доброжелательная. Тут же были и дети – два мальчика. Но они смотрели на меня, как мне показалось, настороженно. Мы почему-то стояли около массивного длинного стола, а не сели. Андрей сразу же перешёл к делу:
– Я от вас жду вот чего: – сказал он. – Занятия – каждый день, расписание я составлю сам; для старшего Игоря и младшего Вани. Как и договаривались, вы будете преподавать английский, русский и литературу. А так же, мне бы хотелось, чтобы вы давали мальчикам уроки музыки, элементарные, только чтобы как-то приобщать их к культуре. Про музыку, вероятно, тоже рассказала моя московская приятельница. Она знала, что я когда-то училась в музыкальной школе. Только она не учла, что с той поры прошло бог знает сколько лет, и я уже не помню, когда в последний раз садилась за инструмент. Поэтому я сразу сказала:
– В музыке очень важно поставить правильно руки, поэтому преподаватель должен быть профессиональным. Он, подумав, согласился и больше не настаивал.
Вечером был «большой ужин». Так назывался не столько обильный, сколько вкусный ужин в кругу семьи в честь какого-либо события. В данном случае в честь моего  приезда. Ужин был в огромной кухне на втором этаже. За круглым столом у каждого было своё место. За мной тоже закрепили стул. На столе стояли аппетитные блюда, приготовленные Леной. После ужина меня повели показывать дом, а заодно и мою комнату. Она была на первом этаже, и считалась гостевой. Рядом была очень симпатичная туалетная комната с душевой кабиной. Сами хозяева спали на третьем этаже, а их дети: 12-летний Игорь и 6-летний Ваня на втором этаже. В общем, на ночь все разбредались по своим этажам.
Когда я после ужина сказала, что хочу прогуляться, посмотреть окрестности, хозяева как-то странно заволновались, тревожно переглянулись. Предложили надеть какую-то повязку на руку. Я её взяла, но надевать не стала, сунула в карман. Это была фосфорическая повязка, чтобы транспорт не натолкнулся на меня. Когда я вышла из дома, поняла, почему они в душе были против моей прогулки – они несли за меня ответственность. Чтобы не испытывать их терпение, я скоро вернулась домой. Да и гулять особенно было негде.
В мои дополнительные обязанности входили проводы Вани в школу. Мы выходили из дома и шли среди разноцветных домиков, мимо скал, на которых частенько можно было видеть косуль. Они либо спокойно лежали на камнях, либо неподвижно стояли как чудесные изваяния и смотрели на прохожих своими огромными выразительными глазами. Их никто не трогал, не пытался поймать. Люди поселились на их территории, построили дома в их природной среде обитания, и поэтому даже тогда, когда косули позволяли себе некоторые вольности, например, забегать в сады и обгладывать летом цветы, люди поворчав немного, прощали их.
Пока шли в школу, разговаривали на русском языке, но как только Ваня оказывался в раздевалке, он тут же бойко болтал с друзьями на норвежском; меня это страшно забавляло. Ваня родился в Норвегии и норвежский язык был для него родным, русский же он слышал только дома, и то, большей частью на бытовом уровне. Вот почему ему требовались дополнительные уроки русского языка, и особенно русской литературы.
     Пешком мы шли в школу не всегда. Иногда нас подвозила на своём джипе Лена, когда ехала мимо школы в Осло, где училась в институте, типа нашего художественно-промышленного. В то время она вынашивала третьего ребенка. Вообще в Норвегии менее трёх детей редко кто имеет. Во-первых, при рождении ребёнка государство платит довольно крупную сумму денег. А когда рождается третий ребенок, мать уже может не работать, она получает ежемесячно приличное пособие, при котором чувствует себя уверенно даже в автономном режиме, то есть даже если ей придётся по каким-либо причинам не работать и воспитывать ребёнка одной. Вот это настоящая забота государства о здоровье и благополучии матери и ребёнка.
     Но что-то я не видела средь бела дня праздных мам. Днём вообще никого не видно – все при деле. Кто-то на работе в офисах, кто-то что-то строит, кто-то убирается в своём саду. И уж конечно, никаких пьяных на улицах.
