Уклонист

Вытянулся на добротном  кожаном диване во весь свой почти двухметровый рост. Ноги свисали. Спального места хватало с трудом — косая сажень в плечах.

—  Вася! Вынеси мусор, когда пойдёшь курить!

—  Бросаю, — не полез за словом в карман молодой человек лет двадцати.

Подтянулся коллектив — личная охрана руководителей — пришлось потесниться.  Нехотя курьер гламурного офиса принял сидячее положение, покосился на кружку, понял, что чай кончился, но чтобы наполнить кружку, нужно было встать,  а это лень.

— Гриш, — обратился он к грузному мужчине, располневшему после того как тот ушёл со своей особо опасной службы,  —  Гриш, плесни мне из чайника в кружку, раз себе наливаешь.

Ни слова не сказав, Гриша молча подлил белобрысому, бритому наголо  курьеру горячей воды.  Пришла пора чаепития и долгих разговоров, которые в конторе имели обыкновение начинаться около полудня и продолжатся часов до семи, менялся состав участников и обсуждаемые темы, впрочем,  в роли заводилы выступал как ни странно юный Василий.

— А вот скажи-ка мне Гриша,  жена тебе  не надоела за все годы?

— Чего-то она мне должна надоесть, или я дурак по-твоему, что на ней женился?

— А как вот секс это ведь искушение? — озадачился курьер, но не успел Гриша собраться с мыслями, как заявился водитель, в прошлом боец спецназа ГРУ, который прервал разговор о бабах свежей мыслью на тему недолговечности современных машин.

День начался правильно. Диван,  беседы, изредка отправят с пакетом куда-нибудь, потом кроссворды, снова разговоры, социальная сеть в мобильном телефоне для знакомства с противоположным полом, и снова куда-нибудь пошлют с очередным конвертом.

Василий  любил это неспешное плавное течение будней. Всё в них было: беседы,  приятные девушки, снующие туда-сюда, и оставалось только  растянувшись на диване провожать их круглыми немного изумлёнными глазами, будто он был котом, а они мышками, которых ему лениво ловить, но факт того, что они снуют рядом  и не боятся его такого большого, сильного и ловкого, приносил то самое лёгкое удивление.

Вот и сегодняшний день не грозил особыми переменами в привычном  распорядке. На часах стрелка добежала до часу дня, Василий прервал разговор о дорогих японских  часах, которые давно планировал купить — как у подводника и показывают время в трёх столицах по выбору, — зевнул, почесал пузо,  и обратился к коллеге курьеру.

— Ну, что Миш, пойдём, что ли купим поесть.

— Курочку как всегда…  — оторвался от экрана планшета предприимчивый курьер, параллельно зарабатывающий в сети, которая по-русски звучит как-то очень неприлично, зато правдиво относительно обмана потребителей — ебай. А по английский вроде и ничего — ибэй. 

— А чего же другого, дёшево и много, — погладил себя по мягкому животу Василий. И только уже товарищи по разносу документов поднялись, чтобы медленной вальяжной походкой направиться к двери, как зазвонил оставленный на столе модный сотовый телефон Василия.

— Что? А … опять вызывают в военкомат? Ну, мам, ну пусть папа решит там как-то. Я вот диплом скоро уже получу и пойду работать чиновником, зачем мне срочная служба? Почему не может решить? Папа может всё, пусть себе решает — резюмировал курьер, и друзья направились в сторону супермаркета,  прочь из офиса. Обычно такой поход занимал до получаса. Дорогой Вася  по новой пересказывал известную уже всему коллективу историю, которая была как старая виниловая пластинка, хорошая,  разве что малость заезженная.

