Обманутые души Украины 10. Окончание

     Мыкола Бондаренко и Пётр Силин выросли в Славянске, в Донбассе. Одноклассники, они поступили и вместе учились в одном из вузов Киева. Майдан перевернул судьбы многих людей. Мыкола пошёл служить в Национальную гвардию, а затем стал членом «Правого сектора». Принимал активное участие в событиях второго мая в одесском Доме профсоюзов.
   Пётр, напротив, выступал против национализма и русофобии, за что был жестоко избит «правосеками». Вернувшись домой, вместе со своей невестой Светланой он вступил в ряды ополчения, затем женился, а однажды, выполняя задание, случайно встретил своего старого друга, который теперь стал для него непримиримым врагом.

   Глава 10. Сирота. Послесловие.
    1.
   Прошло несколько дней, и вот снова в старом доме на краю села вблизи города Славянска в Донбассе собралась странная на первый взгляд компания: десантник аэромобильной бригады, офицер нацгвардии и ополченец. Причём, двое из них были когда-то одноклассниками, затем однокашниками и хорошими друзьями. Но всё осталось в прошлом. Война разделила этих, по сути, близких людей. И только сейчас, когда они встретились, им вдруг почудилось, что вернулось их счастливое беззаботное детство.
 
   Бывшие товарищи беседовали долго и увлечённо, обсуждая и вспоминая многое. Потом договорились о продаже «укропского» оружия защитникам Славянска. Но, не выдержав всей натянутости и даже глупости сложившейся ситуации, ополченец, наконец, сказал нацгвардейцу главное:
   – Слушай, бросай ты своих бандер к чертям собачьим! Вот выпьем по последней и пойдём со мной. Ты офицер, ты многое можешь сделать для Новороссии. А то у нас одни работяги воюют – от станка да из забоя. Будешь их учить, согласен?

   Как хотелось Мыколе последовать совету бывшего друга, как ярко вспыхнула перед ним призрачная надежда на то, что не всё ещё потеряно, что можно «переиграть» жизнь заново. Но в этот момент, будто в немом кино прорезался, выплыл перед его мутным взором залитый кровью пол одесского Дома профсоюзов, а затем явился из небытия дикий ор и хохот раззадоренных подельников-убийц, и понял вдруг несчастный обманутый донецкий парень, что нет ему пути назад.
   Слаб человек. Не в силах он противиться призрачным мифам о многострадальной Украине, кои некогда были заложены в его детскую голову, а затем стали для него, да и для всей молодёжи неким фетишем – предметом благоговейного поклонения. Но обратились эти миражи в кровавого идола, равнодушно пожирающего своих доверчивых адептов.
   Слишком глубоко проник в души людские хитрый обман – горькая отрава, в которую с малых лет макали невинных украинских младенцев, намеренно превращая их в кровавых монстров! Миллионы загубленных душ! И кто теперь сможет выбить из пустых голов потерянного поколения ту несусветную дурь, которую заложили в детские податливые мозги своекорыстные злые негодяи? Те самые, что навечно повязали Мыколу кровью убитых им людей, обгоревшими трупами одесского подвала.

   Ложь – вот истинная причина всего случившегося. Нельзя безнаказанно десятилетиями думать одно, говорить другое, а делать третье. Украина сейчас – это территория бессовестного беззастенчивого обмана, где одичавшие аборигены, давно не видевшие правды, вынуждены выискивать её среди различных степеней лжи, чтобы хоть как-то прикрыть остатки своей вдребезги разбитой, отравленной всевозможными суррогатами совести.

   Не верите? Нужны примеры? Пожалуйста! Мыкола считал себя патриотом, но продавал оружие ополченцам. Он что, не понимал, что из этих автоматов этими патронами так называемые «сепары» будут убивать его нынешних сослуживцев? Кстати, почему на Украине так называют жителей Донбасса? Ведь самый главный сепаратист – это киевская власть, вопреки воле народа сделавшая свою страну независимой. Только почему-то никто не говорит об этом вслух. Воистину, умом Россию не понять, а её Окраину – тем более. На то она и есть – территория наглой бессовестной лжи.