     Проводив Ваню в школу, я возвращалась домой,  спокойно завтракала, потом включала посудомоечную машину, которая была уже наполнена грязной посудой. В этой семье все были равны, никто ни за кем не убирал, дети были приучены ставить после еды свою посуду в машину. Засыпала порошок, включала, и с этой минуты я была свободна до момента, когда дети приходили из школы, и с ними надо было заниматься. А пока я чаще всего уходила гулять к фьорду. Он был виден уже из окна гостиной. По дорожке я спускалась с возвышенности, на которой стоял дом, опять проходя мимо косуль, разбегавшихся в разные стороны, мимо скал и симпатичных ярких домиков – жёлтых, кирпичного цвета, кремовых. На фьорде я забиралась на самое высокое место, где стояла кованая скамеечка, садилась на неё и любовалась чудесным видом. На фьорде я познакомилась с женщиной, которая жила в соседнем с нашим доме; ей было уже лет за 60, работала она в банке. В Норвегии люди уходят на пенсию в 67 лет. На фьорд она приходила по свободным дням с удочкой ловить рыбу. Когда я рассказала Лене о моём знакомстве, та была удивлена, и, казалось, не обрадована. Здесь, оказывается, не принято знакомиться на улице. И вообще тут никто ни о ком из соседей ничего не знает. Может, это и правильно – меньше сплетен.
Кроме фьорда можно было прогуляться в центр города, где были офисы, в том числе и тот, хозяином которого был Андрей. Здесь уже дома были каменные, но тоже небольшие, в основном в 2–3 этажа. Покрашены они были тоже в яркие весёлые цвета. Я любила пройтись по всевозможным магазинам. Особенно любила заходить в хозяйственный. Чего там только не было; разглядывать все эти вещи было настоящим удовольствием. С окраины, где я теперь жила, до центра надо было идти пешком минут тридцать. Общественного транспорта в городе нет, только частные автомобили; а потому – никаких тротуаров для пешеходов. Идти приходилось по проезжей части. Сначала было страшновато, но потом я поняла, что это совершенно безопасно; иди хоть по середине шоссе, никто тебе слова не скажет, спокойно объедет. В этом уверил меня как-то на прогулке Ваня. Выскочив на проезжую часть, он вдруг стал носиться по шоссе зигзагами; и забавно было видеть, как водители также зигзагами преспокойно объезжали его.  Ваня поведал мне, что в Норвегии водители очень боятся пешеходов, не дай бог задеть их – штрафы очень высокие. Поэтому водители внимательны и дисциплинированны. Кстати, все пристегнуты ремнями безопасности; за этим тоже рьяно наблюдает полиция больших городов. А тут, хоть никакой полиции я ни разу не видела – и так всё в порядке – срабатывает привычка к дисциплине.
Вернувшись, домой, я перекусывала; обедать средь бела дня тут не принято. Поначалу это меня просто убивало, потом стала привыкать. Шла в школу за Ваней.  Приходил из школы Игорь. Они тоже перекусывали, потом Игорь отправлялся либо на теннис, либо на музыку. А поскольку общественного транспорта не было, ему приходилось добираться на самокате, или он вызывал к дому такси. Когда Лена была дома, она отвозила его на машине. А мы с Ваней приступали к занятиям. Ваня внешне был похож на отца, да и характером тоже: мягкий и в то же время настойчивый. С ним мы как-то сразу нашли общий язык. А вот с Игорем дела обстояли сложнее. То ли переходный возраст был тому причиной, но его ершистость временами доходила до грубости. Отец его постоянно одёргивал, иногда довольно резко. В конце концов, я решила, что от меня требуются только занятия, а вот на занятиях было всё в порядке. Если начинал ерепениться и «выкидывать коленца», я его грузила непомерными требованиями, давала задания посложнее, и он, чувствуя, что «нашла коса на камень», смирялся. Андрей постоянно интересовался нашими занятиями. Если уж что-то очень выводило меня из терпения, он вызывал Игоря к себе и делал ему внушение. Это, кстати, значительно облегчало мою работу.
