Жди, пока кошка не прыгнет

Нет проще и слаще жизни, чем в итальянской глуши, в городках, разбросанных по скалистым морским окраинам итальянского сапога. Средневековые деревни моряков и виноделов. Ничего не изменилось, они так и остались декорациями к старой сказке. Жёлтые, зелёные, красные дома. Их всегда красили ярко, чтоб были видны с моря, как маяк - и в тумане, и в шторм. Площадь, церковь, кладбище - будто выгрызены в скалах и зависают над вечным покоем воды, готовые сорваться вниз в любую минуту. Какое лёгкое отношение к жизни и смерти. Как у кошек, они тоже не боятся упасть с высоты, потому что имеют девять жизней.
 
Дину, Динку-льдинку, когда попала в такой городок, накрыла именно такая лёгкость, похожая на освобождение. Когда пьёшь вино, и оно кружит голову, давление лет, вес тела - всё улетучивается, и мысли бегут весёлые, как пузырьки в шампанском. В наскальных итальянских городках Дина увидела горы разноцветного мороженого: жёлтая гора с манго, зелёная с киви, розовая с малиной. La Dolce Vita. Когда в детстве взрослые дарили рубль, говорили: "На мороженое". Дина могла его купить, но любила помечтать. Трогательный, одинокий, таящий - стаканчик мороженого был мечтой. Покупала Дина скромное, недорогое мороженое, чтобы не спугнуть, не сглазить мечту. Детство измерялось ненавистно-длинными учебными годами; уроки крали время у книг; толпы чужих - детей и взрослых - лезли в душу, в жизнь, вынуждали подчиняться, смиряться, подражать им, чтобы быть принятой и нравиться. Если доходило совсем до края, круглая монета обменивалась на бумажный стаканчик с замороженным чудом. Согревая его губами, Дина старалась не уронить - не растерять ни капли мечты.
 
Давно охладевшая к сладкому, Дина почувствовала в Италии своё, забытое. Детское счастье. Особенно когда держишь в руке мороженое, ещё ненадкусанное, многообещающее. Италия не похожа на жизнь по-взрослому. Здесь можно расслабиться и продолжить игру. Начать хоть с праздников - их 250: день килек, помидор, день винограда, лимона, баклажана, клубники, сыра, спагетти, риса, пиццы, белого трюфеля, потом дни рождения святых, дни освобождения от пиратов, дни НЛО, лягушек, медлительности, дыхания, мытых рук, улыбок, и – обязательно! - кошек и – отдельно - чёрных кошек. Какая dolce vita возможна без gatti liberi? Без того, чтобы тебя окружали свободные родственные души.
 
Всё итальянское напоминало Дине кошек. Плутаешь по лабиринту Колизея, а кругом одно заплесневелое прошлое. Вдруг краем глаза выхватываешь что-то реальное, живое: серый Васька. Сидит на обломке античности и наманивает гостей. Сарделька-хвост закручен и аккуратно уложен. Жёлтые глаза ловят солнечный луч, кот щурится; но золотые глаза смотрят так же равнодушно, как в пустоту. И всё! - пусть мёртвые хоронят своих мертвецов, живым - живые шедевры. Набегает толпа, щёлкают вспышки. Господи, есть такое место на земле, где живёт одиночество?
 
Шедевров этих - gatti liberi - сотнями разгуливает по Колизею и по всему Риму. Живое античное наследие. Их охраняет закон, казна выделяет на них деньги. Хотя дальше, как по протоколу: деньги получают одни, а кормят и любят другие.
 
   - Действительно, что ещё делать в Риме? Снимать котов. Дома-то не те же самые, - муж, скульптурно навалившись на ограду, привычно ожидал конца фото-кото-сессии.
   - Здесь контраст: кошка - свобода, Колизей - рабство и власть. Колизейские кошки - это концептуально. Это протест. И зависть.
   - Зависть? Скорее, признание родственной хищной сути. В этой бархатной голове только один вопрос: кого бы убить и съесть. И мы хотим того же.
   - Поэтому и завидуем. Я бы и сама задушила кого-нибудь в этой орущей толпе. Но я глажу кота. Он сейчас пойдёт, выроет аккуратно ямку, сделает в неё на всех, и закопает. И - свободен.
   - Коты-философы.
   - И вольнодумцы. Гении их обожали. Петрарка, Да Винчи, Данте.
   - Но другие-то на них плевали. Цезарь, Наполеон, Вольтер.
 