   2.
   В ночь на 5 июля 2014-го года группа ополченцев числом около двух тысяч человек, сопровождаемая колонной бронетехники, с боем прорвалась из окружённого Славянска в соседний Краматорск, откуда позднее направилась в Горловку и Донецк. Украинские войска взяли город, который два с половиной месяца оказывал им героическое сопротивление.

   Сбылась, наконец, мечта Мыколы. Прошёл он во главе своих орлов-сослуживцев по главной улице родного Славянска. Только почему-то не было ликования в его душе. Слишком хорошо ему, офицеру нацгвардии было известно, по каким именно объектам стреляла украинская артиллерия, и понимал он конечно, сколько мирных жителей погибло за это время. Причём, не каких-то абстрактных чужих ему людей, а земляков, которых он, возможно, знал в лицо. Тех, что видели, как он рос, на глазах превращаясь из сопливого пацана в прекрасно сложённого стройного юношу – защитника родной земли. Но случилось так, что молодой здоровый парень пришёл сюда не защищать, а… убивать.

   И самым страшным из всех возможных ужасов было то, что несколько дней назад шальной осколок снаряда пробил плечо его родной матери, которая стояла в очереди за продуктами. Она упала на вздыбленную от разрывов землю и прямо здесь, на месте умерла от потери крови. По крайней мере, так сказала Мыколе соседка, которую он встретил на митинге по случаю «освобождения» города.
   Эта ужасная новость, будто обухом по голове, оглушила бравого нацгвардейца. Первой мыслью было – бросить всё и бежать домой. Но ведь мёртвую не воскресишь. И потом, как отреагирует на его возвращение отец? Что скажет? Не прогонит ли взашей? А потому, потеряв от горя всякую возможность соображать, молодой человек остался на месте. Стоял в строю до последней минуты, с трудом сдерживая нахлынувший поток воспоминаний, вытирая украдкой скупые мужские слёзы и пытаясь как можно дальше отодвинуть, отложить крайне неприятную встречу с осиротевшим своим родителем.
 
   Но вот наконец стихли бравурные марши, отзвучали поздравительные речи приехавшего по такому случаю высокого начальства, разошлись согнанные из окрестных домов местные жители, и настало время идти в родное гнездо. Туда, откуда он совсем недавно выпорхнул в этот изменчивый и непостоянный большой человеческий мир.

   3.
   Калитка скрипнула, и Мыкола вошёл во двор – в сказочную страну своего детства, знакомую до боли, до мельчайших подробностей. В тени под яблоней, как и прежде, стоял небольшой столик, покрытый цветастой клеёнкой. За ним, положив седеющую с залысинами голову на скрещенные руки, сидел человек. Тот, кого он узнал бы из тысячи. Тот самый, благодаря которому он появился на свет. Тот, кто когда-то радовался его первым неуверенным ещё шагам, первому произнесённому слову, кто учил его любить и ненавидеть. Тот, ближе которого не осталось у нацгвардейца теперь никого.

   – Что, явился? – спросил отец, поднимая голову.
   Он был, на удивление, трезв. Но это не обрадовало сына. Для него это было ещё хуже: ведь с пьяным легче договориться. Мыкола достал бутылку водки и поставил на стол. Старый шахтёр долго смотрел на неё, затем перевёл свой пустой невидящий взгляд куда-то в сторону. И вдруг заорал, что было мочи:
   – Подмазаться решил, иуда?! Водкой надумал откупиться. Не выйдет!
   Широкий в плечах, крепкий ещё пожилой мужчина с силой отбросил скамейку, на которой сидел, схватил парня за руку и потащил его в глубину сада.

   – Вот она где! Вот куда ты упрятал нашу мать! Смотри-и! Смотри, гад! Она тебя родила! Она тебя выкормила! Любила, обнимала, в попку целовала! А ты! Ты… убил её!!!
   Бесслёзно-сухие отцовские глаза готовы были выскочить из орбит. Подойдя вплотную, он, как котёнка, взял за шиворот и швырнул негодного сына на могилу погибшей от разорвавшегося снаряда матери. Тот вздохнул с натугой, хотел закричать, но сухая, будто порох глинистая донецкая пыль запорошила ему глаза, залепила рот и нос.

