Маршал дипломатии Поэма о Петре Андреевиче Толстом

1703, июль. Адрианополь. Османская Империя.
Петр Андреевич Толстой.

                Глава 1.

В кровавом солнце утопая,
В окно виднелся минарет.
Народ, по улочкам ступая,
В халаты пестрые одет.
Очнулся город. Пляшут тени.
Растаял проклятущий зной.
И день, без долгих промедлений,
С собой уносит и покой.
Базар гудит привычным эхом.
Ряды безликих, красных крыш.
Залился полоумный смехом
Откушав пагубный гашиш.
Никто не взглянет из прохожих -
Зовут привычные дела
И полоумный строит рожи,
Тому с кем улица свела.

Осел уперся и ни шагу,
Устроив в улочке затор.
Возница обругал беднягу -
Его мол прадед подлый вор.
Но ослик не желал ответить.
Решил он твердо здесь стоять.
Не испугавшись даже плети,
Продолжил о своем мечтать.
В толпе ругают уж возницу,
Припомнив и его семью
И чья-то мощная десница
Под ним трясет со зла скамью.
А ослик от стыда, быть может,
Пошел размеренно вперед
Или подумал, что негоже
Ослу задерживать народ.

И с минаретов слышен голос
Зовущий совершить намаз.
Платок скрывает женский волос
И полный хлеба медный таз.

И все обыденно и сухо,
Как сотни лет тому назад.
Жужжит назойливая муха -
Она стремится в рыбный ряд.

Но что-то в воздухе витает,
Внушая горожанам страх.
Он всюду подлый проникает,
Замком повиснув на губах.
И настороженность сквозила,
В вечернем томном ветерке,
Плющом сомнений град обвила,
Томилась жаром на песке.

Мужчина из окна взирает
Халат накинувши простой.
О чем-то долго размышляет -
Еще не граф — посол Толстой.
Он солнцем вымотан ужасно
И ненавидит жаркий юг,
Но, как обычно, мыслит ясно,
А пережил он много мук.

Густые брови хмуро сдвинув,
Толстой недвижимо стоял,
Душей, как-будто мир покинув...
Аль сном нечистый обуял...
«Жара, жара... Сам дьявол стонет,-
Толстой задумчиво сказал,-
Когда уж ночь жару прогонит,
Чтоб без мучений люд поспал.
И шлем как-будто великана,-
Кивнув на мощную мечеть,-
Как память грозного султана...»
И украшений тонких медь
В лучах заката осветилась,
Напомнив о былых страстях.
Пускай уж много изменилось -
Построен город на костях!
«Тревожно! Ой, зело тревожно,-
Окно прикрыв, посол бурчал,-
Хоть бытие в миру ничтожно,
А я б совсем не осерчал,
Коли Господь бы жизнь оставил
И оберег бы нас от смут.
Я б все грехи свои исправил,
Посольский бы тянул хомут...»

Посольский дом совсем обычен,
То не палаты, не дворец.
Прием у турка был двуличен.
Клянется в дружбе он, хитрец,
И комплиментами осыпет,
Как-будто брата повстречал
И за здоровье чарку выпьет.
Попросит, чтоб не осерчал,
Что скромно приняли вельможу -
Его потом озолотят.
Состроят приторную рожу
И в захолустье поместят
Османцы «названного брата»,
А может в мрачную темницу
Посадят, словно супостата,
Вписав предлогом небылицу.

Толстого домик окружала
Цепь загорелых янычар.
Их речь без умолку жужжала,
Как продолжавшийся кошмар,
И днем, и ночью сторожили,
Чтоб дом Толстой не покидал.
Кордоном копий окружили -
Почет султан-де оказал.