Книга 3, часть 9, гл. 3 Что случилось в зоопарке

Когда-то в юности в местной студии «Диалог» Л. А. Галицына, где режиссёр всерьёз баловался модерном, я посмотрела самодеятельный спектакль с вот таким названием: «Что случилось в зоопарке?» Идея была не нова даже в советский период: в человеческом зверинце легко самого незлобливого и добропорядочного гражданина рязъярить приставаниями до белого каления, а в состоянии аффекта, как только с человека линяет Божественный образ, он тут же превращается в зверя. Актёры драматично вели действие к трагической развязке, потому что тот, кому жить надоело, подбивал свою жертву провокациями всякого рода сделаться своим убийцею. Именно это к финалу ему удалось, за что и рукоплескали благодарные зрители. Мне припомнился этот эпизод как само собой разумеющееся и даже банальное. Развёрнутое сравнение: «Общество – всё тот же зоопарк». А ведь студия Галицына по тем временам давала глоток «иного» воздуха, и мне казалось, что я не забуду тогдашних впечатлений, а сегодня с трудом воспроизвела по памяти даже фамилию руководителя. И «поручик Галицын» из песни не крутилось. Сначала из ярких личностей выплыли начальные «ФИО» - «Терлецкий» и «Савицкий». Актёр «Буратино» и директор Лицея РАН. А был ещё режиссёр. Скорее всего, талантливый. Что я знаю о нём? Когда Галицын нервничал, то его лицо заливалось ярким румянцем. Однажды и я стала тому причиной, категорично высказавшись по содержанию первого действия спектакля для взрослых: «Театр времён Нерона и Сенеки» во время антракта, но потом мне неловко сделалось самой оттого, что я что-то такое заумное из себя изображала, и я поспешила ретироваться в тень, тем более, что во втором отделении всё и объяснялось. На этой площадке «культурного» города вместе встречались и непрофессиональные артисты, и школьники, подобные мне. Там я познакомилась с  Гулей - позже однокурсницей, Таней Адоньевой, Сашей Чистяковым, тогда местной звездой театра – студии. Он играл в одном спектакле центрального героя - мсье Амилькара. По совпадению эту роль исполнял когда-то и мой муж у себя в деревне «по распределению». Идея мне нравилась, а Саша в эпилоге стрелялся от безысходности, и его было жаль. Можно было увлечься актёром и сценой. Но у меня на тот момент существовало кредо: «Ничему не удивляться, ни на что не отвлекаться, а учиться, чтобы быть умной… И хорошо бы… отличницей». Так как к окончанию школы мне уже было ясно, что «отличница» мало вяжется с более широкой реальностью жизни, я несколько отпустила вожжи. Но в мою голову легко внедрить всяческие штампы, какие-то общепринятые обобщения, избитые места. То, что самой кажется так «умно и ново» на деле умного по-настоящему просто «убивает». ВИР не раз приходил на помощь, когда Блондинка думала, что она звезда, а какая-нибудь учёная гадина из конкуренток поблизости от Светила или активисток готовилась уничтожить её как дуру показательно прямо на глазах ВИРа. Тогда тот повелевал : «Не надо! Отойдите все от неё. Оставьте её. Это неизлечимо. Пусть будет собой. И так сойдёт!» Это покровительственное снисхождение на тему опять же «Лежачего не бьют» касалось всё того же стремления Блондинки выглядеть умницей и красавицей перед ВИРом. В этом Блондинка не оригинальна, похожа на типичную женщину. Только ВИР мог позже как-то взорвать её крышу с заложенными стандартами. А пока, несведущая, она довольствовалась своими крохотными открытиями в поисках смысла, радуясь очевидному: «А как ещё это можно понять? А это?» Другая точка отсчёта, иное измерение подталкивали к возможностям решить задачку разными способами, иногда парадоксально, в чём она позже преуспела. Но и в здесь она только подражатель ВИРа, о чём тот, разумеется, может и не догадываться. В жизни Блондинку с самого начала притягивало всё яркое и креативное, необычное, но сама она не спешила этим стать, предпочитая наблюдать со стороны. «Редкий» ВИР затянул «пробовать». А далее, как часто иронично резюмировал папа: «Девка пробовала, да родила…» Народная мудрость. Не в бровь, а в глаз! Все эти мысленные потоки по ассоциации, навеянные спросонья, пронеслись в сознании Блондинки за считанные секунды, и она была готова отправляться в путь с ребятами к зверятам. В мире животных ей нравилось с детства. Этот интерес присутствует в ней и сейчас, на пороге старости. Последнее заключение испортило настроение, старушка вдруг опять вспомнила, что Принца здесь нет. Свет померк. И захотелось домой. Тревога закралась в самое сердце: «А вдруг его тут нет из-за тебя? Я же избегала опасной встречи целый год, руководствуясь всё тем же: «Кабы чего не вышло…» А могло бы, положа руку на сердце? Нет, конечно. Вот и тело не то – оно жирное. И возраст – я старая. Все защиты на месте. Ну, и пора уже.