   – Что, не нравится?! Жри! Жри, подлец, нашу родную землю! Из-за неё ты пришёл убивать, из-за неё гибнут люди. Жри! Чтоб она тебе поперёк глотки стала! – бесновался разгневанный пожилой мужчина, будто щенка тыча Мыколу в свежий могильный холмик. Будь ты трижды проклят! Испоганил память всех наших предков! Меня одного оставил на старости лет! Гнида, падла, предатель! Она так любила тебя, а ты…

   Немного оправившись от потрясения, выплюнув изо рта глину, продрав запорошённые пылью веки, парень с изумлением смотрел в расширенные донельзя, белые от гнева глаза отца. Конечно, мать погибла. И где-то в глубине души он понимал, что часть вины лежит и на нём. Скорее, на его пушках и миномётах, которые два месяца подряд исправно «долбили» частный сектор. Но только сейчас по-настоящему дошло до его разгорячённых мозгов – до ума, до сердца, до печёнки, что это он… он убил свою мать!!!

   Пустота, какая-то странная апатия, полное безразличие ко всему вдруг овладели душой Николая. Медленно пройдя мимо зашедшегося в гневе родителя, он подошёл к столу, открыл оставленную там бутылку водки и осушил её до дна, не догадавшись налить в стоявший рядом стакан. Странно, но облегчения не последовало, будто выпил он не сорокаградусную огненную воду, а простую водопроводную.

   Отец замолчал, пропал куда-то, но снова появился в дверях дома с большим колуном в правой руке. Медленно, не спеша он подошёл к сыну и молча посмотрел ему в глаза. Мыкола стоял, не двигаясь. В голове было пусто, будто в бутылке, только что опорожнённой и брошенной на землю. Почему-то вспомнился гоголевский «Тарас Бульба» – повесть, которую они изучали на уроках иностранной литературы. И находясь в полном отрешении от всего земного, молодой человек вдруг услышал громко и отчётливо: «Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи?..»

   Сначала он думал, что это сказал отец. Но нет, старый шахтёр гневно и настойчиво продолжал смотреть в бессмысленные пустые глаза Николая, сжимая в руке своё орудие и не проронив ни звука. Удручённый родитель с болью пытался понять, как могло случиться, что его сын вдруг превратился в ужасное кровожадное чудовище. Близкий и родной человек, которого он произвёл на свет, сам вырастил, сам…

   «Я тебя породил, я тебя и убью!» – рубанула по нервам новая фраза, прозвучавшая откуда-то сверху из бездонного голубого неба, равнодушно простиравшегося над миром. И действительно, рука с топором стала медленно подниматься вверх. Но это почему-то не испугало парня. Он покорно стоял и ждал развязки, понимая всю глубину своей вины, готовый к её искуплению. Казалось бы, что может быть ужаснее для грешника, нежели праведный гнев родного отца, задумавшего предать смерти нечестивого отпрыска? Но оказывается – может. Велика власть Всевышнего над нашим миром, а Его возможности карать и миловать – безграничны!

   Смиренно ожидая кровавой развязки, Мыкола ощутил вдруг всем своим существом: что-то изменилось, что-то пошло не так. Мурашки пробежали у него по коже, но он так и не понял, в чём дело? Отец по-прежнему стоял перед ним, однако глаза старого шахтёра без всякой видимой причины вдруг потухли, праведный гнев и решимость в них сменились страхом и неуверенностью, ноги его подкосились, топор упал на землю, а сам он начал медленно заваливаться набок.

   4.
   Набежавшие соседи помогли отнести старика в дом. Врач констатировал у больного обширный инфаркт и предупредил, что ему нужен полный покой. Но может ли обрести душевное равновесие человек, потерявший в одночасье жену и сына? Сумеет ли забыть о своём горе тот, кто понял вдруг, что прожил жизнь зря, что его наследник превратился в кровожадного монстра, пожирающего своих родителей? Несчастный метался в полубреду, сбросив одеяло и горячечными губами вымаливая себе прощение:

   – Коля, сынок, как ты мог? Нет, нас обманули, нас предали! Отобрали самое дорогое – наших деток… лишили будущего! Кто виноват? Неужто мы сами? Не сохранили, не уберегли! Я думал… мой сын… мой наследник… а он… Николай… Коля! У тебя тоже будут дети, береги их!!!
   Старик вдруг рванулся из последних сил, пытаясь убежать от собственных мыслей. Его лицо исказила гримаса боли, и он затих, безвольно свесив руку с кровати.

