Дорога в Розенгарц

Роман

«Дорога в Розенгарц»

Скрипка в его руках издавала такую чарующую мелодию, что само Бытие людей переставало существовать, уступая место потусторонним мирам, которые зримы только поэтам и музыкантам с особым дарованием. Эта мелодия вгоняла слушателей в безостановочную дьявольскую пляску, напоминавшую ночные хороводы лесных фей, в которых безвестно пропадали случайные путники. В какой-то момент одна из струн скрипки лопалась под непомерной тяжестью порыва вдохновения, но музыкант продолжал играть. Затем лопалась другая струна, и третья, пока не оставалась только одна, но и при помощи лишь этой струны виртуоз играл так, что казалось, будто он владеет не одной только скрипкой, да притом – всего лишь с единственной струной, а целым оркестром, невидимым глазу, но будоражащим слух. Но потом порвалась последняя струна и наступила тишина, поглотившая всё живое…

Глава 1. Женщина, живущая прошлым.

Черничные тучи за окном плотной вуалью закрывали нежное, порозовевшее от смущения небо, предвкушающее скорый приход томной красавицы  Луны, облачённой в чёрный атлас, расшитый бриллиантами. Воздух подёрнулся лёгкой дымкой, но очертания дорогих сердцу холмов, тенистых парков и изогнутых линий поместья были вполне уловимы в лучах дремлющего солнца. Элизабет торопливо делала последние наброски на холсте, уже не первый вечер стараясь запечатлеть очарование английской природы, но постепенно лёгкое покрывало темноты сгущалось, в глазах начинало рябить, и некогда отчётливые контуры приобретали импрессионистический характер. Элизабет с сожалением посмотрела на побледневший закат, а затем, переведя взгляд на полотно, со вздохом покачала головой. Пейзаж, изображённый ею, представлял собой лишь слабый оттиск с бескрайней небесной палитры. Ей всегда казалось непостижимым то, что при переносе на холст, вся природа, вся необъятная живописность как бы выдыхается, теряя свою изысканность, как бокал шампанского после длительного пребывания на воздухе. Картина представляла собой лишь безжизненный манекен, в то время как незримая душа была растворена в окружающем мире. Оскар Уайльд говорил, что природа подражает человеку, и невозможно увидеть из окна пейзаж, подобный любому из тех, что открываются полотнами Уильяма Тёрнера. Но не стоит забывать, что эти пейзажи были воображаемыми, и мы ведь не сильно сетуем на то, что редко видим в жизни пегаса, уносящего ввысь бесстрашного Персея и прекрасную Андромеду. Кроме того, красота холстов воспринимается глазами, а красота природы – только сердцем. Поэтому, Элизабет ещё долго стояла бы на влажной траве, вдыхая дивную свежесть с примесью сирени и глядя в поражающую воображение даль, но на пути от поместья показалась суетливая фигурка, по мере приближения которой выражение полного блаженства на лице Элизабет медленно сменялось гримасой недовольства. Вскоре девушка смогла различить в сумеречном покрове лицо молодой служанки, Энн. Когда она подошла ближе, то, нервно переминаясь с ноги на ногу и заламывая длинные сухие пальцы, заговорила высоким голосом в несколько важной манере:
 - Простите, мисс, но гости были крайне разочарованы тем, что вы отсутствовали на ужине…И скоро будет подан кофе…
 - Энн, я же просила не беспокоить меня по пустякам, - прервала служанку Элизабет. - Мне нужно работать над картиной, и я совсем не голодна.
 - Прошу меня простить, мисс Лэнгринг, - вновь робко заговорила девушка, - но через две четверти часа начнётся бал, и вы должны будете открывать его своим танцем с мистером Соммерсом. Он уже прибыл и с нетерпением ожидает своей дамы.
 - Ах да, бал, - повторила Элизабет, и её лицо мгновенно озарилось улыбкой. - Как же я могла о нём забыть…Бежим скорей, Энн!
И, взяв принадлежности для рисования, поручив нести мольберт Энн, Элизабет спешным шагом, переходящим на бег, устремилась к поместью, оставив служанку далеко позади. Уже в дверях юная леди чуть не столкнулась с тем самым мистером Соммерсом, при взгляде на которого её сердце словно обдали кипятком.
 - Добрый вечер, мисс Лэнгринг, - молодой человек галантно поцеловал ей руку.
 - Добрый вечер, мистер Соммерс, - чуть слышно прошептала девушка, и, ловко увернувшись, возобновила свой путь в глубину дома, успев напоследок бросить. - Я вернусь через пару минут, и мы с вами встретимся в зале.
 - Буду ждать с нетерпением вашего возвращения, - донёсся до Элизабет его бархатный голос, когда она уже поднималась по лестнице на второй этаж.

Девушка с лёгкостью одолела несколько десятков мраморных ступеней, стремительно промчалась по широким коридорам и, очутившись в своей комнате, прижалась спиной к двери, стараясь усмирить слишком быстрое биение сердца. «Боже, какие у него глаза», - подумала она. - «Почему, ну почему, когда я вижу его, я каждый раз теряю самообладание? Разумная девушка, которая по неизвестной ей одной причине не использует свой рассудок по назначению и в подходящих для этого ситуациях, решительно не может заслуживать никакого уважения. А ведь он всё понимает, он видит моё смятение, но продолжает оборачивать такое положение дел в свою пользу, чтобы лишний раз обжечь меня своей ироничной улыбкой». Устоять перед Дэйвом Соммерсом было действительно трудно, ведь при наличии тончайших черт лица и чуть насмешливых ярко-голубых глаз, он также обладал безупречными манерами, происхождением из знатного рода английских графов и неоспоримым талантом искусного собеседника. Сердце Элизабет было абсолютно покорено мистером Соммерсом с самого первого дня их знакомства, и мысли о нём занимали девушку на протяжении того времени, пока она рассеянно меняла платье и пыталась уложить волосы. В очередной раз из забытья её вывел настойчивый стук в дверь и голос горничной:
 - Мисс Лэнгринг, вас ожидают в зале…
 - Спасибо, Мэри, - отозвалась Элизабет. - Передай этим господам, что я спущусь буквально через мгновение.
 - Не нужна ли вам помощь, мисс?
 - Нет, Мэри, спасибо.
Оставив тщетные усилия по приведению своего внешнего вида в безупречный порядок, но, вполне удовлетворившись отражением в зеркале, Элизабет поспешила вниз, где чьи-то заботливые руки уверенно перемещались по клавишам пианино. По дороге юная леди заметила, что несколько молодых людей расположились в гостиной за карточной игрой, а кто-то уединился в кресле с книгой. Её же ждало шумное весёлое общество, способное танцевать, беседовать и музицировать всю ночь.
 - А вот и вы, мисс Лэнгринг, - к Элизабет вновь подошёл мистер Соммерс. - Я уже подумал, что мне придётся солировать на сегодняшнем балу.
 - Ах, простите меня, мистер Соммерс, - виновато улыбнулась Элизабет. - Я знаю, что следовало явиться в зал раньше, но как же вы могли подумать, будто я брошу вас тут одного. Хотя мне пришлось немного задержаться, я обещаю вам, что непременно искуплю свою вину.
 - Что ж, поверю вам на слово, - ответил Соммерс. - Но уважаемые гости не могут более ждать, так что сейчас мне следует угостить вас шампанским и пригласить на танец. Надеюсь, вы не будете возражать, если сегодня мы начнём с вальса?
 - Ничуть, - ответила Элизабет, принимая из рук Дэйва бокал с ароматным напитком, пузырьки воздуха в котором напоминали крошечные жемчужины, и периодически мерно ударялись о стеклянную грань.
Этот вечер напоминал неугомонное порхание мотыльков вокруг пламени свечи, когда видишь его, ощущаешь тепло, но мельчайшее прикосновение к манящему огоньку неизбежно влечёт за собой беду. Но мотыльки не знают этого и, пока они существуют – неустанно стремятся к губительному свету, считая это побуждение своей высочайшей целью на земном пути.
 - Не кажется ли вам, мисс Лэнгринг, что любая разновидность света крайне вредна для мира и для человека в особенности? – внезапно спросил мистер Соммерс, прогуливаясь с Элизабет по берегу озера, уходящего в глубину лесов от восточной части поместья.
 - Вы действительно так полагаете? – переспросила Элизабет. - В таком случае, как бы вы отнеслись к заявлению о том, что без света не было бы жизни – благодаря ему мы получаем урожаи, питающие людей в течение всего года, а растения вырабатывают кислород, без которого не могло бы существовать ничто живое на планете.
 - Ваш аргумент, должен заметить, больше похож на выдержку из трактата, мисс Лэнгринг. Кислород, смею вас заверить, давно уже не в моде. А вот свет, хочу обратить ваше внимание – сжигает посевы, иссушает кожу, обесцвечивает краски, поглощает живительную влагу и превращает сочную зелень в хрупкие пергаментные листы…
 - Боже мой, мистер Соммерс, вы, верно, слишком много времени посвятили творениям Джона Китса, раз уж каждодневные ваши речи всё больше напоминают поэтические шедевры.
 - Сочту ваши слова за комплимент, мисс Лэнгринг, но, выражаю свои опасения в том, что, вероятно, танцы и шампанское окончательно рассеяли вашу способность воспринимать мои слова всерьёз.
 - Пожалуйста, не обижайтесь, дорогой мистер Соммерс. Я всего лишь хотела немного развеселить вас. Ваши слова достаточно  убедительны, но, продолжая начатый вами дискурс, скажу, что по моим представлениям, без света человек никогда бы не увидел красоту мира – ту самую яркость красок и свежесть листвы, о которых вы упоминали.
 - Теперь я готов поверить вам, мисс Лэнгринг, хотя, даже в кромешной тьме сегодняшней шёлковой ночи ясно вижу ваш стройный силуэт, блеск ярких глаз и нежность профиля. Но, должен заметить, по всей видимости, нас убивает то же, что и даёт жизнь.
 - Вы сегодня расположены к философии, мистер Соммерс, но всё же я не улавливаю очевидной связи между вашей глубокой мыслью и моим профилем. Не могли бы вы разъяснить столь запутанное высказывание?
 - С величайшим удовольствием. Всё очень просто – ваше очаровательное лицо, способное вдохновлять на величайшие свершения, в то же самое время, порой не предоставляет мне никакой возможности для спокойной жизни, нарушая как душевное равновесие, так и сон, и препятствуя всякого рода деятельности.
 - Вы просто бесподобны, мистер Соммерс, - ответила Элизабет, сделав вид, что она аплодирует своему собеседнику. - Как жаль, что в плеяде моих талантов нет и доли вашего остроумия и…Смотрите, мистер Соммерс, похоже, что в деревне пожар! Видите дым, поднимающийся из-за холма?
 - Да, вы правы, мисс Лэнгринг, - вглядываясь в темноту, кивнул Дэйв. - Дым действительно густой, но, к сожалению, его источник остаётся для нас загадкой. Плотный покров ночи и существенное расстояние свели бы все наши попытки разведать происходящее там к нулю.
 - Я вынуждена с вами не согласиться, мистер Соммерс. По моему представлению, мы просто обязаны посчитать это событие своей заботой и отправиться туда немедленно. Ведь там живут люди, и им может понадобиться наша помощь.
 - Вы уверены в своих намерениях, мисс Лэнгринг? Уже далеко за полночь, и подобного рода прогулка может обернуться весьма небезопасной затеей.
 - Не переживайте за меня, мистер Соммерс, моё бесстрашное сердце остаётся глухо равно как к темноте, так и к старинным легендам, повествующим о ночных плясках ведьм и тому подобных существах, поэтому я всё же настаиваю на небольшом ночном походе.
 - Что ж, пусть будет по-вашему, мисс Лэнгринг. Как обычно бывает в таких ситуациях, презрев здравый смысл со всеми вытекающими из него последствиями, мы отправимся под покровом ночи в неизвестность, ведомые вашим безграничным любопытством.

До холма было совсем не далеко – минут пятнадцать пути быстрым шагом, и, когда в скором времени Дэйв и Элизабет добрались до него, их глазам открылось удивительное зрелище. Сразу за возвышенностью, в небольшой долине, поднимался до небес огромный костёр, зловеще искрящийся от каждого дуновения ветра. Вокруг этого яркого пламени в непостижимом танце кружилось несколько десятков людей, которые выкрикивали странные слова и совершали непонятные движения.
 - Ну, мисс Лэнгринг, теперь вы довольны? – несколько сухо спросил Дэйв. - Надеюсь, ваша ненасытная любознательность, наконец, удовлетворена?
 - О Боже, мистер Соммерс, я и подумать не могла, что здесь происходит нечто подобное, - с дрожью в голосе отозвалась Элизабет. - Я решила, в деревне пожар, и людям нужна помощь, а тут…такое…Умоляю вас, давайте немедленно уйдём отсюда.
 - Я бы с радостью откликнулся на ваше предложение, - задумчиво ответил Дэйв, - но боюсь, что уже слишком поздно…
И он был абсолютно прав, потому что танцующие, приметив две чужеземные фигуры среди деревьев, внезапно остановились. Прервав свой безумный ритуал, группа людей походкой крадущейся кошки стала приближаться к вершине холма. В руках у них были зажжённые факелы, отбрасывающие зловещие тени на проступающие из темноты лица. Внезапно Дэйв схватил Элизабет за руку и потянул за собой.
 - Прошу вас, бежим скорее, мисс Лэнгринг! – взволнованным шёпотом произнёс он. - Мне кажется, что ситуация не предвещает ничего хорошего.
Не успев опомниться от прикосновения руки Дэйва, Элизабет интуитивно устремилась за ним, стараясь не споткнуться о корень и не провалиться в овраг. Они бежали, что было сил, не останавливаясь и не оглядываясь назад, а, преодолев участок поля, углубились в гущу леса и продолжали бешеную гонку, всё ещё ощущая зловонное дыхание преследователей за своей спиной. Наконец, крики и топот позади стихли, и молодые люди остались одни в невозмутимом забвении лесной чащи. Лишь сейчас, опомнившись от неожиданного побега, мистер Соммерс выпустил руку Элизабет из своей, и с извинительной улыбкой сказал:
 - Хорошо, что нам всё-таки удалось оторваться от них. Неизвестные люди, занятые странными ритуалами посреди ночи, могут представлять опасность, поэтому, прошу вас, мисс Лэнгринг, извинить меня за поспешность действий и не стремитесь больше в неизведанные края.
 - Мистер Соммерс, я почти обязана вам своей жизнью. И, раз уж моё любопытство поставило наши жизни под угрозу, то мне в пору извиняться. А я, в свою очередь, обещаю вам больше не подвергать ни вашу, ни мою жизнь опасности.
 - В таком случае, совершив взаимный обмен извинениями, мне кажется, что нам стоит как можно скорее вернуться в поместье. Такое длительное отсутствие красивой незамужней девушки и не менее привлекательного неженатого молодого человека обернётся для других гостей весьма неприличным жестом.
 - Ваша склонность к шуткам, мистер Соммерс, становится всё более очевидной, - весело заметила Элизабет, медленно продвигаясь вперёд по лунной тропе…

…Элизабет резким движением захлопнула книгу и подошла к окну, за которым ничего не изменилось: по-прежнему был виден холм, по-прежнему ворсистым ковром расстилался лес, и серебром переливалось озеро. По щеке женщины медленно стекла слеза, наполняя собой первые морщины, прорезающие поверхность кожи. Вдруг раздался стук в дверь.
 - Да, - смахнув слезу, отозвалась Элизабет.
 - Чай готов, мадам, - бесцветным голосом произнесла, войдя в комнату, пожилая женщина с гладко зачёсанными назад волосами, блёклыми глазами и устало опущенными уголками губ. Она была одета в строгое коричневое платье, украшенное белым кружевным передником.
 - Спасибо, миссис Фостер, я сейчас спущусь, - не оборачиваясь, ответила Элизабет.
Слегка кивнув, пожилая женщина ушла, а Элизабет вытерла ажурным платком глаза и, окинув критическим взглядом своё отражение в зеркале, вышла из комнаты. Уже семь лет терпеливая миссис Фостер каждый вечер накрывала в гостиной чай на две персоны, непременно с крепким травяным ликёром и традиционными бисквитами. После этого, неизменно в тёмно-сером платье с завышенной талией и поясом под грудью, с аккуратно убранными в изящную причёску кольцами шоколадных волос, Элизабет, не спеша, спускалась с обветшалой лестницы и статно усаживалась за стол, стоящий посреди пыльной и потускневшей старинной комнаты. С каждым новым глотком чая перед глазами женщины всё отчётливее проносились картины прошлого, представлявшегося сейчас чем-то призрачным и нереальным. Элизабет неторопливым взглядом окинула комнату – пыльные кожаные кресла давно уже скучали по щётке и шумной людской компании, а камин, где некогда искрилось уютное пламя, теперь больше походил на мрачное надгробие всеми забытого человека. Живописные полотна на стенах потемнели, и вся их красота стёрлась безжалостным порывом времени, как хорошим ластиком. Тем не менее, женщина никак не могла избавиться от привычки пить чай в гостиной, сидя напротив эфемерного собеседника, в чашке которого медленно остывал горячий напиток, а на блюдце ждал свежеиспечённый рассыпчатый бисквит. Когда Элизабет остался последний глоток чая, и во взгляде миссис Фостер, даже сквозь дымку такта стало проскальзывать некоторое недовольство, в парадную дверь позвонили. От неожиданности Элизабет вскочила со своего места и на мгновение побледнела больше прежнего.
 - Вы кого-то ожидали сегодня, мадам? – спросила миссис Фостер сухим, но слегка заинтересованным голосом.
 - Нет, Молли, - кратко ответила Элизабет, впервые назвав пожилую женщину по имени.
 - В таком случае, я должна встретить незваных гостей, - заметила Молли и ушла, странно улыбаясь чему-то своему, оказавшись за пределами гостиной…

Глава 2. Остров счастья.

Солнце медленно подкатывалось к горизонту, всё ещё продолжая припекать. Амалия сидела на балконе своего номера с толстой тетрадью в одной руке и с карандашом – в другой. Прямо под окном искрился бассейн, у которого впитывали в себя последние лучи солнца и без того загорелые немцы, а рядом с барной стойкой пожилая британская пара потягивала шотландский эль. Девушка только что закончила писать первую главу своего романа «Дорога в Розенгарц», и, перечитав её от начала до конца, стала изучать окружающий пейзаж, ставший уже привычным. Прямо за отелем начинались бескрайние греческие поля и фиговые рощи, апельсиновые сады и огороды, постепенно переходящие в склоны живописных гор. По спирали горы, словно виноградной лозой, были обвиты асфальтовой дорогой, по краям которой располагались уютные домики с патио, периодически отделяемые друг от друга узкими грунтовыми дорожками. Из зарослей оливковых деревьев доносилось непрерывная трескотня цикад, разливающееся в тёплом, пахнущем землёй, воздухе. Из помещения ресторана уже потягивало ароматным мясом на углях, что свидетельствовало о скором приближении ужина. В эту самую минуту порыв ветра сбросил на пол развешанный на стуле купальник девушки, и Амалия отвлеклась от созерцания природы. Она подняла вещи и отнесла их в номер, на случай, если вдруг ветру вновь вздумается унести какой-нибудь предмет её одежды подальше от балкона. Взглянув на часы, Амалия поняла, что пора кушать, и, надев платье после тщательного расчесывания волос, она спустилась вниз. Под широким навесом играла приятная негромкая музыка, на всех столах присутствовало накрытие, и несколько мест было уже занято. Амалия по обыкновению села за маленький столик рядом с цветущей клумбой, после чего к ней сразу же подошёл улыбающийся грек, который выполнял функции бармена, официанта и администратора одновременно, и поинтересовался, желает ли девушка что-нибудь из напитков. В отеле была великолепная коллекция вин со всего мира, так что Амалия заказала бокал калифорнийского розового, отличавшегося цветом заходящего солнца, которое понравилось ей ещё накануне. Через пару минут приветливый молодой человек с глазами, которые блестели как горящие угли, поставил перед девушкой вино, хрустящий хлеб, салат и большое блюдо с бараньими рёбрышками, сервированными соусом и запечённым в специях картофелем. Кориакос – так звали этого обаятельного грека, несколько минут поговорил с Амалией: узнал, где она была в течение дня, какие достопримечательности острова посетила во время прошлых поездок, и рассказал кое-что о себе, а затем, пожелав девушке приятного аппетита, подошёл к другим посетителям. Амалия пробыла на отдыхе всего два дня, но уже настолько привыкла к атмосфере Закинтоса, которая, впрочем, давно была ей знакома, что чувствовала себя здесь чуть ли не лучше, чем на родине. Запивая тающую во рту баранину освежающим розовым вином, что, по мнению сомелье, было бы, пожалуй, некоторой дикостью, она думала о том, как всё-таки прекрасно находится здесь, на лучшем в мире острове. Попутно девушка обдумывала дальнейшее развитие событий в своём новом романе, который на отдыхе продвигался более быстрыми темпами, непринуждённо и с лёгкостью. Хотя, конечно, Амалия никогда не была известной писательницей…Долгое время она жила в Москве под тотальным контролем прожженного отца-бизнесмена и молодой мачехи – начинающей актрисы. В юношеские годы по наставлению главы семейства Амалия усердно училась в специализированной бизнес-школе, а затем с отличием окончила экономический университет. Тем не менее, финансовая сфера не привлекала девушку, но она, до поры до времени, не была сторонницей семейных ссор. Точнее, это продолжалось вплоть до того момента, когда двадцатидвухлетнюю Амалию, пристроенную отцом в крупную компанию, выгнали через два месяца работы – фактически из-за её отказа пресмыкаться перед вышестоящим начальством. После продолжительных строгих выговоров отец уготовил для любимой дочери ещё более заманчивую судьбу – он решил, что раз Амалия не способна к добросовестной работе, её следует выгодно выдать замуж, и даже подобрал подходящую для этого случая партию: обрюзгшего пятидесятилетнего владельца сети ресторанов высокой кухни. Девушка решительно отказалась от такой участи и здесь, впервые за двадцать с лишним лет, проявилась твёрдость её характера – она поругалась с отцом и уехала в Санкт-Петербург, прихватив с собой мизерные сбережения. Добиралась до места назначения Амалия самым бюджетным вариантом, а там сняла кровать в общежитии – единственную роскошь, которую могла себе позволить за имевшиеся в кармане гроши…
 - Желаете ещё вина? – размышления девушки были прерваны голосом Кориакоса, который забрал с её стола пустые тарелки и бокал.
 - Нет, благодарю, - с улыбкой отозвалась Амалия. - Думаю, что одной порции будет достаточно – после ужина я планирую немного прогуляться по склону горы.
 - Прекрасная идея, - одобрил грек. - Что ж, тогда я принесу немного фруктов.
Кориакос, как и другие представители этого маленького семейного отеля, прекрасно изъяснялся по-английски, что обычно не является характерной чертой греков в связи с их непростым языком, лишённым шипящих звуков. Амалия, получившая отличное, по современным меркам, образование, также превосходно знала английский. И, живя в Петербурге, даже подрабатывала репетитором некоторое время. Когда Кориакос принёс фруктовую тарелку, состоящую из ломтиков спелой дыни, долек хрустящего арбуза, душистых кружков киви, сочных кусочков груш и крупных ягод черешни, девушка достаточно быстро поглотила десерт и, сердечно поблагодарив грека за ужин, неспешным шагом отправилась в путь по дороге, ведущей от отеля прямо на склон зелёной, как гигантский дракон, горы. Амалия проходила мимо приветливых пастухов, которые загоняли домой стада коз, и шумных курятников; иногда вдалеке раздавался лай сторожевых собак, а по пути встречались поджарые греческие кошки и весёлые велосипедисты, которые всегда улыбались случайному прохожему. Подниматься в гору было непросто, особенно после сытного приёма пищи, но вдумчивое созерцание красот Закинтоса отвлекало от подобных трудностей. Бредя по ничем не огороженному полю, где росли фиговые деревья, Амалия не упустила случай полакомиться медовым инжиром, а чуть поодаль сорвала ароматный лимон, чтобы вечером насладиться чаепитием. Солнце уже постепенно садилось, придавая горизонту персиковый оттенок, а некогда душный воздух наполнялся приятной прохладой. Кроме шороха деревьев, пения цикад и звуков, издаваемых домашними питомцами, тишину изредка нарушал только шум проезжающей по дороге машины. Вскоре Амалия добралась до шоссе, опоясывающего поверхность горы, и стала продвигаться вдоль него, рассматривая то белоснежные, то разноцветные, недавно отстроенные или слегка покосившиеся, украшенные лепниной или лаконичные греческие виллы, окружённые цветущими садами. К тому моменту, как солнце почти скрылось за горизонтом, девушка любовалась старинной церквушкой, которая хорошо просматривалась даже с пляжа. Но она оказалась заперта, и небо медленно темнело – пора было возвращаться в отель.
На обратном пути, когда покров ночи препятствовал внимательному рассматриванию окрестностей, превращая занимательные объекты в крошечные светящиеся огоньки, Амалия вспоминала о том, как, путешествуя обычно с молодой женой, отец всё же пару раз брал за границу и дочь. Тогда ей было всего тринадцать лет, и они отдыхали два лета подряд на самом шумном и тусовочном курорте Закинтоса. Отец был вечно занят встречами, вечеринками и другими мероприятиями, а девочка днём купалась с мачехой на пляже, а вечером должна была сидеть в номере тихо, как мышка. В Голубые пещеры и знаменитую бухту Навагио, как и в сторону других достопримечательностей острова, Амалию никто не возил. Пару раз над ней смилостивились и взяли с собой в ресторан, но громогласная группировка полупьяных лиц не принесла девочки ровным счётом никакого удовольствия, и с тех пор она оставалась на балконе номера, сочиняя новые истории при свете звёзд… Внезапно, у самого поворота с шоссе на грунтовку, в кустах, росших вдоль обочины дороги, раздался странный шорох. Через несколько секунд звук повторился. Замерев в ожидании, Амалия увидела отделившееся от зарослей пятнышко размером с кошку, в котором сквозь полудымку мрака смогла различить ёжика. Блеснув глазами-бусинками, он проворно пересёк проезжую часть и вновь скрылся среди деревьев. Улыбнувшись этому маленькому ночному чуду, девушка на мгновение остановилась на вершине горки, в которую час назад забиралась, чтобы окинуть взором преобразившуюся к вечеру местность. В воздухе, где не было слышно уже практически ничего, отчётливо проступали ароматы кипарисов и араукарий, а шелест листьев на ветру в темноте казался жутковатым, и напоминал какую-то погоню лесных духов из старинных сказок. На ровном, как натянутый холст, небе загорелись тысячи звёзд, складывающихся в гигантские полотна созвездий, и просветы между деревьями прорезали стремительные силуэты летучих мышей. Близкие и далёкие греческие деревушки тоже заиграли огнями фонарей, представляясь земными отражениями недостижимых звёзд. Среди хаотично расположенных светящихся точек были чётко различимы очертания уходящего в море мыса рядом с портом, и ритмично поблескивал зелёный глаз маяка, навевая воспоминания о фильме «Великий Гэтсби». Амалия уже подходила к гостеприимно распахнутым дверям отеля, когда мимо проехал очередной велосипедист, снабжённый в это тусклое время суток цветными фарами и весёлой музыкой. Мелодия играла и в отеле: спокойная, приятная и немного отдающая свингом. Кроме Кориакоса, находившегося за барной стойкой, ни одного человека у бассейна больше не было видно. Улыбаясь, девушка подошла к греку, чтобы хоть немного скрасить его одиночество.
 - Добрый вечер! Без людей, наверно, скучно, - заметила она. - Обычно я всегда наблюдаю какое-нибудь оживление возле бара.
 - О, привет! – отозвался Кориакос. - Да, все ушли гулять, но скоро должны вернуться, чтобы выпить пива. Могу я угостить тебя чем-нибудь?
 - Только если чаем. Мне удалось раздобыть во время прогулки лимон.
 - Отлично. Какой чай предпочитаешь?
 - Я люблю «Эрл-Грей». Есть такой?
- Не слышал… Есть «Английский завтрак» и какой-то высокогорный чай.
 - Пахнет приятно, - заметила Амалия, понюхав банку, протянутую Кориакос. - Мне нравится второй вариант, если ты не возражаешь.
Грек заварил две большие чашки крепкого чая, нарезал дольками лимон, поставил всё это на поднос и указал девушке на места у бассейна. Они поставили поднос на столик, убрав с него пепельницу, и устроились на лежаках друг напротив друга. Терпкий вкус чая слегка пощипывал нёбо, а сочный греческий лимон придавал ему лёгкую кислинку.
 - Как погуляла в горах? – спросил Кориакос. - Понравился пейзаж?
 - Великолепно! Такой свежий воздух и вид, действительно, открывается захватывающий. В России такого не бывает.
 - У меня живут знакомые в Мурманске, они говорят, что там очень холодно. Из какого ты города? У тебя хорошее знание английского.
 - Я родилась в Москве, но уже шесть лет живу в Санкт-Петербуге. Это долгая история…
 - Мне было бы интересно послушать, - заинтересованно взглянул на девушку Кориакос. - Если у тебя есть время, расскажи.
 - Я не тороплюсь, - улыбнулась Амалия. - В такую чудесную ночь совсем не хочется спать.
Девушка неспешно рассказала о своей жизни в Москве и переезде в Петербург, обо всех эмоциях, побуждениях и переживаниях, изредка прерываясь для того, чтобы подобрать нужное слово. К этому времени Амалия допила чай, отставила чашку в сторону и, сняв балетки, легла на шезлонг, подложив руки под голову и любуясь звёздным небом.
 - На какие же средства ты жила дальше? – спросил Кориакос, ни разу до того не перебив девушку, - Куда устроилась работать?
 - Поначалу работала там, где могла – официанткой в ресторане быстрого питания. Там были не такие жёсткие требования, а денег хватало на оплату общежития и скромное питание, кроме того, по-моему, все с этого начинают. Спустя год усердной работы, я стала администратором, а позже перешла в ресторан более высокого уровня. Параллельно я преподавала английский язык и математику, которые хорошо усвоила во время школьных и институтских лет. Пару раз в неделю, обучая школьников на дому, я постепенно копила деньги до тех пор, пока из общежития не смогла перебраться в отдельную однокомнатную квартиру. В то же время я поняла, что моё истинное призвание – литературная деятельность и, хотя моё творчество до сих пор не интересует людей, несколько статей мне всё же удалось опубликовать.
 - А как ты оказалась здесь, на Закинтосе?
 - С этим приездом связана тоже непростая ситуация, - вздохнула Амалия. - Ну, а если вкратце, то месяц назад меня выгнали с работы, потому что новым администратором взяли сына директора, только что окончившего высшее учебное заведение, а роман – мой первый роман, изданный небольшим тиражом – оказался провальным проектом. В общем, жизнь дала трещину, и я решила, что нужно отвлечься от реальности и собраться с мыслями. Взяв часть накопленных денег, я приобрела путёвку и, в некоторое время поскучав в Санкт-Петербурге, отправилась на солнечный Закинтос. Почему именно сюда? Просто с самого детства этот остров привлекал меня какой-то загадкой – я не верила ни на секунду в то, что весь Закинтос заключается только в пьяных вечеринках, тёплом море и белоснежном пляже. Мне всегда казалось, что атмосфера острова гораздо глубже и интереснее, и оказалась права.
 - Амалия, ты так хорошо рассказываешь, - восхитился Кориакос. - Так увлекательно и непринуждённо. Я не сомневаюсь в том, что у тебя есть неоспоримый талант, но меня крайне возмущает поведение твоего отца. Неужели он ни разу не позвонил тебе? Не предложил помочь деньгами?
 - К сожалению, нет, но, чтобы понять суть этих действий, надо понимать темперамент и убеждения моего отца. Для него самым…
  В этот момент на территорию отеля зашло несколько иностранцев, которые смеялись и что-то громко обсуждали, направляясь в сторону барной стойки.
 - Вот и немцы вернулись с прогулки, чтобы выпить свою законную порцию пива, - констатировал Кориакос, собрав пустые чашки на поднос. - Мне пора возвращаться к работе. Спасибо тебе за приятную беседу, Амалия, я чудесно провёл время.
 - Что ж, я тоже, пожалуй, пойду, - девушка поднялась с лежака. - Надеюсь, что иностранцы не будут долго донимать тебя заказами.
 - Не переживай, я уже привык к такому образу жизни. Продолжим наш разговор завтра. Спокойной ночи.
 - Спокойной ночи.
Пока Амалия поднималась на второй этаж, где был её номер, она с удивлением думала о том, насколько легче стало у неё на душе после беседы с Кориакосом, который оказался внимательным слушателем. Зудевшие в душе чувства покинутости и бессилия улетучились, уступив место ощущению радости и веры в себя. Некоторое время она пыталась заснуть, но мерцание звёзд и счастливые мысли не давали Амалии покоя, так что она вновь вышла на балкон и думала о том, как прекрасно было бы остаться в Греции навсегда. Эта зелёная страна казалась девушке родной гораздо в большей степени, нежели суровая, дождливая и хмурая Россия. Пейзаж за окном, тем временем, приготовил для Амалии целое представление – тонкий, как тетива лука, изгиб месяца медленно скрывался за вершиной горы и, даже когда он совсем исчез из виду, позади горного пика продолжало рассеиваться какие-то божественное свечение. Сидя на балконе, девушка в порыве вдохновения набросала небольшое, но проникновенное стихотворение, которое затем намеревалась сделать эпиграфом  к «Дороге в Розенграц»:

Нити звёзд на шёлке темноты
Вышивают силуэт планеты;
Небо и Земля – это я и ты,
Две стороны одной монеты.

Как часто кажется Земля лишь тенью Неба,
Как часто Небо служит зеркалом Земле;
Безмолвно следует Луна за колесницей Феба,
А Солнце не может забыть о Луне.

Однажды, две звезды, сиявших рядом,
Нарушили запрет на право быть вдвоём
И, припав друг к другу страстным взглядом,
Сорвались вниз пылающим углём.

Где скалы тонут в море васильков,
Два сердца сольёт воедино река,
И в затмении кратком, лишившись оков,
Они вновь разойдутся на века.

Белизна жемчужного жасмина,
Ария, звучащая в волне,
Шоколадный привкус капуччино
И парфюм, разлитый в тишине.

Образ, сотканный из лент воспоминаний,
Реальней и прочнее цепи гор,
Но в мире разумных созданий
Законный суд вершит безжалостный костёр.

Пока иностранцы по-прежнему проводили время в баре своей шумной компанией, Амалия в какой-то момент отвлеклась от лирических переживаний и внезапных творческих побуждений, способных, несомненно, обогатить её роман, и начала читать книгу, привезённую с собой, которую купила незадолго до отъезда на распродаже. Хотя от массовой литературы с элементами хоррора и мистики обычно не ждёшь ничего особенного, всё-таки это может стать хорошим отдыхом для ума, особенно – для измождённого ума непризнанного писателя. Уснула девушка уже под утро, когда небо на востоке посветлело, и звёзды стали исчезать вместе с покрывалом ночи.

Глава 3. Снежный вихрь.

