Драма Элионор

Было невероятно сложно разлепить глаза. Слегка тянуло сыростью откуда-то из двери палаты, за которой находился длинный, унылый коридор. Оттуда же доносились звуки, скудно наполнявшие не самое оживленное место. Чьи-то разговоры, шаги, позвякивание металла о металл. Я с трудом перевернулась на другой бок, всё тело ныло. Голова была тяжёлой, сознание не спешило проясняться. Кое как открыв один глаз я взглянула в запыленное окно. Рыжие листья уверенно падали с деревьев, моросил дождь. Наконец оба глаза открыты, зрение обрело резкость. Похоже что это настоящее, значит это мой сегодняшний день. В палату зашёл мой врач, правда его лицо я не успевала запомнить. Мне раньше казалось, что у него были грустные большие глаза, а теперь он напоминал мне обычного человека, занятого только собой. Он грубо схватил мою руку и вколол что-то в вены. Я вздрогнула. Человек недовольно буркнул, надевая колпачок на иглу:
- Сегодня только один кубик. Отдыхай, Элеонор. Он как-то медленно исчез из моей комнаты. Мне не хотелось вставать, но после укола, в настоящем, тело порывалось куда-то убежать и спрятаться. Невозможно было думать, мысли путались, руки дрожали. Я продолжала наблюдать за происходящим за окном, перед глазами появились слабые разводы. Свет проклятого дня был слишком грубым, слишком ярким, несмотря на пасмурную погоду. Я отвернулась, чуть приподнялась, попыталась сесть. В палату вошёл кто-то новый. Это была моя соседка, она очень быстро говорила и её голос постоянно меня пугал. Ей не сиделось на месте и ей всегда вкалывали по два кубика, как слишком активному пациенту, а в понимании врачей это означало потенциальную опасность. Мы ненавидели эту вязкую жидкость, хоть и не знали её названия. Ходили слухи о том, что сходя с ума после 2,5 кубиков, мы царапали на стенах непонятные слова, пытаясь его если не вспомнить, то хотя бы как-то обозначить.
- Сколько? - спросила она, кружа в небольшом пространстве между койками. Вот же не сидится ей спокойно. Я ответила мгновенно, невольно подражая её манере:
- Сегодня один. – Я улыбнулась, внезапно мне захотелось смеяться:
- Я всё пытаюсь запомнить нашего врача. У нас один врач?
- Тот, кто нас колет? Да. Один, но его имени я не знаю. Он очень милый, если бы у меня была нормальная голова на плечах, я бы за ним приударила. Её звали Сарой. Она была очень худой, бывшей моделью, с красивой биографией и прошлой жизнью. Раньше она была буйной, но сейчас за ней стали лучше приглядывать. И увеличили дозу.
- Ты опять забыла? Или перепутала?
- Не знаю. – Бросила я, опять понимая, что её внешность сейчас чуть размыта. Я встала и вышла в коридор. Да, я страдала каким-то психическим расстройством, иногда забывая лица, или произнесённые фразы, или просто выпадая из нынешнего дня куда-то в другой мир. Я не помню, но кажется, я тут не так давно. Эти знакомые стены, выкрашенные в отвратительный жёлтый цвет, наводили на мысли об анекдотах про жёлтый дом. Рисунок трещин в полу путеводной нитью привел меня к любимому месту за углом моей палаты. Это общий зал. С ржавым, облезлым столиком, жесткими пластиковыми стульями и кафелем, уложенным в нелепых местах в нелепые рисунки. Маленький экран телевизора в углу комнаты мог часами удерживать пациентов из соседних палат перед собой. Некоторым вкалывали большие дозы лекарства и они бегали из угла в угол, пытаясь спрятаться, другие просто замыкались в себе, не отрывая взгляд от экрана. Я обычно сидела у окна и смотрела через решётку на улицу. Иногда, кто-то со мной разговаривал. После двух доз, особенно к вечеру я уже не могла понимать кто. Но сегодня был такой день, случилось настоящее, я знала, что позади часть осени и кажется целое лето и могла попытаться приготовиться к завтрашнему разговору с врачом. Из одного из углов зала слышалась тихая музыка, по-моему джаз. Присев за стол, я стала представлять себе клавиши рояля. Они были начерчены мелом, и мне нравилось слышать музыку, когда я играла на них. Правда, всегда, когда я вспоминала, зачем мне это надо, я утопала в ненужном прошлом. Не в том, которое хотела вспомнить. Я пережила дневную дозу, даже не улетев куда-то, а всё ещё была в сегодняшнем дне. Я даже обернулась на окно, замечая за ним отскакивающие от ветхого подоконника капли барабанившего по нему дождя. Осень, сегодня осень.