— И тут чекисты меня спрашивают, а где это Ваш отец служил в 1994-ом году? Мне тогда вообще два года было, я, как знать могу. Вот я им и говорю — отец же служил,  у него и спрашивайте, я-то при чём? В общем вроде они согласились меня в Академию ФСБ принять, и тут пришли результаты медицинских исследований. Прикинь, Миша, я спортом всю жизнь занимаюсь, а они мне говорят, что у меня порок сердца, Миш, ну как это называется? Вот так, встал, называется, под погоны. Хотел я Миша, служить, но чекисты меня прокатили. Потому решил не моё это, не судьба,  и на срочную службу не пойду, — эту фразу Максим всегда произносил с особым трагизмом, закатывая при этом к верху свои по-кошачьи томные и всегда чуть  удивлённые круглые глаза.

В магазине они столкнулись с одной из сотрудниц, которая как всегда полюбопытствовала, когда же уже Василий покинет свою студенческую работу и встанет уже на нелёгкий  путь бюрократа, чью профессию изучал долгих пять лет.
 
— Я — реалист,  — грустно, но весомо ответил курьер.

И осознав, что требуется продолжение, родил следующие с его точки зрения неопровержимые  доводы:

 — Я ведь учился сразу на начальника, а меня берут пока только в младшие специалисты…. Надо ждать, пока не освободится место начальника какого-нибудь регионального ведомства, потому что сразу в федеральные мне не светит.

— А не хотите в роли специалиста пойти опыта набраться?

Василий  приосанился, сложил руки на груди, поднял очи к небу и пояснил маленькой энергичной женщине следующую правду.

— Здесь я получаю 22 тысячи, там буду получать 25. Но работать с восьми утра и до победного конца. Там люди сидят до семи вечера. Конечно, можно устраивать себе перерывы, но… чего ради? Здесь у меня свободное расписание, хочу поехать, поболеть за «Динамо», могу, хочу сам мяч попинать, —  пожалуйста. Знаю, что  нас называют зажравшимися, но…

— Называют кстати правильно, — рассмеялась сотрудница и попросила её извинить, так как время не ждёт.  Курьер вернулся к выбору самой большой и самой жирной курицы.

— Миш, ну вот нельзя же есть жирное верно? Но курица — самая низкокалорийная, давай возьмём вот эту, полтора килограмма на двоих, ты как? И ещё салатик-оливье? Что там, одни овощи…

Миша, который после свадьбы, полюбил хорошо и вкусно покушать, издал вздох, который выражал с десяток эмоций сразу —  где в каком поле бродит его сила воли, как хороша эта курица, и что скажет жена за растрату нищенского семейного бюджета на дорогие обеды…. Но искренняя любовь к еде и слюнные секреции взяли вверх над чувством долга и желанием сбросить хотя бы два-три килограмма своего уже немалого для его лет веса.

У входа в супермаркет стоял худощавый парень в узких джинсах, и сладострастно облизывал мороженое. Всем проходящим мимо девушкам он что-то говорил.

— Миш, а Миш, глянь, как он их клеит, — шепнул Василий коллеге, упаковывая курочку и салатик в пакет. Однако парень обратился и к ним, что сразу вызвало подозрение у молодых мачо.

— Подайте сколько не жалко, пожалуйста.

— Ты чего офонарел! —  воскликнули оба разом с возмущением. — Ты же мороженое жрёшь!

— Мало, — отвечал худой парень, — есть охота. Купите поесть!

— А ты иди в армию послужи, — смилостивился Василий. — И накормят и койку дадут.  Вот  мой отец после срочной службы остался и до полковника  дорос! Ишь какой уклонист нашёлся… 

Эта укоряющая фраза предназначалась уже для товарища.

— Вот как-то… — начал было новый и непременно длинный  рассказ курьер, но оборвал его, заметив приблизившегося и, похоже, слышавшего весь этот разговор Григория.

— Ты Васька  военный билет-то сдай. Родину ты уже давно сдал. — как всегда, безэмоционально буркнул Гриша и молча пошёл прокладывать себе путь меж магазинных полок.

— Миш, чего это он? Я же в кадетском корпусе учился, правда до восьмого класса, потом пришлось меня забрать за дебоши.  А ведь когда все дети бегали, в футбол гоняли, я портянки стирал. Миш, а Миш? Я же реалист, Миша!