Боевое крещение

Надо было такому случиться в жизни простого деревенского парня из глубинки России.Можно сказать, прямо с трактора он пересел  на военный корабль. То ли фамилия подвела – Кораблёв, то ли злая судьба вмешалась, а то, что она злая, он поймёт позже, буквально через три дня после начала прохождения службы в БЧ-5. То есть боевой части в команде мотористов, там он и получит своё первое боевое крещение.
Двадцать второго декабря 1976-го года его корабль в составе 38-го дивизиона: двух больших противолодочных кораблей и двух малых  из порта приписки Советская Гавань вышел на зимовку в бухту Ольга, которая находилась между Ванино и Владивостоком  в Татарским проливе.
Всё шло, как полагается. Матрос Василий Кораблёв обвыкался в машинном отделении, где «деды» заставляли его начищать до блеска уже сияющие детали машины, переходные трапы и ступени.
- Давай, давай, вливайся, - беззлобно подтрунивали над ним механики.
Василий прекрасно знал всю ходовую часть, но к ней его ещё не допускали. Чтобы ублажить «дедов», он старательно елозил тряпкой, вспоминая учёбу в Воронежском училище при Министерстве обороны, где и приобрёл военную специальность моториста. Надо сказать, моря он не видел, с лодкой на речке управлялся, а вот с таким огромным кораблём – тут его брала оторопь. На тракторе, конечно, проще, да и поле понятнее и ближе. Родное село Верхний Бык часто снилось ему по ночам в неудобной люльке-гамаке на цепях.
То, что произошло потом, напрочь стёрло все его мечты и грёзы, осталось одно: желание выжить. Сначала корабль, словно сорвавшись с привязи, резко развернулся, затем, неведомо откуда налетевшая волна, подняла его на пятнадцатиметровую высоту и бросила вниз. Василий сильно ударился головой и на время отключился. Когда он пришёл в себя, мотористы пытались запустить котлы, но качка не давала им сделать этого. Было ясно, что корабль потерял ход и отправился в дрейф. Ко всему за бортом начался шторм, усилившийся до одиннадцати баллов, такое нередко случалось зимой в этих водах. Крен достигал 42-х градусов, корабль бросало так, что в течение часа сорвало все шлюпки, порвало троса и леера. Волны заливали палубу, выбивали бронированные двери. Крысы метались по кабельным трассам, ища спасения. Людей рвало и, как говорят матросы, «кишка стояла в глотке». Командир требовал немедленного исправления неполадки:
- БЧ-5, что у вас там, в конце концов?! Мичман Мельник доложите обстановку!
- Ищем, пока непонятно, товарищ командир, качка не даёт!
Василий с забинтованной головой старался помочь мотористам, но мичман, грубо матерясь, заорал на него:
- Не путайся под ногами, за тебя ещё отвечать, салага!
Неожиданно раздалась команда:
- Всем свободным в минно-торпедный отсек откачивать воду в подчинение капитан-лейтенанта Звягинцева!
Матрос Кораблёв цеплялся за поручни, чтобы как-то подняться наверх и выполнить приказ командира, но его швырнуло на пол, потом он ощутил состояние невесомости, словно взлетел на «тарзанке», и потом  плюхнулся на землю, а не в воду. Он застонал, но последующий взлёт заставил его вцепиться руками и зубами в трап, чтобы не стать отбивной.
- Всё, хана! – крикнул механик Степан Еремеев, насос  полетел, докладывайте, товарищ мичман, нет у нас опреснителя. Издох, сволочуга!
- Так, что ж ты, не видел разве, чёрт, тебя подери! – бесновался Мельник.
- Как видеть, он же изнутри сдох! Невозможно отремонтировать, только до места, там заменим.
- Да я тебя под трибунал! - орал мичман.
- Я сам себе этот трибунал устроил, все кормить крабов пойдём!
Естественно, «SOS» в эфир отправили, да только в такой ад мало кто доберётся, самим бы выплыть. Сутки были на исходе, люди обессилили, пища не усваивалась, «морская болезнь» свалила даже бывалых ходоков. Василию приказали отправиться в кубрик, но он не мог встать, тогда мичман натянул на него спасательный жилет и пристегнул к переборке, как сделали остальные. Дальше произошло то, чего боялась вся команда, началось обледенение. На лёд вышли старослужащие и комсостав от старшин до командира. Отбивали молотками, лопатами, всем подручным инструментом. В это время подошёл БПК (большой противолодочный корабль), чтобы взять их на буксир. Несколько попыток зацепить корабль не удались, корма обледенела, буксир соскальзывал с кнехтов. Была бы лебёдка, но её сорвало. Пока рубили лёд, их отбросило от БПК и понесло течением на скалы.
Командир Иван Петрович Бондаренко запрашивал командующего дивизионом  на разрешение буксировки в экстремальных условиях, но связи не было.
- Прости Петрович, мы уходим, опасно. Держись, капитан! – последнее, что прокричал им тревожный эфир с БПК.
Кто знал, сколько ещё было у них времени – может час, а может считанные минуты.