- Подходим, обед. – Это кто-то кричал из столовой. Пациенты двинулись на зов, создав небольшой затор на входе. Я делала это машинально, не обязательно было о чём-нибудь думать, когда я шла обедать. Сегодня макароны. Снова. За мой стол подсела Сара.
- Ты всё ещё здесь? - она намекала на мою вменяемость сегодня.
- Да. Как думаешь, это хорошо? – У неё были психические проблемы с анорексией, и поэтому Сара училась употреблять пищу в приемлемых количествах, не боясь веса. После обеда ей обычно давали какие-то таблетки. Меня только дважды кололи.
- Да, конечно, думаю, ты выздоравливаешь.
- Приступы стали реже. Думаешь, это та жидкая бурда помогает? – я усмехнулась. Но моя улыбка ощущалась мной какой-то некрасивой. Не все мышцы после укола работали нормально.
- Такая структура лечения, чего ты хочешь? Хорошо, что у них ещё проверок мало. А то бы нас ежедневно накачивали ими по самые гланды.
Покончив с обедом, мы с Сарой неспешно двинулись по коридору.
- Скажи, а после двух кубиков совсем ужасно по вечерам? – мы медленно прохаживались вдоль жёлтых стен. Сара ответила незамедлительно:
- Мы умные люди, привыкаешь со временем к эффекту и учишься перебарывать страх, панику, желание двигаться. Но это только я, посиди тут с моё и не тому научишься. – По словам Сары, в психиатрической клинике она живёт уже четвёртый год. И по её же словам, я здесь несколько месяцев.
- Ты не умеешь вести счёт дней, тебе нужно завести календарь и каждый день зачёркивать крестиком числа, так ты будешь понимать, когда твоё сегодня и когда перед глазами то, чего нет на самом деле. И сколько ты видишь настоящее, а сколько нет. – Я пожала плечами. Сару это удивило:
- Ты вообще хочешь вылечиться?
- Да… Конечно. – Я сказала это слишком уныло. Мне было хорошо в одном из моих миров. Удивительно, просто и свободно. Я рассказывала об этом парадоксе врачам, но они отвечали только, что мне необходимо ограничить восприятие своих миров до одного настоящего, иначе я не смогу выбраться из собственных иллюзий и в итоге превращусь в овощ.
- Ты мне начала рассказывать. Там правда так хорошо? – Сара любила истории и иногда слушала меня, после того, как я приходила в себя.
- Там есть он. А здесь я никому не нужна. – Я не хотела представлять свои миры, потому что бы могла отключиться от реальности, невольно перебравшись туда. Мы с Сарой присели на кресла, пропуская мимо себя куда-то торопящуюся медсестру.
- Тебя за этими ядовитыми стенами кто-нибудь ждёт?- спросила я.
- Ждёт. – Мечтательно сказала Сара, добавив:
- Меня там точно ждут. Мой жених ждёт. Эндрю, он будет ждать меня всегда.
- Ты же не дурочка. - я начинала утопать в очертаниях кресла словно оно намеревалось поглотить меня и поэтому закрыла глаза, чтобы избежать головокружения. Надо было ещё немного продержаться.
- Ты думаешь, ему нужна какая-то сумасшедшая девчонка? Пусть и бывшая модель, зато нынешний псих. Он уже, наверное, развлекается с какой-нибудь новой моделькой. – Я говорила ей это, но с сожалением признавала правду. Каждый месяц к ней приходила посылка, в ней было несколько фотографий, пара книг и письмо от её Эндрю. Он даже иногда к ней заходил. Рослый, высокий, загорелый, спортсмен. Они действительно зависели друг от друга. И он ждал её возвращения. Вот уже четвертый год. Но мне иногда просто хотелось поверить в то, что я не одна. Хотя бы здесь.
- Куда ему, он слишком меня любит. – Улыбалась Сара. Её улыбка была красивой, белозубой, и ровной. А моя, после укола, казалась мне улыбкой Франкенштейна. Мы немного помолчали.
- Ты говорила, что вы встречаетесь на маяке. – Я хрипло поправила подругу:
- Только один раз. А так обычно, это просто улицы, дома, всё что угодно. Всегда разное.
- И ты всегда его узнаешь. – Я открыла глаза. Коридор стал чуть темнее. Наверное, вечерело.
- Да, странно, я не узнаю лицо врача, которого вижу ежедневно уже второй месяц, но всегда узнаю его.
- И на кого он похож? – Сара проверяла свой маникюр. Она могла несколько часов красить ногти, а потом вспомнить, что ей не идёт этот цвет и тут же их стирать и перекрашивать. Перед глазами возникла вспышка. Это была его вспышка. Его мира. Мира Мени.
- Какой он из себя, твой Мени? – я увидела на мгновение, что он стоял один, под широким деревом, его чёрные волосы были мокрыми, и так приятно блестели, что мне захотелось прикоснуться к его плечу и развернуть лицом к себе. Но я опять увидела Сару.
- Ты проваливаешься? – она привыкла, что я периодически теряла настоящее. Но пока я просто слушала шум дождя за окном.
- Пока ещё нет. Я пыталась вспомнить, какой он. Он похож на меня. – Кто-то обстриг мои чёрные волосы, я видела их в отражении, когда играла на пианино…когда-то давно…


***


Я сижу перед клавишами рояля в уютно обставленной комнате. Не богато, но вполне комфортно. Раздался стук. Дверь медленно приоткрылась и я увидела женщину. Она была мне очень знакома, но я не могла понять, кто она.
- Ну как, разобралась с сонетом?
Я улыбнулась и поставила пальцы на клавиши и удивилась тому, как легко они стали бегать по черно-белыми рядам, безошибочно создавая великолепную музыку. Я даже не могла остановиться и разобрать, что я играю, мои руки сами воспроизводили этот сонет. Быстрая разработка, реприза. Последние ноты коды и тожественная тишина, повисшая в комнате. Пылинки, поднятые в воздух движениями рук прекратили свой танец и медленно опускались вниз, словно погружаясь в толщу воды.
- Уже лучше. Ты уверенна, что хочешь туда пойти? – Я внезапно вспомнила, что скоро публичное выступление. На каком-то вечере. Распущенные волосы лезли в глаза, пришлось в очередной раз откидывать их назад.
- Я думаю, они будут тебе мешать на выступлении. Но мы можем подвязать их ленточкой. Бабушкиной, сейчас покажу. – Женщина достала из кармана фартука какую-то яркую ленту с брошкой, она аккуратно завязала мои длинные волосы в хвост:
- Вот, так совсем не плохо. Красавица. Ну ладно, тренируйся. – Она повернулась, чтобы уйти, но так и не двинувшись решила уточнить:
- Что ты выбрала для выступления?
- Рахманинова. Можно мне погулять? – женщина нахмурилась:
- Всего 4 часа прошло. Как минимум восемь, ты же помнишь о режиме. А потом погуляешь со своими друзьями. – Она скрылась за дверью. Я пробурчала:
- Они мне не друзья.
Картинка изменилась. Я стояла на середине улицы. В меня летел камень. Я отклонилась от него, послышались голоса:
- Возвращай нам должок, красавица! – Это была пара крепких ребят. Они появились спрыгнув откуда-то сверху. Они подошли вплотную, сжали меня под воротником и грозно сказали:
- Слушай ты, ты должна нам один дом. Что, тогда струсила, убежала! - я оттолкнула одного, громко заявив:
- Я спасала свою задницу, а вы что, дождались полицию, тоже мне, первоклассные воры, не надо было брать сразу ювелирный, теперь будем по-моему всё делать!
- И что ты предлагаешь? – я подмигнула им.
- Давай нашего декана. А если застукает, затолкаем ему его серебро по самое не хочу. – Ребята переглянулись:
- Ты знаешь, где он живёт? – я улыбнулась.
- Пойдём завтра. Я уверенна, у него в доме есть чем поживиться.
Вспышка. Я оказалась в затемнённой комнате. В углу плакал младенец. Я медленно шла к этому месту. Я замечала, что вокруг не убрано, чем-то тухлым несёт из кухни, и почти везде темно. Внезапно, я уловила плач девушки. Впереди был перевёрнутый столик, за которым на полу располагалась моя сестра. Младшая сестра, которая после смерти матери висела на моей шее. Она извивалась от кайфа, слушая плеер. Сегодня я смогла достать ей дозу. Но на завтра у меня не будет денег на её наркотик. Её ребёнок постоянно плакал. Она кутала его в грязные покрывала, обнимала и отключалась. А я иногда по ночам отнимала у неё младенца и обнимая, успокаивала на груди. Иногда купала. Но чаще всего меня не было рядом. Вспышка!