…Она снова стояла на краю этого тёмного, запутанного лабиринта с множеством ответвлений, ведущих в мрачную неизвестность. Опять тринадцатое число и ровно тринадцать дорог, уходящих в глубь темноты, из которых лишь одна соединяет девушку с подобием дворца – высокого, помпезного, богато украшенного позолотой и всё же таинственно-зловещего. Именно в этой неприступной крепости уже под самое утро девушку встречает тот, кто ей нужен, кто зовет её к себе и знает ответы на все вопросы. Но, кто он такой, зачем встречает её здесь, и что ему нужно - девушка не знала. Она понимает это, стоя ещё в самом начале своего тернистого пути и осторожно ступает вперед, на одну из шатких тропинок, которая может привести её к заветной цели, а может навсегда оставить в топком болоте. Но назад дороги нет и нет другого выхода – позади только бездонная пропасть, вокруг – мрак и глухая пустота, а впереди – далёкий, едва заметный огонёк надежды.
Итак, она шла вперед, царапая босые ноги о жёсткую, напоминающую воткнутые иглы, траву и обдирая руки и лицо о густые ветви деревьев, похожие на чьи-то цепкие лапы. Периодически, где-то рядом с ней, раздавался шорох листьев и, казалось, что кто-то неотступно следует за девушкой, а иногда даже создавалось ощущение, будто в темноте ночи мелькал блеск чьих-то глаз. Её сердце трепетало от каждого крика совы или волчьего воя, и по спине бежали мурашки от хруста сучков или кваканья лягушки. Постепенно, привыкая к жути, которая окружала её, девушка начинала замечать готическую красоту чёрно-синих озер и зазубренных деревьев, благоухание ночных хищных цветов и трагическое пение призрачных птиц. Природа вокруг была прекрасна и, в то же время опасна. Несколько раз девушке приходилось тонуть в мутной воде, убегать от страшного серого зверя с горящими глазами и в кровь разбивать колени, когда она спотыкалась о сухие скорченные корни.
Медленно приближался рассвет – мрак вокруг начал рассеиваться, густо-чёрное, как бескрайняя дыра, небо немного посветлело, и на горизонте чётко обозначился восток. Все эти признаки говорили о том, что близок конец её пути и, что снова у неё почти не останется времени, чтобы поговорить с таинственным обитателем дворца. Кстати говоря, уже были видны лепные пилястры коринфских колонн и высокий купол, увенчанный позолоченной статуей ангела. Теперь, тропинка, по которой шла девушка, расширилась, а альтернативные пути исчезли и стоящие за ней деревья тесно сомкнулись. Дорогу к дворцу было абсолютно невозможно запомнить, лабиринт был живым существом, постоянно движущимся и изменяющимся, поэтому каждая последующая ночь сулила девушке новую дорогу и очередное испытание. Она прошла ещё несколько метров и, наконец, ступила на площадь, мощённую камнем, в центре которой высился тот самый дворец. Вблизи он казался гораздо более величественным, загадочным и мрачным даже в лучах уже восходящего солнца. Восточный край горизонта уже подёрнулся розовой дымкой, из-за которой проглядывал горящий солнечный диск.
 - Ты, как всегда опаздываешь, – раздался мощный, отдающий эхом голос, как только она поднялась по лестнице и вступила в прохладный зал дворца, – а, между прочим, я скучал по тебе.
 - Вы можете предугадать, когда я должна придти? – робко спросила девушка.
 - Да, я знаю всё о твоей жизни и жду твоего прихода каждый день.
 - Но почему вы сами не придёте ко мне, если для вас так важна эта встреча?
 - Я предчувствовал, что ты задашь такой вопрос, – с ноткой грусти ответил странный голос, – но пока я не могу дать тебе на него ответ. Скоро ты сама всё поймёшь.
 - Но почему? Неужели нет другого пути? – яростно воскликнула девушка, хотя ещё мгновение назад она задумчиво ходила по залу и рассматривала живописные полотна, стараясь хоть в них найти какую-то долю правды. – Откуда все эти тайны? Зачем мне приходить сюда? Кто вы такой и когда я, наконец, получу ответы на свои вопросы?
 - Ты проявляешь чрезмерное любопытство, Карина, – хладнокровно заметил голос. – Придет время, и всё прояснится, а пока тебе нужно только найти меня.
 - Я не понимаю…, - прошептала девушка, на мгновение забыв о своей злобе, - ведь я даже ни разу вас не видела!
 - Я стою прямо перед тобой, – с усмешкой ответил голос.
Действительно, когда девушка повернула голову, в нескольких шагах от неё стоял мужчина среднего роста и неопределённого возраста. У него были правильные черты лица, тёмные, прямые волосы и холодные голубые глаза. Глядя на его одежду, можно было бы с полной уверенностью назвать его немного старомодным, как будто пришедшим из позапрошлого века. Тем не менее, незнакомец вёл себя вполне уверенно, свидетельствуя о том, что из какого бы времени не был этот мужчина, он был достаточно осведомлён о современной жизни. Незнакомец казался очень красивым, похожим на ожившую статую, а его взгляд обладал необыкновенной силой. Прекрасное, будто бы мраморное, лицо ничуть не портил даже резкий шрам на левой щеке. Несколько секунд девушка просто стояла и, не отрывая глаз, смотрела на него.
 - Ну что, теперь ты видишь меня? – насмешливо спросил он, улыбаясь белоснежной, чарующей улыбкой.
 - Ммм…да, – всё еще витая в своих мыслях, кивнула девушка, а затем, выйдя из замешательства, гневно спросила. - Откуда вы взялись? Ещё секунду назад тут никого не было! Я абсолютно уверена в этом! Вы владеете какой-нибудь чёрной магией?
 - Ошибаешься, я давно нахожусь здесь. Возможно, ты просто не обратила внимания, – голос незнакомца прозвучал, как соловьиная трель.
 - Вы лжёте мне! – возмущённо воскликнула девушка. – Я знаю, что вы умеете перемещаться. Вы ведь вовсе не человек? Верно?
 - Пока я не могу дать тебе ответов на эти вопросы, – в очередной раз повторил незнакомец, и немного огорчённо добавил, – а ты снова тратишь время впустую. Ведь оно уже на исходе – солнце вот-вот взойдёт.
 - Да какое мне дело до солнца! Почему вы постоянно уклоняетесь от ответов? Почему не можете объяснить хоть что-нибудь? – в приступе негодования девушка подбежала к мужчине, чтобы дать ему пощёчину, но незнакомца уже и след простыл. Карина обвела глазами близлежащее пространство, но его нигде не было. Таинственный человек исчез, оставив в её памяти только пронзительный взгляд и белоснежную улыбку. Девушка выглянула в окно – на востоке во всей своей красе встало апельсинового цвета солнце и залило тончайшими, как искусное кружево, лучами весь лабиринт, превращая тёмные лесные чащи в цветущие поля…
 - Вот так всегда! На самом интересном моменте прерываются мои видения, - пробурчала девушка, потягиваясь в кровати, под бодрый звон будильника. Сон кончился, наступило утро, и пора было собираться на работу, а пока она занята этим делом, нужно немного рассказать о нашей героине.
Как вы уже, наверно, поняли, её звали Карина, а было девушке двадцать три года, и она работала официанткой в небольшом ресторане-баре в часе езды от своего дома. Собственной квартиры у неё не было, поэтому Карине приходилось делить с подругой комнату в коммуналке. Пять раз в неделю под кроватью девушки ровно в пол восьмого утра звонил будильник, после чего она долго потягивалась и зевала, прежде чем встать, накинуть халат и пойти завтракать. Съев тарелку низкокалорийных хлопьев под звуки песен любимой норвежской группы, она натягивала джинсы, какую-нибудь блузку с коротким рукавом, быстро красила тушью и тенями глаза, помадой – губы, и впопыхах выбегала из дома, чтобы в десять тридцать быть на работе. Карина не просто любила, она обожала свою работу, ведь там были её лучшие друзья, каждый день новые лица, море общения, возможность попробовать огромное количество вкусных блюд и много поводов для отличного настроения. Было двадцать пять минут одиннадцатого, когда девушка только вошла в ресторан.
 - Привет, Макс! – сказала она бармену, озаряя его лучезарной улыбкой.
 - Привет, привет, – вежливо, но спокойно откликнулся тот. – Как жизнь?
 - Так же, как всегда – прекрасно! – ответила Карина. – Правда, спать очень хочется. Вчера почти всю ночь смотрела с подругой фильм.
 - Ну и как, понравился?
 - Да, я осталась довольна – сюжет необычный, актёры хорошо сыграли, и конец оказался непредсказуемым.
 - А что был за фильм? – полюбопытствовал Максим. - Может быть, я тоже на досуге посмотрю.
 - Он называется «Интервью с вампиром». На самом деле это довольно старая лента, но мне как-то раньше на глаза не попадалась, а тут по телевизору показывали. Он где-то в час ночи начался, - зевая, принялась рассказывать Карина, - так что, только около четырех утра удалось лечь спать, а мне в пол восьмого вставать. В общем, ночь оказалась короткой, ещё и кошмары какие-то снились.
 - Ну, зато хоть фильм оставил приятные впечатления, – постарался ободрить Карину Максим. – Для нашего времени достойная картина – это большая редкость. Извини, что перевёл тему в другое русло. Так что там у тебя за жуткие сны?
 - Ой, ты даже не представляешь …– начала девушка, но её перебил проходящий мимо официант.
 - С добрым утром, Карина!
 - Привет, Андрей!
 - Ты, как всегда, приходишь вовремя, - улыбнулся он. - Точность – вежливость королей, или, как там говорилось?
 - А ты, как обычно, опаздываешь, - заметила, в свою очередь, девушка. - Я точно не помню, но, по-моему, цитата звучала примерно так.
 - Я, между прочим, долго стоял в пробке, - начал оправдываться Андрей. – Утром все на работу торопятся, такое ощущение, как будто митинг собирается – на улицах толпы людей, а вагон метро напоминает бочку с селёдкой.
 - Это точно, - поддержал тему Макс. – Я вот тоже сегодня не с первого раза в автобус втиснулся, порадовался хоть тому, что из дома пораньше вышел.
 - Ладно, я пойду, надо наполнить соусники и приборы натереть, – внесла свою ремарку Карина и ушла на кухню, оставив Андрея с Максимом обсуждать транспортное движение.
Будний день выдался достаточно тихим, людей было не слишком много, и у работников ресторана появилось достаточно времени, чтобы пообщаться друг с другом, обсудить последние новости или обменяться впечатлениями от различных мероприятий. Завтра у Карины ожидался выходной, и она подумывала о том, чтобы провести вечер в чьей-нибудь тёплой компании. И тут, словно услышав её мысли, как раз зазвонил телефон – это был её школьный знакомый, Артём.
  - Привет, Каринушка! Это Тёма, - раздался в трубке бодрый голос. - Ты так давно не звонила.
 - Я узнала тебя. Извини, в последнее время было много дел.
 - Ладно, не бери в голову. Скажи лучше, как дела? Чем занимаешься?
 - Всё нормально, я сейчас на работе.
 - Понятно, а что насчёт завтрашнего дня? – с надеждой спросил Артём. - Ты свободна вечером?
 - Думаю, что да, - нерешительно отозвалась Карина. - Вообще-то я собиралась с кем-нибудь встретиться, но…
 - Значит, у тебя уже есть какие-то планы? – перебил её молодой человек, моментально расстроившись. - И не найдётся пара часов для меня?
 - Нет, нет, что ты! Я буду рада увидеться, тем более что мы давно уже не виделись.
 - Это было бы здорово! Тогда может, сходим в кино? Часов в шесть вечера? А потом я сводил бы тебя в кафе.
 - Звучит заманчиво, я согласна, Тёма.
 - Ну, тогда без пятнадцати шесть встретимся у кинотеатра. Договорились?
 - Договорились.
 - Жду с нетерпением нашей встречи!
 - Я тоже. До завтра!
Вы, наверное, заметили, что наши герои не уточняли место встречи и фильм, на который идут. Разгадка оказывается простой – они были давно знакомы и настолько хорошо знали друг друга, что Артём мог запросто выбрать фильм, который непременно понравится Карине. Когда бы они не ходили в кино, это всегда был один и тот же кинотеатр на Невском проспекте, недалеко от станции метро «Маяковская», кафе «Сладкоежка» тоже было рядом, так что договориться о встрече двум старым друзьям не представляло большого труда – достаточно того, чтобы совпадало время, а остальное оставалось неизменным. Вообще, что касается молодых людей, то Карина не слишком о них задумывалась: если звали на свидание – шла, а никуда не приглашали – сидела себе на пятой точке ровно, в то время как её подруги, так и норовили затащить в ресторан или в кино очередного парня. Карина не была красавицей, но обладала достаточно привлекательной внешностью, стройной фигурой и яркими глазами цвета сумеречных лесов. Тем не менее, хоть мальчики и говорили ей комплименты, и любовались ей, но предпочитали встречаться с другими, менее интеллектуально развитыми, но более накрашенными, девушками. Карина никогда не могла понять этого, но, так как со временем ничего не менялось, в конце концов, пришлось смириться. Рабочий день достаточно легко и быстро подошел к концу, а девушка заработала приличное количество чаевых, и была собой довольна. Хотя, скоро уже начнут выдавать зарплату, и в настоящий момент о размере чаевых можно было особенно не задумываться, но было всё равно приятно. Тем не менее, она мысленно надеялась, что Артём будет в состоянии оплатить их свидание, а если что-нибудь случится, то её лучшая подруга – сожительница по комнате – сможет при любом раскладе выручить Карину. Когда истёк последний трудовой час, девушка переоделась и со всеми попрощавшись, отправилась к метро. Оно было всего в пяти минутах ходьбы от ресторана. Там Карина садилась в вагон поезда, доставала какую-нибудь хорошую книгу на английском или немецком языке, потому что больше всего на свете любила читать книги в оригинале и обожала иностранные языки, и на целый час погружалась в мир любовных интриг, переживаний, эмоций, таинственных происшествий и необычайных событий. Ей всегда так не хотелось закрывать книгу, когда монотонный голос машиниста возвещал о конечной станции, но нужно было пересилить себя и идти домой.
Как ни странно, именно сегодня перед сном у неё возникло какое-то странное предчувствие – её то охватывала радость, то накатывала тоска. Карина пыталась понять, в чём дело, но никак не могла сосредоточиться, постоянно уносясь куда-то в заоблачную даль. За окном особенно зловеще сияла тусклым светом полная луна на ясном небе, а стрелка часов, казалось, слишком медленно, не так, как всегда, продвигается к двенадцатому делению. Вскоре, к удивлению девушки, сон опять возвратил её в пространство лабиринта и волшебного замка, хотя обычно это видение являлось ей только раз в месяц – тринадцатого числа. Карина удивилась, но ей ничего не оставалось, как опять ступить на поросшую травой тропинку, осторожно бредя среди колючих зарослей и неуклонно приближаясь к своей цели, мерцающей в бледном свете полной луны. Внезапно раздался странный шорох, и девушка мгновенно обернулась, но никого не увидела. Через какое-то время звук повторился, и раздался уже совсем близко, как будто прямо над её ухом. Затем наступила зловещая минута тишины, Карина замерла, и спустя пару секунд из-за деревьев на неё налетела огромная летучая мышь. Девушка вскрикнула от испуга и, сделав попытку взять себя в руки, ринулась в гущу веток и кустов, пытаясь укрыться от чудовища. Животное раскрыло зубастую пасть, с двумя рядами острых клыков, и взмыло в мрачное небо. Карина едва перевела дух, но летучая мышь спикировала и вновь накинулась на неё. Девушка пригнулась к земле и еле увернулась от острых, как бритва когтей, пронесшихся в нескольких сантиметрах от её лица. Как только опасность хоть чуть-чуть миновала, она попыталась продвинуться вперед, прячась в тени деревьев, но чудовище не отступало. Летучая мышь бросалась на девушку, рвала на ней одежду, царапала открытые участки тела, выдирала волосы и издавала дикие, рычащие звуки. Карина уже потеряла надежду на спасение, когда, наконец, появился он. Это был хорошо нам знакомый красавец – брюнет, он возник рядом с Кариной неожиданно, как гром среди ясного неба и, сверкая серебристой шпагой, принялся отбиваться от летучей мыши. Несколько раз он промахнулся, и животному удалось полоснуть его острыми когтями.
 - Беги! – крикнул он, застывшей от ужаса и неожиданности Карине. – Беги, пока я отвлекаю её внимание!
 - Ну, уж нет, - решительно заявила девушка, которую вдруг охватил порыв отчаянной отваги. – Я так просто вас не оставлю.
С этими словами она схватила крепкую палку, валявшуюся по близости, уличила момент и со всей силы ударила летучую мышь по голове. А стоило только чудовищу отвлечься от Карины, как оно сразу же натыкалась на острый меч таинственного незнакомца. В конце концов, им вместе удалось одолеть летучую мышь, и тайный спаситель пронзил её чёрное сердце.
 - Спасибо. Вы спасли мне жизнь, - поблагодарила незнакомца Карина, как только оправилась от произошедшего. – Я уже отчаялась уйти отсюда живой.
 - Без тебя я бы не справился с этим чудищем, – скромно, но с достоинством заметил он. – Думаю, мы вместе одержали достойную победу.
 - Да, мы молодцы, - согласилась девушка и поёжилась при мысли о возможности повторной встречи с летучей мышью. – Ужасное создание мы только что зарубили. Как представлю себе мою или вашу голову в этой мерзкой пасти, так даже зубы стучать начинают.
 - Конечно существо это опасное, но я на твоём месте так бы не обнадёживался. Здесь, в потайных уголках Лабиринта, таится множество тварей, ещё похуже этой.
 - Об этом я не догадывалась. В таком случае, сдаётся мне, в другой раз удача уже не будет на нашей стороне.
 - Не стоит впадать в уныние, – попытался незнакомец успокоить Карину. – Время покажет, а сейчас, пожалуй, нам пора идти дальше, во дворец, и раз уж мы встретились раньше времени, наверное, нужно познакомиться. Меня зовут Фердинанд.
 - Интересное имя… Мне нравится, - ответила Карина, удивленная тем, что он столько времени не хотел ей ничего говорить, а теперь вдруг решил познакомиться. – Ну, как зовут меня, вы и так знаете. Может, расскажете ещё что-нибудь о себе, если конечно это возможно, потому что я уже поняла, что у вас, вероятно, накопилось множество великих тайн, для меня непостижимых.
 - Ты слегка преувеличиваешь, – улыбнулся Фердинанд, обнажая ряд белоснежных зубов. - И, кстати, можешь также легко обращаться ко мне на «ты». Вообще, я согласен с тем, что многое не могу пока открыть тебе, но в этом нет моей вины, на то есть другие причины. Но всё-таки, кое-что ты услышишь по дороге. Однажды…
Но как только мужчина собрался начать свой рассказ, раздался страшный грохот. Что-то с невероятной силой дребезжало где-то за вершинами гор и просторами лесов, оно звучало всё ближе, и ближе, проникая в самый мозг и играя на клавишах нервов. Этот звук напоминал езду старой, сломанной телеги, которая ехала по железному гравию и поминутно теряла одну из своих деталей. По мере нарастания шума Фердинанд начал исчезать и удаляться от Карины куда-то в глубь лабиринта, всё вокруг приняло размытые очертания и последовательно растворялось в проклятом грохоте. Наконец, Карина почувствовала ощущение, подобное тому, что возникает, когда выныриваешь из воды, и проснулась. На всю комнату оглушительно звонил будильник, а у кровати девушки стояла встревоженная подруга, совершая бесплодные попытки её разбудить. С этого момента наступило пятнадцатое марта. Было раннее серое утро, наполненное дождевой свежестью и туманной дымкой, когда Карина, держа в руках четырнадцать белых гвоздик, стояла перед двумя одинаковыми каменными надгробиями. По её щеке медленно, но безостановочно катились солёные прозрачные слёзы, а она, тем временем, наклонилась и положила семь гвоздик перед одной могилой и семь – перед другой. Её родители погибли ровно семь лет назад. Тогда это была пара ещё очень молодых, безмерно влюблённых людей, которые, радостно перешёптываясь, ехали в метро, обсуждая планы на день – сходить в кафе, погулять в парке, посидеть на скамеечке и вспомнить счастливые моменты своей жизни. А потом раздался взрыв…Было множество жертв, и, наряду с этим, много одиноких, оставленных без родных, людей, таких же, как Карина. Единственное, что, впрочем, мало кого могло утешить – кончина их родных была быстрой – стремительно миновав список пострадавших, они не лежали месяц в коме и не оправлялись от полученных травм. Они просто ушли, ушли туда, откуда не возвращаются… В какой-то момент, как всегда случалось, Карина не выдержала и горько заплакала, слезы ручьем текли из поблёкших глаз. Она уже привыкла жить без родителей, но была ещё не в состоянии свыкнуться с мыслью, что они больше никогда не вернуться. Девушка чувствовала себя очень похожей на героиню романа «P.S. Я люблю тебя», и хоть никто не присылал ей писем с того света, она очень надеялась, что, как и Холли, сможет со временем научиться жить самостоятельно, правда, скорее всего, так случается только в фильмах. А пока Карина до сих пор регулярно приходила на могилу своих родителей и рассказывала им о том, что нового произошло в её жизни, и верила, что они непременно слышат эти слова.
 - Здравствуйте, мои любимые мама и папа…Мне кажется, что сейчас вы находитесь где-то здесь, совсем рядом со мной…Я очень по вам скучаю, вы даже не представляете себе, как мне вас не хватает, - девушка пересилила себя и предотвратила новый поток слёз. – У меня всё хорошо, я по-прежнему работаю в ресторане. Вечером иду в кино с Артемом. Представляете, он предложил встретиться, а ведь мы так давно не виделись. Думаю, что вы были бы рады за меня… А ещё иногда мне такие странные сны сняться, не знаю почему… Кстати, вы тоже часто приходите ко мне во сне, где всё выглядит таким реалистичным, и, просыпаясь утром, я уверена в том, что увижу вас наяву. …Хотя этого никогда не случится.
Карина опять заплакала, не замечая сквозь завесу слёз того, что в течение этой беседы цветы, выросшие на могилах, то качались из стороны в сторону, будто бы выражая своё несогласие, то покорно пригибались к земле, то недоверчиво замирали, а, порой, сочувственно сникали. Лёгкий ветерок смахнул горькие капли с лица девушки, и из-за туч выглянуло солнце, стремясь утешить Карину. Погода разгуливалась, и воздух потихоньку прогревался, а вместе с ним становилось теплее и на душе, пока слёзы высыхали на глазах. Девушка поплакала некоторое время, а потом встала, ещё раз взглянула на серые могилы, которые в солнечных лучах казались немного светлее, печально улыбнулась и покинула маленький участок земли, служащий мостиком между реальностью и обителью её родителей. С одной стороны, уже прошло достаточно много времени, девушка работала, у неё было много дел и на слезы просто не хватало времени, но стоило ей остаться одной, вспомнить какой-нибудь момент из прошлого или задуматься над чем-нибудь, как вновь, как и в тот страшный день, накатывала волна грусти. И каждый раз в голове проносились мысли – «Если бы только можно было вернуться назад и всё исправить! Отправиться в тот роковой день и удержать родителей от поездки в метро! А вместо этого, остаться с ними дома и, если уж суждено окончить свой жизненный путь, то, хотя бы всем вместе». «Я бы отдала всё на свете, чтобы вернуть их», - заклинала Карина. - «Пусть я лишилась бы работы, друзей, симпатий со стороны молодых людей, своего угла и любых своих успехов, лишь бы не терять их – моих любимых родителей. Почему, почему так произошло? За что Бог забрал таких хороших людей? Ох, Боже, прошу тебя, верни их обратно».
Сегодня, как уже было сказано, выдался прекрасный, теплый день, и, немного успокоившись, Карина отправилась в свой любимый парк, чтобы предаться более приятным мыслям и мечтам. Она медленно прошла по старой дубовой аллее, свернула на тропинку, поросшую жасмином, сиренью и черемухой, отыскала маленькую, потемневшую от старости и дождя, скамейку и удобно устроилась на ней. Девушка любила рисовать в свободное время, поэтому она достала альбом, карандаш и окинула взглядом окружающий пейзаж в поисках какого-нибудь интересного объекта. Прямо перед ней, на небольшой полянке за деревьями, разыгрывалась забавная картина. Там стояло двое мужчин: один был одет в строгий костюм и держал в руке дипломат, другой выглядел более просто в свободных джинсах и зелёной футболке. Они что-то горячо обсуждали, при этом тот, что был в костюме, активно жестикулировал. В голове Карины мгновенно разыгрался сюжет: она мысленно назвала человека в костюме Боссом, а другого – Рабочим. Так вот, Рабочий огляделся, сделал несколько шагов и указал Боссу на какую-то точку. Тот молча кивнул, а затем стал вытворять немыслимые движения – он принялся совершать огромные прыжки в длину, что-то при этом выкрикивая, после чего вернулся к месту, где стоял Рабочий, и они вновь стали спорить. Карина от души смеялась и, никак не могла остановиться, прямо как под воздействием гашиша, изображая этюд с кодовым названием «Двое на полянке». У неё очень хорошо получалось запечатлевать людей с различными выражениями лиц и в разных ситуациях, так что описать этот сюжет не составило большого труда. Вскоре после начала работы, девушка так увлеклась своим творчеством, что опомнилась только тогда, когда мужчины покинули свою локацию и теперь направлялись по тропинке прямо к ней. Они не спеша шли по дорожке и уже достаточно тихо обсуждали свои дела, как вдруг один из них, бросив взгляд на скамейку под кустом сирени сказал своему собеседнику:
 - Бенджамин, видишь ту девушку?
 - Да, Эдвард. А что?
 - Мне кажется, что это идеальный прототип молодой Агнесс. Посмотри, как она увлечённо рисует, как будто весь мир вокруг перестал существовать.
 - Может быть ты и прав, Эд, но она всего лишь обычная девушка, и, я больше чем уверен, что она не блещет талантами.
 - Но ведь это именно то, что нам надо, Бен! – чуть громче обычного воскликнул Эдвард. – Молодая, ещё не искушенная жизнью и славой душа, которая увлекается рисованием.
 - Эд, да ты с ума сошел! – резко возразил ему Бенджамин. – Ты что, хочешь взять к нам первого попавшегося человека?
 - Не вижу в этом ничего такого, – спокойно отвечал Эдвард. – Молодёжь легко учится и, в отличие от опытных актеров, не устраивает скандалы по поводу условий работы и оплаты труда. Посмотри на неё – она производит приятное впечатление, по всей видимости, скромна и обладает скрытой харизмой. Конечно, я не уверен окончательно, что именно эта девушка нам подходит, но, мне кажется, стоит попробовать с ней заговорить.
 - Не люблю я твои сумасшедшие идеи, – цинично усмехнулся Бенджамин, – но, если тебе удастся сделать из неё звезду, ты таким образом докажешь свою гениальность и я тогда  признаю, что был не прав.
 - Вот и прекрасно, – улыбнулся в ответ Эдвард. – Обещаю тебе, что через пару дней у нашего фильма будет новая Голливудская дива. Ты иди дальше, а я проведу пару минут в обществе этой незнакомки.
Таким образом, Бенджамин свернул на соседнюю аллею, а Эдвард остановился у скамейки, где сидела Карина.
 - Добрый день, милая леди! – обратился он к девушке. – Извините меня за беспокойство, но мне было бы очень интересно узнать ответ на один вопрос. Вы художница?
 - Здравствуйте, – ответила, вздрогнувшая от неожиданности, Карина. – Нет, я не художница, это моё хобби.
 - Что ж, я так и думал, - улыбнулся чему-то своему Эдвард. – И не актриса?
 - Нет, что вы! – возразила девушка и грустно добавила, – Никогда в жизни я бы не смогла, да и не пыталась бы строить из себя актрису.
 - Откуда в вашей речи столько отчаяния? Вдруг именно сегодня вам представится шанс стать легендой мирового кино?
 - Вы, что, волшебник? – ухмыльнулась Карина. – Или просто издеваетесь над бедными людьми?
 - Нет, я не издеваюсь и совсем не волшебник. Я – режиссер. Эдвард Уиллис к вашим услугам, – он протянул девушке руку, и пока она в изумлении её пожимала, продолжил свою речь. – Мне кажется, что вы бы могли подойти на одну из ролей в моём новом фильме – «Краски жизни».
 - Но…мне так трудно в это поверить. Извините, что я несерьёзно отнеслась к вашим словам и не слишком учтиво вела себя, – рассыпаясь в нескончаемых извинениях, она собралась встать почтительно со скамейки, но Эдвард не позволил ей этого сделать.
- Нет, нет, вам не нужно извиняться и, тем более, вставать. Я лишь хотел бы попросить разрешения присесть рядом с вами.
 - Конечно, - поспешно подвинулась девушка. – Меня зовут Карина. Называйте меня на «ты», пожалуйста, я не привыкла к королевским почестям.
 - Что ж, очень приятно, Карина. Ты тоже можешь спокойно называть меня Эдвардом или просто Эдом.
 - Мне очень не удобно к вам так обращаться…
 - Не переживай, - жестом остановил её Эдвард. – Я всего–навсего обычный человек, такой же, как все, хоть и режиссер. К тому же, съемочная группа, в которую мы бы хотели тебя принять, – это одна семья, а в семье никто не обращается к другому на «Вы».
 - Ну, хорошо, я постараюсь. Вы, то есть, ты, Эдвард, иностранец? – запинаясь, спросила Карина.
 - Многие принимают меня за иностранца – не ты первая. В принципе, можно сказать и так: мой отец работал бизнесменом в сфере недвижимости, он был коренным лондонцем, а вот моя мама – уроженка Москвы, эколог по профессии и по совместительству технический переводчик. Так что, корни нашей семьи уходят в истоки разных народов.
 - Это очень интересно, - оживилась девушка. – Ты так хорошо говоришь по-русски, что, если бы не заграничная внешность и имя, тебя можно было бы принять за представителя нашей национальности.
 - Я одинаково хорошо говорю, как по-русски, так и по-английски, потому что в нашей семье всегда было принято равноправно относиться к этим двум языкам, а в будущем такие знания мне пригодились.
 - Как замечательно! А как же тебе удалось стать таким известным режиссером, ведь твои родители, как я поняла, особыми талантами не отличались?
 - Ну, это долгая история, как и любое другое восхождение из жизни обычных людей в мир музыки, кино и великих творческих личностей, как бы банально не звучали мои слова. Я с самого детства мечтал о режиссерской карьере и стремился к ней, не сдаваясь, не отступая от этой цели ни на шаг. В итоге, я всё-таки добился своего… Не знаю, как мне это удалось, но уж точно, никто не предлагал мне подобную работу вот так, как сейчас предлагаю я тебе.
 - Да, тобой можно только восхищаться. А от твоего предложения я просто не могу пока еще придти в себя. Неужели так мало талантливых актеров в Англии, если вы предлагаете мне попробовать себя на роль в вашем фильме?
 - Нет, дело здесь совсем не в этом. Актеры, действительно есть, и достойные, но им, искушённым в киноиндустрии, не хватает той заинтересованности в роли, непринужденности и простоты, какие в данном случае нужны нам. Эти люди привыкли к ковровым дорожкам и модным показам, и давно отошли от принципов искренности и полного вложения души в своего героя. Роль, которую мы хотим тебе предложить, сыграть не просто, но, если у тебя она получится, это будет величайший успех. Не стоит забывать и о том, что в кино должны появляться новые лица.
 - И что же это за роль?
 - Образ одной ирландской художницы австрийского происхождения – Агнессы Штерн, которая во время войны была вынуждена скитаться по разным странам, а однажды судьба привела её в Россию. Мы бы хотели, чтобы ты сыграла Агнессу в юности, в те годы, когда она ещё жила в Великобритании. Для зрелых лет жизни мы уже нашли актрису.
 - По-моему, это прекрасный сценарий! – воскликнула Карина, имеющая весьма слабое представление о съёмочном процессе. – А вам в голову пришла идея взять меня на эту роль, когда вы увидели, что я рисую?
 - Отчасти – да, но более интересным было то, как ты отстранилась от всего мира ради своего творчества. Кроме того, у тебя есть свой шарм, и что-то такое присутствует в твоей внешности, что как только я тебя увидел, то сразу подумал – вот она, наша юная художница. Что ж, я с тобой слегка заговорился, нужно уже бежать – много дел, а ты, пожалуйста, подумай над этим предложением. Вот моя визитная карточка, я не тороплю тебя, можешь позвонить в любое время, как только примешь окончательное решение. Если звонка от тебя не будет – не волнуйся, я все пойму, но мы, конечно, были бы очень рады, если бы ты пришла на кастинг.
 - Большое спасибо. Мне было очень приятно с тобой пообщаться. Я подумаю и обязательно перезвоню.
 - Очень на это надеюсь. До свидания.
 - До встречи.
Через мгновение Карина осталась одна на скамейки, и несколько минут не могла придти в себя от только что услышанного, и вообще, ей казалось, что она спит. Девушка  раскрыла свой альбом для рисования и внимательно посмотрела на последний рисунок: эти двое – режиссер, по имени Эдвард, которого она по началу приняла за рабочего, и некто, о ком она не успела спросить, получились очень натурально – те же выражения лиц, такие же позы и жесты. В какой-то момент, ей показалось, что режиссер с рисунка даже махнул ей рукой, как будто приглашая следовать за ним. Но Карина сильно ущипнула себя за руку, убедилась, что движение фигур на картинке ей только показалось, и, что, при этом, визитная карточка Эдварда не испарилась и не стала горкой пепла, а значит, можно было поверить в сегодняшнюю удивительную встречу. Тем временем, солнце уже начинало постепенно клониться к закату, и это означало, что пора было всё-таки собираться на встречу с Артемом. Карина медленно, будто пробуждаясь от чудесной сказки, встала со скамейки, взяла сумку и не спеша, стала двигаться в сторону выхода из парка. Неподалеку оттуда она спустилась в метро, проехала несколько остановок и вышла на широкий Невский проспект. Как только девушка приблизилась к кинотеатру, ей на глаза сразу попался светловолосый молодой человек среднего роста и крепкого телосложения с огромным букетом красно – оранжевых роз. Это был он, её бывший одноклассник, Артём Еремеев, с которым она периодически встречались.
 - Привет! – девушка слегка улыбнулась, как только подошла к Артёму.
 - Привет, Карина! – сразу расплылся в улыбке он. – Ты такая красивая! Сегодня выглядишь просто великолепно!
 - Ну, да, - хмыкнула Карина. – в потрёпанных джинсах и обычной блузке я смотрюсь просто шикарно, почти, как принцесса Диана в подвенечном платье.
 - Ну, перестань, я не хотел тебя обидеть, просто давно тебя не видел и уже забыл о том, какая ты красивая. И вообще, без разницы, во что ты одета, ты всегда прекрасно смотришься.
 - Что ж, спасибо за комплимент, - довольно сухо поблагодарила его Карина.
 - Да, кстати, чуть не забыл, на тебя загляделся, - вспомнил Артем и протянул ей букет роз. - Это тебе.
 - Очень красивые, – призналась девушка и почувствовала, как стало медленно оттаивать её сердце. – Спасибо, Тёма.
 - Для тебя – всегда пожалуйста, - радостно отозвался он. – Ну что, пойдем в кино? Нам уже пора.
 - Да, пошли, - согласилась Карина.
Они зашли в кинотеатр, поднялись на лифте на пятый этаж и оказались прямо у входа в зал.
 - Интересно, какой фильм ты выбрал на этот раз? – поинтересовалась девушка.
 - Пока это секрет, - загадочно улыбнулся Артём. – Скоро узнаешь, и я надеюсь, что тебе понравится.
«Ох, уж все эти мужчины со своими многочисленными секретами», - подумала Карина, имея в виду не только Артёма, но и Фердинанда. – «Везёт мне как-то на знакомства последнее время: то Артем со своими свиданиями, то Фердинанд с хитроумными загадками, то Эдвард с непонятными предложениями». Так она размышляла пока пробиралась через череду ног, обутых в сапоги и кроссовки к своему месту. Наконец, девушка очутилась на мягком диванчике, рядом с Артёмом и фильм начался. Это была замечательная по съемкам, сюжету и актерскому составу картина – «Джонни Д.», и, наслаждаясь высоким мастерством режиссера, девушка думала о том, что может быть, и она сыграет в хорошем фильме и тысячи людей придут в кинотеатры, чтобы увидеть её в потрясающей ленте. Конечно, её роль невелика, а достаточно эпизодична, но ведь всё-таки это совсем новая сфера жизни, необычное приключение, которое принесет опыт и оставит приятные воспоминания. Казалось, что мозг Карины на мгновение превратился в ядерный реактор – с такой скоростью сменяли друг друга мысли, не доводя при этом до конца ни одной логической цепочки и оставляя только ощущение неопределенности. «Надо позвонить Эдварду», - вертелась в голове назойливая мысль и подгоняла девушку, как будто уходил последний поезд, на который нельзя было опоздать. Несколько раз она, отвлекаясь от захватывающего фильма и рискуя потерять нить сюжета, доставала мобильный телефон в поисках безответных вызовов, но тот молчал, не желая оправдывать её ожиданий. В итоге, половина фильма прошла мимо Карины, её мысли были заняты лишь перспективами участия в съёмках, и, даже, когда молодые люди уже вышли из зала, и Артем спросил, понравился ли ей фильм, она услышала его не сразу.
 - Эй, Карина, ты слышишь меня? – повторил он в очередной раз.
 - А? Что? – пришла, наконец, в себя девушка. – Ты что-то сказал?
 - Да, я уже несколько минут задаю тебе один и тот же вопрос, а ты не обращаешь на меня внимание!
 - Извини, я задумалась, - спокойно ответила она.
 - Да нет, ничего страшного, просто, ты как-то странно ведешь себя – ходишь задумчивая, всё время смотришь на телефон. Ждёшь важного звонка? Может быть по работе? Или это – секрет?
 - Может, тебе показалось? Вроде бы я не так уж зацикливалась на экране телефона. Так, просто витаю в своих мыслях.
 - Ну ладно, не буду тебя расспрашивать. Это твоё дело, не хочешь – не говори. Пойдём тогда в кафе, перекусим что-нибудь?
 - Прекрасная идея! – отозвалась Карина.
Они спустились вниз, вышли на улицу и прошлись немного по залитому вечерним солнцем проспекту. Вот впереди уже показалась розовая вывеска кафе, в котором всегда был самый разнообразный выбор пирожных, пирогов, конфет и прочих сладостей. Карина выбрала для себя шоколадный трюфель с малиной и стакан свежевыжатого апельсинового сока, а Артём заказал ватрушку с вишней и крепкий кофе. Им попался удивительно уютный столик, в уголке зала, с мягкими сиденьями и под замечательной картиной, изображающей летний пейзаж. В окно ещё заглядывало почти алое солнце, наполняя теплом и светом каждую деталь интерьера. На столе стояла маленькая вазочка с миниатюрной тёмно – бордовой розочкой, рядом с ней Карина положила и свой роскошный букет. Так сидели старые друзья, медленно откусывая кусочки пирожного и прихлебывая бодрящие напитки. Их окружала прекрасная романтическая атмосфера, наполненная заходящим солнцем, ароматом роз и изысканными десертами.
 - Извини, я отойду на минуту, - через некоторое время непринуждённой беседы сказал Артём.
 - Да, конечно, - согласилась девушка.
Не прошло и минуты с того момента, как ушел её напарник, как из сумочки раздался неожиданный звонок, и, как ни странно, это был Эдвард.
 - Привет, Карина, это опять я, - поздоровался он.
 - Привет, - ответила девушка.
 - Извини за беспокойство, но у меня была веская причина для звонка.
 - Ничего страшного, я сама собиралась позвонить.
 - Здорово, что у нас сходятся мысли, - усмехнулся он и продолжил. – Но я перейду сразу к сути. Хочу сообщить тебе, что кастинг состоится не в пятницу, а завтра.
 - Уже завтра? – переспросила Карина. - Так скоро?
 - Да, к сожалению, нас несколько сжали в сроках, но тебе не стоит волноваться, просто будь собой и веди себя как можно более естественно.
 - Тебе легко говорить, я ведь впервые на таком мероприятии. Конечно, я рассчитывала на большее количество времени, чтобы подготовиться.
 - Я тоже предполагал другие сроки, ведь нашему съемочному коллективу тоже необходимо завершить определенные приготовления, но у нас нет других вариантов, мы все находимся под влиянием судьбы.
 - Я понимаю. Что ж, это очень неожиданная новость, но большое спасибо, что позвонил мне, иначе бы все мои ожидания стали пустым местом.
 - Не забывай, что я тоже заинтересован в твоей персоне для съемок фильма, так что позвонить тебе было моим первым делом.
 - Понятно, ещё раз спасибо. Постараюсь подойти к конкурсу как можно серьёзнее.
 - Давай, надеюсь, что у тебя все получится. До завтра!
 - Спасибо, до завтра!
Карина повесила трубку и непроизвольно улыбнулась. Ей даже начинал нравиться этот Эдвард, и она, похоже, ему тоже становилась не безразлична. Тут, вернувшись к реальности, девушка заметила, что рядом стоит Артём и смотрит на неё, по меньшей мере, укоризненно. Так он стоял пару минут, потом сделал глубокий вздох и произнес свою немного словную речь:
 - Не следовало нам с тобой сегодня встречаться… Тебе, как я смотрю, не до меня – ты постоянно витаешь в своих мыслях, не выпускаешь из рук телефон и разговариваешь с неизвестными мне мужчинами…
 - Послушай, Артём, не кипятись, - постаралась его успокоить Карина. – Если ты выслушаешь меня без насмешек, то я все объясню.
 - Интересно, что именно? – ухмыльнулся он в ответ.
 - Это не мой молодой человек, то есть, совсем не тот человек, о котором ты мог бы подумать… Это всего лишь режиссер, которого я сегодня встретила в парке… Он англичанин…и он предложил мне…сняться в его фильме… Я сама была так удивлена, и собиралась ему позвонить…
 - Хватит, я не собираюсь слушать этот бред, – отрезал Артём.
 - Но это правда, - попыталась возразить девушка.
 - Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы это было правдой, - с горечью произнёс он. – Я думал, что моя любовь взаимна, и ты хоть что-то испытываешь ко мне, но я ошибался. Даже если то, что ты говоришь – правда, постарайся определиться, нужен я всё-таки тебе как друг и человек или ты только встречаешься со мной из жалости. Извини, что отнял у тебя столько времени.
С этими словами Артем взял свою куртку, повернулся и ушёл… На этом закончилась первая глава новой книги, и, прочитав её, Амалия вовсе не находилась под сильным впечатлением, твёрдо определив для себя, что больше никогда не станет покупать книги наугад, не изучив рецензии и критические статьи. С этими мыслями, абсолютно утомлённая сюжетом девушка, моментально уснула, хотя восток уже окрашивался в персиковые тона.

Глава 4. Замкнутый круг.