Занимались мы английским языком, русским и литературой и с Игорем и, понемножку, с Ваней. Особенно трудно детям давался русский язык. Приходилось доводить до них элементарные правила. Ваня воспринимал их без особого напряжения, а вот Игорю всё это доставалось с трудом. Он, хоть и родился в России, но уже лет десять жил и учился в Норвегии. Он стал забывать русские слова, которые редко употреблялись дома. Для развития речи мы каждый день писали диктанты, и когда в них попадались такие слова, как «болото», «торф», ему надо было объяснять, что эти слова значат. Писать диктанты  было мучение для него, да и для меня тоже. Сначала мы долго торговались, какого объёма будет диктант, ему почему-то всегда казалось, что он будет состоять из нескольких фраз. В результате, постепенно он стал писать диктанты на полстраницы. А вот литературу Игорь полюбил сразу. Мы учили стихи Пушкина, где тоже приходилось объяснять значение, казалось бы, элементарных для русского человека, слов. Читали русскую прозу.
В конце первого месяца моего пребывания в Норвегии я решила отчитаться перед родителями за проделанную работу. Сначала я сказала детям, что будет небольшой экзамен в присутствии родителей. И тот и другой сразу испугались, вытаращили глаза и стали категорически отказываться.
Почти такая же реакция была со стороны отца – небольшой испуг и замешательство. Он прямо сказал, что не хочет никаких стрессов для детей. Я тогда сказала: «А как же тогда родители узнают, чему я научила детей? А они многому научились, знают много нового». И отец сдался. Лена держала нейтральную позицию.
Готовиться специально к экзаменам мне не надо было. Надо было только отобрать наиболее яркий и интересный материал для Вани и Игоря.
Для Вани это было:
– английский язык: несколько стихотворений, песня, понимание и исполнение команд;
–  литература: стихотворение на русском языке;
Для Игоря:
– показать родителям тетрадь с диктантами и отметками по этим диктантам.
– отрывок наизусть из «Руслана и Людмилы»;
– беседа с родителями на английском языке (вопросы, которые они должны были задавать, я подобрала в соответствии с пройденным материалом – а то ещё не сдаст экзамен.)
Ничего особенно сложного в этом экзамене для детей не было, и он прошёл довольно весело. Особенно забавно было смотреть на пухленького Ваню, когда он выполнял мои команды на английском языке или без единой ошибки прочитал на английском два стихотворения. Порадовал родителей и Игорь. Они не ожидали, что их сын может прочитать наизусть довольно сложный отрывок из поэмы Пушкина. В общем, экзамен превратился в настоящий праздник с аплодисментами. Экзаменом были довольны все. После него мы сели за «большой ужин».
Экзамены стали проводиться в конце каждого месяца моего пребывания в Норвегии, и уже не вызывали ни у кого ни испуга ни недоумения. А только любопытство со стороны родителей и желание блеснуть своими познаниями со стороны детей. А для меня они стали огромной помощью. Мне стало намного легче заниматься с детьми, они уже чувствовали ответственность.
Ну, вот, наконец, выпал долгожданный снег. Он покрыл голые скалы, и косули уже не сливались с ними, а на снегу были более заметны. Казалось, они с восторгом восприняли снежный покров и наперегонки носились по полям, где летом люди выращивали клубнику, подпрыгивали как теннисные мячики. Но и тут никто их не гонял, не мешал им резвиться. Однажды утром я мыла у окна в кухне чашку после завтрака, вдруг за окном что-то мелькнуло. Я взглянула и вдруг увидела симпатичную удивленную мордочку косули. Она с любопытством смотрела на меня. Я побежала было за фотоаппаратом, чтобы запечатлеть редкий снимок, но прекрасное животное уже скрылось. Кухня хоть и была на втором этаже, но окна выходили на возвышенное место на скале; туда и залезла косуля.