***


Гроза разбудила меня. Сара сидела напротив. Я приподнялась, ощущая невиданную раннее лёгкость.
- Нам не давали ещё ночую дозу? – Сара покачала головой. Она была чем-то расстроена. Я подсела к ней на койку. На коленках у неё были разложены фотографии, из очередной коробочки. Я изумлённо воскликнула:
- Сколько прошло с того времени, как мы с тобой болтали в коридоре?! – Сара буркнула в ответ:
- 3 дня. Я считаю. – Я впервые осознала, что я теряю смысл своего настоящего. Я пропустила посещение врача. И упустила ещё один шанс на выздоровление.
- Когда мне назначили? – Сара была грустной и чем-то занятой. Но я не стала спрашивать её об этом.
- Сейчас за тобой должны прийти. Ты где была? – она даже не смотрела в мою сторону. Я не успела ответить, дверь в палату распахнулась и вошёл врач. Он помог мне подняться и повёл меня по коридору. Там я зашла в кабинет к главному, меня усадили на стул в центре. Свет немного слепил меня. Наверное, меня специально долго не кололи, и наступил отходняк. За столом сидел мой врач. Сегодня у него на лице я заметила усы, а ещё, что он весьма пожилой человек.
- Элеонор, ты не прекратила выпадать? Где ты была последние 3 дня? Медсёстры нашли тебя в коридоре, ты уже не откликалась на внешние раздражители.
- Я играла на пианино. Потом я собиралась обворовать чем-то дом, после я видела свою сестру.
- Ты помнишь, что у тебя была сестра?
- Была? Она умерла?
- Она была наркоманкой. И она умерла уже давно. Но это хорошо, что ты начала восстанавливать собственное прошлое. Ты не помнишь, как звали твою сестру? – я не обратила внимания на вопрос:
- Там был её ребёнок. Сколько лет ей было?
- Когда она подсела на наркотики ей было 23. – я впервые задала следующий вопрос:
- Сколько лет мне? – удивительно, но я не помнила, сколько мне лет.
- Тебе 27 лет, Элеонор. А помимо рояля, ты видела ещё что-нибудь?
- Я видела женщину и у меня ещё были длинные волосы. Она заколола мне их. Я собиралась на какое-то выступление. – Врач внимательно слушал меня, кивая:
- Да. Правильно, Эли. Это была твоя мать. Ты раньше часто выступала на публичных вечерах. Когда она умерла от рака к тебе переехала сестра. Мы думаем, что именно последнее твоё выступление повергло тебя в отчаяние искать выход в иллюзии из жестокости твоего реального мира. Ты не помнишь, своё последнее выступление? – я отрицательно покачала головой. Нет, я больше ничего не помнила.
- Что ж, меня больше волнуют твои иллюзии иного плана. А то, что у тебя постепенно восстанавливается память, это хорошо. Ты вспомнишь всю свою жизнь до того, как тебя поместили в клинику и эта часть твоих фантазий перестанет появляться. Она превратиться в память. Ладно, Эли. Сейчас я сделаю тебе ночной укол и иди спать. Будем ждать тебя утром. – Он подошёл ближе, взял мою руку, вколол снадобье в вену и сел обратно за стол, задав мне последний вопрос:
- Ты хочешь вылечиться, Эли? – я кивнула.
- Скоро будет комиссия. Тебя проверят. Через пару месяцев. Если тебе повезёт, тебя могут освободить и отправить домой. – Перед глазами всё меркло, мышцы стали автоматически расслабляться, я напоминала себе тряпичную куклу, кое-как поднялась со стула, открыла дверь, дошла до своей палаты и рухнула на кровать. Я вырубилась. Моё сознание сразу отключилось, едва только моя голова коснулась подушки. Сначала я видела размазанные фрагменты своих фантазий из сна, но потом всё резко прекратилось. Я видела под собой мокрый асфальт.


***


Мои руки скользили по влажному покрытию дороги. К лицу прилипли мои чёрные волосы. Я приподняла голову и осмотрелась. Впереди была одинокая, пустынная улица, с неба сыпался дождь. Я раскрыла ладошку и ощутила капли у себя на коже. А еще тепло. Всё было так реально. Чем чаще я оказывалась здесь, в Его мире, тем убедительнее он начинал казаться мне. По крайней мере здесь я точно знала, какое сейчас время года и моё сознание не напоминало сознание затравленного уколами животного. Я прошлась вдоль улицы, чуть вперёд, потом свернула влево. Там располагался небольшой скверик. Дождь спокойно барабанил по качелям впереди, редкие порывы ветра заставляли их немного отклоняться в стороны. Где-то рядом должен был быть Мени. Я остановилась около качелей и посмотрела в небо. Иногда мне казалось, что у него были крылья, и он спускался ко мне с облаков.
- А я думал, ты уже не придёшь. – Я повернула голову на голос. Это был он. Эммануил стоял напротив качелей, под широким деревом. Он был всё такой же необычный. Я улыбнулась. Мени медленно прошёл ко мне, заложив руки в карманы джинсов. Он был очень худым, как мальчишка, но, в то же время рассуждал, как старец. На нём была короткая кожаная курточка и белые, не подходящие под стиль кроссовки.
- У тебя красивая улыбка, Эли. – Я снова улыбнулась, уже не боясь, что она окажется кривой и не правильной. Здесь, моя улыбка была белоснежной и прекрасной.
- Мени, ты здесь давно? – Мени прошёл расстояние до качелей, потом поднялся на них ногами, и стал раскачиваться, крича мне, стоящей чуть сбоку:
- Давно ли мы здесь, понятие относительное. Как мы сюда попали-тоже. Но мне нравится, что здесь есть то, чего нет у тебя Там! - он раскачивался всё выше и выше, его волосы рассекал дождливый ветерок, а я заворожено стояла и смотрела на него, пока Мени просто не спрыгнул вниз, а качели за его спиной продолжали сбрасывать амплитуду.
- Пойдём, я покажу тебе рай. – Он потрепал меня по плечу и уверенно направился куда-то в сторону. Мы обходили какое-то кирпичное здание, когда я спросила:
- Мени, а что это за город? – Мы дошли до стены с пожарной лестницей. Мени взобрался на первые перекладины и полез наверх:
-  Давай, а то никогда не увидишь неба! – Я сначала с неким ужасом смотрела за тем, как этот странный человек залезает на лестницу, а потом решила и сама последовать за ним. Руки жёг прохладный металл, я медленно поползла вверх. Оказавшись наверху парень протянул мне руку. Мы очутились на крыше.
- Вот смотри. Подойди к краю. – Я подошла. Вокруг распростёрлось поле ночных огней над ночным городом и чёрное небо, которое, казалось, могло нас задавить. Мени развернул руки, показывая мне всё это, отходя к краю крыши:
- Смотри на все это, здесь тебе ведь нравится, правда? Хотелось бы поменяться мне с тобой местами, но, черт возьми, как прекрасен этот вид! – он дошёл до края, остановился спиной к нему и загадочно спросил:
- Ты ведь всегда мечтала научиться летать. Тебе нравилось летать во сне, как и всем. И в детстве ты думала, что человек скоро этому научится. Так полетели, что тебе мешает. – И вдруг он прыгнул вниз. Я замерла. Мени просто сорвался и упал на моих глазах вниз. Я крикнула:
- Мени, это не шутки, давай вылезай! – Неожиданно его рука опустилась на моё плечо. Я обернулась. Он стоял за мной. У меня промелькнуло в голове, значит, у него правда есть крылья.
- Это твоё и моё небо, здесь не действует физика, здесь реальны только наши законы. Полезли обратно, или ты сама попробуешь? – я прикусила губу. Всё казалось таким реальным, ветер, дождь, даже боль на губе. Но что-то заставило меня подойти к краю крыши и посмотреть вниз. Было не так уж и высоко, ветки деревьев мешали разглядеть улицу внизу. Я вздохнула, и хотела обернуться, но он толкнул меня в спину. Страх не успел парализовать меня, я рухнула вниз, но перед самым падением на землю, скорость моего тела внезапно уменьшилась и я безболезненно приземлилась на землю, как в замедленной съёмке. Я засмеялась, ощутив прилив невиданных сил. Он всё ещё стоял наверху, но даже оттуда я слышала, что Мени тоже поддержал мой смех.
Это была великолепная ночь, мы бегали по асфальту города вперёд и назад, держась за руки, мы играли со скоростью, запрыгивали на гаражи, залезали на крыши, просто кружились и падали на мокрую траву. И казалось, всё такое простое, настоящее и доброе. Что в этом мире всё будет по-нашему и никогда не будет ни проблем, ни других людей. Мы лежали на траве, смотрели на восходящее солнце. Было тихо. И уютно.
- Мени, а ты всегда со мной здесь будешь? – я посмотрела на него. Он лежал рядом. Мне захотелось прикоснуться к нему, но я не осмелилась. Наверное, боялась, что он рассыплется словно песчаный сон.
- Здесь вряд ли. Я тут уже слишком давно нахожусь, но я рад тебе, ведь ты моё спасение в некотором роде. – Я улыбнулась:
- А кто ты, Мени, откуда ты здесь? - он посмотрел на меня:
- Я - это ты. Только я - это ты здесь, а ты - это я там.
- То есть мой внутренний голос? Или ты мой ангел хранитель? – он усмехнулся:
- А как ты хочешь? Я Эммануил, свободный и сумасшедший. – Он подскочил на месте и побежал от меня.
-Эй! Ты куда? – я приняла это за игру и понеслась за ним. Вставало солнце, придавая городу приятные тёплые тона. Он бежал по дороге вверх, потом свернул куда-то за небольшое здание, напоминающее школу. Я бежала за ним, но чуть медленнее, но завернув туда, остановилась. Впереди было пара мусорных баков, деревья и не следа от Мени.
- Не бойся потерять то, что было с тобой всегда. – Я вздрогнула. Мени стоял за углом, оперевшись рукой о стену. Я разглядела его глубокие синие глаза. У него было «лисье» лицо, хитрый взгляд и возраст, который невозможно было определить.
- Но ведь меня могут вылечить. - Сказала я, осознав, что, вероятно, мне не так сильно этого хотелось.
- Я буду у себя дома в следующий раз. Приходи, поговорим об этом.
- Но я не знаю, где ты живёшь. – Он улыбнулся:
- Всё ты знаешь. – И он резко дал мне пощёчину.