Мисс Лэнгринг и мистер Соммерс очень весело провели следующие несколько недель, пока Элизабет была полноправной хозяйкой Розенгарца, но одним неожиданно пасмурным днём из Лондона вернулся отец девушки. Она хорошо помнила разговор, который состоялся между ними в тот же вечер. Ярко горел камин, за окном проносились мрачные тучи, напоминавшие обрывки страниц, сквозь которые пробивалось холодное бесстрастное небо. Тонкие занавески трепетали от малейшего дуновения ветра, равно как сердце Элизабет трепетало от гневных речей отца, звучащих так громогласно, что подрагивали даже подсвечники на столе.
 - Что это значит, Элизабет? – на девушку опустился тяжёлый взгляд, исходящий из под нахмуренных густых бровей. - Я уехал в другой город, чтобы уладить дела и постараться как можно лучше устроить твоё будущее, оставив на тебя поместье. Признаюсь, я всегда верил в твою благоразумность и считал, что могу безоговорочно доверять своей единственной дочери – тому наследству, что завещала мне твоя покойная мать. Она была прекрасной хозяйкой, можешь в этом не сомневаться, и в одиночку я никогда бы не смог содержать поместье в таком безупречном порядке. Но ты…ты не смогла оправдать моих надежд! Подумать только, превратить усадьбу уважаемой семьи в посмешище, в сборище второсортных господ! Кто они такие, эти твои гости? Компаньонки престарелых дам или молодые разгильдяи, не получившие должного образования? Я не позволю тебе позорить честь нашего рода! Что ты вообще позволяешь себе? А, что касается хорошо тебе известного мистера Соммерса, то в его отношении мне не хватает никакого терпения!
 - Но отец! – взмолилась Элизабет. - Прошу, послушайте меня. Дэйв Соммерс – замечательный молодой человек. Конечно, может быть, он не так богат, как вам бы хотелось, но…
- Я не желаю слушать твои возражения. Дэйв Соммерс – человек, не имеющий постоянной профессии, с сомнительной репутацией и без гроша в кармане! Единственное, что у него есть – это древняя родословная, которая не способна уже ничем помочь человеку в наше время! И это ты называешь достойным мужчиной? Возможно, он сумел заинтересовать тебя своими дешёвыми приёмами и свободными манерами, но остальных качеств, подобающих воспитанному человеку, он начисто лишён! И, будь так любезна, оставь свои разъяснения, мольбы и доводы при себе, а я планирую заняться устранением нанесённого тобой урона по моему славному имени. Для начала, я хочу, чтобы ты раз и навсегда покончила с мистером Соммерсом – чтобы никогда больше и никто не видел вас вместе. Как видишь, я снисходителен к тебе, потому что, если ты испытываешь к нему какие-то чувства, у тебя есть шанс попрощаться с этим человеком, но после – он не должен появляться в Розенгарце. Если такой вариант не устраивает тебя, я могу сам поговорить с этим джентльменом. Далее, я собираюсь разогнать твоё общество, собирающееся ежедневно в моём доме, и напоминающее пощёчину нашему достойному роду. Через пару дней мы устроим бал, пригласив самых влиятельных и уважаемых господ. Наконец, тебе стоит как можно скорее оправиться от потери бесценного мистера Соммерса и готовиться к свадьбе, потому что, надеюсь, в скором времени я подберу тебе подходящую партию…
 - Я не желаю выходить замуж, отец! Я ведь ещё слишком молода для этого! Пожалуйста, дайте мне немного времени. Если бы мама была жива, она бы приняла мою сторону и позволила бы выйти замуж по любви…
 - Не будь эгоисткой, Элизабет. У тебя недостаточно средств, чтобы творить, что душа пожелает. Пойми же, наконец, что мы – почти банкроты, деньги, которые я вложил в новое производство, не принесли прибыли, а просто-напросто сгорели! Я поехал в Лондон, чтобы уладить дела, но в действительности, Розенгарц – единственное, что у нас осталось, и моя последняя надежда на тебя и твоё замужество. Если ты выйдешь замуж за обеспеченного человека с подходящим происхождением, честь нашей семьи будет восстановлена.
 - Я…я думала, что ты вернёшься богатым человеком…Ты ведь говорил, что твой новый проект принесёт нам золотые горы… А теперь, я вынуждена пожертвовать своей жизнью ради…
 - Не утрируйте всё до такой степени, мисс Лэнгринг. Никто не требует от вас отдать жизнь за семью – расстаньтесь, по крайней мере, хотя бы с половиной вашего эгоизма. Как бы там ни было, завтра – последний день, когда я буду терпеть в этом доме Дэйва Соммерса. Доброй ночи, Элизабет.
С этими словами пожилой, но статный и решительный джентльмен вышел из комнаты, предоставив своей дочери всю ночь оплакивать судьбу, ругать отца и жалеть себя, на пару с Дэйвом. На следующий день она пригласила молодого человека на чай, решив уладить всё без вмешательства главы семьи. После непродолжительной беседы, которая без лишних прикрас выглядела весьма напряжённой, Дэйв осторожно поинтересовался:
 - Простите мне моё любопытство, мисс Лэнгринг, но, боюсь, вы сегодня находитесь в сметённых чувствах. Что-то произошло?
 - Не совсем, мистер Соммерс, впрочем, я и не надеялась скрыть свои эмоции от вас. Не знаю, как сказать вам это более деликатно, но меня огорчает… дело в том, что, понимаете, скоро нам с вами придётся расстаться…
- Так вы уже знаете, мисс Лэнгринг? Но откуда? Ведь я собирался сказать вам только сегодня.
 - Сказать что? – Элизабет была удивлена. - Я думала, что приглашение исходило от меня.
 - Да, но я не меньше вашего желал бы увидеться сегодня, потому что ночью я отбываю в другой город – у моего брата родился сын, и я не могу не поддержать близких мне людей. Но откуда вы всё же узнали о моём отъезде?
 - Видите ли, мистер Соммерс, ничего такого я не знала… - девушка теперь пыталась всеми силами скрыть истинную причину их встречи. - Просто до меня дошли подобные слухи от моих знакомых, чьи имена было бы неприемлемым раскрыть вам, так что я решила увидеться с вами, чтобы узнать правду от первого лица.
 - Всё замечательно вышло, - улыбнулся Дэйв. - Мне трудно было бы начать этот разговор первому, потому что вы могли бы счесть такой скорый отъезд оскорблением, а если не вы, так, возможно, ваш почтенный отец. Я слышал, вчера он вернулся из Лондона. Как здоровье мистера Лэнгринга?
 - Он чувствует себя превосходно, спасибо, и даже долгое путешествие не утомило его. Пару часов назад он решил нанести визит одним из соседей, так что очень скоро он вернётся. Быть может, вы хотели бы попрощаться и с ним перед отбытием?
 - Благодарю вас, мисс Лэнгринг, но меня ждут дела – нужно подготовить мой багаж для поездки и выполнить несколько поручений. Счастливо оставаться в Розенгарце.
 - Жаль, что вы так быстро покидаете меня, но и вам желаю удачного пути. Прошу, напишите мне весточку, когда выпадет такая возможность.
 - Непременно, мисс Лэнгринг, напишу и буду ждать от вас ответа.
Как и полагалось по законам этикета, молодые люди вежливо и довольно сдержанно попрощались, после чего Дэйв бодрой походкой зашагал по дороге, ведущей прочь от поместья. Несколько секунд Элизабет боролась с собой и нервно выглядывала в окно, но потом, всё-таки догнала мистера Соммерса и торопливо сунула ему в руку клочок бумаги, на котором вывела несколько строк бессонной ночью.
 - Мистер Соммерс… Дэйв, мне будет очень не хватать вас, - дыхание девушки прерывалось. - Пожалуйста, прочтите это послание… и храните его в память обо мне…
 - О, Элизабет, я тоже буду безумно скучать, но, поверьте мне, - Дэйв сделал паузу, чтобы собраться с силами, - я знаю истинную причину, по которой должен покинуть вас, но искренне надеюсь, что мы ещё увидимся. Я буду беречь ваше письмо и перечитывать каждый вечер… А вы, возьмите вот это…
Молодой человек достал из кармана карандашный набросок, видимо сделанный на одном из балов, где были изображены он и Элизабет, и протянул его девушке.
 - Я всегда носил это изображение с собой, его сделал один мой друг. Оно поддерживало меня в трудную минуту, надеюсь, теперь – оно будет утешать и вас, мисс Лэнгринг.
 - Спасибо, Дэйв… спасибо, я никогда не смогу забыть тебя…
 - И я тебя, Элизабет… А сейчас нам нужно расстаться, пока не вернулся твой отец. Передай ему моё почтение и береги себя.
 - Обязательно. Я буду с нетерпением ждать письма от тебя.
Вытирая наворачивающиеся на глаза слёзы, Элизабет заспешила к дому, стараясь побороть в себе непреодолимое желание обернуться и посмотреть вслед Дэйву, но время было неподходящее – по другой дороге к дому подходил отец.
- Я надеюсь, тебе удалось выполнить мою просьбу в отношении мистера Соммерса? – поинтересовался он, прямо глядя в покрасневшие глаза дочери.
 - Да, отец. Вы можете больше не волноваться – сегодня же ночью мистер Соммерс покинет наш город.
 - Хм… Он мог так сильно не торопиться – я дал ему время до завтра, - иронично заметил мистер Лэнгринг и рассмеялся хриплым басом. - В любом случае, мне удалось завязать полезное для нас обоих знакомство. Вечером к нам прибудет один выдающийся джентльмен, которому я собираюсь тебя представить.
Сердце девушки бунтовало против этих слов и грядущей встречи – оно влекло её в другой конец Англии вслед за Дэйвом, оно уговаривало её бежать прочь от этого дома, но совесть и ощущение долга одним залпом решили исход этой душевной революции. Элизабет молча кивнула и удалилась в свою комнату, где просидела те недолгие часы до визита незваного гостя, рассматривая рисунок Дэйва и вспоминая прежние радостные дни. Наконец, раздался тяжёлый стук в дверь, напоминавший больше звук, утверждающий вынесение приговора в суде, за которым последовала сухая реплика отца:
 - Через четверть часа к нам пожалует мистер Диксон, Элизабет. Сегодняшняя встреча очень важна для твоей дальнейшей судьбы, так что не опаздывай к обеду.
В очередной раз девушка ответила его словам молчанием, но спустя несколько минут она уже спустилась в пустынную обеденную залу, где широкий стол был накрыт на три персоны. И, не успела она должным образом рассмотреть интерьер помещения, в котором давно не была, как слуга возвестил о приходе джентльмена. Человек, представившийся Чарльзом Алоизом Диксоном, был невысокого роста, но очень худ и мрачен. Одетый во всё чёрное, он напоминал ружьё, которое вот-вот должно выстрелить, потому что глаза незнакомца – маленькие и бегающие, излучали алчность и злобу. Манеры его, на первый взгляд, не нарушали устоев общества, но при дальнейшем знакомстве, в них проступало презрение и небрежность. Несмотря на густую бороду, искусно скрывавшую нижнюю часть лица, что-то в этом неприятном человеке показалось Элизабет знакомым. Тем не менее, после всех официальных представлений, мистер Лэнгринг с дочерью и их незавидный гость уселись за стол, продолжив знакомство приятной беседой на отвлечённые темы, а затем, перейдя к обсуждению обширных владений мистера Диксона, который, к слову сказать, производил впечатление малообразованного человека, но имел прекрасное представление о собственном богатстве. Элизабет в обращении с ним вела себя прилично, но сдержанно, не скрывая отсутствие личной приязни. Когда же подошёл конец визита и гость поднялся со своего места, его лицо оказалось, таким образом, в ореоле лучей, исходящих от свечи, и это зрелище едва не заставило девушку вскрикнуть. Мгновенно в её памяти пронеслась, как вспышка, та страшная ночь, когда они с Дэйвом отправились на разведку, чтобы выяснить, откуда идёт густой дым. Одно из лиц, зловеще освещённых факелами, представляло собой точную копию того, что сейчас находилось напротив Элизабет. К несчастью, приступ ужаса не остался незамеченным для присутствующих.
 - Что случилось, Элизабет? – спросил отец. - Тебе дурно?
 - Нет-нет, всё в порядке, - девушка попыталась уладить возникшую ситуацию. - Просто немного кольнуло сердце… Сейчас отпустит.
 - Возможно, мисс Лэнгринг, вам следует меньше внимание уделять своим фантазиям, - холодно заметил незнакомец, пронизывая взглядом Элизабет. - Я наслышан о вашей увлечённой натуре, а ведь зачастую воображение доставляет сердцу существенный стресс.
Было очевидно, что мистер Диксон, если, конечно, это было его настоящее имя, быстро осознал, не смотря на свою недалёкость, догадку девушки, но она продолжала надеяться, что всё как-нибудь утрясётся.
 - Что ж, благодарю вас за великолепный обед, - помпезно произнёс гость, стоя уже на пороге дома, и с излишней чопорностью подал Элизабет свою карточку, - и надеюсь теперь на ваш скорый ответный визит. Всего хорошего.
Когда за незнакомцем закрылась дверь, на обратной стороне визитки девушка прочла несколько слов: «Я знаю, что вы меня разоблачили. Если расскажете кому-нибудь об этом – вам конец». Мелкая дрожь пробежала по телу Элизабет, заставив сердце похолодеть от ужаса и, не обращая внимания на сухость отношений с отцом, девушка решила рассказать ему о письме. Конечно, повествование о том, как она вместе с Дэйвом отправилась ночью куда-то через чёрный лес, не только не делало чести Элизабет, но и могло положить конец терпению мистера Лэнгрина, поэтому о тайной вылазке девушка решила умолчать.
 - Послушайте, отец, - неуверенно начала она. - Я понимаю, каким уважением вы прониклись к мистеру Диксону, но я вынуждена предупредить вас – он совсем не тот, за кого себя выдаёт…
 - Что это значит? – вскочил с кресла отец. - Какая дерзость! Держи себя в руках Элизабет! Как ты смеешь порочить репутацию такого почтенного человека?
 - Постойте, не гневайтесь, я постараюсь вам объяснить. Дело в том, что при обстоятельствах, о которых было бы неуместно рассказывать сейчас, мы уже встречались с этим джентльменом, если, конечно, его можно так назвать. Я уверяю вас, что он вовсе не обеспеченный господин, а обычный крестьянин, причём с очень сомнительным родом деятельности.
 - Я не понимаю, Элизабет, - внезапно спокойным тоном заметил мистер Лэнгринг. - Все эти рассказы – плод твоего воображения, вызванный излишней тягой к мечтательности и чтению романов, или ты настолько пренебрежительно относишься к своему роду, что стараешься всеми силами исказить в моих глазах облик достойного человека? Когда ты могла видеть его? Мистер Диксон не упоминал о том, что вы знакомы.
 - Ему не выгодно такое узнавание. Вот, прочтите слова, которые он оставил на своей визитной карточке.
 - Боже, Элизабет, неужели ты восприняла эти слова всерьёз? Над бедным господином мог кто-то подшутить или, вероятно, он записал здесь одну из цитат, которые встречаются в литературе. Да эти слова могут означать всё, что угодно, вплоть до того, что они лишены смысла. Впрочем, если ты так беспокоишься, я поговорю завтра с одним из своих знакомых и наведу у него справки, касательно мистера Диксона.
 - Нет, нет, отец, ни в коем случае, - вскрикнула девушка. - Если вы хоть кому-нибудь расскажете об этом, будет только хуже! Я знаю, на что способен этот человек. Даже я подвергла нашу семью угрозе тем, что поведала вам правду.
 - Элизабет, ты сегодня переутомилась. Ступай и хорошенько отдохни. А завтра я выведаю всё об этом джентльмене, и мы посмотрим, кто был прав. Если твои опасения подтвердятся, я лично прослежу за тем, чтобы мистера Диксона арестовали.
 - Вы не понимаете, что делаете, отец…
 - Да-да, это я уже слышал. Доброй ночи, Элизабет.
Спорить дальше было бесполезно, и даже признание в ночной прогулке с Дэйвом Соммерсом только усугубило бы ситуацию, так что, смирившись с решением отца, но, ощущая сильнейшую тревогу, девушка отправилась в свою комнату. И, как ни странно, уже вторую ночь подряд ей не удалось заснуть, и она металась по постели, охваченная агонией до того момента, пока внизу не хлопнула дверь. Вскочив и подбежав к окну, Элизабет увидела удаляющуюся фигуру отца в лучах восходящего солнца. Не теряя ни минуты, девушка спустилась в гостиную, быстро позавтракала, оделась и отправилась следом за отцом, хотя не знала точно направление, в котором он двигался. Побродив по окрестностям некоторое время, глядя на приветливые пейзажи и улыбающиеся лица прохожих, Элизабет подумала, что, возможно, действительно, её вчерашние подозрения были только фантазией. С такими мыслями она и вернулась домой, где, к удивлению девушки, её уже ждал отец, который был весьма взволнован.
 - Элизабет! Наконец-то! Где ты была? Я уже начал беспокоиться, - поднялся ей навстречу пожилой джентльмен. - Знаешь, я должен извиниться перед тобой, но твои догадки оказались практически верными. Мой друг, мистер Хэнфилд, сказал, что недавно пропало несколько крестьян из ближайших деревень, и, при этом, недовольство своим положением в последнее время сильно возросло среди этого слоя населения. Про самого мистера Диккенса пока ничего определённого нельзя сказать, но эта фамилия принадлежит, или – принадлежала, одному глубоко уважаемому землевладельцу неподалёку от нас. Хэнфилд сказал только, что этот господин жил в одиночестве, ни жены, ни детей у него не было, и впечатление он производил человека замкнутого и нелюдимого, поэтому моего друга заинтересовал визит его к нам. Завтра он сможет сообщить нам точные известия.
 - Всё это очень занимательно, отец, но меня по-прежнему тревожат наши судьбы. Если этот человек присваивает себе владения и имя почтенного господина, то чего ещё можно ожидать?
 - Не волнуйся, Элизабет, скоро всё уладится.
«Хотелось бы надеяться», - подумала про себя девушка, выходя из комнаты, и собираясь почитать что-нибудь в библиотеке, но мысли её были далеко и даже ни разу не обращались к образу дорогого сердцу Дэйва Соммерса. Вечером Элизабет заснула сразу, как только её голова коснулась подушки, - видимо, сказывалось влияние двух беспокойных ночей и накопившейся тревоги. Когда, проснувшись после восхода солнца, девушка спустилась к завтраку, отец уже ждал её, сидя в кресле с томом какого-то научного издания.
 - А, вот и ты, - кивнул он. - Сегодня я надеюсь, что ты составишь мне компанию по дороге к дому мистера Хэнфилда, так что не задерживайся после завтрака.
 - Я? – удивилась Элизабет. - Но для чего нужно моё присутствие во время мужского разговора, касающегося некоего преступника? Боюсь, я ничем не смогу помочь вам, потому что располагаю лишь обрывками сведений.
 - Брось, Элизабет, ты скрасишь моё одиночество во время этого пути и снабдишь нас необходимыми деталями, ты ведь, насколько я понимаю, хорошо разглядела лицо этого господина? Да, и кроме того, раз уж один претендент сорвался с крючка, я был весьма рад, услышав о том, что мистер Хэнфилд, являющийся вдовцом уже двенадцать лет, вновь подумывает о женитьбе, и не ждёт от невесты ни приданного, ни красоты, ни умений.
 - О, отец, когда же вы отделаетесь от мысли срочно выдать меня замуж, - взмолилась девушка. - Я совсем не знаю мистера Хэнфилда, и к тому же он стар для меня.
 - Не говори так. Мистер Хэнфилд – очень достойный человек, более удачной партии тебе вряд ли удастся найти. Он по-настоящему богат, бережлив, образован и приятен в общении. Кроме того, он не раз помогал мне в моих делах, да и на этот раз мне не к кому было больше обратиться по поводу мистера Диксона.
 - Что ж, пусть будет по-вашему, - безразлично ответила Элизабет. - Я пойду с вами и выйду замуж за кого скажете, но поймите, наконец, что я никогда и никого не смогу полюбить так, как Дэйва Соммерса.
«Как же, как же», - проворчал про себя отец. - «Все вы так говорите, пока молодость бурлит в ваших венах. Вот упрямая девчонка! Дался ей этот никчёмный Соммерс… Ну, ничего, время всё исправит». Внешне он остался спокоен и даже сделал что-то вроде кивка, а через некоторое время они с Элизабет отправились к мистеру Хэнфилду, который представлялся девушке чем-то безобразным, что должно залатать зияющую рану в её сердце. Тем не менее, когда они достигли цели своей прогулки, их встретил радушный хозяин, оказавшийся совсем не таким, каким рисовало его безумное воображение Элизабет. Мистер Бенджамин Хэнфилд полностью соответствовал характеристикам отца, произнесёнными им накануне, кроме того, этот господин был, вероятно, когда-то красив, а сейчас черты его поблёкли, но сохранили свою приятность.
 - Мистер Лэнгринг, мисс Лэнгринг, очень рад вас видеть. Прошу, проходите и чувствуйте себя, как в собственном поместье.
 - Вы так добры к нам, что решили помочь разоблачить этого загадочного мистера Диксона, - сказала Элизабет. - Знаете, я опасаюсь, что он способен причинить людям ещё больший вред.
 - Понимаю ваши волнения, мисс Лэнгринг, но, поверьте мне, что сейчас эта ситуация взята под контроль, - произнося эти слова, мистер Хэнфилд взял карандаш и лист бумаги и сел напротив девушки. - Ещё вчера мы пытались застать мистера Диксона в его поместье, но дома никого не оказалось, кроме пары слуг. Нам сообщили, что их хозяин отбыл в неизвестном направлении и неизвестно, когда вернётся обратно. Зато удалось узнать, что всего неделю назад была уволена вся прежняя прислуга и нанята новая. А это, согласитесь, по меньшей мере, странно. Итак, мисс Лэнгринг, я надеюсь, что вы сможете детально описать внешность мистера Диксона, чтобы я составил его портрет и, таким образом, облегчил наши поиски…
Спустя несколько часов, когда рисунок был набросан и кое-какие сведения – уточнены, Элизабет с отцом возвращались домой, обсуждая неожиданные обстоятельства, развернувшиеся в течение последних дней. Довольно громко обмениваясь мнениями, они высказывали смелые догадки относительно появления мистера Диксона и его таинственных мотивов поведения, но внезапно, когда до Розенгарца оставалось всего пара минут пути, речь девушки оборвалась на полуслове. Прямо около их поместья столпилось человек двадцать, которые, практически заслоняя собой дом, что-то пристально рассматривали и не замолкали ни на минуту.
 - Пропустите, господа, - раскатисто попросил отец. - Будьте любезны, объясните мне, что здесь происходит?
 - О, видите ли, всё случилось так неожиданно… Все слуги разошлись по своим делам – в магазин, стирать бельё, в кузнечную мастерскую, - рассказывал кто-то наиболее деловитый из собравшихся людей, пока отец и Элизабет с трудом протискивались к зданию, - и, насколько мы поняли, в поместье остался только пожилой Джон… В общем, когда кто-то из людей пришёл на помощь, было уже поздно… слишком поздно. Говорят, что для поджога было выбрано не только нужное время, но и использовалась какая-то специальная жидкость, усиливающая пламя…
Наконец, когда последний человек отошёл с пути, и перед Элизабет с её отцом открылся вид поместья, они сразу поняли смысл всех этих бессвязных слов – вместо стройного, изящного и внушительного сооружения перед ними возникло лишь несколько почерневших от огня стен, между которых были покрыты толстым слоем пепла сохранившиеся фрагменты мебели и декоративных предметов.
 - О, Боже… - только и смогла вымолвить девушка. - Этого я и боялась… Зря мы стали ворошить прошлое мистера Диксона…
 - Не могу поверить своим глазам, - выдохнул отец, жестами и призывами уговаривая собравшихся разойтись. - Да, я недооценил способности этого проходимца. Но мы не зря взялись за его поиски – он будет пойман и ответит за свои поступки.
 - Но ведь Розенгарц не вернуть, отец, - Элизабет со слезами бросилась к нему на плечо. - Это было такое прекрасное поместье… наш дом… мы лишились своего единственного дома…
 - Ну, у нас есть ещё одна усадьба, то есть… была, но она уйдёт за долги.
 - Вот видите, теперь мы остались без крыши над головой…
Как бы печально это ни звучало, но Элизабет была права – реконструкция поместья стоила бы больших денег, нежели покупка нового – весь интерьер за такие короткие сроки сгорел до тла, все документы, книги и письма были уничтожены. А денег, впрочем, не было ни на что. К счастью, их в очередной раз выручил мистер Хэнфилд, который разрешил бедным людям пожить пока у него, а потом помог отцу кое-как наладить свои дела и получать хоть небольшой доход. Спустя несколько недель преступник был пойман, а его тайна – раскрыта. Мистер Диксон действительно оказался беглым крестьянином, одним из радикальной группировки, планировавшей свергнуть землевладельцев с их постов. Задачей этой организации было завладеть землями и чинами уважаемых людей и совершить, таким образом, переворот, который бы существенно улучшил положение крестьян. Сам герой недавних происшествий убил пожилого одинокого помещика – мистера Диксона и, немного изменив внешность и наняв прислугу из знакомых ему людей, присвоил себе все богатства почтенного джентльмена. Что касается Элизабет, то она прониклась глубоким уважением к мистеру Хэнфилду, который многое сделал для неё и отца, а самому Бенджамину, не имевшему даже наследника, тоже требовалась хотя бы малейшая поддержка и присутствие женщины рядом. Через некоторое время они сыграли скромную свадьбу, хотя за пределы взаимного почтения их чувства и отношения никогда не вышли. По-прежнему, долгими унылыми вечерами сидела Элизабет у камина и неотрывно смотрела на рисунок, оставленный ей Дэйвом, размышляя над тем, почему от него до сих пор нет вестей. Она чуть ли не каждый день бывала на почтовой станции, спрашивая, не приходили ли откуда-нибудь письма, но всё – тщетно. Ответ был получен только спустя полтора года, когда у Элизабет и Бенджамина уже родился ребёнок, такой долгожданный для семьи Хэнфилдов. По решению отца и мужа, девочку назвали тоже Элизабет, и точно такое же имя носила когда-то любящая жена мистера Лэнгринга. Однажды, когда стоял ясный солнечный день, не предвещающий ничего плохого, и Элизабет, утомлённая новыми заботами, мирно читала в саду, у ворот дома раздались голоса, а вскоре пришла одна из служанок, сообщив, что хозяйку спрашивает какой-то господин.
 - Доброе утро, - Элизабет поприветствовала мужчину в военной форме, которому на вид было лет тридцать пять. - Вы хотели меня видеть?
 - Доброе утро, миссис Лэнгринг, я полагаю?
 - Вы почти угадали, но теперь уже меня называют миссис Хэнфилд.
 - Прошу меня простить, миссис Хэнфилд. Я приношу вам свои извинения за столь неожиданный и ранний визит, но я и моя семья теперь живём по соседству с вами, мы заняли ближайшее от вас поместье только вчера.
 - О, я очень рада вам. Здесь так скучно, что новые люди будут очень кстати. Могу ли я узнать ваше имя?
 - Да, конечно… - молодой человек немного замялся. - Но, боюсь, оно вас не обрадует. Я – Уильям Соммерс, старший брат Дэйва…
 - О, вы… его брат, но я и не знала, что у Дэйва есть брат…
 - Он мне много рассказывал о вас. Говорил, что такую женщину он никогда не сможет забыть. Он также поведал мне о вашем суровом отце, который, как я смотрю, выдал вас замуж по своим усмотрениям… Впрочем, извините меня, я, вероятно, позволил себе слишком много лишних слов.
 - Ничего, - кивнула Элизабет. - Я привыкла к свободной манере Дэйва… Но вы ничего не говорите о нём. Где он? Почему не приехал с вами? Мне не пришло ни одно письмо, хотя я просила Дэйва написать мне, как у него будет время.
 - Соболезную вам, - поднял глаза Уильям. - Как мне рассказали местные жители, ваше замечательное поместье было уничтожено злоумышленниками… К сожалению, и письма, приходившие на тот адрес, вернулись обратно, а потом затерялись. Лишь недавно я обнаружил их на одной из почтовых станций. Вот, возьмите – в этом пакете все послания от Дэйва. Я думаю, он бы хотел, чтобы я вам их передал.
 - Он бы хотел? – тревожно произнесла Элизабет. - Почему вы используете сослагательное наклонение? С ним что-то произошло?
 - К несчастью, да. Боюсь, вы будете сильно огорчены, поэтому, может быть, вы узнаете обо всех подробностях из писем?
 - Спасибо за вашу заботу, мистер Соммерс, но, прошу, не щадите мои чувства, расскажите подробнее о Дэйве.
 - Что ж, вероятно, вы ещё не знаете, но мой брат, как и я, решил избрать для себя военную службу. Некоторое время он служил в относительно спокойном месте, а потом… потом его перевели в самый эпицентр событий – на границе с Шотландией начались волнения, которые требовалось усмирить… Там он и погиб.
 - Погиб? Но, это невозможно… Он обещал, что вернётся очень скоро, - Элизабет еле сдерживала подступившие слёзы. - Неужели произошло то, чего я так долго боялась? Простите меня, но, боюсь, я не в состоянии продолжать разговор.
 - Понимаю, миссис Хэнфилд, - спокойно ответил Уильям. - Вам нужно время, чтобы оправиться от этой трагической новости. Но, когда придёте в себя – милости прошу к нам в гости. Изабель и маленький Дэйви будут рады вам.
 - Дэйви? Это ваш сын?
 - Да, мы решили назвать его в честь моего брата… Не знаю, почему… Видимо, было какое-то предчувствие… Впрочем, не буду вас задерживать, миссис Хэнфилд. Всего вам хорошего.
 - Спасибо, мистер Соммерс, огромное вам спасибо – и за письма, и за новости, и за то, что выделили время для меня.
 - Не стоит благодарности. Я в полной мере считаю другом того, кто был дорого моему брату. До свидания, миссис Хэнфилд.
 - Всего вам доброго, мистер Соммерс. Передавайте от меня привет вашей жене и сыну.
 - Обязательно передам.
 - До скорой встречи.
«До скорой встречи», - ещё раз повторила Элизабет, но уже про себя, мысленно погружаясь в тот водоворот событий, который принёс за собой Уильям Соммерс. Зайдя в дом, она рассказала мужу о новых соседях и печальных новостях и, сославшись на головную боль, отправилась в свою комнату. Бенджамин спокойно воспринял просьбу жены, оставить её одну на некоторое время, и с должным сочувствием отнёсся к прискорбным известиям. А Элизабет, заперев дверь, чтобы её никто не беспокоил, села у камина и развернула пакет с письмами. Всё в них было в точности так, как сказал Уильям, и каждое послание сопровождалось нежнейшими словами и заверениями в любви. Не выдержав, женщина заплакала, а потом, немного успокоившись, задремала прямо в кресле. Но ночь не была спокойной – всё время казалось Элизабет, что откуда-то с улицы её зовёт знакомый голос Дэйва, и несколько раз она встревожено выбегала на балкон – в лёгкой сорочке и босиком, но каждый раз там никого не оказывалось, а только тихо шелестели листья, и подвывал ветер. Утром женщина проснулась с болью в горле и ломотой во всём теле, окно было раскрыто нараспах, а по комнате гулял холод. Весь день Элизабет пролежала с температурой, к вечеру у неё началась лихорадка, и даже присутствие лучших врачей города, вызванных Бенджамином, не могло помочь ей. Ночью Элизабет умерла.
 - Наверное, это проклятие нашего рода, - грустно качал головой отец, держа на руках маленькую внучку. - Её мать постигла та же неблагодарная участь, и нынешняя Элизабет будет расти опять без матери.
 - Надеюсь, я буду хорошим отцом, - тихо произнёс Бенджамин. - Мне будет очень не хватать Элизабет, но я надеюсь на вашу поддержку.
 - Несомненно, вы её получите, - подтвердил мистер Лэнгринг. - Смотрите, мистер Хэнфилд, что это за пара направляется к нам?
 - О, Элизабет мне рассказывала о них – это наши новые соседи – Уильям и Изабелла, а с ними их сын – Дэйви.
 - Дэйви?
 - Да, они назвали сына в честь Дэйва Соммерса. Уильям – его брат.
 - Ох, Боже мой, - вздохнул отец, с трудом скрывая улыбку. - Похоже, в этом мире мне никуда не деться от Дэйва Соммерса… Что ж, надеюсь, он станет верным другом нашей маленькой Элизабет.

Глава 5. Путь сквозь тернии к звёздам.

