Тропа суеверных

Этот рассказ является у автора образцом первых начинаний, что, на взгляд автора, ярко может быть обнаружено перед всяким внимательным читателем. Происходит рассказ из недоумения по поводу странного этого пристрастия человеческого веровать во всеразличные суетные приметы.
***

Когда цветы мака за окном уже закрывались на обед, Жанна ещё копалась носом в подушке, нащупывая в её глубинах новые сюжеты для снов. От этого дела её отвлёк настойчивый стук в дверь. Жанна потянулась, и, недовольно поворчав, встала с дивана и сонно поплелась к вешалке. Раздев её донага, она облекла своё помятое сном тело в единственный в семье экземпляр зелёного клетчатого халата, который иногда приходилось делить с супругом в случае, если им выпадало неудобство проснуться одновременно. Нет, они не были бедны, просто тогда одному из засонь приходилось дёргать разные ящички и дверцы и извлекать оттуда приличную человеческую одежду. Жанна и Никита сочетались только в прошлом месяце, и сонливость была в этой молодой семье первым и пока что единственным ребёнком.

Стук повторился. Торопливо затягивая поясок халата, Жанна разглядывала в зеркале широкого коридора непричёсанную черноволосую черноглазку с заспанным лицом. Убедившись, что хаос на голове её именно украшает, Жанна подошла к двери, передвинула щеколду и толкнула упомянутую прежде.

- А, Лера… - Жанна как бы чуточку расслабилась. - Доброе утро, Лерочка… входи сюда... – растерянность её всё же нельзя было не заметить.

Лера – это одиннадцатилетняя светловолосая и темноглазая соседка молодой семьи, невысокая даже для своего возраста, невыносимо внимательная, отвратительно умная и ужасно деловая.

- Жанночка, уже первый час, а не утро! - Лера всегда имела нравоучительный вид. – Да ты, я вижу, только проснулась?!

- Ну… да... – Жанна досадовала сейчас на одно из положительных качеств юной визитёрши: она, необходимо заметить, чересчур стеснялась своей сонливости, хоть и никогда не изменяла ей.  - Что ты хотела?

- Жанночка, - продолжала фамильярная соседка, так и не принявшая предложение войти, - мне нужно совсем-совсем щепотку соли для салата. Мама и папа скоро вернутся, а я хотела сделать…

- Соли?.. – Жанна почему-то не смогла не перебить девочку, да ещё и заметно смутилась, и даже, оглянувшись, сделала шаг назад. – Лера, - продолжала она вполголоса, - зайди сюда, через порог ведь…

Девочка вошла. Жанна ещё оглянулась назад, туда, где в комнате спал муж, и, повернувшись к гостье, присела на корточки.

- Валерия... – серьёзно начала она, - есть такая примета: нельзя соль у соседей просить – несчастье будет. Понимаешь? – Жанна говорила торопливо и даже страстно, вполголоса, заправляя меж тем уголок волос Леры ей за ушко. – Примета такая!

Девочка была явно удивлена. Даже при всей своей разумности никаких трудностей, связанных с получением этого дешёвого и распространённого в наши дни товара она никак не могла предвидеть. Дефицит и инфляция девяностых годов давно преподают на уроках истории, а на днях Лера даже заметила, что по Приморской проезжал грузовик с солью – очевидно, на расфасовку. Если во времена императора Александра I соль стоила дороже хлеба... В общем, девочка не ожидала, что ей помешает какая-то примета. Вдобавок она ощутила неловкость за свою неосведомлённость по разным бытовым вопросам. Но у ребёнка всегда есть преимущество пред любым взрослым. Лера вдруг задала по-настоящему детский вопрос, выразительно шевеля при этом губами:

- А кому же случается это несчастье: тому, кто даёт, или тому, кто просит?

Она, должно быть, и не думала подозревать, что вопрос её был действительно опасным, и некоторое время внимательно вглядывалась в ошеломлённое лицо Жанны, которое приняло вдруг такое выражение, с которым раненый вынимал бы пулю из своего бедра.

- По правде говоря, я… - начала было Жанна.  - Обоим!

Ответ к ней пришёл совсем вдруг и даже почти вовремя, и Жанна решила повторить его отчётливей и убедительней:

- Несчастье может произойти с обоими!

Что и говорить - Жанна только что едва не обнаружила перед ребёнком серьёзные пробелы в своих собственных убеждениях, а в случае с таким ребёнком это было бы почти фатально; и теперь внутренне радовалась своей находчивости, пожиная на лице собеседницы заслуженный урожай.