***


Я открыла глаза. Было отвратительно скверно в душе. На меня смотрел врач. Теперь я узнала его усы и глубокие, задумчивые глаза.
- Как спалось, Эли? Давай руку. – Я молча отодвинула рукав и получила два кубика. На моё недовольное выражение лица, врач пояснил, убирая иголку:
- Надо. Пора тебя на ноги ставить. И никакой поблажки. – Я вспомнила вчерашний разговор о комиссии. Осталась пара месяцев до свободы. Врач ушёл. А я перевернулась на другой бок. Было тяжело, но сердце пришло в движение и стало оглушать меня своими пустыми ударами. Хотелось бежать, прятаться, кричать. Я резко встала, и собралась уже выйти из палаты, когда заметила на кровати Сары фотографии. На них был изображен Эндрю, в обнимку с какой-то девушкой. Я присела, перевернула снимок. Там было написано:  «Свадьба завтра. Пожелай мне счастья». Её избранник женится на другой, значит я не ошибалась, значит все эти годы он просто морочил ей голову. Бедная Сара. Мне захотелось помочь ей и я пошла её искать. В общей комнате её не было. Мне пришлось задержаться надолго перед телевизором, чуть справляясь и подавляя возникшую панику, а потом я увидела её. Сара бежала куда-то вдоль коридора.
- Сара… - за ней гнались медсёстры. Я приподнялась и, облокачиваясь на стену, из-за шатания, пошла по направлению к орущей подруге. За углом прямо в холле, медсёстры держали Сару, она кричала, падая на пол, из её руки выпал нож. Впереди, прячась за прозрачной дверью, стоял Эндрю. Он был напуган и с грустью смотрел, как подбежавшие врачи кололи её, успокаивая. Вскоре она перестала вырываться и кричать, но была в сознании. Её оттащили в палату, пройдя мимо меня. Я всё видела сквозь туман, но даже под двумя кубиками я разобралась в ситуации. Меня чуть задел наш врач, проходя в холл из палаты Сары, он спешил к Эндрю, чтобы поговорить с ним. Я незаметно остановилась за углом, пытаясь понять хоть что-то из их разговора.
- …Вам лучше не приходить больше. Вероятно, с её болезнью мы справиться не сможем. Вы же видите, как остро она реагирует на происходящее. Она верит и слышит только то, что хочет, не воспринимая правду. Я видел у неё фотографии двухгодичной давности. Она, вероятно, решила, что они сегодняшние и что вы только сегодня женились. Наверное, Сара думала, что все четыре года вы её ждёте. Она просто потеряла счёт времени.
- Я понял. Ладно, доктор. Я больше не стану её навещать. – Я сползла на пол. У меня внезапно перехватило живот резкой болью.