Я опять остро пожалела, что дочь уехала в город на вручение аттестата. Мне делается неуютно, когда свои дети разбредаются по ровесникам и «тусят» в их компании, предпочитая не моё общество. Я иногда ревную, иногда скучаю… А когда одиноко, придумываю глупости, именуемые «женскими штучками». Сейчас мне приходит в голову, что у нас с ВИРом типичный конфликт мозгов, не обязательно «гендерный», просто один из нас слишком умён, но мне и ему хочется сказать по-простому, как в анекдоте: «Ты не мудри, ты пальцем покажи!» Как будто указание спасёт Блондинку в отставке! Вот возьми да скажи ей ВИР: «А давай пообщаемся о моей ультрановой теории коммуникации!» И снова она безнадёжно замрёт с открытым ртом: немая сцена, дубль «энный». Так и не решила, из десятков или сотен. Не важно.

Мы уже в автобусе с отрядом. Ко мне пристаёт восьмилетний мальчик Витя, добавляя к вопросам научное: «Не так ли?» Недавно он изрёк, встретив меня на дорожке из душа: «Вы, по сути, необычайно хороши, как будто заново родились». Этим он меня и пугает. Но в любом случае, с детьми мне проще, чем со взрослыми из «зверинца». Один «Альтерлит» чего стоил. А недавние разборки с начальством. Три ангела в белом. Налетели, как хищники. Привыкли подчинённых ни во что не ставить. Начальница брезгливо поджимала губы на все мои попытки объясниться. Демонстрировала своё презрение этакой разодетой во всё белое фифой. Уходила от разговора, убыстряя шаг и победоносно виляя задом в белых бриджах, дались они мне! «Не хотите – как хотите!» Какие капризные выходки! Сама такая!

Тянешься тут в струнку, работаешь себе в убыток, кредиторы обложили со всех сторон, а эти всё не довольны! Главная всем другим улыбается как леди, а меня смеет игнорировать, как пустое место! Другая «переобувается на ходу», так это говорится? Как «Хамелеон» чеховский. Только иногда пасует, если аргументами её давишь. Нападает, обвиняет… Надоело. Снова в лагере.  "Опять "двойка"!"
Я зла, как собака, и мне нужен намордник, а известно, что «собака бывает кусачей только от жизни собачьей». Меня так раздражают «мелочи жизни», что определённо хочется шагнуть из внутреннего «зверинца» с «несуществующими животными» своих представлений  в реальность, понаблюдать за повадками зверей и как-то отдохнуть от сложностей мира человеческого. Буду беспристрастна, внимательна и не стану проводить параллелей…   Они найдутся сами, потому что куда же мне без метафор на ровном  месте.  И по любому поводу?