Лиза сидела в поезде, направлявшемся в Санкт-Петербург из небольшого посёлка под Выборгом. За окном оставались ненавистные ей бесконечные луга, поля и огороды – тёмные зелёные массы с белыми пятнами берёз. Мама Лизы, Ефросинья Семёновна, работала учительницей в сельской школе, а дочка, с детства упорно приучаемая к труду, терпению и скромности, не выносила деревенскую скуку и крайнюю простоту уклада. Лизе давно опротивели невежественные люди, занудная природа, однообразная деятельность и полная безысходность жизни в деревне. Девочка подолгу зачитывалась изящными куртуазными романами Средневековья и захватывающими шедеврами Нового Времени, которые она обнаруживала порой в школьной библиотеке и тайком от родителей открывала ночью при свете Луны. «Вот это было время», - думала Лиза, доходя до финала очередной книги, которых, впрочем, было не так уж много в посёлке, состоящем из двух десятков домов. - «Куда, интересно, делись все эти галантные молодые люди, образованные дамы и музыкальные вечера? Неужели всего за несколько веков культурное общество утончённых аристократов превратилось в разрозненное стадо неучей, судящих обо всём со своей колокольни?». Но сколько девушка не раздумывала, ответов на эти вопросы ей не удалось найти, а главным примером той самой грубости и невежества выступал ей собственный отец. Андрей Михайлович не имел постоянного места работы и основную часть дня находился обычно в компании бутылки дешёвого пива, изредка покидая дом в неизвестном направлении и возвращаясь ближе к вечеру в ужасном настроении. По приходу он закатывал грандиозный скандал миролюбивой Ефросинье, в течение которого бил посуду, громко и нецензурно ругался и, порой, попадал чем-нибудь тяжёлым в саму женщину, которая стойко сносила все трудности брака. Но однажды Андрей пропал. Просто ушёл из дома и не вернулся – ни в этот день, ни на другой, ни на третий. Его отсутствие немного огорчило Ефросинью, но мало кто из знакомых удивился исчезновению ленивого, взбаламошного пьяницы. Правда, в тот вечер, перед его уходом, разразился небывалый скандал. Ефросинья, вернувшись с работы, готовила скромный обед, а Лиза делала уроки в своей комнатушке, когда Андрей Михайлович вдруг пришёл на кухню, неся в руках, трясущихся от излишка алкоголя, увесистую телефонную книгу.
 - Почему она была открыта на этой странице? – зло спросил он, вперив гневный взгляд красных глаз в побледневшую Ефросинью, - Почему, я тебя спрашиваю?
 - Я…я, наверное, звонила… - запинаясь, ответила женщина.
 - Я знаю, куда ты звонила! Я хорошо это знаю, - закричал Андрей, обдавая Ефросинью зловонным дыханием. - Зачем, скажи мне, ты снова туда звонила? По-моему мы уже давно всё решили и договорились, что больше такого не повториться!
 - Я подумала, что рано или поздно нам придётся всё рассказать ей… - робко начала Ефросинья.
 - Рассказать? – Андрей швырнул книгу на пол. - Я уже не раз говорил тебе, чтобы ты не смела этого делать!
 - Но…
 - И без разговоров! – тарелки летели на пол одна за другой. - Я вот устрою вам весёлую жизнь!
 - Прошу тебя, Андрей, давай поговорим чуть позже, - тихо сказала Ефросинья. - Не при Лизе. Она только доделает уроки, и я сразу отправлю её к соседке в гости, чтобы мы могли спокойно всё обсудить.
 - Ладно уж, - презрительно бросил Андрей и ушёл, громко хлопнув дверью.
Ефросинья вздохнула, отнесла книгу на место и, улыбнувшись Лизе, которая прилежно делала в комнате задания, вновь удалилась на кухню. Минут через сорок, когда обед был готов, женщина пошла звать Лизу обедать, удивляясь, что Андрей ещё не вернулся. Но её изумление возросло ещё больше, когда она обнаружила, что девочки в комнате тоже нет. Ефросинья выглянула в окно, но улица казалось пустынной, тогда она устало опустилась в кресло и стала ждать. Через некоторое время появилась Лиза с книгой в руках.
 - Где ты была, моя дорогая? – Ефросинья поднялась с кресла. - Я уже стала беспокоиться.
 - Я ходила в библиотеку, мама. Взяла себе книгу почитать.
 - А что за книга?
 - Это моя любимая. «Дорога в Розенгарц». Я перечитывала её уже раз десять, наверное…
 - Ох, ты всё живёшь своими романами, Розенгарцами и Уоллинг-хиллами, - вздохнула Ефросинья. - Когда же ты наконец повзрослеешь, Лиза?
 - Знаешь, мама, я и так достаточно взрослая, - серьёзно ответила девочка. - И я верю в то, что когда-нибудь сама стану героиней повести…А «Дорога в Розенгарц» сейчас очень популярна, её даже не всегда можно найти в библиотеке.
 - Ладно, милая, давай кушать, - прекратила разговор Ефросинья. - Ты всё равно пока ещё слишком молода и упряма, чтобы прислушаться к моему совету…А обед скоро совсем остынет. Кстати, ты не видела по дороге отца?
 - Нет, не видела, - немного торопливо ответила Лиза, - в смысле, когда я делала уроки, то заметила, что он пошёл в сторону магазина, а потом…не знаю, куда он делся…
 - Хорошо. Наверное, у него есть какие-то дела, и он придёт позже.
Мама с дочерью сели обедать, мило улыбаясь и разговаривая друг с другом, но в душе окутанные странным чувством внутренней тревоги. Время шло, а Андрей всё не возвращался. Взволнованная Ефросинья, уже не раз обойдя с вопросами соседей, обратилась в спасательную службу. Отряды людей и собак обошли лес и ближайшие населённые пункты, но никаких следов пропавшего не обнаружили. А ещё через несколько дней раздался телефонный звонок, после которого Ефросинья, нервно потирая руки, сказала:
 - Завтра ты едешь в город, Лиза.
 - Завтра? – удивлённо переспросила девочка. - В какой город?
 - В Санкт-Петербург.
 - Но зачем?
 - Видишь ли, - неуверенно стала объяснять Ефросинья, - там находятся документы одного из твоих родственников…Вчера вечером этот человек, к несчастью, скончался, но оставил своё наследство тебе…
 - Что за родственник? – Лиза вопросительно подняла правую бровь. - Почему вы никогда не говорили мне о нём? И почему должна ехать именно я? Мне ведь всего семнадцать лет, а значит, я не имею права  на наследство…
 - Послушай, Лиза, я уверена, что завтра ты получишь ответы на все свои вопросы, но сейчас я ничего не могу объяснить тебе. Единственное, в чём ты можешь не сомневаться – многое является совсем не тем, чем кажется.
Весь оставшийся вечер Ефросинья хранила непоколебимое молчание, предоставив Лизе самой гадать над сложившейся ситуацией. С такими мыслями она сейчас ехала в поезде, наслаждаясь лишь тем, что деревенская скука осталась далеко позади. Хотя, конечно, девочке было жалко Ефросинью, которая почти ежедневно представляла собой жалкое зрелище – усталая, слишком рано постаревшая женщина с печальными, заплаканными глазами и натруженными руками в редких синяках. Ефросинья была Лизе хорошей матерью, пусть и очень занятой, но именно она дала ей образование, воспитала девочку, научила элементарным манерам и тому, что нужно быть доброй, милой и заботливой. А вот отца Лиза не любила – его грубость, жадность и склонность к деспотизму отталкивали девочку, да и сам Андрей Михайлович редко когда останавливал свой взгляд на дочери, не говори уже об отсутствии единого доброго слова в её адрес. Но, теперь он пропал и, какой бы краской стыда ни заливалось сердце Лизы, она была рада этому факту, и в глубине души надеялась, что больше никогда Андрей Михайлович не нарушит их тихий семейный уклад. Правда, теперь ещё примешалась эта загадочная история с наследством, так что Лиза абсолютно не понимала, чего ей ожидать, когда она неровной походкой шла по перрону Финляндского вокзала. Затем она спустилась в метро и, проехав несколько станций, вышла в центре залитого солнцем Петербурга, где на одной из главных улиц размещался нужный девочке офис.
 - Добрый день, - улыбнулся Лизе приятный с виду менеджер. - Ваша фамилия, пожалуйста.
 - Алтонская, - замешкавшись, отозвалась девочка, - Елизавета.
 - О, вы, видимо, и есть та несметно богатая наследница…Ну, что ж, очень скоро вы подпишете все бумаги и вступите в законные  права…
 - Простите, но как я могу получить некое наследство, не достигнув нужного возраста?
 - Возраст у вас, Елизавета, самый что ни на есть подходящий – в России вполне достаточно достигнуть восемнадцати лет, а вам уже  девятнадцать…
 - Девятнадцать? – испугавшись такой цифры, Лиза начисто забыла о такте. - Но мне должно быть всего семнадцать…Вы, вероятно, ошиблись…
 - Нет-нет, что вы, я абсолютно уверен, что вам девятнадцать лет, - решительно ответил менеджер, бросив на девушку удивлённый взгляд, а затем открыл один из ящиков, вынул оттуда лист бумаги и протянул Лизе. - Вот, взгляните, это ваше свидетельство о рождении.
Слегка дрожащей рукой девушка взяла листок, на котором стояло имя Елизаветы Элеоноры Алтонской-Мейсон и дата рождения, совсем не знакомая Лизе. Прикинув в уме свой возраст от указанной даты, она действительно получила девятнадцать с небольшим лет. Ещё удивительнее были имена родителей – матерью девочки значилась некая Элеонора Летиция Мейсон, а отцом – Герман Анатольевич Алтонский.
 - Знаете, это всё кажется мне очень странным, - сказала Лиза, возвращая свидетельство обратно менеджеру. - Я в первый раз вижу такие имена и фамилии.
 - Я думаю, что вы просто устали с дороги и ещё не отошли от стресса, связанного с недавними событиями, - наконец, произнёс менеджер, стараясь сохранять самообладание. - К сожалению, господин Песчаников некоторое время назад ушёл на важную встречу, а без него оформить передачу наследства мы не сможем. Я бы посоветовал вам пока сходить в Эрмитаж – до него всего пятнадцать минут пешком, и любой встречный без труда покажет вам дорогу. Насколько я знаю, ваш отец любил этот музей, но, по его словам, вы там ни разу не были…Не знаю уж, какими были ваши с ним отношения, но он бы очень хотел, чтобы вы побывали в Эрмитаже…Хотя, что я всё говорю от своего лица – он ведь оставил вам письмо. Прочтите его, отдохните немного, придите в себя и через пару часов возвращайтесь – вот мой вам совет. Давайте договоримся, что Николай Викторович будет ждать вас ровно в пятнадцать часов, как раз после обеда.
 - Хорошо, - машинально ответила Лиза, беря из рук менеджера небольшой продолговатый конверт, Спасибо.
Выйдя из прохладного помещения в раскалённый петербургский воздух, девушка первым делом открыла конверт и извлекла из него лист бумаги, исписанный с двух сторон ровным, компактным подчерком.
«Дорогая Лиза», - начиналось письмо, - «Ты, наверное совсем не помнишь меня, но это всецело моя вина…Прости, что не писал тебе раньше, ведь ты столького ещё не знаешь, и все мы так виноваты перед тобой…».
 На этих словах строчки поплыли у девушки перед глазами, и она убрала письмо в сумку, решив дочитать его в уединённых залах Эрмитажа, а не в давящей на мозг духоте улиц. В музее было пустынно – мало кто из петербуржцев искал укрытия от жары среди античных статуй; большинство, напротив, старалось использовать редкие солнечные дни, чтобы сменить пасмурную бледность на лёгкий оттенок загара. Лиза прошла через залы Античности, Египетского искусства, Возрождения и Импрессионизма, подолгу задерживаясь у работ Рембранта, Лоррена, Моне, Сислея, Ренуара, Да Винчи, Гейнсборо и Фрабиато Анджелико. Она вглядывалась, пытаясь угадать судьбы персонажей; рассматривала пейзажи, улавливая тонкую передачу атмосферы; наслаждалась колоритом и свето-теневой моделировкой, хотя едва ли когда-нибудь прочла хоть одну книгу, посвящённую живописи. Тем не менее, в музее Лиза ощущала присутствие родной стихии и, через некоторое время вдумчивое созерцание полотен вернуло ей трезвость состояния. Особенно девушку восхитили произведения Каспера Давида Фридриха, окутанные ореолом загадочности и приносящие небывалое умиротворение. Неподалёку от одной из его картин, «Восход Луны над морем», Лиза, сев на мягкий пуфик, наконец, решилась продолжить чтение письма.
«…Мы с твоей мамой познакомились в Лондоне, куда я приехал вместе с реставрационной группой. Ты, наверное, и не знаешь, что долгие годы я был музейным хранителем Эрмитажа…Мне бы очень хотелось, чтобы ты там побывала и посмотрела величайшие произведения человечества, к счастью, хранящиеся у нас. Кстати, больше всего из художников мне всегда нравился Фридрих – на его картины можно смотреть бесконечно. Обязательно отыщи его в залах Эрмитажа…Но я отвлёкся от темы – после долгих лет верной службы, меня пригласили в Лондон для проведения ремонтных работ в одном из поместий Дэрбишира, где планировались съёмки фильма. Твоя мама, Элеонора Мейсон, была режиссёром этого фильма, который должен был быть снят по сюжету её любимой книги, «Дорога в Розенгарц». Автор романа, Ванесса Бэрнли, написавшая за свою недолгую творческую карьеру только «Дорогу в Розенгарц», никогда не славилась особой популярностью у соотечественников. Но Элеонору эта книга затронула до глубины души и, пообщавшись лично с престарелой к тому времени миссис Бэрнли, оказавшейся действительно удивительной женщиной, твоя мама – успешный английский режиссёр, избрала главной целью своей жизни постановку фильма «Дорога в Розенгарц». Когда Элеонора однажды случайно увидела в утренней газете фотографию поместья Мелтингтон-хилл, она поняла, что нашла идеальное место для съёмок. Пожилой джентльмен, вроде бы женатый на прекрасной гречанке, с истинным радушием распахнул перед нами двери своего жилища, нуждавшегося в некоторой степени реставрации. Обсуждая, на первых порах, детали проведения работ, мы с твоей мамой постепенно сошлись во многом взглядами и характерами и прекрасно проводили время. После трудовых часов мы любили гулять вдоль озера или в лесу, наслаждаясь природой и обществом друг друга, прямо как Дэйв и Элизабет в книге миссис Бэрнли. Спустя пару месяцев реставрационные работы были завершены, но съёмки фильма пришлось прервать на неопределённый срок. Актёр, который должен был сыграть главную роль, получил серьёзную травму и отказался от участия в проекте. Кроме того, в тот же год вышло несколько кинолент подобного рода, а Элеонора была беременна, поэтому съёмки решили отложить до более подходящего момента. Впрочем, вся эта история, наверное, мало тебя волнует…Уж не знаю, как теперь, после стольких лет, объяснить тебе непростую ситуацию, в которой тебе довелось родиться, но я надеюсь на твоё понимание, которым отличалась и твоя мама. Элеонора происходила из глубоко религиозной семьи со строгими нравственными устоями и, кроме того, была вдовой, соответственно, принести в семью ребёнка она не могла. По её собственным словам, замуж её выдали насильно и только потому, что жених принадлежал к знатному роду. А дни, проведённые в Мелтингтон-хилле казались лучшими в её жизни, потому что улыбка не сходила с лица Элеоноры, становившегося от этого ещё прекраснее. Чтобы никто ничего не узнал, я увёз Элеонору в Петербург, где у меня на тот момент была семья – жена и её сын от первого брака. Родители Элеоноры думали, что она занята на съёмках, а на самом деле я доверил её своему двоюродному брату, Андрею, который жил в пригороде. С моей стороны большой ошибкой было недооценить брата, который буквально с первого взгляда влюбился в Элеонору. К несчастью, во время родов она умерла…Андрей был акушером по профессии, поэтому он и принимал роды, а после этого события не смог простить себе смерть Элеоноры, забросил врачебное дело и, подрабатывая на стройке, стал пить. Я тогда получал довольно большую зарплату, так что нам удалось оформить для тебя свидетельство о рождении и подстроить факты таким образом, что Элеонора якобы погибла в результате несчастного случая. На родину отправилась только урна с её прахом, и наша общая тайна не просочилась за пределы России, где покупается и продаётся практически всё. После смерти твоей матери выяснилось много интересных подробностей – например, о тайной связи моей жены, Ефросиньи, и брата, Андрея, во время моего отъезда в Лондон. Поняв, что я по-настоящему любил только Элеонору, а Ефросинья – Андрея, мы решили развестись, но Андрей, убитый горем так и не захотел вступить в брак. Правда, он позволил Ефросинье делать то, что она хотела: то есть жить в его квартире и ухаживать за ним. В тот же год меня пригласили сотрудничать во Францию по долгосрочному контракту, и я был вынужден оставить тебя Андрею и Ефросинье. Брат, с одной стороны, ненавидел тебя, потому что ты была моей, а не его дочерью, но с другой – чувствовал себя обязанным перед Элеонорой и часто замечал твоё сходство с ней. Ефросинья, во всей этой неразберихе потеряла сына, который не имея отца и почти не получая внимания матери, кончил жизнь самоубийством. Она была подавлена, но, глядя на твоё прелестное личико и находясь рядом с тем, кого всегда любила, Ефросинья стала заботиться о тебе, как о собственном ребёнке. Ты, наверное, в душе проклинаешь меня, и всё это кажется каким-то бразильским сериалом, но так или иначе, на тот момент твоя судьба была устроена, а я уехал в Париж, откуда присылал брату деньги. Через некоторое время начальство пообещало дать мне высокую должность в организации по охране памятников при условии, что я получу французское гражданство. Это решение далось мне непросто – выехать из страны не представлялось возможным, а Андрей с Ефросиньей оформили опеку над тобой. С тех пор мы с тобой не виделись…»
Дальше письмо обрывалось, оставляя часть истории под завесой мрака, и затем следовала приписка, сделанная другими чернилами и чужой рукой: «Герман Анатольевич Алтонский, пациент психиатрической лечебницы Вильнев-ла-Гаренн, оставляет всё своё наследство, перечисленное в прилагаемом документе, своей единственной дочери, Елизавете Германовне Алтонской». После этих слов стояла неровная подпись, по-видимому, тяжело больного человека, и краткая пометка – «Передать на хранение Песчанникову Н.В., Санкт-Петербург». Когда письмо было, наконец, прочитано, лист бумаги непроизвольно выпал из рук Лизы и под влиянием мимолётного сквозняка медленно пополз в другой зал, пока девушка не догнала его и вновь не уселась на скамейку. Она была абсолютно шокирована, и последние часы казались ей просто затянувшимся сном. Столько лет прожив в тоске деревенской глуши, изредка представляя себя случайной героиней потёртого романа, теперь Елизавета внезапно оказалась в самом центре тайн и интриг, напоминавших сюжет бесконечного сериала. Поразмыслив пару минут, она спустилась вниз по лестнице и взяла себе чашку крепкого кофе, чтобы хоть как-то переварить полученную информацию. А вскоре, заметив, что стрелка часов медленно подходит к трём, Лиза поспешила в сторону офиса, пока что, не понимая до конца, радоваться ей или грустить. Конечно, она оказалась не обычной девочкой из деревни, и Лиза нашла своих истинных родителей; теперь у неё было наследство, семейная тайна и долг завершить дело, начатое Элеонорой и Германом. При этом, девятнадцать лет были прожиты абсолютно бессмысленно, родители умерли, задача перед девушкой стояла трудная, да и существовать с такими обстоятельствами рождения не просто. Тем не менее, за какие-то пол часа это стало реальностью девушки, и из воображаемой героини любовной истории она перевоплотилась в обычного человека, обременённого захватывающим водоворотом побед, проблем, суеты и беспокойства…
 - Я знал вашего отца, - сказал полный седой мужчина, сидящий напротив Лизы в офисе. - Мы вместе учились в школе, а потом каждый пошёл своим путём…Вновь встретились мы только пару лет назад, когда Гера находился уже в достаточно плачевном состоянии, а Андрей и Ефросинья переехали в другой дом, чтобы ваш отец не нашёл их. Я приложил не мало труда, пытаясь отыскать этот дом, но до этого знаменательного дня ваш отец не дожил…Не знаю, какие ещё трудности возникли бы, если бы не внезапная пропажа Андрея. Впрочем, я думаю, что Ефросинья сама вам всё расскажет…
После того, как Елизавета подписала все бумаги, выслушала подробные объяснения и получила документы, она стала обладательницей банковского счёта с приличной суммой, открытого на её имя, недвижимости во Франции и Санкт-Петербурге, и прав на экранизацию романа «Дорога в Розенгарц». Перед уходом Лиза задержалась ещё на мгновение.
 - У меня всего один вопрос, Николай Викторович. Вы знаете, чем был болен мой отец? От чего он умер?
 - Я понимаю ваши чувства, Елизавета, - задумчиво ответил господин Песчаников. - У вашего отца была нелёгкая судьба, и на нём лежала большая ответственность…Свою роль, несомненно, сыграло плотное облако ненависти и зависти, исходившее от конкурентов Германа Анатольевича, и всегда окутывавшее его деятельность. По всей вероятности, это было сильное нервное истощение. Единственное, в чём я могу вас заверить – он умер спокойно, во сне, и, конечно же, он всю жизнь очень любил вас, всем сердцем сожалея, что не смог устроить лучшей судьбы для своей дочери…

Глава 6. Особенный день.

Ещё несколько дней прошло в том же духе – Амалия каждой клеточкой своего тела впитывала отдых, и всё время с раннего утра до позднего вечера проводила по заданному распорядку. После завтрака девушка в лёгком покрывале меланхолии шла на море по дорожке, ведущей через затхлый водоём – памятник соледобывающей промышленности шестнадцатого века. До полудня Амалия купалась в лазурной воде и загорала, потом шла в супермаркет, где брала греческий йогурт и фрукты в качестве обеда, а иногда заказывала греческий кофе и саганаки прямо на пляже. Пока не спадала самая жара, она спала в номере или читала книгу под зонтом, а потом снова купалась. Ближе к вечеру Амалия возвращалась в отель, где ей уже приветливо улыбался Кориакос, переодевалась и спускалась на ужин. После еды девушка обычно гуляла по окрестностям, а затем, сидя за барной стойкой или у бассейна, обсуждала всё на свете со своим новым знакомым. Но одним, по-прежнему солнечным, утром, собираясь позавтракать, Амалия с удивлением обнаружила за одним из столов Кориакоса.
 - Доброе утро! – он улыбнулся. - Я хотел выпить кофе. Не составишь мне компанию?
 - С радостью, - ответила девушка и, взяв себе порцию йогурта с консервированными персиками и чашку чая с кексом, села напротив грека.
 - У меня выходной, - пояснил он. - Ты уже запланировала какие-то дела на сегодня?
 - Всё, как обычно: пляж, море и прогулки.
 - Слушай, Амалия, если ты готова пожертвовать одним днём отдыха, я мог бы показать тебе свои любимые уголки острова. Как ты относишься к такой идее?
 - Посмотреть остров? Это ведь чудесно! Кроме поездок от аэропорта до отеля я никогда не путешествовала по Закинтосу.
 - Мне кажется, наступил подходящий день для того, чтобы обогатиться впечатлениями от этого райского места, - сказал Кориакос, размешивая ложкой только что принесённый крепкий кофе с вязкой гущей.
Спустя пятнадцать минут, собрав в сумку всё необходимое, Амалия уже сидела на переднем сидении недорогого, но комфортабельного легкового автомобиля, и её пышные волосы развевались от встречного ветра.
 - Куда мы едем? – спросила она.
 - Скоро увидишь, - загадочно ответил Кориакос. - Я хочу, чтобы это был сюрприз.
 - Хорошо. Вообще, я люблю приключения.
 - Правда? Такие как в книгах?
 - Можно и так сказать.
 - Кстати, о чём ты пишешь, Амалия? Ты ни разу не говорила мне о своём сюжете. Это ведь будет роман, да?
 - Да, роман. Знаешь, очень трудно в двух словах рассказать о целой книге, тем более что я предпочитаю запутанные сюжеты. В общем, это повествование о девушке, которая решает продолжить дело своих погибших родителей – снять фильм по книге, на экранизацию которой они приобрели права. Её судьба оказывается покрытой множеством тайн, и прежде чем она хоть в чём-то разберётся, проходит уже половина жизни. По сюжету события разворачиваются одновременно в трёх плоскостях – когда героине около двадцати лет, она узнаёт о деле своих родителей и принимается за эту миссию. Потом – когда ей уже под сорок, и она чувствует себя абсолютно потерянной в жизни, оставленной без родственников, друзей, мужа и карьеры. И параллельно показано развитие событий внутри самой книги, по которой должен быть снят фильм. Эти три вектора, в итоге, проходят через общие точки соприкосновения и сходятся в круговую композицию. Как-то так.
 - Да уж, история и правда не простая, - Кориакос покачал головой. - А как называется это произведение?
 - «Дорога в Розенгарц». Это название романа, по которому снимается фильм. Действие книги происходит в девятнадцатом веке, поэтому Розенгарц – это чудесное поместье в одном из графств Англии.
 - Интересная задумка и название звучное. Я хотел бы когда-нибудь почитать твой роман.
 - Боюсь, что завершён он будет не скоро. А для того, чтобы ты его прочёл, нужны ещё годы переводческой работы.
 - А что, если я завтра же начну учить русский язык? – пошутил Кориакос и сбавил скорость. - Сегодня уже не успею, потому что сейчас мы с тобой сделаем нашу первую экскурсионную остановку. Правда, кроме фотоаппарата можешь больше ничего не брать – искупаться здесь не получится.
Выйдя из машины, они прошли пару десятков метров и остановились на пока ещё безлюдной смотровой площадке, отгороженной перилами от притягательного обрыва. У подножия отвесной скалы расположился песчаный пляж почти белого цвета, посреди которого лежал на одном из бортов затонувший много лет назад корабль. За кромкой берега морская вода переливалась изумрудами, бирюзой и лазуритами одновременно, приобретая от этого динамичного сочетания поистине неповторимый оттенок.
 - Это – бухта Навагио, - сказал Кориакос. - Она считается визитной карточкой Закинтоса.
 - Знаю, - ответила Амалия, - но до этого момента я имела возможность видеть её только на фотографиях. А оказалось, что здесь живёт истинная красота, передача которой невозможна даже при помощи самой современной техники.
После того, как молодые люди издали полюбовались пещерами с цветными кораллами и проехали пару уютных поселений со старинными сооружениями, включая знаменитую портовую гавань, они очутились на маленьком диком пляже, где раскалённая галька шутливо покусывала прохожих за пятки.
 - Теперь можно поплавать, - заметил грек, - здесь тихо, красиво и вода уже достаточно прогрелась.
 - Да, отлично, - согласилась Амалия, касаясь воды краем ступни.
Волн почти не было, и после продолжительного заплыва было приятно сидеть на берегу, ощущая на коже движение прибоя и перебирать мелкие камушки в поисках ракушек. Когда солнце стало подбираться к горизонту, Кориакос повёз Амалию в сторону отеля, и в паре километров от него остановился около греческой таверны, расположенной на живописном берегу реки.
 - Здесь я сегодня планировал провести ужин, - объявил Кориакос. - Я знаю, что многим гостям нравится еда в нашем отеле, но мне кажется, что тебе пора уже стать гастрономическим специалистом по греческой кухне.
 - Я не слишком приветствую такие громкие названия, но идея мне очень импонирует, - воскликнула Амалия. - А вообще, я очень проголодалась за день. Меня смущает только то, что вместо заслуженного выходного ты возишь меня из одного края острова в другой и кормишь экзотической едой.
 - Не переживай по этому поводу – проводить весь день в одиночестве порой бывает просто невыносимо, так что я рад возможности скоротать день в приятном обществе.
Зайдя в помещение, слабо освещённое приглушёнными огнями, молодые люди сели за деревянный столик у окошка. Чуть слышно звучали греческие песни о любви, наполняя воздух атмосферой невесомости. Амалия и Кориакос заказали кувшин полусладкого красного вина, большую порцию мусаки, несколько видов сувлаки с соусом дзадзики, душистый слоёный пирог с фетой и два традиционных греческих салата. Еда, как и обещал грек, оказалась просто изумительной, но, пока Амалия во всю ублажала свои вкусовые рецепторы, в её душе медленно, но верно нарастало тревожное чувство, которое девушка была не в силах отогнать от себя.
 - Что тебе понравилось из греческой еды больше всего? – спросил Кориакос, когда после плотного ужина они вышли на залитую лунным светом набережную.
 - Даже не знаю…Каждое из блюд по-своему оригинально и обладает собственной притягательной чертой…Хотя, пожалуй, греческий салат - самое гениальное творение. Это сочетание нежнейшей феты, пикантных специй, спелых томатов, ароматного лука, хрустящих огурцов, пряных оливок и золотистого масла просто незабываемо.
 - Я рад, что такая пища пришлась тебе по вкусу, - улыбнулся Кориакос. - Пройдёмся немного?
 - Да, давай.
На набережной было бесшумно, только мелкие рыбки плескались в реке, и ветер шевелил  заросли цветущих деревьев. Вдалеке над горами сиял серп месяца, отражаясь в матовой поверхности реки. Амалию, тем временем, обуревали противоречивые чувства – она понимала, что скоро должна будет вернуться в Санкт-Петербург, и одновременно так хотела бы остаться здесь, в тёплой благоухающей атмосфере Закинтоса, и вечно гулять с Кориакосом под луной. Через полчаса, почувствовав острую необходимость побыть в одиночестве, Амалия попросила своего спутника отвезти её в отель.
 - Сегодня был такой насыщенный день, - сказала она, - и на улице стало холодать. Я немного устала и с радостью легла бы спать пораньше.
 - Я и не подумал о том, что ты могла устать за день, - спохватился грек. - Поехали обратно, пока ты не замёрзла.
Когда они добрались до отеля, Амалия, поблагодарив Кориакоса и сердечно попрощавшись с ним, испытала колоссальное облегчение, заходя в свой номер. На девушку в этот момент нахлынули самые разные эмоции – от горечи и негодования до надежды и радости. Она ощущала, что за несколько дней удивительным образом привязалась к Кориакосу, и чётко видела, что он тоже симпатизирует ей, но, к величайшему сожалению, их встреча должна была остаться только случайным мимолётным знакомством. Прохладные струи душа сгладили основную часть волнения, но какие-то отголоски тревоги ещё посещали сердце Амалии, пока она крутилась с боку на бок в постели. Около полуночи она по обыкновению вышла на балкон и принялась за новую главу своей книги, посвящённую отношениям Дэйва и Элизабет, чтобы отвлечься от собственных колебаний души, а ближе к утру, окончив работу, крепко заснула. Следующие несколько дней Амалия сознательно избегала встреч с Кориакосом, иногда, придумывая предлог, чтобы вовсе не идти на ужин, а порой, быстро проглотив еду, потихоньку уходила на прогулку с той стороны отеля, где не было опасности неожиданной встречи с греком. Он же вёл себя так, как прежде – мило улыбался, задавал тактичные вопросы и оставался очень дружелюбным. Амалия хотя и знала, что выглядит, наверно, крайне глупо, и всеми силами жаждала беседы с Кориакосом, но каждый раз мысль о бесперспективности общения с обаятельным греком железной решёткой сжимала её побуждения. В один из последних дней отдыха они всё-таки вновь встретились – на завтраке.
 - Доброе утро! – возвестил Кориакос, подойдя к Амалии. - Как поживаешь?
 - Всё отлично, спасибо, - машинально ответила девушка и робко предложила. - Может быть, выпьешь со мной кофе?
 - Нет, благодарю, мне нужно ехать по делам, так что я зашёл буквально на минуту. Сегодня мы проводим греческий вечер – будут танцы, национальная музыка, дегустация блюд. Ты сможешь придти?
 - О, сегодня…Это так неожиданно. Дело в том, что завтра – последний вечер, который я проведу на Закинтосе, поэтому сегодня я собиралась пойти в город, чтобы сделать необходимые покупки и максимально освободить от забот последний день.
 - Что ж, я понимаю. Наверно, мне следовало предупредить тебя раньше. Но, возможно ты заглянешь к нам на обратном пути?
 - Вполне вероятно, спасибо за приглашение.
 - Надеюсь, вечером ещё увидимся. Удачи тебе!
 - Спасибо! До вечера!
На первый взгляд, разговор казался непринуждённым, но в действительности, как и любое порождение человеческого фактора, он был полон скрытого драматизма. По мере приближения последнего дня отпуска, два противоположных вектора усиливали напряжение в душе Амалии. Проведя дневные часы по обычному распорядку, вечером девушка неспешным шагом добралась до центральной части посёлка и обошла несколько крупных супермаркетов. Но, даже когда она выбирала бутылку вина коллеге, оливки и масло – знакомым и ароматное жасминовое мыло – себе, Амалию не покидали мысли о Кориакосе. Возвращаясь в отель, она не смогла удержаться от соблазна купить полкило медового инжира и приобрести все необходимые ингредиенты для греческого салата, чтобы самостоятельно поужинать в номере. Проходя мимо барной стойки, девушка помахала рукой Кориакосу и деликатно удалилась в свою комнату. Так завершился предпоследний день, и, наконец, наступил последний, в который Амалия сразу после завтрака предусмотрительно ушла на пляж, где её никто не мог обнаружить, и провела там целый день. Вернувшись к ужину, она не застала Кориакоса и, грустно поев в одиночестве, отправилась в номер, чтобы собрать вещи. К удивлению девушки, под дверью её ждала короткая записка. «Дорогая Амалия, я вижу, что последнее время ты избегаешь меня, и не буду докучать тебе своим присутствием», - гласило послание, - «Но сегодня – твой последний вечер на этом острове, и мне бы хотелось увидеться с тобой. Если ты всё же решишь попрощаться со мной перед отъездом, я буду ждать тебя там же, на набережной, в 20:00. Кориакос». Прочитав послание, Амалия тут же живо вообразила себе, как неприлично она вела себя по отношению к греку, и, хотя часы показывали уже 19:50, девушка отбросила всю неуверенность и поспешила к месту встречи. В небе бриллиантами сверкали звёзды, и месяц окутывал золотистым светом каждый листик на дереве. На набережной было по-прежнему тихо и умиротворённо, а пейзаж, вырисовывающийся по обоим берегам реки, напоминал фрагменты иллюстраций к какой-то доброй детской сказке. Амалия опоздала, но Кориакос всё ещё был там – он смотрел на воду, облокотившись на перила, и, услышав шорох шагов, обернулся.
 - Ты всё-таки пришла…Честно говоря, какой-то голос подсказывал мне, что так и будет.
 - Мне показалось, что нам стоит увидеться в последний раз…Да, и раньше я вообще не собиралась избегать тебя.
 - А я почему-то подумал, что твои намерения были абсолютно противоположными. После поездки по острову, мы почти не виделись друг с другом.
 - Послушай, я не думала, что моё поведение выглядит настолько странным. Мне казалось, что забвение этой поездки обернётся лучше для нас обоих.
 - А я считаю, что ты – совершенно особенная девушка, подобной которой я не встречал никогда. И я был готов с величайшей радостью гулять с тобой вот по этой набережной хоть каждый вечер.
 - Я тоже…как-то раз подумала об этом.
 - Только раз? Почему ты боишься встреч со мной?
 - Я опасаюсь вовсе не их, а…более серьёзных последствий.
 - Каких же?
 - Об этом тяжело говорить, у меня было непростое прошлое…И его последствия ощущаются до сих пор.
 - Я понял твою мысль. И, знаешь, что? Хотя девушкам принято уступать, я поведаю тебе  о своей судьбе, чтобы у тебя больше не возникало иллюзий по поводу того, что ты – единственный человек, переживший жизненные трудности.
В ответ на эту полную решимости и даже немного резкую реплику, Амалия смогла только смущённо кивнуть.
 - Моя юность совсем не была аппетитной конфеткой, покрытой глазурью беспечности, как думается многим людям, с которыми мне удавалось познакомиться. Началась она с того момента, когда у моей матери раньше срока родился слабый и безжизненный ребёнок, которому хоть и дали имя - Кориакос, первое время не сильно надеялись на то, что он выживет. Впрочем, как ты видишь, он всё-таки уцелел в борьбе за жизнь. Но говорить и ходить он начал гораздо позже обычных детей, а дефекты речи сохранялись у мальчика вплоть до подросткового возраста. Спасало только то, что рядом с ним всегда была верная Дита – подруга детства, благодаря которой Кориакос сумел поверить в свои силы, преодолел робость и добился того, что его произношение стало почти совершенным. И даже когда у него развился сахарный диабет, Дита всеми силами помогала ему сбросить лишний вес и поддерживать себя в форме. Наконец, они поженились: Дите было семнадцать, Кориакосу – двадцать один…
 - Зачем ты рассказываешь мне всё это? – Амалия сама не понимала, что за ярость напала на неё. - Ты решил встретиться со мной накануне моего отъезда только для того, чтобы рассказать о какой-то девушке?
 - Да, - спокойно ответил грек, но глаза его моментально потухли, и, указав Амалии молчаливым жестом, что она вольна идти, куда ей вздумается, он выждал некоторое время и продолжил. - Дита умерла, когда ей было двадцать два…Она простудилась во время одного из морских круизов и долгое время страдала от воспаления лёгких…
 - Прости, - прошептала Амалия. - Я не должна была возмущаться. Соболезную твоей утрате.
 - Я не держу на тебя обиды. Чужие беды редко вызывают сочувствие, - Кориакос печально взглянул на круги, расходящиеся по воде. - Знаешь, когда я впервые увидел тебя, то не поверил своим глазам – так ты напоминала мне Диту…А после нашего знакомства я осознал, что рядом с тобой чувствую ту же поддержку и уверенность, что и рядом с ней…
 - Что ты хочешь этим сказать? – слегка испуганно спросила Амалия.
 - Со смерти Диты прошло почти десять лет…Обратно её не вернуть, и нужно жить дальше…Из твоих рассказов я узнал, что ты практически лишилась семьи, жила в одиночестве без какой-либо твёрдой опоры. Оставайся здесь, и моя семья станет родной для тебя…
 - Послушай, Кориакос, но ведь так нельзя. У меня всё-таки есть родственники в России, хоть и отношения с ними не очень тёплые. В Санкт-Петербурге находится моя собственная квартира, там же живут мои новые друзья…И не могу же я бросить всё это в одну секунду. Мы с тобой слишком плохо знаем друг друга…
 - Ты и отсюда смогла бы поддерживать отношения со своими знакомыми…Квартиру можно продать. Подумай, мы ведь оба уже не так молоды, пережили уйму невзгод и живём по одиночке. Неужели тебе хочется скоротать так весь век, вплоть до конца света? Или в России тебя ждёт молодой человек? Либо есть другая причина, по которой ты не хочешь задерживаться здесь?
 - Меня никто не ждёт! – закричала девушка и внезапно заплакала. - Наверно, когда-нибудь я бы хотела остаться на Закинтосе, но не в этой жизни…Я не могу…иметь детей…
На лице грека отразилась однородная смесь удивления, жалости и печали, но через пару мгновений он уже взял себя в руки.
 - Это…конечно, трагично, - наконец ответил Кориакос, - но в сравнении с целой жизнью, отдельный недуг – только крошечная мелочь. Мы могли бы преодолеть его вместе…
 - Не говори так! – снова закричала Амалия и отошла на несколько шагов назад. - Антон говорил мне то же самое, а потом…бросил меня прозябать в одиночестве.
 - Но я не собираюсь бросать тебя, - Кориакос слегка сократил дистанцию, отделявшую его от девушки. - Мы могли бы взять приёмного ребёнка…
 - Приёмный ребёнок никогда не заменит собственного, - чуть слышно прошептала Амалия, а потом, резко подняв взгляд на Кориакоса, снова повысила голос. - Не нужно говорить мне, что мы могли бы сделать! Никакого «мы» нет, и никогда не было! Лично я вижу только двух малознакомых людей со своими эгоистичными проблемами!
 - Так вот, значит, как тебе представляется эта картина, - тихо заметил грек.
 - Забудь меня, Кориакос! Возвращайся к своим делам, а я займусь своими! Я бы хотела, чтобы наши судьбы сложились по-другому, но это – невозможно, поэтому оставь меня. Прощай!
Продолжая выкрикивать увещевательные слова, Амалия повернулась и стала двигаться в сторону отеля, постепенно переходя на бег, а грек, тем временем, молча стоял и только качал головой, не в силах сдвинуться с места. Кориакос не побежал за ней и не крикнул ни слова вслед. Минут десять понаблюдав за течением реки, он уехал домой. Амалия стремительно добралась до своего номера и, покидав в чемодан вещи, не раздеваясь, заснула мертвецким сном. Ещё не было пяти утра, когда её забрал автобус, направляющийся в аэропорт, и через несколько часов Амалия покинула остров своего счастья. Уже сидя в самолёте, она подумала о том, что её разуму необходимо временное убежище в противостоянии с митингующим против отъезда сердцем, которое забрасывало всю будущую судьбу Амалии разрушительными бомбами. Так как вдохновение витало где-то гораздо выше уровня самолёта и было сейчас недостижимо, в качестве укрытия ей вновь пришлось использовать привезённую с собой книгу. И, хотя девушке уже порядком наскучила наивная повесть о Карине, которая запуталась в молодых людях, её окружавших – как реальных, так и виртуальных, всё же это было наиболее безопасное русло для потока энергии, исходящего от бунтующей души.

Глава 7. Продолжение следует.