***


Меня везли куда-то на каталке, под неровным светом тревожно гудящих ламп на потолке. Тусклое сменялось ярким, затем снова тусклым, сливаясь в моих глазах в пунктирную линию.
- Сколько ты приняла? Ты помнишь?! - пытались узнать у меня странные люди, в белых халатах. Они везли меня всё быстрее, по пути наклоняясь и пытаясь выяснить, что я пила и в каких количествах. Потом меня переложили куда-то и опустили на лицо какую-то маску, которая, казалось прошла сквозь кожу внутрь головы. Я быстро погрузилась в темноту. Открыв глаза, я увидела женщину. Она сидела рядом и плакала.
- Мама? – я решила проверить. Женщина подалась ко мне и, бормоча что-то невразумительное, не переставала рыдать, когда в палату ко мне вошли врачи. Они достали какую-то папку и стали говорить, обращаясь к моей маме.
- Смею вас обрадовать, упаковка этого лекарства не является сильным средством. Мы сделали промывание желудка, и теперь ваша дочь в безопасности. Однако я хочу вас предупредить, что попытка самоубийства в таком юном возрасте, означает, что вам следует быть более внимательной к её проблемам.
- Я буду, доктор…спасибо вам….- она опять стала плакать, а я спросила:
- Где моя сестра? – мама съёжилась, схватившись за свой бок, доктор заметив это, поинтересовался:
- Вас что-то беспокоит?
- У меня… есть некоторые проблемы, доктор. Начальная стадия. Привыкаю к боли. – Ответила она, потом обтёрла со лба пот и обратилась ко мне:
- Ты больше так не делай. Когда я умру, тебе следить за сестрёнкой.
Яркий свет перед глазами. Тёмная комната. Моя сестра сидела у телевизора. Она была беременна.
- Что-то случилось? Ты ходила к доктору? – она повернула на меня голову, из её опухших красных глаз текли слёзы. Она бросила рукой мне какую-то бумажку. На желтом листке был написан результат обследования. Я не могла поверить тому, что увидела. Мне стало невыносимо больно в груди, где-то на уровне сердца.
- У меня СПИД. И у него тоже. – Тихонько проговорила она, согнувшись и продолжая рыдать. Я выронила бумажку убегая на кухню. Открыла холодильник. На нижней полке среди пластиковых лотков и пакетов со странным содержимым притаилась бутылка водки. После нескольких глотков я тоже смогла заплакать. Вспышка.
Подняв голову, я увидела его лицо. Маленькое лицо уже больного ребёнка. Я держала его у себя на руках, находясь всё в той же кухне. Он засыпал. С моего халата стекали капли молока. Сегодня я кормила его из бутылочки. Прижав его к себе, я пошла в зал. Там был сплошной кошмар. В квартире уже не было ничего, что можно было бы продать. На голом полу, завернувшись в чью-то старую куртку, лежала моя сестра. Уже который день у неё была ломка. Я положила ребёнка на кресло в стороне, а сама подсела к ней. С её лба струился пот, её постоянно выворачивало наизнанку. Я погладила её по голове:
- Завтра я достану денег. Обещаю. У нас с мальчиками новое дело образовалось. И я уверенна, куш будет хороший. Я слегка сжала её голову своими ладонями, немного отводя её назад при каждой реплике, словно это могло помочь достучаться до её сознания:
- И я достану тебе дозу, Нина! Обещаю! Завтра! Потерпи ещё немного! – она не реагировала на мой голос. Почти не разлепляла глаза. Я достала из кармана платок и стала стирать им испарину со лба сестры.
- Ты будешь спать, глотай. – Я давала ей снотворное, чтобы облегчить её ломку. Когда она просыпалась, я пыталась её покормить. Но она только орала, что продаст своего малыша, и порывалась уйти из квартиры. Поэтому мне приходилось всё повторять. Снова и снова.


***


Плач. Навзрыд. Я находилась у себя в палате. Ощущение тяжести не проходило. Утренняя доза была вколота вовремя.
- Сара? Ты чего? – я увидела склонившуюся в три погибели Сару на кровати, которая не переставая рыдала. За окном летели белые хлопья первого снега. Зима. Настала зима. Я поднялась, чуть встряхивая волосы, мне казалось, что я проспала немного больше, чем сутки, и подсела в подруге.
- Ты из-за Эндрю расстраиваешься? Сара, он уже давно был женат, просто ты всё перепутала.
- Ну конечно! Это я во всём виновата! Да?! - она была не в себе, резко ответив мне, повышая голос. Слёзы не переставая текли по её лицу, мне стало её жаль, и я потянулась рукой, чтобы приобнять подругу.
- Не надо мне твоей жалости! Пошла прочь! – она оттолкнула меня резко в бок, да так, что я неудачно слетела с кровати и упала вниз, обо что-то сильно ударив голову. Перед глазами всё съежилось в тёмный тесный шар и постепенно пропало в небытие.


***


Камин горел прямо передо мной. Я находилась в какой-то маленькой комнатке, мои руки ощущали мягкий ковёр. Я приподнялась, и огляделась. Это был чей-то дом. Уютная тёплая атмосфера, впереди меня сидел Мени. Вероятно, это и было его жилище. Он сидел ко мне спиной, сосредоточенно наблюдая за игрой огня в камине. Едва я успела встать, послышался его голос:
- Иногда, когда ты уходишь, я начинаю волноваться, что ты не вернешься. - я нахмурилась, медленно продвигаясь к нему.
- Время относительно, конечно. Но страх есть и в моих железных и несуществующих поджилках. – Я присела рядом с ним. Рыжие отблески огня падали ему на лицо, он выглядел усталым и разочарованным, напряженно всматриваясь в языки пламени.
- Этот мир как татуировка на лице, это серьезное решение и оно будет до конца моих дней. Хотя я уверен, что в каком-то смысле они уже кончались. И все же, Эли … - он повернулся и посмотрел на меня.
- … я никогда точно не знаю, вернёшься ли ты.
- Мени, я…- у меня что-то сжалось в груди, и я едва не закатила глаза, показалось, что меня кто-то укусил под рёбра, и я могла отключиться, но я не придала этому значения, выпрямилась и села обратно.
- Существование этого мира зависит от тебя, ты не сумасшедшая, это и есть твоё нормальное здоровое состояние. И не подумай, что я твоя галлюцинация. Я действительно существую. Просто не могу выбраться отсюда. Пока не могу…- я вздрогнула, меня перекосило всю от жжёной боли в груди. Она стала почти невыносимой, но я вновь не обратила на неё внимания, смахнув возникший пот со лба.
- Сделай, наконец, что-нибудь сама, Элеонор. К примеру, сделай выбор. – Я закатила глаза, третий удар был чудовищно болезненным, и я закричала.


***


- Всё, она пришла в себя. - Я лежала на кушетке, рубашка была расстегнута, доктора убирали набор реанимации.
- Всё в порядке, Эли. Мы уж подумали, тебя не удастся вытащить оттуда. – Это был мой врач. Он снимал маску с лица, отходя к каким-то ящикам в стороне. Я присела, поправляя свою одежду. В голове был полный покой, пропало ощущение страха и паники. Пока врач заправлял шприц парой кубиков моего лекарства, он пояснял мне ситуацию:
- Сара в одиночке. Она ударила тебя, и, падая, ты ударилась об угол тумбы рядом с кроватью. Лекарства сыграли свою роль, организм не справился со стрессом и ударом. У тебя была остановка сердца, я думал, ты не очнёшься. – Врач повернулся ко мне, растёр место для укола на моей руке, вонзил иглу, пустил пугающее вещество мне в кровь и отошёл обратно.
- Ты что-нибудь видела из своего прошлого?- я сидела, свесив ноги с сидений, потирая голову.
- Да. Я видела маму, в больнице. Она оставила меня проследить за сестрой после её смерти. Потом видела ребёнка своей сестры.
- Воспоминания похожи на правдивые. Ты делаешь успехи в познании собственного прошлого, Элеонор. Это хороший признак. Ну, а что твой второй мир, ты там была? – я покачала головой, проводя рукой по своим коротким чёрным волосам:
- Да, была. Я видела того парня, Мени. Он говорил со мной.
- Да? Весьма любопытно. Что ж, и о чём же он с тобой говорил? – врач присел рядом со мной, направляя луч фонарика в мои глаза.
- Он…он хотел, чтобы я осталась с ним. – Положив фонарик в карман, врач что-то записал в свою папку с документами:
- Ты должна понять, что твой настоящий мир – здесь. И пока ты не перестанешь пропадать, ты не выздоровеешь. Давай сделаем так, когда ты вновь унесёшься в тот мир, и встретишься с тем парнем, поясни ему, что тебе пора выздоравливать, и что вы больше не увидитесь. Попрощайся со своей фантазией. – Я подняла голову:
- Но, тогда мы больше с ним не увидимся…
- Почему же…- врач собирался уходить:
- Ты всегда сможешь его увидеть во сне, или написать про него историю, этот парень, твоя фантазия. На самом деле, он живёт только в твоей голове. – Я сжала губы. Врач покинул эту комнату, оставив меня один на один со своей слабостью и страхом, который потихоньку возобновлял марш бросок по моей душе. Я глубоко вздохнула, выглянув в окно. За ним была метель. Начало зимы.