Лера была поражена. И хоть она, конечно, ни капли не верила в неизбежность предсказанного Жанной конечного результата своей возможной добродетели, всё же какое-то внутреннее чувство посоветовало ей приберечь настойчивость для других целей и попрощаться.

Молодая чета окончательно расправилась со сном спустя ещё полтора часа. Теперь оставалось только совсем немногое: преодолеть силу притяжения дивана и занять одно из двух перпендикулярных к текущему пространственных положений.

- Милая, - заговорил вдруг Никита, всё ещё завёрнутый в одеяло, - к чему, ты думаешь, снится театр?

Жанна с волнением заглянула супругу в лицо. Тот, видимо, заметил её нерешительность и забеспокоился было сам:

- Что-то недоброе, да?.. Не очень хорошо это, когда… театр?..
- Ты был зрителем или актёром? – вдруг поинтересовалась она осторожно.
- Вроде был зрителем…

Жанна задумчиво отвела взгляд в сторону.

- Это к разорению.
- …И, кажется, потом актёром…

Снова пауза.

- К жизненной драме. А разговаривал ты с кем-нибудь?
- Д-да… с тобой вроде…
- Значит, радость будет! – улыбнулась вдруг Жанна, снова заглядывая в глаза мужу.
- …И с клоуном каким-то.

Улыбка пропала, глаза снова опустились.

- Неудачная сделка.

Оба лежали теперь молча. Чувствовалось некоторое напряжение. Жанна немного вдруг шевельнулась, лицо её стало чуть светлее, в глазах появилось что-то ребяческое... И в следующую секунду она соскочила с дивана и ринулась к вешалке с озорным смехом.

- Мои тапки! – взвизгнула она, срывая с вешалки халат. – Хи-хи-хи, вот тебе разорение!
- Ах, я зевака! – смеялся муж. – Да ты-то с краю лежала!
- Всё равно одевайся парадно, - деловито проговорила Жанна, затягивая пояс, - сегодня воскресенье, в парк пойдём.
- Значит, чай – и в парк! – закончил муж.
- Где твоя фантазия, любимый? – удивилась Жанна. – Кофе с лимоном – и в парк!

День радовался весне. Воробьи принимали активное участие в членском заседании на ветвях каждого дерева. Последний снежный бугорок уже был напитком на праздничном столе всякого молодого ростка. Никита и Жанна шагали, аккуратно переступая небольшие лужицы и обходя грязевые ловушки. Общим состоянием обоих можно было назвать некое радостное ожидание чего-то особенного друг от друга именно в этот день. Неожиданно и резко Жанна вдруг остановилась, одёрнув Никиту за руку.

- Ах, дорогой! – взволнованно пролепетала она. – Мы едва не прошли по две стороны столба!
- О, Жанна, ты так внимательна! – произнёс он с некоторым облегчением. – Нет, без тебя я пропал бы!
- Ты только представь, что могло случиться! – продолжала Жанна, обводя супруга с правой стороны столба. – Ты помнишь, что произошло с Вероникой и Александром?
- Да, они страшно рассорились.
- А они обошли чуть ли ни этот самый столб!
- Вот ужас!
- Да, но это не самое страшное! – Жанна приблизилась к уху Никиты и заговорила гробовым голосом: - Одна молодая семья разошлась в третий день своего сожительства, просто пропустив какой-то столбик посередине!
- Трудно представить, что такое возможно…

Некоторое расстояние шли молча. По лицу Никиты протекало какое-то осмысливание. Вдруг он повернулся к Жанне:

- Ты знаешь, как я люблю тебя? – загадочно спросил он.
- Думаю, даже больше, чем я думаю! – улыбнулась та.
- Мне трудно представить, что какой-то столб может разлучить два любящих сердца...
- Знаешь, мне тоже трудно это представить... Всё же хорошо, что мы обошли его справа.
- Да, наверное... Вот и парк!

Трепетную атмосферу парка вдыхали медленно проплывающие молодые пары. Откуда-то доносились звуки вальса Свиридова, что редко можно услышать в наше время. Парк зеленел. Никита и Жанна шли медленно, запечатлевая каждый блаженный миг в своём общем сознании. Образ их фигур, слитых, как олово, в области сомкнувшихся кистей рук, действительно можно было назвать единым целым. Никита изредка приподнимал правое плечо и тут же опускал его. Жанна забеспокоилась.

