Глава 8. Вверх по Дунаю

   

«…В октябре 1944 года более четко обозначился замысел немецко-фашистского командования в Югославии. Оно не только спешно отводило свои войска на север, но и форсировало строительство оборонительных рубежей по рекам Драва, Сава и Дрина. Эти рубежи, по-видимому, предназначались для того, чтобы прикрыть отход гитлеровских сил из Италии и Югославии в Венгрию и Австрию. На линии Триест, Марибор, Братислава тоже спешно готовились хорошо укрепленные позиции, или, как их называли сами немцы, «рубежи решительного сопротивления». Они должны были обеспечить сплошной фронт немецко-фашистских войск от Италии до Венгрии. Противник ждал, что советское командование будет вбивать клин в этот фронт, и готовился к противодействию...» 

(Из книги  генерала Штеменко С.М. «Генштаб в годы войны». Москва. Воениздат 1989)


       Продвигаясь по железной дороге, 83-я бригада миновала болгарские города Ямбол, Стара Загора и Пловдив,  пару суток простояла в Софии  и у небольшого городка Цареброд пересекла болгаро-югославскую границу.
       В Югославии бойцам повсюду открывались следы партизанской войны с оккупантами - мосты и туннели взорваны, станции сожжены.Разрушенные участки пути обходили пешим  маршем, потом снова забирались в вагоны.В Белграде, освобожденном от немцев всего две недели назад, выгрузились на платформы.
       С этого рубежа бригада моряков превратилась в длиннющую походную колонну, состоявшую из пеших  батальонов, рот и растянувшихся по шоссе конных обозов.
       Путь  проходил вдоль Дуная.
       Извилистая дорога прижималась к берегам и повторяла все изгибы великой реки. Стояла глубокая осень. Хмурые облака низко  висели над  свинцовыми волнами.
На поросших ивами и кустарником берегах не было ни  судов, ни лодок, да и людей было незаметно.
       Все кругом казалось унылым, пустым и безжизненным.
       По утрам Дунай затягивало плотным, как дымовая завеса туманом.
       Холодные ветры без труда пронизывали  отсыревшие шинели  и  бушлаты, прохватывая до костей. В разбитых сапогах хлюпала вода, плащ-палатки напитывались влагой и совсем не защищали от сырости.Не просыхающее от затяжных дождей шоссе бесконечно и скучно тянулось под ногами.
       - Шире шаг! - простужено звучали  командные  голоса. - Подтянуться!
       Еще через несколько дней,  приписанное к Дунайской флотилии соединение, погрузилось на бронекатера  и двинулось дальше по воде, попав в родную стихию.
       Эти  малотоннажные корабли проекта «1125», как нельзя лучше были приспособлены для  боевых действий в прибрежных водах, заливах, а также  речных акваториях.
       При  длине  22  метра, водоизмещении в 30 тонн  и мощных двигателях, развивавших скорость до 18 узлов, они  выполняли   задачи по  охране и патрулированию водных районов, уничтожению береговых объектов противника,   постановке мин,    высадке разведгрупп и десанта.Имея достаточно  сильное вооружение, состоявшее из танковой 76-мм пушки, двух   спаренных ДШК* и башенного пулемета, такой катер  представлял  собой грозную боевую единицу и мог взять на борт  взвод десантников.
       Гоня перед собой буруны,  и трепеща   флагами на гафелях*,    катера со стоящими на палубах бойцами,  неслись вперед, на запад.
       На правом берегу, в районе городов  Вуковар, Илок и Опатовец, противник создал глубоко эшелонированную оборону, опиравшуюся на мощные приречные пункты и узлы сопротивления.
       Сосредоточенные в них две пехотные и одна танковая армии группировки «Сербия» сражались, выгодно расположившись на капитально оборудованных позициях, на которые нашим предстояло наступать с открытой местности.
       Умело навязанная противником тактика существенно сгладила имевшийся на тот момент перевес  советских войск, 1-й  болгарской армии и соединений Народно-освободительной армии Югославии в живой силе и технике.
Из-за этого  продвижение шло тяжело, и каждая пядь земли  доставалась большой кровью.
       Впрочем,  для высшего командования,  людские потери в ряду прочих неизбежных на войне трат занимали по своей значимости далеко не первое место.
       Теперь был не роковой сорок первый, когда Красная Армия испытывала небывалую нужду буквально во всем: от самолетов до цинка с патронами. Сейчас и того и другого  хватало. Но, тем не менее,  вооружение, техника и другое имущество ценились гораздо дороже жизни солдата. По принципу, «бабы еще нарожают».
       Этому, в  общем-то,  учил великий Сталин. Этому учила партия большевиков и многие ее полководцы.
       И армия свято верила. Так были воспитаны советские люди.