Некоторое время Карина сидела неподвижно и пыталась разобраться в том, что происходило в её душе. Артём, Фердинанд, Эдвард – все они перемешались в голове девушки, при этом, каждый был по-своему связан с определенными моментами её жизни, поэтому выбрать кого-то одного не получалось. Через пару минут она медленно взяла свою сумочку и в задумчивости вышла из кафе. Карина теперь начала понимать Артёма, ведь он ухаживал за ней уже несколько лет, ещё со школы: звонил, поддерживал, приглашал на свидания, дарил цветы, а она ничего не замечала. Он стал для девушки чем-то привычным, что периодически повторяется, и так не могло продолжаться вечно. Она всё время искала себе принца на белом коне, который будет высоким, статным, с аристократической внешностью, в общем, который будет выглядеть, как…. «Как Фердинанд», - мелькнула мысль в голове Карины. «Что?! Как Фердинанд?», - сама себе не поверила девушка, но не прошло и минуты, как она признала. – «Да, наверное, именно, как он. Жаль он приходит только во сне». Так вот, в поисках принца, Карина упустила Артёма, а ведь он был единственным, кто действительно заботился о ней и, наверное, любил всем сердцем. Девушка размышляла над этим всю дорогу, и, по мере приближения к дому, мысли её становились всё печальнее. Придя в свою убогую комнату, Карина огляделась и горько усмехнулась при мысли о том, что именно её выберут на главную роль в картине Эдварда. Чтобы хоть как-то скрасить вечер, подернутый сизой дымкой грусти, она решила посмотреть любимый фильм, снятый по уже упомянутой книге «P.S. Я люблю тебя». Это было действенное средство - переживая и радуясь вместе с героиней фильма, девушка начинала забывать о  том, что её беспокоило, тем более, что подруги, которая могла утешить Карину, дома не было. Около часа ночи, смыв размазанную слезами тушь, она уснула.
Уснула и вновь вернулась в знакомый лабиринт. На этот раз она попала уже не в поросший колючими кустарниками овраг, и не в лес, кишащий кровожадными чудовищами, а в прекрасный сад, засаженный апельсиновыми и персиковыми деревьями. В центре сада  под покровом беседки стоял изящный резной стол из розового мрамора и два плетёных кресла. На одном из них сидел Фердинанд, как и прежде выглядевший неотразимо. Сегодня на нем была светло-сиреневая рубашка и белоснежный костюм, а от прежней старомодности не осталось и следа.
 - Фердинанд! - воскликнула Карина, удивляясь своей необыкновенной радости. - Это действительно вы?
 - Да, это я, - ответил он с легкой улыбкой, но без единой эмоции в голосе. - И я, как всегда, с нетерпением ждал тебя, моя милая.
 - И, все так же вы ничего мне не расскажете? - уже удрученно спросила Карина, подходя к столу.
 - На этот раз ты не совсем права, - спокойно ответил он. - Мы с тобой не договорили вчера, а прервать разговор для джентльмена означает оскорбить даму. Думаю, мы продолжим нашу беседу, присаживайся.
  Лёгким движением руки Фердинанд указал ей на второе кресло. Карина послушно села и с любопытством взглянула на своего собеседника. Её удивила резкая перемена, произошедшая в нём за последнее время – от старомодности к современности, и, что самое главное, от таинственности и молчаливости к открытости и радушию. Наконец он заговорил:
 - Итак, когда-то много лет назад, в землях, известных под названием Провинция Саксония, жил достопочтенный курфюрст, принадлежавший к роду Шварцвальдов. У него был великолепный замок в средневековом стиле и прилежащие к замку обширные территории. Старый Шварцвальд справедливо правил своими землями, он не был алчным или скупым, сам никогда не любил роскоши и золота, питался простой пищей и ходил в скромной одежде. Все крестьяне, что жили в тех краях, уважали курфюрста и всегда были рады ему помочь, чем могли. У Шварцвальда было два сына – старший Фердинанд и младший Роберт. Жили они достаточно дружно и не знали никаких забот, пока смертельная болезнь не уложила старика в постель. Понимая, что долго ему не протянуть, курфюрст созвал своих сыновей и сказал им: «Сыновья мои, Фердинанд и Роберт, прожил я долгую жизнь свою в достатке, пришла, видно, пора оставить вас одних. Болезнь вытягивает из меня все силы, и я слабею с каждым днем. Оставляя вам свои земли, я наказываю управлять ими по справедливости, не таить друг на друга злобы и не обделять подданных ваших ни пищей, ни одеждой, ни домами. Фердинанд, тебе по старшинству пусть достанется больший удел – возьми себе крупнейшие города, такие, как М. и Э., а ты, Роберт, будучи младшим сыном, будешь владеть оставшейся территорией – не такими значимыми, но и от этого не менее ценными, городами и селениями. Если будете вы жить в мире, заботиться о крестьянах, которые пашут вашу землю, и друг друга уважать, то и жизнь ваша будет легкой и светлой. Вот вам мой совет и моя последняя воля».
С этими словами старый курфюрст отпустил своих сыновей, и через два дня скончался. Остались его сыновья вдвоем с замком и землёй, что раскинулась вокруг него. Нужно было теперь сменить отца и управлять территорией, но наставления курфюрста показались не справедливыми младшему сыну – Роберту, который считал, что гораздо лучше сможет управлять Саксонией. Сам же по себе он ни в коей мере не был похож на отца, и отличался жадностью, завистливостью и любовью к пиршествам. Желая заполучить власть в свои руки, он неоднократно пытался убить старшего брата, однако тот был бдителен. Одной суровой зимней ночью Роберт не заметно прокрался в спальню Фердинанда и хотел ударить его ножом в висок, однако Фердинанд вовремя проснулся, и лезвие ножа лишь скользнуло по щеке. Подобные случаи повторялись так часто, что Фердинанд уже собирался расправиться с ним, когда тот вдруг присмирел и начал признавать главенство за старшим братом. Хоть этот факт и удивил Фердинанда, но он решил, что Роберт, наконец, образумился и долгим ссорам положен конец.
Однажды, находясь в прекрасном расположении духа и будучи уверенным, что во время его отъезда в Саксонии будет все благополучно, Фердинанд отправился в Париж на встречу со старым другом своего отца – герцогом де Теллем. Арман де Телль, а именно так звали герцога, радушно встретил Фердинанда в своих апартаментах и, высказав ему глубочайшие соболезнования по поводу скоропостижной смерти отца, пригласил вместе с ним посетить Оперу. Фердинанд, считая своим долгом принять это предложение, не долго думая, согласился. Встреча была назначена и в мельчайших подробностях заранее оговорена. Арману и Фердинанду предстоял вечерний сеанс «Богемии» в удобнейшей двухместной ложе.
Незаметно пролетел следующий день, подкрался вечер, и подошло время встречи. Вскоре уже Арман и Фердинанд сидели на своих великолепных местах, наслаждаясь зрелищным представлением и ожидая, когда в их ложу принесут вино. Наконец, в дверь тихо постучали, и после полученного от господ разрешения, к ним заглянул аккуратно одетый лакей:
 - Ваше вино, мсье, - он протянул бокал белого вина герцогу.
 - И Ваше, мсье, - лакей подал бокал красного вина Фердинанду.
Оба поблагодарили любезного лакея, дали ему несколько монет и вновь приступили к созерцанию оперы. Герцог отпил из бокала и похвалил вино:
 - Превосходный вкус. Вы не находите, Фердинанд?
 - О да, бесспорно, - отозвался тот, пробуя принесенный ему напиток.
Но внезапно лицо его побледнело, губы стали свинцовыми, он закашлялся и выронил бокал из рук. Герцог сразу же выбежал из ложи и позвал на помощь, проходящего мимо лакея. Быстро и ловко Фердинанда взяли под руки и увели в другое помещение, а герцога успокоили словами:
 - Мсье де Теллю не о чем беспокоиться, с мсье Фердинандом всё будет в полном порядке, возможно, ему просто попалось не свежее вино. Не волнуйтесь, продолжайте смотреть представление.
Герцог, конечно, не особенно перестал волноваться, но, так как по натуре своей был человеком доверчивым, то поверил лакеям на слово. Тем временем, Фердинанда, который был уже еле жив, отнесли тайком в подвальные помещения и, чтобы тела никто не нашел, бросили в сточное озеро, которое с давних пор существовало под зданием.
Прошло некоторое время и это небольшое происшествие забыли, наивному герцогу наговорили всяких небылиц и пустили легенды о том, что Фердинанда отвезли в больницу, к врачу, но ближайшей же ночью он загадочно исчез. С тех пор его никто так и не видел, тем более что подобные случаи не были редкостью в то время и их умели во время замять. Уже через несколько дней после смерти (или загадочного исчезновения) Фердинанда, правителем Саксонии стал его младший брат Роберт, который теперь мог распоряжаться землями на своё усмотрение.
Вроде бы, всё уладилось само собой, но с тех пор пошли слухи, что по Парижу, а в частности в районе Оперы изредка появляется призрак, напоминающий погибшего Фердинанда. Как бы там ни было, в тот день, когда прошёл ровно год после его смерти, Роберта нашли на утро мёртвым в своей постели, а рядом с ним лежала записка, гласящая, что теперь земли Саксонии следует передать во владение герцога де Телля, который сможет стать справедливым правителем, иначе страну постигнет великое несчастье. На этом моя история заканчивается. Надеюсь, что тебе было не слишком неудобно слушать обо мне в третьем лице, но как мне кажется, так рассказ становится понятнее.
 - Ничего себе история, - выдохнула Карина, слегка жмурясь от теплых лучей восходящего солнца. - Я бы ни за что не подумала, что у вас может быть такая нелёгкая судьба. Сколько же вам лет? Я даже боюсь себе представить.
 - Не бойся, мне всего-навсего около 200 лет. Я родился то ли в конце восемнадцатого, то ли в начале девятнадцатого века.
 - Но, извините меня за не скромный вопрос…вам, наверное неприятно говорить на эту тему…Но, почему вы не умерли в тот же день… Я имею в виду, когда вас отравили?
 - Это остается загадкой в некотором роде и для меня. Яд был быстродействующим, а озеро должно было ещё более поспособствовать моей смерти, тем не менее, моя душа почему-то застряла между мирами. На земле я могу являться лишь в обличии призрака, в то время, как во сне я становлюсь материальным, так что ты отчетливо можешь видеть меня, слышать мой голос и, даже ощущать прикосновение моей руки, - он слегка дотронулся до плеча Карины. - Для мира грез я остался живым, а для земли – умер, но ещё могу появляться в виде призрачной субстанции.
 - Это печально, - сочувственно проговорила девушка. - А вам никак нельзя помочь? Я имею в виду, вы обречены вот так скитаться целую вечность или есть какой-то способ избавиться от этого проклятия?
 - Определенно я сказать не могу, честно говоря, не уверен, что мне способно хоть что-то помочь. Есть одна версия, но я бы не стал верить ей всерьез.
 - Что это за версия? – с энтузиазмом спросила Карина, которой всё больше хотелось что-нибудь сделать для Фердинанда.
 - По некоторым данным, если… - начал Фердинанд, но уже взошло солнце, и реальность, сопровождаемая звоном будильника, вновь разлучила наших собеседников на неопределенный срок.
Это утро было таким же, как обычно – хмурым, пасмурным и сонным. Карина не выспалась, и ей очень хотелось забыть обо всём, разбить будильник о стену, и спать дальше, но через пару минут она вспомнила причину, по которой так рано сегодня встала. Кастинг. Кастинг на роль юной художницы - шанс, который выпадает лишь раз в жизни, и то, не всем. Эта мысль сразу стала стимулом для девушки, которая принялась быстро собираться. Когда она была готова, то пару лишних минут потратила на то, чтобы совладать с волнением и сконцентрироваться на своей роли, а затем, вышла из дома. Дорога была не близкой, но у Карины было достаточно времени до начала кастинга, и она была уверена в том, что не опоздает, но всё-таки - опоздала. Когда девушка буквально влетела в зал, где проходил конкурс, съемочная группа уже складывала оборудование, а претенденты на роль, продемонстрировав свои лучшие качества, разошлись по домам. После прихода Карины на мгновение воцарилась тишина, и со всех сторон к ней обратились удивлённые взгляды. Там был и Эдвард, в чьих глазах она прочла явный укор, но, тем не менее, он повернулся к стоявшему рядом с ним мужчине и попросил:
 - Бен, прошу тебя, давай посмотрим ещё эту девушку. Сегодня мы увидели десятки начинающих актеров, лишенных какого-либо таланта, а она, как мне кажется, идеально подходит нам.
 - Делай, как считаешь нужным, - отозвался Бенджамин. - Только я никогда не верил в твои сумасшедшие идеи.
 - Спасибо тебе, - облегченно проговорил Эдвард и, хоть с упреком в голосе, но достаточно мягко обратился к вновь прибывшей. - Проходи скорее, Карина, у нас не так много времени. Ты должна доказать этим людям, что роль Агнессы Штерн – для тебя. Придется постараться изо всех сил, потому что жюри уже просмотрело сегодня десятки претендентов и их терпение на исходе.
 - Извините, пожалуйста, - виновато сказала Карина, - я вышла из дома заранее, но попала в жуткую пробку. Мне очень не удобно…- она хотела произнести еще что-то, но Эдвард взглядом прервал её и кивнул членам жюри, чтобы они начинали.
 - Ну что ж, - поднялся из кресла невысокий полный мужчина преклонных лет, - Агнесса, как вам известно была художницей, поэтому я бы попросил вас сесть к мольберту и нарисовать любой предмет, который вам понравится.
 - Хорошо, - отозвалась Карина и принялась за дело. Через пару минут у неё был готов довольно милый набросок вазы с цветами.
 - На мой взгляд, очень не плохо нарисовано, - прокомментировал работу Карины другой мужчина, достаточно молодой, но серьёзный и важный, - но продолжим. Представьте себе, пожалуйста, ирландскую природу – её леса, луга, цветочные поля. Покажите нам, как бы вы бежали, кружили по этим полям, может быть, напевая какую-нибудь песню.
Карина сразу подумала, что не зря пересматривала вчера «P.S. Я люблю тебя», и вспомнив, как Холли и Джерри впервые встретились в заповеднике, начала делать вид, будто она прогуливается по дороге, кружась и бормоча песенку себе под нос.
 - Молодец, - похвалил её очередной член жюри, смешной мужчина с круглой лысиной. - перейдем к сцене встречи. Эдвард, сможешь подыграть нам и исполнить роль Ричарда?
 - Я всегда к вашим услугам, - ответил Эдвард и подошел к девушке.
 - Итак, вы только встретились, я хотел бы увидеть, как это произойдет.
Карина вначале немного стеснялась, но вскоре привыкла и взяла себя в руки. Сцена встречи прошла успешна. Эпизод поцелуя тоже.
 - Споёте нам напоследок что-нибудь по-английски?
О, это было уже проще простого. Карина, деловито взяла микрофон, как будто каждый день выступала на публике и, забавно пританцовывая, спела несколько куплетов песни «Last Christmas» Джорджа Майкла. Даже уставшие под конец кастинга члены жюри заинтересовались Кариной и с восхищением наблюдали за её неожиданными действиями.
 - Большое спасибо, что пришли к нам на кастинг, - сказали они девушке. - В ближайшее время мы подведем итоги и обязательно перезвоним вам.
 - Спасибо, что рассмотрели мою кандидатуру, - ответила Карина. - Я буду ждать звонка.
Она взяла сумку и со всеми попрощалась, а Эдвард ободряюще улыбнулся ей и одними губами произнес «молодец». Теми губами, которые сегодня ей пришлось целовать, и такой эксперимент оказался не так уж плох. Теперь, кастинг был позади, и каким бы не оказался результат, опыт есть опыт, ведь, в конце концов, не каждый человек хоть раз за свою жизнь принимает участие в пробах на роль главного героя фильма. Поэтому, впечатления от прошедшего дня были положительными и, придя домой, Карина спокойно уснула крепким сном. Фердинанд почему-то не явился к ней этой ночью, но она никак на частоту его визитов повлиять не могла, поэтому всё, что ей оставалось – только ждать, ждать пока он сам решит навестить девушку.
На следующее утро для Карины наступил обычный рабочий день и она, как прежде, пришла на работу вовремя. Кроме нее были два других официанта -  Вячеслав и Руслан, которые казались порядочными молодыми людьми, одинаково подходящими для интересного времяпрепровождения. Впрочем, в коллективе ей всегда помогали, поддерживали в любых ситуациях и любили за доброту, искренность и открытость, ведь Карина была дружелюбной, образованной и приятной в общении девушкой. Когда на этот раз она пришла на работу, то не ждала от предстоящего дня ничего необычного, но на обратном пути, по дороге домой, она с удивлением обнаружила, что не один раз в течение рабочего времени обращала внимание на Руслана, который открылся ей с другой стороны. На первый взгляд он мог показаться вполне обычным человеком, ничем не примечательным и не слишком общительным, но это впечатление было очень обманчивым. На деле, уже через пару минут разговора, ощущалось безграничное обаяние этого молодого человека. Кроме того, он был достаточно трудолюбивым, заботливым и всегда помогал своим коллегам, а, что касается особенностей личности, то высокий уровень интеллектуального развития, редко свойственный цивилизованному человеку, был его бонусом. В общем, сегодня, как показалось Карине, рассеялся туман, окружавший молодого человека, и то, что открылось ей за этим туманом, было очаровательным существом, пополнившим и так уже расширенный ряд претендентов на место в сердце девушки.
Около одиннадцати часов вечера она пришла домой, села к телефону и в очередной раз набрала номер Артёма. После нескольких гудков раздался монотонный голос автоответчика, и Карина с досадой положила трубку на место. Она все еще не могла забыть той последней встречи с Артёмом и тщетно пыталась простить себе такое отношение к нему, потому что в её ушах непрерывно звучали слова: « Постарайся определиться, нужен я тебе всё-таки или нет», произнесённые с таким накалом страстей, какая не снилась даже экспрессионистам. А действительно, нужен ли он ей? Вообще, молодого человека Карине однозначно не хватало, ведь у неё не было больше никого из родных. Но нужен ли ей именно Артём? Он действительно давно испытывал к девушке симпатии и всегда был рядом, но ей хотелось чего-то другого. Гораздо более заманчивым Карине представлялось общение с Эдвардом, кроме того, она получала удовольствие от ночных встреч с Фердинандом, и, в конце концов, теперь даже Руслан стал необыкновенно притягательным объектом для неё. Что делать, на ком остановить свой выбор? Карина не знала, погрузившись в размышления, уснула.
Вновь она оказалась в жасминовом саду, сидя в плетёной беседке рядом  с Фердинандом. Он приветливо улыбнулся девушке и галантно поцеловал её руку.
 - Я давно не видел тебя, - сказал он. - Но с тех пор ты стала ещё прекраснее.
 - Спасибо, - смущенно улыбнулась Карина. - Я ждала вас несколько ночей подряд. Почему вы не пришли?
 - Я не смог, понимаешь, мне не так просто попасть в твой сон, это требует определенных усилий и не всегда получается.
 - Я ещё очень многого не понимаю из того, что вы говорите.
 - Знаю, но не могу ничего поделать. Придет время, и ты всё узнаешь.
 - Это я уже слышала, - заметила Карина, а потом спохватилась. - Кстати, в прошлый раз вы не закончили свой рассказ, может быть, есть смысл продолжить сейчас?
 - Я действительно не закончил? – удивился Фердинанд. - В таком случае, подскажи мне, пожалуйста, на чём я остановился.
 - Вы что, не помните? На том, каким образом вас можно вернуть к жизни.
 - Ах, да, что-то такое припоминаю…но, знаешь, это не слишком проверенный способ, скорее лишь так, слух, поэтому я…
 - Фердинанд, поверьте, я хочу узнать об этом способе. Не важно правдоподобный он или нет, просто для себя, - четко проговорила Карина, глядя ему в глаза.
 - Ну… хорошо, - неохотно согласился он. - Существует легенда, что если другой человек проникнется симпатией к существу, застрявшему между мирами, такому, как я, и согласится добровольно отдать за него жизнь, то призрак воскреснет. Но это только легенда и так как она переходит из уст в уста, то некоторые её подробности были утеряны или приобрели новый оттенок, так что правдой там давно уже и не пахнет.
 - Кажется, я где-то слышала похожую легенду…- задумчиво сказала девушка, - но, в любом случае, даже если это правда, я думаю, что очень трудно найти человека, который бы отдал за тебя жизнь, даже если искать сотнями лет. Тем более что вы можете являться людям только во сне, и то не всегда, так что, на мой взгляд, воскреснуть такому призраку практически невозможно…
 - Это и так понятно, - резко прервал её Фердинанд, - поэтому я и не хотел говорить тебе об этом, чтобы у меня осталась хоть капля надежды, а ты все разрушила!
 - Ну, знаете, по-моему, то, что у вас уже нет никакого шанса на спасение, вполне очевидно, что с легендой, что без неё, - в свою очередь повысила голос Карина.
 - Даже если так, мне было бы гораздо приятней не слышать этих слов, - сквозь зубы ответил молодой человек, и его красивое лицо исказилось, - а ведь ты за это недолгое время стала мне самым близким человеком, и я доверял тебе. Прощай.
Внезапно всё вокруг потемнело, поднялся сильный ветер, и черные клубы дыма заволокли землю. Фердинанд исчез, оставив Карину одну в глухой тишине, наедине со своими мыслями. Ещё несколько часов она бродила в беспроглядной мгле, натыкаясь на что-то, спотыкаясь и проваливаясь в ямы, пока, наконец, не взошло солнце, и не зазвенела вдали мелодичная трель будильника. Утро начиналось не слишком приятно, ведь к ссоре с Артёмом теперь прибавилась ещё и обида Фердинанда, хотя в душе она признавалась себе, что совсем не хотела портить отношения с кем-то из них. Тем не менее, это были еще не все «подарки» судьбы, а так сказать только цветочки, но стоит рассказать обо всём по порядку.
Итак, с утра Карина, как и много дней прежде, пришла на работу, но с наредкость плохим настроением, мрачными мыслями и обидой на весь мир. Логично, что в таком состоянии ничего хорошего от работы не стоило ожидать, так что она грубила клиентам, забывала и путала заказы, постоянно ссорилась с коллегами и почти ничего за день не заработала. Руслан в тот день, напротив, был к девушке очень внимателен.
 - Карина, мне кажется, сегодня с тобой что-то не то. Ты плохо себя чувствуешь? Может быть, лучше пойти домой? Я могу остаться вместо тебя и отработать, - предложил ей молодой человек.
 - Со мной всё нормально, - сухо ответила Карина.
 - Мне так не кажется. Я знаю, какая ты обычно, - он улыбнулся и слегка покраснел, - потому что часто обращаю внимание на то, какая ты замечательная девушка.
 - Да уж неужели, - ехидно заметила в ответ Карина, у которой вообще не было настроения ни с кем разговаривать.
 - Нет, честно, - искренне заверил её Руслан. - Ты – чудесный человек, самый прекрасный из всех, что я встречал. Я тут подумал… Может, мы сходим куда-нибудь вместе? В кино или в кафе?
 - Сомневаюсь, что в ближайшее время у меня будет хоть одна свободная минута, - резко ответила Карина.
 - Я не тороплюсь, могу подождать, только скажи, когда… - начал успокаивать её Руслан, но девушка перебила его раньше, чем он закончил фразу.
 - Нет! Я же, по-моему, ясно выразилась, что ни с кем не хочу никуда идти! – яростно закричала она на молодого человека. - И перестань надоедать мне своими вопросами!
Карина отвернулась от Руслана, взяла посуду, чтобы унести её на мойку, но, находясь в неуравновешенном состоянии, не смогла удержать поднос. Несколько красивых бокалов в один миг превратились в гору осколков, чайные ложки звонко ударились об пол, а салфетки разлетелись по близлежащему пространству. В это время из подсобного помещения как раз выходил администратор. Несколько минут она молча наблюдала за происходящим, а когда грохот стих, подошла к девушке и сказала:
 - Карина, я смотрю, что сегодня не твой день. Иди-ка ты домой, тем более что в последнее время ты как-то не очень ответственно стала относиться к своей работе. Отдохни пару дней, подумай над моими словами, и как придешь в себя, возвращайся на работу.
Как ни странно, на Карину эта речь подействовала успокаивающе, она только тогда осознала последствия своего деяния, и про себя согласилась, что стоит сделать небольшой перерыв.
 - Хорошо, - выдохнула она в ответ и отправилась собирать вещи.
Возвращаться домой Карине было очень грустно, она всё думала о том, почему ей с такой легкостью удаётся обижать людей – вот она уже поссорилась и с Фердинандом, и с Артёмом, и даже с абсолютно покладистым и спокойным Русланом. Ну и конечно, она висит на волоске от увольнения с работы – сегодняшняя сцена в ресторане яркий тому пример, ещё одна грубость гостям, ещё один бой посуды и это послужит последней каплей. От мрачных мыслей её оторвал звонок мобильного телефона, это был Эдвард.
 - Здравствуй, Карина! – весело сказал он. - Ты, наверное, уже успела соскучиться? Я бы позвонил тебе раньше, но жюри долго не могли выбрать подходящую актрису – слишком уж много оказалось талантливых девушек. Но, самое главное, что я должен сказать – они остановили свой выбор на тебе!
 - Неужели это правда? – не поверила своим ушам Карина. - Но ведь я даже никогда не посещала театральную студию.
 - Милая моя, в наше время это совсем не обязательно. Достаточно того, что ты свободно и уверенно чувствуешь себя на сцене и умеешь импровизировать.
 - Ну что ж, я очень рада…, - задумчиво произнесла Карина. - Мне всё время кажется, что это только сон, начиная с того самого момента, когда я впервые тебя увидела…
 - К счастью, это реальность и через неделю начнутся съёмки, - вернул её к действительности Эдвард, - так что тебе уже стоило бы начать собирать вещи. Самое позднее, через пять дней мы вылетаем в Лондон.
 - Уже так скоро? Это очень неожиданно, потому что мне ещё надо уладить вопрос с работой.
 - Время не терпит, съёмки не ждут. Конечно, наиболее важные проблемы нужно решить в первую очередь, поэтому я тебя предупредил, чтобы ты могла основательно собраться.
 - Спасибо тебе за заботу. Я сегодня же начну складывать вещи.
 - Ну, вот и прекрасно. Тогда до скорой встречи в аэропорту, хотя я тебе непременно ещё перезвоню.
 - Хорошо, буду ждать звонка. Пока.
 - Счастливо! – Эдвард повесил трубку и снова оставил Карину наедине со своими мыслями. Теперь она понимала, что увольнение неизбежно. После такой «качественной» работы и недавних событий, отъезд на несколько месяцев был равнозначен подписанию последнего приговора. С тяжелым предчувствием на душе девушка с трудом заснула, но даже сон не принес ей утешения – Фердинанд больше не являлся к ней, и вместо этого всю ночь снились кошмары.
Настало очередное пасмурное питерское утро, и к ссоре с Артёмом, обиде Фердинанда и вчерашней перепалке с Русланом добавилась незаметно подкравшаяся угроза увольнения. Зато, впереди девушку ждали великолепные съёмки в Лондоне. Это ведь так здорово! Она побывает, наконец, за границей, пообщается со знаменитостями, да и сама почувствует себя весомой фигурой на сцене. С такими радужными планами Карина входила в кабинет директора, чтобы разъяснить все вопросы, связанные с работой и предстоящим отъездом. Директор встретил сотрудницу не слишком приветливо и не оставил особых надежд на будущее.
 - Ну что ж, едешь покорять Голливуд? – насмешливо спросил он. - Желаю удачи. Отправь мне весточку, когда получишь свой первый «Оскар», я хоть порадуюсь, что моя бывшая нерадивая официантка стала звездой мировой сцены.
 - Не смейтесь надо мной, - обиженным голосом ответила девушка. - Я рада, что у меня появилась возможность хоть какого-то карьерного роста…Хотя, конечно, с первого раза у меня вряд ли что-то получится, поэтому, когда я вернусь из Англии, то хотела бы опять работать у Вас.
 - Ничего конкретного на это я не могу тебе сейчас сказать. Приедешь – тогда и посмотрим. Ты, откровенно говоря, не лучший работник в нашем штате, да и не так уж давно ты появилась в нашем коллективе, а уезжаешь на длительный срок. Поэтому, если будет необходимость, я возьму тебя обратно, если нет – то воспринимай это без личных претензий ко мне. Пока ты будешь в отъезде, мне нет смысла платить за тебя налоги государству, но увольнять сотрудника против его воли я тоже не хочу. Предлагаю написать тебе заявление об уходе, а когда вернёшься – подойдёшь в мой кабинет, и мы обсудим текущее положение.
Написав заявление, выйдя из кабинета директора и лишившись последнего места работы, Карина начала задумываться о том, что далеко не всё в последнее время складывается в её пользу. В последний раз проходя по ресторану в качестве его работника, девушка внимательно смотрела на лица своих бывших коллег, с которыми она так любила смеяться, но они словно не замечали её. Встретив Руслана, она подумала, что, быть может, в его душе осталась хоть капля доброты к ней, но его взгляд был холоден как лёд. Её жизнь явно рушилась, но Карина думала, что этот этап необходим для того, чтобы построить новую жизнь, что это нужно для поездки в Лондон и съёмок в фильме.
Постепенно, в постоянной суете и сборах, девушка забыла обо всех грустных моментах своей жизни и грезила только предстоящим путешествием. Тем более что долгожданный день отлёта в Лондон, о котором она так давно мечтала, настал очень скоро. Думать Карине ни о чем не надо было – Эдвард выхлопотал ей визу, оплатил гостиницу и купил билет, так что она со спокойной душой поехала в аэропорт. В радужных эмоциях, она впервые в жизни вошла в просторный холл «Пулково-2» и села на скамейку в ожидании попутчика. Через пятнадцать минут он позвонил ей.
 - Привет, Карина! Как дела?
 - Привет! Замечательно! Вот сижу, жду тебя. Ты уже едешь?
 - К сожалению, нет, - немного виноватым тоном ответил Эдвард. - Понимаешь, я не смогу с тобой сегодня поехать, остались ещё кое-какие дела.
 - Но…Почему? – Карина едва смогла сдержать негодование. - Ты ведь обещал!
 - Знаю, знаю. Просто я только что узнал об одном неотложном мероприятии.
 - Понятно. Что же такое важное задержало тебя в Санкт-Петербурге? - с трудом спросила девушка, стараясь казаться спокойной, и тут же услышала какой-то приятный женский голос из трубки, назвавший Эдварда по имени. - И с кем это ты там разговариваешь?
 - В смысле с кем? Это моя секретарша, Элис.
 - А…секретарша, да, конечно. Извини, Эдвард, что-то я сегодня не выспалась и плохо соображаю.
 - Ничего страшного, как только прилетишь в Лондон, всю вялость как рукой снимет.
 - Я надеюсь на это.
 - Ну, удачного полета! До скорой встречи в Лондоне!
 - Да, спасибо, до встречи, - Карина повесила трубку и задумчиво опустилась на стул.
Лететь одной было не так уж весело, но другого выхода не оставалось. «Эдвард сегодня какой-то странный», - подумала девушка. – « Что-то мне не очень нравится вся эта история. Наобещал, а теперь не хочет лететь…И эта его, как он сказал, секретарша…Знаю я этих секретарш …». Но тут Карина резко оборвала саму себя, - «Хотя, он мне ничего не должен, и с чего я вообще взяла, что нравлюсь ему. Он всего лишь поцеловал меня, но так было положено по сценарию. А любезно ведёт себя он со всеми девушками». Чтобы отвлечься от подозрительных мыслей, она достала плеер и погрузилась в мир вечных восьмидесятых с «Pet Shop Boys», «Scorpions» и «Modern Talking».
Так, незаметно прошло время в полете, и когда Карина проснулась, самолёт уже совершал посадку в аэропорту Хитроу. Никакого Эдварда там не было и в помине, зато стоял невзрачного вида мужчина с табличкой «Краски жизни», и вроде бы именно так назывался фильм, в котором девушка собиралась сниматься. Она тут же подошла к мужчине и на не слишком внятном английском, с паузами и запинками, объяснила, кем является. В ответ Энтони, а именно так звали её встречающего, сдержанно улыбнулся, протянул руку, которую Карина нерешительно пожала, и жестом предложил девушке следовать за ним. У выхода из аэропорта ждала небольшая легковая машина, которая доставила их в отель.
 - Ну что ж, - довольно медленно, чтобы было понятно каждое слово, начал Энтони, протягивая девушке какую-то стопку бумаг, - это сценарий, с которым тебе необходимо ознакомиться. У тебя есть около недели до приезда Эдварда, чтобы погулять по чудесным улицам Лондона, прочувствовать местный колорит, подтянуть английский язык и полностью вжиться в образ своей героини.
 - Здесь, - добавил он, положив перед Кариной конверт, - твой аванс, чтобы у тебя были деньги на еду, транспорт и прочие расходы. Ты будешь жить в триста двадцать пятом номере, вот ключ.
В конце этой короткой встречи Энтони написал на бумаге номер своего телефона и, убедив девушку звонить ему в любое время и по любым вопросам, попрощался и ушел. После этого, некоторое время Карина просто сидела и наслаждалась мгновением. Она в Лондоне, в Лондоне! Ведь она так давно об этом мечтала, и вот – мечта стала реальностью. «Но нужно собраться», - сразу взяла себя в руки девушка. - «У меня всего неделя на все приготовления к съемкам. Нужно отнести вещи в номер, принять душ и бегом – гулять по Лондону». Так она и сделала, но не учла одного обстоятельства – частых дождей, ведь зонтик Карина не догадалась с собой взять, и первым делом решила отправиться в магазин, чтобы исправить сложившуюся ситуацию. Выйдя на улицу, девушка очень удивилась, увидев, как многочисленные английские миссис и леди уверенной модельной походкой идут в изящных платьях и летних туфлях прямо по лужам, держа в руках лишь элегантные зонтики-трости. Да, Англия начинает восхищать уже с первых дней, и после пасмурного Петербурга с хмурыми лицами, в Лондоне хотелось часами гулять под дождем и ветром в компании английских модниц.
На этом моменте, предвещающем ещё долгие и долгие события, скучные съёмки и сюжеты с этим странным Эдвардом, даже прочное терпение Амалии уже не выдерживало, зато, как она и надеялась, нервы настолько успокоились, что теперь оставалось только крепко заснуть и открыть глаза уже дома.

Глава 8. Предчувствие.

После возвращения из Греции Амалия, хоть и грустила изредка о расставании с Кориакосом, но всё же, у неё было достаточно свободного времени, и условия работы казались благоприятными, поэтому девушка решительно не понимала, куда делось её вдохновение. Во-первых, Амалия сама уже стала путаться в своей книге, во-вторых, не могла придумать, концовку и, в-третьих, её не покидало чувство смутного беспокойства. «Что делать с новыми Дэйвом и Элизабет? Ведь они наверняка влюбятся друг в друга и должны быть вместе, но такой исход сюжета слишком банален, а если добавить немного трагизма, то станет слишком грустно. Можно было бы сослаться на бесчестие Дэйва Соммерса, но я уже сделала подлеца из Дэвида…Да, кстати, и в каком ключе можно решить наметившуюся любовную линию повзрослевшей Елизаветы и детектива Дэниэла?», - рассуждала про себя начинающая писательница, не выведя за час ни единого слова, но в голове уже сформировав целый роман. - «Элизабет, конечно, давно застряла в своих фантазиях и в пространстве прошлых веков, но так не должно продолжаться вечно! Надо как-то разрушить её тесный мирок! И я так и не объяснила загадочное исчезновение Андрея Михайловича… Хотя, Бог с ним – пускай, его судьба останется за кадром, мне всё равно не хватит воображения на всех второстепенных персонажей… Но, как же мне всё-таки поступить с притягательным образом Дэниэла – он ведь получился таким эффектным, а его появление стало полной неожиданностью для героев книги… Вопрос в том, откуда же он взялся? Я пока ещё не придумала его биографию. О, совсем забыла про Ефросинью – надо обязательно дополнить её участь свежей порцией сведений. Может она и окажется Молли Фостер? Нет, слишком притянуто за уши! Или она, устыдившись того, что столько лет скрывала от Лизы её происхождение, просто сбежит и спрячется? Или покончит с собой? Нет, лучше сбежит… Хотя, она привязалась к Лизе и могла бы ей помочь… Я придумала – она и окажется Дэниэлом! Это же просто идеальный вариант! Всё, похоже, я окончательно сошла с ума…».
С таким выводом, Амалия захлопнула тетрадь и решила пока что убрать её поглубже в шкаф, чтобы не тратить время напрасно. Просовывая её между листов бумаги, журналов и многотомников, девушка внезапно наткнулась на знакомую книжку. В мягком кожаном переплёте, оформленном в духе Дж.Р.Р. Толкиена, Амалия узнала свой дневник, который не открывала уже давно. Каково же было её удивление, когда сегодняшнее число и дата, стоящая на странице с последней записью, совпали с разницей в один год. «Странный день… Неведомые мысли, приносимые ветром из других миров, обуревают меня», - эта строчка первой попалась на глаза девушке, которая с увлечением стала читать дальше, не в силах поверить тому, что это её собственные слова. - «Так много раз я смотрела фильмы про людей, потерявших память, которые живут одним днём, а на следующее утро начинают всё заново. С моей памятью всё в порядке, но, как ни странно, я тоже просыпаюсь каждый день другим человеком, чем накануне. Музыка, живопись, литература, пресса, кино, театр, судьбы других людей и вихрь событий – всё это не просто влияет на меня, а служит материалом для завтрашней меня, словно недвижимые трупы, становящиеся телом и духом Франкенштейна. В том-то и дело, что идеи и образы, которые наполнят меня завтра, оказываются устаревшими уже сегодня. И так, всю жизнь я бегу за поездом, который уже отошёл от платформы, и догнать его значило бы превозмочь человеческие способности. С какой бы охотой я осталась в XIX веке или в Средневековье, а лучше – в Древнем Египте. Хотя, это всего лишь иллюзия – никогда и нигде моя душа не была бы спокойна, и по-прежнему существовала бы двадцать четыре часа, умирая затем и возрождаясь вновь… Мне кажется, скоро грядут какие-то перемены, вроде конца света, когда человечество, наконец, сложит с себя бремя господства над миром и уступит свой трон более достойной расе. Возможно, моё мнение слишком предвзято – ведь я не отношу себя к человечеству, а смотрю на него как бы со стороны, объективно, если так угодно. Но, всё же, я чувствую, что скоро все вехи истории и достижения цивилизаций спутаются в немыслимый клубок, и получившийся сгусток энергии поглотит сам себя…».
Амалия не могла больше читать этот текст – её трясло, на глаза наворачивались слёзы, а дневник дрожал в руках. Медленно она встала и убрала свои записи в дальний угол полки, а затем осторожно направилась к кухонному столу, на краю которого лежали вчерашние газеты. Накануне девушка, просматривая прессу, увидела на одной из страниц заголовок, возвещавший о конце света, но о предстоящем Апокалипсисе в последнее время говорили так часто, что Амалия, больше верившая в силу прогресса, чем в существование неведомых сил, пропускала эти сведения мимо ушей. Но случайное (или нет?) обнаружение дневника, да ещё и с такими пророческими словами, побудило её пересмотреть свои взгляды. Она без труда обнаружила в газете интересующую статью, занимавшую целый разворот, и уже через несколько секунд поняла, что зря недооценивала будущую угрозу. В тексте приводились веские аргументы, не похожие на прежние антинаучные доводы, и, самое главное, было сказано, что погибель придёт уже скоро – самое большое - через неделю. Если то этого момента Амалию просто знобило, то теперь её окончательно парализовал страх, так, что, казалось, даже сердце уже не бьётся. С трудом, девушка накапала в стакан с водой настойки валерианы и, приняв лекарство, стала ждать успокоительного воздействия. «Да, конец света – это совсем не шутка», - медленно размышляла она, ощущая целительное влияние капель на нервную систему. - «И что же мне теперь делать? Что вообще принято делать перед концом света? Может, помолиться? Но наверное ещё рано… Прятаться куда-либо – бессмысленно, наводить панику или, наоборот, уходить в разгул – слишком поздно. Надо позвонить отцу». Решив, что это была единственно верная мысль, Амалия уже не в первый раз взяла телефонную трубку и, хотя хорошо представляла себе весь провальный сценарий такого звонка, набрала междугородний номер. По началу ответом ей были только затяжные гудки, но, когда девушка уже хотела в отчаянии отказаться от своей затеи, раздался сдержанный голос отца.
 - Папа, привет. Это Амалия, твоя дочь, - начала разговор девушка. - Я… несколько раз звонила тебе, но ты не брал трубку.
 - Привет, - сдержанно ответил он. - Знаю, у меня выдался непростой период, так что домой я приходил поздно. Что у тебя случилось?
 - Почему обязательно должно что-то случиться? Напротив, у меня всё нормально – я живу в своей комнате, работаю… Как ты поживаешь?
 - У меня тоже всё в порядке. Так с какой целью ты мне звонишь?
 - Боже мой, отец, неужели тебе так нужно всё раскладывать по полочкам и во всём искать какие-то мотивы, следствия и причины? – Амалия, даже зная нрав своего отца, всё же была удивлена его упорством. - Хорошо, я найду тебе подходящий повод. Ты слышал, что скоро ожидается конец света?
 - В бизнесе не бывает конца света, - чётко проговаривая каждую букву, отрезал он. - Я пытался приучить тебя к этой мысли всё детство.
 - Пойми, отец, не всё в мире сводимо к бизнесу. Это – лишь малая толика нашей Вселенной, подчинённая математическим и экономическим законам, а сколько явлений осознаётся не благодаря цифрам и технологиям, а с помощью…
 - Хватит пустой болтовни! Тот апокалипсис, который ты так рьяно отстаиваешь и романтизируешь, принёс мне немало убытков, и я не хочу о нём ничего слышать. Понятно?
 - Да, понятно. Я думала, что хотя бы глобальная катастрофа в состоянии сократить расстояние между мной и тобой…
 - Не забывай, ты сама решила уехать, и только от тебя зависит, вернёшься ты обратно или нет. Есть поезда, самолёты, машины – зачем выдумывать апокалипсис, когда сократить расстояние мог бы любой из этих аппаратов, потратив лишь несколько часов твоего времени.
 - Знаю, но… Насколько я поняла, тебе было бы неприятно моё присутствие…
 - Я никогда не говорил этих слов.
 - Не говорил, но и не звонил мне, и не особенно охотно разговаривал…
 - Послушай, Амалия, вероятно, ты что-то не понимаешь, но моя логика вполне ясна. Тебе были предложены все блага жизни, устроено твоё будущее, но ты возгордилась и отвернулась от всего этого. Потом ты уехала от меня, и хочешь, чтобы я звонил тебе и навещал. Но такая ситуация сложилась бы, если бы я покинул тебя. А раз такую роль сыграла ты, то только твоя воля может навеки разлучить нас или вновь соединить.
 - Странное объяснение. Как я могла приехать в Москву, если не знала о том, как ты к этому отнесёшься. Я боялась, что ты не примешь меня и не простишь.
 - Ты забываешь о том, что я твой отец. Родители для того и нужны, чтобы давать кров и прощение своим детям.
 - Но ты даже ни разу не сказал, что скучаешь по мне!
 - А ты спрашивала об этом?
 - Об этом как-то неприлично спрашивать…
 - Я думал, что с возрастом и, особенно, с приходом самостоятельности ты избавишься от стереотипного мышления и придёшь к ясной и чёткой логике. Видимо, я ошибался.
 - Я тоже думала, что ты другой, пап. Слушай, давай я приеду к тебе в ближайшее время? Завтра мне надо поработать над статьёй для журнала и через два дня сдать её, а потом мы могли бы увидеться.
 - К сожалению, Амалия, хоть я и не верю в конец света, я сильно сомневаюсь в том, что мы увидимся, по крайней мере, в ближайшее время. Ты смотришь новости? Люди охвачены страхом, и во многих организациях царит беспорядок – самолёты почти не летают, потому что происходят забастовки и захваты воздушных суден какими-то личностями с неустойчивой психикой. Не рискуй лишний раз – пусть весь шум поуляжется, и мы встретимся.
 - А если нет? Если мы больше не увидимся?
 - Не задавай глупых вопросов, дочка. И вообще, мне нужно поторопиться – у меня через час деловая встреча. Как я тебе уже говорил, новость о конце света нанесла существенный урон моему бизнесу, поэтому сейчас нельзя сделать ни одной ошибки, нельзя упустить ни один шанс.
 - Значит, на кануне Апокалипсиса ты всё равно выбираешь бизнес, да? – вздохнула Амалия. - Не собираешь по крупицам семью и не наслаждаешься последними днями на Земле, а по-прежнему заключаешь сделки?
 - Жизнь не так проста, как ты думаешь, Амалия, - после небольшой паузы заметил отец. - Она не должна останавливаться из-за каких-то внешних факторов, всё должно идти своим чередом. Апокалипсис, не важно, когда и почему он наступит, - закономерное явление нашего существования, мы не можем повлиять на него, а значит, нужно жить так, будто бы его нет. Разве от мысли, что, возможно, завтра тебя уволят с работы, ты начинаешь что-то делать по-другому? Звонить родным, например? Чтобы сказать: «Меня завтра увольняют, я решила, что мы должны собраться вместе по этому поводу». Или ты действительно начинаешь понимать, как хороша жизнь, думая, что вот, завтра это будет уже совсем не то, надо наслаждаться последним рабочим днём. По-моему, это просто смешно, Амалия. Мой тебе совет, почти единственный за все эти годы, - просто смирись с новостью о конце света и не совершай чего-то особенного, живи как раньше и тогда, ты получишь гораздо больше удовлетворения. А сейчас, мне надо идти, извини. Удачи тебе, пока.
 - Пока, - тихо ответила девушка, вешая трубку.
По её щекам текли слёзы, которые даже сильная духом Амалия была не в силах остановить. Она никогда не ставила отца высоко, а сейчас поняла, каким уникальным человеком он являлся всё это время. Как и раньше, многие мысли и слова оставались для девушки загадкой, но в целом его идеи оказывались достойными древнегреческих философов и совсем не соответствовали бизнесмену. Да, встретиться им вряд ли уже удастся, решила девушка, поэтому надо хотя бы следовать не лишённым смысла наставлениям, то есть – воспринимать мир таким, каким он был до известия о конце света. «Так, что бы я стала делать в обычный воскресный день?», - задумалась Амалия, пытаясь понять, чем занять вечер. - «Дома сидеть скучно, а есть совсем не хочется… Надо, пожалуй, сходить в какой-нибудь музей. Можно было бы и в театр выбраться, но уже поздновато – билеты обычно заранее покупают, так что хороших мест, вероятно, уже не осталось». Тут девушка вспомнила, что недавно видела афишу, посвящённую уникальной выставке Сальвадора Дали в центре города, и решила, что это самый подходящий вариант для времяпрепровождения. Собравшись за несколько минут, Амалия решила обзвонить своих знакомых, чтобы не идти на выставку в одиночестве, но большинство номеров отвечали ей молчанием или монотонными гудками, а несколько человек, до которых удалось достучаться, под разными предлогами отказались составить девушке компанию.
 - Что ж, значит, я иду одна, как смелый корабль в открытое море, - глядя на своё отражение в зеркале, сказала Амалия и вышла из квартиры.
До центра она добралась достаточно быстро – город практически пустовал, так что не могло быть и речи о пробках или массовом столпотворении. Если где-то и были толпы людей – так это на выезде из городов и в аэропортах, где отчаявшиеся граждане пытались отчаянно реализовать свой шанс на спасение. У входа на выставку сидел полусонный сторож-контролёр, лицо которого выражало только тоску и желание поскорее добраться домой.
 - Чего вам? – не слишком приветливо спросил он.
 - Добрый вечер, - нарочито вежливо ответила Амалия. - Я бы хотела приобрести билет на выставку работ Сальвадора Дали.
 - Выставка не работает, - грубо ответил сторож. - Вы что, не видите, что все люди сидят дома, и за целую неделю мы не продали ни единого билета?
 - В таком случае, вы должны быть рады вашему первому посетителю, то есть – мне. Тем более что я приехала с окраины города, и мне не хотелось бы, проделав такой путь, вернуться ни с чем.
 - Мне жаль, что вы потратили своё время, но я уже сказал – выставка закрыта…
 - Александр, пропустите эту девушку – она со мной, - уверенный мужской голос прервал ленивые протесты сторожа. - Насколько я помню, вам не давалось распоряжений, запретить вход на выставку, а самовольное управление допуском к ресурсам государства карается начальством.
 - О, простите меня, пожалуйста, Юрий Андреевич, - со сторожа весь сон как рукой сняло, и в его глазах появилась жалкая смесь страха и раболепия. - Я не знал, что эта девушка имеет какое-то отношение к вам… Прошу вас, проходите.
 - Проходите, мадемуазель, - шутливо обратился приятный мужчина к Амалии, пропуская её впереди себя.
 - А как же билет? – удивилась девушка.
 - Забудьте о нём, - махнул рукой незнакомец. - Сегодня я буду вашим билетом, собеседником и экскурсоводом в одном флаконе.
 - Большое вам спасибо. Я уже потеряла надежду воочию увидеть прекрасные произведения Сальвадора Дали.
 - Никогда нельзя терять надежду, - многозначительно заметил мужчина. - А вы, видимо, одна из тех девушек, кто не боится конца света?
 - Это не совсем так, - нерешительно заметила Амалия. - Поначалу я тоже была напугана, и не понимала, что нужно делать, но после разговора с отцом всё стало на свои места. Он сказал, что надо продолжать жить, не зависимо от внешних условий.
 - И как, помогает такой метод?
 - Мой отец всегда придерживался такой точки зрения, что помогало ему сохранять ясность логики, а мне, пожалуй, - да, стало действительно легче воспринимать реальность.
 - Это прекрасно, когда находятся близкие люди, поддерживающие в трудную минуту, - сказал мужчина. - Впрочем, я ещё не представился – меня зовут Юрий Андреевич Рукачев, я – искусствовед, один из организаторов этой выставки. Мы несколько лет трудились над созданием необходимых подписей к произведениям, над подбором цитат и выдержек из текстов самого Дали и его биографов, и вот, что в итоге получилось.
 - Очень рада знакомству, - ответила девушка. - Меня зовут Амалия. Я не могу похвастаться высокой специализацией – несколько лет назад я окончила экономический университет в Москве, затем работала в ресторанном бизнесе. Сейчас занимаюсь репетиторством и немного журналистикой.
 - Зря вы, Амалия, такого скромного мнения о своих способностях – у вас очень интересная биография, - заметил Юрий Андреевич. - Ну, начнём наше путешествие по сокровищнице Сальвадора Дали. Итак, первая серия работ посвящена книге Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес». Здесь представлено несколько иллюстраций к наиболее узнаваемым событиям повествования – к безумному чаепитию, кроличьей норе, флакончику с надписью «Выпей меня» и другим хорошо узнаваемым вещам.
 - Очень оригинальное воплощение идей Кэрролла, - подытожила Амалия, прочитав пояснительный текст и рассмотрев несколько произведений. - Кстати, я и не знала, что он был математиком.
 - Думаю, что многие этого не знают. Обратите внимание на своеобразный подход к образу самой Алисы – он почти везде повторяется и напоминает некую печать, такой знак качества… А дальше мы с вами переходим к самому загадочному циклу под названием «Даллинианские лошади» - здесь собраны многие представители литературы и истории. Например, Троянский конь, вынесенный в данном случае не как предмет, орудие обмана, а как живой персонаж. Есть и более обобщённые образы, вроде Коня Весны или Пегаса, хотя в трактовке Дали они приобретают новые яркие очертания, по сравнению с привычным представлением.
 - Да, лошади просто потрясающие, - согласилась девушка, одновременно удивляясь, восхищаясь и ужасаясь представленным ксилографиям и литографиям. - А вот эта – Рабочая лошадь вообще берёт за душу. Она смотрится так реалистично и, в то же время, имеет мощный метатекстовый смысл – посмотрите, как страшно встаёт или садится солнце у ног этой уставшей, превратившейся в механизм лошади!
 - Согласен с вами, но меня всегда больше привлекал Христианский рыцарь, который, как мне кажется, является самой загадочной фигурой из этого цикла. Посмотрите, Амалия, в каких линиях и цветах он решён – им даже нет чёткого названия, они составляют только штрихи и полутона, создавая при этом ясный образ.
 - Наверное, каждое из этих творений достойно пристального внимания со стороны зрителя, - предположила Амалия. - Какие-то из них пугают нас, некоторые отталкивают, в то время как отдельные работы, наоборот, - манят и вызывают целый фейерверк эмоций, но все они должны быть подвергнуты тщательному изучению для понимания потайных идей Сальвадора Дали.
 - Весьма умные мысли, характерные для хорошего искусствоведа, - улыбнулся Юрий Андреевич, увлекая девушку дальше, в глубь выставки. - Вот здесь представлено несколько работ, посвящённых теме «Кармен», и в них, на мой взгляд, достаточно велико присутствие трагизма и скрытого конфликта. Вы согласны?
 - Да, я не так давно занималась статьёй на похожую тему, так что ознакомилась с материалами по этому сюжету. Напряжённость и беспокойство вполне объяснимы в произведениях Дали, потому что они обусловлены характером событий, которые возникают за поверхностью рисунка.
 - А как вы отнесётесь к триптиху «Трилогия любви»? Он представлен на самом освещённом и наиболее выгодном участке выставочного пространства – и, вероятно, эти три произведения вполне достойны своего места.
 - О, они восхитительны. Сальвадору Дали удалось воплотить в них всю магию карт, соединив её с собственными эмоциями и видением любви. А вот большая серия работ, которая следует за триптихом, мне не очень нравится – слишком уж она мрачная и угнетающая.
 - Вы имеете в виду сцены из «Треуголки»? Я понимаю вас – мёртвые тощие ослы и гигантская тень этой роковой шляпы не вызывают приятных эмоций, зато меня всегда восхищала лаконичность изображения при максимальном объёме воспроизведения сюжета и смысла. И эта невероятная красочность с вплетением бабочек в одежду и элементы обихода…
 - Да, бабочки, как и лошади, вызывают несомненную симпатию, - кивнула Амалия и бросила взгляд на выход. - Спасибо вам, Юрий Андреевич, за увлекательную беседу, но я, пожалуй, пойду. Думаю, вам известно об эффектах длительного воздействия искусства на ум человека – у меня уже немного болит голова от водоворота произведений.
 - Я понимаю вас, Амалия, и должен признать, что устойчивость к влиянию искусства приходит с годами, так что у вас всё впереди. Что ж, желаю удачи, и, надеюсь увидеть вас ещё на какой-нибудь выставочной площадке.
 - Спасибо. И вам успехов на вашем нелёгком поприще.
С этими словами девушка вышла из зала, спустилась на первый этаж и, сердечно попрощавшись со сторожем, который стал уже гораздо приятнее в общении, с облегчением вышла на свежий воздух. Необычайная тишина, вечерня прохлада и ясное звёздное небо отрезвляюще и успокаивающе воздействовали на занятый перевариванием информации мозг и утомлённую впечатлениями душу. Прежде, чем вернуться домой Амалия, заглянула в кафе, где насладилась холодным кофе с молоком, взбитым с помощью блендера в ароматную воздушную пену, и слегка подогретой слоёной ватрушкой с вишней. А потом уже, можно было с умиротворением спуститься в метро и, спустя час уже сидеть с книжкой в горячей ванне, наполненной эфирными маслами.

