Колючее одеяло

Пока я жил один, мне очень неуютно и беспокойно спалось. А точнее, почти совсем не спалось.. Меня постоянно щекотало колючее одеяло, жёсткая подушка мяла моё лицо и «отлёживала» шею.. Но когда я стал спать вместе с Машей, моё постельное бельё изо льна и хлопка тут же стало как «шёлковое»! Мы словно тяжелобольные любовью целыми днями валялись в постели, всё больше и больше «заражая» друг друга этой неизлечимой «болезнью». А вечерами, у потрескивающего камина, мы рассуждали о своих (жизненных приоритетах) мироощущениях и поражались тому, как много у нас общего.
Мы понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда. Было ощущение, будто мы появились на свет в один день, в один час, в одну секунду и только для того, чтобы быть вместе. У нас не было противоречий! Мы не могли представить причин, способных поссорить и, уж тем более, разлучить нас. Мы не замечали ничего и НИКОГО вокруг, мы были как Адам и Ева – единственными людьми на земле.
В свободное от страсти время, в те редкие минуты физического расставания, «необнимания» и «нецелования», я разводил пчёл и вёл хозяйство, а Маруся с азартом выращивала в оранжерее свои любимые розы, не забывая ухаживать за садом и огородом. С каждым днём, «корни» нашей любви, заботливо «удобряемые» нежными поцелуями и тёплыми словами, становились всё крепче, а наши души всё сильнее «срастались». Постепенно нас перестало интересовать всё, что не касалось нас: мы предпочитали смотреть друг другу в глаза, а не в телевизор; слушать свои сердца, а не фальшивые песни по радио; обращать внимание на «погоду» в доме, а не за окном... И вместо того, чтобы сутками читать в интернете «грязные» сплетни,  мы, словно запертые в избе-читальне романтики, увлечённо «читали» друг друга как интересную и нескончаемую книгу, жадно перелистывая дни один за другим.
По утрам мне нравилось вставать чуть раньше Машеньки и наблюдать за тем, как она, закутавшись в наше колючее одеяло, словно в кокон, сладко спит, напоминая всем своим видом очаровательную «куколку». А когда, после её пробуждения, я в шутку называл её «завёрнутой в одеяло бабочкой», она подыгрывала мне, и ласково отвечала, что это я специально каждую ночь закутываю её для того, чтобы она никуда не улетела от меня.
История нашей любви началась несколько лет назад, на птичьем рынке. В то время я профессионально занимался собаководством и, как заводчик редкой белоснежной охотничьей породы «Акита-ину» («однопородцев» знаменитого Хатико), вынужден был иногда по выходным торговать на рынке щенками. Именно на этом рынке, в этом море глубокого обожания и любви к братьям нашим меньшим, благодаря счастливому ТЕЧЕНИЮ обстоятельств наши одинокие «лодки» столкнулись.
В то судьбоносное воскресное утро, она «причалила» к этому пищаще-чирикающему, лохмато-пернатому экзотическому островку городской цивилизации для того, чтобы приобрести себе котёнка.
Когда это лучезарное создание с длинными пшеничными волосами, переливающимися на солнце золотистыми локонами, «проплывало» мимо меня, оставляя за собой шлейф благоухающего парфюмерного аромата свежераспустившихся роз, мои щенки перестали «вошкаться» и скулить! А случайно брошенный в мою сторону взгляд, такой же сладкий, как сахарная косточка для моих собак, пробудил во мне характерные признаки «кобелиного» инстинкта: у меня потекли слюнки, я начал скулить и мысленно вилять хвостиком.
Видимо, услышав мой негромкий «писк» восхищения, а может, и хор проснувшихся в её сердце Амуров, она вдруг резко остановилась, и, с умилением осмотрев моих затаивших дыхание щеночков, с надеждой поинтересовалась: нет ли среди этих безумно милых, белоснежных, скулящих, пушистых комочков, хотя бы одного мяукающего?..