       Прижавшись к  стылой броне башни, Дим  напряженно вглядывался во мрак,  вдыхал запах перегорелого соляра и вместе с другими ждал высадки.
       Кто мог предвидеть, что по ошибке взятого на борт лоцмана из местных, роту десанта   старшего лейтенанта Жени Ларикова и следовавшую  с ней группу Вонлярского высадят  вместо дунайского берега на  остров. 
       Сбросив обороты до «самый малый», катера ткнулись форштевнями в камыши, а  по переброшенным туда  командой доскам-трапам,  застучали каблуки десанта.
Вслед за этим, дав реверс,  «бэкаэры»*  упятились назад и, совершив  циркуляцию,  исчезли. Словно их не было.
       Когда же выяснилось,  что кругом вода  и до берега через протоку целых сто метров, комроты стал  непечатно выражаться.
       Затем последовала команда «вперед!» (приказ подлежал выполнению любой ценой),  и самые отчаянные, держа над головами оружие, ринулись в воду. Но тут же провалились по пояс в донный ил и их едва вытащили.
       Пройдя ниже, попытались еще раз. Аналогичная история.
       - Кранты*, старшина,  -  выливая из сапога воду,  сказал  Диму  Лариков   - Скоро рассвет, а тут все как  на ладони.
       - М-да, -  выкручивая портянки,  кряхтел Дим. - Фрицы устроят нам легкий крик на лужайке.
       Приняли решение окопаться  и стоять до конца. Будь - что будет.
       А спустя час из тумана снова возникли бронекатера, начальство  докумекало, что  произошла ошибка.
       Дальше отряду пришлось разделиться.
       Роту Ларикова с минометами   высадили у местечка Опатовац, где она исключительно удачно оседлала дорогу, по которой немцы перебрасывали подкрепления, а группу Вонлярского оставили  на берегу, для  глубинной разведки   и совершения диверсий. 
       Посовещавшись, решили действовать по обстановке, для чего ее уточнить. Захватом   языка и непременно осведомленного.
       С этим помогла неожиданная находка.
       В часе хода от места высадки, в молодом леске, ребята наткнулись на телефонную линию. Теперь пленного можно было брать «на живца».
       Способ для этого имелся многократно проверенный. Разведчики чуть надрезали провод.  Но не совсем, а чтобы замыкало. В противном случае, наученные горьким опытом, немцы  примчались бы целым взводом, а это в их  планы не входило.
Клюнуло и на этот раз.
       Спустя некоторое время, среди березок появились фигуры двух связистов, а дальше было делом техники.
       Вскоре один лежал со свернутой шеей в буераке, а второго допрашивал Дим, с которым в свое время  мама  изрядно занималась языком Гете и Шиллера.
       От него-то разведчики  и узнали, что неподалеку, у села Лавас, расположилась батарея противника. Охраняли ее несколько человек, а остальные отправились на ночевку по хатам.
       Такую возможность упускать было нельзя, и  старшина поставил боевую задачу.
       - Часовых снять, а батарею подорвать  (у группы имелась взрывчатка).
       Фельдфебеля тащить с собой   было нельзя, и он отправился вслед за собратом, а все тройка гуськом потопала в сторону батареи. Тихо и незаметно. 
       Двух сонных часовых, в обложенной мешками ячейке со спаренным  пулеметом, сняли удачно, а вот третий, прохаживавшийся у орудий, оказался шустрым, и с ним пришлось повозиться.
       Когда же затих и тот,  перестав сучить ногами, разведчики  принялись минировать батарею. Но потом у Жоры возникла умная  мысль, использовать ее по назначению.
      - А почему нет? - переглянулись Дим с Петькой. - Хорошее дело!
      Пыхтя и чертыхаясь, они развернули три  орудия  на село (до него было чуть больше километра), подкрепились обнаруженными в блиндаже   шпиком с консервированным хлебом, а когда небо стало  светлеть,  Дим обозрел цель в бинокль, что его весьма впечатлило.   
      На околице села и меж домов виднелись несколько грузовиков   и легковых автомобилей, а чуть справа, в низине, расположился обоз, где задымила полевая кухня.
      - Жора, наводку не забыл? - покосился Дим  на сопящего рядом  Дорофеева.
      - Обижаешь, - ухмыльнулся тот, - я был лучший комендор на «Червоной Украине».
      Первыми  же  залпами (наводил лично Жора)   моряки разнесли  пару машин и подожгли село, а затем перенесли огонь на обоз, где началась паника.
      -  Неплохо для начала! -  оторвавшись от прицела, заорал Жора. - Петька, заряжай осколочным! И метнулся  ко второму орудию.
      Вскоре  немцы опомнились   (из рощи  за селом  выползли два  бронетранспортера), а за ними россыпью пехота.
