Случай

Николаша бежал по Арбату, лавочку с принадлежностями художественными искал. В кармане сюртука сжимал сорок копеек. Кисть нужна была Николаше. Беличья, для акварели. И вот – по правую руку – лавка художественная. Три ступеньки, и дверь тяжёлая. Николаша бегом к ней, и вдруг человек вырос на пути, руку к тяжёлой двери тянет. Высокий, в пальто сером и шляпе в цвет пальто. Николаша пропустил гражданина серьёзного, да за ним в лавку. А там гражданин в сером с хозяином лавки: «Шу-шу-шу» Тихо так говорят. А Николаша над прилавком – кисти там лежат. И, вот она! Беличья! А стоит 47 копеек! Взвыл тут Николаша. У мамки еле-еле сорок копеек выпросил. Не богато жили. А тут – семь копеек не хватает! И вдруг за плечо Николаши гражданин в сером пальто трогает. «Что, молодой человек, случилось?» А Николаша в слёзы. И выговорить не может. «Семь копеек! А-аа!» Только в прилавок тычет пальцем, где кисти для акварели лежат. Хозяин лавки к нему: «Что такое, молодой человек?» А тот уж на выход к двери двинулся. Гражданин в серой шляпе его за рукав – хвать. И к прилавку. «Тебе, парень, кисть нужна?» А Николаша: «Ага. Беличья. Только денег не хватает». А сам слёзы рукавом по щекам размазывает. Гражданин – хозяину: «Дай ему номер три и номер пять, и на меня запиши». И из лавки вышел. Хозяин лавки кисточки в бумажку серую завернул, Николаше дал. И сказал: «Догони благодетеля, поблагодари». Николаша, радостный, ног под собой не чуя, вылетел из лавки. Глянул по сторонам. И вон он, шляпа серая, пальто. Догнал. «Спасибо, дяденька! Век не забуду!» А тот: «Рисовать любишь?» Николаша: «Очень». Гражданин: «А лет тебе, плакса, сколько?» «Пятнадцать». «Ну, - говорит, - приходи завтра на Мясницкую. В училище художественное. Работы свои принеси. Там посмотрим, поговорим». Николаша, от слёз просыхая: «А спросить кого?» Гражданин шляпу серую снял, по волосам рукой провёл, бородку короткую потеребил, да и сказал: «А меня и спроси, то есть Коровина, Константина Алексеевича». И пошёл.
Потом обернулся. «А тебя, плакса, как зовут?» Николаша: «Казанцев я. Николай». И спустя пару минут, уже утеряв из виду знаменитого художника, крикнул: «Спасибо!»
Был март 1914 года.