Ещё долго путаясь в углах длинного коридора больницы, я бродила между палат, пытаясь сосредоточиться хотя бы на одной мысли. Но они сматывались в прочный клубок и не возможно было размотать хотя бы ниточку рассуждений. Мои ноги сами вывели меня к камере-одиночке, где сидела Сара. Я легонько постучалась в дверь.
- Сара, ты там, в порядке? - никто не ответил. Я приподнялась на носочки, заглянув в маленькое окошко над дверью и тут же отшатнулась от него с криком:
- Врача! Сюда! Быстрее! – я увидела Сару, она была перепачкана в крови, пыталась разорвать себе вены. Девочка лежала на полу, в багровой луже, она не двигалась. Врачи прибежали сразу же, опять чуть отстранив меня от камеры. Я столкнулась спиной с холодной стенкой и закрыла глаза. Ну, зачем мне оставаться здесь… когда я их открыла, сквозь мои придуманные отзвуки в ушах от уколов, я увидела, как мою подругу выносили наружу. За ней следовала кровавая дорожка. Она была мертва. Сара покончила жизнь самоубийством, она не захотела оставаться здесь, в этом мире. Почему же я должна остаться…
Я зажмурилась. Внезапно меня стало выворачивать наизнанку, и я поспешно, хватаясь за стены, прошла в ванную комнату за углом. Там я открыла кран с холодной водой, и ополоснула лицо. В зеркале были видны только мои короткие чёрные волосы. Когда же я их отрезала? Когда же я выступала и где? Как я очутилась здесь…

Вечер прошёл в мрачной игре с разумом, перед чёрно-белым фильмом и теневыми пациентами вокруг. Я сидела до последнего. Пока мне не сделали второй укол, от которого я вскоре отключилась на своей постели. К моему удивлению, ночь пронеслась мгновенно и я снова, вскоре открыла глаза. Всё замерло. Казалось, что я всё в той же палате. За окном тот же снег. И настал завтрашний день. Дверь распахнулась, я вздрогнула. Вошёл врач. Он незамедлительно присел, растёр мою руку и сказал:
-Ты сегодня никуда не выпадала ночью? Наверное, тебя оглушила смерть твоей соседки по палате? К сожалению теперь ты до комиссии будешь жить тут одна. – Он вколол мне опять два кубика, и отошёл, скрываясь за дверью. Я повернула голову. Её не стало. А мне даже не было её жаль. Наверное, я уже не смогу вспомнить, что такое ощущать или чувствовать. Что такое тосковать или сочувствовать, что такое ненавидеть или даже любить… Я просто пусто вышла из палаты. Мне было никак. Чуть страшно, от принятой дозы, не более. День был серым, людей, которые мне встречались, я вообще не запомнила в лицо. Что шло по телевизору тоже. Как-то незаметно пролетел весь день, вплоть до самого вечера и вот тогда я начала беспокоиться. Врач вкалывал мне снотворное, когда я спросила перед сном:
- А что, если мне уже не удастся поговорить с тем парнем из моего мира? – врач вздохнул, поднимаясь и направляясь к выходу:
-Тем лучше, значит, ты поправляешься. – Пустая темнота поглотила моё сознание, и я утекла в чёрные сновидения.

***

-Готова?! – парни дёрнули дверь. Я стояла посреди коридора жилого дома. Они вбежали внутрь. Я слегка помедлила, потом вошла внутрь. Это была огромная пятикомнатная квартира, парни сразу разбежались по закуткам, забивая добычей свои мешки. Они действовали тихо, у меня же не было в руках ничего. Я должна была стоять у двери, на шухере. Прошло минут пять. Я услышала звуки поднимающегося лифта.
- Эй, сюда кто-то едет! - достаточно тихо шепнула я внутрь квартиры. Лифт медленно поднимался вверх. Парни моментально скучковались, один побежал к двери сразу с полным мешком столовой утвари, второй нёс в руках ноутбук, а третий копался у стены в зале. Лифт раскрылся где-то этажом ниже.
- Слышь, стой ты, я сбегаю, посмотрю, что там с ним. - Сказала я тем, кто уже всё собрал, и побежала к оставшемуся парню. Он ворочал картину на стене.
- Что ты делаешь, зачем тебе эта картина? - парень едва сдвинул её, пояснив:
- За такими картинами очень часто располагаются сейфы. – Он отбросил полотно в сторону и я увидела настоящий сейф в стене. Парень посмотрел на меня, подмигнув:
- Ну что, отмычки не зря взял, у декана не могут быть в сейфе лекции.
- Скорее, карманник, наши уже…- я выглянула в коридор, чтобы понять, стоят ли ребята, и вдруг в этот момент, раздалась пронзительная сигнализация на всю квартиру. Стоящие у входа, сразу же побежали наутёк, я не оборачиваясь на того парня, понеслась за ними. Мы пересекли порог обокраденного дома, парни устремились вниз по лестнице, а я же побежала вверх.
- Обратно! Оттуда могут прийти! – кричала я им, но меня никто не слышал. Тогда я забралась на этаж выше, затаилась в углу лифтовой камеры и дождалась, пока не подъехали люди, на этаж, который мы ограбили. Я стояла возле лифта, и слышала всё, о чём они говорили. Особенно меня поразил разговор полицейских:
- Эти рюкзаки лежали на первом этаже. Воры не смогли бы выйти незаметными и решили избавиться от добычи… - этого было достаточно, чтобы вызвать лифт и спокойно поехать на первый этаж. Мы опять вышли ни с чем. А ребята, наверное, подумают, что я их кинула.
Вспышка.

- Я добуду тебе дозу. Просто продержись, прошу, ещё один день. – Она была при смерти. Нина уже не могла вразумительно сказать мне, что с ней, и что у неё болит. А я чувствовала себя последним ничтожеством, которое даже не могло помочь собственной сестре.
- Нина, пожалуйста, только живи ещё сутки. Завтра у меня будет концерт. Помнишь, я так любила Рахманинова. Нина, я должна его исполнить и мы будем богаты. Пожалуйста, Нина. Я куплю тебе дозу, только выпей таблеточки сейчас и через день, когда ты проснёшься, я уже принесу все, что нужно. – Она с трудом проглотила снотворное и впала в беспамятство. Её ребёнок уже не кричал.