      - Однако, -  переглянулись моряки,  и Дим  кинулся к спарке.
      - Ду-ду-ду! - полетели навстречу врагу,  огненные трассы.
      Когда бой был в самом разгаре, и положение разведчиков стало аховое,  сзади послышался  гул моторов а потом далекое  «ура!» -  в атаку шли  советские   «тридцатьчетверки»,    за ними рассыпалась густая цепь  пехоты.
Впоследствии  выяснилось, что это были передовые части 68-го стрелкового корпуса и 12-й  Народной  Освободительной  армии Югославии, которые двигались на северо-запад, к Опатовцу.

       …В еще дымящемся селе пиликала гармошка  (там расположился наш  танковый батальон  и рота югославов), а  чумазые разведчики сидели на ящиках  у одного из орудий,  нежась в лучах осеннего солнца.
       - Хреновый  у фрицев мед,  искусственный, - облизнул липкие губы  Петька и, наколов финкой пустую, чуть больше наперстка банку, швырнул ее  в  свежую воронку.
       -  Одно слово  эрзац,- согласился Дим, с интересом глядя на Жору.
       Любящий все, что взрывается, тот изучал устройство необычных гранат, которых на батарее нашелся целый ящик.
       «Рубашки» боевой части у них были  полосатые, а сверху имелся венчик с резьбой, такой же,  как  на рукоятке.
       - Тэ-кс,  понял, - разобравшись, хмыкнул  бывший комендор. - Они навинчивают вот сюда, - ткнул пальцем в венчики, - один или два дополнительных заряда. 
       - Умные гады,- икнул  Морозов. -  Надо будет   прихватить  несколько таких штучек.
       А чуть позже, со стороны села, к ним на мотоцикле подкатил  лейтенант в черном комбинезоне.
       - Комбат приглашает на чай, славяне, - хлопнул по горлу крагой*, - ждем. И рванул обратно.
       Дело было в том, что по завершению  танковой атаки, один Т-34 с пятью звездами на стволе орудия, подвернул к батарее, из нее выбрался  коренастый майор и бросился жать морякам руки.
       -  Здорово вы их ребята, и, главное вовремя! Я  доложу об этом  своему командованию.
       Спустя полчаса, умывшись у колодца и приведя себя в относительный порядок, разведчики вместе с  майором,  его начальником, штаба, югославским командиром и еще двумя офицерами,   сидели в одной из уцелевших хат и пили  ром, закусывая его трофейной снедью.
       - Так хлопцы, наш комполка просил ваши фамилии и номер части, - после очередного тоста, развернул на столе блокнот начштаба.
       Дим назвал,  капитан аккуратно записал, а затем поинтересовался фамилиями погибших.
       - Таковых нет, - пожал плечами старшина. - Вся группа в наличии.
       -?!
       - Ну да,-  видя недоумение танкистов, сказал  он. - Мы из бригадной разведки морской пехоты.
       - Во! Видишь Бугров, - обратился, дымя сигаретой комбат, к сидевшему  рядом офицеру с обгоревшим лицом. - Три человека захватили батарею и сами вели бой. А ты у меня вчера всей ротой  еле раздолбал  четырех «тигров».
       - Но ведь раздолбал, - обиделся старший лейтенант. -  Такие махины!
       - Ладно, давайте по  последней и спать, -  ткнул окурок в  блюдце  майор, после чего обратился с тостом к молчаливому югославу.
       -  Ну, друже, за боевое содружество!
       Ранним утром, когда  забрезжил  рассвет  и  экипажи во дворах стали прогревать  моторы танков,  разведчики на выделенной им повозке, в которой покоился ящик с приглянувшимися Жоре гранатами и трофейный пулемет,  двинулись на северо-запад. По сведениям  начштаба, где-то там была их морская бригада.
       - Но, братишка, - чмокал губами  на мохнатого першерона,* сидевший  впереди    Петька, а Дим с Жорой уютно устроились сзади на охапке сена.
       С неба сеялся мелкий снежок, где-то далеко впереди погромыхивало.
       После взятия Опатоваца, завязалось сражение вокруг другого опорного узла противника - у города Вуковар.
       Сначала к нему подошли корабли артиллерийской поддержки, а за ним восемь бронекатеров, имея на борту передовой отряд в количестве трехсот  моряков из  305-го батальона, под командованием майора Мартынова.
       Место высадки, как  и раньше у Опатоваца,  военные стратеги выбрали безо всякой разведки. В результате перед десантниками одна за другой возникали довольно глубокие      протоки, которые форсировали по грудь в ледяной воде, таща на себя оружие и боеприпасы.
       В это же время войсковая группа советских войск и югославов, призванная ударить по Вуковару с юго-запада, а потом соединиться с десантом,  встретила ожесточенное сопротивление врага и увязла в позиционных схватках.