По субботам в доме обычно проводилась генеральная уборка. В ней участвовали все без исключения: пылесосили все три этажа, стирали отовсюду пыль, прибирались в своих комнатах. Работы на всех хватало. Тут была и загрузка стиральных машин, и приготовление пакетов из-под молока для сдачи в утиль. Как уместить десять пакетов в один специально учили по телевидению; и это была действительно плотнейшая упаковка. Готовили к сдаче стеклянные бутылки. Процесс сдачи тут чрезвычайно прост. Накопленная тара ставится на небольшой транспортер в винном магазине и куда-то исчезает. А вместо неё из щели появляется чек, который в кассе обменивается на деньги. Таким образом, процесс проходит без контакта с приемщиком тары. И никто на  тебя косо не смотрит  – мол, любишь выпить, вон сколько привёз. Ничего подобного. Ни у кого и мыслей таких не возникает. Только чистота на улицах и экономия средств на изготовление новых бутылок. 
Наконец в школе отпустили детей на каникулы. В Норвегии на Рождество города пустеют. Вереницы машин потянулись в горы. Горнолыжный спорт – любимое времяпровождение норвежцев зимой. По скоростным трассам мчатся машины с длинными багажниками для лыж. Люди едут  на встречу с воздухом, лихим спуском, с необыкновенными видами заснеженных вершин. Мы поехали тоже. А как не поехать, ведь в юности Андрей серьезно занимался прыжками с трамплина, был даже мастером спорта, это ещё тогда, когда жил в России.
Несмотря на огромный поток машин, на трассе не было никаких пробок, никаких аварий. Как только колесо машины касается разделительной полосы, оно начинает сильно шуршать, предупреждая водителя, что он залез на чужую территорию.
Выехав утром, мы приехали на место только к вечеру. Сколько я ни выспрашивала дорогой, где мы будем жить, немногословные Лена и Андрей только отвечали, что крыша над головой будет. Да и от детей ничего нельзя было добиться. Ваня, однако, с нескрываемым удовольствием поведал, что едем на дачу. И действительно, когда мы приехали, это была внешне неприметная деревянная избушка. Но когда вошли в эту избушку, я была приятно удивлена. Вполне современное жильё со всеми удобствами, даже, можно сказать, с элементами роскоши. И в то же время, выдержанное в деревенском стиле. На первом этаже была просторная гостиная с большим камином, у которого тут же расположился Андрей погреть своё затекшее в дороге тело. Он ведь с утра и до вечера был за рулём. Диваны, кресла, цветной телевизор. На журнальном столике стояла ваза со свежими фруктами. Над длинным обеденным столом висела массивная чугунная лампа с подсвечниками. Сами свечи были обнаружены в одном из ящиков на небольшой кухне, где так же была вся необходимая посуда, кастрюли, сковородки. В сенях лежала аккуратно завернутая в целлофан связка поленьев для камина. Ею мы тут же и воспользовались.
У меня и здесь была своя комната с широкой кроватью, гардеробом и видом на огромный сугроб. У детей комната была на втором этаже, у родителей – своя. Внизу дома была сауна, которой все семейство до ужина воспользовалось. Предлагали и мне, но я отказалась – я не люблю когда жарко.
Сели ужинать. Ужин готовили все: Андрей, Лена и я. Продукты мы привезли с собой, и готовка не заняла много времени. За ужином я спросила Андрея, где другие люди останавливаются, когда приезжают сюда.
– В основном в деревне, откуда приезжают к горе каждое утро на своих машинах. Другие в гостинице.
«Жить в таком домике, да ещё и рядом с горой – удовольствие не из дешёвых», – подумалось мне.
Утром мы пешком отправились к горе, это было совсем близко. Трасса была видна прямо от нашего дома.
Ваня ещё дома, задолго до поездки в горы, всё твердил мне, что он чудесно катается на горных лыжах. Я почему-то не верила, думала, что завирает. Он от безнадежности уверить меня, делал кислую физиономию. Но тут я вдруг увидела его на горе – в шлеме, который составлял чуть ли ни половину самого Вани, во всём новеньком обмундировании. Он смело выделывал виражи, и, завидя меня, закричал:
– Ну, теперь ты веришь? Ты веришь?