- Тебе плечо больно? – осторожно поинтересовалась она.
- Да так, немного… уже проходит.

Жанна отвернулась и задумалась.

- Прости, я дёрнула сильно тогда у столба!.. – она снова повернулась к мужу.
- Ты что, Жанна! Не извиняйся за это! Это такая нелепость!

Он вдруг остановился и грациозно поднял руку Жанны вверх, притянул её к себе, и они застыли в поцелуе.

Скоро в парке стало людно. Здесь теперь гуляют солидные пары с детьми и пожилые пары; под деревом устроился молодой человек с гитарой, колонкой и шляпой для денег. Прохожий парнишка в пиджаке наклонился и пополнил его счёт; женщина с болонкой надменно прошла мимо.

Никита начал замечать, что они с Жанной всё реже стали поглядывать друг на друга, и всё чаще в сторону одного слегка заслонённого кипарисами архитектурного объекта.

- У меня никогда не водилось лишней проницательности… – начал было Никита…
- …Но ты заметил, что мне хочется вон в тот ресторанчик! – закончила Жанна, и оба весело захохотали.

Когда они проходили между стеной ресторана и выложенной камнем возвышенностью, откуда вздымались глянцевые колонны кипарисов, вдруг словно совершенно из ниоткуда выскочило чёрное животное с усами, хвостом и другими признаками принадлежности к семейству кошачьих, и поспешило перебежать мощёную дорожку прямо перед супругами.

Подобных животных уже мало чем осталось пугать. Не исключено, что множество интеллигентных людей не отказывали себе в удовольствии затопать на неё ногами, страшно при этом шипя; а может, она не раз уже обязана жизнью счастливой случайности, когда та позволила ей ускользнуть из-под топора, занесённого над её чёрной лапкой. Так это, или нет – кошке известно; но теперь, когда нарядная молодая пара бросилась разом к каменной возвышенности с той лишь целью, чтобы не делить потом какую-нибудь притку, кошка только своевременно остановилась и, удивлённо заглядывая в их перепуганные и смущённые лица, оценивала обстановку.

- Ходють тут всякие! – шедшая навстречу молодым старуха застучала костылём, злобно сверкая глазом на лоснящуюся шкурку. – Из-за таких вот!.. – грозно проскрипела она, с сочувствием поглядывая на прихрамывающего молодого человека и чуть помятую леди, нежно его поддерживающую.

Кошка сконфузилась и вернулась назад прежней дорогой.

- Ничего, ничего, похоже, разминулись, - успокаивала Жанна потирающего коленку Никиту. – Часто это кончается гораздо хуже! Я помню, как сломал ногу, свалившись с крыши гаража, и пролежал целый месяц в больнице отец моей подруги Маришки!

Кошка успела проскочить перед ним, как он ни бежал, чертыхаясь изо всех сил.
Настроение супругов нисколько не пострадало; только подняться по ступенькам к входу в ресторан стоило небольших усилий обоим. При спуске же назад их усилия и вовсе можно было считать неприметными.

- Я устал, - признался Жанне Никита, когда они, подкрепившиеся, снова стояли на мощёной дорожке, - пойдём, наверное, к дому…
- Конечно, - согласилась Жанна, - да и я хочу отдохнуть.
- Обойдём этот парк вон там... - Никита почти неопределённо повёл левой рукой. - Чтобы… не прежней дорогой! – предусмотрительно предложил он.
- Это любому понятно! – согласилась Жанна.

Перейдя автомобильную дорогу, пара направилась к дому какими-то малоизученными дворами и переулками. Нет, только романтика этого путешествия могла быть причиной выбора такого маршрута! Жанна была уверена, что, не будучи замужем, шествовала бы именно по внешней стороне этого многоэтажного дома, словно бы разграничивающего два несовместимых мира.

- Ах, любимый! – Жанна вскрикнула вдруг снова и резко дёрнула руку супруга вверх.

Нога Никиты опускалась прямо на люк колодца, но тут резко отдёрнулась; вся его фигура неестественно подалась вперёд, и бедняга, споткнувшись о поребрик, шлёпнулся на оживающую сырую землю.

