Я на мир взираю из под столика. Н Глазков

 
   Ну уж нет, не на такого напали. Не взирал он и никогда не будет взирать. И не то, что на мир, а вообще на что-либо из под такого места, как стол. А вот таких взирающих, разумеется, знает он. И уж кончено, само собой разумеется, что и авторов взиравших читал. И тех, что умерли давно, и даже теперешних, что живы еще. И о том, что истина в вине; и, что пей вино, и все пройдет; и много всяких подобных глупостей прочитал он за свою жизнь.
   Прочитал, обдумал, как-то раз даже под стол слазил – и окончательно убедился, что ничего-то оттуда не видать; не видно, то есть. А вот как однажды удалось ему на трибуну влезть – тут-то он и прозрел. Вот! Вот откуда видно все:  и людей, что перед тобой; и птичек-голубей, если вдруг пролетят; и даже кошку, что под стульями куда-то спешит. И хоть удалось ему постоять на ней не больше двух минут, пока рабочие не утащили ее, а успел он все понять.
   С тех пор овладела им мысль одна, одна единственная мысль – стоять, обязательно стоять на трибуне ему. И не так стоять, чтоб прогнали его, а так стоять, чтоб трибуну ему принесли. А понадобится вдруг унести, так уж только пусть вместе с ним. А он, стоя на трибуне той, все при все сможет людям сказать. Сможет все он им объяснить. И про истину, что в вине, и про то, как пытался взирать сам из-под своего стола. Чтоб не думали, если низенький стол, то, конечно, нельзя. А уж коли высокий он, то сиди себе и смотри. Нет, нельзя, никогда нельзя, никому нельзя так взирать.
   Паренек был смышленый он. Быстро понял он что к чему и сумел на трибуну влезть. И институт, что на всякий случай окончить сумел, точнее корочки получил, очень даже ему помог. Научился он говорить, так, что равных и не найти. То возьмет и орать начнет, а то вдруг совсем замолчит. А соперник еще кричит, руки тянет туда-сюда. Наш герой, как скала стоит и молчит, тоже как скала.
   Становилось другим смешно, что мол тот иззадорился весь, а ведь мелок он против скалы и куда уж его выбирать. Только вот и не думал никто, что приемчик знатный такой вовсе не от большого ума. Износился уже человек. За все десять лет, что с трибуны вещал, прокричал он связки свои. Прокричал и здоровье свое. И однажды сбылась мечта. Унесли аж с трибуной его, не смогли врачи пальцы разжать. Может лучше оставить как есть, пусть себе стоит человек……..