- Внимание! Всему экипажу! Приказываю выполнить команду « №1»! Братишки, спасибо за службу! – голос командира дрожал, - Служим Советскому Союзу!
Это означало: надеть парадную форму и готовиться к утоплению. Матрос Кораблёв плохо понимал, что вообще происходило, да и было наплевать на всё. В голове гудел набат, и это самое утопление виделось, как избавление от мучительной боли и бесконечной рвоты.
Мотористы в последний момент руками освободили ото  льда якорь и сбросили его в море. Наверное, сам Господь Бог на вторые сутки сжалился над ними, корабль дёрнулся и остановил свой смертельный бег. Шторм пошёл на убыль, якорь жёстко держался за что-то на глубине, команда облегчённо передохнула.
- Ну, что, матрос Кораблёв, живой? – спросил старшина Еремеев, - отправляйся-ка ты в санчасть. Уж, больно ты зелёный, без тебя как-нибудь.
Но сделать он этого не смог, при попытке подняться Василий свалился навзничь.
- Ребята, отведите молодого, совсем плохой. Ничего, после такого, сам чёрт не страшен. А? Васька, не робей, в одну воду два раза не входят.
Кое-как дотащили его до санчасти, где уже набилось раненых и обмороженных. Он забылся тяжёлым сном и не видел, как командир, с красным, превратившимся в кусок мяса, лицом, держал со всей командой гарпун, который выстрелил им китобой, с обнадёживающим названием «Огонёк». Только так удалось поймать буксировку, потом крепили троса и уже к вечеру на третьи сутки их начали буксировать в бухту Ольга.
Когда Василий Кораблёв пришёл в себя, сразу же услышал страшный мат перебинтованного мичмана Мельника:
- Нет, это надо же было такому случиться! Захочешь, не зацепишься! А тут, в жуткой круговерти - на тебе! Всё, амба, что теперь будет… Мало того, все угробились, да ещё и разжалуют.
- А что произошло? – тихо спросил Василий.
- Уж, произошло! Зацепились мы якорем за правительственный кабель связи, потому и не разбились о скалы. А когда поднимали, повредили сто метров, ущерб два миллиона рублей государству. Тут не знаешь что лучше, - мичман махнул здоровой рукой, - если бы затонули, семьи бы деньги получили…
- Неужели кабель дороже ста восьмидесяти жизней, - прошептал матрос.
- Выходит, что так. По совести и чести – награждать надо за спасение корабля и экипажа. Хорошо докторов прислали. Чувствую сидеть нам здесь долго.
- Почему?
- Потому. Следствие идёт. Сам  Главком Горшков взял ответственность за расследование. Из Москвы большие чины приехали. Хана, нашему Бондаренко, хороший был командир.
- Да. Вместе с нами лёд колол, - послышалось с соседней люльки.
- Так что жди, Вася, и до тебя очередь дойдёт, ты же моторист, - сказал мичман, - людям отдыхать нужно, а их мотают по допросам.
Потом он обратился к рядом лежащему капитан-лейтенанту и спросил шепотом:
- Я одного понять не могу. Неужели нельзя было переждать тайфун, а потом выйти в море. Знали же по сводкам.
- Михалыч, не ерепенься, думали успеем проскочить. Тут ходу пять часов.
- Вот теперь – расхлёбываем.
- Здесь другое: «Комсомолец» и «Иркутск» у берегов Японии выловили. Один комдив благополучно дошёл.
Михалыч огляделся и сказал:
- У меня есть подозрение, что он даже хода не сбавил. Почему мы не могли связаться с ним, когда БПК подошёл. Получается - он бросил нас?
- Получается, что он всех бросил.
Василий закрыл глаза и подумал:
- Нет, этого не может быть. Как же служить дальше?
Через два дня состоялось совещание контр-адмирала ВМФ и Главкома. Полетели головы больших военачальников, командира разжаловали до лейтенанта, офицеры и мичмана понижены в званиях. Рядовые матросы были обеспечены медицинской помощью и усиленным питанием.
Василий Кораблёв попал в госпиталь с тяжёлым сотрясением головного мозга. Пока он лечился, корабль отремонтировали, а после выздоровления, он вернулся на службу ещё на три года. За это время он с командой прошёл Тихий океан, Курилы, Японское море. Сопровождал Л.И. Брежнева в 1978 году на авианосце «Минск». Экипаж выиграл стрельбы на приз С.Г. Горшкова Главкома ВМФ. Их корабль выполнял основную боевую задачу: охрана и сопровождение подводных лодок, эсминцев и кораблей.
Кабель восстановили, но до сих пор моряки, проходя его траверсу, плюют через левое плечо, даже подводники с опаской проходят этот рубеж. Слова старшины Степана Еремеева сбылись, Василий больше не попадал в такие передряги. Шторма были, нештатные ситуации тоже, но машина никогда не подводила. Он дослужился до старшины первой статьи и лично проверял всю ходовую часть. Демобилизовался с комплектом наград и благодарностью от командующего Тихоокеанским флотом. Но, то боевое крещение было отправным пунктом всей его жизни. Он знал одно: если от его работы зависит чья-то жизнь, делать её нужно профессионально, будь ты – моторист или тракторист, без разницы.