– Теперь верю! – радостно отвечала я.
Неплохо катался на лыжах и Игорь, несмотря на его пассивность в быту. Что же касается Андрея, то это было по-настоящему классно. Видеть его, спускающегося с горы, стройного, крепкого и сильного, было поистине приятное зрелище. Воистину, если человек талантлив, то талантлив во всём.
Пока они катались, Лена куда-то ушла, а я разглядывала местную публику. Многие были с термосами, с бутербродами. Обедать в ресторане не каждому было по карману. Вернулась Лена, она, оказывается, уходила покупать нам с ней билеты на подъёмник. Мы, казалось, были единственные без лыж, в обычных куртках. Когда поднялись наверх, дух захватило. О-о! Какой чудесный вид открылся оттуда! Мы ходили по вершине и смотрели, сколько всевозможных спусков было оттуда – на все вкусы и степень подготовки. Солнце светило ярко. Я сняла вязаную шапку и Лена сфотографировала меня на память на фоне снежных вершин.
Вечером у нас снова был «большой ужин» со свечами. Я всё время удивлялась, глядя на Андрея – всё, за что бы он ни брался, он делал с большим желанием, и  всё у него получалось. Он и здесь взялся за подготовку к ужину. Нарезал тонкими дольками великолепную семгу, Лена в это время готовила салат, я тоже что-то делала. Ваня смотрел мультики по телевизору, вальяжно расположившись на диване. Только Игорь шатался из угла в угол, не зная, чем заняться. Отец попросил его вынести мусорное ведро на помойку, он с неохотой, было, взялся за ведро, но потом его что-то отвлекло, и ведро так и осталось стоять полным. И только после того, как отец прикрикнул на него, он нехотя пошёл выносить.
За ужин все сели в приподнятом настроении. Вино было дорогое. Андрей разбирался в винах и покупал в основном французское красное. Вечер прошёл очень тепло, но всё также сдержанно. Ну, что ж, видно, тут так принято.
Неделя в горах пролетела незаметно. Все посвежели, подзагорели. Заниматься в каникулы дети категорически отказались, как ни настаивал отец. Тут даже он был бессилен.
Домой «Мерседес» летел как стрела; лишь изредка шуршали шины при обгоне. Все-таки у Андрея была русская душа – хоть немного да нарушить запрет заезжать за разделительную полосу.
Дома началось всё с начала. Раннее вставание для всех. Бесконечные командировки Андрея. То он звонит из Англии, то из Германии, то улетел в Гонконг, то он в Москве, то ещё где-нибудь. А приезжает всегда спокойный, уравновешенный, как будто только что вернулся с работы из своего офиса недалеко от дома. Вечером все опять садились каждый на своё место за круглым столом на кухне. Лене пить вино не полагалось, поэтому во время ужина пили мы с Андреем. Вино поднимало настроение, придавало энергии, способствовало застольным разговорам. Всегда серьезный Андрей за столом немного раскрепощался, и с ним можно было уже поговорить. Он всегда был серьёзен, но не напыщен как индюк. К этой серьезности и сосредоточенности приучила его ответственная работа, а вовсе не желание произвести впечатление. Я это сразу поняла, поэтому за столом не стеснялась говорить о всяких пустяках, лишь бы немного отвлечь его от обычной своей напряженной жизни. Он становился веселее, и это подбадривало меня. В общем, ужины у нас проходили неплохо.
Иногда в дом приезжали русские друзья Андрея и Лены. Они жили в других городах, но сообщение было хорошее – по гладким дорогам на хороших машинах. И опять на столе стояло дорогое французское вино, приготовленный Леной не обильный, но всегда пикантный ужин. Приезжали и бизнесмены из других стран: из Германии, Швеции, из России. В таких случаях накрывался огромный стол в гостиной, и ужин проходил при свечах. Они придавали ужину торжественность и в то же время интимность. Лена любила удивить публику своими кулинарными изысками. То подавались отваренные в красном вине мидии, то у нас был японский ужин с соответствующими блюдами, приготовленными умными пальчиками Лены. Приборы были тоже японские, а водку «саке», Андрей разливал в малюсенькие стаканчики. Ели все палочками (во всяком случае, я старалась). Ваня, видя мои мучения, и то, что я уже исхожу слюной (видит око, да зуб неймёт), так просто и говорит:
– Да не мучайся ты, ешь как я, вилкой.