Я тут пожалела в дороге и на жаре, что поблизости нет озера, как в «Карагайке». Я же рыба (гороскопически) и «ищу, где лучше», как водится. Так вот, в озере не было рыбы, («не водится!»), потому что (я услышала про это историю),  во время «большой воды» (чувствую себя индейцем – рассказчиком) озеро разлилось, вышло из берегов и соединилось с другими водоёмами, а из этих мест  совсем ушло, вместе с рыбой. В «Карагайке» уже было с ним и распрощались. Когда мокрядь прошлого лета, наконец,  кончилась, пустое  обнажившееся  дно расчистили от ила и отбросов.   И озеро заново набралось от подземных ключей и  скрытых источников -  родников. Рыбы в нём, разумеется, больше не водилось, но, кажется, сюда запустили чьих-то мальков.  Всё ещё будет. Я застала его почти прежним,  и с удивлением «Блондинки» обнаружила, что эти два географических объекта её памяти: из детства со скульптурами и толстенными деревьями и юности,  где я  ранними утрами  в полном одиночестве  после пробежек в «Антее»  купалась, как «в парном молоке»,  удивительно сложились, потому что по факту это было одно и то же озеро. Только «пространственный кретинизм» Блондинки, как витиевато выразилась когда-то Стеллочка, но  кокетничая по своему поводу, позволил мне разно воспринимать  одно и  то же так долго! Я не испытала за это негодования на себя, не впала в неистовство от собственной наивности, но глупость только подтвердила мои опасения: нельзя  доверять субъективности. ВИР прав. Я сумасшедшая. Всегда такой была, но не знала об этом, как все ненормальные. И знать не хочу.
И этой женщине понадобился Принц! На сказки потянуло. Одной любовной истории с риском для жизни ей мало, подавай следующую.  Это хорошо, что КАСа нет  в поле её досягаемости. Ничего,  скоро уровень эстрогенов резко упадёт от возраста и шансы пофантазировать на тему «лаф – историй» резко сократятся. И мой ненаглядный ВИР, если доживёт, вздохнёт с облегчением.
Я довела себя  всем этим «от безделья» до такой зелёной тоски без всякого внешнего повода, что живо представила, как мне в руки садятся яркие райские птицы из  былых снов, но тут же выцветают и блёкнут.  Диковинные птицы снились тогда ручными, но нездешними, а я была беременной Шурочкой и счастливой от этого даже во сне. Там я ловила настоящих жар-птиц с удивительными лирообразными силуэтами, больше графических, как из мультиков, чем  «из плоти и крови». Усилий не требовалось – они слетались сами, переливаясь всеми цветами радуги и распространяя своё сияние на всё, как будто были всесильны: осветить детство и наполнить его восторгом, бросить в  будущее отблеск мечты или даровать надежду прямо сквозь сон, такой достоверный по ощущениям, что сомнений не возникало – я гостила где-то там, в горних высях,  и была причастна творящейся красоте.
Успокоившись  поэтически про себя, я шагнула на песчаную дорожку зоопарка парой с дотошным своим спутником Витей, который занимал меня детским  серьёзным, даже наукообразным  щебетом, подкармливая хлебом всех вокруг питомцев и тех из них особенно, что двигались  в нашем направлении из своих клеток и загончиков.
Павлин был необычайно пушист и красив: его хвост раз в пять превосходил  ультрамариновое тельце, словно нарочно для блеска обёрнутое синей - пресиней фольгой, он трещал перьями, как кастаньетами, привлекая внимание своих дам, скромных и упитанных на его фоне «курочек», которые вели себя  всё же с большим достоинством, чем обычные дворовые. Конечно, на этом месте стоило споткнуться по ассоциации на всех мужиках-фанфаронах, лестно упомянув  до оскомины приевшееся имя «Армен», я аж вздрогнула, избавляясь от навязчивого повтора. Как в фильме «Матрица» плёнку Блондинки стало заедать, система то и дело даёт сбои, её «заездили» пустые  частые воспроизведения, совсем без цели…  Всем посторонним это наскучило давно, а до неё только что дошло, что она «гоняет» по кругу одно и тоже, до тошноты, превращая любимую мелодию в заслушанную до ненависти. Так бывает. Я такая  бывшая, которая напоминает о себе навязчиво до рвоты. Пока не дождётся, что «общение невозможно и не востребовано».  Здесь впору всплакнуть.