   Чужие люди, соседи омыли тело усопшего, выполнили всё то, что делают с человеком, покинувшим нашу жестокую, изменчивую, но до боли прекрасную земную юдоль. Ещё один мученик отправился в мир иной – в мир жуткий и неизведанный, откуда нет возврата. Мы суетимся, провожая усопшего в последний путь. И обряд погребения, отвлекая от дурных мыслей, не позволяет безутешным любящим сердцам наполниться до краёв невыносимыми страданиями, а затем разорваться на части от уныния и тоски…

   Бои в Славянске прекратились. Воспользовавшись этим, жители полуразрушенного города стали неспешно извлекать из временных могил и переносить на кладбище останки безвинно погибших родных и близких. Не опасаясь артобстрелов, потянулись на городской погост многочисленные похоронные процессии.
   Родителей Мыколы положили в общую могилу – гроб к гробу. Потом, как обычно, помянули почивших в бозе, но никто не подошёл к осиротевшему «укропу», не выразил ему своего сочувствия, не сказал ободряющих слов. Только короткие косые взгляды замечал Мыкола сквозь полуприкрытые веки своих помутневших от выпитого и пережитого глаз. Люди избегали прямого общения с тем, кто так или иначе, но был повинен в смерти своих родителей. А бравого нацгвардейца неотступно преследовала горькая мысль о том, что не осталось у него на этой земле никого.

   «Сирота – это тот, кто убил своих родителей!» – услышал он откуда-то сверху до боли знакомый обличающий голос. Тот самый, который мучил его перед смертью отца.
   И снова чёрные кошки своими острыми когтями принялись терзать его заблудшую порочную душу, медленно, но верно разрывая её в клочья. Молодой человек пошёл прочь – подальше от кладбища, от всех этих ужасов и переживаний. Не глядя, не разбирая дороги, лишь бы не стоять на месте, лишь бы двигаться, идти, бежать от своих мыслей, от самого себя.
   Ноги сами принесли его к обрывистому берегу небольшой речушки Сухой Торец, куда приходили они всем классом встречать рассвет после школьного выпускного бала, к тому самому оврагу, на склоне которого, будучи бесшабашными пацанами, так любили они играть, дурачиться и кувыркаться в траве. Высокая, по пояс, никем не примятая мурава гостеприимно приняла блудного сына, вернувшегося, наконец, домой, на свою малую Родину. Но не было слышно звонких детских голосов. Тех, что оживляли овраг во времена его ушедшего детства.
 
   «Война, – скорбно подумал Мыкола. – Ребят боятся отпускать одних. Пока обстреливали Славянск, они безвылазно сидели в тёмных сырых подвалах. Мы отобрали у них то, что не сможем вернуть никогда. Отобрали звонкое солнечное лето, зелёную траву, чуть слышный плеск родника… Мы отобрали у них детство!»
   И боль оттого, что он повинен в этом, что именно он со своими пушками и миномётами принёс на истерзанную родную землю эту ужасную беду, мучила его истерзанную грешную душу и не давала покоя...
      
                Послесловие.
   Трудно говорить о том, что ещё не случилось, что едва виднеется где-то впереди – в туманной дымке отдалённого будущего. Тем более что мы не знаем, когда и каким образом завершится кровавая бойня на земле несчастной униженной Украины. Однако попробую надеть на себя призрачную мантию ясновидца и рассказать о том, как по моему разумению сложатся судьбы героев нашего повествования. Тем более что никогда не поздно всё изменить, переписав последние главы романа. Только не получится, к сожалению, повернуть вспять ход истории и воскресить погибших людей, имевших несчастье жить и умереть в это смутное ужасное время.