Отец сурово посмотрел на него, потом на меня, и мне пришлось мучиться дальше. Раз положено на японском вечере есть палочками, значит так нужно.
В обычные дни Лена не очень утруждала себя готовкой, да ей и некогда было. Иногда, когда Андрей приходил с работы, или приезжал из далекой командировки по миру, ужина и вовсе не было. При этом она была абсолютно спокойна. Я знала, что огромный, как бывают в магазинах, холодильник – запасник всегда набит всевозможными продуктами. Там было всё: мясо, рыба, овощи, ведёрки с мороженым. Иногда она звонила мне из Осло, где училась, и просила достать что-нибудь оттуда разморозить. А иногда забывала позвонить, и мы оставались без ужина. Я на первых порах нервничала: целый день на перекусах и неизвестно, что будем есть вечером. Дома-то у себя, я бы сама что-нибудь приготовила, голодной бы не осталась, а тут полная неизвестность. Да ещё Лена спокойно сидит, наводит маникюр.
– Да не волнуйтесь вы, – говорит.
– Да как не волноваться, – говорю я. – Хоть бы позвонили, я бы что-нибудь приготовила.
– Ничего не надо. Сейчас Андрей придёт, поедем в ресторан ужинать.
Приезжает с работы Андрей. Ужина нет, он тоже не придаёт этому никакого значения, сажает всех в машину, и мы отправляемся в ресторан. Рестораны здесь не такие, как в России, куда люди приходят в основном повеселиться, потанцевать, а главным образом напиться до беспамятства. Здесь люди приходят в ресторан только поесть. Андрей, в отличие от всех остальных членов семьи, не знал норвежского языка совсем, и не пытался узнать. Ему это было не нужно. В своем бизнесе он общался на английском языке, а в семье и с друзьями – на русском. Заказы в ресторанах после всеобщего обсуждения меню, делала Лена. Приносили на пробу вино, Андрей нюхал, пробовал, кивал головой. Официант подавал блюда на огромных тарелках. В основном наши ужины в ресторанах состояли из вина (опять пили только мы с Андреем) и горячего блюда из мяса, рыбы. Этого было вполне достаточно. В ресторан я надевала свою норковую шубку (надо было хоть где-то её использовать), а вот платья для ресторана у меня никакого не было. Пришлось срочно что-то подыскивать в магазинах. Купила длинную прямую юбку, черную трикотажную обтягивающую блузку, с вырезом лодочкой; к блузке я приколола привезённую из дома сделанную под изумруды брошь, и получился очень даже неплохой ресторанный наряд.
Как-то мы приехали из ресторана домой, и меня вдруг потянуло поиграть на рояле. Рояль был новый, звучал великолепно. Меня давно уже подмывало освоить его; и тайком по утрам, когда все уходили из дома, я стала тренировать пальцы. В конце концов, я не могла уехать отсюда, не сыграв на таком чудесном инструменте. Цель была поставлена, и я начала по обнаруженным в доме нотам восстанавливать в памяти «Элизе» Бетховена. Пьеса эта не очень трудная, но весьма эффектная. Я начала почти заново разучивать её по маленьким кусочкам, по частям. И вот я уже играла её довольно бегло. Но как звучала она на рояле, даже в моём исполнении – передать невозможно. Это не то, что на моём разбитом пианино дома.
В тот вечер мы вернулись из ресторана все в приподнятом настроении, отдохнувшие. В ожидании чая, приготовлением которого занялась на кухне Лена, а Андрей крутился возле неё, помогая ей, я села за рояль и стала потихоньку играть «Элизе». Играя, я заметила, как из кухни вышел Андрей и, прислонясь к столу, стал внимательно слушать.