Глядя в голубые, как безоблачное небо глаза, я (положа руку на прожжённое, даже сквозь солнечные очки, сердце) ответил: что если дело только в этом, то можно нанять и «кошачьего лингвиста», который научит пёсика мяукать! А вот если она ищет себе настоящего друга на всю жизнь, то преданней этих лохматых существ, не то, что на этом рынке, на всём белом свете ей не найти. И в подтверждение своих слов привёл пример с Хатико.
Может, я тогда «зацепил» её, поразив своим необычным ответом? А может, и действительно, наши Ангелы-ТЕЛОхранители (обезоруженные проснувшимися в нас Амурами) позволили «завоевать» сердца друг друга?.. Так или иначе, но в тот день, она приобрела вместо котёнка - верного друга (в моём лице), а я, вместо щенка, продал душу дьяволу за то, чтобы это белое и пушистое, голубоглазое очарование вечно «мурлыкало» возле меня.
Кстати, её фанатичное обожание кошек и моя безудержная тяга к собакам не вбивали клин раздора в наши отношения! Несмотря на многовековую, историческую природную неприязнь этих животных друг к другу, мы не жили как «кошка с собакой», а наоборот, подавали этим благородным представителям домашней фауны хороший пример животной страсти, кошачьей нежности и собачьей преданности! Единственным огорчением, не позволившим нам и в дальнейшем сосуществовать с четвероногими друзьями под одной крышей, была неожиданно начавшаяся у Машеньки аллергия на шерсть. Не раздумывая ни секунды, я принял решение продать своих белоснежных питомцев и на вырученные деньги приобрёл более полезную для здоровья Машутки живность - пчёл! Да и для её цветочного хобби они оказались, как нельзя, кстати! Эти трудолюбивые твари с таким умиротворением и удовольствием, без устали, собирали нектар с полных бутонов ароматных роз Машиной оранжереи, что не чувствовали себя «работягами», собирающими на цветочных плантациях мёд, а жужжа себе под нос (во время работы) какие-то свои пчелиные песни, чувствовали себя миссионерами-опылителями в райском саду.
Лишившись основной статьи доходов от собаководства, чтобы как-то прокормить себя и свою любовь, я вынужден был часто ходить на охоту. Иногда Машуня, под предлогом боязни оставаться дома одной, упрашивала меня брать её с собой, но с ней совершенно невозможно было охотиться! Она выпускала из капканов зверушек, нарочно громко кашляла или чихала перед моим выстрелом, чтобы вспугнуть дичь, незаметно распутывала из сетки рыбу и выпускала её на волю. Единственная польза была от неё в лесу – это умение собирать ягоды и грибы. Делала она это самозабвенно и качественно. Она с такой лёгкостью находила в траве «лисичек», подосиновиков, подберёзовиков, «белых» и маслят, как будто лес был её вторым огородом, в котором она точно знала, что и где у неё растёт. А вот при сборе ягод, её стратегия сильно менялась. Она, словно десантник, экипированная в камуфляжный, «насекомо-непрокусываемый» комбинезон тёмно-зелёного цвета «хаки» и москитной сеткой на лице, «приземлялась» на ягодную полянку и, невзирая на бесконечные атаки лютых комаров, не покидала свою позицию до тех пор, пока трёхлитровая чернично-земляничная миссия не была выполнена.
Я не знаю, почему судьба-злодейка решила наказать Машу (это чистое как белый утренний снег, безгрешное, сердобольное дитя природы) - за её доброту и, однажды на зимней охоте, подбросила в мой капкан ту бешеную лисицу. Причём произошло это, по странному стечению обстоятельств, тоже в солнечное, воскресное утро, но только не в жаркое июльское (как тогда при знакомстве), а в холодное декабрьское..