Глава 9. Тайное становится явным.

…Живя последние семь лет в полной тоске и опустошённости, с редким появлением почти бестелесной миссис Фостер, Элизабет порой листала каналы телевизора. С каждым нажатием кнопки пульта изображение гражданской войны в Корее сменялось изображением столкновений на Дальнем Востоке, а восстания в Южной Африке – террористическими актами в Западной Европе…В эти дни она всё чаще обращала свой взор к небу – утром и вечером, днём и ночью, после каждого просмотра новостей или военных фильмов. Ведь эти киноленты, несмотря на субъективность режиссёра и предвзятую стрелку весов, склоняющихся в сторону одной из стран слишком с очевидным перевесом, имели под собой реальные события, а все эмоции и переживания, вся боль и надежда – были настоящими. Однажды Элизабет внезапно поняла, почему ей так нравится небо, и почему сотни и тысячи других людей не только любуются звёздами и облаками, но и всеми силами стремятся в космос. Там был покой… Несмотря на различие звёзд и на их движение, они никогда не воевали. А люди готовы убивать не только другие народы, но и истреблять свои собственные нации. Со времён, когда количество людей стало больше единицы, на Земле началась война, которая продолжается до сих пор. Да, мы радостно отметили окончание Первой Мировой и Второй Мировой, не отдавая себе отчёт в том, что война не может быть завершена – она была до нас и будет после. Каждый человек, даже не допускающий мысли об убийстве, не только способен убивать, но и сделает это при подходящем случае. За Родину, за деньги, за кусок хлеба, за семью…А звёзды этого не делают, и когда Земля напоминает бочку с порохом, которую вот-вот подожгут или встревоженный улей – в относительно мирное для человечества время, там, на небе, - тишина и покой, стоит лишь поднять голову. Звёзды, как и люди, умирают, но не страдают, а просто рассеиваются в пространстве, становясь материалом для новых небесных тел. А ещё – они никогда не убивают, хоть и по многим параметрам почти не отличаются от людей – движутся; живут; изменяются; различаются по цвету, форме, размеру и мы не можем однозначно утверждать, что звёзды не способны мыслить, говорить и чувствовать…Как ни странно, осознание причин немого стремления к звёздам отнюдь не принесло упоения Элизабет, а вызвало ещё большую тревогу и страх. Когда осознаёшь, что пространство твоего тела – почти единственный участок земли, пока ещё не тронутый войной, чьё зловоние разлито даже в воздухе, становится по-настоящему жутко. И тогда Элизабет думала о том, что многим людям – юношам и девушкам, было не суждено даже дожить до её возраста, как и бедному Дэвиду, погибшему в этом жутком террористическом акте…
…Когда миссис Фостер вернулась в гостиную, на её лице не осталось и тени улыбки, а бесцветные старческие глаза выражали скорее неодобрение, чем удивление или привычное спокойствие. Её сопровождал милый молодой человек лет тридцати с ровно подстриженными, чёрными, как уголь, волосами и тёмными выразительными глазами. Через белоснежную футболку ясно просматривалась мускулистая фигура, ещё больше подчёркиваемая кожаной курткой, а когда молодой человек слегка смущённо улыбнулся, у Элизабет побежали мурашки по телу. К своему огромному стыду, она впервые после трагической гибели Дэвида, осознала, что ещё способна любоваться мужской красотой. Но замешательство женщины становилось слишком очевидным, так что после настойчивого покашливания миссис Фостер, залившись слишком ярким, по сравнению с бледной кожей, румянцем, Элизабет поспешно поднялась навстречу гостю.
 - Мисс Олдингер, - обратилась к ней миссис Фостер, переждав мгновение пока та придёт в себя, - это мистер Харлоу. Он просил извинить его за столь поздний визит, но сообщил, что у него важное дело к вам.
 - О, добрый вечер, мистер Харлоу, - протянула руку Элизабет. - Прошу вас, садитесь.
 - Можно просто Дэниэл, - скромно отозвался молодой человек, сердечно пожимая руку Элизабет, но, наткнувшись на ледяной взгляд миссис Фостер, исправил ошибку. - Я имею в виду, что так ко мне обычно обращаются, но вы можете называть меня, как вам удобно.
 - Дэниэл меня вполне устраивает, - снисходительно заметила Элизабет, многозначительным взглядом дав понять миссис Фостер, чтобы та ушла. - Не желаете ли чашку чая, Дэниэл?
 - Я бы не отказался, если вас это не затруднит. Сегодня достаточно прохладный вечер и, признаться честно, я немного замёрз, добираясь до вас. Хотя, вы, вероятно, ждёте кого-то ещё, но я совсем не надолго…
 - Что вы, Дэниэл, не торопитесь, пожалуйста. Человек, которого я ждала, он…он…он не придёт…
 - По-моему, я вас понимаю, - медленно сказал Дэниэл, переведя внимательный взгляд со второй чашки чая на лицо Элизабет, от чего у женщины захватило дух, как на американских горках.
 - Это приятно слышать, - Элизабет неторопливо встала, стараясь сохранять спокойствие, налила ещё одну чашку чая и поставила её перед Дэниэлом, убрав с глаз долой ту, которая вводила людей в заблуждение.
Затем, она подвинула поближе к молодому человеку тарелку с бисквитами и графин с ликёром, и вновь села напротив, приготовившись слушать и украдкой рассматривать нежданного гостя.
 - Итак, что за дело привело вас в Мэлтингтон-хилл, Дэниэл?
 - Я знаю, что этот разговор не будет простым, - закусив нижнюю губу, продолжил Дэниэл после непродолжительной паузы, - но мой визит связан с гибелью Дэвида Кинстона…Как вы знаете, его жизнь унёс масштабный террористический акт, нарушивший покой многих людей. С целью расследования инцидента все вещи и документы погибшего, которые сохранились, были изъяты и помещены в архив. Найти истоки того происшествия оказалось непростым делом, и последний участник группировки, организовавшей нападение, был пойман сравнительно недавно…
 - Значит, все эти гады пойманы…- с трудом сдерживая слёзы, эхом отозвалась Элизабет, пренебрегая привычным тактом, - и абсолютно счастливы, не ощущая на себе вины…
 - Я знаю, что вы чувствуете, мисс Олдингер, - нежно сказал Дэниэл, - но все эти люди находятся под надзором правительства и будут наказаны по закону.
 - Это не люди…- еле слышно прошептала Элизабет и, не выдержав, заплакала. - А закон…где был закон, когда невинных граждан в одночасье разнесло на мелкие куски?
 - К сожалению, мисс Олдингер, подобные случаи мало зависят от нас самих, - заметил Дэниэл, робко прижав к себе Элизабет, которую сотрясали рыдания.
 - Можно…просто Элизабет, - сдавленно проговорила она, заливая слезами футболку молодого человека.
Некоторое время они сидели молча в неярком ореоле светильников, под бдительным небом, которое стало медленно покрываться звёздами – такими безмятежными и умиротворёнными. Когда Элизабет немного успокоилась, Дэниэл отпустил её и отодвинулся в сторону, чтобы избежать очередного смятения со стороны женщины.
 - Простите, что прервала вас, Дэниэл, - виновато сказала Элизабет. - Мне очень неудобно перед вами…Спасибо, что были так терпеливы ко мне…
 - Не стоит благодарности, Элизабет, - улыбнулся Дэниэл. - Ваша ситуация вполне оправдывает подобные эмоции.
 - Что ж, я готова слушать вас дальше.
 - Хорошо, я продолжу. Итак, все вещи и документы мистера Кинстона будут, по вашему желанию, переданы вам, так как родителей погибшего также нет в живых, его дети ещё не достигли совершеннолетия, а жена состоит с мистером Кинстоном в разводе…
 - Дети? – медленно повторила Элизабет, - Жена? Вы, что, разыгрываете меня? Я…я…
 - Ваше волнение в отношении жены и детей мистера Кинстона меня слегка пугает…- молодой человек вздохнул. - Я не собираюсь шутить над вами, Элизабет. Детективам, знаете ли, совсем не до шуток.
 - Так значит, вы детектив? – в голосе женщины сквозило удивление с примесью ликования.
 - В некотором роде, да, - неоднозначно заключил Дэниэл, пожалев о том, что упомянул о своей профессии.
 - И вы утверждаете, что у Дэвида имелась жена и дети?
 - Да, мисс Олдингер. Похоже, наш с вами разговор принимает очертания допроса, - цинично заметил Дэниэл, - но всё же, я повторю, что абсолютно уверен в том, что миссис Гилберн являлась некогда женой мистера Кинстона, а юные Хелен и Роберт – его детьми.
 - Но, как такое возможно? У меня просто нет слов…- Элизабет вновь еле сдерживалась, чтобы не заплакать. - Ведь он собирался сделать мне предложение…мы вместе мечтали жить в этом поместье…Как он мог! Почему он ни слова не сказал мне про жену и детей?
 - Не знаю, Элизабет, да и определить точные причины сейчас не представляется возможным…То немногое, чем я могу вас утешить, – что вы не единственная обманутая женщина в данной ситуации. И, кстати, миссис Гилберн весьма хорошо отзывалась о вас.
 - Наверное, она ненавидит меня, - прошептала Элизабет, вновь бледнея. - Я отняла у неё Дэвида, не подозревая, что у него есть семья.
 - Вы можете не беспокоиться, мисс Олдингер, - ободряюще сказал Дэниэл. - Причиной её ненависти, на самом деле, стали вовсе не вы. Напротив, миссис Гилберн осталась довольна фильмом «Дорога в Розенгарц» и вполне понимает симпатию, возникающую между партнёрами по съёмкам. Единственное, что эта терпеливая женщина не смогла простить легкомысленному мужу – это связь с Агнессой Тернвуд.
 - Боже, откуда вы берёте все эти имена? – не выдержав, закричала Элизабет. - У Дэвида, что, была ещё одна женщина? Нет, либо вы всё выдумали, либо это уже выше моих сил и понимания!
 - Согласен, что выслушивать об изменах человека, которого вы любили, весьма не приятно, но я мог бы пролить луч света на неоднозначную натуру Дэвида Кинстона, если…
 - Я не хочу больше ничего слышать о Дэвиде! – Элизабет вскочила с места. - Тем более, чушь, вроде той, что вы несёте уже четверть часа! Уходите из моего дома и не возвращайтесь! Не важно, что у вас там за дела, но я не позволю вам осквернять имя Дэвида!
 - Значит, вот как, - внимательно посмотрев на женщину, Дэниэл поднялся со стула. - Что ж, я ожидал подобной реакции…Прежде, чем уйти, я оставлю вам несколько писем. И ещё хотелось бы посоветовать вам, мисс Олдингер, хоть иногда читать газеты, а не сидеть в своём поместье, словно в табакерке…
 - Да вы просто хам! – возмутилась Элизабет. - Вы пришли, чтобы оскорблять меня и светлую память Дэвида! Не нужны мне ваши письма и, тем более, советы! Убирайтесь вон!
 - Как вам будет угодно, - ответил Дэниэл и направился к двери, из-за которой показалась озадаченная миссис Фостер. - Кстати, спасибо вам за чай.
 - Что здесь происходит? – переведя взгляд с Дэниэла на Элизабет, спросила миссис Фостер.
 - Этот молодой человек ведёт себя крайне бестактно, - сухо отозвалась Элизабет. - Будьте добры, миссис Фостер, проводите его к выходу.
 - Премного благодарен, но я и сам без труда выберусь из этого склепа, - насмешливо ответил Дэниэл издали, захлопнув за собой дверь.
 - Неслыханная наглость…- стала было критиковать Дэниэла миссис Фостер, но Элизабет немым укором заставила её замолчать.
 - У меня больше не осталось сил, - женщина устало опустилась в кресло и на её глаза в очередной раз навернулись слёзы.
 - Могу я что-то сделать для вас, мисс Олдингер?
 - Принесите мне успокоительного, Молли.
 - Валерьянки, мисс Олдингер?
 - Нет…пожалуй, лучше рюмку водки, - с лёгкой улыбкой отозвалась Элизабет и, подумав, добавила, - и солёный огурец.
 - Как пожелаете, мисс, - обречённо вздохнув, миссис Фостер удалилась на кухню.
Через несколько минут она вернулась с заиндевевшей рюмкой и изящным блюдцем, на котором лежала закуска. Элизабет, никогда прежде не пробовавшая водку и захватившая с собой одну бутылку из Санкт-Петербурга только на память о родине, дрожащей рукой взяла рюмку и залпом выпила её содержимое. Поначалу на лице женщины отразилась забавная гримаса, но затем, ощущая как волна тепла и уверенности разливается по измученному телу, Элизабет внезапно улыбнулась и бодро захрустела огурцом, в шутку предложив миссис Фостер последовать своему примеру.
 - Благодарю вас, мисс Олдингер, я не употребляю алкоголь.
 - В таком случае, вы можете быть свободны, Молли.
Сдержанно кивнув, миссис Фостер чопорно ушла в глубину дома, а Элизабет, придя в относительно уравновешенное состояние, стала постепенно складывать разбросанные в порыве злобы документы в аккуратную стопочку. Беря в руки каждый следующий лист бумаги, женщина невольно читала несколько фраз или слов, которые бросались в глаза. Первым, что она подняла с пола, оказалось письмо Дэвида к Агнессе…Все имена оказались верными и…это действительно был его подчерк. Сердце стучало всё сильнее, пока Элизабет нетерпеливыми движениями хватала и вновь бросала на пол другие листки. Это были чеки из ресторанов на крупные суммы, квитанции о переводе денег со счёта Кинстона на некий другой, а также письма к жене, миссис Гилберн, полные дешёвой лести, и обязательно содержащие приписку для детей. Даже просто читая эти строки, сейчас Элизабет ясно ощущала, насколько фальшиво они звучат и, сравнивая письма со своим опытом, понимала, что комплименты для всех трёх женщин были одинаковыми, как и вежливо изложенные причины бесконечных отъездов. Спустя семь лет после смерти Дэвида получить эти письма было настоящим ударом для Элизабет. А Дэниэл был абсолютно прав и даже не думал разыгрывать её, напротив, сопереживая и всячески оказывая ей поддержку. Какой же дурой чувствовала себя Элизабет теперь, когда всё встало на свои места и, хотя поверить в ужасающие подробности давно минувших дней не представлялось возможным, перед женщиной лежали вещественные доказательства…
Внезапно она вспомнила, как по нескольку часов сидела в реанимации у кровати Дэвида, в котором медленно угасала жизнь. Всего через пару суток, так и не придя в сознание, её возлюбленный скончался. Постепенно Элизабет стала вспоминать разные мелочи, которые в нужный момент не замечала и не хотела замечать, озабоченная то страстью к Дэвиду, то вселенской печалью по поводу его кончины. А ведь однажды он упоминал, что едет на встречу с некой миссис Гилберн, которую Дэвид представил, вроде бы, как крупного продюсера. И Агнесса…уж это имя Элизабет должна была хорошо запомнить – как-то, вернувшись из Калифорнии, Дэвид был в прекрасном настроении и не уставал нахваливать замечательного рекламного агента, которая почти спасла жизнь целой киностудии. И почему все эти подробности всплыли в голове женщины только сейчас? Почему не тогда, когда Дэвид пропадал неделями, оставив Элизабет «обустраивать семейное гнёздышко», как он любил говорить? Почему не тогда, когда он отказывался идти с ней в ресторан и срывал все планы, ссылаясь на дикую усталость, и подкрепляя свои слова этой дурацкой улыбкой?
Сейчас, оборачиваясь назад, Элизабет с ужасом замечала, что это была даже не лживая улыбка, и не жестокая, и не загадочная…всё было гораздо хуже – она оказалась пустой, ничего не выражающей и ни в чём не заинтересованной…Не то, что у Дэниэла – улыбка была нежная, сочувствующая и открытая. Незаметно для себя, Элизабет стала сравнивать двух молодых людей: глаза Дэвида, всегда казавшиеся ей небесными, поблёкли, а глаза Дэниэла, наоборот, напоминали будоражащую воображение пропасть среди каменистых гор, на дне которой еле заметно серебрится прозрачная река…Усилием воли женщина встала, взяла стопку писем и бумаг и, шатаясь, как от сильного ветра, побрела в свою комнату. Там Элизабет оставила документы на комоде, твёрдо решив отыскать завтра Дэниэла, с трудом сняла с себя платье, показавшееся ей узкой клеткой для усталого тела и, надев широкую, как парус, ночную рубашку, без сил рухнула на постель. Прежде, чем провалиться в бездну сна, перед глазами Элизабет вновь возникло лицо Дэниэла и, хотя она сознавалась себе, что ведет себя не тактично и не по возрасту, у неё уже не осталось энергии на самобичевание.

Глава 10. Задолго после.