Больше десяти веков пеший ход - ритм жизни Пятиземья. Риомаджоре, Манарола, Корнилья, Вернацца, Монтероссо - пять средневековых лигурийских коммун, разделённых скалами и морем, и связанных между собой и с миром тропинками в горах. Когда прорубили туннель и пустили поезда, горные тропы достались экстремалам, романтикам. Только тем, кто забирается наверх, открывается самое непредсказуемое.
 
Дина цепко держала Дена за руку. Они стояли на краю обрыва, между морем и небом. Оба давно уже запали на эту картинку: бирюзовая вода, укромная бухта, кубики домов леденцово отсвечивают на солнце;  крепость сторожит бухту с моря; в небо тычет жёлтый палец готической колокольни. Внизу под ногами дремала Вернацца. Городок-мечта, такой одинокий, интимный, само совершенство.
 
А выше в горах, куда Дина и Ден залезли мокрые, дикие, взъерошенные, у горбатого моста над зелёным водопадом, их встретили кошки.
 
   - Это уже рай? Что кошки делают в горах?
   - Очевидно - живут. Только что они едят?
   - Невероятно, но - кошачий корм: видишь кормушки?
   - Понятно, почему они делают вид, что рады нам.
   - Тут контейнер с запиской: просят покормить кошек, они - бездомные, нелюбимые. В нём кошачьи консервы! Я открою одну? Кошки, пировать!
   - Набежали! Избалованные хвосты, едят только самое вкусное.
 
В лесу обреталась кошачья колония. Помнится, Диана, богиня диких зверей и лесов - королева ведьм - жила в лесу на горах и окружала себя нимфами и фавнами, и сама оборачивалась кошкой, если хотела удрать или соблазнить. Поклонники Дианы или кошек, но о хвостатых отшельниках заботились.
 
   - Высоковато, даже для кошелюбов.
   - Я же говорю: кошатники - великие люди. Любят без компромиссов.
   - Взаимна ли та любовь? Кошки могли бы спуститься в деревню, но не хотят.
   - Тогда нельзя не признать, что местные обращаются с нонконформистами очень цивилизованно. Кошкам можно позавидовать.
   - Сомнительно. Уличные значит бездомные. А зимой, в дождь? - сюда не забраться.
   - Значит, так они понимают свободу - и кошачью тоже, как умеют.
 
В Вернацца не ездят машины, не держат собак. Здесь царят кошки. Они встречают рыбаков из моря, кормятся при ресторанах, гуляют, где хотят.
 
Белая кошка уютной буханочкой дремала на солнце, когда возникла дымчатая и вопросительно села невдалеке. Белая уставилась на дымчатую немигающими глазами, едва заметно прижала усы, напрягла шёлковые кулачки с когтями.
 
   - Где ты шлялся? Пахнешь потос-кошками! Фрр!
   - На рыбалке, клянусь! Спроси у Ромула или Рема, - аккуратно переступая мягкими лапами, дымчатая приблизилась и опять села.
   - И где же рыба? Фрр! - белая отвернулась, ухо вывернуто.
   - Неудачно. Hо вчера же приносил. А позавчера - птичку. Отдохну и поймаю кого-нибудь, - дымчатая пожала плечами и пересела ближе. - А ты?

Белая стрельнула глазами. Дымчатая встретила выстрел, продолжая сидеть.

   - Ммм... - белая отвернулась, кулачки расслабились. - Ну, ладно. Я нашла их. Они появились утром. Сняли квартиру у Арадии на одну ночь. Им здесь нравится. Она не хочет уезжать, не любит, когда холод и дождь.
   - А ехать - в холод? Фрр... Они хоть богатые? Я не хочу работать, - дымчатая подвернула локотки и уютно примостилась.
   - А я хочу дом. Я устала жить бродягой. А ты оставайся на воле.
   - Нет! Я с тобой!
   - Он - хорош. И любит её. У неё красивые кольца.
   - Не понял. Причём здесь брюлики?
   - Напомни, где твоя рыба? - белая вывернула ухо. Дымчатая отвела прищуренные глаза. - Вот и молчи. Сегодня полнолуние. Все мыши высыпят на небо. Я хочу всё получить сегодня ночью.
 