В доме было много записей классической музыки. Диски приходили по почте по мере выхода. Но я ни разу не видела, чтобы кто-то слушал эти диски, наверно, было недосуг. А тут живая музыка, да ещё исполняет ее человек, от которого никак нельзя было ожидать, что он в состоянии что-то сыграть на инструменте. Никто же не догадывался, что я занимаюсь по утрам.
Чувствуя, что меня слушают, силы мои стали прибавляться. Я не должна была сбиться. Если собьюсь, я уже не смогу продолжить, как профессионалы, я просто не найду в нотах место, с какого надо идти дальше. Усилием воли, не сбившись к счастью ни разу, я докончила пьесу, и тут же услышала аплодисменты. И от кого? От самого Андрея, крупного бизнесмена, от человека, которым я не переставала восторгаться. Он спросил: «Что это было?» Я ответила. Конечно, он не мог разбираться в тонкостях музыки, но то, что он чувствовал её, не было сомнений. Андрей, немного смущённый, опять отправился на кухню. Я ликовала – мой концерт удался.
Напившись чаю, все пошли опять в гостиную смотреть телевизор. Лена расположилась на самом удобном месте – в огромном мягком кресле, я с Ваней, сразу свернувшемся в клубочек, на диване, рядом на большом шаре устроился Игорь, а на полу растянулся Андрей. Он любил смотреть телевизор, лежа на жёстком полу – говорил, что так лучше отдыхает спина. Казалось, что даже на отдыхе, он не отключается от работы. Наушники были у него в ушах постоянно. В любой момент ему могли позвонить из какого-нибудь уголка мира. И действительно, пока смотрели кассету с «Титаником», он то и дело что-то тихонько говорил. Куда говорил – неизвестно: чуткий микрофон был где-то спрятан.
Как-то раз, сидя вот так же у телевизора, Андрей стал показывать Лене статью в русской газете. Статья называлась: «Завалим страну нашей продукцией». Андрей, по всему было видно, гордился этой статьей. И хотя показывал он её Лене, явно хотел похвастаться передо мной: вот мол, и отсюда мы заботимся о процветании отчизны. Я откликнулась:
– Так вы же уже завалили страну своей продукцией, полное изобилие.
Андрей удовлетворенно улыбнулся.
Представление о бизнесменах, сформированное телевидением на родине, было напрочь перечёркнуто. Я, почему-то, всегда представляла их этакими обрюзгшими, нагловатыми типами, которые только и ищут, кого обмануть, облапошить. В моём представлении всё это были отталкивающие личности. Только-только из грязи, а пальчики уже в раскорячку: «я – крутой». Хорошо, что сказал, а то бы никто не догадался.
Был ли Андрей единственный в своём роде? Не знаю. Во всяком случае, приходящие к нему в гости друзья тоже были скромны и спокойны. И уж точно любителей крепко выпить среди них не было. Живя многие годы в Норвегии, возможно, они постепенно приобрели и нордический характер, кто знает.
Такие идиллические вечера случались не часто. Все постоянно были заняты своими делами. Опять утром рассыпались кто – куда: Андрей в офис или в командировку, Лена на учёбу в Осло, Игорь и мы с Ваней в школу.
Вечером, отработав с ребятами, я не знала, куда себя деть. Телевизор я не очень-то люблю смотреть, хотя там случались интересные передачи. Особенно мы с Ваней любили смотреть передачи о животных из цикла «Дискавери» – открытия. Иногда шли интересные фильмы. Часто американские или английские фильмы сопровождались субтитрами на норвежском языке.