       Как результат, наступление замедлилось на протяжении всего семидесяти  километрового фронта от Дуная до реки Сава.
       Из-за этой роковой задержки моряки, которые имели задачу  дезорганизовать оборону противника на его приречном фланге, надолго остались одни,  перед   многократно   превосходящими их силами вермахта.
       В самом начале боя, штурмовая группа, в которой находился и Дим с побратимами,     вклинилась во вражескую оборону,   уничтожив несколько огневых точек. Однако проявился  с бронированным колпаком дот, который отсек пулеметами  основной отряд, и тот вынужден был залечь, неся потери.
       - Жорка, прикрой! - обернулся к  Дорофееву Дим, и, зажав в зубах ленты бескозырки, они с Петькой поползли к доту. У каждого были с собой по две усиленных немецких гранаты.
       Первую, чуть приподнявшись за убитым фрицем, Морозов точно метнул в изрыгающую огонь амбразуру, а когда  грохнул взрыв,  свернувший набок колпак, и из дыма в   траншею  выкатились несколько оставшиеся в живых немцев,  Дим  швырнул туда  вторую, которая разнесла всех в клочья.
       За спиной грянуло дружное «ура!  -  морпехи ринулись в атаку.
       Оседлав важный узел шоссейных и железнодорожных путей у города и захватив трехкилометровый плацдарм по фронту на  почти такую же глубину, десантники заняли оборону, ожидая подхода главных сил с юго-запада,  в обхват уже  отрезанного ими от побережья, Вуковара.
       Но, ни старшина Вонлярский с друзьями, ни их новый командир взвода младший лейтенант Ищенко, да и сам майор Мартынов не знали, что гитлеровские войска, отразив все атаки наших сил  на направлении главного удара, уже   создали для ликвидации десанта крупную войсковую группировку.
       К вечеру на небольшой отряд двинулась  целая армада -  более семи тысяч немецких и венгерских пехотинцев, при поддержке шестидесяти танков   и самоходной артиллерии.   
       И что было толку, взывать по рации к командованию бригады.
       Оно само в бессильной ярости тихо материло  вышестоящих «кутузовых», нарушивших основное правило высадки десанта: не может его отдаленность от фронта, превышать глубину задачи первого дня, наступающих навстречу основных сил.
       В результате, окруженному почти со всех сторон отряду, оставалось только сражаться и героически погибнуть.
       Почти двое суток  отражая непрерывные атаки, десант героически  держался.
Танки пропускали через себя, швыряя  в корму гранаты, а пехоту отсекали огнем пулеметов и автоматов. 
       В один из коротких перерывов, на связь вышел  сам командующий Дунайской флотилией адмирал Горшков, с вопросом «как обстановка?».
       -  Отстучи, принимаем танковый парад,- бросил радисту комбат. И выругался матом.
       К исходу третьих удерживать позиции было почти некому и нечем. Списочного состава одна треть, боеприпасы на нуле и  множество раненых.
       Тогда возглавивший разведвзвод после гибели Ищенко, старшина Вонлярский принял под командование остатки  штурмовой группы,  и ночью  по приказу  Мартынова пробил  узкий коридор.
       По нему все,  кто остался жив,  вышли к реке, где их  погрузили на бронекатера  и доставили в расположение бригады.
       После трагически завершившегося десанта на Вуковар, моряки хоронили своих погибших товарищей  и каменели лицами. 
       Только в одну братскую могилу, вырытую  на центральной площади городка Паланка, положили более сорока человек - тех, которых удалось вынести с поля боя.
       Особенно горевали  над телом батальонного юнги Вани Коника - храброго мальчишки, любимца всей бригады. В соединение он попал в 43-м, сбежав  из детского дома, и мстил врагу за погибших родителей  и сестру с братишкой. 
       Из оставшихся в живых, наиболее отличившиеся из 305-го батальона были представлены к различным боевым наградам.
       Золотую Звезду Героя получили комбат Мартынов, помначштаба Сысоев, командир роты Лариков и командир взвода автоматчиков Мочалин.
Ордена Ленина удостоился замполит Дубров. Просверлили на своем мундире дырку для «Красного Знамени» и начальник штаба Чалый.
       Старшине Вонлярскому, вручили второй орден «Отечественной  войны», а вот Петру и Жоре   ничего не досталось.
       Друзья от такой «щедрости» только переглянулись. Не первый раз замужем!
       Привыкли уже, что где жарко, туда и откомандируют. Для усиления  головных подразделений.
       Но как дело сделано - забывают. Да оно и понятно. Ну, какой, скажи на милость командир, будет спешить на чужих героев наградные представления писать? Ему своих важнее отметить. И себя, грешного, конечно не забыть.
А как иначе?