Через несколько секунд меховые жуиры погрузились каждый в свой транс.
 
Алая герань на подоконниках ловила убегающие лучи солнца. Темнота наползала с гор, залегая на ночь в carugi - узких лабиринтах средневековых улочек. Ден и Дина ужинали в ресторанчике на берегу. Они заказали местный шедевр Tegame alla Vernazza: свеже-выловленную кильку с картошкой и помидорами в оливковом масле с пряностями.
 
   - Принесут через тысячу лет, идём к воде.
 
Они переместились на камни. Местное белое вино имело букет свеже-скошенного сена, зелёных яблок и лимона, и щекотало нервы. Настроение сборило, как фосфоресцирующее свечение на волнах.
 
   - Благодать… А по коже мурашки.
   - Льдинка, я забыл сигареты! Всё закрыто, а курить хочется - смерть. Пойду стрельну в баре.
   - Я подожду здесь, тошнит от барменов.
   - Не тай, я быстро. К тебе кошенция идёт, глаза зеленущие, как твои.
 
Белая кошка круглая, как луна, запрыгнула на камни, потёрлась мягкой головой о Динину руку, заглянула в глаза. Кошкины глаза, казалось, всё видели и понимали, но не светились теплом и участием. Кошка устроилась у Дины на коленях.
 
Дымчатый кот наблюдал, не приближаясь. Он сидел спокойный, но бдительный, аккуратно обернувшись хвостом. Кошачьи глаза умеют сохранять пойманный солнечный свет, чтобы гореть в темноте.
 
Тепло от белой кошки переселилось в живот, поползло к сердцу и выше, в голову. Дина гладила кошку. Уютный мех затягивал в самую глубину. Мурча, кошка понюхала кольцо на пальце. Тусклое старое серебро оттеняло зелёный камень. Дина почесала кошку за ухом, и кошка завалилась на бочок; Дина пощекотала муслиновый животик - кошка сузила зрачки и прижала уши.
 
  "Я отпущу тебя на волю. Закрой глаза и не кричи, и я не сделаю слишком больно."
 
Тут же Дине в руку вонзились зубы и когти, способные легко и быстро содрать кожу с костей. Выступила кровь, кошка стала быстро её лизать.
 
Ден видел, как Дина встала и стряхнула кошку с колен, и как та спрыгнула. Кончик хвоста извивался, спина подрагивала. Дымчатый кот было двинулся навстречу белой, но белая зашипела и удрала. Тогда кот подошёл к Дине и потёрся ей о ноги.
 
   - У тебя кровь?! Тебя укусила кошка?
   - Уже нет. Забудь. Очень хочется есть. Идём!
   - За тобой ещё одна увивается, прохода не даёт.
   - Это кот. Давай его покормим. Закажи ещё порцию рыбы, для него.
 
Они возвращались на съёмную квартиру уже за полночь. Крутая, морщинистая лестницa вела наверх и упиралась в тесный коридор со звёздами и сохнущим бельём над головой. По обеим сторонам - красные, зелёные, розовые двери. Они нашли свою, и Ден открыл её железным ключом. В открытую дверь метнулась тень.
 
   - Эй! Куда? К нам чёрный кот забежал.
   - Серый. Не включай свет, луна яркая. Откроем Sciacchetra, его называют вином полнолуния. Не гони кота, пусть мурчит нам в постели.
   - В постели я хочу только одну кошку.
   - Кого? Какую кошку?
   - Вот эту!
   - Муур… Подожди! А вино? Кис-кис, иди сюда, котик. Держи кота.
 
Наливая в бокалы вино, она не оборачивалась. В спальне было тихо, и вдруг зашипел кот. Потом вскрикнули, чертыхнулись. Стукнула входная дверь. Она повернулась. В дверном проёме стоял муж.
 
   - Хорош! Помолодел. Стой, не кусай в шею! Ты же не кот!
   - Тогда пойдём быстрей! Сколько ждать?
   - Куда спешить? Лунная ночь длинная. А мне не терпится скорее домой. Ты понимаешь, глупый кот, что у нас есть дом? Да, стой! Как думаешь, а сюда мы когда-нибудь вернёмся?



***
Фото автора: Вернацца