«Вот почему, – подумала я тогда, – все норвежцы более-менее понимают по-английски. Они смотрят передачу на английском языке и невольно втягиваются в ситуацию на экране; а если уж что-то не понятно, смотрят перевод, сопоставляя его с текстом происходящего. Куда проще пополнять знания иностранного языка именно таким образом, не затрачивая на это лишних денежных средств, не тратя лишнее время. Почему у нас в стране нет такого? Не пойму. Хотя бы «Евроньюс» можно было  показывать с субтитрами на английском языке…»
Иногда вечером совершенно не хотелось сидеть у телевизора, а хотелось погулять; особенно когда выпал снежок. Климат в Норвегии мягкий, нет сильных ветров. Но куда пойдёшь? Норвежцы после работы подкатывают свои машины к гаражам и сидят дома. Им не нужны тропинки, у них не принято гулять вечерами. Поэтому приходилось ходить по проезжей части между домами. На окнах домов не было никаких занавесок, это были настоящие аквариумы. И не надо было прилагать особых усилий, чтобы наблюдать жизнь внутри. Хотя ничего интересного и не было: ужин на кухне после работы, телевизор. Гуляя по вечерам, я не встречала ни одного человека, праздно шатающегося, вроде меня, в темноте.
Иногда, больше для своего удовольствия, я брала лопату и разгребала снег вокруг дома. Утром всех встречали аккуратно расчищенные дорожки. А мне было приятно вдвойне: во-первых – нагулялась на свежем воздухе, во-вторых – вижу, что сделала хорошее дело для других.
В выходные дома не сидели. Либо с Леной на её машине и с детьми ехали к её подругам – мне было очень интересно посмотреть, как они живут, как устроились в чужой стране. Либо Лена везла мальчиков в другую семью, чтобы отдохнуть от них – у них принят такой обмен детьми. Либо мы с ней ехали в большой магазин за покупками. Сначала ходили по отделам с одеждой, потом спускались за продуктами. Как правило, набирали полную телегу продуктов, подкатывали её к машине и перекладывали всё это в багажник. На обратном пути, как правило, заезжали в теплицу за цветами. Лена любила украшать свой дом цветами. Они были везде: на журнальном столике в воде, на подоконниках в горшках. Как только цветы в горшках отцветали, она их выбрасывала и покупала новые.
Иногда Андрей вёз нас всех в Осло. Такие выезды ставили несколько целей. Купить какую-нибудь крупную вещь, например, что-нибудь из мебели, сходить в какое-нибудь интересное кафе или ресторан, а мне интересно было ещё и сходить в музеи. Быть в Норвегии и не посетить музей Викингов, Кон-Тики.… Договаривались о встрече, и после окончания всех дел ехали домой.
Ну, вот и приближалась дата моего отъезда. Дома меня ждали мои российские ученики, которых я бросила, чтобы посмотреть жизнь в другой стране. Накануне отъезда я собиралась проводить последний экзамен. Долго ждали Андрея с работы, чтобы начать. Наконец он пришёл. Дети с радостью изложили перед родителями свои знания. Родители опять задавали им вопросы на английском языке. Опять экзамен завершился «большим ужином» за круглым столом на кухне. Но перед ужином я всем вручила маленькие сувенирчики на память. На следующее утро я получила зарплату за последний месяц, даже с премией (наверно, за разгребание сугробов), погрузила свою небольшую поклажу в автомобиль, и Андрей повёз меня в Осло, в аэропорт. Я быстро прошла регистрацию. Андрей на прощание помахал мне рукой, и я отправилась на посадку.
В Москве меня встретил всё тот же шофёр, который провожал. Но вёз домой уже не на «Мерседесе», а на «Фольксвагене».
Дома, конечно, оказался пустой холодильник, и мне срочно надо было запасать продукты. Поехала на рынок. О, боже! Сразу же окунулась в нашу разухабистую российскую действительность. Выхожу из автобуса – на остановке вытянулся на скамье пьяный, весь в ссадинах, грязный, а под скамьёй – только что опустошённая его бутылка. Кругом гвалт, суета, все куда-то спешат. На площади какой-то безногий в солдатской одежде под гармонь поёт жалостные песни. Старуха, вся в чёрном, уткнулась головой в землю, вымаливая милостыню. Эх, Россия, не исправишь тебя!
С Леной мы перезванивались, переписывались. Через некоторое время я узнала, что у неё родился ребенок, и опять мальчик, а они с Андреем так мечтали о девочке…