Жанна приоткрыла рот и с присущей ей жалостливостью заглядывала в глаза мужу. Между тем Никита, кряхтя, поднялся и оглядывал принявшую грязевую ванну голень. Не в силах скрыть своего ужаса по поводу сложившейся ситуации, он воскликнул:

- О, Жанна! Я чуть было не наступил на колодец!
- Ах, милый! – сетовала в отчаянии Жанна. – Что могло бы произойти! Полгода назад подруга моей знакомой наступила на колодец, а через месяц её любимая собака связалась с соседской дворняжкой, перелезла через ограду, и там её отравили!
- Ты снова спасла меня, дорогая! – прошептал Никита. – Нет, я просто боюсь представить, от чего ты меня спасла!
- Ты не ушибся? О, погляди, ты весь испачкался…

Жанна принялась было обтряхивать его испачкавшуюся голень, потом, спохватившись, полезла в сумочку за салфеткой.

- Пойдём, дорогая, домой! – успокаивал её Никита. - Не волнуйся: сейчас никого и ни чем не удивишь; тем более – какими-то испачканными брюками! – он замолчал, потом, улыбнувшись, прошептал:
- Кажется, я люблю тебя ещё больше! – и заключил Жанну в объятиях.

Темнело. Проходя вдоль забора заброшенной школы по узенькой асфальтированной дорожке для пешеходов, Жанна вдруг снова остановила Никиту.

Обоим показалось вдруг, будто никогда раньше они не проходили этой дорогой. Тёмный старый великан стоял по обе стороны дорожки, уперев свои окаменевшие деревянные ноги в зеленеющую почву, удивлённым гудением сопровождая проходящий мимо люд. Он, должно быть, привык уже, что каждый почти человек, интеллигентный ли, оборванный ли, пьяный или пожилой, гладко ли выбритый или вовсе даже не образованный, хулиган или вполне в хорошем настроении, пренебрёгши удобство пролегающего под ним асфальта, сходил вдруг с него, и, ступая начищенными (неначищенными) ботинками (туфлями, сапожками) на прикрытый травой (грязью, водой, снегом) участок земли, огибал деревянную его ногу, лишь потом возвращаясь на прежнюю стезю. Оттого образовалась уже на том месте непригодная даже для самой неприхотливой растительности дугообразная тропа.

Жанна стояла, слегка задрав голову вверх.

- Смотри, «двуногий»! – сказала она.
- Надо обойти. Я никогда не осмеливался проходить под «двуногим».
- Слишком уж много я знаю ужасных историй, связанных с этим! – Жанна потянула

Никиту за руку прочь с опасной дороги. Идя, оба они ясно представляли, для чего именно вместо двух комфортных шагов по асфальту ступили десять по тропе людей опытных и предусмотрительных.

И вот, немного потрёпанные после серии удачных избавлений, они медленно приближались к своему двухэтажному домику на двенадцать квартир. Никита слегка прихрамывал; Жанна была довольно помята; оба были замечательно счастливы.

Подходя уже к подъезду, супруги увидели возле его двери небольшое скопление народа. О чём-то говорили; по общей сдержанности голосов, или по другому какому признаку чувствовалось, что собрались уже по следам некоего недавно минувшего события. Ольга Николаевна, соседка из квартиры напротив, всегда и про всех имевшая всякое сведение, окружена была четырьмя – пятью жильцами, имевшими вышеупомянутое с меньшим постоянством и степенью обновления.

- Я давно уж всегда хожу с оружием за поясом! – грозно раздавался чей-то голос, и одобрительные возгласы поддержали его.
- Ольга Николаевна, что-то случилось? – с некоторым волнением спросила Жанна, приблизившаяся с мужем.

Ольга Николаевна слегка выступила из среды окружавших её жильцов.

- Лерочка, соседка наша… - голос её был таким, каким учительница на собрании сообщает родителям, что их ребёнок позволил себе маленькую шалость. - Она побежала в магазин, кажется, за солью, и прямо почти у подъезда её покусала собака! Бедняжку увезли на «скорой»; родители как раз возвращались домой; они уехали с ней.

Жанна пошатнулась. Никита с волнением взглянул в её побледневшее лицо. Жанна долго беззвучно открывала рот.

- С… собака?.. За… чем? – Жанна видимо не понимала своего вопроса, и почти наверно не предполагала на него ответа.

- Зачем? – удивилась Ольга Николаевна. – Не застрелили вовремя – вот зачем! – с чувством проговорила она. – Вопрос в том, милая моя Жанна, зачем Лерочка не зашла за этой несчастной солью к кому-либо из соседей!

2011