   В одном из рейдов по тылам противника Пётр был легко ранен. Вместе со Светланой он отправился лечиться в Крым, где врачи относительно быстро поставили бойца на ноги. Там они сыграли свадьбу, там был медовый месяц, навечно оставшийся в светлых душах молодожёнов. Любящий супруг не позволил беременной жене вернуться в огненное кольцо Донбасса, а сам воевал до победы, до окончательного освобождения родной земли от нашествия бандеровских банд.

   И когда смолкли, наконец, орудийные залпы, то настало время бороться за души людей – в первую очередь молодёжи, длительное время подвергавшиеся воздействию лживой украинской пропаганды. Это была затяжная необъявленная война, завершившаяся полным истреблением зловредных ростков нацизма, так некстати пустивших свои бандитские корни на священной земле Гоголя и Шевченко.
 
   Светлана родила Петру сына, потом дочь. У них было много детей. Жили долго, счастливо и, как говорится, умерли в один день. Но ничто в этом мире не проходит бесследно. Вот и описанные события оставили тяжёлый осадок в душе нашего героя – защитника родной земли. Всё было хорошо, и только иногда во сне он вздрагивал всем телом, заново переживая события ушедшей войны.
   Грезилось ему, что снова к Славянску подходят «укры». Опять со страшным треском рвутся мины, РСЗО «Град» бьёт по площадям. И будто спрятались они со Светланой на дне глубокой, ещё тёплой от недавнего разрыва воронки. Вдруг, откуда ни возьмись, прилетела к ним ручная граната. Схватить бы её, отбросить подальше, пока не разорвалась. Но руки не слушаются – одеревенели, а время, похоже, совсем остановилось. Хочется бойцу упасть рядом с любимой на землю, закрыть её своим телом от неминуемой гибели. Но не может он пошевелить даже пальцем. Дикий страх за неё, за себя, за детей, которые останутся сиротами, пронзает душу. Секунды тянутся бесконечно долго. Жизнь превращается в непрерывное ожидание конца. Но вот и взрыв! Будто невидимая пружина подбрасывает спящего ветерана, и просыпается он – весь в холодном поту, с облегчением понимая, что это снова был всего лишь сон…

   У каждого своя судьба. Мыкола, похоронив родителей, не захотел больше воевать на родной земле. Он покинул Донбасс, Украину. Уехал далеко – подальше от дома, чтобы никто и ничто не напоминало ему о прошлом. Сначала перебивался временными заработками, а потом вдруг понял, что не может радоваться жизни, как все люди. Какая-то внутренняя тугая пружина, взведённая в тот роковой «майданный» год, не давала ему покоя и требовала немедленных действий, движения, только бы не стоять на месте.

   Бывший нацгвардеец, он нанялся во Французский Иностранный легион, со временем получил гражданство и долго ещё служил верой и правдой своей новой Родине. Женщины конечно у него были, но так и остался бравый вояка убеждённым холостяком. Маричку вспоминал иногда, однако её убийц специально не искал. А случайно… никто из этих нелюдей так и не попался на его извилистом жизненном пути. Возможно, все они погибли на полях сражений той достопамятной гражданской войны.

   Душевные раны Николая постепенно зажили, но давали о себе знать иногда, принося своему хозяину ставшие привычными для него страдания. А ещё понял он, что прошлое не вернуть никогда, а потому не стоит оглядываться назад. Просто надо жить так, чтобы не было потом мучительно больно… а то ведь может укорениться в душе эта боль надолго – на всю оставшуюся жизнь.

Часть 1: http://www.proza.ru/2014/06/17/2040
Часть 2: http://proza.ru/2014/07/08/1009
Часть 3: http://www.proza.ru/2014/07/24/1310
Часть 4: http://www.proza.ru/2014/08/07/1250
Часть 5: http://www.proza.ru/2014/08/24/727
Часть 6: http://www.proza.ru/2014/09/13/694
Часть 7: http://www.proza.ru/2014/10/07/464
Часть 8: http://www.proza.ru/2014/10/28/579
Часть 9: http://www.proza.ru/2014/11/08/1449