Сегодняшний день был выходным, поэтому, посвятив первую его половину написанию главы о повзрослевшей Элизабет из «Дороги в Розенгарц», девушка немного вздремнула и приступила к развлекательному мероприятию, которое откладывала уже несколько недель. Весь вечер Амалия пыталась найти в Интернете фильм под названием «Задолго после», который ей давно советовали посмотреть коллеги и друзья, и которым восхищались почти все, без исключения, кинокритики. Правда, на вопрос, почему у этой ленты такое странное название, Амалии никто не мог дать определённого ответа – чаще всего звучала версия, что, по видимому, заголовок ни коим образом не связан с содержанием фильма. «А содержание фильма ни коим образом не связано со здравым смыслом», - добавила про себя девушка, отыскав, наконец, нужную запись на компьютере и прочитав пару отзывов. Тем не менее, Амалии, которая время от времени занималась литературной деятельностью и, помимо своего романа, публиковала статьи, одной из которых ей предстояло заняться завтра, было важно постоянно находиться в курсе дела. А это значит – иметь представление о том, что меняется в мире, какие режиссёры, художники и музыканты популярны сегодня, чем увлекаются люди и, что нового происходит в Европе. Поэтому, как только фильм был загружен, Амалия взяла стакан кефира и села к телевизору, на экране которого стоял чудесный майский день.
Ярко светило ласковое солнце, и словно сусальным золотом бережно покрывало своим светом каждый листок и каждую веточку. Старый парк, зимой казавшийся совсем одиноким и заброшенным, вновь украсил свой лаконичный облик густыми кронами деревьев, первыми весенними цветами и, конечно же, уже давно по-летнему одетыми посетителями. Медленно гуляли по пыльным дорожкам пожилые пары; под тенью вековых дубов, не переставая звонко смеяться, изредка перешептывались влюблённые юноши и девушки, а на зелёных лужайках безуспешно пытались уследить за своими озорными малышами молодые мамы. Повсюду в воздухе витал этот прекрасный, неповторимый аромат радости, беззаботности и обновления, который возрождает к жизни увядшие и засохшие души, и преображает всё вокруг. Но был в этом парке тихий уголок под раскидистым каштаном, который, как казалось, один не заметил прихода весны, и, будто мрачный утёс нависал над колышущимся сочно-зелёным морем травы и листьев. Оттуда не было слышно ни смеха, ни шёпота, ни даже мелодичного разговора, а доносились лишь приглушённые всхлипывания. На узкой, облупившейся скамеечке под сенью дерева сидела худенькая девочка-школьница лет пятнадцати и горько плакала. В окружающем полумраке она казалась ещё более хрупкой и беззащитной, а взгляд её больших тёмных глаз был полон такой печали, что заставил бы даже самое суровое сердце сжаться от сожаления. Сегодня для Кати был неудачный день, а в таком возрасте любое несчастье воспринимается как катастрофа, вызывает долгие переживания и непременно оставляет в душе след былой грусти. Так что, ей потребуется немало времени, чтобы пережить неприятные события, и придется ещё не раз вспомнить этот день. Но не стоит так отчаиваться – ведь все испытания даны нам лишь для того, чтобы набраться опыта и укрепить свою душу, просто понимаем мы это, к сожалению, не сразу, а через какой-то промежуток времени. И Кате предстоит познать эту истину уже совсем скоро. Тем временем, пока наша героиня ещё пока погружена в недра печали, пришло время узнать историю, которая предшествовала настоящему событию.
Сегодняшним утром, к огромной радости девочки, не нужно было собираться в школу, и Катя позволила себе поспать подольше. Её разбудили пробивавшиеся сквозь тонкий тюль ослепительно-яркие лучи солнца, возвещавшие о том, что было уже около полудня. Под папиной угрозой запрета прогулок с друзьями и просмотра телевизора вчера вечером школьнице пришлось кое-как, с горем пополам, сделать уроки; работы (после уроков Катя подрабатывала, раздавая у метро листовки) по воскресеньям тоже не было, так что сегодняшний день был абсолютно свободным и весь в её распоряжении. Кроме того, именно на это воскресенье она договорилась сходить погулять со своим возлюбленным, Русланом. При мысли об этом милом молодом человеке на лице девочки засияла лучезарная улыбка, а в глазах зажглись озорные огоньки. Они встречались уже несколько месяцев, что по меркам современной молодёжи, можно сказать, просто колоссальный срок. Он был старше её на три года и совмещал в себе практически все качества, которые нравились Кате – ум, чувство юмора, довольно покладистый характер и симпатичную внешность. Поначалу влюбленная пара почти не расставалась, и всё своё время они проводили вместе. Катя до сих пор с нежностью вспоминала чарующие вечера, когда она сидела на скамеечке, облокотившись на крепкое плечо Руслана, смотрела на закат, разговаривала с ним и просто слушала притягательную тишину, ощущая невесомое счастье каждой молекулой своего тела. Но затем школьницу сильно загрузили уроками и работой, а у Руслана началась сессия. Целыми днями он готовился к экзаменам и учил сложные формулы. Хоть девушка и гордилась тем, что её молодой человек не просто какой-то там студент, а серьёзный человек, который ответственно относится к своим обязательствам, но теперь у них с Катей редко совпадали свободные дни, что не могло не расстраивать юную леди. Воскресенье же четвёртого мая было как раз одним из тех удачных случаев, когда возлюбленные могли, наконец, увидеться. В томительном ожидании, словно Джульетта, девочка считала дни до этого желанного события и вот, оно настало. В запасе у Кати было ещё несколько часов до встречи, поэтому с греющим душу предвкушением отдыха она включила телевизор на любимом музыкальном канале, собираясь насладиться таким времяпрепровождением, но внезапно в комнату вошла строгая мама, Елена Николаевна. Наверное, с этой минуты и началась цепочка следующих друг за другом неудач.
 - Доброе утро, дочка, - довольно сухо произнесла немолодая женщина и, придав своему выражению лица более серьёзный вид, спросила. – Скажи, ты весь день собираешься вот так просидеть у телевизора?
 - Не знаю, - испуганно ответила немного оробевшая Катя. – Может быть. А что? Уроки я вроде бы сделала, на работу идти тоже не надо. Я думала, что сегодня можно отдохнуть.
 - Если у тебя свободный день, то это не значит, что ты целые сутки должна просидеть на диване. Ты давно обещала мне убраться в комнате.
 - Я уберусь, раз обещала, но только не сейчас, - с мольбой в голосе ответила девочка. - Мама, я так долго ждала этого дня. Пожалуйста, позволь мне хоть один раз заняться тем, чем хочется.
 - Ладно, - тон мамы не предвещал ничего хорошего. - Ты уберёшься не сегодня. В таком случае, когда состоится этот праздник?
 - В другой день. Завтра или послезавтра, - неуверенно предложила Катя, стараясь собрать в кучку свой расслабленный ум. - В общем, в ближайшее время. А сегодня мы договорились встретиться с Русланом.
 - Нет уж, твои обещания я знаю, - вот тут-то мама, выведав слабое место противника, и нанесла решительный удар с тыла. - Пойдёшь гулять с Русланом только после того, как уберёшь комнату.
 - Но мама, если я ещё столько времени проведу дома, то я не успею на нашу встречу!
 - Всё ты успеешь, если будешь меньше сидеть и быстро наведешь порядок. А потом заслуженно увидишься с Русланом. И без разговоров, - не дожидаясь полной возмущения ответной реакции дочери, Елена Николаевна вышла из комнаты, а Катя, тяжело вздохнув, принялась изо всех сил запихивать в шкаф разбросанные по комнате вещи.
Когда с этим не слишком приятным занятием было покончено, а впереди ещё предстояло мытьё полов, полив цветов, вытирание мебели от пыли и ручная стирка грязного белья, девушка решила позвонить Руслану, чтобы уточнить, в какое время они смогут встретиться – у него сегодня был экзамен. Катя набрала номер, и сердце радостно затрепетало, в надежде услышать любимый голос, но в трубке раздавались только гудки – протяжные, унылые и, как порой казалось, нескончаемые. Лицо девочки приняло хмурое выражение – слишком часто в последнее время Руслан не слышал, как у него в кармане звонит телефон. Катя звонила снова и снова, пока, наконец, молодой человек не взял трубку, и вот тут школьницу ждал ещё один сюрприз из пакета выходного дня.
 - Алло! - голос звучал недовольно и даже слегка раздраженно.
 - Привет, Руслан! - сказала девочка, удивившись такому резкому тону.
 - Привет, Катя. Ты что-то хотела? Я же сказал, что у меня сегодня экзамен, - всё также нервно, будто бы сильно торопясь, отвечал молодой человек.
 - Я…ну…мы с тобой… - у Кати сбилось дыхание и спутались все мысли от этих слов, но решительным усилием воли, она всё же смогла взять себя в руки. – Мы с тобой собирались сегодня встретиться. Ты забыл?
 - Ах да, эта встреча, - с досадой вспомнил Руслан. – Знаешь, сегодня такой тяжёлый день, всё из головы вылетело.
 - Ну ладно, это не так страшно, - примирительно сказала девочка, искренне поверив в важность этих причин. – Значит, я не зря позвонила тебе и напомнила о встрече. Когда мы встретимся?
 - Ох, Катя, ты не представляешь, как я сегодня устал. Может в другой день? - с тоской в голосе проговорил Руслан.
 - В другой день? - внутри Кати будто бомба взорвалась. – Но я так долго ждала этого выходного, чтобы с тобой встретиться! А ты даже час своего драгоценного времени не можешь мне посвятить?
 - Хорошо, хорошо, - неохотно согласился Руслан. – Если тебе это так важно, давай в парке через два часа.
 - В парке? - обиженным голосом переспросила Катя, и нерешительно добавила. – Но мы же вроде бы собирались в кино пойти? Будет скучно просто так сидеть.
 - А мы и не будем просто так сидеть, - железным тоном вымолвил Руслан. – Слишком долго всё это тянется, мне уже надоело! Нам надо, наконец, поговорить.
 - Поговорить? Но о чём? - девочка вновь была удивлена. – Что для тебя долго тянется? Я не понимаю.
 - Давай потом, - торопливо сказал молодой человек. – Объясню всё при встрече. Пока.
 - Ладно, - медленно промолвила Катя. – Пока, Руслан.
Но на том конце провода уже повесили трубку. Это было очень странно. «Что с ним такое случилось?», - размышляла про себя девочка. – «Он никогда не был до такой степени занят, чтобы отменить нашу встречу. И о чём он хочет поговорить? Мы вроде бы не ссорились, чтобы устраивать разговоры и разборки. Может он меня в чём-то винит? Но ведь я ничего такого не сделала. А он? Вдруг он разлюбил меня? Но как? За что? Нет, такого не может быть. Я просто забиваю себе голову бестолковыми мыслями. Всё будет хорошо». Отчаянно, хватаясь за луч надежды, Катя старалась успокоить себя, – «Мне в голову приходит какая-то ерунда, нет повода нервничать. Он просто устал, переволновался на экзамене. Может быть, я его отвлекла от важного дела. Вот и всё. И нечего переживать на счёт разговора. Если он хочет мне что-то сказать – пускай, бояться тут нечего». Через какое-то время девочка окончательно оправилась от мимолётного потрясения и взяла себя в руки. Несмотря на возвратившееся к ней спокойствие, желание наряжаться пропало, и, поэтому, завершив наспех уборку комнаты и натянув удобные шорты, футболку и босоножки, Катя вышла из дома. Все подозрения и сомнения девочки моментально расплавились в раскаленном солнцем и наполненным ароматом черёмухи воздухе. Глубоко вдохнув в себя этот вязкий и приторный запах весны, она с ощущением легкости и свободы направилась в сторону парка.
Катя любила гулять по этому зелёному миру, напоминавшему ей другую планету – одну из тех, что ясно видны на ночном небе, но, на самом деле, располагаются на расстоянии в несколько миллиардов световых лет от Земли. Он приносил ей умиротворение и чувство гармонии, которых, порой, так не хватает в нашей жизни. Под пологом густой листвы можно было подумать и помечтать, порадоваться и погрустить. Парк готов был приютить любое существо, не зависимо от его происхождения, характера, внешности и настроения, ведь природа никого не обделяет, а делает всех равными. У девочки был один любимый уголок – скамеечка под каштаном. Это место было уютным, тихим и скрытым от чужих глаз. Там, достав из сумочки очередной утопический роман и углубившись в чтение, она стала ждать Руслана. Катя как раз дошла до одного из самых захватывающих моментов – как главный герой, красавец-принц неземной красоты, влюбляется в простую, но милую деревенскую девушку. Это был уже всеми много раз избитый сюжет, но, как ни странно, он всё ещё продолжал вселять в слабовольные души молодых школьниц эфемерные мечты и надежды. Внезапно чтение девочки было прервано резкими и громкими шагами – по узкой асфальтовой дорожке кто-то, по всей видимости, сильно спешащий, приближался к скамеечке, на которой расположилась Катя. Через мгновение она увидела своего молодого человека и приветливо улыбнулась.
 - Привет, Руслан! Наконец-то ты пришел, - она поднялась ему навстречу.
 - Привет, - он ответил лишь сухой улыбкой. – Я вообще-то пришел лишь для того, чтобы сообщить тебе некоторые новости.
 Начало речи Руслана напоминало сцену из какого-то бразильского сериала:
 - Понимаешь, всё дело в том, что мы не сможем видеться какое-то время. Я совсем забыл предупредить тебя о моей поездке.
 - Поездке? - воскликнула Катя, медленно опускаясь обратно на скамейку. – И куда же ты собрался?
 - Эээ…в Москву, - ответил, слегка замешкавшись, Руслан.
 - В Москву? - вновь переспросила Катя, ощущая спиной опору деревянной скамейки. – Но зачем? Ты никогда не говорил, что собираешься уезжать, и даже не предупредил меня об этом. Зачем тебе туда?
 - Это будет что-то вроде практики. В Санкт- Петербурге не достаточно поля для деятельности, - выпалил молодой человек первое, что пришло в его бездумную голову.
 - Оригинально! - скептически возвестила девочка. – Всем деятельности хватает, а тебе, значит, нет! Ты хотя бы договорился о том, где и на какие средства будешь там жить?
 - Конечно, я обо всём подумал заранее, - беспечным тоном заверил её молодой человек, по-прежнему не рискуя садиться рядом с Катей, и держась на некотором расстоянии от скамейки. - Деньги займу у родителей, а в Москве у меня есть несколько знакомых, которые могут предоставить жильё.
 - Что-то я не припоминаю ни одного… - угрожающим тоном начала Катя, но её голос прервала пронзительная мелодия, и быстро извинившись, её собеседник взял трубку.
Пока он вёл беседу, у девочки появилось время, чтобы переварить полученную информацию. Она решительно не узнавала в этом молодом человеке того Руслана, с которым она познакомилась когда-то – милого, нежного, остроумного и загадочного. Он никуда прежде не торопился, не забывал встретиться с ней, не опаздывал и не собирался уезжать в другой город. Тем временем, Руслан всё ещё разговаривал, а из трубки доносился приятный женский голос, как ни странно, казавшийся Кате очень знакомым. Она опять углубилась в размышления. Что же с ним произошло, почему он так изменился? Куда делся прежний Руслан? Тогда в голове глупенькой школьницы уже начинал созревать правильный ответ на все вопросы. А что, если это тот же самый Руслан, просто он… Тут молодой человек закончил разговор, и к этому времени Катя уже дошла до истины. Она посмотрела на него и со слегка насмешливой улыбкой задала вопрос, пока ещё не раскрывая всех карт.
 - Это что, одна из твоих московских знакомых?
- Ну да, можно и так сказать, - помедлив, ответил Руслан и поспешил перевести тему разговора. – Ну так что ты там спрашивала?
Поняв, что её намек не подействовал, Катя решила изменить постановку вопроса на более прямой вариант. Не смотря на внутреннюю подавленность и обиду, которые глодали душу девочки, её голос звучал чётко и твёрдо:
- Ты ведь не едешь ни в какую Москву, правда?
Молодой человек с отвратительно презрительной гримасой на лице, молча стоял и смотрел в другую сторону. Не обращая внимания на отсутствие ответной реакции у Руслана, Катя продолжила:
 - Дай я сама догадаюсь - ты выдумал всё это, чтобы отвязаться от меня? Я ведь права? Что же ты стал безмолвным, как рыба? Скажи уж хоть что-нибудь, только не молчи.
 - Да, ты права, - немного погодя ответил Руслан и, придав своему лицу выражение раскаяния, добавил. – Наверное, нужно было тебе всё рассказать. Я люблю другую девушку.
 - Как её зовут? - хладнокровно поинтересовалась Катя.
 - Это уже не важно, - отрезал некогда вежливый молодой человек.
Девочка, тем временем, пыталась вспомнить, кому же из её знакомых принадлежит этот сладостный голос.
 - Это кто-то из моих подруг, да? - продолжала настаивать на своём Катя. - Кто это, скажи мне? Тебе ведь уже нечего терять.
 - Наш разговор окончен, - вновь оборвал собеседницу Руслан и поднялся со скамейки, но уже через пару шагов его настиг громогласный голос.
 - Я задала тебе вопрос, так отвечай на него! - Катя сама удивилась своей решимости. - Я спрашиваю, как её зовут?
- Вика, - презрительно бросил Руслан и, ускорив шаг, почти бегом вышел из парка.
Катя сидела, словно громом поражённая, - Вика была её лучшей подругой. Только тут девушка вспомнила, как сильно они отличаются друг от друга и на глаза навернулись слезы. Да, конечно, Вика – девушка с фигурой модели и лицом Барби, всегда одетая с иголочки и по последнему слову моды, обладательница летящей походки и томного взгляда, всегда умеющая подать себя, причём с наилучшей стороны. Они были так дружны, что Катя не замечала между ними сильной разницы, даже не подозревая о таких понятиях, как «маска», «двуличность», «расчет» и «выгода». Теперь же, когда она подумала, то все поняла: «Я или Вика? Даже смешно звучит. Ясное дело, что любой молодой человек, будучи в здравом уме, выберет Вику». От этого стало грустно. Но ещё хуже было оттого, что тот, которого она боготворила, обожала и считала идеалом, этот Аполлон с неописуемой внешностью, тонким умом и необъятными амбициями оказался совсем не тем, кем его считала Катя. Сейчас Руслан был в её глазах просто ничтожеством, самой низкой тварью на земле – наконец-то кривое зеркало обрело правильную форму. В голове Кати мысленно проносились все проклятия мира и весь запас нецензурных слов и выражений, адресованных Руслану. Во время разговора с ним она сохраняла спокойствие, а теперь на неё навалилось все сразу – она лишилась молодого человека и подруги, которой доверяла больше других, столько времени встречалась с человеком, который был абсолютно её недостоин, и теперь, что самое ужасное, она осталась совсем одна. В душе была пустота, и в самом её эпицентре витал опасный клубок злобы, ревности, обиды и отчаяния. Девушке казалось, что она осталась в целом мире совсем одна, что у неё было счастье, было всё, а теперь она это потеряла, всё и сразу. Весь мир вокруг и каждая его деталь в отдельности казались фальшивыми, когда любая вещь или существо представляется интересным и красивым, а при ближайшем рассмотрении под пёстрой обёрткой, под этой красочной оболочкой оказывается всего лишь горстка мусора.
От этого было так горько, что на Катю нахлынула грусть, и она заплакала, выплеснув, наконец, наружу те эмоции, что накапливались в её душе в течение сегодняшнего дня и во время разговора с Русланом. Девушку ещё долго сотрясали рыдания, и прошло уже, наверное, около часа, когда она, наконец, успокоилась и подняла заплаканные глаза к небу. Посмотрев на ещё сверкающий в голубизне диск солнца и на зеленеющие деревья, втянув в себя тёплый весенний воздух, Катя поняла, что сегодняшние события – лишь мимолётная неудача, но надо двигаться вперёд и бороться за свою судьбу. Внезапно возникшее воодушевление заставило девочку подняться со скамейки и отправиться бродить по парку вслед за порхающей бабочкой под названием «Павлиний глаз». Некоторое время погуляв по зелёным окрестностям, Катя вспомнила о том, что ещё не успела завершить уборку комнаты, и, что, например, наспех затисканные в шкаф вещи нужно аккуратно сложить, пока беспорядок не попался на глаза отцу. От этой мысли ей стало очень грустно – за весь день ни одного хорошего события, только сплошные огорчения, недовольства и ограничения. Вот если бы жизнь была хоть чуть-чуть похожа на ту, которая бурным потоком протекает по страницам романов, горячо любимых Катей. Если бы все люди хоть немного напоминали тех замечательных героев, которые участвовали в битвах, шли в походы, влюблялись в обычных девушек и женились на лучших красавицах города. Или, если бы она просто была чуть старше – хоть на пару лет. Чтобы иметь свою волю и право голоса, чтобы распоряжаться самостоятельно свободным временем и принимать те решения, которые близки её сердцу.
«Ох, как же мне не хочется домой», - сокрушённо думала Катя. - «Если раньше хотя бы Руслан мог вытянуть меня из этой круговерти забот, обязанностей и правил, или Вика звала на вечеринку, то теперь эти двое неразлучны, а я осталась одна. Вкусы родителей не совпадают с моими, и слишком редко у нас выдаётся совместный досуг». Теперь уже девушка стала воображать себя сказочной принцессой, запертой в башне, тем более что вокруг не было ни души, которая могла бы вызволить Катю из темницы. Вдруг внимание девушки, пытающейся отыскать какого-либо представителя человечества на этой пустынной улице, привлекла странная надпись на одном из зданий. Эти буквы были написаны на загадочном языке, не встречавшемся Кате прежде, - такого написания не было ни в русском, ни в английском языке, ни даже на латыни или греческом. Девушка в раздумье остановилась перед сооружением, задрав голову вверх и пытаясь прочесть необычные слова. Чтобы увидеть последние несколько букв этой фразы, девушка шагнула вперёд, и в то же мгновение провалилась в неизвестность. Единственное, что успела в испуге заметить Катя – открытый люк под своей ногой, крышку от него, небрежно брошенную поодаль, и лёгкий пар, струящийся из-под земли. Потом она обо что-то ударилась головой и потеряла сознание.
Когда девушка открыла глаза, то оказалась у подножия горы, а под головой Катя ощутила что-то холодное и острое – это был мощный камень. Она медленно подняла голову – слева от неё тянулась высокая горная цепь, справа, словно тёмная туча, виднелась непроходимая лесная чаща. Громко охая и потирая больную голову, Катя с трудом поднялась на ноги и огляделась – вокруг не было видно ни одного человека или даже жилища. Зато, несколько поодаль располагалось крошечное озеро, наполняемое быстрой горной речкой. Девушка не знала, сколько пролежала здесь, и голова раскалывалась со страшной силой, поэтому решила добраться до озера, чтобы утолить жажду и омыть саднящую рану. Как оказалось, оно было не так уж далеко – минут через пятнадцать, по крайней мере, так показалось Кате, она уже с наслаждением склонилась над водной гладью, но…тут же в испуге отшатнулась. К огромному удивлению девочки, на неё смотрело не привычное отражение невзрачной школьницы, - вода показывала Кате прекрасное лицо юной девушки с прекрасными белокурыми локонами и ясными голубыми глазами. Катя заворожено смотрела на это существо, казавшееся ей совсем незнакомым – никогда ещё она не видела таких длинных густых ресниц, изогнутых бровей и сочных алых губ.
 - Нет, это не я… - прошептала Катя, проводя рукой по своему лицу, всё ещё не доверяя отражению, но вода говорила правду – девушка дотронулась до пушистых ресниц и удивлённо посмотрела, как на её щёку упала золотистая прядь волос.
Ещё не в состоянии оправиться от шокового состояния, Катя в изнеможении вновь опустилась на землю, прямо на прибрежные камни. Как ни странно, но, несмотря на снег, вокруг, обломки скал, как и вода в озере, были тёплыми. Тем не менее, девушка собралась с силами, заметив, что солнце уже склоняется к горизонту, и, умывшись хоть не прохладной, но всё-таки чистой, водой, вновь поднялась и посмотрела по сторонам. Куда идти, она себе слабо представляла, но создавалось впечатление, что больше шансов найти людей было, если направляться в горы. Так она и сделала, - собрала остаток воли в кулак, выбрала методом считалочки направление движения и медленно побрела вдоль горной гряды. Долгое время, ничего в окружающем пейзаже не менялось, а солнце всё сильнее склоняло свою золотую голову к лазурной подушке, и Катя уже начинала терять надежду на то, чтобы найти кров или пищу. Природа в этой местности была просто потрясающая – высокие деревья с тёмно-зелёными кронами, розоватые вершины гор, подсвеченные заходящим солнцем, блеск горной реки, прохладный воздух и высокое-высокое небо, которое, казалось, уходило в бесконечность, и было недостижимо. Спустя несколько часов, когда над окрестностями уже сгустились сумерки, наконец, Катя заметила что-то, напоминающее по очертаниям домик, на выступе одной из скал. Когда она подошла ближе, то убедилась в том, что её догадка оказалась верной, только уступ был слишком высоко, и, чтобы добраться до него потребовалось бы ещё около часа. Но выбора не было, и, несмотря, на отсутствие соответствующей подготовки, Катя, вооружившись несколькими обломками деревьев, принялась медленно взбираться на скалу. Поверхность горы была настолько ровной, что удержаться на ней практически не представлялось возможным, но Катя продолжала упорно цепляться за выступающие участки скалы.
Она продвигалась вперёд всё медленнее, а силы стали постепенно покидать девушку. Долгие часы в пути, отсутствие пищи, кроме нескольких листьев, сорванных с деревьев, и по-прежнему острая головная боль, всё настойчивее давали знать о себе. Катя подняла ногу, чтобы чуть передвинуть её вверх по скале, но чуть не упала и еле смогла удержать равновесие. Девушка остановилась, она подумала о том, что не знает, как попала сюда, да и вообще, смутно помнила что-либо о самой себе, но она должна была узнать правду и всё понять. Поэтому, Катя решительно двинулась дальше, хотя нога всё чаще соскальзывала с крошечного уступа, голова начинала кружиться от высоты, а руки могли только проводить слабые попытки ухватиться за редкие шероховатости на идеально гладкой поверхности. В один прекрасный момент, силы девушки иссякли окончательно, она резко пошатнулась, но всё же устояла на ногах. Вроде бы опасность миновала, но тут небольшой горный выступ, на котором стояла Катя, треснул и ушёл из-под ног, а девушка едва успела схватиться рукой за край другого выступа. Казалось, она спасена, но не привыкший к таким нагрузкам организм был обессилен, и, повисев несколько секунд на хлипком выступе скалы, Катя устало опустила вниз одну руку, а затем соскочила и другая…
 - Конец… - успела только прошептать девушка и закрыла глаза, но внезапно кто-то схватил её за руку и с силой вытянул наверх.
Боясь даже пошевелиться, Катя осторожно открыла глаза. Перед ней уже не было никаких уступов или серой поверхности горы, - девушка стояла перед входом в аккуратный домик, который был выдолблен прямо в массиве скалы, и только веранда с крыльцом были сделаны из дерева и поэтому издали выдавали это жилище. Рядом с Катей стояла пожилая женщина с длинными седыми волосами, одетая в странные белые одежды. В её руке был деревянный посох с искусно вырезанной головой снежного барса, у которого вместо глаз сияли два аметиста. Некоторое время женщина удивлённо смотрела на девочку, но потом, поняв, что Катя не представляет большой опасности, гостеприимно указала ей рукой на дверь. Не владея знаниями о здешних обычаях, девочка всё-таки решила не перечить и переступила порог горного жилища. Внутри было сухо и тепло, а все стены, потолки и мебель оказались почему-то круглыми. Женщина зашла вслед за Катей и, закрыв дверь, произнесла что-то на неизвестном языке, вопрошающе глядя на девушку.
 - Ээээ…Я не знаю вашего языка, - в замешательстве произнесла Катя. - Я не из этих мест, и вообще…не помню, откуда…Но…но всё равно, спасибо вам – вы спасли мне жизнь…
 - Ты пришла из Энтинга? - низким голосом спросила женщина, говоря с небольшим акцентом, - Кто тебя прислал?
 - Хм… Простите, но я ничего не знаю о вашем Эн…Эт…Энтинге, да? И, вообще, первый раз слышу это слово. Дело в том, что я не помню, как очутилась здесь…
В последующие десять минут Катя приложила всё усилия, чтобы поведать незнакомке то немногое, чему удалось остаться в искалеченной памяти девушки.
 - Что ж, судя по всему, ты говоришь правду и явилась ко мне без злого умысла, - заключила после её рассказа пожилая женщина. - Надеюсь - так оно и есть. Что же мне теперь с тобой делать?
 - Я…я не знаю, - испуганно отозвалась Катя. - Мне бы хотелось узнать, каким образом и откуда я попала сюда. Для этого мне нужно найти какого-нибудь мудрого человека.
 - Верная мысль, - кивнула женщина. - И, хотя эта ситуация кажется слишком странной, я всё же постараюсь тебе чем-то помочь. Я отношусь к племени квардов – древних хранителей гор, все представители нашего рода уважаемые и мудрые люди, поэтому я немного знаю твой язык, на котором в наших краях почти никто не говорит. Эта горная цепь – граница между лесным городом Ру;ндэлом, где обитают ородины – пугливый народец, добывающий золото и торгующий на ярмарках с жителями других городов, и Великой Долиной Душ. Эта долина очень опасна и таинственна – где-то на её территории есть портал, через который в особые дни прилетают души из других миров. Но это только души, которые спустя определённый промежуток времени должны вернуться обратно, иначе, с первым лучом солнца, они обратятся в песок. Если пойдёшь через эту долину, то заметишь, что она пустынна и под ногами у тебя будет только песок. Чтобы обогнуть долину, есть путь на запад или на восток, где находятся Царство Света и Пристанище Тьмы соответственно. На тёмной стороне территорий всегда царит ночь или, в лучшем случае, сумрак, там же обитают хищные ночные звери, зловещие духи и кошмары, но это их владения. Царство Света, наоборот, сияет миллионами огней, там почти не заходит солнце, а от блеска режет глаза. Но, скажу тебе откровенно, и эта земля – не лучшее пристанище, там живёт алчный народ, жаждущий новых территорий. Твой путь будет проходить через Долину, за которой находится ещё одна горная гряда…
…В лесном городе под названием Рундэл было раннее утро. Первые солнечные лучи, едва пробивавшиеся из-за горизонта, с трудом прорезали темноту в маленьком круглом домике, построенном на одной из ветвей раскидистой сосны. В Рундэле все жилища возводились на деревьях, откуда спускались верёвочные лестницы, а погреб с запасами продовольствия всегда находился у подножия ствола, среди могучих корней. Девушка, решила, что уже достаточно выспалась, поэтому встала с мягкой соломенной подстилки и открыла дверь навстречу новому дню. Проявляя необычайную ловкость, она буквально за пару мгновений спустилась с дерева и очутилась на влажной чёрной земле, покрытой ковром свежей травы. Слева и справа простирались бескрайние луга и поля, за которыми поднимались в самое небо вершины голубоватых гор. Девушка с наслаждением проводила рукой по нежным колосьям и ароматным цветам, наблюдала за полётом бабочек и слушала пение утренних птиц, продвигаясь всё дальше от домов. Спустя примерно полчаса, прогуливаясь вокруг одного из густых кустарников, растущих в Дикой Пустоши, девушка неожиданно приметила впереди фигуру одного из своих соседей, которого звали Фрост. Это был невысокого роста, смуглый молодой человек с большими карими глазами и курчавыми волосами – типичный представитель местного населения ородинов. Этих жителей отличали широкие носы, крепкое телосложение и верность своим традициям. Большинство жителей Рундэла занимались добычей золота в маленькой, но практически неиссякаемой близлежащей горной гряде, а, кроме того, они считались прекрасными ювелирами. Поэтому каждый восьмой день кворэна, то есть, грубо говоря, месяца, который у этого народа длился семнадцать дней, ородины ездили на всеобщую ярмарку в город Лундарэ. На этой ярмарке собирались жители различных поселений, чтобы обменять продукты на изделия из металлов, драгоценные камни – на ткани, а плетёную мебель на ценные рукописи.
 - Эй, Фрост! - закричала Катя вслед молодому человеку, догоняя его по узкой извилистой тропинке. - Фрост, подожди!
 - О, Морэн, привет! - улыбнулся Фрост, заметив девушку, которую здесь называли с самого момента её появления именно таким именем, означавшим не что иное, как «утро».
Молодой человек не собирался попадаться кому-то на глаза, но раз Морэн его заметила и догнала, прикинуться спешащим или глухим уже было нельзя. Тем более что Фрост не только доверял девушке, которая прожила в их поселении уже несколько лет, но и давно испытывал к ней особые чувства.
 - Я не ожидала встретить тебя в Дикой Пустоши, - Катя, она же Морэн, удивлённо посмотрела на путника, обычно обитавшего в пространстве соседнего дерева. - Куда ты направляешься в такой ранний час? Неужели уже пришёл день ярмарки?
 - Нет, Морэн, я иду по другому делу – нужно набрать в лесу немного ягод долорэса. Мой брат, Адзу;р, приболел на днях. Он, как ты, верно, слышала, считается одним из лучших ювелиров нашего края, и его работы почти бесценны. Пару дней назад его поразил ужасный недуг – Адзур повстречал в горах ядовитую змею породы ульцер, которая укусила его. После этого у брата понизилась температура тела, и он стал стремительно слабеть. Ни один местный лекарь, даже мудрый Сирингард, не смогли совладать с этой загадочной болезнью.
 - О, Фрост, мне так жаль, - искренне расстроилась Морэн, почти не скрывая глубокую печаль, ведь в душе она уже давно скрывала свои чувства к Адзуру. - Но я почему-то ничего не слышала об этом происшествии…
 - Неудивительно. Мы скрыли этот факт от большинства жителей, потому что он мог бы вызвать необычайную панику среди населения, а ведь через несколько дней ярмарка, и все должны быть к ней готовы. Но, прошло уже несколько дней, Адзур так и не пошёл на поправку – он впал в забвение и неизвестно, сможет ли хоть что-то вывести его из такого состояния. В одной старой книге, приобретённой во время прошлой ярмарки, древнетурайском целебнике, я прочёл об удивительных свойствах ягод долорэса, которые, якобы, исцеляют душу и тело в подобных случаях.
 - Это, конечно, смелое решение с твоей стороны, отправиться на поиски ягод, но разве ты знаешь, где они растут? - обеспокоено поинтересовалась Морэн.
 - Своевременный вопрос, - заметил собеседник. - Они растут, по книжному описанию, где-то в районе Красных гор, то есть путь предстоит неблизкий, но иного выбора нет. Смерть Адзуру пока вроде бы не грозит, но чем дольше он пробудет в этом оцепенении, тем слабее надежда на удачный исход. А ведь Адзур не только знатный ювелир, но и один из наших предводителей. Ты ведь понимаешь, Морэн, что значит народу, пусть даже, небольшому, остаться без своего вождя.
 - Да, я понимаю тебя. Но ведь достать это средство будет, скорее всего, очень непросто. Ты сказал кому-нибудь ещё, куда собираешься идти?
 - Нет, Морэн. Я предупредил одного из самых надёжных людей, старого Линкара, о чём-то вроде небольшого путешествия, он в это время будет присматривать за моим братом. Кое-кому из родных я сказал, что отправлюсь в лес, но моего тайного плана никто не знает. Поэтому я и ухожу сейчас, рано утром, пока весь город ещё спит.
 - Понятно, - кивнула девушка, сразу затосковав по приключениям, которых так жаждало её юное сердце. - Послушай, а может, ты возьмёшь меня с собой?
 - Тебя? - Фрост был крайне удивлён подобным предложением. - Но для чего тебе подвергать себя риску и отправляться в путь, из которого мало кто возвращается. Адзур – мой брат, и найти для него лекарство – мой долг. А ты…Ведь тебе придётся оставить тёплый дом и хорошую пищу, крепкий сон и привычные предметы обихода. Не думаю, чтобы ты комфортно ощущала себя в подобных походах, да и наши соседи начнут беспокоиться, если ты не вернёшься сегодня в город.
 - Послушай, Фрост, - Морэн решила высказать, наконец, то, что давно отягощало её душу. - Ты повёл себя честно и достойно, когда встретил незваного гостя на своём пути, я тоже буду с тобой откровенна. Знаешь, я живу здесь уже не первый месяц, и все вокруг – замечательные люди, которые очень заботливо относятся ко мне. Мне нравится природа, еда, ремёсла, ярмарки, а Рундэл - удивительный город, но всё же мне в этой местности не по себе. Пойми, Фрост, с каждым днём я всё больше ощущаю, что моё место совсем не тут, оно где-то за далёкими горами и морями. Это трудно передать, но сердце не перестаёт тосковать по родному дому, а я даже не представляю, где он находится. Я совсем не знаю окрестностей, но давно уже собиралась отправиться на поиски своего истинного дома или повидать величайших мудрецов вашего края. Мне кажется, что сейчас - самый подходящий для этого случай. Пожалуйста, Фрост, позволь мне последовать за тобой.
 - Пожалуй, я понимаю твои побуждения, - немного подумав, произнёс молодой человек. - Ну, что ж, я совсем не против такой компании. Только есть одна трудность – вернуться обратно за своими вещами или, чтобы кого-то предупредить о твоём уходе, уже нет времени. Солнце почти встало, и город вот-вот проснётся, а значит, через некоторое время все заметят наше отсутствие. Если хоть кто-то ещё увидит нас – весь удачный план окажется бессмысленным. Так что решай – возвращайся в город и ищи другого попутчика, чтобы отправится на поиски своей истины, или уходим в лес прямо сейчас.
 - Ах, да, об этом я не подумала, - медленно вымолвила Морэн, окинув грустным взглядом видневшиеся вдалеке домики на деревьях. - Но я твёрдо решила найти ответы на свои вопросы. Так что – в путь без колебаний!
 - Выбор за тобой, - пожал плечами Фрост, продолжая свой путь по тропинке,.- Ты – храбрая девушка, но знай, что идти нам придётся очень долго, и неизвестно, что поджидает впереди.
 - Тебе не напугать меня эфемерными опасностями. Лучше уж я не вернусь из этого похода, чем всю оставшуюся жизнь буду терзаться смутными сомнениями и мечтами о своём настоящем доме. А чтобы идти было не так скучно, можно рассказывать друг другу истории. Как тебе такая идея?
 - Это замечательная мысль, - подтвердил Фрост. - Я слышал много прекрасных легенд и древних сказаний от своего отца, Гратолина, так что мы без труда скоротаем время пути.
 - О, это было бы превосходно! - воскликнула Морэн. - Мне доводилось узнать некоторые сведения о ваших традициях из уст соседей, но самые сокровенные тайны открыты только старейшинам, поэтому даже моё представление о местной географии полно пробелов.
 - Ну, хорошо. Какую историю тебе бы хотелось услышать в первую очередь?
 - Наверное, логичнее всего начать с самого главного текста – Мировой Легенды...
Что было дальше, Амалия уже не помнила – она заснула мертвецким сном и, в какой-то момент, отключив телевизор, продолжала до самого утра покорять жуткие ледяные горы, читать старинные манускрипты и общаться с мультяшными человечками.
 - Боже, до чего доводит человека любое порождение фэнтэзи, - удивлялась девушка, внимательно рассматривая своё лицо во время утреннего умывания. - Боюсь, скоро мне будет казаться, что и мои уши приобрели странную форму или говорить я начну на каком-нибудь вымышленном языке, чтобы ни один ученик меня не понял. Вот весело будет!

Глава 11. Культура как отражение природы.

Быстро позавтракав, Амалия поняла, что нужно быстро начинать работу над статьёй, потому что это дело она уже откладывала несколько дней, а сдать сей труд требовалось уже завтра. Единственное, что радовало девушку, - это свобода написания текста в рамках культурологического исследования. По части культурологи Амалия не была специалистом, но всегда увлекалась искусством и историей, и неплохо владела литературным слогом. Ещё будучи на выставке, посвящённой Сальвадору Дали, девушка внезапно задумалась над тем, каким своеобразным образом произведения маэстро отражают природу и её явления. Эту тему Амалия и собиралась развивать в своей статье, обратив острый взор, в первую очередь, к её любимому городу – Вене, где она всегда мечтала побывать. Даже в планах на жизнь, идущих далеко, до самого пенсионного возраста, она планировала накопить определённую сумму денег и, хотя бы на некоторое время, а лучше – на долгие годы, покинуть родную страну ради манящей Австрии. «К сожалению, этот поезд уехал», - мысленно прокомментировала девушка, вспоминая слова из своего дневника, - «Видимо, мне не суждено побродить по улицам Вены, сходить в Альбертину, посидеть в очаровательном кафе «Demel» и опробовать свой далёкий от идеала немецкий… Наверное, люди, которые живут там – самые счастливые в мире… Впрочем, хватит мечтать – надо брать ручку и усилием воли начинать писать статью». Амалия так и сделала, ни на минуту не забывая о последнем наставлении отца – продолжать жить и делать своё дело, не смотря на конец света. Первые строчки будущей научно-популярной заметки пришли в голову девушки достаточно быстро, и её рука плавно заскользила над листом бумаги.
«Над смыслом, значением и происхождением культуры задумывались ещё античные учёные, разработавшие множество научных трудов по этой проблематике. Среди самых гениальных идей – дошедшее до нашего времени высказывание древнегреческого философа Демокрита, жившего в V веке до н.э. Суть его постулата заключается в том, что культура – это «secundum naturam» (лат.) или «;;;;;;; ;;;;» - defteri fysi (греч.), то есть – «вторая природа». Именно это утверждение наиболее точно выражает концепцию, которой следовали не только древние люди, - она широко распространена в современном мире художественной культуры.
Идея отражения природы в культуре пронизывает всю историю человечества со времён первобытности, когда для творчества был характерен предельный реализм. Люди эпохи неолита и палеолита в точности воспроизводили строение и внешний облик животных, тщательно изучая их поведение и особенности. Возвращаясь ближе к современности, следует упомянуть творчество Репина, постоянно обращавшегося к природе, и Ван Гога, более 10 раз изобразившего только свой любимый цветок – подсолнух. Сальвадор Дали применял природные орнаменты для изготовления ювелирных изделий, а Николай Рерих увековечил на своих полотнах множество незабываемых пейзажей.
Талантливый австрийский график, живописец и архитектор XX века Фридрих Штовассер, более известный под псевдонимом Фриденсрайх Хундертвассер, не только сделал фразу «культура – вторая природа» целью своего творчества, но и в полной мере воплотил её в созданных им сооружениях. По его планам, каждое здание должно было не контрастировать, а идеально сочетаться с окружающим ландшафтом, кроме того, внутренняя планировка также соответствует природной реальности. Фриденсрайх Хундертвассер сумел воплотить в жизнь 15 австрийских, 13 немецких, 4 японских и по одному американскому, новозеландскому, израильскому и швейцарскому проекту. В каждом из них он стремился к предельной естественности и обращённости к природе, а её, как известно, отличает полное отсутствие прямых линий.
Планировка зданий австрийским архитектором не была избирательной – в круг его интересов входили церкви и музеи, фабрики и больницы, рестораны и жилые дома, природные источники и вокзалы, монументы и котельные, детские сады и площадки. Этим фактом архитектор в очередной раз подчёркивал роль естественного начала в жизни человека – когда все люди равны между собой, а каждое отдельно взятое здание не менее важно, чем какое-либо другое. Внутреннее пространство сооружений, возведённых Хундертвассером, представляется необычным для попадающих туда посетителей, так как для него характерно отсутствие углов, плавность форм и изогнутость поверхности. Впоследствии, человек хорошо адаптируется в подобных условиях и комфортно ощущает себя в таком помещении, что доказали обитатели жилого дома в Вене, спроектированного австрийским архитектором. Так или иначе, но сооружения австрийского архитектора полностью оправдывают постулат Демокрита о том, что культура – вторая натура.
Этому же принципу отвечает ансамбль музеев-близнецов в Вене, возведённый в конце XIX века по приказу императрицы Марии - Терезии – жены императора Франца I Стефана. Комплекс этих зданий состоит из небольшой площади, названной в честь самой Марии – Терезии, украшенной скульптурной группой во главе с императрицей, и двух идентичных сооружений, расположенных друг напротив друга. Один музей посвящён естествознанию, второй – истории искусств, таким образом, иллюстрируя концепцию «культура – вторая природа». Оба здания имеют сходную планировку, одинаковый внешний декор и похожее убранство внутренних помещений, но объекты, размещённые в музеях, существенно отличаются. Музей естественной истории содержит обширное собрание книг по различной тематике, коллекцию минералов, выставку чучел птиц, животных, бабочек и земноводных, знаменитую статуэтку Венеры Виллендорфской и реконструкции стоянок первобытного человека. В музее истории искусств представлена фамильная сокровищница Габсбургов, средневековая церковная утварь и предметы быта, собрания полотен Питера Брейгеля-старшего, Ван Гога, Рембрандта, Рафаэля.
Ещё задолго до творений Фриденсрайха Хундертвассера и независимо от постройки музеев-близнецов Вены, идею естественности воплотил в своих сооружениях испанский архитектор Антонио Гауди. Современный символ Барселоны – собор Святого Семейства, внешне напоминающий собой переплетённые корни деревьев, строился на протяжении нескольких десятков лет и, начатый Гауди, завершался двумя другими архитекторами.
Несколько другое видение тезиса «культура – вторая природа» было воплощено в США, в крупном индустриальном городе Нью-Йорке. Необычное сооружение в виде гигантского стеклянного шара, размещённого на одной из площадей, в буквальном смысле отражает в себе окружающий пейзаж. На поверхности объекта сосуществуют деформированные изображения деревьев и зданий, людей и машин, лужаек и дорог. Как и незамысловатый «Чёрный квадрат» Малевича, нью-йоркская сфера предельно проста и гениальна одновременно, являясь синтезом исторического культурного опыта и влияния современного глобального общества».
 На этих словах фантазия и познания Амалии в искусстве иссякли, зато резко возросло желание что-нибудь перекусить и, так как содержимое холодильника уже давно сиротливо пустовало, девушка по обычаю, заведённому в последние несколько дней, отправилась в близлежащий ресторанчик, чтобы насладиться обедом. Конечно, совету отца Амалия, как уже упоминалось, старалась следовать, но всё же она не могла свыкнуться с мыслью, что уже скоро все её накопления станут только горсткой пепла, а душа девушки будет витать где-то в просторах Вселенной. Поэтому она стала позволять себе чуть больше роскоши, чем обычно – например, приём пищи в кафе, где её всегда радушно встречали, потому что большинство людей, запуганных приближением Апокалипсиса, сидели по домам, вероятно, накрывшись с головой одеялом. Оказавшись в пустынном, как и прежде, ресторане, Амалия заказала себе пряный глинтвейн, салат с копчёным лососем и американский яблочный пирог с шариком мороженого. Так как посетители были теперь большой редкостью, то их обслуживали с особым почётом, а еда готовилась очень быстро и была гораздо вкуснее блюд, поставленных на поток.
 - Салат сегодня просто отличный, - похвалила девушка официанта, отставляя на край стола тарелку и придвигая к себе пирог. - Простите, вы не могли бы принести мне ещё чашку зелёного чая с жасмином?
 - С удовольствием.
Пока бармен наливал чай, Амалия уже начала с одной стороны подъедать свой любимый пирог. Вдруг рядом раздался знакомый голос:
 - Амалия, это ты?
 - Антон? Что ты здесь делаешь? - девушка повернула голову и увидела своего бывшего молодого человека, который стоял у стола, держа в руках мокрую куртку.
 - А, знаешь, я просто проходил мимо и попал под сильный дождь – видишь, весь вымок, так что решил зайти на чашку чая. Ты не против, если я присоединюсь?
 - Что ж, это прекрасная идея, - без особого энтузиазма заметила Амалия. - Я тоже как раз собиралась пить чай. Вот, кстати, и он.
 - Ваш чай, пожалуйста, - официант поставил перед девушкой чашку с жасминовым напитком и обратился к Антону. - А вы, желаете чего-нибудь?
 - Да, если можно, принесите чашку чёрного чая.
 - Послушай, я давно хотел поговорить с тобой… - робко начал молодой человек. - Я как-то звонил, но никто не брал трубку… Просто, я… я должен извиниться перед тобой, что так поступил тогда…
 - Антон, эта история осталась в далёком прошлом, - решительно заявила Амалия, доедая пирог. - Уже поздно извиняться. Если бы ты спохватился несколькими месяцами ранее, какой-то шанс на восстановление нашей дружбы ещё был бы, хотя… Вообще наши отношения уже вряд ли что-то могло бы спасти.
 - Но, я понимаю, что прошло много времени, тем не менее – я осознал свою ошибку и искренне раскаиваюсь в содеянном. Я пересмотрел свои ценности, в общем, я стал совсем другим человеком…
 - Зачем ты рассказываешь мне всё это? Я уже сказала – ты опоздал, - отрезала девушка и обратилась к официанту, принёсшему Антону чай. - Вы не могли бы рассчитать меня? И побыстрее, если можно.
 - Амалия, я не верю, что ты можешь быть такой жестокой ко мне… Со времени нашего расставания я так и не нашёл себе другую девушку, - жалостливо продолжал её собеседник. - Я, кстати, принёс тебе небольшой подарок.
Молодой человек достал из пакета небольшую, но увесистую книгу, на обложке которой были нарисованы созвездия и планеты.
 - Космос. Звучит весьма увлекательно, - одобрила Амалия. - А почему именно эта книга?
 - Ну, ты же знаешь, что скоро ожидается конец света, а я занимаюсь астрофизикой, так что, я бы хотел, чтобы тебя тоже увлекла эта тема. Ну, и она должна была послужить актом примирения перед лицом Апокалипсиса.
 - Я не придаю значения концу света. Разве я ещё не говорила об этом? У человека нет права переворачивать свою жизнь с ног на голову из-за каких-то событий, на которые он не в силах повлиять. Но, всё равно, спасибо за книгу, я обязательно её почитаю.
 - И это всё? – Антон был удивлён, увидев, что девушка забирает из папки сдачу и постепенно одевается. - Ничего больше ты мне не скажешь? Ни прощания, ни напутствия? Мы ведь, скорее всего, больше никогда не увидимся!
 - Знаешь, Антон, не стоит так паниковать, - спокойно ответила Амалия, надевая куртку. - Что ж, если тебе это так необходимо, я удовлетворю твою просьбу. Но сказать тебе я могу немногое. Хотя я не исключаю возможности того, что ты действительно изменил свои взгляды на многие вещи, и стараюсь искренне верить твоим сожалениям по поводу нашего расставания, вернуть назад, словно в фильме или в книге, ты уже ничего не сможешь. Пойми, я не стремлюсь отомстить тебе или держать на дистанции всё оставшееся время, я даже почти готова простить тебя и встречаться периодически, как старые друзья, но чувства к тебе давно умерли. И сейчас не осталось ни злобы, ни обиды, ни радости – только гладкая, как поверхность воды, пустота. Это, если угодно, вакуум, в котором никогда не появится ни единого глотка кислорода. Вот тебе моё прощание и напутствие, хотя, мне кажется, эти слова вряд ли существенно изменят твои последние несколько дней существования на Земле. Ещё раз спасибо за книгу. Прощай.
 - Прощай, - тихо ответил Антон, глядя вслед удаляющейся Амалии и медленно опуская чашку на стол.
А девушка, тем временем, возвращаясь домой, абсолютно не испытывала какого-нибудь чувства злорадства от того, что довольно резко высказалась в отношении Антона. Она просто считала, что поступила правильно. Несколько прошедших дней закалили характер Амалии, теперь она иногда напоминала сама себе некого робота – вершину цивилизации, главное достижение человечества. Да, качества робота действительно делали любого индивида практически неуязвимым, потому что все поступки и эмоции начинают приобретать рационалистический оттенок, и не возникает сожаления по поводу каких-то неудач. По дороге к своей одинокой квартирке девушка набросала несколько строчек, нового стихотворения:

Огонь безжалостно сжигает города,
Хотя две Мировые позади,
Но с этих рук не смоет кровь вода –
От дня грядущего хорошего не жди.

Рождаются, влюбляются, смеются
Те точки, что маячат под прицелом,
Богатство и слава легко достаются,
Рисуя на спинах кресты белым мелом.

Правда, дальше сочинить ничего не получалось – слишком уж тяготили Амалию эти белые кресты, от мысли о которых она ещё долго не могла отделаться. Записав в блокнот те наброски, которые имелись, девушка достала подарок Антона и углубилась в мир космоса. «Какая чудесная идея – перед наступлением конца света, наконец-то, хоть немного разобраться в мироздании», - подумала Амалия, открывая первую страницу, где была красочно изображена Солнечная система. Книга оказалась и правда полезной – нигде ещё девушка не встречала так много захватывающей информации, не сравнимой даже с сюжетами самых современных фильмов или классической литературы. От того, что окраска Марса меняется, возможно, из-за появления на нём с летним сезоном растительного покрова, или оттого, что температура на поверхности Венеры достигает примерно пятисот градусов, захватывало дух. Когда Амалия добралась до описаний Плутона, который, по гипотезе, является частью планеты, похожей по своим характеристикам на Землю и взорвавшейся миллионы лет назад, по спине у неё побежали мурашки. А узнав о том, как все процессы на Земле зависят от Солнца – то есть, распространение эпидемий совпадает с пиками солнечной активности, и именно благодаря воздействию небесного светила меняется уровень и температура Мирового океана, колеблется самочувствие живых существ и образуются циклоны, Амалия была поражена. Особенно сильное воздействие на девушку оказал тот фрагмент текста, где описывалось периодическое потемнение Солнца, продолжавшееся, порой, целый год, и не поддающееся никаким объяснениям. Через некоторое время, Амалия почувствовала, что хочет спать, и слишком большое количество новых сведений требует времени для благополучного усвоения серыми клетками. В книге, на самом деле, было приведено множество расчетов, приборных показателей и величин, которые могли бы утомить, вероятно, даже самого преданного астрофизике человека. Но, самое интересное, что за этими процентами, градусами, углами и траекториями скрывалась внеземная жизнь – бескрайний простор космоса с миллиардами неизвестных нам миров.