Бродя по заснеженному лесу в поисках удачи, мы наткнулись, в то злосчастное утро, на свежие следы кабана. В азарте, опьянённый адреналином, я, вскинув ружьё, начал энергично преследовать зверя, быстро потеряв из поля видимости Машулю. Лишь спустя несколько минут, после начала моей погони, её резкий вскрик отрезвил меня и молниеносно вернул на поляну. Машенька, сидя на корточках возле открытого капкана, со слезами на глазах, крепко держалась за руку. Дело в том, что оказавшись в одиночестве, дальнозоркая Машутка увидела неподалёку дёргающийся рыжий комочек, угодивший в капкан. Воспользовавшись моим отсутствием, Машуля решила освободить лисичку-сестричку и, подбежав к капкану, поспешила его открыть. В момент долгожданного освобождения, видимо от радости, коварное животное «отблагодарило» Машу, укусив её за руку, и метнулось в лес.
К сожалению, мы не придали серьёзного значения этому происшествию, а подскочившую через месяц температуру, приняли за обычную простуду.
Я наивно полагал, что организм моей домашней, городской кошечки, не привыкший к таким экстремальным, диким и суровым зимним условиям, не справился с сибирскими морозами, и мой голубоглазый «котёночек» просто немного захворал. Крепко прижимаясь к её разгорячённому и трясущемуся в лихорадке телу, я пытался впитать весь жар в себя. Я заваривал ей ромашку, натирал спиртом, поил горячим молоком с мёдом и малиной. Я пытался развеселить её и отвлечь от болезни сказками о нашем счастливом будущем, которые заканчивались, как и все сказки про принцев и принцесс, весёлой свадьбой. А когда она ненадолго засыпала, молился, чтобы болезнь не лезла в нашу жизнь и как можно скорее покинула наше с Марусей ложе как «третий лишний» персонаж этих сказок…
Всю неделю, не отходя от Машуни ни на секунду, я ухаживал за ней как за редким ценным экспонатом, сдувая с неё пылинки, но так и не уберёг своё «сокровище» от костлявых рук смерти, подло укравших его у меня.
Когда её сердце, перестав биться, в одно мгновение остановило часы во всём доме, моя жизнь, утеряв всякий смысл существования, превратила меня в живой безразличный труп. Мне было непонятно: зачем теперь нужно готовить еду, если Машенька не будет завтракать?.. Зачем топить в доме камин, если это не отогреет Машу и не вернёт её к жизни?.. Как можно качаться в одиночестве на качели, если с другой стороны качели никого нет?.. Пить только холодное или горячее, есть только солёное или сладкое?!.. В общем, потеряв Машу, я потерял и жизненное равновесие, упав на самое дно бытовой апатии.
Я возненавидел пчёл за то, что их мёд не излечил Машуню и, разломав ульи, прогнал бесполезных насекомых прочь. Я безжалостно корил себя за то, что не уберёг свою половинку от недуга. Что не так прочно я укутал в то колючее одеяло мою любимую «бабочку», позволив ей «выпорхнуть» из моих объятий и улететь в бабочкин рай, где растут неувядающие бескрайние поля её любимых роз. Может быть, именно поэтому, пытаясь найти и зацепиться за любой, даже самый невероятный и фантастический способ вернуть Машеньку домой, я (в предстоящее лето) запланировал расширить её оранжерею и, превратив весь наш садовый участок в одну сплошную огромную розовую клумбу, начал надеяться, что её любовь к розам и ко мне возможно «выманит» Марию из рая, и она прилетит ко мне! Пусть даже в теле прекрасной бабочки. От такой небесной милости, и моей радости, я порхал бы вокруг Машутки и собственноручно собирал бы для неё нектар, закрывал бы её зонтиком от палящего солнца и проливного дождя. А когда наступали бы зимние холода, я вновь укутывал бы её в наше любимое колючее одеяло, не позволив больше никогда этим противным снежным «белым мухам» охладить нашу пылкую страсть.