А рысь спала в собачьей будке…  Медведи выпрашивали еду, будучи цыганскими, бурыми и мирными, один из них, как деревенский дурачок,  подлёг под забор и тянулся языком к траве, которую ранее достать не смог. Его вытянутый язык  розовой  змейкой болтался возле недосягаемой травы. Медведя закидали хлебным мякишем, чтобы он  ненадолго утешился, но он снова полез выкашивать траву языком, тупо и с завидным упорством расположившись у забора. За оградой прямо было полным – полно кроликов всякого вида, они живо напомнили дедушкино «фермерство», которое так тогда не называлось. Я встала у загона,  и на меня накатил возраст – я прижалась  к плетню и ощутила себя старой, совсем, как никогда раньше.  Мне припомнилось доброжелательное из флирта: «Старая, а туда же!» Это было моей дерзостью: деликатно намекнуть виртуальному ухажёру, что пора бы ему ради меня и не на одних словах расстараться. Старушка подозревала, что дело этим позором и кончится, но привычка  былой неотразимости, еженощно подтверждённая страстью стабильного мужа, толкнула к приключению. И получила по заслугам!  Это неприятно колет самолюбие, хотя само общение выдалось самым пустяковым, очередной возникший анонимный воздыхатель недвусмысленно слал комплименты именно до моего нешуточного нахальства: «Любишь  - докажи!» И вышло, что я в ответ ни конфет, ни цветов, как и всегда, не получила, только прямое оскорбление от постороннего и случайного.  Он мог бы отшутиться и сохранить реноме, но он предпочёл скандал из-за ерунды. А чего сказочница ожидала? До сих пор розовый букет  от КАСа по ассоциации: «…лепестками (белых или алых? – «война Алой и Белой розы в Англии) ) роз наше ложе застелю…» - Чур, меня, чур, это уже клиника. Девушкины грёзы: где мой дедушка по имени «Могу!» - Дед Мороз!  Только он исполнит глупости престарелой девочки, если она дотянет весь этот год как паинька.
В зоопарке у яков  огромные карие глаза, они печально заглядывают в человечьи, ослик, пони и пара верблюдов – все  оживлённо  тянутся губами за хлебом в ладони, Витя делит на всех последние крохи и улыбается снизу  беспечной улыбкой довольного ребёнка, сообщая: «Я от них устал!» А кто спросит меня: «Устала ли я?»
Вокруг чужие дети в этом зоопарке, а дома муж, которого нужно содержать и летним отпуском  тоже, так уж вышло и с этим ничего не поделаешь, а если попытаешься, то нарвёшься на ВИРа – а он стена, «Утёс» без тучки золотой, или на КАСа, а он Принц и ребёнок, мальчик – Звезда,  или на воздыхателя до первой просьбы хоть что-то материальное сделать в мою сторону.  Облом, везде облом. Остаётся верить в Деда Мороза.  И записывать несбыточные желания на листочке.
Настоящие злые волки водят поджарыми боками от жары, их  вольеру поливают из шланга, а рядом безучастно переминаются с копыта на копыто олени с абсолютно плюшевыми рожками, я впервые на них обратила внимание – они мягкие,  нежные; такие, должно быть, у меня от ВИРа – невидимые, плюшевые –  новогоднее украшение  просто. Один точно зовётся «Стеллочкой».
Все другие вырастают безымянными.
Всё, хватит «дебильничать», это не модно: бесконечно демонстрировать отсутствие мозга. Блондинка готова прибить себя саму прямо на месте у заболоченного пруда с огромными лебедями – горделиво белым и траурно-чёрным, никак не образующими пару, стремительно расплывающимися друг от друга при встрече. Ничего со мной не случилось в зоопарке.  А должно было?