Глава 12. Человеческая натура.

Элизабет сидела в поезде, который должен был наконец-то увезти её на восток, прочь от жизненных хитросплетений, ненавистных воспоминаний и Мэлтингтон-хилла – поместья, которое держало её в своих кандалах почти десяток лет. Сейчас она считалась уже женщиной средних лет, а, учитывая пережитый за долгие годы груз волнений и трудностей, не позволял дать ей меньше тридцати семи лет. Тем не менее, Элизабет оставалась ещё достаточно молодой, и до пенсионного возраста было далеко, поэтому буквально вчера она решила начать новую жизнь. Это произошло вечером, накануне отъезда, когда женщина как обычно сидела на деревянной скамейке под цветущей вишней и делала записи в своём дневнике, из которого в скором времени собиралась опубликовать мемуары, которые, по её личному мнению, не уступали по степени повествовательности роману «Дорога в Розенгарц». Периодически бросая взор на угасающий закат, Элизабет быстрым мелким почерком заполняла некогда пустовавшие страницы.
«В очередной раз я сделала попытку найти Дэниэла, но, как и следовало ожидать, ни в одном местном детективном агентстве и ни в одном полицейском участке никогда не слышали о существовании некого мистера Харлоу. Правда, вчера был пролит свет на некоторые обстоятельства этого странного дела – когда я упомянула визит молодого человека ко мне и коснулась вопроса о принесённых им бумагах, в скором времени мне пришлось дать необходимые показания и расстаться с письмами Дэвида (благо, они потеряли для меня всякую ценность). Оказывается, эти документы были не так давно украдены неизвестным человеком, но обнаружилась эта пропажа лишь пару дней назад, так как была необходимость воспользоваться ими. Дело о террористическом акте, произошедшем семь лет назад, так и не было закрыто, вопреки словам псевдо-Дэниэла, по-прежнему сведения о нём были важными для государства и строго засекреченными. Что касается меня, мне бы очень хотелось найти этого молодого человека, несмотря на его обман…Он действительно поразил меня до глубины души, хотя…Сколько мужчин прежде занимали моё воображение? Мне нравились многие представители этого рода, напоминавшие обольстительную бархатную ярко-алую коробочку, в которой обычно дарят свадебное кольцо – одну из наиболее ценных вещей в судьбе человека. Но, мои коробочки оказывались пустыми или, в лучшем случае – набитыми ёлочной мишурой, что, в конечном итоге, решительно не устраивало мою требовательную натуру, являющуюся  истинным порождением прошлых времён…».
На мгновение Элизабет прервалась и задумалась, тихо обращаясь к самой себе:
 - Да, Дэвид оказался настоящей пустышкой, и я это выяснила только спустя семь лет…Теперь, я удивляюсь тому, насколько слепой была моя привязанность к нему, и считаю, что пелена давно спала. Но так ли это? – ответом на этот вопрос было лишь нежное колыхание ветвей деревьев. - Я с первого же взгляда была сражена обаянием Дэниэла, но где гарантия, что он будет иным, чем Дэвид, что у него нет жены, детей, злого умысла? Более того, о чём вообще думаю я? Ведь я старше его минимум на пять лет! Он – активный молодой человек, привлекательный и, наверное, успешный, а я – только одинокая женщина с устаревшими взглядами, живущая, как заключённая, в этих мрачных стенах.
Произнеся эту фразу, Элизабет внезапно вздрогнула - словосочетание «мрачные стены» слишком уж резануло по сердцу, которое когда-то не могло существовать отдельно от Мэлтингтон-хилла. Тем не менее, хотя звучали эти слова непривычно, женщина понимала, что в них вложен абсолютно ясный и соответствующий действительности смысл. Взглянув на обвалившиеся от времени и запустения колонны и скульптуры, на потемневшие от сумерек стены, пустые окна и холодность окружающей природы, Элизабет чуть не заплакала. После, она несколько раз пролистала свой дневник и ужаснулась – почти в каждой записи фигурировало всё то же «мрачное поместье», напоминавшее лейтмотив этого текста, а, скорее всего – и собственной жизни женщины. «Надо срочно что-то менять!», - мелькнула в голове острая, как стрела мысль. - «Я не могу здесь оставаться дольше, иначе моё многолетнее пристанище скоро превратится в могильный склеп. Решено, завтра же я покину поместье». С таким намерением Элизабет решительно поднялась и, захватив свою рукопись, направилась к миссис Фостер, чтобы разъяснить ей сложившуюся ситуацию.
 - Вы вольны остаться жить здесь, Молли, - сказала Элизабет, после того, как сообщила о срочном отъезде. - Но, боюсь, что обеспечивать вас в последующее время у меня не получится – из всех своих сбережений я непременно выдам вам причитающееся жалование, оплачу свою дорогу и жильё, и больше денег у меня не останется. Так что, решайте.
 - Я очень признательна вам, мисс Олдингер, за вашу заботу и щедрое предложение, - скромно ответила миссис Фостер. - Но я бы предпочла, получив своё жалование, переехать в свой старый домик на окраине ближайшей деревеньки, потому что это поместье, как бы вам сказать…Оно угнетает меня и, насколько я могла видеть все эти годы, превращает в живого мертвеца вас. Простите за такое сравнение, мисс.
 - Не извиняйтесь, миссис Фостер. Я знаю, что этот дом – ужасно мрачный, и искренне сожалею о том, что поняла это только сегодня. Обращай я почаще внимание на ваши неодобрительные взгляды, суровые замечания и покачивания головы, возможно, я бы жила уже в гораздо более светлом и радостном месте.
 - Знаю, мисс, что я часто не понимала вас и, порой, оказывалась права, но не забывайте, что каждому из нас уготована своя судьба, свои невзгоды и собственный миг озарения, поэтому я очень рада, что вы наконец-то смените этот угрюмый пейзаж на что-то более близкое вашему сердцу. Удачи вам, мисс Олдингер. Никогда не забывайте о том, что я была рада прислуживать у вас, и буду молить Бога за ваше здоровье и благополучие.
 - Ах, спасибо вам, Молли, - Элизабет, прежде не слышавшая от миссис Фостер таких проникновенных слов, расчувствовалась и еле сдержала слёзы. - Я буду скучать по вам, и как только налажу быт в новом жилище, пришлю вам весточку. А сейчас вы можете быть свободны – соберите свои вещи и, как только будете готовы, приходите ко мне за расчетом. И немедленно закажите экипаж за мой счёт – я хочу, чтобы вы добрались домой сегодня в безопасности и комфорте.
 - Может быть, не стоит так торопиться, мисс Олдингер? – слабо возразила Молли. - Я могла бы проводить вас завтра на поезд, затем прибраться в поместье после вашего отъезда и уже потом отправиться по своим делам.
 - Спасибо за беспокойство, Молли, но тебе лучше возвратиться домой сегодня, чтобы успеть навести порядок, и утром проснуться в своей уютной постели, думая, что прошедшие семь лет были только сном. Я тоже сейчас же пойду паковать чемоданы и сразу, как только они будут готовы, отправлюсь на станцию, чтобы покинуть эту обитель с первым же поездом. А что касается самого Мэлтингтон-хилла – нет нужды наводить в нём чистоту, потому что я никогда больше не вернусь сюда, а его продажа обернётся для меня только убытками, поэтому я предоставлю этому монументу быть уничтоженным временем, как расхищал он все эти годы мою душу.
 - Как скажете, мисс Олдингер. Я вижу, что вы, впервые за такой долгий период времени, полны решимости, и не собираюсь вставать у вас на пути. Думаю, что навещу вас уже через час.
Так всё и вышло – не прошло часа, как Молли Фостер со своими скромными пожитками заглянула в комнату Элизабет, которая, в свою очередь, уже занималась последними приготовлениями. Как и было оговорено, получив жалование и сердечно попрощавшись с Элизабет, миссис Фостер отправилась, наконец, домой, чтобы, повидав своих повзрослевших детей и посетив поросшую травой могилу мужа, зажить тихой и спокойной жизнью в уединённом уголке посёлка. Из окна гостиной Элизабет увидела, как Молли садится в «экипаж», как она любила называть такси, и через несколько минут скрылась за углом поместья. На мгновение, сердце Элизабет сжала тоска, но она тут же совладала с собой, ощущая, что впервые начинает свободно дышать, и что душа её стремится прочь от всего, что имело отношение к прошлой жизни женщины. Спустя ещё два часа, она уже сидела в поезде, размышляя о том, что ей удалось пережить и что ожидает её в туманном будущем. Снова возвратившись к мысли о Дэниэле, Элизабет подумала, что, возможно, она слишком критически отнеслась к такому неожиданному знакомству, и в тайне надеялась на встречу с ним в другом уголке Англии.
«Он, конечно, солгал мне, прикинувшись детективом с вымышленным именем, украл бумаги, которые относились к делу о гибели Дэвида, но лишь по этим фактам решительно нельзя охарактеризовать его как человека без моральных устоев», - думала женщина, пытаясь разглядеть хоть какие-то очертания домов или деревьев в почти не проницаемом утреннем воздухе. - «В конце концов, и я никакая не Элизабет Олдингер, как меня величали все эти годы, не владелица поместья Мэлтингтон-хилл и совсем не жительница девятнадцатого века. Я – всего-навсего Елизавета Летиция Алтонская-Мейсон, не знакомая с собственными родителями, и приехавшая десять лет назад из захолустного пригорода Выборга в Лондон, чтобы попытаться наладить свою судьбу. И что же из этого выходит? Приехав с высокой миссией – завершить начатое родителями дело, я сняла-таки этот фильм, который с громогласным треском провалился в прокате, и, найдя себе этакого сказочного принца по имени Дэвид, решила, что теперь уж я точно сойду за героиню романа. Пару лет я жила в поместье, связанная с внешним миром только посредством Дэвида, который собирался вот-вот сделать мне предложение. С огромным удовольствием я музицировала, пела, читала стихи, гуляла, наряжалась в старинные платья и каталась в карете. И наше времяпрепровождение напоминало то, что описывается в романе «Дорога в Розенгарц», но, к сожалению, в романе есть конец, очень быстро он наступил и в моей радужной повести. И после неожиданной кончины Дэвида я, словно вампир, погрузилась в гроб печали, призванный поглотить моё тело и дух, существование которых было затруднено отсутствием моего возлюбленного. Семь лет поместье, как и я, разрушалось, теряло красоту своего внешнего облика и становилось всё пустыннее, пока Дэниэл одним лишь свои визитом не вывел меня из забытья. А ведь вообще-то, я должна благодарить его, потому что теперь я стану фениксом, возрождающимся из пепла, открою новую страницу своей жизни…».
Тут Элизабет внезапно вспомнила, что она оставила свой дневник в Мэлтингтон-хилле – на столике в своей спальне, но ни одна капля сожаления не просочилась из её сердца, потому что эта книга была воплощением всей мрачности прежней жизни женщины. «Возможно, будет даже лучше, если ничто больше не станет напоминать мне о прошлом», - мысленно сказала себе Элизабет. - «А, что касается мемуаров, то я запросто смогу написать новые, или, даже лучше – целый роман, посвящённый удивительным виражам человеческой судьбы». После этого она достала из сумки «Джейн Эйр», которую всегда брала с собой, особенно – если вообще куда-то уходила, но, в любом случае – которую перечитывала уже не один раз, и погрузилась в мир Торнфильдхолла.
 - Простите, мэм, - раздался неподалёку низкий мужской голос спустя четверть часа. - Могу я занять это место?
Элизабет подняла голову и увидела пожилого мужчину с седыми усами и шевелюрой, но ещё сохранявшего свежесть и обаяние, благодаря ярко горевшим глазам и искренней улыбке. Почтительно наклонив голову и держа в одной руке свой чемодан и шляпу, другой рукой он указывал на сиденье напротив женщины.
 - Ах, да, конечно, садитесь, - спохватилась Элизабет, откладывая книгу в сторону. - Простите мне моё промедление, я слишком увлеклась сюжетом.
 - О, не стоит извинений, - отозвался мужчина, проворно опускаясь на мягкое кресло. - Должен признать, что я уже успел краем глаза рассмотреть название вашего литературного произведения и пришёл к выводу, что излишняя заинтересованность в романе такого уровня весьма простительна. Скажите, замечаете ли вы по ходу чтения какие-либо изменения в своей оценке мистера Рочестера?
 - К сожалению, я не смогу дать вам положительного ответа на этот вопрос. Следует заметить, что лично меня этот персонаж очаровывает с первой же встречи – не красотой и нежностью, так статностью и оригинальностью, но он не может не вызывать восхищения.
 - Что ж, если Эдвард Рочестер находит в вашем сердце отклик с первой же секунды, что, в таком случае, вы можете сказать обо мне? Вообразите, что я тоже один из персонажей, допустим, вашего романа.
 - Какой странный вопрос, - Элизабет на мгновение отвела глаза, - но я всё же постараюсь на него ответить. Я бы сказала, что вы моложе, чем выглядите, что ваши тёмные глаза, пожалуй, напоминают глаза мистера Рочестера, и, что вы, вероятно, интересный собеседник. Этого достаточно?
 - Если честно, я ожидал большего, - мужчина слегка усмехнулся, напомнив своей собеседнице кого-то из её знакомых, но, каких она не делала усилий, не могла вспомнить, кто это мог быть. - Мне прежде казалось, что если женщина любит книгу, где оба главных героя и сам автор – знатоки человеческой природы, читающие лица, словно тексты, она непременно должна интересоваться тем же. Но теперь я понимаю, что ошибался.
 - Если вы так сведущи во всём, может быть, скажете теперь что-нибудь обо мне, - с вызовом спросила Элизабет, не осознавая, что произнесла именно те слова, которых так добивался её собеседник. - Что я за человек и какова была моя судьба?
 - Это будет не так уж просто, - незнакомец искусно сделал вид, что затрудняется с ответом. - Однако, у меня есть для вас некоторые сведения. Вы едете на другой конец страны, чтобы забыть события вашего прошлого. Вы спасаетесь от чего-то, что преследует вас и гнетёт уже несколько лет. Кроме того, исходя из вашей одежды, книги и речи, ваши взгляды достаточно консервативны и отстоят на пару веков от нашего времени.
 - Ваши суждения о моей старомодности не слишком удивили меня, а вот слова, сказанные ранее, мог произнести только человек, знающий меня достаточно хорошо. Вы очень похожи на кого-то из моих знакомых…
 - Не буду скрывать, что вы правы – я имел честь познакомиться с вашей биографией…
 - Так кто же вы?
 - Меня зовут Ричард Глэдстон, я – литературовед, в частности, последнее время я занимался изучением романа «Дорога в Розенгарц».
- Ах, вот оно что, - выдохнула Элизабет, всё ещё продолжая судорожно вспоминать, кому же мог принадлежать такой приятный голос. - Но ваше имя не знакомо мне. Может быть, вы присутствовали на съёмочной площадке моего фильма?
 - К несчастью, я там не присутствовал, в отличие от Дэвида…
 - Дэниэл! – внезапно воскликнула Элизабет, которая, наконец, поняла, кто перед ней сидит. - Это ведь вы?
 - Если закрыть глаза на тот факт, что Дэниэла никогда не существовало, то – да, это именно я. Рад, что вы узнали меня, мисс Олдингер. По-моему вы любите, чтобы вас называли именно так, а не другим именем?
 - Боже, откуда вы так много знаете обо мне, Дэ…
 - Ричард, - поправил женщину собеседник.
 - Но откуда мне знать, что это и есть ваше настоящее обличие? Что вы не обманываете меня снова?
 - Потому что меня зовут Ричард Глэдстон и я изучаю английскую литературу. Вся остальная информация – вымышленная. Хотя, моё честное слово – единственное, на что вы можете опереться в данном случае. Вам решать, верить мне или нет.
 - У меня нет выбора, Ричард. Так откуда вы знаете меня так хорошо? Я вроде бы не отношусь к числу английской классики?
 - Да, но, насколько я понимаю, вы относитесь к той семье, которая давно уже интересуется поместьем, принадлежащим некогда моим достопочтенным родителям.
 - Так вы – сын того уважаемого джентльмена, который предоставил в распоряжение моей мамы Мэлтингтон-хилл и уехал в Грецию? – ахнула Элизабет. - Но почему вы не сказали мне раньше?
 - Дело в том, что я родился в Греции и жил там некоторое время, потом долго учился в Оксфорде и путешествовал по Англии. Я знал, что в поместье идёт какой-то съёмочный процесс, но наше имение принадлежало к старинным временам, поэтому обычно там часто бывали журналисты, режиссёры, писатели и художники, так что я не уделил особого внимания вашему фильму. Больше меня беспокоило не это. В нашем роду существовала странная легенда, по которой в доме обитают какие-то непонятные силы – не то привидение, не то – что-то другое. Мой отец, будучи человеком чувствительным, по этой причине решил дом покинуть, и мне тоже не хотелось в него возвращаться. Когда же я узнал, что некая женщина решила буквально вырыть себе могилу на этой земле, не опасаясь никаких сверхъестественных происшествий, мне стало любопытно. Пару раз я надоедал миссис Фостер своими вопросами, чтобы лучше узнать обитательницу поместья, но просил пожилую женщину ничего вам не говорить. Потом, поняв, что просто так вы никого не принимаете – до меня дошли слухи, что вы не захотели впускать к себе коллег по фильму и не позволили ни на секунду задержаться в вашем доме репортёру, я разыграл небольшой спектакль, связав свой визит со смертью Дэвида. Откровенно говоря, как только я узнал о вашем добровольном изгнании после его кончины, я стал наводить справки и сразу воочию узрел всю неблаговидность поступков. Вы же казались мне каким-то особенным существом – подумать только, в наш век жить в поместье со служанкой, ездить в экипаже, обедать в столовой, носить старинную одежду и проводить досуг наподобие девятнадцатого столетия.
 - Звучит не очень убедительно, - заметила Элизабет. - После того, как сплошная ложь окружала меня почти с самого детства, я вообще мало, во что верю, особенно – в то, что одинокая женщина, погружённая в депрессию, смогла заинтересовать такого человека, как вы.
 - Я чувствовал, что помимо слепой мании ко всему устаревшему и побуждения скрыться где-то от своего горя, в вас был некий здравый смысл. Вы, Элизабет, осознанно строили свою жизнь по определённому плану и, будучи со всех сторон опутанной тайнами, вы, ничуть не испугавшись, ринулись в эту пучину риска и неизведанности. А, что касается ваших родителей, то отец часто показывал мне их фотографии и рассказывал о том, какие это были удивительные люди, жаждавшие воссоздать для себя Рай на Земле. Кстати, я тоже большой любитель старины – наверно, все литературоведы такие…Впрочем, нам пора выходить.
 - Как? – изумилась Элизабет. - Но куда? Почему вы думаете, Ричард, будто я пойду вместе с вами?
 - А почему нет? – парировал Ричард. - Вы сумели не только привлечь моё внимание, но и завладеть моим сердцем, а, судя по вашему смущению при первой нашей встрече, я также пришёлся вам по вкусу. Не буду продолжать рассказ о том, как вы пытались найти меня в детективных агентствах…
 - Боже, вы и об этом смогли узнать!
 - Не без помощи миссис Фостер…Вы, вероятно, ещё не в курсе того, что она моя дальняя родственница?
 - Нет, я не знала этого, но теперь мне всё понятно.
 - Тётя Молли – жена младшего брата моего отца, и она после смерти мужа отказалась покинуть родную Англию, предпочтя прислуживать новой хозяйке Мэлтингтон-хилла. Так вы выходите со мной, Элизабет? Вернее, за меня?
 - Что? За вас? – Элизабет была в полном замешательстве, но не прошло и доли секунды, как сильные руки Ричарда легко подхватили её за талию и вынесли на свежий воздух, разливавшийся под светлеющим небом.
Она вовсе не сопротивлялась, чувствуя, что некая сила, подстроившая всё это, гораздо сильнее хрупкой женщины. Вскоре её ноги вновь очутились на земле, а затем Элизабет была посажена в открытый экипаж, направившийся в сторону гряды холмов, у подножия которых виднелся ровный парк, окружавший небольшую усадьбу.
 - Эту землю я приобрёл вместо Мэлтингтон-хилла, - сказал Ричард. - И построил там поместье по образцу Пемберли, принадлежащего мистеру Дарси, чтобы избавится от любых намёков на витающих в коридоре духов и тёмных чар, наложенных ведьмами.
 - Но когда вы успели продать Мэлтингтон-хилл? Ведь я же там жила?
 - Будучи весьма обеспеченной дамой, его приобрела миссис Фостер, так как не хотела, чтобы семейная реликвия была разрушена временем, но и жить там она не собиралась, потому что, как я уже говорил, это весьма проблематично. Я думаю, что уже сегодня она займётся реновацией усадьбы, чтобы со временем открыть там музей, посвящённый нескольким страницам из английской истории.
 - Миссис Фостер? Но ведь она живёт в маленьком домике на окраине! Неужели она может купить целое поместье?
 - Не сомневайтесь в этом, Элизабет. Её богатый капитал вложен в плодородные земли и отчасти хранится на банковском счёте. Сама же она – довольна скромна и всегда довольствовалась малым, предпочитая уют роскоши.
 - Какими непредсказуемыми могут быть люди, - покачала головой Элизабет, наблюдая, как из под накладных усов, парика и элементов грима постепенно вырисовывается очаровательное лицо Дэниэла, то есть Ричарда. - Но, пока мы едем, не расскажете ли вы мне ту легенду, которой окутан Мэлтингтон-хилл?
 - А вы не боитесь, Элизабет?
 - Вовсе нет. Вы ведь сами сказали, Ричард, что ваш дом лишён трансцендентных явлений.
 - Надеюсь на это, - улыбнулся молодой человек. - И на то, что отныне это будет не только мой дом, но и ваш. Ну, слушайте страшную историю моего семейства – давным-давно всё пространство вокруг усадьбы было засажено прекрасными розами самых разных видов и цветов, и родилась в этом жилище красивая девочка, которую назвали Роуз…
 - Простите меня, Ричард, но я просила вас рассказать мне о Мэлтингтон-хилле, а не о Розенгарце, ведь я слишком хорошо знаю эти подробности.
 - Я только хотел проверить вашу бдительность, Элизабет. На самом деле, должен признаться, что там нет никакой загадки или ужасающей тайны, просто ходят слухи, что моя прабабушка по собственной инициативе отравила своего мужа, чтобы завладеть богатым наследством…
Этими словами по воле Амалии обрывается книга «Дорога в Розенгарц». Было уже далеко за полночь, и девушке ужасно хотелось спать, поэтому она решила завершить свой роман таким эпизодом. «Но завтра вечером я обязательно допишу что-то ещё», - подумала она, поворачиваясь на бок и укрывая ухо одеялом. - «Конец надо сделать более определённым и, пожалуй, не таким радужным…И ещё хорошо бы не забыть отредактировать ту главу, где идёт речь о знакомстве Елизаветы с Дэвидом…Там есть один момент, который…». И Амалия крепко уснула, в полной уверенности, что новый день непременно принесёт ей свежие идеи.

Глава 13. Финальный аккорд.

Вот и подошли к концу непродолжительные по времени съемки, за время которых Карина уже успела подружиться со всей съёмочной группой, да и они приветливо отнеслись к новому лицу в коллективе. Но рано или поздно всё заканчивается, даже самое хорошее, так что девушка начала собираться обратно в Санкт - Петербург. В аэропорт её пришли провожать в полном составе, и Карина сердечно пожала всем руки, даже Эдварду, на которого уже перестала злиться и обижаться. Она также улыбнулась на прощание Элис, и как ни странно, не ощутила больше в сердце ни капли зависти, а потом пулей полетела к стойке регистрации с билетом, который ей дал Эдвард. Пытаясь найти номер рейса, Карина с удивлением увидела на билете в качестве пункта назначения не Санкт – Петербург, а почему-то Париж, а вместо знакомого аэропорта «Пулково» - звучное название «Шарль-де-Голль». Она в волнении обернулась, чтобы разъяснить это недоразумение с Эдвардом, но его, как и всей съемочной группы, уже и след простыл.  Тут её взгляд скользнул по дате – 12 мая и она улыбнулась. «Завтра мой день рождения», - вспомнила девушка. - «Со всеми этими съёмками, когда каждый следующий день важнее и насыщеннее предыдущего, можно забыть обо всём на свете». Уже сидя в самолете, она смотрела в окно на великолепные виды Лондона и предавалась чудесным воспоминаниям, когда внезапно вспомнила, что незадолго до вылета Эдвард отдал ей письмо и попросил прочесть, когда она воспарит над пространством Земли. Карина порылась в сумочке и, хоть не сразу, но всё же, извлекла из её недр небольшой, уже слегка помятый конверт. Девушка открыла его и достала сложенный вчетверо лист белоснежной бумаги, о который, как обычно, умудрилась оцарапать палец.
«Добрый вечер, Карина!» - так начиналось послание, предвещавшее несколько приятных мгновений. - «Если ты читаешь это письмо, значит, уже сидишь в самолете и направляешься в Париж. Я надеюсь, что тебя не сильно напугали изменения в билете – мы с ребятами успели здорово привыкнуть к тебе и хотели сделать тебе какой-нибудь прощальный подарок, тем более что завтра твой день рождения. На всякий случай, если бы ты всё-таки перепугалась, что это не твой билет, мы всё предусмотрели, и работники аэропорта были заранее поставлены в курс дела. В Париже тебя так же встретит человек (когда твой отдых там будет подходить к концу), который передаст тебе билет до Санкт – Петербурга и ответит на все вопросы, которые могут у тебя возникнуть. Ну что же, официальная часть письма завершена, все организационные вопросы улажены. Теперь пара слов о том, откуда возникла идея поездки в Париж. Это очень необычная история. Вообще, если честно, я должен рассказать тебе очень о многом, хотя вряд ли ты мне поверишь…Знаю, что сказанное мной будет звучать не совсем убедительно, но постарайся понять, что это – чистая правда. С самого начала, ещё с того дня, когда я увидел тебя первый раз…», - Карина на мгновение оторвалась от письма и перевела дух. Что же будет написано дальше?! Быть может Эдвард всё-же…Или он так и не рискнул признаться ей…Нет! Надо читать дальше, - «…я бы не обратил на тебя никакого внимания, если бы не был предупрежден неким, скажем так, человеком. Так что, всё, что с тобой произошло, - благодаря ему…». После этой фразы девушку окатило холодом, и сердце опуталось паутиной обиды.
 - Я бы не обратил на тебя внимания, - повторяла она, задумчиво глядя в одну точку. - Не обратил внимания.
Тут в сознании Карины стали всплывать её странные сны, удивительным образом совпадавшие с «неким, так сказать, человеком» из письма Эдварда, что погрузило девушку в пучину раздумий. Возможно, она добралась бы до сути гораздо быстрее, если бы её внимание не было отвлечено резким потряхиванием самолета и звуком сработавших сигнализаций.
 - Мы что, уже садимся? – взволнованно спросила она у человека, занимавшего соседнее сидение.
 - Нет, что вы, - спокойно отозвался он. - Мы ещё на полпути к Парижу. Всё в порядке, просто самолёт попал в зону лёгкой турбулентности.
 - О, тогда нечего бояться, - постаралась улыбнуться Карина, но тут самолёт вздрогнул с такой силой, что пассажиры чуть не выпали из своих сидений.
По вполне отчётливым ощущениям девушка поняла, что их воздушное судно падает – вначале это было медленное поступательно движение вниз, а затем скорость приближения к земле развила стремительные обороты. Карина зажмурила глаза, с ужасом ожидая смертельного удара о почву, но внезапно всё стихло, самолёт с пассажирами исчез и, как в прежние времена, девушка оказалась неподалёку от странного здания с позолоченной скульптурой на зеленоватом куполе. Перед Кариной стоял Фердинанд, который на этот раз казался ещё более реальным, чем обычно, тем более что девушка была уверена в том, что это не сон…
Следующие несколько страниц, на которых описывались многословные диалоги и раскрывалась демоническая сущность Фердинанда, Амалия пролистала, остановившись на том моменте, где Карина, героически поборов зло и тщеславие, отвергла эфемерные дары загадочного призрака и взмолилась о том, чтобы лучше вернулись к ней её родители. В итоге, девушка проснулась у себя в постели, причём из кухни доносились голоса её мамы и папы, а, судя по календарю, был день, наступивший после катастрофы, унёсшей их жизни.  Никаких следов присутствия Эдварда и Фердинанда ещё не было и в помине, а на столе стояли неизменные розы от Артёма, которого, правда, Карина всё же считала исключительно своим другом, и никак уж не кандидатом в женихи. На этих словах Амалия отложила книгу. Удивительно, но с самого начала повествования этот роман напоминал ей другое произведение, название которого она не помнила, но оно ассоциировалось для неё с запахом кофе.
 - Всё, я не могу больше читать эту отвратительную литературу! – решительно сказала девушка. - И, кстати, пора действительно выпить кофе.
Она пошла на кухню, достала из шкафа турку и упаковку молотых зёрен, насыпала в ёмкость две чайные ложки, залила водой и поставила на огонь. Постепенно, в глубине напитка стало проступать лицо Кориакоса – такое дорогое, милое и улыбающееся. Вначале он звал её к себе, манил рукой и что-то шептал, но затем погрустнел, и изображение медленно исчезло. Пока Амалия лихорадочно размешивала кофе, стараясь отогнать от себя неожиданное видение, по её щекам, не переставая, текли слёзы. «Почему я уехала? Почему не осталась?», - тихо спрашивало сердце. - «Как он там сейчас? Нашёл ли себе другую семью? Жив ли он? Вспоминает ли обо мне?». Не выдержав напряжения эмоций, девушка вскрикнула и швырнула ложку на стол, ненароком рассыпав сахар, стоящий в вазочке. Это слегка отрезвило Амалию – она выключила газ, убрала сахар и, взяв кофе, села к телевизору, чтобы отвлечься от печальных мыслей. Ещё памятуя последний просмотренный фильм со странным названием и слишком бессмысленно запутанным содержанием, девушка включила новости, и, почти в тот же миг успела пожалеть об этом. Углубившись в писательство и поиски собственного «я», а так же под влиянием беседы с отцом, Амалия почти не замечала ажиотажа, поднявшегося вокруг известия о скором конце света в результате падения какого-то колоссального астероида.
 - По данным наших исследователей, размеры объекта, приближающегося к Земле последние несколько недель, превзошли все ожидания, - раздался беспристрастный голос корреспондента из телевизора. - Если не будет найден способ изменить траекторию его полёта, то этот метеорит нанесёт человечеству непоправимый ущерб, подобного которому не было прежде на планете. Новость о приближающейся катастрофе, как уже сообщалось ранее, вызвала массовую панику в отдельных странах и городах, но власти по-прежнему призывают людей сохранять спокойствие…
 - Конфликт, возникший на территории Европы, повлёк за собой невольное участие американских, африканских и азиатских объединений, готовых с минуты на минуту пойти в наступление, - сообщал ведущий на другом канале. - Напоминаем, что мирными жителями была организована кампания, направленная на предотвращение военных действий, и уже несколько дней они ведут переговоры с лидерами государств, стремясь избежать межнациональных столкновений…
 - Сегодня для человечества, находящегося на пике цивилизации, бессмысленность войны очевидна, - комментировал ситуацию какой-то серьёзный мужчина в очках. - Давно ушли в прошлое арбалеты и мечи, копья и луки, даже пушки и ружья – уже устарели. Химическое оружие не представляет интереса, и над людьми нависла атомная угроза. Всего один мощный взрыв, не требующий особых усилий и, никакие астероиды нам уже не страшны, потому что нас уже не будет существовать…
Амалия щёлкала по кнопкам пульта, но на экране обсуждалась одна и та же тема, либо показывались эффектные и слезливые фильмы о конце света. А за окном траектории двух самолётов пересеклись между собой, образовав гигантский крест, нависший над миром. Постепенно эта резаная рана на небе расползалась в стороны, пока полностью не слилась с окружающим пространством. Но девушка не придала увиденному особого значения и, устав выслушивать бессмысленные слова о грядущей беде, вычерчивала ровные эллипсы по комнате с лёгкой усмешкой на губах. Прогуливаясь по помещению, словно героиня романов Джейн Остен, Амалия вспомнила, что одна из её знакомых – Полина, настолько испугалась предстоящих событий, что сразу же нашла себе по Интернету надёжный бункер, который по прогнозам неких псевдо-учёных находится в безопасном месте, и не будет охвачен последствиями падения астероида. «Хм, какая-то яма с железной дверью – против астероида, который заставит океаны выйти из берегов», - иронично заметила девушка про себя, от нечего делать вновь возвращаясь к чтению книги. - «Ладно, надо хотя бы последнюю страницу открыть. Хотя текст абсолютно лишён очарования, мне всё-таки интересно, чем завершится вся эта история».
…В один прекрасный день Карина снова отправилась на работу в ресторан. В течение недели она обзванивала многочисленные фирмы, просматривала сайты и отправляла резюме, но пришла к выводу, что лучшей работы, чем у неё была прежде (точнее, в том странном периоде жизни, о котором никто не знал), невозможно найти. Придя в ресторан, такой уютный и уже ставший родным, она не могла не улыбнуться, и тут же со всех сторон показались приветливые лица. Весь коллектив был рад видеть Карину, и даже Руслан (который, вероятно, ничего не помнил о ссоре, которая произошла в странном разрыве пространственно-временного континуума) встретил её со всей возможной сердечностью. Когда она пошла в кабинет директора и попросила взять её на работу, даже строгий Олег Георгиевич, несмотря на то, что лицо девушки казалось ему подозрительно знакомым, не смог устоять перед очарованием претендентки на должность официанта и с удовольствием подписал договор. В конце дня Карина была счастлива – рабочие часы прошли крайне удачно, всё вернулось на свои места и у неё снова были верные друзья, дружный коллектив и любимое дело. Конечно, привыкать к тому, что многое из своего будущего она уже знает, было непросто, и эффект дежа-вю стал уже обязательной составляющей каждого дня, но радость от обретения любимой семьи компенсировала все неудобные обстоятельства. В свой первый рабочий день, по окончании трудовых часов, девушка купила домой продуктов и побежала в метро, чтобы успеть на последний поезд. Двери уже закрывались, когда их вдруг придержал зашедший вслед за Кариной молодой человек.
 - Спасибо вам большое! – обернулась к нему запыхавшаяся девушка, но слова застряли у неё в горле.
На Карину смотрел красивый темноволосый молодой человек с ярко-голубыми глазами и едва заметным шрамом на левой щеке.
 - Фердинанд, то есть, простите – Феликс, - представился он и тут же пояснил. - Не думайте, что я – сумасшедший и даже имени своего не могу вспомнить…Просто только что закончил читать книгу, где главного героя зовут Фердинанд.
 - А…Понятно, - еле слышно пролепетала его потрясённая собеседница и тоже назвала себя. - Карина.
 - Очень рад знакомству, - улыбнулся Феликс.
 - Взаимно. Скажите, а мы с вами раньше нигде не встречались? – с надеждой спросила девушка.
 - Что-то не припомню, - нахмурил брови молодой человек. - Я бы непременно вас запомнил…
Спустя несколько лет молодожёны, прогуливаясь по их любимому парку, поджидали родителей для совместного похода в ресторан, когда к ним подошел мужчина в компании скромной симпатичной девушки, одетой в свободный сарафан.
 - Карина? - обратился прохожий к нашей героине.
 - Артём? - удивилась в свою очередь Карина.
 - Да, это я. Кстати, знакомьтесь - моя невеста Алина, - он указал на сопровождавшую его даму, которая застенчиво улыбнулась.
 - Приятно познакомиться, - ответила Карина и в свою очередь представила спутника. - Мой муж, Феликс. Феля, это мой давний школьный друг – Артём.
Мужчины с уважением пожали друг другу руки, а их возлюбленные сразу нашли общие темы для разговора.
 - Может, пройдётесь с нами? Мы идём в ресторан, могли бы вместе перекусить и пообщаться, - предложил Феликс.
 - Ничего не имею против, - ответил Артём, переглянувшись с Алиной. - У нас нет никаких особых планов, так что с удовольствием составим вам компанию…».
 - Как я и ожидала, ничего интересного, - коротко прокомментировала финал Амалия, с раздражением захлопнув книгу. - Боже мой, неужели нельзя придумать более оригинальный конец, чем «все они поженились и были счастливы». Хорошо, хоть я не стала читать все главы подряд, а часть страниц пролистала…Похоже, что со времён Колумба на Земле закончились загадки и захватывающие события, а вместе с ними канули в Лету все нестандартные объекты и потрясающие концовки. А люди не могут придумать ничего интереснее, чем НЛО, которого никто на самом деле никогда не видел, или гигантский метеорит, который погубит целую планету. И летит он уже, по-моему, сотни лет, и то - в фантазии неугомонных журналистов, пытающихся отвлечь народ от межнациональных распрей…
Девушка хотела ещё что-то добавить про скучную литературу и будничность жизни, но внезапно её взгляд привлекла странная вспышка за окном. К изумлению Амалии слой стекла, отделяющий её от мира, стал на несколько мгновений экраном телевизора, где разворачивались беспрецедентные события. Почва покрывалась бесконечными траншеями и глубокими скважинами, как будто нутро Земли разрывали изнутри могучие существа, готовые вот-вот вырваться наружу. Сооружения из стекла и бетона, давно подпирающие небеса, рушились друг на друга, как детские кубики, небрежно задетые проходящим мимо взрослым. Толпы людей, превратившихся в жалкие пиксели этой полномасштабной картины, безвестно исчезали под обломками своих собственных творений, а среди порванных электрических проводов последними вспышками искрила великая цивилизация, свято верующая в силу прогресса. Стволы крепких, некогда живых деревьев перемещались в воздухе, как будто были легче осенних листьев, а солнце покрылось такой завесой пыли, что казалось – наступила полярная ночь. Амалия была не в силах пошевелиться и, хотя окружавшая её упорядоченная обстановка уже превратилась в смертельный водоворот мебели, неукоснительно приближающийся к девушке, она не чувствовала ни боли, ни страха.
Некогда Земля была мыльным пузырём, наполненным воздухом, звуком, дыханием, светом. Крошечный, но уникальный мыльный пузырь, переливающийся всеми цветами радуги среди мрачного и неизведанного космического вакуума. Мыльный пузырь, ставший хрупким, но тёплым и уютным домом для населявших его пылинок. Со временем пылинки решили, что этот дом слишком тесен; вооружившись манией величия, каждый человек начал строить свою Вавилонскую башню, и, едва достигнув купола земного мира, стремился вырваться наружу, за его пределы. Бесконечными ракетами, орудиями убийства и благами цивилизации человек испещрял надёжный свод своего дома, не задумываясь о последствиях. Сегодня настал момент – мыльный пузырь лопнул, и легкомысленный гомон человечества сменился сакральным молчанием дальних галактик…Прежде чем окончательно потерять сознание, Амалия подумала о том, что одна из траншей под окном, такая прямая и ровная, напоминает…дорогу. Наверное, это и есть дорога – в небытие, в другой мир, в будущее или в прошлое. Дорога в Розенгарц… Действительно, в Розенгарц? – спросила себя девушка и тут же ответила, - Нет, никакого Розенгарца не существует и никогда не было, как и ничего общего не могло быть у Кориакоса со мной…Впрочем, это не важно. А сейчас, я верю, что возвращаюсь в лучший мир, откуда когда-то прилетела моя душа, столько лет не дававшая мне спокойно жить среди этих людей… Теперь я всё понимаю…

Конец.