***

Я надеялась, что было утро. Но перед глазами было ещё темно. Я приподнялась и прислушалась. По корридору разносились негромкие звуки телевизора. За окном была ночная метель. Значит, я пропала на сутки. Я присела на кровати, потом взяла из своих документов блокнот и ручку, зажгла настольную лампу и стала писать. Писать всё, что я вспомнила про свою жизнь. Значит, после ограбления дома декана, я решила добыть деньги на наркотик своей погибающей сестре через публичное выступление. Осталось только вспомнить, что же это за выступление такое было. Я попыталась сосредоточиться. Где, и когда ты выступала, Эли и что потом такого произошло, что ты оказалась тут…

Я пыталась найти в своём сознании подсказку, но не получалось.

Проходила ночь за ночью. Одноразовые дни. Начинающиеся с двойной дозы нашего липкого яда в кровь, и завершающиеся крепким снотворным. Я перестала пропадать. Прошла неделя. Липкая, страшная, тёмная, однообразная. Серый телевизор, скучные, не запоминающиеся лица пациентов из соседних палат, привычные уколы врача и чёрная яма пустоты во сне. Каждый день я просыпалась и смотрела в окно. Шла зима. Иногда за ним было светло от белой стены пушистого снега, иногда как-то жутко от падающих на стекло мокрых хлопьев, а иногда пусто. Я натыкалась на себя саму в зеркале и считала дни. Прошёл месяц. Оставалось несколько дней до комиссии. Я не могла больше ничего вспомнить и приходилось блуждать в полу-сознании, обтирая руками желтые стены. Я начинала скучать по имени Мени. По звучанию этих букв, по его черным, лоснящимся волосам, по его высокой и худой фигуре, но ничего не могла с собой поделать. Сегодня был обычный день. Оставалось 10 суток до приёмной комиссии. Уколы мне сокращали, я стала крепко спать. Утром мне становилось немного грустно, вероятно, во мне просыпалось чувство тоски по моей умершей подруге. Я стала потихоньку воспринимать передачи по телевизору, запоминать стоящих в толпе соседних пациентов, и привыкать к большим усам на морщинистом и старом лице моего врача. После каждой проверки он говорил мне только хорошие вещи. Но вот сегодня сказал нечто иное:
-Ты так и не вспомнила своё выступление? – я печально покачала головой.
- Мм… это не совсем положительный результат. У тебя просто оборвались твои выпады, и закончился процесс воспоминания. Я думаю, тебе необходимо всё-таки попытаться вспомнить своё прошлое ещё раз. И на этот раз, последний. – Он сидел на краю моей постели. Врач потянулся в карман за упаковкой таблеток, выложил на ладонь три штуки каких-то зелёных пластинок, сказав:
- Я дам тебе этот препарат, это сильное снотворное, Эли. Ты будешь спать немного дольше, чем обычно. Это поможет тебе расслабиться и увидеть то, что ты забыла.- Я только покорно вздохнула и заглотила предложенные медикаменты.
- Я разбужу тебя, когда придёт время. – Врач поднялся и неторопливо ушёл из палаты. Моя голова упала на подушку. Глаза ещё немного сверлили потолок, пока зрение не угасло, вместе с оставшимся сознанием. Я снова ощутила вспышку!

***

Аплодисменты! Зал был готов. Я осмотрела его чуть прикрыв глаза, чтобы их не слепило включенными прожекторами, освещающими сцену. Пронзительная тишина перед громкой бурей. Зазвучали скрипки. Я обнаружила целый оркестр позади себя. Моё внимание было обращено на клавиши рояля. Пальцы расставлены и готовы к созданию шедевра. Музыка стала захватывать меня вихрем, я как-то рефлекторно вступила посреди оркестра и зазвучала моя партия, сумасшедшая, странная, большая и тяжёлая. Пальцы неслись впереди разума, глаза то закрывались, то открывались, словно бы обладая собственной волей. Я играла, точно зная каждый жест, выучив за целую жизнь каждый взмах и каждую ноту позади себя в партии ударных. Пальцы резко ударили вниз, аккорд (уместно ли тут именно аккорд вставлять), ещё, громче! Меня подхватило море оваций из зала. Стоп. Зажёгся свет. Мне аплодировали стоя. Я ещё раз посмотрела на рояль. На его поверхности отражалась я с длинными чёрными волосами, повязанными ленточкой. Вспышка! Мне выписывают чек. Там много нулей. Какие-то люди без лиц, расхваливают мою игру, меня ослепляют вспышками фотокамер, не дают пройти на выходе. Я известный пианист, которая всю жизнь мечтала исполнить это произведение. И я достигла своей цели, но уже не ради собственной славы, а ради спасения сестры. Я пошла обналичивать чек. Из банка я уже выносила большие пачки зелёных купюр. Мои ноги беспрерывно несли меня вниз по улице, я боялась не успеть. Вот тот этаж, скрипучая синяя дверь, щелчок замка. Внутри сидел один из дилеров, в затемнённой комнате странного дома. Я кинула ему пачку денег.
- Сколько сможешь. Срочно. – Сверкнул золотой зуб у него во рту. Из этого дома я шла уже с пакетиком первоклассного наркотика. Шла немного спокойнее, чуть тише. В висках стучала кровь. Я шла домой. Дорога расстелилась перед моими глазами белой полосой, которая вывела меня к моей квартире. Внутри было тихо. За перевёрнутым столиком спала Нина. Я подсела к ней, открыла пакет, вывалила всё на пол, и пока приготовляла дозу, смотрела на её лицо. Оно было мертвецки серым. Я приготовила вещество, наполнила шприц и, взяв её руку, сказала:
- Нина, я спасла тебя… - но здесь я заметила, что кое-что не сходится. В её руке не было пульса. Я тут же пощупала его на шее, потрепала сестру, посмотрела её зрачки. Она была мертва.