Оглушённый горем, я пытался осмыслить произошедшее и, обратив взор в небо, спрашивал у Машули, зачем она оставила меня здесь одного? Что я сделал не так, что заслужил такое мучительное одиночество? Может быть, я так сильно любил, что, не рассчитав силы, просто-напросто, крепко обнимая, образно задушил свою любовь?  Ведь я знал, что чем сильнее любовь, тем хрупче счастье… Чем больше ураган в душе, тем сильнее разрушения.. Чем пыльче страсть, тем болезненней ожоги.. Но мы с Машей ничего не могли с собой поделать. Мы не раздумывая, без оглядки, бросились в огонь страсти, словно глупые мотыльки, и мгновенно сгорели. Но я не понимал одного, почему любовь сильнее бытового счастья? Почему счастье не крепчает от любви, а становится более хрупким и уязвимым? А потом понял, что любовь, «с-детонированная» бытом, уничтожает счастье. Что ЛЮБОВЬ-БЫТ-СЧАСТЬЕ – несовместимая химическая формула и очень взрывоопасная! Что ЛЮБОВЬ – ВЕЧНА! А СЧАСТЬЕ – ВРЕМЕННО! Что ЛЮБОВЬ – возвышенное чувство, идущее из сердца и души, зарождающееся на земле и живущее на небесах. А счастье – исключительно земное чувство, которое невозможно без тепла, сытости и благополучия. Ведь достаточно голодному человеку поесть, страдающему от жажды попить, а не выспавшемуся поспать, вот он уже и счастлив! Но все эти земные нужды никак не могут повлиять на то состояние, которое зовётся ЛЮБОВЬЮ.
В связи с этим, я сделал вывод, что с Марией мы прожили хоть и короткую, но абсолютно счастливую земную жизнь и умерли вместе с ней в один день. И пусть физически я не ощущаю Марусю возле себя, но знаю точно, что моё сердце и душа вместе с ней, и наша любовь жива! А как же иначе?! Ведь мои высохшие от слёз глаза до сих пор видят перед собой счастливо улыбающееся лицо Машутки, а уши слышат её звонкий смех… Все её вещи по-прежнему лежат на своих местах: коротенькое пальтишко висит в прихожей; любимая шерстяная кофта (из которой она не «вылезала») как обычно перекинута через спинку стула; кружка, из которой она пила, стоит на столе с торчащей из неё чайной ложечкой. И всё это и по сей день лежит на своих местах не в память о Машуле, а потому, что она по-прежнему живёт вместе со мной. Будто, заигравшись в какую-то злую игру, она надела шапку-невидимку и просто не может её с себя снять…
Три месяца моё опустошённое, дряблое тело, как сдутый воздушный шарик, лежало возле камина и стонало через разорванное напополам сердце. Я как тот преданный пёс Хатико прислушивался к каждому шороху за окном в надежде на то, что моя мурлыкающая кошечка вернётся ко мне и традиционно поскребёт «лапкой» дверь. Я не хотел есть, пить, жить без моей Маруси, но Бог не хотел отпускать меня к ней и, вместо Машеньки (при помощи соседей), «перенёс» моё тело в кардиологию.
После тщательного обследования, врачи, обнаружив в моём сердце посторонние шумы, аритмию и множество других положительных факторов, указывающих на присутствие в нём Марии, вручили мне справку, в которой они обозвали ЛЮБОВЬ каким-то официальным диагнозом и выписали меня из больницы с кучей разноцветных таблеток.
Выйдя из больницы, я убедился в очередной раз, что невозможно земным скальпелем вырезать из сердца и прогнать земными таблетками неземную любовь, которая до сих пор живёт в моём сердце. И, выкинув таблетки в мусорное ведро, поехал домой.
Сижу я теперь перед нашим камином в кресле-качалке, закутанный в это колючее одеяло, и, глядя на потрескивающий огонь, вспоминаю о моей Машуне, запах которой прочно въелся не только в мою память, но и в это колючее одеяло, укрывающее меня, словно заботливые Машенькины ручки, заключившие меня в свои тёплые и нежные объятия…

19.10.2014