***

Глубокий вздох, я вспотела, мне было душно.
-Тише, Эли, тише. – Шептал врач, удерживая меня у себя на руках. Я закатила глаза, сказав:
- Я не спасла её, я её убила…моя сестра умерла, после того, как я достала деньги на её лечение…- мне было трудно дышать. Я ловила ртом воздух, ощущая дикое биение сердца.
-Всё правильно, Эли. Поздравляю. Ты вспомнила свою прошлую жизнь. Тебя привела сюда полиция. Смерть сестры - передозировка наркотиков. Её ребёнок умер давно, он задохнулся на кресле, вероятно, ты этого не могла заметить. Твоя психика решила выкинуть весь этот кошмар из памяти и перенести тебя туда, где жизнь будет казаться сказочно прекрасной. Так образовались те миры, куда ты выпадала, Элеонор. – он опустил меня на подушку. Сам встал, поправил халат и сказал:
- Теперь ты вылечилась, Эли. Теперь ты сможешь руководить своей жизнью, как и памятью сама. Без нашей помощи. Правда, о свободе речи нет, но все же это лучше, чем клиника душевнобольных. – И прежде чем закрыть дверь, врач добавил:
- Комиссия скоро. Будь готова. – Целый день я ходила туда и обратно. Странно было не ощущать привычные два кубика внутри себя. Я вспомнила всю свою жизнь. Это был мой мир. Да, я в нём была одинока, едва не сошла с ума, но это было настоящее. Я проходила мимо палат, размышляя о Саре. Она бы за меня порадовалась. Я прошлась до входной двери и подождала, пока её кто-нибудь откроет. Вскоре оттуда явился уборщик, а я закрыла глаза и вдохнула дуновение ветерка полной грудью. Я ощутила прохладу и стремление к свободе, желание убежать из жёлтой тюрьмы, стены давили и угнетали, люди не были людьми, а чудовищные миры прошлого и выдуманного не давали волю вырваться наружу и  просто порадоваться дуновению ветерка из приоткрытой двери. Я сошла с ума от внезапного горя, навалившегося на мои плечи и не смогла бы без сторонней помощи выкарабкаться из него. Погруженная в размышления, я степенно продвигалась по коридору. Мимо меня проходили обколотые пациенты, пусто и безразлично глядя вперёд. Некоторые замечали меня, некоторые впервые бегали по углам от возникших страхов после первого укола, другие просто пытались попросить помощи, но не знали от чего. Я тоже была такой. Пару-тройку месяцев назад. Бедная Сара, четыре года лечения и такой конец. Её болезнь превзошла её силы. А девушка всего на всего хотела похудеть…
Я остановилась напротив кабинета врача. Внутри никого не было. Мне стало грустно от мысли, что Мени не существует, что он только моё воображение. Но мне было так хорошо в том мире, так легко и тепло, как никогда не будет в этом. Может быть, стоит просто написать про него книгу, когда я выйду на свободу? Но я даже не попрощалась. Невероятно больно было от мысли, что я никогда не буду в его мире снова. Я почти ушла. Почти завернула за угол и уже было отрешилась от своих грустных мыслей, как вдруг мой взор натолкнулся на приоткрытый ящик с лекарствами. А что, может быть мне всё-таки попрощаться с Мени? Я тихо прокралась к полке в кабинете, пошарила внутри ящика. Почему бы и нет? Я зажала в кулачке упаковку снотворного и быстро удалилась прочь. А что, в детстве у меня не получилось умереть после приёма такого количества этих таблеток, значит и в этот раз не получится. Я очнусь к завтрашнему обеду и буду свежей и готовой к полному выздоровлению. Только вот сейчас попробую проникнуть к Мени в его мир, чтобы просто попрощаться с ним. Так будет правильно. Я зашла в свою палату, присела на кровать и опрокинула в руку пол-пачки этих таблеток. Потом запила водой и легла, представляя перед глазами его чёрные волосы и «лисье» выражение лица.

***

Утро. Щебечут птицы. Пахнет свежестью и природой. Я открыла глаза. Это была деревня, озарённая приветливым утренним солнцем. Я лежала на каком-то холме, ощущая чуть мокрую от росы траву. Было красиво и захотелось смеяться. Как давно я этого не видела. И как жаль, что это только в моей голове. Я привстала, чтобы оглядеться. Неподалёку располагалось старое дерево, на его верхушке часто скрывался Мени. Я подошла к нему, жмуря глаза от солнца, и позвала друга:
-Эй, Мени, это я, выходи! – листва зашевелилась, и сверху на меня выглянуло его лицо. Я отшатнулась от испуга. Он выглядел иначе. Мени сразу соскочил на встречу ко мне. Его лицо заросло щетиной, глаза были красными от слёз, опухшие веки почти прятали зрачки, он был неопрятно одет и смотрел на меня так пусто и озлобленно, как будто его закололи лекарствами прямо сейчас.
- Мени…что с тобой приключилось? – он присел на корточки, облокотился о ствол дерева и проронил:
- Вылечили. Тебя так давно не было, что я перестал верить, что ты есть. Я начал забывать наши встречи. Ты же в них не веришь.
- Мени, ты – это я. Ты – моё воображение. И… - я хотела продолжить, говорить о том, о чём мне рассказывал доктор, но Эммануил меня опередил:
- Что? Что ты говоришь мне. Что сделала выбор, как я и просил, да? Выбрала лечение от навязчивого Мени, от несуществующего города, что не захотела тут остаться… а могла бы. Ты могла бы подарить свою несостоявшуюся свободу мне. Тебе же гнить в камере до конца своих дней, а я ни в чем не виноват! – он поднялся и прошёл чуть вперёд, мимо меня. Я смотрела на него, и мне было жаль. Моё сознание страдало, убивая этот мир, а Мени был ядром этого сознания. Это нормально.
-Мени, меня скоро выпишут. И ты должен с этим смириться. Но я обещаю, я буду о тебе писать, рассказывать сказки своим детям, ты всё равно останешься в моей памяти. - Он почему-то стал смеяться. Мени вёл себя явно не нормально.
- Я пришла попрощаться Мени. Меня больше здесь не будет, хочешь ты этого или нет. Прости. Я позабочусь о том, чтобы тебя помнили. – Мени повернулся ко мне и тихо сказал фразу, от которой мне стало ещё хуже, чем от уколов.
- Попрощаться? Элеонор, тебя там нет. Ты переборщила с таблетками, ты уже не сможешь вернуться. – Я ошеломлённо стояла посреди поля, воспринимая правду.
- Я тоже выбрал мир, где нет тебя. – Он вытащил ножницы из-за пояса и воткнул их себе в шею…кровь залила зелёный цвет. Я видела, как его тело падает на траву. Как бледнеет его силуэт и растворяется в проекции этой зелёной деревни. Как вскоре от Мени ни осталось ничего, кроме моей памяти… Я подняла ножницы, посмотрела вперёд на призрачный, совершенно одинокий, но бесконечный мир, который принадлежит одной мне, и резко срезала свои длинные чёрные волосы. Локоны падали вниз. А я понимала, что я умираю, что я сделала ошибку, что мне придётся остаться тут навечно.

***

- Время смерти запишите. У неё есть родственники, которым нужно сообщить о том, что с ней произошло в нашей клинике? – он закрыл глаза умершей девушке с короткими чёрными волосами. Из её руки вытащили пачку снотворного.
- Да, доктор, есть. – Раздался голос позади.
- По-моему его зовут Эммануил. Он стоит в холле. Сказал, что позаботится о её памяти. Наверное, жених.
- А вы спросить не пробовали? – сказал врач выходя в холл, где у окна стоял молодой юноша, с хитринкой на лисьем лице.
- А вы, простите, кто ей будете?
- Её неправильный выбор.
- Что ж. Её вещи мы выдадим вам, а сейчас пойдемте, оформим документы.
- Пойдёмте. – Черноволосый странный юноша шёл по коридору. Он лишь на мгновение взглянул через приоткрытую дверь, в палату, где лежала она. Она сделала свой выбор. Дверь закрылась.